Алла Юнак : другие произведения.

Пример для подражания

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Две соседки среднего возраста: коммуникабельная бизнес-леди, ведущая активный образ жизни, и уставшая от житейских передряг литераторша, давно махнувшая на своё унылое бытие рукой... Каковы их человеческие взаимоотношения, что общего между этими двумя столь разными женщинами, и кто из них является примером для подражания? На этот вопрос ответит остросюжетная книга А. Юнак, в которой кроме борьбы добра со злом вы найдете обилие откровенно эротических, предельно напряженных, а также обыденно бытовых сцен.

  
   А. Юнак
  
   ПРИМЕР ДЛЯ ПОДРАЖАНИЯ.
  
  
   Две соседки среднего возраста:
коммуникабельная бизнес-леди, ведущая активный образ жизни,
и уставшая от жизненных передряг литераторша,
давно махнувшая на себя рукой...
Каковы взаимоотношения между ними,
и являются ли две женщины, столь разные по жизни,
примером для подражания? Вот вопрос!
  
  

-1-

  

Быть женщиной очень трудно уже потому,
что в основном приходится иметь дело с мужчинами.
Джозеф Конрад

   В просторном мрачном подъезде старого, дореволюционной постройки дома по обыкновению пахло кошками и мочой, тяжёлая дверь с ужасным скрипом раскрывалась только наполовину, под потолком горела единственная тусклая лампочка, а на широком подоконнике выходящего во двор-колодец окна с мутными стёклами красовалась пустая бутылка из-под портвейна рядом со скомканной газетой с остатками убогой закуски, и такая картина была до боли знакома Анюте и, как правило, вызывала недовольную гримасу отвращения на её миленьком лице. Но сегодня девушка не обратила на всю эту пакость ровным счетом никакого внимания, хотя и поднималась по развалюхе-лестнице гораздо медленнее, чем ежедневно, постукивая каблучками маленьких туфелек по стертым выщербленным ступеням совсем не так бойко и весело, как в другие дни. И если раньше ей нравилось по ходу преодоления лестничных маршей любоваться острыми носками этих ужасно симпатичных туфелек, ловко сидевших на достойных всяческих похвал маленьких ножках, и отмечать явный их диссонанс с грубым и даже корявым внешним обликом, с позволения сказать, ступенек, то ныне вид модной обуви, так тщательно подобранной в фирменном магазине и оплаченной достаточно внушительной суммой, отнюдь не радовал Аню, настроение которой по ряду объективных причин оставляло желать лучшего. Так что, даже дотащившись, наконец, до двери квартиры и открыв её извлеченным из кармана плаща после длительных поисков ключом, она не испытала никакого удовлетворения от мысли о предстоящем отдыхе после рабочей смены и только растерянно оглядывала сквозь наворачивающиеся на глаза слезы не слишком презентабельную, но всё равно столь знакомую и привычную обстановку прихожей.
   Коммунальная квартира встретила Аню гулкой тишиной, так как, несмотря на относительное численное обилие жильцов на обширной жилплощади, обитатели её по устоявшейся традиции в основном вели тихое обособленное существование и отнюдь не стремились по вечерам собираться на кухне для ведения разнообразных бытовых бесед и, тем более, не имели привычки устраивать на ровном месте междоусобные скандалы и склочничать по пустякам. Надо сказать, иногда такая тишь начинала угнетать Анюту, но как раз в данный конкретный момент, удрученная и подавленная, она даже порадовалась сущему безмолвию, если, конечно, можно назвать радостью чувство, которое едва лишь затеплилось в душе молоденькой девушки - почти девчонки и тут же без следа испарилось в пространстве. И правда, расположение духа у хозяйки небольшой скромно обставленной комнаты было хуже некуда и никак не располагало к простому человеческому общению, а предчувствие в обозримом будущем больших неприятностей в личной жизни, которая до сего момента протекала вполне спокойно и буднично, поистине угнетало её.
   Между тем, основание для Аниного беспокойства за свою судьбу было более чем серьёзным, причиной чему служило происшедшее всего пару часов назад событие, которое по логике вещей можно и, к несчастью, дСлжно было бы ожидать и которое всё равно свалилось словно снег на бедную Анютину голову. Сейчас-то Аня понимала, что напрасно строила иллюзии относительно положительных человеческих качеств такого законченного негодяя, как Сева Боровой, и напрасно надеялась, что эдакий подлец вот так просто - за здорово живешь - оставит её в покое, а не будет преследовать до тех пор, пока окончательно не вымотает ей нервы и не заставит её выполнить все гнусные требования, которые только могут прийти в его полную злых замыслов голову. Она должна была сразу сообразить, что этот выродок будет преследовать выбранную жертву повсюду - на улице, дома, на рабочем месте, и мысль о том, что ему не удастся выяснить, что Аня с недавних пор работает маникюршей в косметическом салоне "Линда", казалась теперь попросту смешной и наивной - достойной малого ребенка, а не двадцатилетней девицы. Бесстыжий негодяй, с которым Аня на свою голову познакомилась совсем недавно через своего приятеля (можно сказать, без пяти минут жениха!) Николашу Маркина, появился в дверях салона как черт из коробочки и своим торжествующим видом вверг незадачливую барышню в ужас, лишив буквально в один миг способности соображать здраво, и, наблюдая широко открытыми глазами за его невысокой крепкой фигурой в дверном проёме, Анюта осознала вдруг, что спокойной её жизни пришёл конец.
   Вёл себя парень в общественном месте совершенно раскованно, нисколько не стеснялся Анютиных коллег, чувствовал себя едва ли не хозяином положения, и понятно было, что никто не сможет помочь бедняжке, если законченный этот подлец вздумает сотворить с ней нечто ужасное прямо на глазах у честнСго народа. Короче говоря, надеяться на кого-либо постороннего девчонке положительно не приходилось, так что ошеломлённая маникюрша сидела ни жива, ни мертва на своём мягком рабочем табурете в ожидании очередной подлости со стороны навязчивого "поклонника", ещё от прошлой встречи с которым у неё остались самые омерзительные воспоминания, и благо, что в тот момент у неё не было клиента, иначе дело кончилось бы настоящей производственной травмой. Тем временем, девчонки из "Линды", ещё недостаточно сблизившиеся с новой сослуживицей, принятой в салон с испытательным сроком, сдержанно улыбались и понимающе переглядывались между собой, удивляясь, почему Стожкова опрометью не бежит навстречу такому видному, такому симпатичному и такому коммуникабельному джентльмену, который удостоил своим вниманием невзрачную, по их мнению, и достаточно провинциальную простушку. Под их внимательными взглядами, понимая, что вот так просто сидеть с раскрытым ртом и округлившимися глазами больше никак невозможно, Анюта вынуждена была таки сдвинуться с места и на негнущихся ногах, словно на костылях, подойти к этому плотоядному подонку, на лице которого играла сейчас добродушная и милая улыбка, которая вполне могла ввести в заблуждение любого индивида, а тем паче женщину, не знакомую до поры до времени с основными чертами его низменного характера. А что, собственно говоря, могла в подобной ситуации сделать застенчивая и тихая девчонка, как не подчиниться Севиному холодному и пронзительному взгляду, хорошо ей известному после недавних событий? Ведь ни с того, ни с сего поднимать скандал или даже вызывать милицию было делом совершенно бесполезным и действительно глупым, ведь вряд ли кто-то - к примеру, те же девчонки из "Линды" - поверил бы Аниным словам, глядя на внешне обаятельного злыдня!
   Меж тем, вдвоём - вместе с Боровым - они прошли в пустующую в тот момент комнату отдыха, причём Анюта почти не соображала, куда идёт и зачем ведёт с собой незваного гостя, а Сева продолжал демонстративно нежно смотреть на "даму сердца" и даже ласково поддерживал её под локоток, вводя в заблуждение персонал салона. Правда, оставшись с Аней наедине, он моментально скинул артистично напяленную на рожу маску и, как и в прошлый раз, разом превратился в злобного и мерзкого урода, шипящего ей на ухо неслыханные оскорбления и угрозы, от которых Анюта готова была выскочить в коридор, зажимая ладонями уши, если бы парень не преградил ей путь и не оттолкнул грубо от притворенных дверей. А о том, что произошло дальше, девушка до сих пор вспоминала с ужасом и нервной дрожью, едва ли не физически ощущая, как Севины лапы касаются её тела, и чуть ли не теряя при этом сознание.
   Нет, Боровой не бил её по лицу, не совал ей кулак под рёбра, не пинал ногой в живот, зато вцепился безжалостной клешнёй в плечо и надавил на него так, что, беззвучно распахнув рот и тараща испуганные глаза, Анюта со сдавленным писком опустилась на колени и бессильно уткнулась лбом в бедро своего мучителя, который, преспокойно намотав длинные Анютины волосы на кулак, цинично заглянул ей в перекошенное болью и страхом лицо и некоторое время с явным удовольствием наблюдал за трясущейся всем телом жертвой. Потом негромким голосом велел ей попозже вечером явиться к нему на квартиру и пообещал превратить её личико в отбивную котлету, если девушке придёт в голову не выполнить приказ, проявить неповиновение или попробовать обратиться за помощью к кому-либо из знакомых. Как бы в подтверждение своих страшных слов его согнутые пальцы костяшками сжали Анютин нос и заставили девушку несколько раз склониться в унизительном поклоне до самого пола, и только огромным усилием воли, сознавая то, что весь этот ужас происходит прямо на работе - в престижном салоне, куда ей удалось устроиться ценой невероятных усилий и где она пока ещё находится на птичьих правах, Анюте удалось сдержать готовые хлынуть из глаз слёзы, а уж о возможном вопле о помощи запуганная до предела девчушка даже боялась и помышлять. Видимо, подобные штуки наглый негодяй проделывал уже неоднократно с другими наивными дурочками и, хорошо рассчитав эффект от своих угроз, ни минуты не сомневался, что стоявшая перед ним на коленях перепуганная Анечка беспрекословно выполнит все его требования и послушно явится, куда велено, и с трепетом отдастся в руки своего "злого гения". И самое страшное заключалось в том, что Анюта действительно готова была подчиниться этому подонку, стать для него на веки вечные "девушкой по вызову", ибо не видела для себя никакого более или менее приемлемого выхода из ужасного положения и не могла рассчитывать на чью-либо помощь в создавшейся ситуации, не имея в этом большом городе ни родственников, ни друзей, кроме, разве что, того же самого Николаши, на которого после всего случившегося накануне надеяться не приходилось вовсе.
   Собственно говоря, не кто иной, как Маркин и познакомил по собственной недальновидности Анечку Стожкову со своим ушлым товарищем по школьной скамье, имевшим, как оказалось, на рассеянного и мало приспособленного к трудной нынешней жизни бывшего своего одноклассника сильное, если не сказать всеобъемлющее, влияние, а состоялось это - будь оно трижды неладно - знакомство у входа в местный драмтеатр, куда Николаша, с большим трудом достав дефицитные билеты, пригласил будущую невесту. Скорее всего, Боровой ещё в школе всячески притеснял бедного Коленьку, не давал ему прохода, обижал или даже временами поколачивал застенчивого паренька на глазах у сверстников, так что понятно было, почему Маркин даже по прошествии нескольких лет стушевался при виде "друга детства", околачивавшегося на театральной площади с одному ему известными намерениями, и вместо того, чтобы холодно поздороваться, вступил с ним в никому не нужный разговор да ещё едва ли не сразу поставил в известность о том, что имеет лишний билет на модный спектакль. Конечно, Николаша по жизни совсем не умел врать, но, тем не менее, никто не тянул его за язык, когда он рассказывал Боровому про этот самый пресловутый билет, предназначенный для продажи, зато Сева воспользовался моментом и тут же набился в спутники к Маркину и его очаровательной - по Севиному выражению - даме, которой, в принципе, понравился общительный и даже галантный молодой человек, отрекомендовавшийся на голубом глазу "лучшим Колиным другом", и которая частично перенесла на него добрые чувства, питаемые к постоянному своему поклоннику. Если бы Николаша отказал нахрапистому приятелю и попросту продал третье место любому завзятому театралу, чтобы окупить значительные затраты на культпоход, день закончился бы для Анюты обыкновенным робким поцелуем с избранником судьбы в подъезде Аниного дома и обоюдными признаниями в любви, но словно злой рок вмешался в целомудренные отношения молодых людей, и цепко ухватившийся за возможность присоединиться к влюблённой парочке прохиндей оказался сидящим по левую руку от Ани в просторном театральном зале, чтобы далее - в иной обстановке - проявить свой истинный характер.
   По окончании пьесы Сева, задействовав всё своё красноречие, ухитрился уговорить ребят зайти к нему домой, дабы за бокалом шампанского обсудить яркую игру актёров и талантливую работу режиссёра, и, как Коля не отнекивался от "лестного" предложения, затащил-таки их в свою квартиру, чему невольно способствовала сама Анюта, очарованная к тому моменту новым своим знакомым и желающая непременно посмотреть, как и чем живёт этот интересный и обходительный парень. Шампанское и фрукты действительно появились на столе, но вместе с ними была извлечена из вместительного бара запотевшая бутылка водки, и уже через час разгорячённый выпивкой Сева принялся лапать Анечку своими загребущими руками, попытался поцеловать её, когда Коля ненадолго вышел из комнаты, и даже делал попытки положить ей ладонь на колено. Анюта, конечно же, с понятным возмущением отвергла притязания распоясавшегося молодчика, а, так как он не оставил наглых попыток заключить чужую подругу в свои объятия, вынуждена была обратиться за помощью к давно и прочно отодвинутому как бы на задний план Николаше, который до сей поры странно пассивно наблюдал за бесчинствами одноклассничка. Вот тогда-то с Борового окончательно - в какие-то доли секунды - и слетела маска рафинированного интеллигента и обаятельного ловеласа, обнажив гнусную и гадкую его внутреннюю сущность!
   Избитый в кровь Маркин был запросто вышвырнут из проклятой квартиры на лестницу, и вслед за ним на площадку вылетели его поломанные очки и старенький складной зонтик, а поражённая взрывом дикого Севиного бешенства и отвратительной картиной молниеносной драки, закончившейся для Николаши столь плачевно, Анюта, в отчаянии закрывшая лицо руками, даже не пыталась вмешаться в грязное выяснение отношений и опомнилась только тогда, когда Боровой за волосы выволок её из угла, куда она забилась с испуга, и швырнул спиной на диван, словно какую-нибудь тряпичную куклу. Напуганная донельзя, она лишь имитировала сопротивление, когда этот изверг вливал ей в рот, распахнутый в безмолвном крике, водку из высокого стакана и, уже сильно запьяневшую, начинал грубо раздевать, угрожая при этом заткнуть "пасть" и набить "морду". При виде искажённой багровой физиономии негодяя ужас сковал ошеломлённую натиском бедняжку по рукам и ногам, и разложенная и распятая на диване она широко раскрытыми глазами беспомощно наблюдала, как летели в разные стороны её юбка, туфли, колготки и нижнее белье. Освободив её беспомощное податливое тело от покрова одежды и густо обслюнявив ей рот и щёки пьяными поцелуями, Боровой принялся что есть силы мять оголённые Анютины груди и бёдра, положив предварительно на виду у всхлипывающей и просящей пощады гостьи кожаный пояс, которым обещал немедленно придушить её, если она вздумает издать хоть один звук или, не дай бог, призыв о помощи, и, в конце концов, хамски буквально натянул опьяневшую и почти теряющую от сильного нервного потрясения сознание беднягу на свой налившийся силой, ужасный в своей откровенной похоти член. Моральный урод, не знавший нравственных границ, насиловал её со сладострастием садиста, сопровождая свои резкие движения зоологическими рычащими звуками, а расплющенная и смятая под ним Анюта только тихо стонала и до боли кусала губы, обливаясь горючими слезами и желая лишь, чтобы у неё хватило мужества вытерпеть форменное издевательство до окончания всей этой мерзкой истории.
   Завершив своё чёрное дело, потный и дурно пахнущий Сева долго лежал на своей жертве в расслабленном состоянии, продолжая шептать ей на ухо разные гадости, а потом, вместо того, чтобы отпустить домой, едва ли не пинками принудил подняться и - вы только подумайте! - нешуточными угрозами заставил тщательно прибраться в квартире, в том числе вымыть пол, причем сам, пока тихонько скулящая девушка горбатилась на него, наводя порядок в постылом жилище, с бокалом пива полулежал в кресле, с удовольствием рассматривая порнографические журналы и цинично рассуждая на тему завтрашнего возвращения с дачи горячо любимой матушки, которая должна была убедиться, что сын в её отсутствие прилежно навёл в доме идеальную чистоту. Когда же Аня закончила подневольный труд и униженно попросила этого гада отпустить её домой, Боровой расхохотался ей в лицо и, обозвав шлюхой и поденщицей, грубо затолкал в ванную комнату, где её ожидала большая куча грязного белья и пачка стирального порошка "Тайд". Там, не в силах противиться очередному принуждению, Анюта проплакала некоторое время, сидя на корточках в уголке и прислонившись голой спиной к холодной кафельной стенке, а потом, не видя для себя никакого приемлемого выхода из положения, взялась со вздохом за ручную стирку, хотя и этому времени едва держалась на ногах после всего того, что сотворил с ней циничный мерзавец. Впервые в жизни столкнувшись с открытой человеческой подлостью и бесстыдством, она совершенно не представляла, каким образом возможно противостоять им, и от осознания своей беспомощности и бессилия готова была в порыве самобичевания даже расстаться с жизнью. И жаль, что ей не хватило решительности наложить на себя руки!
   Как оказалось, Анины мытарства на эту страшно длинную ночь далеко не закончились, ибо накачанный пивом и раззадоренный развратными журнальными картинками насильник вскоре вновь возник на пороге ванной, где, в неприлично голом виде выполняя трудовую повинность, склонилась над отжатыми, скрученными в жгут мокрыми простынями дрожащая пленница, и надо было видеть, как поверх резинки спущенных ниже пупка Севиных брюк открыто красовался длинный пенис с багровой шаровидной головкой, не иначе как надроченный ладонью хозяина еще там - в кресле. Вид издевательски покачивающегося бесстыдно обнаженного полового органа поверг повернувшую голову Аню в такой шок, что она просто-таки застыла в своей неудобной некрасивой позе и даже не успела заметить, как этот внушительный инструмент оказался у неё в промежности, протиснувшись между бедрами расставленных на ширину плеч ног, и, полностью смирившаяся со своей участью и к тому времени вообще едва живая от усталости, ошеломленная наложница под напором мощного члена только и успела упереться руками в противоположный край ванны и, свесив голову вниз, покорно приняла его в себя. Со вскинутым вверх задом и почти оторванными от пола босыми ногами, она непременно потеряла бы равновесие и сверзилась прямо в холодную воду, налитую для полоскания белья, если бы жестокие пальцы Борового не впились бы ей в талию, удерживая на весу, а потом постепенно переместились на и так измятые отвисшие груди, производя грубое подобие массажа и одновременно давая хоть и слабую, но всё ж опору Анечкиному обмякшему телу. Меж тем, на этот раз уже стонала и повизгивала насаживаемая на пенис Аня, а пресытившийся сексуальной вакханалией Сева, желавший теперь, похоже, лишь удовлетворения обыкновенного животного инстинкта, хранил полное молчание, нарушаемое только сопением и фырканьем носа, и издал протяжный звук только после того, как разрядился в развороченную полость новым потоком спермы. При этом от полноты впечатления, считая себя крутым развратником, добившимся полной покорности безмолвной жертвы, он вновь вцепился девушке в волосы да ещё оттянул ей голову назад до боли в шейных позвонках, и даже теперь, по прошествии времени, Анечка со стыдом и дрожью вспоминала своё унизительное положение с раскоряченными в стороны ногами, раскинутыми наподобие крыльев ветряной мельницы руками, взнузданной головой и глубоко прогнувшейся спиной.
