Иван Андреевич сидел в мягком старом кресле, держа на коленях Крошу и смотря ему прямо в мутные глаза. Пальцы его медленно перебирали сухую ломкую шерсть, которая ворсинками застревала в глубоких морщинках на ладонях. Он поймал себя на мысли, что еще помнит, какой шелковистой был ворс собаки лишь несколько месяцев назад, пока болезнь окончательно не вступила в свои права.
Ветеринар уехал около двух часов назад. Дверь за ним Иван Андреевич так и не закрыл. Как и в прошлый раз он отказался от усыпления и попросил только сделать обезболивающий укол, чтобы Кроша не мучился сильно, когда будет уходить. Взгляд собаки тускнел, под рукой пожилого мужчины все тише и тише стучало маленькое преданное сердечко. Он продолжал монотонно гладить собаку, и было видно, что эти движения успокаивают животное и облегчают его боль.
За окном опускались сумерки. Голоса детей на площадке во дворе звучали реже: родители забирали своих сорванцов по домам. Прямо напротив окна его одинокой старческой квартирки, сидя на толстой ветке высокого дерева, какая-то запоздалая птаха, перепутав вечерние сумерки с рассветом, лихо выводила неумолчную трель - веселую, громкую и задорную. Совсем не вязавшуюся с грустным настроением мужчины, на чьих коленях сейчас умирал верный друг. Они прожили вместе совсем недолго - еще и двух лет не было. Но стали друг другу необходимыми. Старый пес и старый человек вместе гуляли, вместе кушали, вместе смотрели телевизор и даже вместе спали: Кроша сворачивался теплым клубком в ногах у хозяина и долгим полуслепым взглядом смотрел, как погружается в сон его отец, его мать, его Бог. Быть кому-то необходимым, нужным - разве же это плохо? Зависеть от кого-то - разве это плохо? Быть может, плохо быть кому-то благодарным? Да нет, в сущности. Каждому из нас - будь то человек или животное - кто-то нужен. Жаль, что не у всех этот "кто-то" есть.
У Кроши - был. Этот старик, который медленно ходил и уж тем более не мог бегать и резвиться (что и самому псу в силу возраста было не нужно); который просыпал крошки, когда кушал; который вечно терял в комнате то очки, то пульт от телевизора и потом, ругая себя и ворча, подолгу их искал. И который никогда не позволил себе повысить на Крошу голос, ударить его, обидеть или забыть о нем. И эти последние месяцы их совместного житья-бытья были самыми счастливыми и спокойными в жизни трехногого пса, который так много повидал за свою десятилетнюю жизнь. Он с самого рождения был никому не нужен и предоставлен самому себе. Сначала, единственный, выжил из всего помета, после того, как мать на оживленной трассе сбила машина. Потом, будучи подростком, и сам попал под колеса. Так и сдох бы на обочине, если бы сердобольный турист-велосипедист не подобрал его и не отвез в клинику. Правда, потом он уехал, и Кроша (а тогда еще безымянная дворняга), лишившись правой передней лапы, вновь оказался на улице, предоставленный самому себе и своей безрадостной собачьей жизни. Где его только не мотало! В какие только передряги он ни попадал! Был покусан, подран, многократно бит камнями и тяжелыми башмаками, еще два раза попадал под машину. Отлеживался за гаражами или в канавах, приходил в себя и вновь выходил на улицу в поисках куска хлеба или подгнившей кости. Досыта не ел никогда. Никогда за всю свою жизнь! И на каком-то ее этапе попал в отлов, а затем - по странной прихоти судьбы - в приют для бездомных животных.
Здесь было относительно тепло и не капало с крыши. Но еды было по-прежнему мало, хоть и каждый день. Положив голову на оставшуюся переднюю лапу, пес безучастно провожал глазами приходящих посетителей. Иногда из соседних клеток кого-то забирали. Практически каждый день. Но его клетку всегда игнорировали. И он даже не приподнимал голову, когда слышал, как за большой металлической дверью громыхал засов. Своим собачьим нутром он чувствовал, что никто никогда не придет за ним. Некому было за ним приходить. Некому было его любить. Лишь от работников приюта он иногда чувствовал что-то, похожее на любовь, но и то недолго и не всегда. Не били хоть - и на том спасибо. И кормили - огромное спасибо.
И вот однажды он вновь услышал, как открывается засов двери, ведущей на свободу. По привычке положил голову на лапу и прикрыл глаза. Ему ничего не хотелось. Он ничего и никого не ждал. Пес услышал тяжелые медленные шаги, приближающиеся к его клетке. Еще немного - и шаги прозвучат мимо и утихнут вдали. Но этого не произошло. Сначала пес почувствовал странный запах: смесь каких-то трав, лекарств, пыли и мыла, запах старого тела и волос - не грязных, нет, просто старых. А потом услышал голос. Хриплый, немного дребезжащий, но все еще сильный и неимоверно ласковый:
- Эй, малыш, не хочешь пойти со мной?
