В парке безветренно, светло, тепло и по-осеннему тихо-тихо, как перед отпеванием.
Да, так и было бы, кабы не бешеное шуршание жёлтых листьев.
Это Карузя быстрым шагом приближается к ларьку. Покурить приспичило.
Петру Алексеевичу Карузовскому сорок два года.
Выглядит он на все шестьдесят.
Человек дерганный, нервный, злющий, "хамло подъездное".
Его помятый, взъерошенный вид оскорблял даже мёртвые листья.
Как способен оскорбить детскую песочницу засаленный ватник с автомойки.
Карузя - поэт.
Карузя - член Союза писателей.
И член в этот вдохновенный уренний час - в состоянии горячки.
Это когда из поэта эмоция одна за одной течёт, а нутро горит всё, до последних нервных кончиков.
Ларёк светился.
Снаружи: "Приятного отдыха",
а внутри: "Шоб вы все передохли".
На углах ларёчка красуются флаги.
Один флаг главный, второй - вспомогательный.
Оставалось лишь на точку торговую помолиться , как на идола острова Пасхи.
А внутрь ларька посадили "солнышко".
Люда, Людочка, Людмила, "уста медовые... накрасила".
Захотела - открыла, захотела - закрыла и "и хрен всем в рыло".
Блондинистое существо неопределённого образования и возраста.
По сути - гадость, продавец - по факту
Ну, тоже божья тварюга, которая позволяет себе говорить всё, что в голову взбредёт.
- Мужчина, а вы знаете, почему у вас прыщики на щёчках?
- Конечно, раздражение после бритья.
- А вот и неправда. Это потому, что вы какаете не вовремя и не до конца.
Как всё-таки быстро может мужчина, высшее создание, в лице поменяться,
или сойти с лица, и орать во всю глотку благим матом не переводя дыхания,
и тут же забыть куда шёл, и что купить хотел.
Но обижаться на Людочку грех. Был бы человек, а то продавщица.
Покупатели не обижались, а мужчины тянулись к ней, как телёнки за дояркиной сиськой,
как чиновники к бюджету, как истинные патриоты к Родине.
Карузя торопился. Взглянул на небо. Небо потемнело. Солнце исчезло.
Оно потухло, померкло, слиняло.
Не потому что скрылось за ближайшей тучкой.
Оно не светило для Карузи ещё и потому, что Людочка в этот омент закрыла окно.
Окошко своё, щель свою и пасть свою мелкозубую.
И закрыла перед самым Карузовским носом.
Бы-л-ля!
- Людочка, солнышко!
- Нету меня!
-Людочка, во, - процедил не своим голосом Карузя.
И делает себе по глотке харакири три раза подряд дрожащей ладонью.
- Во, как надо! Открой хоть щелочку!
- Ща-з-с!
- Да как ты смеешь, гадость?! Да я же член...
- А я нет! Хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи. Как же вы на добермана похожи. Хи-хи-хи.
Пётр Алексеевич Карузовский, поэт, член Союза писателей наливается томатным соком.
В глазах - туман новорожденного.
Красноречивый язык его сделался ненужным. А вот слюна?!
Откуда столько слюны у человека. Нет, это уже не человек, - собака бешеная.
Карузя снимает с себя слюни, как липкую паутину.
А она всё течёт и течёт.
Карузя напуган сам собой.
Руки с ногами поменялись местами, челюсть отвисла, глаза выкатились.
Всё это вместе взятое дрыгалось, подскакивало, нагибалось, разгибалось
и стучалось головой об форточку.
Невесть откуда у ларька появляются два братана.
Сразу видно, мужички с пониманием происходящего.
Видят - товарищ помирает, а рядом никого нет, окромя них.
Никому потом ничего не докажешь.
Сильно заглянув друг другу в рот, они начинают повторять хаотичные движения,
одновременно пытаясь влезть в окно, ибо на участливых их рожах написано:
"надо спешить, жизнь как подгузник младенца - коротка и обкакана". "Не попросишь - не дадут".