   Может быть, события жуткой ночи рано или поздно стёрлись бы в памяти Стожковой, если бы (ах, если бы - если бы!) дело закончилось только ночными издевательствами в чужой квартире, а не продолжилось в скором времени прямо на Аниной работе прямо среди бела дня! И теперь с большим сожалением приходилось констатировать, что жизнь молоденькой девушки - без пяти минут невесты - была, кажется, сломана на самом её подъёме, ждать помощи со стороны не приходилось и, что делать дальше и как существовать в перспективе на правах истинной подстилки для похотливого негодяя, вообразить себе было совершенно невозможно. Поначалу, правда, у Анюты ещё зрела в душе смутная надежда на некую пусть и не слишком действенную поддержку со стороны Николаши, но после его позорного бегства с места событий и дальнейшего страха показаться невесте на глаза (ведь на телефонные звонки парень не отвечал да и не открыл Ане двери, когда она наутро прибежала к нему не столько за защитой, сколько из-за боязни именно за его здоровье после той мерзкой драки) надежда эта быстро испарилась, тем более что, наверняка, не кто иной, как сам Маркин, и рассказал приятелю об Анином месте работы, а, возможно, и сообщил адрес проживания своей бывшей подруги, которую буквально силой "реквизировал" наглый агрессор.
   Родственников у Стожковой, как уже говорилось, в городе не имелось, как, впрочем, и хороших друзей, не считая Николаши, вот и получалось, как это ни грустно было сознавать, что самыми, если так можно выразиться, близкими людьми для Анюты оставались соседи по коммунальной квартире, да и то, если честно сказать, отношения с ними всегда были поверхностны и необязательны для легкомысленной девчонки. Обширная коммуналка с огромной кухней, длинным коридором и множеством подсобных помещений содержала, кроме Аниной, ещё три (все разных размеров) комнаты, самую большую и удобную из которых занимала одинокая пожилая женщина, добрая и милая Екатерина Кирилловна, по профессии творческий работник - кажется, журналист. Интеллигентная особа, обходительная и культурная, она была приятным собеседником и с широким кругозором, но, когда дело касалось любых бытовых или, тем паче, каких-либо более серьезных жизненных проблем, проку от неё или хотя бы практических советов никоим образом не стоило дожидаться, так как соседка эта по жизни являлась существом рассеянным и абсолютно не приспособленным к реальному бытию даже на фоне не особенно практичной Ани. Далее, через стенку от неё проживала тихая супружеская пара пенсионеров, что называется, без вредных привычек, не доставлявшая остальным обывателям квартиры никаких неудобств, но и не принимавшая ровным счетом никакого участия в общественной жизни и в основном проводившая досуг у телевизора в своей не очень-то уютной берлоге. Люди это были простые, скромные, даже незаметные и в щекотливом нынешнем Анином положении не представляли для бедняжки никакого интереса, да и жили эти бездетные отшельники настолько обособленно, что временами казалось - их вообще не существует на свете. Что касалось хозяйки дальней комнаты, той самой, что находилась в самом конце коридора, то странная эта женщина вообще редко появлялась в квартире, вернее, обычно уходила рано утром, когда жильцы еще сладко спали, а приходила поздним вечером или ночью, когда все уже видели далеко не первые сны. При этом никто из соседей толком не знал, чем занимается в жизни видная дама средних лет, являющаяся для них в некотором роде загадочной личностью; Анюта же, недавно поселившаяся здесь, вовсе находилась лишь в курсе того, что звали ту Кристиной, а в комнате у неё не бывала ни разу и не сподобилась даже заглянуть туда хотя бы через щелку в двери, по большей части надежно закрытой на качественный английский замок. В принципе, Стожкова не являлась по характеру любопытной девицей, как многие другие в её возрасте, однако таинственная соседка всегда вызывала у новой жилички повышенный интерес, не удовлетворённый и на малую толику по той простой причине, что общение между двумя наиболее близкими по возрасту соседками ограничивалось только вежливыми приветствиями при исключительно редких встречах. Гостей у Кристины, точно также как у четы пенсионеров, никогда не бывало, причём это касалось не только мужчин, но и женщин тоже, во всяком случае, Анюта их появления никогда не замечала, как, впрочем, зачастую и появления самСй ведущей столь странный образ жизни дамы, чей необычный запах духов часто витал по утрам в коридоре при всей незаметности её здешнего существования.
   Короткий список квартиросъёмщиков на этом исчерпывался, и дополнить его можно было только лишь то ли другом, то ли сожителем Екатерины Кирилловны, в квартире не прописанным, но более чем часто обитающим в просторных её покоях. Дядька этот, конечно, на героя-спасителя вовсе не тянул, и Ане приходилось смириться с мыслью, что вряд ли кто-либо из соседей проникнется её без преувеличения тупиковым положением и искренне протянет руку помощи попавшей в ужасную переделку девушке. А время неумолимо бежало, приближая роковую минуту встречи с беспринципным извергом, и отказ на его притязания мог повлечь за собой крутые последствия вплоть до физического воздействия, которого Анюта боялась не меньше полового. В мыслях она уже рисовала апокалипсические картины своего стремительного падения в пропасть разврата и порабощения, и ей делалось так дурно, что даже сознание переставало контролировать её механическое поведение, так что несчастная опомнилась и немного пришла в себя, только очутившись на кухне с бесполезным и ненужным сейчас чайником в руке, ощущая стекающие по щекам обильные слёзы жалости к себе и своей судьбе. Хорошо ещё, что в данный момент кухня пустовала, что позволило Ане, уронив чайник в раковину, опуститься на рассохшийся общественный стул и тихо разрыдаться, закрыв ладонями мокрое лицо и опустив русую голову к коленям.
   Дав полную волю слезам, Аня Стожкова на минуту забыла, что находится не в своей личной комнатёнке, а на коммунальной кухне и, вспомнив об этом, сразу устыдилась своей слабости, вскочив на ноги с намерением немедленно скрыться за дверью двенадцатиметровой каморки, где можно будет предаться горю в полном одиночестве и глубоко прочувствовать собственную беззащитность. Однако взгляд её неожиданно наткнулся на возникшую в дверном проёме, ведущем из кухни в коридор, высокую фигуру женщины, в которой она сквозь туман и влагу в глазах не сразу узнала "таинственную" соседку, появившуюся в квартире в столь неурочный для себя час, и факт такого появления настолько удивил наивную девчушку, что та немедленно вскинула голову, глупо улыбаясь сквозь слёзы, и на мгновение позабыла о своих неурядицах. Уж кого-кого, а только не эту коммуникабельную и деловую даму ожидала увидеть перед собой Анютка, а Кристина тем временем в свою очередь внимательно глядела на молоденькую неудачницу, и во взгляде её сквозило полноценное участие, но никак не тривиальная дамская жалость к себе подобной, и неприкрытое участие это оказало на растерянную Анюту самое действенное влияние, заставив мокрые глаза её в мгновение ока просохнуть, а ладошку - смущённо прикрыть дрожащие губы, несмело произносящие слова приветствия. В ответ соседка сдержанно улыбнулась и, продолжая с интересом смотреть на окончательно смутившуюся Аню, весело и добродушно спросила:
   -Мы, кажется, предаёмся в одиночестве слезам в этом не слишком приспособленном для страданий месте? И не иначе, как у нас случилось нечто совсем ужасное и, конечно, совершенно непоправимое? Не так ли, юная леди? Неужели тот самый скромный и стеснительный молодой человек по имени Николай чем-то посмел обидеть свою милую подругу или, того хуже, имел наглость бросить её на произвол судьбы в неких трудных обстоятельствах?
   Низкий бархатный голос звучал завораживающе, если не сказать гипнотически, а знание Кристиной отдельных фактов из Анютиной частной жизни вообще изрядно удивили девушку, считавшую до сего момента, что загадочная хозяйка дальней комнаты вовсе не интересуется соседями по квартире и не вникает в их бытовые и, тем более, интимные дела.
   -Ну, и что же мы молчим? А-а, понимаю! Я почти угадала причину глубокого душевного расстройства хорошенькой барышни! Не правда ли? И, уж поверь мне, девочка, мужчины вообще и их зачастую глупые поступки в частности не стоят нашего внимания и вряд ли могут заслуживать траты наших нервов. - Женщина вновь ободряюще улыбнулась и сделала небрежный жест ладонью в тонкой кожаной перчатке, как бы выказывая пренебрежение к противоположному полу, однако на этот раз её убеждающие слова вызвали противоположный предыдущему эффект, и бедная Анюта, как ни пыталась сдерживаться, вновь ударилась в слёзы, вспомнив об ожидающем её в своем логове негодяе.
   -Ого! Здесь дело гораздо серьёзнее, чем я предполагала. - Соседка решительно вошла в кухню, приблизилась к Анюте и доверительно взяла ту рукой под локоть. -Вот что, моя милая, пойдём-ка ко мне, а уже там ты мне расскажешь о своих проблемах подробно, как если бы беседа велась с твоим личным адвокатом. И, очень тебя прошу, не стоит возражать, ведь я прекрасно знаю, что вряд ли здесь кроме меня найдётся хоть одна добрая душа, способная незамедлительно помочь тебе!
   Эта обаятельная особа словно читала Анины мысли, и поражённая такой проницательностью девчонка с готовностью подчинилась доброму ангелу, поистине спустившемуся прямо с неба, и через пару минут с лёгкостью оказалась в том самом месте, которое втайне всегда мечтала посетить, чтобы хоть одним глазком взглянуть на меблировку обычно запертого обиталища диковинной соседки. И, надо сказать, столь заманчивая, хотя и заурядная внешне дверь скрывала за собой столько интересного, что, переступив через заветный порог, Анюта сразу позабыла о своих личных треволнениях и во все глаза принялась разглядывать открывшийся перед ней оригинальный интерьер, хлопая мокрыми ресницами и морща покрасневший носик. Посмотреть здесь, действительно, было на что, и в первую минуту "посетительнице музея" показалось, что она переступила незримый порог в сказочный мир, оказавшись в неком волшебном Зазеркалье, - таков был разительный контраст этой изумительной комнаты со старой скучной коммуналкой. Светлые стены, отделанные с европейским шиком, подвесной потолок с современными светильниками, роскошная удобная мебель - но даже не эти весомые детали обстановки не являлись главными и привлекающими пристальное внимание. Сразу с порога становилось заметно, что проживает здесь настоящий интеллектуал с самыми разносторонними интересами, о которых недвусмысленно говорили высоченный ажурный стеллаж с обилием разнообразных книг, содержащийся в идеальном порядке суперсовременный письменный стол с изящным ноутбуком, раскладной мольберт на ножках в углу, несколько оригинальных картин на стенах, расставленные по всей комнате статуэтки и забавные безделушки, стереосистема на специальном столике со множеством лазерных дисков и магнитофонных кассет и, наконец, сверкающий никелем и пластиком тренажёр сложной конструкции подле шведской стенки, а также свисающие с потолка спортивные кольца. Как всё это великолепие умещалось в сравнительно небольшом помещении, понять было невозможно, однако внутреннее убранство комнаты вовсе не создавало ощущения тесноты, так как располагались все предметы рационально и с большим умением и вкусом. Эта красота и разумная роскошь скрывались за тяжелой старомодной портьерой у входа, так что даже при открытой двери из коридора невозможно было разглядеть внутреннее убранство "сказочной пещеры", тем более что сам этот вход в великолепное жильё располагался, как уже говорилось, в самом конце коридора, куда остальные жильцы заглядывали довольно редко, если не сказать никогда.
   Хозяйка, о которой Анюта на некоторое время напрочь позабыла и которая, казалось, совсем не заметила откровенной Аниной нетактичности, сняла, тем временем, плащ и стояла в стороне, спокойно и доброжелательно наблюдая за гостьей. Её пронзительный и вместе с тем внушающий доверие взгляд быстро вывел Аню из прострации, и девчонка, смутившись и покраснев, повернулась к ней с извиняющимся видом.
   -Ой, прошу прощения, Кристина... э-э...
   -Вообще-то - Каземировна, но можно проще - без отчества, ведь мы находимся не на светском рауте, а в домашней неформальной обстановке. - Кристина мило улыбнулась, и только сейчас Стожкова обратила, наконец, внимание на внешность этой интересной во всех отношениях дамы, которая теперь вовсе не казалась на Анютин привередливый взгляд такой уж и красавицей, но элегантный костюм, идеальная причёска, безукоризненный (а в этом уж маникюрша салона красоты разбиралась неплохо!) макияж, совершенная осанка стройной фигуры и, конечно, невероятно обаятельная улыбка и тот самый очаровывающий взгляд делали её невероятно привлекательной, и Аня только сейчас поняла, чем на самом деле является для женщины умение правильно подать себя.
   Между тем, хозяйка опустилась в удобное кожаное кресло, предложив предварительно сделать то же самое и гостье, и буквально несколькими ничего не значащими фразами настолько расположила к себе молоденькую соседку, что та сама не заметила, как сначала неуверенно и косноязычно, а потом всё складнее и эмоциональнее выложила совсем незнакомой, по сути, собеседнице всю свою трагическую историю. Возможно, рассказ этот и не произвёл на слушательницу такого уж тягостного впечатления или дама умела тщательно скрывать свои эмоции - во всяком случае, по лицу её трудно было догадаться о реакции на услышанное, и Анюте ближе к финалу своего повествования самой уже казалось, что не всё так ужасно, как ей представлялось ранее, и твёрдая уверенность на разрешение в скором времени всех проблем без всяких пока на то оснований прочно и, кажется, надолго обосновалась в её душе. Не исключено было, что девушка сама внушила себе такую уверенность, а может быть, невозмутимо выслушавшая её Кристина обладала определёнными способностями к внушению, но о слезах вскоре не было и помина, и искренняя надежда зазвучала в переходящем от срывающихся нот к спокойной твёрдости голосе Ани.
   -Я с твоего позволения закурю. - Хозяйка хладнокровно, словно не было никакой душещипательной исповеди, достала из пачки длинную тонкую сигарету и прикурила от позолоченной зажигалки. - Тебе, извини, не предлагаю. Возраст у тебя - не для вредных привычек. А о твоём деле могу сказать, что оно совершенно банально и, в принципе, не требует больших усилий для разрешения.
   -Но, Кристина Каземировна, этот негодяй ждет меня через час, и я боюсь, что...
   -Во-первых, зови меня всё же просто Кристиной, а во-вторых, тебе повезло, что в такое раннее время я по стечению обстоятельств оказалась дома да ещё, ко всему прочему, как раз имею пару часов свободного времени, чему, кстати говоря, удивляюсь и сама. Можешь считать, что с сегодняшнего вечера о существовании этого мелкого пакостника ты больше никогда не услышишь.
   -Вы его не знаете! Ведь он...
   -Ох, если бы все дела решались так просто, как твоё! Но в сторону пустые разговоры, я еду с тобой. Пошли!
   Открыв рот, Анюта с готовностью поднялась с кресла и суетливо кинулась к двери, боясь, что Кристина раздумает и отменит свой приказ, однако та укоризненно остановила её на полпути.
   -Погоди-ка! Не можешь же ты ехать на свидание к, хм, кавалеру, если по твоему лицу видно, что ты провела последние часы далеко не в радости. Запомни, девочка, ни при каких обстоятельствах женщина не имеет права появиться перед мужчинами с заплаканными глазами и распухшим носиком, так-то вот! А теперь сядь вот сюда и постарайся взять себя в руки, тем более что этот хам может немного подождать - от него не убудет.
   Благоговея перед решительностью женщины, Анюта уселась на мягкую банкетку перед зеркалом и, впрямь, с некоторым удивлением увидела своё отражение далеко не в лучшем виде, со спонтанно возникшим неудовольствием подумав попутно, как это можно было позволить довести себя до подобного состояния из-за какого-то пошлого гада, пытающегося своими выходками отравить ей существование. И ещё... Странно, но не прошло, наверно, и получаса, а Анютино настроение уже кардинально изменилось, да и чувство, что с Кристиной они знакомы с незапамятных времён, прочно овладело воспрянувшей девчонкой и придало ей жизненных сил. Правда, когда новоявленные подруги уже входили в подъезд девятиэтажки, в которой проживал Сева Боровой, неприятный холодок просочился-таки вглубь Аниной души, хотя уверенная в себе и весьма невозмутимая Кристина шагала рядом с ней, в то время как ещё прекрасно помнящая недавние ночные издевательства Стожкова никак не могла понять основ ледяного спокойствия спутницы и терялась в догадках, что же может предпринять категоричная женщина в критической ситуации, хотя предводительница опасной "экспедиции" заранее коротко объяснила Анюте её роль.
   По сложившемуся в голове Кристины сценарию вместе с Аней они должны были изображать из себя девиц лёгкого поведения и всеми силами показывать Боровому, что нисколько не стесняются своего желания поразвлечься с ним, дабы усыпить его возможные подозрения о настоящих целях посещения его берлоги. По этой причине Кристина наложила на Анино лицо (надо сказать, вполне профессионально) соответствующий грим, и теперь ярко накрашенные губы, густо подведённые глаза, вызывающего цвета румяна вкупе с легкомысленной причёской, мини-юбкой и высокими сапогами, выделенными девушке напрокат, так преобразили нашу скромницу, что она в первый момент даже стеснялась выйти на улицу в таком виде и сделала это только после укоризненно-подбадривающего взгляда ироничной соседки. Сама Кристина тоже сменила свой элегантный деловой костюм на яркой расцветки джемпер, короткую кожаную курточку, туго обтягивающие бедра лосины белого цвета и модные кроссовки на толстой подошве, превратившись из строгой неприступной дамы в молодую вполне современную женщину, каких прогуливалось по улицам города в сопровождении мужиков немереное количество, так что подвозивший их до нужного квартала таксист рассматривал обеих с кривой ухмылочкой, отпускал грубоватые шутки и по прибытии на место провожал взглядом привлекательные фигуры до самого подъезда.
   Ещё более, правда, только в первые мгновения, был огорошен сам Сева, узрев на пороге своей квартиры неимоверно изменившуюся с момента последней их встречи Анечку да ещё в сопровождении лощёной подруги, которую он тут же беззастенчиво и жадно оглядел с ног до головы. С удивлением своим, к чести негодяя сказать, он быстро справился, и глаза его, поблескивающие от изрядной доли алкоголя, заблестели ещё больше сладострастной похотью при виде выставленных напоказ женских форм и аппетитных ножек. При этом ему не очень-то понравилось превращение скромной и пугливой девчонки, в совращении которой и состояла для него вся прелесть, в разбитную деваху, однако предстоящий групповой секс тоже немало прельщал его, тем более что грубо мять и ломать, а затем с силой натягивать в самой что ни на есть невероятной позе, можно было и "Аньку-шлюху", а не только "Анечку-тихоню".
   -А ты соображаешь, детка! Не ожидал подобного артистизма, - противно ухмыльнулся наглец, пропуская гостей в прихожую. -С меня, как говорится, бутылка! Это что, твоя подруга подсказала? Или родственница?
   Под довольный его хохот женщины направились было в гостиную, но Боровой, задержав Анюту в прихожей, грубо вцепился ей в локоть и зашептал на ухо грязные оскорбления, доставляющие ему, по всей видимости, невероятное сексуальное наслаждение.
   -Уж сегодня-то мы от души повеселимся втроём, подстилочка моя мягкая! И не надо прикидываться проституткой! Посмотрим, как ты будешь вести себя чуть позже. Чую, придётся тебе таки пустить, ха-ха, слезу. Не обессудь, сегодня я в хорошей форме и отличном настроении, - добавил он после набора отвратительных ругательств. -Да и подружке твоей тоже не отвертеться! В рот возьмёт, надеюсь? На деньги, кстати, пусть не рассчитывает! А ты, дорогуша, задницу готовь, будь добра, очень я люблю с вазелином вставлять! И вообще, будете рыпаться - изувечу обеих!
   Наедине с Севой Аня вновь испытала основательно подзабытый липкий ужас и, теряя уверенность и не чувствуя под собой ног, поплелась в знакомые уже апартаменты, навевающие тяжёлые воспоминания.
   Кристина уже устроилась на диване, фривольно закинув ногу на ногу и презрительно оглядывала обывательскую обстановку гостиной, а как только хозяин появился на пороге в сопровождении ни живой, ни мёртвой Анечки, нахально потребовала у него выпивки.
   -Ещё чего захотела! Надо было с собой везти, раз уж напросилась в гости. Между прочим, тебя, туловище, никто сюда не приглашал! - заржал Боровой. -Незваный гость, как говорится... Ты как любишь - паровозиком или ...
   -Мне всё равно! Лишь бы элементы садизма присутствовали, - прозвучал ответ, и захлебывающийся гоготом Боровой, несмотря на природное жлобство, с удовольствием открыл бар и принялся разливать какое-то пойло по не слишком чистым стаканам.