Пес открыл глаза и встретился взглядом с двумя бледно-карими глазами мужчины, в уголках которых притаились слезы. Мужчина продолжал говорить:
- Ты же у нас мальчик?
Стоявшая рядом служительница приюта ответила:
- Пацан. Точнее, старичок уже.
- Прям как я, - ответил мужчина. - А как его зовут?
- Да кто ж его знает, - пожала плечами служительница. - Мы им имена-то и не даем.
- Тогда пусть будет Кроша, - вынес свой вердикт посетитель.
- Вы что, хотите его забрать? - удивилась работница. - Да зачем он вам, дедушка? Он старый, одной лапы нет. Намучаетесь только. Выберите другого, помоложе да порезвей. А этот... пусть остается уж... доживает здесь пусть...
- Не нужен мне помоложе и порезвей, деточка. Ведь и сам уже не молодой и далеко не резвый. Мне он нужен. Кроша мой. Его заберу. Можно?
Служительница приюта пожала плечами.
- Ну, забирайте, если хотите.
- Вот и ладно. Вот и хорошо, - обрадовался мужчина, отодвигая шпингалет на клетке. Он открыл дверь. - Ну что, молодой человек, не хотите составить мне компанию? На улице прекрасная погода, а дома у меня отменная уха из консервированной сайры. Могу угостить.
Все это время пес настороженно прядал ушами и наклонял голову то вправо, то влево, пытаясь понять - о чем это разговаривают старик и женщина. Он улавливал голос, его вибрации и понимал, что мужчина обращается к нему. А когда тот открыл клетку и протянул к нему руку, пес не удержался и лизнул ее. Ладонь была теплой и слегка шершавой, пахла стариковским запахом, лекарствами и немного рыбой. А когда мужчина просунул руку глубже и погладил пса по голове, в его маленьком сердце что-то защемило, томительно и гулко, и оно забилось на порядок быстрее. Эта ласка была ему приятна. О! Как же была приятна ему эта ласка! Это успокаивающее прикосновение, это долгое поглаживание, это почесывание за ушком. Как незнакомы и никогда не знаемы были для него эти ощущения! И когда мужчина убрал руку, пес, сам от себя того не ожидая, потянулся за ней, как цветок тянется за солнечным светом.
- Ну что, Кроша, пойдем домой? - спросил-попросил мужчина. И пес сразу понял, что Кроша - это его имя, первое и последнее его имя. И что этот человек зовет его за собой. Куда? Да какая разница! Чего ему еще ждать от этой жизни? Пусть даже ему сейчас шею свернут, только бы еще хоть раз перед этим погладили его голову, покрытую шрамами, ТАК ласково и нежно, как минуту назад. Он тяжело поднялся на затекшие лапы и, ковыляя, вышел из клетки.
- Молодец, Кроша, - похвалил его мужчина и вновь погладил по голове, от чего у собаки по всему телу прошла дрожь. - Пойдем домой, мой хороший.
С тех пор прошло почти восемнадцать месяцев. И это были самые счастливые и безмятежные 538 дней в жизни Кроши. Он вдоволь кушал, спал в ногах у хозяина на мягкой кровати, получал сполна внимания и ласки, внимал голосу Ивана Андреевича и его словам как истине в последней инстанции. Его никто не бил и не обижал, на него никто не кричал, и Кроше казалось, что вот такой он и есть - собачий рай: где ты безраздельно любишь и предан, и где безраздельно любят тебя. Ему нечего было больше желать. Он всего получил сполна. Вся боль и несправедливость этого мира напрочь были перечеркнуты мягким дребезжащим голосом и ласковой старческой рукой. Если бы еще не болело так сильно внутри!
Кроша знал, что умирает. Он чувствовал, что уже стар и, скорее всего, болен - собаки это понимают. И был, пожалуй, готов к этому, хотя и очень не хотел. Ведь он только начал жить по-настоящему - в любви и заботе. Только обрел, наконец, своего хозяина. Но что он мог сделать? Собачий век короток... Его самочувствие резко ухудшилось, глаза заволокло мутной пленкой, язык был горячий и сухой, и псу приходилось пить много воды, а потом проситься в туалет. Он также понимал, что хозяин уже стар и ему тяжело выводить его на улицу по первому требованию, поэтому терпел до последнего. Но потом все же не выдерживал и начинал проситься, потому что от долгого воздержания внутри начинало болеть еще сильнее. И Иван Андреевич всегда выходил с ним, никогда не ругая и даже слова злого не говоря. Никогда Кроша не слышал от старика ворчания по поводу того, что пес поднял его среди ночи и опять просится на улицу. Наоборот - слова его были ласковы и полны сочувствия, руки по-прежнему нежно поглаживали собачью голову и почесывали за ушами.