   С Анютой он не церемонился и в присутствии Кристины, именем которой даже не поинтересовался, именуя настойчиво "туловищем", продолжал оскорблять то красневшую, то белевшую девушку всяческими гнусными кличками и обращался с ней, как с самой настоящей крепостной девкой или записной шлюхой, и Анюта готова была плотно заткнуть уши и выбежать из квартиры вон, чтобы не выслушивать гадости, если бы не знала точно, что входная дверь предусмотрительно заперта хозяином на ключ. Зато явно напускная бравада и нарочитое хамство хозяина не трогали сидевшую в небрежной позе на диване Кристину, однако, глаза её были холодны, и в них читалось нечто такое, отчего пьяному уроду сделалось бы не по себе, будь он хоть капельку внимательнее к нежданной гостье и не думай только о гнусной оргии, план которой зрел у него в голове. Анюта же, несмотря на испуг и волнение, продолжала наблюдать за сообщницей, чей взгляд недвусмысленно приказывал ей оставаться на месте и до поры до времени терпеть разнузданные выходки Борового, и не понимала, почему та тянет время, давая накалиться и без того напряжённой обстановке и будто бы желая до конца убедиться в намерениях развратника.
   На самом деле ждала Кристина только лишь полного Севиного расслабления да удобного момента для начала активной воспитательной работы, и, когда парень, грубо сунув стакан чуть ли не в зубы Ане, подошел вихляющей развязной походкой к ее подруге и, ерничая и выделываясь почём зря, принялся делать перед ней клоунские реверансы, нога той как-то незаметно и пружинисто разогнулась и врезалась кроссовкой прямо между расставленных ног Борового, точно угодив в самое болезненное и незащищённое мужское место. Эффективность жестокого удара оказалась просто невероятной, и хозяин "борделя" с каким-то даже не криком, а сдавленным хрюканьем нелепо подскочил на месте вверх, затем подрезанным снопом повалился на пол, держась ладонями за ушибленное место, и принялся с воем кататься по паласу, смешно поджимая ноги словно внутриутробный эмбрион и конвульсивно суча ими что было сил из стороны в сторону. Ошеломлённая подобным поворотом событий Анюта даже вскрикнула от неожиданности, не сразу сообразив, почему её мучитель очутился на полу в более чем жалком положении, столь молниеносным и стремительным для посторонних глаз оказался этот хлесткий удар ноги, действовавшей подобно плети. Кристина же, безучастная внешне, с минуту, не меняя позы, наблюдала за извивающимся на полу стонущим Боровым, потом нехотя поднялась на ноги и, приблизившись к нему, дважды пнула твёрдым носком кроссовки по Севиной заднице, причём парень в ответ тонко завизжал, как баба, и скрючил тело калачом, судорожно пытаясь прикрыть ягодицы и пах ладонями.
   -Видишь, как всё просто? - констатировала Кристина, бросив насмешливый взгляд в сторону Анюты. -Обычно подобные скоты быстро сходят с дистанции. Можешь, кстати, убедиться в этом сама! Ты только посмотри на него - какое ничтожество!
   Жест спутницы не оставлял сомнений в том, что она предлагает Анюте тоже приложиться обувью к скулящей мрази, но в ответ девчонка испуганно помотала головой, всё ещё не в силах поверить, что ужасный и не знающий пощады Сева беспомощно валяется у неё в ногах.
   Кристина пожала плечами, потом, брезгливо взявшись пальцами за густую Севину шевелюру, легко оторвала голову негодяя от паласа и принялась методично хлестать тыльной стороной ладони по бледным обвисшим щекам.
   -Если ты, тварь, еще раз допустишь какую-нибудь нетактичность не только по отношению к этой девушке, а и к женщинам вообще, я сделаю тебя на всю жизнь импотентом, и вряд ли кто-либо реально поможет тебе избежать такой необходимой процедуры. А чтобы ты, трус, накрепко запомнил мои слова, я сейчас попрошу тебя сделать кое-что по твоей же, конечно, доброй воле.
   Сева при этих словах слабо попытался вырваться из цепких женских пальцев, задёргавшись всем телом, похожим сейчас на мешок с тряпьём, но безжалостный удар ребром ладони куда-то в область шеи тут же бросил его на ковер и напрочь лишил всякой жажды свободы и самого малого стремления к сопротивлению. При этом позорно избитый и насмерть перепуганный парень только втягивал голову в плечи, жмурил глаза и кривил искаженную болью физиономию. Интересно, куда сразу подевался весь его гонор, когда женщина пинками заставила его перевернуться на живот и за рубаху на спине подволокла к стоящей в оцепенении Анюте, чуть ли не носом ткнув в голенища её сдвинутых вместе сапожек?
   -Сейчас ты принесёшь свои глубочайшие извинения даме, хотя можешь, в принципе, обойтись и без слов. Я думаю, ты сам знаешь, как это делается, неудавшийся наш маркиз де Сад? Так что вперёд, кавалер, если не имеешь желания получить неприятную для мужчины и, скорее всего, неизлечимую травму!
   Недвусмысленный и, судя по всему, болезненный тычок кулака в затылок заставил хлюпающего носом горе-насильника торопливо прильнуть губами к матовой коже Аниных сапог, а последующий пинок кроссовки по почкам - покрыть их поспешными смачными поцелуями. При этом Аня с возрастающим победным чувством наблюдала сверху вниз, как еще недавно страшный и неумолимый негодяй тщательно вылизывает её обувь языком, и ей вдруг страстно захотелось что было сил приложиться к его физиономии ногой, но, стесняясь своего сиюминутного порыва, она решила ограничиться лишь брезгливым касанием острого носка сапожка, чтобы небрежно оттолкнуть от себя жалкую багровую физиономию опозоренного мерзавца. Причём при этом небрежном движении дамской ножки Сева испуганно заскулил и поспешно закрыл лицо локтем, опасаясь более действенного удара - например, в зубы, а Кристина только одобрительно рассмеялась, весело посматривая на воспрянувшую духом девчонку.
   Итак, по-настоящему уничтоженный Боровой валялся у Анюты в ногах, можно сказать, поменявшись с ней местами, и сознание своего превосходства над оказавшимся на деле полной тряпкой молодым повесой неожиданно вызвало у девушки пока ещё смутное, но вполне определённое сексуальное удовлетворение, тут же ввергнувшее девицу в краску и вызвавшее у неё смущение перед соратницей по обузданию зарвавшегося изверга. И хорошо ещё, что резкой перемены цвета Аниных щёк под слоем грима не было видно со стороны, а внутреннего жара и тягучего томления где-то внизу живота подруги Кристина никак не могла заметить даже при своей хвалёной проницательности!
   -Если ты думаешь, грязный ублюдок, что такой способ извинения за все твои безобразные проступки будет достаточным, то это далеко не так! Сегодняшнее наказание, уж извини, будет более суровым, чтобы урок запомнился тебе если не на всю жизнь, то, во всяком случае, на длительный срок! - прозвучал в наступившей тишине уверенный голос Кристины, и по сморщенному мокрому от пота лицу скукожившегося на полу Борового стало заметно, что сейчас он с превеликим удовольствием грязно выругался бы во весь голос, если бы не врождённое и даже гипертрофированное чувство самосохранения, подсказывавшее ему, что лучше до поры до времени молчать в тряпочку и не испытывать терпения победительниц.
   Между тем, чувствующая себя в роли судебного исполнителя, как рыба в воде, и словно не однажды проделывавшая подобную процедуру Кристина голосом, не терпящим возражений, велела Анюте найти в этой конуре какую-нибудь верёвку или прочный шнур подлинней, а также принести, из ванной комнаты полотенце, и, когда та, с готовностью выполнив приказ, быстро вернулась назад, Сева уже полусидел на полу без рубашки и брюк, причём женщина держала его одной рукой за волосы, а второй заламывала этому скрипящему от бессилия зубами хулигану руку к лопаткам.
   Скомканное вафельное полотенце, туго вбитое между оскаленными зубами, прочно заняло место в Севином рту, несмотря на протестующее мычание озверевшего от несправедливости судьбы парня, затем Кристина умело и ловко связала ему руки за спиной обычной бельевой верёвкой, которой далее были стянуты также и разутые до носков ноги, а оставшийся конец перекинула через перекладину для плечиков в объёмистом платяном шкафу, из которого были небрежно выкинуты находящиеся там костюмы и рубашки Борового. Вдвоём женщины дружно потянули за веревку, и бедный Сева, упакованный по полной программе, взметнулся ногами вверх и вскоре уже висел вниз головой в высоком шкафу, едва доставая макушкой до его дна. Зрелище было настолько жутковатым и одновременно уморительным, что Анюта невольно отступила назад, не зная, ахать ей или смеяться при виде пойманного "барашка". Волна сексуального возбуждения с новой силой захлестнула её мозг, вызывая приятную дрожь в теле, щекочущий холодок в груди и ощущение влажного тепла между сдвинутыми ногами, и она ещё долго с настоящим сладострастием разглядывала бы болтающегося вверх ногами ничтожного и не стоящего жалости труса, но тут Кристина тронула её за плечо, давая касанием пальцев понять, что догадалась о душевном состоянии своей молодой наперсницы и вполне разделяет чувства той.
   -Вот и всё, девочка! Думаю, что ты не скоро встретишься со своим обидчиком лицом к лицу, да и, как надо обращаться с подобными ему индивидами, тебе теперь объяснять не надо. Так что можешь со спокойной душой вычеркнуть из памяти досадную историю, казавшуюся тебе такой ужасной и неразрешимой!
   Не находя слов благодарности, разволновавшаяся Анюта последовала за Кристиной в прихожую, неожиданно для самой себя по дороге перевернув ногой полированный сервировочный столик, на что подруга даже не повела ухом и не обернулась на ходу. Таким образом, можно было считать, что приключения благополучно завершились, и девчонка даже немного сожалела об этом, но, как оказалось, преждевременно, так как в прихожей, почти на пороге подруги столкнулись нос к носу с Севиной маман, только что вошедшей с лестничной площадки в квартиру, причем Анюта сразу ехидно отметила про себя по её сравнительно молодому облику, что Севочка у мамочки, по всей видимости, ранний и очевидно, страстно любимый и лелеемый ею ребёнок.
   -А вот и старшее поколение, - с иронией в голосе обратилась к Боровой Кристина. -Что ж, очень своевременное возвращение к блудному сыну, который остро нуждается в защите заботливой матушки!
   -Что вы болтаете, чёрт вас возьми, и кто вы, собственно говоря, такие? Где Севочка? Что с ним случилось? - с нескрываемой тревогой мамаша смотрела на легкомысленно одетых и смешливо улыбающихся "подруг" сына, и такое её волнение вызывало у них вслед за безобидными улыбками откровенный издевательский смех.
   -Ваш сыночек некрасиво вёл себя по отношению к даме, за что и был слегка наказан нами! Но можете не волноваться за него и забрать любимое чадо почти что в целости и сохранности, только попросите его в следующий раз быть немножечко повежливее и поаккуратнее.
   -Что за чушь вы здесь несете, дамочка?! Извольте объясниться, а еще лучше убирайтесь-ка отсюда поскорее вон и не смейте больше появляться в моем доме! - Хозяйка квартиры покраснела от гнева, и Аня могла бы поклясться, что эта экзальтированная особа в состоянии сейчас отвесить Кристине полновесную пощёчину, не догадываясь, конечно, обо всех последствиях такого необдуманного поступка.
   Как оказалось, Кристина тоже предполагала такой поворот событий и вовсе не собиралась разводить перед тёткой антимонии, а просто, нарочито медленно подняв руку, пальцами сжала той щёки и губы и прямо за смешно сморщившуюся кожу притянула ошеломлённую мамашу к себе вплотную, глядя при этом в прищуренные от боли и обиды глаза.
   -Вот теперь-то я вижу, откуда у Севочки такое плохое воспитание, госпожа Боровая! - тихо и веско констатировала она, потом резко развернула затылком к себе ошеломлённую и ничего не понимающую женщину, обхватила её шею локтем левой руки, а правой разрушила высокую причёску и, намотав роскошные волосы на локоть, легко оттянула голову назад, причем маман с перепугу не оказала никакого сопротивления, только широко разевая рот и в страхе вращая налившимися кровью глазами. -Жаль, что у нас нет времени на лекцию о правилах гостеприимства, так что прошу извинить покорно за невольную грубость и доставленные неудобства!
   Тем временем, наблюдавшая со стороны комичную сценку Анюта, словно потеряв на несколько секунд контроль над собой и поддавшись бесшабашности подруги, шагнула к Боровой вплотную, вырвала у неё и отбросила в сторону дамскую сумочку и, скомкав платье на плечах определённо ничего не понимающей женщины, резко рванула материю вниз. При этом тонкая качественная ткань, словно чулок с ноги, сползла до самой талии тётки и затем дальше на бёдра, оголив покатые плечи, открыв обозрению грудь и живот, прикрытые кружевной сиреневой комбинацией, и заставив бедняжку глухо ойкнуть и сильно покачнуться на ногах. После такого Анютиного демарша остававшаяся совершенно спокойной Кристина с открытым интересом посмотрела на девчонку, и та, прочитав в её глазах некое подобие одобрения, тут же спустила лямочки тёткиной комбинации до локтей и одним движением сорвала узкий модный бюстгальтер со сразу отвисших грудей, испытав невероятное внутреннее наслаждение. Будто мощная волна энергии пробежала по её напрягшемуся телу и вызвала чувствительную дрожь возбуждения от кончиков пальцев рук до пяток ног, и со щекочущим нервы восторгом Анюта сначала принялась мять и пощипывать соски обнажённых грудей, не спуская глаз с искаженного безмерным удивлением лица попавшей в переплёт хозяйки, а потом выкручивать вяло пытающиеся оказать сопротивление руки, стараясь причинить боль посильнее.
   -Отведи её к сынуле, да пора нам и честь знать, - обратилась к ней Кристина, как бы передавая пленницу в дар для полнокровной мести, и Аня грубо и достаточно уверенно перехватила пальцами густую шевелюру едва живой тётки, которую с завернутой за спину рукой поволокла в гостиную, где толчком направила к тому самому шкафу, где беспомощно болтался наказанный за некрасивый проступок Севочка.
   Как летела головой вперёд Севочкина мамашка, широко размахивая на бегу руками и разбрасывая в стороны туфли, она смотреть не стала, а скоренько догнала Кристину на лестничной клетке и стала спускаться вместе с ней плечом к плечу к выходу из подъезда, а потом в такси, словно родившаяся заново и чувствовавшая себя обновленной и как никогда уверенной в собственных силах, вновь раз за разом переживала в душе произошедшее в прихожей, и постепенно жаркий вал не имеющего теперь никаких границ сексуального желания охватил её с ног до головы, спирая дыхание и вызывая кружение головы. Когда же она хотела обратиться к молчавшей спутнице с просьбой отвезти её прямо к Николаше домой, та кивком головы немедленно дала ей понять, что предугадала такое желание, и, действительно, машина, как в доброй рождественской сказке вскоре остановилась у знакомого Анюте дома.
   Переполняемая самыми радужными мечтами и желаниями девушка хотела было в порыве благодарности поцеловать руку благодетельнице, если не сказать спасительнице, но Кристина Каземировна лишь легонько шлёпнула девчонку по щеке и дружески подтолкнула к выходу из салона такси, и одними глазами показала, что в данном случае телячьи нежности абсолютно неуместны. Сияющая Анюта покинула машину и, не оглядываясь по сторонам, вошла в подъезд, кокетливо постукивая каблучками сапожек по лестничным ступеням и высоко держа голову на ходу, и вскоре уже звонила в квартиру своего скромного и совсем не приспособленного к жизни приятеля, показавшего себя в благополучно закончившейся стараниями Анюты и, конечно же, Кристины истории не самым лучшим образом, но уже прощённого своей ненаглядной принцессой и заслужившего её благоволение.
   Николаша словно ждал её в прихожей у порога и распахнул дверь при первой трели звонка, во все глаза близоруко рассматривая стройную красавицу, стоявшую в раскованной непринуждённой позе на пороге, и только удивлённо и счастливо охнул, когда она, шагнув навстречу, по-хозяйски притянула его к себе и ласково заключила в объятия. Ему хотелось задать множество вопросов, накопившихся за сутки разлуки, постараться как-то оправдать себя и своё поведение, выдавить какой-нибудь неуклюжий комплимент, сделать ещё что-либо совершенно невероятное, однако мягкие властные губы с умопомрачительно сладким запахом помады накрыли его плаксиво кривящийся рот и нежные сильные руки повелительно обхватили шею, так что дрожащий от волнения молодой человек сразу позабыл обо всем на свете, отдавшись воле неожиданно налетевшего тайфуна с ласковым именем Аннушка.
   В то самое время, когда молодые люди уединились в скромной комнате Маркина и предались любовным лобзаниям, а охающая Севина матушка с протяжными причитаниями всеми силами старалась освободить из унизительного плена рычащего в бессильной ярости сыночка, Кристина, расплатившись с водителем и на прощание приняв, как должное, его восхищённый взгляд, поднялась в ничем на первый взгляд не примечательную коммуналку и, неслышно открыв замок ключом, по длинному мрачноватому коридору направилась к себе, беззаботно помахивая на ходу оригинальным никелированным брелоком. Проходя мимо комнаты Екатерины Кирилловны, откуда раздавался дробный перестук пишущей машинки - этого анахронизма компьютерного века, она с улыбкой замедлила шаг, остановилась, по-свойски приоткрыла дверь и, предварительно постучав согнутым пальцем в косяк, просунула голову внутрь просторного помещения.
   Хозяйка спиной и двери сидела за письменным столом, беспорядочно заваленном папками и листами бумаг, и, слишком увлечённая работой, не сразу услышала приветствие.
   -Как дела. Екатерина Кирилловна? Опять с головой в работе? Новый заказ и, наверное, престижный, не так ли?
   -Ох, если бы так! А впрочем, что-то в этом роде, Кристиночка, - через плечо ответила ей Ярославцева и повернулась к ней вполоборота. -Представляете, катастрофически не хватает времени! Просто тихий ужас какой-то!
   -Это все потому, что вы - человек по характеру и образу жизни не рациональный и не организованный, да и к здоровью своему относитесь очень и очень неразумно! Пора бы вам, Екатерина Кирилловна, начинать новую жизнь.
   -Поздновато мне, Кристиночка. Старость - не радость! ... А ты сегодня что-то рановато домой вернулась? Совсем не похоже на тебя.
   Ярославцева развернулась, наконец, лицом к собеседнице вместе со стулом, но дверь уже закрылась, словно никто и не заглядывал в эту огромную даже по самым скромным меркам комнату, и более того, в коридоре не было слышно не только звука шагов, но и ни единого шороха вроде скрипа половиц.
   Вздохнув и пожав плечами, Екатерина Кирилловна, довольная, в принципе, что никто не собирается отвлекать её от трудов праведных, вновь оборотилась к пишущей машинке со вставленным в неё листом бумаги и для начала закурила очередную сигарету, хотя в комнате и так уже было не продохнуть от густого дыма, несмотря на приоткрытое окно, выходящее в глухой и узкий двор-колодец. Она хотела было взяться за работу, однако, помедлив немного, вместо этого откинулась на деревянную спинку старого, испытанного годами стула, задумчиво уставилась неподвижными глазами в практически чистый лист бумаги и, сама того не желая, погрузилась в безрадостные мысли, что частенько случалось с нею в последнее время.
   Работы было на самом деле невпроворот, и, дай бог, чтобы хватило сил и терпения закруглиться с текстом до утра, но сейчас Катерина никак не могла заставить себя сосредоточиться на предполагаемом опусе и, продолжая глотать горький, уже не приносивший удовольствия дым, сложила руки на груди и надолго застыла в классической позе мыслителя. Многочасовое сидение за столом сильно утомляло её, и, учитывая солидный возраст (а свои сорок шесть она считала таковым), давно назрела насущная необходимость коренным образом поменять стиль жизни и серьезно подумать о своём здоровье, в чём ещё и ещё раз была права коммуникабельная и идущая в ногу со временем соседка. Сегодня, к примеру, с самого утра у не выспавшейся Катерины мучительно болели глаза и моментально - до рези - устали сейчас, стоило ей только усесться за машинку, и, кстати, именно по этой причине она не любила работать на компьютере у экрана монитора, дававшего ещё бСльшую нагрузку на глаза, да, собственно говоря, и не имела такового, а купить модную "игрушку" при современном уровне цен не представлялось для экономившей на всём женщине никакой возможности. Между тем, завтра заказанная статья должна была быть закончена любой ценой, иначе Ярославцевой могло не поздоровиться при встрече с редактором-работодателем, и тогда с надеждами на аванс можно было распрощаться по крайней мере до конца недели. "Ты жив ещё и радуйся", - говаривал незабвенный Омар Хайям, но слова его служили Кате слабым утешением при хроническом безденежье и постоянной необходимости тратить последние силы ради небольшого приработка. И при этом вдвойне обидно было сознавать, что не так уж и давно присутствовали в её жизни и полный достаток, и широкая известность, и ошеломляющий успех у читателей, так неужели всё это безвозвратно ушло и не вернется никогда?