Потом появился молодой врач, который сказал, что у Кроши рак печени. Он предложил усыпить собаку, но старик только покачал головой: нет, мол, пусть еще поживет. Молодой врач приезжал делать уколы, которые Кроша переносил стоически, потому что знал, что от них боль уходит. И после каждого укола, когда парень уже уходил, пес лежал на коленях своего милого хозяина, ощущал всем телом блаженство от отступившей боли и поглаживаний теплой старческой руки. И все равно был счастлив. Безмерно, безгранично счастлив. И сквозь мутную пленку смотрел в светло-карие глаза, окруженные сеточкой морщин, из которых на его шерсть капали слезы...
Так было и в этот раз. Иван Андреевич думал, что это один из многих моментов приступа болезни, которые у пса уже бывали. Он держал Крошу на коленях, гладил его шерсть и тихо плакал, выражая собаке свое сочувствие и сострадание. Он ждал, что вот-вот боль отпустит, и они с другом пойдут прогуляться по вечернему дворику, где уже совсем стихли детские голоса.
Но Кроша знал, что сегодня все по-другому. Боль не проходила. Наоборот - как будто становилась сильнее. Он чувствовал, что жизнь потихоньку покидает его измученное тело. Пелена в глазах превращалась в молочную дымку, в которой начал таять дорогой его сердцу образ. На какой-то миг лицо хозяина совсем исчезло, и это так напугало пса, что он рванулся на его руках и жалобно заскулил. И почувствовал в этот момент, как старик крепко обнял его и громко прошептал:
- Не бойся, сынок. Все хорошо. Беги на радугу...
И он ее увидел - ослепительно яркую, красочную и зовущую. Радугу, на которой резвились другие собаки и даже кошки. Он почувствовал легкость и молодость, рванулся и вдруг ощутил себя не лежащим на коленях старика, а бегущим по радуге. Бегущим на всех четырех лапах вверх, ввысь, на самую верхушку теплого цветного чуда, где больше не будет ни боли, ни унижений, ни голода. Туда, где больше не будет смерти...
... Иван Андреевич вновь появился в приюте сразу после майских праздников. У стойки регистратора стояла молодая незнакомая девушка. Она стрельнула глазами в сторону старика и вновь уткнулась в экран мобильного телефона. Не отрывая взгляда от творящегося на экране, спросила:
- Вы к кому? Что хотели?
- Добрый день, красавица, - вежливо поздоровался мужчина. - Меня зовут Иван Андреевич. Я хотел бы взять собаку.
Девушка оторвалась, наконец, от телефона и с удивлением воззрилась на пришедшего. Она работала уже полгода, и впервые клиентом оказался такой старый, по ее меркам, человек. В основном это были молодые люди с детьми или одинокие женщины.
- Ну, ладно, - пожала она плечами. - Заполняйте анкету. Внесу вас в компьютер. У нас с этим строго!
- Я знаю, красавица. Не первый раз у вас бываю. Я есть в вашей базе. Посмотрите, пожалуйста.
Он назвал фамилию.
- Да, точно, - сказала девушка. - Вы были у нас. Да еще и не раз. Ну, что ж, раз вы все знаете, пойдемте. Присмотрим вам кого-нибудь.
Они прошли в большой зал с клетками, в котором Иван Андреевич бывал уже четыре раза. В противоположном конце помещения виднелась еще одна большая дверь, ведущая на улицу, точнее, на участок, куда служащие выводили собак на прогулку. Медленно двигаясь по проходу, мужчина практически не вслушивался в то, что говорила ему девушка. Он искал СВОЮ собаку, своего Кроша, которому будет хозяином столько времени, сколько им отмерит Господь. Напротив небольшой клетки он вдруг остановился и внимательно посмотрел на питомца. Это был уже довольно старый пес непонятной породы. На морде его брыли и надбровные дуги были полностью поседевшие, неправильный прикус обнажал челюсть с недостающими зубами, глаза безучастно смотрели на посетителей.
- Эй, малыш, не хочешь пойти со мной? - спросил старик.
Собака внимательно посмотрела на него и медленно подошла к дверце.