   Зверски хотелось кофе, и Катерина, пересилив лень и привычную слабость в ногах, нехотя встала и поплелась на кухню, запахнув полы старенького халата и по-старушечьи шаркая по полу шлёпанцами, с небольшой алюминиевой кастрюлькой в руке, так как старенькая электрокофеварка сломалась ещё третьего дня, а Лёша, ежедневно приходивший с работы слишком поздно и сразу бухавшийся в постель, никак не мог или не желал взяться за ремонт, считая сие "достижение цивилизации" вещью в быту никчемной и даже бесполезной.
   Кухня по обыкновению пустовала, и, водрузив импровизированную турку для приготовления пусть и самого дешевого зато благородного напитка на плиту, Ярославцева в одиночестве уселась за широкий общественный стол и без особого желания вновь закурила, чтобы хоть побыстрее скоротать время. На размышления о превратностях судьбы больше не тянуло, и она собиралась было погрузиться в своё обычное полусонное состояние в ожидании, пока закипает вода, но как раз в этот момент услышала раздавшийся в прихожей скрип входной двери, недвусмысленно извещавший о появлении в квартире "блудного Алексия". Причем, судя по нетвёрдой походке и тихому нудному бормотанию, этот деятель был сегодня изрядно пьян, что случалось с ним с завидной периодичностью буквально каждую неделю, и Катерина уже привыкла к такому его состоянию и научилась примерно определять сроки очередного запоя своего непутевого сожителя, с которым делила "супружеское" ложе почти год.
   С мужем своим - по профессии поэтом-песенником - Аркадием Жеребцовым Екатерина Кирилловна Ярославцева рассталась лет десять тому назад, с тех пор вплоть до появления в её жизни Ступина проживала в гордом одиночестве, не особенно обласканная вниманием мужчин, и если половой вопрос на протяжении столь продолжительного срока ей худо-бедно ещё удавалось решать, то бытовые проблемы буквально заедали её и не давали спокойно жить. Она очень скоро поняла, что, оказывается, именно Аркадий при всем своем легкомыслии тянул, как это ни странно звучало, на себе груз хозяйственных забот, освободив от них свою ветреную супругу, и что без мужской поддержки ей по жизни обойтись никак не возможно, особенно если учесть, что благословленные времена беззаботной юности прошли вместе с праздной жизнью с её ресторанами, домами отдыха, длительными поездками по стране и другим приятным времяпрепровождением. Короче говоря, представитель сильной половины человечества рано или поздно должен был появиться в Катином изрядно запущенном с хозяйственной точки зрения холостяцком жилище, что, в конце концов, и случилось - обыденно и незаметно, причем любовником, а точнее, как ни грубо звучит, Катиным сожителем, стал вовсе не творческий работник и даже не какой-нибудь научный сотрудник или инженер, в кругу которых вращалась Катерина в лучшие времена, а простой слесарь-сантехник местной жилищно-эксплуатационной конторы Алексей Ступин - мужик, что называется, в самом расцвете сил, человек прямой и грубоватый, но по жизни, чего у него не отнять, поистине мастер на все руки. КАк они сошлись с Лёхой, Ярославцева вспоминать или распространяться на столь щекотливую тему не любила, и, тем не менее, давно привыкла к присутствию рядом этого извечного холостяка, нуждающегося в постоянном женском внимании, ведь сам он ни готовить, ни стирать не любил и просто презирал такие "бабские", с его точки зрения, дела. Зато все мужские обязанности по дому Ступин выполнял классно и виртуозно даже в пьяном виде, и не только рассеянная и не приспособленная к жизни Катя, но и соседи-пенсионеры просто боготворили толкового мужика, не имея никаких проблем с починкой любого домашнего инвентаря. Так что Катерина готова была молиться на него, получив, наконец, возможность спокойно заняться собственно "творческим процессом" и не терять времени на хождения в жилконтору и различные ремонтные мастерские.
   Лёху, естественно, нельзя было назвать большим интеллектуалом, и его манеры, язык и вульгарное поведение частенько коробили "Катьку", как с грубоватой лаской тот называл свою пассию, однако мужские качества Ступина формировали хороший противовес недовольству "вшивой интеллигенции", и до сих пор Катерина, смирившаяся с невозможностью одиночества, терпела все его многочисленные недостатки, к которым относилось и периодическое употребление крепких алкогольных напитков. Вот и сегодня бравый сантехник явился в изрядном подпитии и как всегда в таком состоянии, сбросив в коридоре грязные ботинки и походя шлёпнув Катю по заднице широкой ладонью, отправился без лишних слов, пыхтя на ходу, в комнату, где срочно намеревался принять лежачее положение. Только на этот раз чувствительные ноздри сожительницы и хозяйки этой самой комнаты кроме характерного водочного запаха уловили слабый аромат женских духов, наводивший на определённые мысли и заставивший шевельнуться в её душе неприятному и раздражающему чувству ревности. В своё время ещё Аркадий, вечно окружённый многочисленными поклонницами, напрочь отучил свою жену ревновать его к любой круглой попке и соблазнительной груди и устраивать грязные скандалы, но не отличающегося суперменской внешностью и рафинированной интеллигентностью Лёху Катя давно считала чем-то вроде предмета домашнего интерьера и сейчас при всей её сговорчивости и мягкости характера отчётливо ощущала явный душевный дискомфорт. С его пьянством Ярославцева, с некоторых пор сама почти трезвенница, мириться ещё могла, а вот с кобеляжем где-то на стороне согласиться никак не желала, тем паче, что из-за какой-то вертихвостки вновь оказаться одной Катерине совсем не хотелось, ибо только одна мысль о новых бытовых проблемах повергала её в глубокий шок. Так что в комнату вслед за распоясавшимся Ступиным она вошла, сосредоточенно размышляя на ходу, как завести неприятный разговор и как подоходчивее высказать сожителю в лицо всё, что думает о его поведении. Однако тот, несмотря на опьянение, был, видимо, подготовлен к подобному повороту событий и пошёл в атаку первым, с места в карьер спровоцировав спор на тему, которая всегда сбивала с толку культурную и чувствительную к хамству и невежеству Катю и выводила её из себя.
   Надо сказать, что вторым недостатком Ступина после пристрастия к спиртным напиткам с точки зрения Катерины являлось непреодолимое желание в пьяном виде пофилософствовать о внутренней сущности и полной неприспособленности к жизни "прослойки", как этот балабол с подачи вождя пролетариата называл интеллигенцию, к которой относил и Катьку, причём выдавались продолжительные монологи обязательно в её присутствии, чем невероятно бесили обычно уравновешенную и спокойную его подругу. А самое смешное заключалось в том, что глупейшие на первый взгляд Лёхины сентенции во многом, действительно, содержали рациональное зерно, наглядно подтверждённое наступившими вслед за благополучно приказавшей долго жить перестройкой новыми временами, и факт этот страшно раздражал Катерину, пытавшуюся на первых порах с чисто женской горячностью спорить с непробиваемым демагогом, а в последствии оставившую свои бесплодные попытки и смирившуюся с иногда откровенными оскорблениями в свой адрес представителя "трудового народа", получившего нынче право на неограниченную гласность и полную свободу в заработке средств на жизнь. Её смирение и вынужденная покорность были также связаны с принимающей иногда всеобъемлющие размеры боязнью остаться вновь наедине со своими проблемами, ведь всё-таки чувствовала она себя гораздо спокойнее, когда рядом находился человек, с которым можно было поделиться своими тревогами и даже морально опереться на него, выслушав, правда, предварительно несколько обязательных издёвок. Да и деньги, в достаточном количестве водившиеся у Ступина, имели для Кати определенный вес - во всяком случае, на покупку продуктов он никогда не скупился, так как любил хорошо и вкусно покушать. В общем, за Лехиной спиной Катерина чувствовала себя, как за каменной стеной, и всё же что-то - возможно, тот самый запах духов, а возможно и перспектива попусту потерять сегодняшний вечер, дёрнуло её глумливо ответить на Ступинскую тираду и вступить с ним в бесполезную, треплющую нервы перепалку.
   Сначала Лёха несказанно удивился Катькиной вспышке гнева, затем расхохотался во всё горло, пьяно багровея при этом, а потом страшно разозлился на посмевшую перечить ему женщину, которая, как он был глубоко уверен, всегда должна была знать своё место в доме, пониманием чего, собственно, и нравилась ему нынешняя сожительница. Катерина же в своём праведном гневе не обратила внимания на выражение глаз своего "примака", не предвещавшего лично для неё ничего хорошего, и продолжала ворчать что-то обидное без особого, правда, энтузиазма, ибо не любила скандалов, и бытовых в том числе, и всегда старалась избегать их. Между тем, когда она окончательно потеряла бдительность и "закусила удила", Лёха тяжелой уверенной походкой приблизился к ней вплотную, и рассуждать на тему предотвращения ссоры стало уже поздновато.
   Нет, мужик не ударил её, как не бил ни разу за время их знакомства и вряд ли когда-либо посмел бы пойти на такую крайность, будучи по натуре человеком не слишком смелым - да и не его это был метод усмирения обычно и так тихой и редко предъявляющей претензии "мадам". Просто, не давая ей опомниться, Ступин собрал пальцами на её плечах и грубо сорвал с неё старенький халат, так что полетели в разные стороны пуговицы, дробно застучавшие по полу, и совершенно ошеломлённая таким поворотом событий Катерина с глуповатым выражением лица, широко раскрыв рот и глаза, осталась неподвижно стоять перед ним в своём широком, не очень чистом хлопчатобумажном бюстгальтере и сатиновых длинных трусах в цветочек, размышляя второпях о том, что и раньше этот простецкий мужик не очень-то нежничал со своей "кралей", но нынешняя пьяная выходка выходила уже за рамки всяких приличий и показалась ей дикой и попросту фантастичной. Ну, а что касалось дальнейших событий, то как в плохом бульварном романе, произошло то, что и должно было произойти между находившимися наедине в комнате нетрезвым и чувствующим себя хозяином положения мужиком и откровенно растерянной и беззащитной бабой.
   С подавляющей и неудержимой силой мужские руки уверенно развернули Катьку на сто восемьдесят градусов, швырнули прямо лицом вниз на диван, так что та только успела кое-как упереться в него локтями и головой, рывком сдёрнули к коленям не тянущие на статус эротического белья панталоны, одним движением раздвинули обнажённые внушительные ягодицы и рыхлые ляжки в стороны и, нащупав пальцами промежность, вставили туда без всяких церемоний такой знакомый и всегда вызывающий у неё своим наглым проникновением дрожь в теле и страстное сексуальное желание инструмент. И хотя всё произошло очень быстро и без соответствующей подготовки тот с легкостью вошёл во влажную, хлюпнувшую при проникновении полость, словно был давно ожидаем там, ведь именно непередаваемое словами ощущение своего полного бессилия и беззащитности с некоторых пор нравилось не особенно горячей в интимных отношениях с мужчиной (возможно, по причине длительного воздержания после развода) и привыкшей к своей пассивной роли женщине. Во всяком случае, она едва сдержала протяжный, рвущийся наружу стон - и эта сдержанность доставила ей дополнительное удовольствие - и неосознанно пошире расставила ноги, до сих пор обутые в домашние шлёпанцы, зная, что понадобится надёжная опора для сдерживания неистового и продолжительного натиска, тут же не заставившего себя ждать. Временами такая бесстыдная поза казалась ей унизительной и вызывала искренне смущение, но в этой унизительности как раз и заключался для Катерины эротизм особого рода, граничащий с самобичеванием и полным подчинением жаждущему владеть ею самцу. Причем даже недалекий Лёха обычно понимал состояние партнёрши и удачно пользовался этим пониманием, когда нужно было срочно погасить разгорающийся конфликт, как, например, сегодня, и показать своё мужское превосходство над ней, не говоря уже о том, что во время таких случек он и сам испытывал, но всей видимости, неописуемое наслаждение. Что касалось Кати, то она считала его страсть вполне натуральной, и страсть эта даже льстила её самолюбию притом, что насчёт своих нынешних внешних данных и сексуальных способностей немолодая, махнувшая на себя рукой женщина давно не обольщалась.
   Между тем, значительно прибавивший в размерах и заполнивший собой всё захваченное и теперь принадлежавшее только ему внутреннее пространство пенис, обладающий под воздействием алкоголя неисчерпаемыми возможностями, даже немного приподнял своею силою и так выпяченный вверх Катин зад, и ей ни мгновение даже показалось, что пальцы её ног неминуемо оторвутся сейчас от пола и тело повиснет на такой мощной опоре, что заставило женщину в испуге ойкнуть и, кроме пальцев рук, попытаться обрести хоть какую-нибудь дополнительную опору, находя таковую в непроизвольно уцепившихся за диванную накидку собственных зубах. При этом у подпрыгивающей от наскоков партнёра любовницы стали сами собой вырываться сладострастные, уже никоим образом не сдерживаемые возгласы - на этот раз самые, что ни на есть натуральные, а ведь, чего греха таить, зачастую в интимных отношениях с сожителем она просто инсценировала их, чтобы ещё более уверить Алексея в его половых способностях. Темп движения члена всё увеличивался, и, казалось, конца этой сумасшедшей скачки не будет никогда, зато в конечном итоге горячая полна высочайшего удовольствия и томления захлестнула затуманенный мозг Катьки, по телу которой пробегали волнами мелкие судороги и дрожь, и полностью захватила её, лишив способности здраво соображать и логически мыслить. Такого оргазма она не испытывала, наверно, со времён своей молодости, и сейчас все разумные мысли и желания, кроме безграничной благодарности и преклонения перед своим мужчиной, напрочь покинули её. Неизвестно, заметил ли такое состояние подруги Лёша, но закончил он свои действия на высоком уровне, и приходилось признать, что сварливый и временами просто несносный мужичонка дело своё знает туго, так что, пожалуй, вряд ли было бы разумным обострять с ним отношения из-за каких-то сущих пустяков типа слабенького и приторного запаха дамских духов, исходящих от его прокуренной одежды.
   Обессиленные и потные они вдвоём лежали на поскрипывающем диване, крепко обнимая друг друга, и Лёша нашёптывал на ухо своей зазнобе ласковые грубоватые слова, поглаживая шершавой ладонью её мягкие ягодицы, а она ластилась к нему, как нежная кошечка, вдыхая запах его разгорячённого тела вперемежку с запахом перегара и всё тех же злополучных чужих духов. Мозг Кати всё ещё не освободился от обволакивающего дурмана, и, если в тот момент испытываемые ею чувства нельзя было назвать любовью в полном смысле этого слова, то уж как привязанность их вполне можно было определить.
   Время бежало незаметно, и уже вполне пришедший в себя Ступни, сбросив с себя блаженное оцепенение, снова с упорством потомственного алкоголика седлал своего любимого конька, принявшись витийствовать на тему, касавшуюся на этот раз непосредственно его крали, ещё находившейся под воздействием эротических грёз. Сначала расслабленная Катерина вполуха слушала Ступинские рассуждения, однако скоро стала внимательнее вникать в них, тем более что затрагивалось её личное поведение дома и на людях да ещё и внешний вид, которому в последнее время ею уделялось, правды ради сказать, всё меньше и меньше внимания. Если кратко резюмировать суть Лёшиных высказываний, то сводилась она к тому, что Катька при всём своём увлечении творческим процессом, который Лёха, в принципе, уважал, но считал малопродуктивным с точки зрения благосостояния, слишком запустила себя в быту и вела себя словно опустившаяся старуха, абсолютно безразличная к вниманию окружающих, тем более мужчин. И хорошо ещё, что Ступин употребил здесь выражение "словно", а не назвал свою подругу просто старой бабой - его претензии к ней сводились пока к тому, что одевается она совсем не модно, не следит за состоянием своей причёски, почти не пользуется косметикой и не носит красивого дамского белья, что уже совсем смешно было слышать от простецкого слесаря-сантехника. Главное же заключалось в том, что ни кто иной, как сам Лёха Ступин отнюдь не отличался опрятностью костюма, а иногда просто забывал помыться, побриться и почистить зубы, и, если сначала его глубокомысленные замечания вызвали у Катерины улыбку, то затем вновь стали выводить из себя, зачёркивая тем самым приятные ощущения от недавней постельной близости. И уж совсем ни в какие ворота не лезло то обстоятельство, что в пример собственной "крале" мужик без зазрения совести приводил свою непосредственную начальницу, служащую жилконторы Ларису Порывай.
   -Ты вот на Ларису Кузьминичну посмотри! Ведь далеко не красавица она лицом, что тут греха таить, а наденет платье нарядное, чулочки модные, туфельки на каблуках, причёску высокую сделает да накрасится-намажется, так другим человеком совсем выглядит. Да и с людьми обходительна, послушаешь - душа радуется. То-то мужики ей проходу не дают! Вот с кого пример брать надо, милая моя! Духи у неё и то, промежду прочим - на каждый день разные!
   "А трусы тоже? - хотела спросить недовольно сопящая под боком Ступина Катерина, которая при упоминании о духах начала понимать кое-что и так достаточно для неё очевидное и делать кое-какие отнюдь не скоропалительные выводы. -Ну, а уж тебя-то, дурака, она к себе в однокомнатную квартиру точно не поселит! Не то, что некоторые мягкотелые интеллигентки!".
   Ярославцева, наливаясь желчью, отчётливо вспомнила, как пару раз встречала эту сравнительно молодую и дебелую - деревенскую в недалеком прошлом - тётку, и, если в оценке внешности той была вполне солидарна с Лёхой, когда речь шла о природных чертах лица или фигуры, то насчёт всего остального настроена скептически, ибо одевалась и красилась Порывай довольно вульгарно - так, что, пожалуй, при известном воображении её можно было сравнить с немолодой, но еще цветущей шлюхой, наблюдая, как она пошло вихляет внушительным задом, обтянутым ещё более пошлой короткой юбкой или дурацкими (в её-то возрасте!) лосинами. И вот странно, сейчас Екатерина против воли испытывала нечто похожее на ревность по отношению к этой не стоившей внимания недавней лимитчице, учитывая тот факт, что Лёша Ступин как раз вряд ли достоин был этого пусть и не самого лучшего чувства.
   Мысленно давая ему крутую отповедь, полуголая, пригревшаяся подле его тощего тела Катя даже не заметила, как отягощённый алкоголем и "длительной" работой мозга Лёшик мирно захрапел прямо у неё над ухом, и предстоящий тщательно продуманный спор с ним потерял с этой минуты всякий смысл.
   "Ох, выгнать бы тебя отсюда в три шеи, мастер-фломастер, прямо к Ларке твоей ненаглядной, да твоё счастье, что я, глупая, привязаться к тебе успела! ... А образ жизни и привычки менять, что ни говори, трудновато в моём-то возрасте, - думала она про себя, отлично понимая, что никуда и никогда не выгонит отсюда этого слесарюгу, помогающего ей ещё кое-как держаться на плаву в море жизненных передряг. -Боже, как я, действительно, опустилась за эти годы! Что же творится со мной сейчас? Куда я качусь и что со мной будет дальше?"
   Блуждающий взгляд её случайно упал на циферблат настольных часов, и ей стало ясно, что, если сейчас не сесть немедленно за пишущую машинку и не просидеть за ней до глубокой ночи, работая на износ, то аванса не видать, как своих ушей. Тогда, кряхтя и охая, Катя неуклюже перебралась через распластанное тело сожителя, накинула на плечи все тот же старенький, видавший виды халат - только теперь без пуговиц, сунула ноги в шлёпанцы, и, закурив на ходу сигарету, поплелась на кухню за забытой там кастрюлькой для кофе. Вскоре из комнаты её уже слышался тихий перестук машинки, к которому давно привыкли обитатели коммуналки, не обращавшие на него никакого внимания и не мешавшие, таким образом, полнокровному творческому процессу немного чудаковатой, рассеянной соседки.