- Будешь моим новым Крошей? - мужчина открыл дверцу и погладил пса по голове. Девчонка хотела было возразить, что нельзя, мол, самовольно открывать дверь в клетку, но осеклась, увидев, что из глаз мужчины покатились слезы. Взглянула на собаку - и была поражена: безродный пес плакал! Густая прозрачна жидкость вытекала из внутренних уголков его глаз и скапливалась мокрыми комочками в короткой шерсти на морде. Тихо-тихо она спросила:
- А вы что, без поводка его поведете?
- А зачем нам поводок. Мы и так справимся. Правда, Кроша? Некуда ему от меня бежать. Я это знаю. И он это знает. Одни мы друг у друга. Дружба нас крепче поводка держит. Да, милый? - он потрепал пса по холке, от чего тот сладко пригнулся и, извернувшись, лизнул новому хозяину руку. - Кроша мой. Пойдем домой, милый.
- Может, вам помоложе собаку присмотреть? - с сомнением спросила девушка. - Этот же старый совсем. Вот-вот помрет.
- Не надо мне помоложе, девушка. Я вот этого пса искал.
- А почему вы его Крошей назвали? Вы что, знаете его?
- Нет, родная. До этого дня мы не встречались. Но у меня все Кроши. От слова Крошка. Они ведь крошки все, маленькие создания с огромным сердцем. Братья наши меньшие, которые делают для нас так много. Вот поэтом и Кроша. Крошка. Оформите нас?
- Да, конечно, - ответила девушка, разворачиваясь в сторону регистратуры.
У стойки она открыла в компьютере нужный файл и начала заполнять стандартную форму. В этот момент к регистратуре подошла сотрудница, которая работала в приюте уже давно. Увидев мужчину, она улыбнулась и протянула ему руку.
- Добрый день, Иван Андреевич. Снова к нам? О! Я вижу, вы нашли себе нового Крошу?
- Да, Милочка. Вот он, мой мальчик.
Внезапно в их разговор вмешалась девушка-регистратор:
- Я что-то не пойму: за последние семь лет вы берете у нас уже пятую собаку! А куда они у вас деваются? Я тут по карточке вашей посмотрела, вы все время старых собак забираете. Старых или больных. Вы что с ними делаете?
Голос ее был полон сомнения и недоверия. Она переводила взгляд с мужчины на собаку, потом на сотрудницу и опять на мужчину. Старик вздохнул, улыбнулся и ответил:
- Девочка, я провожаю их на радугу.
- Чего? - вытаращила девчонка глаза. - Куда?
- На радугу, милая.
Воцарилось молчание. Девушка по-прежнему таращила глаза, сотрудница присела на корточки возле Кроши, а мужчина сделал пару шагов к стойке, положил на нее руку и пояснил:
- Понимаете, мне уже 82 года. Я умру скоро. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра. Я не могу взять молодую собаку, потому что после моей смерти она останется совсем одна. И что тогда? Кто ее возьмет? Кому она будет нужна? Поэтому я забираю собак, которым недолго осталось. Чтобы проводить их в последний путь, на радугу. Дать возможность хоть последние дни или месяцы побыть не в одиночестве, а с человеком. Дать им почувствовать, что они нужны и любимы. Покормить их вкусненьким, поиграть, погладить. Ведь живые существа. И чувства испытывают. И болеют, и любят, и от боли страдают. Если мне суждено раньше кого-то из них уйти, так ведь не так страшно будет, что пес один останется. Ведь старых и больных забираю, и после меня недолго им в мире этом кочевряжиться. Но пока Боженька меня на этой земле все еще держит, пока только Крошки мои от меня на радугу убегают. Зато убегают счастливыми, деточка. Понимаешь? Счастливыми! Никто не должен умирать в одиночестве! Никто! Ни человек, ни собака, ни кошка. И пока я могу ходить, я готов быть последним другом, провожающим в этот нелегкий путь. Я ведь никого не убиваю, они все в покое уходят, счастливые. И я даже чувствую отблеск веселой радуги на своем лице.
Он замолчал. Подошел к собаке, потрепал ее по голове, почесал за ухом. Повернулся к девушке и сказал:
- Вот так-то, деточка. Никто не должен умирать у одиночестве. До свидания.
Развернулся и вышел из приюта.
***
Умер Иван Андреевич через четыре месяца и восемь дней. Сразу же после того, как проводил на радугу своего последнего Крошу - беспородного пса с седой мордой. Просто закрыл глаза и тихо ушел. И долго еще на его морщинистом восковом лице играли цветные отблески радуги, по которой бежали вверх его домашние питомцы - живые, молодые и веселые. Благодарные за последние светлые часы и смерть не в одиночестве. И туда, по радужному гребню, ввысь, они уносили с собой частички большого человеческого сердца, которые были для них частичками Бога...