-2-

Мужчины, которые относятся к женщинам с наибольшим

почтением, редко пользуются у них наибольшим

успехом.

Джозеф Аддисон.

   Новое здание районной администрации располагалось в стороне от основных транспортных артерий района, но соответствующие городские службы с завидной оперативностью подвели к нему идеально асфальтированную дорогу, обеспечивающую комфортный подъезд к обширной площадке для служебного и личного транспорта, где также была оборудована и конечная остановка маршрутного автобуса для рядовых "безлошадных" граждан. С позднего вечера и до утра площадка эта практически пустовала и заполнялась только в промежутке между девятью и десятью часами, когда на рабочие места начинал стекаться чиновный люд, а вслед за чиновниками и посетители-автомобилисты, причем, надо непременно сказать, глава районной администрации, большой по жизни либерал, никогда не предъявлял своим подчинённым жёстких требований касательно дисциплины, и случаи опоздания на работу (в разумных, конечно, пределах!) особенно среди младшего персонала, то есть всяких мелких клерков и различной обслуги, наблюдались сплошь и рядом, не говоря уже о периодических отлучках оных в дневное время по личным делам. Однако такие с точки зрения рядового обывателя безобразия имели место далеко не во всех подразделениях солидного присутственного места и в первую очередь напрочь отсутствовали в отделе, руководил которым Юрий Петрович Тюльнев, имевший у сотрудников славу строгого и вместе с тем справедливого начальника.
   Несмотря на свою относительную молодость (что-то около сорока), Юрий Петрович с первых дней вступления в должность зарекомендовал себя деловым управленцем и ценился коллегами за свою безусловную административную хватку и умение оперативно решать возникающие то и дело сложные хозяйственные вопросы. Из многих кабинетов по соседству к нему частенько тянулись за советом сослуживцы не только его уровня, а и рангом повыше, и всегда получали если не мгновенную, то и никак не запоздалую консультацию, действенность которой трудно было переоценить. В самом ближайшем будущем Тюльневу прочили место заместителя главы района, а там и прямую дорогу в мэрию, и такое повышение воспринималось абсолютно всеми окружающими, как нечто должное и само собой разумеющееся. Похвалам в его адрес несть было числа, хотя, естественно, иногда звучали и критические замечания со стороны редких завистников и недоброжелателей, а уж женская часть персонала просто души не чаяла в молодом руководителе, и на такое безоглядное обожание хватало весомых причин, тем более что работниками администрации в большинстве своём как раз и являлись дамы различных возрастов - от отроческого до пенсионного.
   Держал себя со всеми без исключения Юрий Петрович ровно и солидно, одевался безукоризненно, владел полным набором светских манер, всегда находил доброе слово для посетителя даже в случае вежливого отказа на просьбу, помнил биографические данные своих сотрудников, умел буквально несколькими фразами расположить к себе собеседника и, наконец, был безукоризненно галантен с женщинами, и такое отношение к людям делало его в глазах слабой половины человечества идеальным мужчиной, каких очень и очень мало на белом свете. Правда, при всех таких положительных качествах он практически никогда не принимал участия в корпоративных пирушках, не скатывался до банального панибратства или, упаси боже, флирта с коллегами, не старался, как некоторые, в задушевной беседе раскрыть свою душу и вообще очень не любил распространяться о подробностях своей личной жизни. Известно о нём было лишь то, что жил он одиноко в двухкомнатной квартире где-то в новостройках, развелся с женой несколько лет назад ещё до начала карьеры в администрации района и теперь вёл жизнь настоящего отшельника, что делало его героем дамских сплетен, а также завидным женихом да и просто ценным потенциальным любовником. Впрочем, все окружающие его на работе многочисленные сотрудницы, начиная от начальниц секторов и кончая секретаршей и даже техничками, знали, что вызвать отчетные чувства такого приятного во всех отношениях мужчины не удавалось, к сожалению, практически никому и никогда, и по этой причине все они с благодарностью и улыбкой принимали его утончённые комплименты и знаки внимания, но давно уже бросили всякие попытки сблизиться с ним, тем паче, что практически всем им было известно, что Юрий Петрович имеет подругу (невесту!?) своего, что называется, уровня, иногда заезжающую за ним после работы на собственном автомобиле.
   Имела, правда, место одна история с участием не в меру прыткой и самонадеянной дамочки, пришедшей в администрацию по протекции некого высокопоставленного лица, которая, слабо разобравшись в стабильной обстановке отдела, постаралась едва ли не с первого дня настойчиво окружить молодого начальника навязчивыми ухаживаниями и попытками обратить на себя внимание, но закончилась таковая очень плачевно для сей современной Мессалины, и много возомнившая о себе красавица вынуждена была побыстрее уволиться с престижной работы. А ведь ещё на заре её корыстного увлечения сослуживцы миролюбиво предупреждали модную длинноногую блондинку, вынашивающую захватнические "наполеоновские" планы в отношении холостого руководителя, что лучше сразу оставить свои намерения, но убедительные слова никак не доходили до неё! В результате самоуверенной молодайке пришлось нос к носу столкнуться с той самой загадочной возлюбленной Юрия Петровича и провести с ней некоторое время с глазу на глаз, что заставило ветреницу срочно пересмотреть некоторые взгляды на жизнь. Никто, правда, не слышал их разговора и мало кто знал, где таковой произошёл, но слухами полнилась земля, и обольстительницу словно подменили с тех пор будто по мановению волшебной палочки. Некоторое время она ходила ниже травы, тише воды и очень скоро написала заявление по собственному желанию. Между тем, постороннего наблюдателя, возможно, удивило бы то обстоятельство, что Юрий Петрович не сам дал отпор назойливой обожательнице, а прибег к помощи своей знакомой, но на такое удивление любой из коллег мог резонно ответить, что Тюльнев никогда и ни при каких обстоятельствах не позволял себе становиться объектом каких бы то ни было интриг или склок личного характера и на службе занимался только работой в отличие от некоторых здешних руководителей. Кое-кто с ехидством намекал, что Юрий Петрович находится под каблуком своей таинственной невесты, однако мало кто верил в бездоказательные эти уверения и принимал очевидную напраслину всерьез.
   Как уже говорилось, молодая женщина, находившаяся в малопонятных для окружающих отношениях с Тюльневым, иногда заезжала за ним на работу, и по наблюдениям особо любопытных Тюльневских подчинённых происходило это обычно в начале недели - как правило, в понедельник строго в один и тот же час, поэтому никто уже не удивлялся, заметив по окончанию рабочего дня на площадке перед зданием знакомый многим элегантный дамский автомобиль. Причём, Юрий Петрович, вообще редко задерживающийся на работе, что характеризовало его, как умелого руководителя и специалиста, в такой день покидал свой кабинет минута в минуту, и задержать его не смогли бы поистине самые невероятные природные катаклизмы или чрезвычайные обстоятельства. Вот и сегодня, галантно и приветливо распрощавшись секретаршей, он без задержки прошествовал по коридору с "кейсом" в руке, и по его появлению на ступеньках крыльца вполне можно было проверять часы. Водитель служебной "волги" в такие дни никогда не ждал своего начальника у подъезда, и Юрий Петрович с сосредоточенным видом вышел из здания и без промедления погрузился в частную иномарку, почтительно поцеловав руку сидящей за рулём элегантно одетой красавице, в которой та же, к примеру, Анюта Стожкова сразу признала бы свою коммуникабельную соседку по квартире, и которая при появлении своего безукоризненного кавалера благосклонно, с очаровательной улыбкой на лице приняла должный знак внимания с его стороны, тронула машину с места и уверенно вывела её со стоянки на оживлённое шоссе.
   Обитал Тюльнев в новом районе в двенадцатиэтажном доме, построенном по спецпроекту, короткая дорога до которого прошла в полном молчании, словно каждый из этой необычной пары подводил мысленно итоги прошедшего дня, и только уже в собственной квартире Юрий Петрович сбросил с себя официальную служебную маску и превратился в обыкновенного мужчину, внимательного и чуткого к гостье. Многие из сослуживцев были бы не прочь взглянуть на него в непринуждённой домашней обстановке, но Тюльнев никогда не приглашал коллег к себе домой, так что даже не все из них знали, где и в каких условиях он проживает, и такое положение давало повод для буйной и бескрайней фантазии служащих вверенного ему отдела. И если кому-либо из не в меру любопытных дам представилась бы возможность негласно понаблюдать сейчас за своим избавленным от неусыпного внимания посторонних глаз руководителем, то такая любопытная особа была бы просто шокирована и сбита с толку его поведением, настолько разительной являлась перемена в манерах "настоящего мужчины".
   Стоило только Кристине сделать едва заметный кивок головой, как Юрий Петрович немедленно подвинул ей низкий пуфик, и, когда гостья (или полноправная хозяйка?) опустилась на него и без всякого, правда, высокомерия вытянула перед собой стройную ножку, затянутую в лиловый эластик колготок, присел на корточки, осторожно снял с неё мягкую кожаную туфельку и нежно дотронулся губами до подъёма изящно изогнутой ступни. То же самое и в той же последовательности он проделал и со второй ножкой, потом подал женщине пару кокетливых комнатных туфель и, проводив удалившуюся в комнату пассию едва ли не подобострастным взглядом, аккуратно протёр снятую обувь чистой фланелькой и поставил под вешалку. Не задерживаясь долго в прихожей, превратившийся из начальника в прислугу Юрий Петрович поспешил затем в гостиную, где помог Кристине снять жакет и облачиться в лёгкий домашний халат, оказывая при этом даме всевозможные знаки почтения.
   В двухкомнатной квартире отличной планировки, обставленной со вкусом и одновременно без всяких излишеств, царил идеальный порядок, наведённый, как становилось понятно с первого взгляда, вроде бы заботливой женской рукой, но практически никому не было известно, что все домашние хлопоты по содержанию своего жилья проделывал сам непосредственный хозяин, со всем свойственным ему прилежанием занимаясь таким прозаическим делом, как уборка квартиры, включавшая в себя обычные, всем хорошо известные процедуры. Вот и сейчас, пока принимающая как должное все знаки внимания к себе Кристина, сидя в мягком кресле, листала толстые импортные журналы (отнюдь не модные и легкомысленные, а делового характера), Юрий, переодевшись в домашние куртку и брюки, удалился на кухню, откуда вскоре появился, толкая перед собой сервировочный столик с кофейником, чашками и тарелками с лёгким, но роскошным ужином. При этом он, обращаясь к гостье со всей почтительностью и вежливостью, на какие был способен, вовсе не выглядел лакеем; во взгляде же Кристины не наблюдалось никакого высокомерия, но и влюблённости тоже, а лишь читалось невозмутимое спокойствие без намёка на всякую нежность. С таким выражением обычно смотрят либо на делового партнёра, либо на добросовестного и знающего себе цену служащего, под категорию которых, тем не менее, наш чиновник совсем не низкого ранга вовсе не подпадал.
   Обслужив со всей учтивостью дорогую гостью, Тюльнев, прежде чем приступить к трапезе, вновь, как и в прихожей, присел перед женщиной на корточки и поцеловал сначала длинные холёные пальцы её руки, а потом приложился губами к колену, выглядывающему из разреза небрежно запахнутого халата.
   -Юра, я тебя прошу, не надо. Это лишнее, - спокойно отреагировала на такое преклонение перед собой Кристина, но не пожелала при этом обозначить никакого протестующего жеста. -Давай займёмся делами... Ты же знаешь, что у меня в запасе не так много времени.
   Она со всей своей женственной прелестью нахмурила брови, укоризненно поглядывая на своего поклонника, и тот, немного смутившись, поторопился разлить по чашкам кофе и уселся в кресло напротив, собираясь с мыслями в преддверии серьёзного разговора.
   Так как Кристина выжидательно молчала, то первым начал говорить Юрий, и его продуманные чёткие фразы представляли собой нечто вроде устного отчёта о проделанной работе. Рассказывал он подробно, но без лишних деталей, о делах своей административной единицы, функционировании аппарата администрации вообще, и собеседница то согласно кивала головой, то недовольно щурила глаза, то давала знак более подробно остановиться на некоторых моментах, и, когда Тюльнев закончил изложение своих кратких тезисов, сразу перешла к вопросам, обнаружив неплохие, если не сказать больше, познания в работе хозяйственного механизма района да и всего мегаполиса тоже. Юрий Петрович отвечал уверенно, только в некоторых местах начиная сомневаться и с некоторым трудом подбирать нужные слова, а в общем оба отлично - с полуслова - понимали друг друга, будто работали длительное время в соседних кабинетах. В одном случае Кристина давала дельный совет, в другом обещала раздобыть необходимые сведения, в третьем сама безапелляционно принимала за собеседника решение, в четвёртом высказывала намерение лично обратиться к нужным людям, и становилось понятно, что чёткая работа Тюльневского отдела во многом основывается на её негласной непосредственной помощи и что её консультациями постоянно пользуется ценный работник администрации, на равных обсуждающий сейчас насущные деловые проблемы со своей дотошной собеседницей.
   Вскоре беседа плавно перетекла в русло предстоящих на неделе дел, курируемых Тюльневым, и теперь в основном говорила уже Кристина, а Юрий внимательно слушал её, делая пометки в пухлом ежедневнике. Объём информации был велик, но начальник отдела не страдал отсутствием памяти и, пожалуй, из него мог бы получиться неплохой секретарь, судя по редким уточняющим вопросам, которые задавались без лишних эмоций. Наконец, деловая часть разговора, касающегося служебных дел, была успешно закончена, и Юрий Петрович принялся со всей аккуратностью ликвидировать последствия ужина, действуя, как заправская домохозяйка, тогда как очаровательная и неподражаемая гостья достала сигареты и с удовольствием закурила, наблюдая за мужчиной с таким выражением лица, словно он являлся её любимым и тщательно воспитываемым ребёнком.
   -Я тебе кое-что приготовила, Юра, - более ласково, чем десять минут назад, обратилась Кристина к хозяину, когда тот вернулся с кухни, где мыл посуду. -На завтрашнее совещание в мэрии наденешь новый костюм, который висит в шкафу слева. Рубашка и галстук - в пакете, а туфли возьмёшь те, что я привезла на прошлой неделе. Новые запонки лежат в ящике секретера - это тебе подарок к празднику от меня лично! Не упусти из виду также, что к парикмахеру тебе надо подъехать третьего числа к восьми, а послезавтра с утра не забудь поздравить Романовского, ему твоё внимание будет очень приятно.
   -Что бы я без тебя делал, просто ума не приложу, Кристинка! - смущённо улыбнулся Юрий, снимая фартук и вытирая об него руки, и невооружённым глазом было заметно, что ему нравится установленный Кристиной чёткий порядок, при котором на неделю вперёд он знал, во что одеться, куда поехать и как себя вести. Едва ли не ежедневно в доме у себя он обнаруживал обновки: то рубашку, то носки, ботинки или галстук, то носовые платки или запонки, одеколон или бритву, причем старые вещи бесследно исчезали, гардероб постоянно трансформировался, и ему доставляло удовольствие выглядеть так, как считает нужным его ангел-хранитель, тем более что по магазинам он ходить не любил да и не умел вовсе.
   Сейчас Юрию хотелось добавить ещё какие-нибудь ласковые слова благодарности, хотя Кристина не очень любила откровенную лесть, но в этот момент в прихожей раздался звонок, вызвавший удивление на лице хозяина и немедленный вопрос со стороны гостьи.
   -Ты кого-то ждёшь?
   -Конечно нет! Ведь традиционно подобные вечера всегда принадлежат только нам с тобой, и тебе это прекрасно известно, дорогая!
   -Значит, вновь пришла эта упрямая ослица! Разве ей известен твой новый адрес?
   -Прости меня, Кристина, я не хотел говорить тебе, - смутился Юрий. -Она вновь начала преследовать меня...
   -Смешно! Просто смешно тебя слушать, Юра! Неужели ты желаешь, чтобы всё вновь вернулось на круги своя? Ты же прекрасно понимаешь, что именно эта дрянь виновата в том, что с тобой происходило несколько лет назад, когда я встретила тебя, совершенно потерявшего интерес к жизни? Она просто уничтожила тебя, превратила в мягкотелого, опустившегося тюфяка...
   -Перестань, Кристина! Мне неприятно всё это слышать! Я виню в происшедшем только себя и более никого!
   -Ладно, не будем спорить на эту скользкую тему, - Кристина решительно поднялась и направилась в прихожую. -Кажется, сегодня я раз и навсегда прекращу этот нелепый спектакль!
   -Только, прошу тебя, будь сдержаннее, дорогая! - Юра нервно потирал руки, провожая взглядом свою благодетельницу, но сам вслед за нею не пошёл.
   Тем временем, звонки становились всё длинней и настойчивей, и когда Кристина решительно отворила дверь, то увидела на пороге знакомую фигуру бывшей Юриной супруги, по инерции продолжавшей тянуть руку к кнопке. Марта же, столкнувшись нос к носу не с Юрой, а с Кристиной, тоже по жизни прекрасно известной ей, от неожиданности сделала шаг назад и по-кобыльи вскинула голову, пьяно блеснув при этом глазами. Одета она была неплохо и даже стильно, и если бы не некоторая неряшливость во внешнем виде и откровенно нетрезвое состояние, то в принципе эту женщину можно было бы назвать симпатичной и даже привлекательной. Кристина выжидательно смотрела на неё, стараясь поймать взгляд мутных глаз, и Марта под холодным взглядом соперницы в нерешительности опустила голову к полу, хотя, судя по всему, настроена была очень агрессивно.
   -Ах, это снова ты? - невольно вырвалось у неё. -Наставница, курирующая любимого ученика!
   -Я, конечно, могла бы спросить в ответ на столь "тонкую" иронию, какого дьявола тебе, милочка, здесь надо и кого ты ищешь в чужой квартире? Однако не хочу делать вид, что мы незнакомы, а могу лишь предложить тебе одно: убираться отсюда ко всем чертям и не совать больше носа в Юрину жизнь, которую тебе и так удалось изрядно попортить!
   -Конечно-конечно! - сощурилась в ответ Марта и злобно продолжила, буквально выплёвывая короткие фразы: -Однокласснице лучше знать, в чем нуждается мой благоверный муж! Да муж, пусть и бывший! ... Вы только подумайте, у них любовь! Какая романтичная история! Ещё бы! Они любят друг друга со школьной скамьи... Это достаточно круто! Хе-хе...
   -Вряд ли тебе, Марта, удастся вывести меня из равновесия, и тебе это отлично известно, -надменно усмехнулась Кристина в ответ на циничную тираду. -А впрочем, пожалуйста, продолжай...
   -Я хочу говорить только с Юрой, и никто не помешает мне в моём справедливом намерении! Малыш слишком многое должен мне, и так просто ему от меня отделаться не удастся, если, конечно, он не хочет стать участником грязного скандала!
   -Тюльнев тебе абсолютно ничего не должен, так что уйди с его дороги подобру-поздорову! И запомни, Марта! Если не успокоишься, то от тебя в ближайшем будущем останется только мокрое место! Ты же помнишь, наверно, что случилось с твоей неугомонной подругой - той самой, которую ты наняла, чтобы попортить мужу кровь? Могу признаться, что произошло досадное несчастье по моей воле и благодаря мне и только мне!
   -Мерзавка! Когда-нибудь я собью с тебя спесь! - Марта с искажённым яростью лицом замахнулась на Кристину сумочкой, но та легко перехватила руку незадачливой драчуньи и в мгновение ока развернула пьяную бабу к себе спиной, полностью лишив возможности сопротивляться.
   -Лучше бы тебе этого не делать, милая моя, - прозвучал над ухом у обезвреженной скандалистки насмешливый голос и тут же чувствительный пинок коленом под зад направил незваную гостью вниз по лестнице, по ступеням которой она полетела, нелепо размахивая руками и ломая на лету каблуки туфель.
   А Кристина, не утруждая себя даже коротким взглядом вслед кубарем катившейся по ступеням мрази, величаво скрылась в прихожей и затем неторопливо вернулась обратно в гостиную, где нервно выхаживал по ковру, ломая руки и не спуская глаз с плотно прикрытой двери, Юрий Петрович, общее состояние которого явно оставляло желать лучшего.
   Она остановилась в центре комнаты и с улыбкой посмотрела на своего протеже, выглядевшего сейчас достаточно беззащитно, если не сказать жалко, а тот, уже только по одному её виду сообразив, что дело и на этот раз улажено без особых проблем, облегчённо вздохнул и, приблизившись к своей спасительнице вплотную, принялся суетливо целовать ей руки, бормоча слова искренней благодарности.
   -Похоже, она ещё не скоро решится сунуться сюда вновь, - снисходительно произнесла "царственная" гостья и потрепала Юрия по волосам. -А между тем, ты, Юра, и сам в состоянии был решить такую не стоящую выеденного яйца проблему. Согласись, что это тебе вполне по силам.
   -Ты не представляешь моего состояния только лишь при одном виде Марты, Кристиночка, - Юрий с обожанием смотрел в столь прекрасные глаза, буквально трепеща от радости. -Она же по жизни - истинный дьявол, по крайней мере в отношениях со мной!
   -Не преувеличивай, Юра! Марта - рядовая мерзавка, недалёкая, но наглая, не более того. Возможно, было бы вполне достаточным с твоей стороны отвесить ей пару хороших оплеух... Обычно на подобных особ такой вид увещевания действует наиболее эффективно.
   -Как ты можешь так говорить, Кристина?
   -Я шучу, Юрик! Извини меня.
   -Ну что ты, дорогая! - Юрий был явно смущён и, пряча глаза, с трудом подбирал слова. -Ты - мой добрый ангел, Кристина! Помнишь, ещё в школе...
   -Опять эти воспоминания юности? - тотчас нахмурилась та. -Ты же прекрасно знаешь, что я не переношу сентиментальных историй.
   -Но я любил тебя тогда!
   -И в результате женился на Марте! Ты и сам не веришь своим словам, Юра. Красавец-старшеклассник даже и не замечал невзрачную девчушку по имени Кристя, не так ли?
   -Девчушку, превратившуюся со временем в неприступную красавицу, - в глазах Тюльнева разгоралась нескрываемая страсть, но спокойный и даже холодноватый взгляд бывшей одноклассницы прочно удерживал его на месте.
   -Не такую уж и неприступную. Но, что было, то было! Время ушло, и у меня нет никакого желания возрождать забытые чувства. Я уже не та наивная девчонка, у меня теперь иная жизнь, Юра. И всё-таки, как видишь, твоя судьба мне отнюдь не безразлична.
   -Кристина, дорогая! - Взгляд Юрия Петровича выражал такую мольбу, что вся суровость в один миг слетела с этой элегантной и уверенной в себе женщины, и она рассмеялась от души, дружески обняла "друга детства" за плечи и притянула к себе.
   -У меня ещё есть немного времени, Юрик, и хотя я, на твоё счастье, не питаю к тебе, как к мужчине, особой страсти, сегодня, пожалуй, проведу сегодняшний вечер с тобой!
   Мягкая сильная ладонь легла Тюльневу на шею, после чего столь желанные губы повелительно накрыли рот мужчины в чувственном поцелуе, поистине сводя своим вкусом и запахом с ума. Этот внешне видный и солидный мужчина моментально размяк в объятиях своей несравненной и являющейся для него буквально всем на свете гостьи, превратившись уже только от одного поцелуя в безвольного, готового на всё ради своего ангела слугу, и можно было подумать, что сейчас он просто разрыдается от невыносимого переизбытка чувств и упадёт перед ней на колени. Между тем, сочный поцелуй совершенно не был похож на поцелуй влюблённой женщины, как не был похож и на материнский поцелуй - это был страстный поцелуй чувственной самки, уверенной в своей силе и неотразимости и знающей себе цену, покровительственный поцелуй владычицы своего вассала, никак не переходящий границ дозволенного некой иерархией, и с первого взгляда становилось ясным, кто в этой любовной игре исполняет партию первой скрипки. Эмансипированная, вполне самостоятельная молодая женщина, не нуждающаяся ни в чьей поддержке и тем более покровительстве, сейчас обращалась со своим партнёром так, словно поменялась с ним ролями любовника и любовницы, и многие по службе знавшие Юрия Петровича особы слабого пола, тайно вздыхающие по этому настоящему, с их точки зрения, мужчине, были бы несказанно удивлены и, возможно, даже разочарованы, увидев сию эротическую сцену, в которой их кумир играл столь пассивную роль.
   Совсем растаявший от властного поцелуя Тюльнев уже едва держался на ногах в крепких объятиях Кристины и вскоре незаметно для самого себя оказался лежащим спиной на роскошном диване, причём ловкие и одновременно нежные руки опытной любовницы ненавязчиво лишали его предметов одежды, а сама властительница дум и желаний полусидела над ним, опираясь коленями на край дивана, и казалась ему недосягаемой и снизошедшей до простого смертного богиней, одним своим касанием вызывающей дрожь и слабость в теле, а также неудержимое желание принадлежать ей вечно и потонуть или раствориться в её огромных загадочных глазах, таинственно поблескивающих где-то в космической выси двумя далёкими яркими звёздами. Он знал, что ему больше никогда и никакими ухищрениями не добиться ответной любви от своей принцессы и повелительницы, что роковая ошибка молодости будет вечно довлеть над ним и что он останется для своей бескорыстной благодетельницы всего лишь неким примерным, тщательно слепленным и обработанным по её вкусу подопечным, нуждающимся в постоянном контроле и уходе. И такое знание, как ни странно, вызывало у него ещё большую страсть, но не страсть обладания, а страсть принадлежности, страсть быть всегда и везде рабом своей госпожи, которому иногда даруется счастье на интимную близость с предметом тайных своих вожделений и на сжигающую душу любовь, и за это право он готов был в любую минуту расстаться со своей жалкой жизнью, становящейся лишь существованием в отсутствии этой без преувеличения божественной дамы.
   Юрина бывшая жена Марта в прошлом тоже верховодила своим супругом в постели, но разве могли сравниться ее грубые ласки, переходящие порой в хамские выходки и откровенное использование "партнёра по сексу" для удовлетворения изощренных желаний, с нежными, обволакивающими и приносящими негу и покой касаниями Кристининых рук, словно передающих невидимую энергию его расслабленному телу. Полностью отдаваясь во власть этих чутких к любому его движению рук, Юрий напрочь гнал от себя мысль о ревности к тому неизвестному сопернику, принимавшему точно такие же, но подкреплённые истинными любовными чувствами ласки в другое время и в другом месте, и до бесконечности влюблёнными глазами пытался полнее охватить и навсегда запечатлеть у себя в памяти очертания божественной Кристининой фигуры с точёной грудью, прекрасными плечами, плавно изогнутой шеей и озарённым невероятным космическим светом лицом. Раскинувшемуся на просторном диване во власти чудесной небожительницы ему почти ничего не приходилось делать самому, лишь целуя в порыве эротического экстаза её ладони и тонкие пальцы, но такое распределение ролей абсолютно не оскорбляло его мужское достоинство, ибо дарованное этой кудесницей удовольствие поистине не имело границ и не оставляло ни секунды на размышления, забирая все силы не только мышц, но и мозга.
   Кульминацию эротической игры Юрий помнил плохо и сомневался в том, что вообще находился в тот момент в сознании или даже в этом бренном мире, а не где-то в сказочном фантастическом пространстве. Он пришёл в себя с большим трудом, ощутив, наконец, что лежит на собственном ложе, в собственной же гостиной раздетый донага с запрокинутой к потолку головой и раскинутыми в стороны конечностями, словно обретя после неимоверного взлёта страсти новую оболочку души и точно зная, что ради пережитого сейчас шока готов отдать буквально всё - в том числе и душу. Замутнённым, только-только начинающим просветляться взглядом он с трудом обнаружил стоявшую у зеркала спиной к нему Кристину и с безграничной жалостью к себе понял, что королева уже вновь заняла подобающее ей место на троне, и теперь вновь между ней и влюблённым вассалом поднимается невидимая стена отчуждения, хотя надежда на будущее повторение пережитых ощущений будет беспрерывно пытать вечного слугу и безнадежного поклонника. А в данный момент сказка уже закончилась, и впереди маячили реальные будни, скрашиваемые более или менее частыми встречами с деловой энергичной женщиной, под невозмутимой личиной которой скрывалась подлинная бездна чувств и страстей.
   Богиня уже успела накинуть на плечи халат и, выглядевшая абсолютно бодро и как всегда свежо, обернулась к Юрию, словно затылком ощутив на себе его скорбный взгляд, причём по выражению лица трудно было определить её истинное отношение к такой недавней и такой отдалённой близости с ним, а огромные глаза хотя и доброжелательно, но достаточно безразлично смотрели на мужчину, допущенного сегодня в виде исключения к вожделенному для него телу. Такое равнодушие покровительницы больно ранило Тюльнева, и всё-таки, благодаря, собственно, её же школе, ему удалось быстро справиться с собой и скрыть обиду в глубине души. Он понимал, что им двоим никогда не бывать вместе, и с таким положением приходилось мириться, каким бы трудным делом это не являлось, да и мысль о том, что приятное покровительство не могло продолжаться вечно и конец его был, возможно, не так уж и далёк, заставляла Юрия Петровича взять себя в руки и побороть желание заплакать от собственного бессилия.
   Пока тщательно прячущий свои душевные терзания Юра, надев фартук, мыл на кухне посуду, варил кофе и, вообще, наводил косметический порядок в квартире, Кристина, позволив себе немного расслабиться, полулежа отдыхала на диване, бегло просматривая толстые деловые журналы и отмечая кое-что для себя в изящной записной книжке, даже сейчас не желая терять времени даром. Сутки были буквально расписаны у нее по минутам, и Тюльнев прекрасно знал это, ничуть не сомневаясь, что в точно определенный момент Кристина без всякого сожалений покинет его жилище и удержать её от этого шага не сможет ничто. Отягощенный таким знанием, еле слышно вздыхающий Юрий с мрачным видом тщательно вычистил одёжной щеткой её костюм, обтёр туфли мягкой фланелью и принес все это в гостиную, аккуратно положив на стул у дивана. В ответ на проявленное внимание Кристина благодарно кивнула ему, и только ради ее одобрительного взгляда он готов был превратиться в простой коврик для столь милых ножек. Конечно, такого поступка Юрий Петрович себе позволить не мог, зная заранее, с каким неудовольствием отнесётся к подобному подобострастию сама Кристина, но не удержался от соблазна опуститься на колени перед своей доброй феей и благоговейно погладить вытянутые вдоль спинки дивана те самые идеально загорелые ноги, что имели на него невероятное воздействие. В его глазах читалась такая красноречивая надежда на повторение незабываемых ласк, что женщина невольно улыбнулась и лицо ее ненадолго расцвело неприкрытым природным обаянием и мягкой тонкой красотой, обычно тщательно скрываемыми под строгой повседневной маской эмансипированной особы.
   -Юра! Ты же знаешь, что я не задержусь у тебя ни одной лишней минуты. Или мои уроки не идут тебе впрок? Тогда поищи себе другого преподавателя, а не тешь себя несбыточными мечтами. Пусть все останется так, как есть, и от этого будет легче нам обоим!
   Уже осознав свою ошибку, Юрий Петрович поднялся на ноги, нахмурившись-таки в ответ на строгие слова, и, сняв с себя хозяйственный фартук, помог гостье одеться, не смущаясь тем, что похож сейчас на сердитого камердинера. Видя, что процесс одевания доставляет ему удовольствие, Кристина молча позволила Тюльневу проявить маленькую слабость, принимая с достоинством его ухаживания, и напоследок протянула для поцелуя кисть руки.
   Как добрые друзья, словно и не было между ними потрясающей любовной сцены, они вместе вышли из квартиры и спустились в лифте на первый этаж. На улице Юрий Петрович первым приблизился к Кристининой машине, сам открыл её и услужливо, но с достоинством распахнул дверцу, за что и был вознаграждён милой улыбкой, которая послужила ему наивысшим призом, дающим право на призрачный успех. Когда автомобиль тронулся и почти бесшумно покатил в сторону проспекта, Тюльнев некоторое время провожал его взглядом, а затем на виду у дефилирующих мимо местных дам с независимым видом скрылся в подъезде, все еще продолжая держать в памяти образ обаятельной, недоступной Кристины, так изменившейся с тех самых далёких школьных лет. А женщина его мечты, сидя в этот момент за рулём, уже напрочь позабыла до поры до времени об одном из персонажей своей многоплановой не терпевшей излишней сентиментальности жизни и временно выбросила его из памяти, полностью переключившись, как виртуозно она умела это делать, на решение иных безотлагательных проблем.
   Голова Кристины Веселковской была занята намеченными на конец дня и первую половину ночи делами, которые требовали серьезной подготовки, самым простым пунктом которой являлась необходимость сменить деловой костюм на вечернее платье, для чего нужно было ненадолго заехать домой, несмотря на полный цейтнот. Ввиду отсутствия времени она не стала ожидать скрипучий медлительный лифт, а легко взбежала по широкой лестнице на нужный этаж, где на площадке лицом к лицу столкнулась с Екатериной Кирилловной, только что покинувшей квартиру и переминавшейся с ноги на ногу перед металлической сетчатой дверью того самого лифта-развалюхи.
   Женщины приветливо поздоровались друг с другом, и в другое время Кристина обязательно перекинулась бы с соседкой парой слов, но только не в данную минуту, когда, действительно спешила, хотя терпеть не могла ни спешки, ни суеты. Ярославцева тоже не прочь была поболтать, однако, подъехавший с неимоверным грохотом лифт не позволил ей задерживаться на этаже, и, синхронно кивнув головами, соседи сразу же и расстались, занятые каждая своими, столь разными по жизни заботами.
   Конечно, Катеринины насущные дела не шли ни в какое сравнение с Кристиниными, а направлялась сейчас озабоченная женщина в редакцию одной из городских газет, где с большой надеждой рассчитывала получить небольшой аванс за заказанную, но их пор не законченную по субъективным причинам статью полемического характера. Ярославцева понимала, что получить деньги будет нелегко, ибо работа задерживалась по её и только по её вине, ввиду того, что данную статейку она считала для себя всего лишь временной "халтурой", мешавшей основному делу, и не очень спешила закругляться с ремесленной, по сути, поделкой. Деньги, тем не менее, требовались позарез по причине приближения срока коммунальных платежей, затягивать с которыми не очень-то искушённая в бытовых проблемах женщина попросту не решалась из опасения получить за просрочку какие-нибудь неприятные санкции со стороны жилконторы. Алексей же в последнее время не слишком баловал свою сожительницу финансовыми вливаниями и субсидировал только покупку продуктов и горячительных напитков, в число которых входило и столь любимое Катей пиво. Оплачивать же отопление, воду, телефон и электричество он не собирался, с непробиваемой логикой заявляя, что прописан совсем по другому адресу. На ремонт домашних вещей, которым, справедливости ради надо сказать, вплотную занимался Ступин, хозяйка комнаты давно не тратила ни копейки, и все её скромные средства уходили в основном как раз на оплату коммунальных услуг, а затем уже на сигареты и кофе, после чего оставалась самая малость на личные нужды. Писательские гонорары последнее время имели склонность к кардинальному снижению, и Ярославцева не без оснований предполагала, что издательские работники просто обманывают её, сильно занижая суммы вознаграждения. Об этой несправедливости она, в частности и собиралась сегодня поговорить с Игнатием Лапутой, главным редактором издательства, занимающегося кроме всего прочего и вы пуском той самой бульварной газетёнки, с которой на птичьих правах сотрудничала Екатерина Кирилловна.
   Игнатия Катя знала уже много лет, ещё со времён его дружбы с Аркадием Жеребцовым, бывшим её мужем, так что особенности характера Лапуты были ей известны, что называется, "от и до", и сегодняшний визит доставлял ей мало радости и душевного комфорта, тем более что выступать приходилось в роли слёзной просительницы, что сильно претило стеснительной интеллигентной женщине. Однако делать было нечего и приходилось пересиливать себя и основательно готовиться к столь неприятному разговору.
   Несмотря на поздний вечер, работа в редакции кипела вовсю, во всяком случае, видимость её создавалась суетящимися в коридорах сотрудниками вполне профессионально. Екатерина Кирилловна же, будучи с некоторых пор человеком не слишком коммуникабельным, всегда скованно чувствовала себя в присутственных местах, привыкшая к тишине и покою своей комнаты, и уже первые минуты нахождения в этом муравейнике доставляли ей изрядные неудобства.
   Секретарша Игнатия хорошо знала Ярославцеву и, не утруждая себя разговорами с ней, небрежно кивнула на дверь кабинета, состроив при этом кислую мину, а Катерина только вздохнула в ответ на такое откровенное неуважение, благодарная заносчивой девице уже за то, что та не стала мариновать посетительницу в приёмной, как это зачастую случалось, и нерешительно протиснулась в кабинет, где царил полнейший творческий беспорядок. Лапута находился далеко не в лучшем состоянии духа, и заметно это было с первого взгляда, так что сердце у тушующейся просительницы сразу опустилось куда-то вниз от замаячившей перед нею перспективы быть отправленной восвояси с пустыми руками, что вовсе не устраивало поёживающуюся под тяжёлым взглядом хозяина кабинета Катерину. Она ещё не успела и раскрыть рта, а Игнатий уже знал, что ей от него требуется и, забыв поздороваться и предложить гостье присесть, с места в карьер пустился в какие-то путаные рассуждения о людской необязательности, присущей отдельным индивидуумам, о наглости некоторых своих компаньонов, упорно не выполняющих взятых обязательств, о склочных писаках, требующих неукоснительного уважения к себе, и о назойливых просителях, вытягивающих из него последние силы да и средства тоже, словно сам он является дойной коровой, а не простым смертным, не имеющим возможности угодить всем и вся.
   Сбитая с толку прямо с порога и сильно смущённая Ярославцева молча слушала его гневную тираду, стоя перед огромным редакторским столом, заваленным бумагами, и не зная, куда девать руки, непроизвольно мнущие простенькую вязаную шапочку в пальцах, и ждала удобного момента, чтобы вставить хоть слово в непрерывную речь со звучавшим в ней плохо скрываемым недовольством, а также желанием, чтобы всякие праздношатающиеся людишки оставили, наконец, в покое этого занятого по горло, уставшего от постоянных стрессов человека. Выглядел Игнатий и впрямь не лучшим образом, и, оглядывая исподтишка его грузную, рыхлую фигуру, Катя подумала вдруг, что у этого немолодого господина, по-видимому, имеются проблемы в отношениях с женой или детьми. Догадка эта стала ещё более очевидной, когда тот, не прерывая монолога, подошёл к сейфу, извлёк оттуда початую бутылку коньяка и, наполнив внушительную рюмку золотистой жидкостью, опрокинул содержимое себе в рот, нисколько не стесняясь вытянувшейся у стола чуть ли не по стойке смирно женщине.
   Игнатий Олегович Лапута, "отличный семьянин и любящий отец", являлся главой большой семьи, насчитывающей четверых почти взрослых детей, которые доставляли ему несметное количество хлопот. Более же всего, как доподлинно было известно Катерине, этот солидный мужчина страдал от тяжёлого характера супруги, которую Ярославцева знала неплохо и о крутом нраве которой имела реальное представление. Жена Игнатия держала в руках своего мужа с жёсткостью самой настоящей домоправительницы и полновластной хозяйки, так что Лапута боялся её как огня и перечить в чём-либо своей дражайшей половине ему давно уже не приходило в голову. Зато этот тихий и примерный в домашних условиях семьянин на работе вполне компенсировал для себя домашние унижения и превращался временами в дикого неуправляемого зверя, держа в страхе сотрудников, с которыми зачастую вёл себя, как самый настоящий тиран. Примерно так же по-хамски развязно он обращался обычно и с просителями, от которых не зависел ни на йоту, и являться под его грозные очи кому бы то ни было становилось деянием не из приятных. Поэтому, решив дать грозному редактору возможность выпустить пар, Екатерина молчала в тряпочку, несмотря даже на наступившую короткую паузу, и терпеливо продолжала ждать под бульканье коньяка соизволения на нижайшую просьбу. Ей было до невозможности стыдно за своё поведение, но перебороть свой страх не хватало ни сил, ни желания, а мысль о полной зависимости от этого тучного мастодонта попросту бросала её в дрожь.
   -Рукопись готова? - спросил между тем Игнатий и, тяжело сопя, опустился в удобное кресло, исподлобья уставившись на растерянную посетительницу. -Давай, чего ждёшь!?
   -Видите ли, Игнатий Олегович, - вконец смутилась Ярославцева, суетливо шурша потёртым полиэтиленовым пакетом, - дело в том, что статья ещё не закончена... Ведь вы знаете, что я работаю сейчас над...
   -Послушай, Катерина! Я прекрасно осведомлён, что ты с головой загружена "тяжелым изнурительным трудом", что ты работаешь с утра до позднего вечера и что пытаешься выдать свою очередную писанину за мировой шедевр, но проснись же наконец, очень тебя прошу, открой глаза и оглянись, черт тебя возьми, вокруг, дорогая! Ты же полностью отстала от жизни! Люди ждут от таких как ты совершенно иного материала - современного и, можно сказать, крутого! Им надоели бесконечные вздохи при луне, целомудренные поцелуи в кустах, трудовые подвиги, любовь на производстве, честные и неподкупные работяги - вся эта дряхлая и никому не нужная мораль! Твои последние, с позволения сказать, очерки невозможно читать без слёз, хотя я, скрепя сердце и ставил их в номер, исключительно из уважения к твоему бывшему таланту или нынешнему его подобию! А сейчас ты мне в лицо заявляешь, что заказанная статья до сих пор не написана... Как, в конце концов, прикажешь тебя понимать!?
   -Я закончу её завтра, Игнатий Олегович! Обещаю вам... Но главное сейчас для меня вовсе не это, - Екатерина судорожно подбирала слова оправдания, съёжившись под грозным взглядом Лапуты.
   -А что!? Что, черт побери, тогда для тебя главное? - Игнатий зверел просто на глазах. -Аванс за недописанную статью? Так что ли!?
   -Видите ли... Это... Я ведь...
   -Что "ты"?! Что?! ... Рожай ты, наконец, вот что я тебе скажу, или уходи восвояси! - рявкнул окончательно озверевший Лапута, и Ярославцева почувствовала, как подгибаются ноги, а заранее подготовленные фразы благополучно улетучиваются из головы.
   Она понимала задним умом, что Игнатий несправедлив к ней, что её последняя книжка - карманного, правда, формата - имела успех у читателей, и Лапута, скорее всего, неплохо заработал на ней, и, тем не менее, ничего не могла поделать с собой, страшась очередной вспышки гнева главного редактора. Жена, видимо, вообще ныне не ставила своего грозного только на службе мужа ни во что, установив дома полнейший матриархат, и такое положение заставляло Игнатия срывать зло на таких вот бессловесных и напрямую зависимых от него индивидуумах, как Катя. Временами Ярославцева даже жалела Игнатия, сочувствовала ему и готова была выслушать его исповедь, будто являлась близким человеком, а также с трудом сдерживала порыв сказать издерганному Лапуте что-либо ласково-успокаивающее, однако, само собой, никогда не решилась бы на подобный поступок.
   -Статью я сегодня же непременно закончу, даю вам слово, - лепетала она, уставившись, словно нерадивая ученица, глазами в пол. -И я хотела бы... Я принесла...
   -Ну, что там у тебя? Что ты там еще принесла? - немного смягчился Лапута, опорожнив безо всякого стеснения ещё одну рюмку коньяка и хмуро поглядев на женщину. -Давай, посмотрю что ли?
   Вытащив из мятого пакета папку с рукописью, Катерина подобострастно протянула её Игнатию, судорожно соображая про себя, как завести разговор об авансе и подбирая необходимые аргументы в обоснование своей просьбы. А Лапута, намеренно держа паузу и не принимая протянутую стопку листов в прозрачной папке, критически осматривал с ног до головы эту ещё не старую, в принципе, женщину, которую знавал молоденькой модницей, худенькой и симпатичной, и которая вышла замуж за его приятеля Аркашу Жеребцова, немало удивившего тогда многих знакомых своим скоропалительным браком. А сейчас погрузневшая тётка в нейлоновой мужской куртке, длинной бесформенной юбке цвета засохшей картофельной ботвы и стоптанных старомодных туфлях на низком каблуке не вызывала у Игнатия ничего кроме жалости и иронической улыбки. При взгляде на некое подобие причёски на голове, полное отсутствие косметики и дурацкую вязаную шапочку, торчавшую из кармана куртки вкупе с её, с позволения сказать, костюмом никак нельзя было подумать, что перед ним находится некогда достаточно популярная в творческой среде и пользовавшаяся успехом в читательской аудитории особа.
   Между тем, Катерина примерно догадалась о ходе мыслей Игнатия, проследив за его взглядом, и медленно начала краснеть от такого внимания, продолжая в вытянутой руке держать злополучную папку. Наконец, Лапута смилостивился, принял у неё жиденький по толщине бумажный труд и небрежно положил его перед собой, с задумчивым видом включив финскую настольную лампу. Ярославцева с трепетом ждала, будет ли он читать её опус немедленно или велит позвонить через несколько дней, и облегчённо выпрямила полусогнутую спину, когда Лапута буркнул повелительно и невнятно.
   -Подай мне очки! Да, не там они лежат, а вон - на полочке...
   Сама не ожидавшая от себя столь удивительной ретивости Катерина почти бегом обогнула широкий стол и, подхватив с полки у сейфа хозяйские очки в золотой оправе, с подобострастием протянула их отходящему постепенно под действием качественного алкоголя от мрачного настроения своему потенциальному кредитору. Она стояла сбоку и немного сзади от него, изогнув спину и отставив широкий зад, когда с некоторым удивлением ощутила вдруг на своей ягодице крепкую ладонь Игнатия Олеговича, и даже в первый момент не поверила своим ощущениям и приготовилась вопросительно опустить глаза на его руку, чтобы удостовериться в невероятном для её сознания жесте солидного мужчины, но дальнейшее поведение редактора быстро сделало подобную попытку абсолютно никчемной и просто бесполезной.
   Даже не вставая с места, Игнатий положил вторую ладонь на шею Ярославцевой и с силой пригнул её голову вниз, заставив неимоверно ошеломлённую женщину почти улечься грудью на редакторский стол, а вернее на кипу каких-то деловых бумаг, хаотично расположенных на нем. В тот момент до Катерины ещё не успел дойти смысл неожиданного поворота событий, и она только крякнула от удивления и смешно взбрыкнула задом, тщетно силясь разобраться в истоках происшедшей с хозяином кабинета метаморфозы. Трудно было сказать, какие мысли ворочались в круглой башке Лапуты под воздействием выпитого коньяка и вчерашнего супружеского унижения, но факт оставался фактом: продолжая удерживать Катерину в нелепом положении, немолодой этот дядька с лихорадочной поспешностью принялся задирать ее широкую юбку с недвусмысленной целью - заголить внушительные женские формы, как будто перед ним находилась какая-нибудь вокзальная проститутка, а не интеллигентная, хотя и запустившая себя за последние годы творческая личность.
   Пока мысли о несуразности инспирируемой ситуации вихрем проносились в голове по-дурацки распластанной на столе Екатерины Кирилловны Ярославцевой, судорожно соображавшей, как вести себя дальше, Игнатий уже все решил за неё своим поспешным напором, абсолютно не соответствующим его комплекции и нынешнему имиджу, чем определил дальнейшее развитие обоюдных взаимоотношений со случайной посетительницей, подвернувшейся ему под руку в минуту возбуждённого настроения. С невнятными проклятиями, путаясь в складках просторной юбки, он задрал-таки её край на Катину спину, и вот теперь-то до неудачливой просительницы, наконец, дошло, что не где-нибудь, а в служебном кабинете главного редактора (на его рабочем месте!) она полулежит или стоит, пардон, раком у его письменного стола с закинутой едва ли не на голову юбкой и, стыдно сказать, выпяченной задницей в широченных байковых трусах до колен, и пикантная красочная картинка, подсмотренная как бы со стороны, со всей откровенностью нарисовалась перед её глазами, отчего те самопроизвольно полезли на лоб. Надо было срочно искать выход из немыслимого положения, однако первый, самый удачный момент для активного сопротивления был, несомненно, упущен, и как только Екатерина Кирилловна набрала в лёгкие побольше воздуха, дабы криком отпугнуть распоясавшегося не в меру Лапуту, понимание неизбежности скандала и моментального вслед за ним распространения грязных слухов, а также призрачность не только получения аванса, а и сотрудничества с издательством вообще, сразу заставило её прикусить язык и попытаться лишь найти соответствующие умиротворяющие слова для немедленного вразумления этого наглого дуболома. Заминка в поведении Ярославцевой, наоборот, дала понять Игнатию, что вряд ли тётка будет сопротивляться его поползновениям, а, пожалуй, даже сочтёт за честь отдаться ему (кому же еще, скажите, могла понадобиться эта зачуханная и, по правде сказать, не очень аппетитная баба, готовая за благоволение к себе позволить вытворять с собой всё, что угодно?). Скомканная на поясе шерстяная юбка сильно мешала ему, и, скоро потеряв всякое терпение, Игнатий двумя руками рванул ее сильнее вверх, вовсе задирая на голову своей очумевшей "протеже" вместе с полами куртки, и затем, не медля, стянул с Катиных бёдер до самых колен огромные панталоны вместе с чулками, опоясанными допотопными широкими резинками. В ответ Катька только глухо хрюкнула и вновь безуспешно попыталась образумить Лапуту, сама не своя бормоча умоляющие слезливые фразы.
   -Игнатий Олегович... Игнатий Олегович, прошу вас, опомнитесь, пожалуйста! Что же вы делаете? Зачем так? Как вам не стыдно?
   Игнатию, тем не менее, было нисколько не стыдно за свой некрасивый поступок, словно сам чёрт вселился в этого медлительного по жизни борова, который, похоже, больше нынче никак не контролировал себя, с пыхтением и матом расстёгивая на брюках ширинку, чтобы извлечь на свет свой возжелавший вдруг острых ощущений инструмент, и Ярославцева с ужасом и стыдом представила, что произойдёт, если кто-нибудь посторонний заглянет сейчас в кабинет. Она плотно зажмурила глаза, и так, к слову сказать, прикрытые краем юбки, и вынуждена была вцепиться пальцами в массивный письменный прибор, красовавшийся на столе, и упереться в столешницу подбородком.
   Лапута со смаком натянул Катерину (да-да, это не метафора - именно натянул!) на член, как барин - дворовую девку в горнице или даже как местный барыга - пьяную бомжиху в подворотне у пивного ларька, и такой расклад ролей, видимо, доставлял ему огромное удовольствие, судя по сопению и сдержанному сладострастному стону, и характеризовал этого солидного дядьку ни более, ни менее как подлинного извращенца в глазах насилуемой почти против воли женщины. Она в тот момент находилась будто бы во сне, и был момент, когда ей показалось, что озверевший Лапута, которому неожиданно захотелось грязной сексуальной экзотики, натягивает вовсе не её, а совершенно другую тётку, и что сама она является просто свидетелем некрасивой, постыдной сцены разврата. Однако именно её голый живот елозил по служебным бумагам редактора, её обнаженные ляжки стукались о край стола и её теряющие опору ступни в едва державшихся на пальцах растоптанных туфлях почти отрывались от пола при каждом резком движении Игнатия. Приходилось с прискорбием признать, что его член хозяйничал именно у неё внутри, доставляя ей, как ни глупо это было констатировать, даже некоторое подобие удовольствия, несмотря на животный страх от возможности быть застигнутой при этой ужасной случке, а также от юношеской горячности Лапуты, который, казалось, собирался расплющить Катин зад своим мощным торсом. Не иначе, как супруга так допекла и подавила муженька своим верховенством в постели, что этот семьянин здесь - вне дома чувствовал себя чуть ли не сексуальным гигантом.
   Скачка постепенно принимала всё более бешеный характер, усугубляемая тем, что "клешни" Игнатия вцепились в плечи смятой и размазанной по столу тётки и натуральным образом с силой насаживали её на раздувшийся бревном член, вызывавший своими движениями волны чувственной дрожи в расслабленном теле, и, в конце концов, бедняга Ярославцева, будучи не в силах больше контролировать свои сделавшиеся ватными руки и ноги медленно поехала по поверхности стола куда-то в сторону, тщетно стараясь сдерживать рвущийся из горла похотливый крик, и мешком сверзилась бы на пол, если бы пальцы и пенис Лапуты не тормозили бесславное её падение. Правда, в конечном итоге Катерина всё же оказалась на полу, но не распростёрлась ниц, а невероятным образом упёрлась коленями и ладонями в паркет, что дало возможность неистовствовавшему Игнатию ещё несколько раз нанизать её на свой мужской орган. Юбка сползла с взлохмаченной головы женщины на шею, открыв багровое, влажное от пота лицо с трясущимися щеками и губами и вылупленными из орбит покрасневшими белками глаз, а при последних движениях торса великовозрастного "донжуана", предваряющих мощное извержение спермы, оба партнёра уже не смогли сдержать вой и различными по высоте и тону животными звуками огласили пространство кабинета.
   Измочаленная и затисканная Катерина уткнулась носом в тумбу стола, чувствуя, как незваный "гость" спешно покидает ее увлажнённое и разработанное лоно, и сама не своя от жгучего стыда боялась повернуться в сторону копошащегося и отдувающегося за её спиной редактора, смиренно дожидаясь, когда тот поднимется на ноги и приведёт свой внешний вид в порядок. Она просто-таки умирала от брезгливости к себе, представляя саму себя половой тряпкой, о которую с удовольствием вытерли ноги, но при этом старалась-таки оправдать свою сговорчивость благими намерениями и создавшимися вполне объективными условиями. Лапута нахально попользовался ею, как чужой зубной щёткой или, того хуже, щеткой сапожной - зато теперь, без всякого сомнения, вопрос с авансом должен был решиться положительно и оставалось надеяться, что Игнатий не захочет больше в будущем повторить свои гнусные приставания, ведь постоянно потакать таковым было бы со стороны Катерины верхом бесстыдства.
   Если бы она видела сейчас взгляд Лапуты, ей не пришлось бы строить какие бы то ни было иллюзии в отношении себя, поскольку опомнившийся хозяин кабинета с безграничным удивлением разглядывал стоявшую перед ним на четвереньках неряшливую бабу с некрасиво выпяченной вверх бледной жопой и с брезгливостью задавал себе вопрос, как он мог позариться на эту хавронью в огромных трусах-парашютах и доисторических сатиновых чулках, за которой, справедливости ради надо сказать, когда-то в молодости не прочь был ухлестнуть, если бы этому намерению не препятствовали приятельские отношения с Жеребцовым. Сейчас постаревшая неряха выглядела жалко и смешно у его ног, и хотелось грубо поднять её за волосы с пола и вышвырнуть за дверь, несмотря на то, что её работа на издательство приносила Лапуте неплохие дивиденды и терять их он никоим образом не желал.
   Странно, но в какой-то момент мысли процветавшего и довольного, в принципе, жизнью солидного мужчины совпали в воспоминаниях о прошлом и горькими размышлениями использованной им в качестве предмета для удовлетворения самых низменных потребностей женщины, припомнившей не совсем к месту подробности первого своего знакомства с Аркадием, будущим тогда и бывшем теперь ее мужем, в компании прихлебателей которого крутился в те времена никому не известный литературный критик из провинции Гнат Лапута, за честь почитавший поцеловать ручку уже входящей в моду звезде журналистики и подающей большие надежды на литературном поприще Катеньке Ярославцевой. А познакомилась Катя с Аркадием на многолюдном поэтическом вечере, где Жеребцов сразу выделил её из толпы присутствующих девушек и с присущей ему развязностью сам подошёл к ней и представился без посторонней помощи, тем более что коммуникабельность и отсутствие комплексов у кавалеров уже тогда были в цене и с убойной силой очаровывали провинциальных девчонок, считавших себя, не без оснований, закомплексованными дурочками. Катерина вообще-то вовсе не являлась таковой, но и ей нравились простоватые манеры поэта-песенника, опусы которого были очень популярны в народе. Язык Аркаша имел без костей, и все окружающие заслушивались его складными речами, однако этого явно не хватало для того, чтобы Катя, очертя голову устремилась за ним в ЗАГС, и, если бы Жеребцов не накачался в тот вечер марочным коньяком, то ещё неизвестно, как сложилась бы дальнейшая жизнь Ярославцевой. Всё произошло до ломоты в зубах банально, хотя очевидным для Кати сей факт стал лишь несколько лет спустя, а тогда происшедшее казалось молодой девчонке романтическим, полным страсти и переживаний приключением, после которого она готова была идти за милым рубахой-парнем хоть на самый край света.
   Сначала они тайно целовались по укромным уголкам Дворца культуры работников пищевой промышленности, прячась от любопытных глаз приятелей и просто гостей вечера, потом в одном из служебных помещений на пару распили бутылку шампанского из бумажных стаканчиков, ну а закончилось всё тем, что пьяный Жеребцов овладел новой знакомой в тесной комнатенке неизвестного назначения в самой невероятной позе, причём проявил такой пыл, что девица долго не могла прийти в себя и требовала всё новых и новых ласк. Необычность ситуации и острота чувств настолько поразили воспитанную в пуританском духе девушку, что она просто без ума была от своего раскованного поклонника и без колебаний согласилась принять его предложение руки и сердца. Сейчас-то Екатерине Кирилловне ясно виделась схожесть тогдашней и нынешней ситуаций, за исключением, пожалуй, возраста "поклонника" и искренности его чувств, да юбка была тогда настолько коротка, что Аркадию вовсе не пришлось её задирать подруге на голову. А вообще, происшедшая в кабинете Лапуты случка казалась аляповатой и злой пародией на жаркие объятия молодого поэта в том самом чулане и оставляла тяжелый, если не сказать тошнотворный осадок в душе постаревшей женщины. Воспоминания о том, что и Игнатий когда-то оказывал ей знаки внимания, пытаясь ухлестывать за ней, вызвали у Ярославцевой на лице кривоватую ухмылку, больше напоминающую гримасу, и с этой гримасой она, кряхтя, принялась неуклюже натягивать на бёдра трусы, понимая, что рано или поздно придётся встретиться взглядом с хозяином кабинета, а теперь еще и почти, хе-хе, любовником.
   Лапута стоял к ней спиной, разглядывая содержимое открытого сейфа, и Екатерине Кирилловне понятно было его взвешенное состояние, ведь она достаточно хорошо представляла, что выглядит со стороны всего лишь рассевшейся на полу помятой и взъерошенной бабой со спущенными до колен чулками, скомканной на поясе жёваной юбкой и сбившейся к плечам невообразимой мужской курткой, а вовсе не соблазнительной красавицей. Тем не менее, на повестке стояла насущная необходимость сказать что-либо нейтральное для снижения остроты ситуации, и подрагивающие Катины губы произнесли нелепую, но соответствующую случаю фразу.
   -Да вы, Игнатий Олегович, просто с ума сошли, ей богу! Что это на вас нашло? Я, конечно, извиняюсь, но...
   -Помолчи уж, э-э... как там тебя... Катерина, - грубовато прервал её лепет Лапута, не соизволив даже повернуться к собеседнице. - Ты, кажется, говорила что-то по поводу аванса? Так вот... Можешь идти... это... в бухгалтерию. Я позвоню им... И шустрее, пока не передумал! А рукопись оставь, на досуге посмотрю.
   Униженно кланяясь и мелко кивая головой неблагодарному борову, Катерина кое-как поднялась с пола, вне себя от радости попятилась к выходу, на минуту позабыв, что произошло между ними, и только за дверью выругалась мысленно да не в адрес Игнашки, а, как ни странно, лично в свой - за досадную мягкотелость и глубокий страх перед любыми жизненными проблемами. О моральном своём падении теперь ей напоминала лишь липкая субстанция в трусах между ног, и, не обращая внимания на такие мелочи, она почти бегом бежала в бухгалтерию, где её ожидали живые деньги, снимающие на некоторое время многие бытовые проблемы.
   За последние годы контингент служащих в редакции изрядно обновился в сторону кардинального омоложения, и на каждом шагу здесь можно было встретить шустреньких молоденьких девиц с кукольными раскрашенными личиками и стройными длиннющими ногами, а также молодых людей женоподобного вида с горящими неестественным блеском глазами, так что Ярославцева ощущала себя в данном офисе чужеродным явлением и ежеминутно ощущала устойчивый дискомфорт. В бухгалтерию она вообще не любила ходить, ибо работавшие там девочки каждый раз ухитрялись состроить такую кислую мину при ее появлении, словно рассчитывались с ней деньгами из собственного кармана. По выражению их физиономий было видно, что эту периодически захаживающую в их епархию тётку с вечно заискивающим просительным видом они считают доисторическим ископаемым, которому давно уже не место на земле и которое так и норовит всегда заявиться в самую неподходящую минуту. Так получилось и сейчас.
   Обе бухгалтерши, Леночка и Вика, видимо совсем не перегруженные работой, в обществе какой-то своей - такой же не знающей комплексов подруги занимались в закутке за шкафом тем, что примеряли на себя модные импортные тряпки и при появлении Ярославцевой только по очереди выглянули из своего укрытия и небрежно поздоровались с ней, хихикая и переглядываясь при этом.
   -Милейшая Екатерина Кирилловна явились за очередным авансом, не правда ли? - сарказм просто сочился из нежного голоска Вики. -Не соизволите ли немного подождать?
   -Ничего, ничего, девочки, - суетливо закивала головой та. - Я никуда не спешу, могу и потерпеть.
   -Это недолго, уверяю вас. Не волнуйтесь. Просто мы примеряем кое-что из неглиже, - прыснула в кулак Леночка, выглядывая вновь из-за шкафа, облачённая в роскошное дамское нижнее бельё, колготки оригинального оттенка и туфельки на модных фигурных каблуках.
   Все были настроены очень весело и откровенно дурачились и кривлялись друг перед другом.
   -А может, попросим Екатерину Кирилловну высказать своё веское мнение? А, Лен?! - с важно-ироническим видом предложила из закутка Вика и появилась на свет раздетая до пояса, так что крепенькая острая грудь её была прикрыта только чем-то прозрачным, отдалённо напоминающим бюстгальтер.
   В ответ на предложение Леночка захлопала в ладоши, тоже выбежала вслед за ней и принялась вышагивать по комнате с видом манекенщицы, демонстрируя смущённой посетительнице предметы туалета, названия которых Катерина даже и не знала. Ярославцева понимала, что девчонки смеются над ней, но списывала такие шалости на их молодость и не хотела мешать молодёжи веселиться.
   -Ну, что, вы, Вика? Я ничего не смыслю в подобных делах! Мне ли судить вас, молодых? - ей с самого начала было слишком жарко и своей куртке, особенно после "эротических" развлечений с редактором, пот струился по её спине и сейчас Кате хотелось скорее выйти на свежий воздух и с наслаждением закурить сигарету.
   -А может, вы хотите приобрести что-нибудь из этих прелестных вещей? Может, выберете под сегодняшний аванс ажурное дамское бельё? - продолжала баловство разошедшаяся Викуля и начала с томным видом вертеть в руках какие-то трусики, комбинацию и другую дамскую дребедень. - Есть очень элегантные эротические колготки для сексапильных дам!
   Девчонки хором рассмеялись над покрасневшей Катериной, у которой перед глазами всё ещё стояла сценка в редакторском кабинете и которой уже начинало казаться, что вся редакция находится в курсе её греховного падения.
   -Да что говорить! Ну-ка, примерим-ка мы вот это, - полуголые красавицы с довольными мордашками окружили окончательно стушевавшуюся женщину и принялись стаскивать с неё нейлоновую куртку, несмотря на слабенькие протесты.
   -У вас же отличная фигура, госпожа Ярославцева! Какая талия?! Какой бюст?! Да вы же - сама грация!
   Её закружили на месте и ловко расстегнули на ней старенькую кофту, под которой не было ничего, кроме широченного бюстгальтера, который вызвал гомерический хохот у резвящихся особ, сама же Катя продолжала тупо бормотать нечто несуразное и извиняющее и растерянно вертеть головой. И хорошо ещё, что баловство закончилось тем, что в комнату заглянул один из журналистов-мужчин, невозмутимо окинул взглядом рыхлую фигуру Катерины и тяжело вздохнул, после чего девушки с визгом скрылись в своём закутке, оставив тётку посереди помещения с белеющим из расстёгнутой кофты животом и выпяченными внушительными грудями в допотопном, сером от стирки лифчике. Парень же, словно каждый день наблюдал такую картину, только укоризненно покачал головой и тихо притворил дверь, скрывшись вновь в коридоре.
  
  

-3-

Нынешним женщинам не составляет труда вести себя по-мужски;
но им очень редко удается вести себя по-джентельменски.
Комптон Макензи.

   Ничем не примечательный рабочий день в офисе фирмы "Монако" протекал своей чередой, не обещая на своём протяжении никаких из ряда вон выходящих событий. Слонявшиеся из кабинета в кабинет немногочисленные сотрудники с чашками чая "Липтон" в руках напоминали страдавшему от безделья охраннику персонажей известной телевизионной рекламы, но даже такая мысленная параллель не вызывала у него улыбки, ибо до конца смены оставался ещё вагон и маленькая тележка времени. Засидевшийся на вахте мужчина жалел, что отсутствует реальная возможность просто так, скуки ради за шкирку выбросить какого-либо зарвавшегося лоха-скандалиста на улицу, не говоря уже о полном отсутствии перспективы банальной потасовки, каковой не случалось здесь чуть ли не с рождественских праздников. С самого утра посетители не жаловали офис своим присутствием, так что речь не шла даже и о том, чтобы лениво покуражиться перед отдельными индивидами исключительно из принципа, а никчемные и пустые разговоры со служащими давно надоели ему -ведь состояли эти так называемые беседы в основном из никому не нужных вопросов и таких же традиционно не нужных ответов.
   Генеральный директор появился на рабочем месте не так давно, так что до его прибытия здесь заправляла делами Элеонора - его "правая рука" и по совместительству сожительница, неимоверно вредная по натуре тётка, о которой среди персонала ходили самые невероятные, с дурным душком слухи, касавшиеся её личных моральных качеств. По правде говоря, сам господин Барков по характеру вполне соответствовал своей подруге и наперснице, и всё же для многих оставалось непонятным, что же такого интересного и волнующего солидный мужчина находил в этой сАмой настоящей, по разумению не только охранника, выдре с внешностью и замашками заправского мужика. Слухи о тайных оргиях, устраиваемых этой сладкой парочкой, имели, видимо, под собой достаточные основания, хотя об извращённых склонностях руководителей сотрудники офиса не любили распространяться, тем более что зарплата у всех, включая "секьюрити", находилась на достаточно высоком уровне, и запросто терять её никому отнюдь не хотелось.
   Так в одиночестве лениво и неспешно рассуждал накаченный бугай у входных дверей, восседая верхом на стуле, когда перед ним, прервав плавное течение мысли, появилась молодая элегантная женщина, решительно направлявшаяся в офис прямо мимо вахты. Одного беглого взгляда на видную даму хватило, чтобы брови охранника взлетели вверх, а в глазах загорелся неподдельный интерес, ведь таких роскошных, не в смысле одежды конечно, особ ему приходилось встречать крайне редко. Холодное достоинство во взгляде, неповторимая посадка головы на длинной красивой шее, невероятно элегантная походка, тонкие благородные черты выразительного лица - всё это вкупе с неброским дорогим костюмом, лёгким макияжем и со вкусом подобранной бижутерией создавало непередаваемую словами ауру, безотказно воздействующую не только на мужчин, но и, без всякого сомнения, на женщин тоже. На охранника невозмутимая посетительница не обратила абсолютно никакого внимания, миновав его словно каменную грубо отесанную статую, а сам он под впечатлением увиденного только и смог, что подняться со стула и проводить восхищённым взглядом идеальную фигуру, вспомнив о своих обязанностях много позже, когда дама скрылась за углом коридора. Настроение у парня сразу же кардинальным образом изменилось, и, переведя дух, он с сожалением подумал, что ведь кто-то из мужиков имеет-таки доступ и к прелестям этой очаровательной недотроги, которую даже мысленно невозможно было сравнить со смазливыми "мочалками", запросто клевавшими на его накаченную фигуру.
   Не только "секьюрити", но и другие обитатели офиса провожали взглядом нестандартную клиентку: мужчины - с восхищением, мысленно пытаясь раздеть её и немедленно положить рядом с собой в постель, женщины - с завистью, во все глаза разглядывая детали её туалета и стараясь запомнить на будущее элементы походки и поведения. Секретарь Баркова Яна Краузе с дежурной улыбкой обратила взор томных глаз с пышными густыми ресницами в сторону дамы, готовя обычный в таких случаях вежливый вопрос, и тут же с удивлением увидела, как та обаятельно и немного снисходительно улыбнулась в ответ и спокойно прошествовала через приёмную прямо в кабинет Михаила Наумовича, бесшумно прикрыв за собой дверь. Не желая получать взбучку от хозяина, Яна кинулась было вслед за ней, однако голос Баркова по селекторной связи заставил её отказаться от такого намерения, повелев никого и ни под каким видом не допускать в кабинет, а вызвать только Элеонору, которая через пару минут и прошествовала с озабоченным видом мимо Яночки, словно мимо пустого стула.
   Девушка давно не обижалась на чопорность и невнимательность к своей особе со стороны этой вздорной и злопамятной уродины, которая кичилась своей интимной связью с видным и приятным в общении Михаилом Наумовичем. Странная связь эта наводила Яночку на мысль, что Барков либо обязан ужасной бабе чем-либо до самого гроба, либо имеет не совсем стандартные взгляды на женскую красоту, Во всяком случае, за более чем полугода работы в фирме Яна не могла припомнить ни единого случая, когда шеф оказал своей очаровательной секретарше какие-то самые мелкие знаки внимания или допустил намёки сексуального характера, вполне естественные, если учесть внешние данные девушки и её поистине ангельский характер. Многие мужчины из числа клиентов фирмы никогда не забывали назвать Яночку прелестью, поцеловать ей ручку или чмокнуть в щёку, сделать маленький подарок, а то и попытаться назначить свидание или пригласить в ресторан. В данную же минуту никого из кавалеров и вздыхателей поблизости не наблюдалось, и скучавшая без их внимания Яна дорого бы дала, чтобы узнать из чисто женского любопытства, что сейчас происходит за дверью кабинета. Заглянуть туда она, естественно, не решилась бы ни под каким видом, ибо слово шефа являлось для неё непреложным законом, и по собственной инициативе нарываться на грубость, а то и на откровенное хамство не имело никакого смысла.
   Между тем, Барков в своём кабинете с недовольным видом восседал в удобном кресле за столом, хмуро наблюдая за расположившейся напротив - через стол от него - эффектной гостьей и думал про себя, что бледно-зелёный цвет её костюма отлично сочетается с белым лицом и темно-каштановыми волосами и что в умении одеться и должным образом подать себя этой даме никак не откажешь. Элеонора стояла за его спиной чуть поодаль, и начальник даже спиной чувствовал отрицательные биотоки, исходящие от неё в направлении посетительницы, которую оба желали бы наблюдать на как можно более дальнем расстоянии от своего офиса и, во всяком случае сегодня, отнюдь не ожидали увидеть в этом кабинете, хотя такой визит рано или поздно должен был состояться.
   -Мне очень приятно видеть вас, госпожа Веселковская, - прервал, наконец, затянувшееся молчание Барков, видя, что дама не собирается первой начинать разговор, тема которого была отлично известна всем троим, - но, поверьте, вряд ли вам стоило беспокоиться и лично появляться здесь, утруждая себя отнюдь не близкой дорогой...
   -Что поделать, Михаил Наумович, если в наше трудное время сплошь и рядом существуют деловые люди, не считающие своим долгом держать слово и, более того, выполнять собственные обязательства. - Глаза Веселковской насмешливо смотрели на мрачного собеседника, а на губах играла едва заметная ироническая, но одновременно и презрительная улыбка.
   -Насколько мне известно, Кристина Каземировна, обязательства эти никоим образом не зафиксированы на бумаге, не говоря уже о том, что услуги ваши для фирмы "Монако" уже оплачены мною, - скривился Барков в ответ, но в голосе его не слышалось обычной уверенности.
   -Смехотворная сумма, которую вы изволили перевести на мой счёт в банке, не составляет и сотой доли той прибыли, которую вы извлекли благодаря моим советам и моим сведениям, конфиденциально сообщённым мною вам в приватной беседе, А отсутствие взаимного письменного договора не имеет в данном случае решающего значения, поскольку вам прекрасно известно, что я даю консультации в основном под честное слово и неукоснительно требую их оплаты, о чём вас неоднократно предупреждали ещё до обращения ко мне.
   Холодное спокойствие самоуверенной эмансипированной красотки страшно бесило Баркова, и он едва сдерживался, чтобы не сорваться на грубость, и только присутствие за спиной Элеоноры, всегда успокаивающе действующее на него, не давало ярости вырваться наружу. Когда они месяц назад обратились к этой наглой особе за консультацией, то, в принципе, их предупреждали о крутом ее нраве, но Михаил Наумович, не принимая таких предупреждений всерьёз, по совету Элеоноры сначала задержал выплату процентов за сотрудничество, а потом многократно уменьшил первоначальную сумму, надеясь без особых хлопот обуздать эту резвую "кобылку", которая, как ему не без труда удалось выяснить, работала без лишней огласки и, как правило, без всяких посредников. В существе поставленной задачи она, приходилось признать, разбиралась просто отлично, и буквально несколько простых на первый взгляд советов принесли фирме неслыханную прибыль, после чего Барков посчитал чрезмерным требуемое вознаграждение за минимальные, с его точки зрения, затраты труда. Он был уверен, что, зная о репутации "Монако" в коммерческих кругах, наглая баба побоится требовать заработанное и, уж тем более, не решится заявиться прямо в офис, куда зачастую боялись заходить фигуры покрупнее возомнившей себя бесстрашной амазонкой дамочки. Ему неясны, правда, были причины безрассудной смелости Веселковской, и это обстоятельство сбивало его с толку и вызывало глухое бешенство.
   -Надеюсь, наша личная беседа расставит акценты по местам, и мы расстанемся безо всяких задних мыслей по поводу друг друга, господин генеральный директор, - продолжала тем временем свою тираду специалистка, и в её голосе сквозила такая уверенность, что Баркову стало неуютно в собственном кабинете. -Я думаю, сегодня вы рассчитаетесь со мной наличными и навсегда позабудете о моим существовании.
   -Какая наглость, - невольно вырвалось у Баркова при этих словах, что вызвало у Веселковской вполне откровенную усмешку, и, если бы не Элеонора, находившаяся начеку, директор наговорил бы таких грубостей, что у "амазонки" наверняка заалели бы уши.
   -Я думаю, Михаил Наумович, что нам надо пойти навстречу просьбам милейшей Кристины Каземировны, - раздался скрипучий голос заместителя генерального директора по экономическим вопросам, - а то, неровен час, она сотрёт нас в порошок или пустит с сумой по миру. Ведь всем известно, что слов на ветер наш консультант бросать не любит.
   Во фразах Элеоноры слышались плохо скрываемые издёвка и сарказм, и только теперь Кристина обратила внимание на эту мадам неприятной наружности и вкрадчивых манер, всем своим видом излучавшую какую-то особую ненависть и злобу, окинув мгновенным взглядом её тяжеловатую фигуру с широкими плечами и большими руками, угловатость которой не скрывал даже элегантный серебристый костюм, сшитый в лучшем ателье города. При не слишком симпатичном, каком-то рубленом лице она имела роскошные густые волосы до плеч, крепкое телосложение, мускулистые полускрытые юбкой ноги, узкие бёдра и неплохую талию, причём в облике её была скрыта тщательно маскируемая сила и ловкость дикой кошки, которые отнюдь не ускользнули от проницательного взгляда Кристины, сделавшей вид, что подтекст произнесённой этой холёной бабой фразы остался ей непонятен.
   Надо сказать, что Барков, как, впрочем, и его многомудрая любовница, имел слабое представление об особе, с которой вёлся разговор на грани оскорблений, и плохо или совсем не знал, чем такой разговор был чреват лично для него в будущем, и этим неведением и определялись последующие его непродуманные действия. В отличие от спевшейся парочки Кристина неплохо подготовилась к встрече и знала подноготную собеседников "от и до", с микроскопической точностью продумывая каждое своё слово и движение, хотя внешне прикидывалась прущей напролом искательницей справедливости. Ей не только были известны подробности деятельности фирмы "Монако" на коммерческой ниве и не только видимая их часть, а и практически все незаконные махинации, проворачиваемые Барковым совместно с любовницей, и, как это ни смешно звучало, она действительно могла пустить липовых коммерсантов по миру, будь у неё на такое решение настоятельная необходимость. Однако, девизом Веселковской, как делового человека, было невмешательство без крайней необходимости во внутренние дела обращавшихся к ней за консультацией настоящих и подставных контор и лишь отслеживание совершения полной и своевременной оплаты за проведённую аналитическую работу. Вступая в контакт с "Монако", она предполагала, что нечистый на руку Барков, возможно, попытается её попросту обмануть, введённый и заблуждение внешней беззащитностью консультанта, и провела комплекс превентивных мероприятий, дабы оградить себя от нагого обмана.
   Отношения Баркова с Элеонорой не являлись секретом для многих, но Кристина на данный момент знала об их личной жизни практически всё, включая пикантные интимные подробности, известные далеко не всем, и находилась даже в курсе сексуальных пристрастий обоих - таких, как увлечение садизмом и склонность к извращениям. Более того, она имела чёткое представление о содержимом нижнего ящика рабочего стола Михаила Наумовича, в котором, как ей доподлинно было известно, покоились никелированные наручники, плетёный кожаный кнут, тонкие металлические цепи и различные мелочи вроде резинового кляпа, кожаной маски и другой мазохистской дребедени для непосредственного использования в рабочее и нерабочее время прямо в служебном кабинете. Для таких развлечений служил расположенный в углу широкий кожаный диван, а также нечто похожее на сваренную из алюминиевых труб вешалку, привинченную винтами к полу и стене. Все свои знания о подноготной руководителей фирмы Веселковская готова была применить в любой момент и сейчас даже знала наперёд, чтС предпримут распоясавшиеся перед "беззащитной" посетительницей ушлые любовнички, в частности играющая здесь, без сомнения, партию первой скрипки лично Элеонора.
   -Кристина Каземировна оказала нам неоценимую услугу, и мы благодарны ей в полной мере за проделанную работу и готовы возместить затраты труда, - продолжала свой саркастический монолог заместитель директора, прохаживаясь сначала за спиной Баркова, а потом постепенно сместившись в сторону гостьи, что, конечно, не укрылось от взгляда готовой к любым неожиданностям Веселковской, знавшей абсолютно точно, что в кармане модного жакета той лежит прочный шелковый шнурок, готовый к применению против строптивой клиентки.
   Кристина с внутренней улыбкой осторожно наблюдала, как, не прерывая своей медоточивой речи, Элеонора якобы незаметно и, по её собственному соображению, ловко зашла за спину расслабленно сидевшей перед генеральным директором посетительницы, и могла бы поклясться в эту минуту, даже не оборачиваясь к ней, что та уже успела извлечь из кармана пресловутый шнурок в предвкушении жестокого наказания "наглячки". При этом Веселковской было также известно и то, что "миленькая" парочка грязных извращенцев просто приходит в восторг от группового секса с элементами насилия, и сама мысль о том, какую именно гадость сейчас предполагают сотворить с ней в этой своеобразной "комнате пыток", вновь вызвала у неё улыбку, на этот раз открытую и неправильно истолкованную не скрывавшим похотливого взгляда Барковым.
   -Никого не пускать ко мне, пока не разрешу! Повторяю! Абсолютно никого! - нажав на кнопку селектора, приказал директор секретарше, и фраза эта послужила, видимо, сигналом для по-кошачьи бесшумно перемещавшейся по кабинету, несмотря на высокие каблуки туфель, Элеоноре.
   Убедившись, что посетительница вроде бы не обращает внимания на её маневры и находится в неведении относительно намерений хозяев фирмы, она молниеносным движением рук накинула давно приготовленный шнурок на шею Веселковской и рванула его на себя или, вернее, только намеревалась произвести такой рывок, так как удар острым ребром каблука модной формы, который Кристина, не вставая со стула, виртуозно нанесла по лодыжке Элеонориной ноги, эффективно воспрепятствовал такой гнусной затее. Боль от удара была настолько резкой и сильной, что болевой шок даже не позволил бедняжке Элле вскрикнуть во весь голос или громко застонать для частичного снятия боли, и бедняга, тщетно пытаясь втянуть воздух в лёгкие, словно подкошенная рухнула на пол, оставив, естественно, свои поползновения относительно "приговоренной к казни" просительницы.
   Веселковская не соизволила обернуться на шум падающего тела и не могла видеть ужасной гримасы на лице банальной налётчицы, скрывавшейся под личиной деловой дамы, ни секунды не сомневаясь в действенности своего удара каблуком, а с улыбкой продолжала наблюдать за Барковым, до которого ещё не успел дойти смысл происшедшего. Как ни странно, мужчина не представлял для нее такой опасности, как его ушлая любовница, и расправиться с ним Кристина могла значительно проще и быстрее, что незамедлительно и проделала, сначала привстав со стула и влепив "Мише" хорошую пощёчину, а потом коротким ударом ладони заставив в буквальном смысле слова оплыть в своем директорском кресле. Она хладнокровно рассчитала силу удара и не стала отключать негодяя от действительности с тем, чтобы Михаил Наумович, лишившись возможности вызвать охрану, либо, хоть это и было достаточно смешным, попытался бы сам постоять за себя и свою заместительницу, либо всё же имел возможность наблюдать за разворачивающимися событиями в собственной вотчине. А понаблюдать здесь поистине было за чем!
   Тычок каблука доставил изрядные страдания Элеоноре, но, к чести её сказать, вовсе не вывел из строя, и, на удивление быстро справившись с приступом боли и первым недоумением, она постепенно приходила в себя и уже полусидела на полу, потирая ушибленную лодыжку, на которой в месте удара лопнул эластик шикарного чулка и в дыре наливалась мертвенной синевой загорелая кожа. Не желая испытывать судьбу в свете знания скрытых Элеонориных возможностей, Кристина отшвырнула в сторону стул, шагнула к извивающейся на полу, но отнюдь не побеждённой женщине, и, почти не размахиваясь, пнула её острым носком модельной туфли со вставленной в него металлической полоской туда, где у мужчин находится мошонка, очень слабое и всегда тщательно оберегаемое от подобных касаний место. При этом победительница молниеносного "гладиаторского боя" (а в победе Веселковской уже не оставалось никаких сомнений!) точно знала, куда надо бить, ибо, как уже говорилось, обладала широкой информацией об обидчиках, и жестокий её удар вызвал у Элеоноры именно ту реакцию, которая следует у мужчин после того, как чья-либо обувь втыкается им в пах. Тут уже речь не шла ни о каком-то усмирении эмоций со стороны мнимой дамочки, и красноречивый протяжный стон Эллы возвестил о том, что беспощадный пинок достиг намеченной цели, а именно угодил по яйцам этого искусно переодетого мужика.
   Возможно, секретарша в приёмной и слышала сдавленные крики и проклятия реальной хозяйки офиса, однако категорический приказ Баркова и его крутой по отношению к служащим нрав не позволяли ей заглянуть в кабинет, хотя дверь и не была заперта, и о таком предполагаемом поведении вышколенной девушки Веселковская тоже была неплохо осведомлена, так что никаких досадных неожиданностей в приватной беседе ею не ожидалось.
   -А теперь, господин Барков, мы можем в обстановке полного доверия продолжить наши переговоры. - Кристина спокойно смотрела на багровую одеревеневшую физиономию Михаила Наумовича, и в глазах ее отчётливо читалось холодное презрение к этой беспомощной расплывшейся туше.
   -Сука! Ну ты и сука! - сквозь стоны ответила за своего шефа катающаяся по полу "Элеонора", поджимая к животу колени и ладонями держась за промежность.
   Кристина заразительно рассмеялась в ответ и, наклонившись над валявшейся у неё в ногах женщиной, одним движением руки сорвала с ее головы роскошный, стоивший баснословных денег парик, оголив круглый бритый наголо череп.
   -Не пытайся оскорбить меня, Элла или как там тебя... Эдик что ли? Ведь тебе еще отдельно придётся ответить и за эти слова. А плата за них будет более высокой, чем размер моего гонорара. - Кристина легко приподняла "дамочку" за ворот жакета и швырнула грудью на стол, так что голый череп той чуть было не выбил Баркову зубы, туфли разлетелись в разные стороны, а ноги взбрыкнули вверх, шлепнув пятками по заднице, причём задравшаяся к талии юбка обнажила края чулок с подвязками и худощавые ляжки, чуть прикрытые кружевами синтетической комбинации.
   Пока Элла-Эдик барахталась среди служебных бумаг и канцелярских принадлежностей, Веселковская, чувствуя себя почти как дома, обошла стол, не удостаивая вниманием пыхтевшего в кресле генерального директора, и из выдвинутого нижнего ящика извлекла никелированные наручники, которыми тут же ловко сковала Элеоноре руки за спиной, так как неприятных эксцессов можно было ожидать в первую очередь от этого изощрённого мутанта, а не от трусливого Наумыча, донельзя перепуганного непредвиденным оборотом дела. На всякий случай в распахнутый мокрый рот Барковского любовника был незамедлительно вставлен плотный резиновый кляп с затягивающимися на затылке тонкими ремешками, извлеченный из того же самого ящика вместе с кручёным гибким хлыстом. Все эти садистские атрибуты, неплохо характеризовавшие взаимоотношения парочки извращенцев, пришлись в данной ситуации как нельзя кстати и, собственно говоря, были далее использованы по прямому назначению.
   Дня начала Кристина вытянула беспомощно хрюкающую Элеонору по ягодицам её собственным хлыстом, а затем наградила парочкой ударов по плечам и уже пришедшего в себя Михаила Наумовича, истекающего потом и слюной из приоткрытого рта, дабы еще раз показать негодяю, кто здесь является хозяином положения.
   -Вот что, милейший господин Барков! - Кристина в упор разглядывала эту трясущуюся мразь, многозначительно похлопывая рукояткой хлыста по своей ладони. -Зная ваши давние гомосексуальные наклонности, я предоставляю вам сегодня возможность проявить их в присутствии зрителей и немного поиграть с этой особой на моих глазах, если вы, конечно, не предпочтёте такому почётному аттракциону банальную порку вот такой плёткой. Причём, вам я отвожу сегодня главную роль, а вашему наперснику всего лишь второстепенную, как не оправдавшему ваше доверие и с треском провалившему затею в отношении меня. Согласны, Михаил Наумович?! Что же вы молчите? Да?! Тогда приступайте немедля.
   Кристина грубым рывком перевернула притихшую было Элеонору на спину и, недолго думая, стянула с её бёдер панталоны, после чего всеобщему обозрению открылся неплохих размеров мужской член и пара яичек в довесок, обрамлённых тщательно подбритыми кучерявыми волосиками. Откровенная картина мужских гениталий нисколько не смутила "режиссёра" предстоящего спектакля, и, не желая больше терять время на пустопорожние разговоры, Веселковская вновь вытянула Баркова хлыстом по спине, на этот раз гораздо чувствительнее, чем раньше.
   -Что я должен делать, чёрт вас возьми!? - испуганно вскрикнул Михаил Наумович, слабо прикрываясь рукой и в ужасе вращая белками глаз.
   -Используйте свои ладони и рот, недотепа, только и всего!
   Безжалостная плеть снова опустилась на спину не на шутку перепуганного Баркова, как бы давая ему руководство к действию. Тогда, рыча от страха и бессилия, он высвободил свое оплывшее тело из объятий кресла и, подгоняемый кончиком хлыста, суетливо сжал ладонями вялый пока пенис "Элеоноры", а затем, стараясь не смотреть на раскинувшегося на столе в неудобной позе своего заместителя, принялся массировать, а попросту говоря, дрочить данный орган, боясь ослушаться злого гения, разрушившего в одночасье все тщательно продуманные козни. Переодетый в дамские тряпки, долгое время успешно игравший роль женщины Эдик, столь стремительно обезвреженный и стреноженный Кристиной, только глухо ворчал в ответ на такое обращение с собой сквозь плотно сидевший между зубами упругий кляп, которым он обычно затыкал рот своему любовнику, и отчаянно сучил бритыми ногами в полуспущенных чулках, насколько это позволяла неестественная поза. От бешенства его глаза просто-таки лезли из орбит, но на его безудержный гнев никто не обращал ни малейшего внимания.
   Только пару минут назад безучастный ко всему развратный фаллос на глазах начал наливаться силой и принимать всё более крупные размеры, вытягиваясь в направлении красной как помидор физиономии Баркова, в исступлении продолжавшего свой груд; закурившая же сигарету Кристина, присев на подлокотник кресла, сначала некоторое время наблюдала за порнографическим спектаклем двух непризнанных актёров, а, предвидя скорое приближение кульминации извращённой игры, достала всё из того же ящика стола небольшой фотоаппарат-мыльницу и, убедившись, что он в рабочем состоянии, сделала пару снимков на память, не забывая подбадривать Баркова голосом и касаниями длинного хлыста.
   Когда от усилий Михаила Наумовича головка пениса раздулась до изрядных размеров, принимая шарообразную форму и характерный вишнёвый цвет, рукоять плети недвусмысленно постучала по затылку лысоватой головы подневольного трудяги, и тот, сгорая от стыда и бессильной ярости, склонился над извивавшейся в судорогах Элеонорой и, открыв рот, погрузил туда член своей "любовницы", кося покрасневшим глазом на суровую и непреклонную в стремлении наказать обманщиков необычную особу, услугами которой он по неосмотрительности воспользовался. Теперь же, вместо того, чтобы развлекаться на пару с Элеонорой в издевательствах над попавшей к ним по собственной воле самонадеянной дамой и натягивать ее вдвоём во все мыслимые отверстия, предназначенную для потенциальной пленницы работу приходилось проделывать ему самому, усиленно чмокая губами и облизывая языком на глазах легко одержавшей победу Веселковской достаточно знакомый мужской орган. Не приходилось и сомневаться, что попадись-таки им с Эллочкой в лапы залётная эта пташка, то уж её бы они не пощадили ни в коем случае и быстро превратили бы во что-то типа использованного презерватива, чтобы сбить с неё весь аристократический лоск. Но, увы, всё получилось с точностью до наоборот, и госпожа Веселковская, сразу догадавшаяся, судя по всему, об их тайном намерении, вовсе не собиралась щадить ни потерявшего нюх, опростоволосившегося Эдика с его вечной дурацкой тягой к шёлковому шнурку, ни беднягу Баркова, влипшего в глупую историю по наущению своего любовника.
   Кристина ещё некоторое время понаблюдала, как мокрый от пота Наумыч жуёт и облизывает напрягшийся пенис своего заместителя, сделала ещё несколько пикантных по своей откровенности снимков, затем убрала фотоаппарат в миниатюрную сумочку и подошла к полуоткрытому сейфу, занявшись, наконец, вплотную его содержимым. Почти не обращая внимания на оргию за своей спиной и словно полностью потеряв к ней интерес, она бегло просмотрела кое-какие бумаги, убрав некоторые из них в сумочку, а остальные выкинув на пол, и только после этого добралась до изрядной суммы денег в наличной валюте, аккуратно уложенной на полке сейфа. Надорванная банковская упаковка отлетела в сторону, и от всей пачки было отсчитано определённое количество купюр, как раз соответствовавшее гонорару, на словах обещанному ей за аналитические выкладки по совершению фирмой "Монако" некоторых коммерческих операций. Кристина могла бы взять и более значительную сумму за моральный ущерб, нанесённый ей руководством фирмы, но проведённой воспитательной беседы ей показалось достаточно, тем более что дела "Монако", по достоверным и не подлежавшим сомнению сведениям, стремительно катились под откос, и в скором времени кое-кто мог очутиться не только у разбитого корыта, но и за прочной металлической решётной. По этой причине Веселковская не хотела иметь никакого касательства к расползавшейся по швам конторе и пачкать руки о дензнаки криминального происхождения, чем, в частности, и объяснялось отсутствие письменного договора о предоставлении услуг, на которое прозрачно намекал заказчик. Зато среди деловых бумаг ей удалось найти много интересных документов, которые могли бы пригодиться ей не единственно для нейтрализации двух незадачливых жуликов, только и мечтающих сейчас о страшной мести, а и для дальнейшей профессиональной деятельности на ниве аналитических разработок.
   Удивляясь беспечности любовников, не удосужившихся подальше запрятать компрометирующие бумаги, Кристина ненадолго вообще позабыла о хозяевах кабинета, и напомнило ей об их присутствии протяжное нечленораздельное мычание со стороны стола, сопровождавшее, видимо, семяизвержение у закованного в наручники Эдика, но даже оно не сразу отвлекло Веселковскую от дела. Когда же она, наконец, обернулась на глухие звуки, издаваемые лишённым свободы извращенцем, взъерошенный Барков с перекошенным лицом и измазанными спермой губами и подбородком шёл прямо на неё с зажатой в руке тяжёлой пепельницей, и весь вид его выражал удивительную для такого жалкого труса решительность.
   Противники встретились взглядами, и генеральный директор, ожидавший, возможно, женского визга и стремительного прыжка в сторону, словно наткнулся на каменную стену, узрев жёсткие и холодные глаза Веселковской, и всерьёз испугался не только за своё здоровье, а и за жизнь, расставаться с которой ему никоим образом не хотелось. Выражение лица хрупкой внешне женщины недвусмысленно выражало реальную угрозу для благополучного существования на этом свете Михаила Наумовича, вообразившего себя на минуту Тарзаном, и рука его медленно опустилась вниз, а потом беспомощно выронила импровизированное и бесполезное в данной ситуации оружие.
   -Не сходите с ума, уважаемый! - Ледяной голос Кристины окончательно привёл Баркова в чувство, возвратив к действительности. -Уж лучше вызвали бы охрану, хотя и это было бы полной глупостью с вашей стороны, если вы хоть каплю дорожите своей головой.
   Они стояли друг против друга, и сразу полинявший директор, которого давно оставила былая самоуверенность, понял, что потерпел окончательное поражение в суровом противостоянии, и теперь вряд ли требовались дополнительные слова для убеждения его в тщетности попыток изменить плачевные результаты конфликта к лучшему или, боже упаси, поразмышлять на тему священной мести или сведения счетов.
   -Как вы могли убедиться, я только экспроприировала, простите уж мне подобную революционную лексику, обещанную вами для меня сумму в иностранной валюте. И теперь мы в полном расчёте, ибо оскорбления в мой адрес вы полностью компенсировали только что на моих глазах. - Веселковская прикрыла дверцу сейфа, после чего лицо её приобрело добродушное, располагающее к доверию выражение. -Да, и ещё я посчитала нужным обезопасить себя от будущих возможных преследований с вашей стороны и со стороны вот этой экзотической особы изъятием некоторых деловых бумаг из вашего сейфа. Об отснятой плёнке я уже и не говорю! А милейшей Эллочке я посоветую в ближайшее время вообще убраться из города, поскольку ею давно уже интересуется местный уголовный розыск. И хочу вас обоих заверить, что актёрский талант и мастерство конспиратора могут, в конце концов, крупно подвести её! Что касается акционерного общества "Монако", то, как аналитик скажу, дела его более чем плохи и печальны, с чем вас и поздравляю. Так что мы с вами прощаемся до лучших времен, уважаемый Михаил Наумович!
   Кристина, проходя мимо растерянного и сникшего хозяина кабинета, задела его плечом, отчего тот вздрогнул, как от укуса змеи, на что тут же последовала саркастическая реплика победительницы:
   -Нервы! Нервы, господин Барков! Мой вам совет: прекращайте вы свои сексуальные эксперименты или дело может кончиться плохо.
   Возможно, генеральный директор и хотел бы высказать в ответ какую-то откровенную гнусность, а то и просто грубо выругаться ядрёным матом, но колено Веселковской легко и даже, можно сказать изящно, воткнулось ему в пах, заставив утробно ойкнуть и присесть на корточки от боли, которую, впрочем, он через мгновение уже не ощущал, погрузившись в глубокое бессознательное состояние после тычка костяшками согнутых пальцев в теменную область и вследствие этого распластавшись на полу у своего рабочего стола, с которого свисали ноги Элеоноры. Скованного же наручниками и притихшего уголовника Веселковская даже не удостоила взглядом и покинула кабинет, аккуратно затворив за собой пластиковую финскую дверь.
   Секретарша Яночка с первых дней работы в офисе привыкла беспрекословно подчиняться приказаниям шефа и никогда не совала нос в его дела по собственной инициативе, так что ей и в голову не приходило подслушивать или подсматривать у двери кабинета, даже если бы оттуда доносились самые невероятные звуки, и сейчас она с естественным интересом смотрела на появившуюся в приёмной таинственную посетительницу, которую ей раньше не приходилось видеть в обществе Генерального или Элеоноры.
   Веселковская, направившаяся было к выходу, бросила тем временем на девушку мимолётный взгляд, после чего неожиданно пересмотрела свои намерения, остановилась рядом со столиком с обязательным компьютером и одарила ту милой, располагающей к доверию улыбкой. Прекрасно знавшая свои служебные обязанности Яна улыбнулась ей в ответ лучезарной улыбкой с намерением оказать немедленную услугу и подумала про себя, сколь обаятельна эта дама высшего света со своими ювелирно отточенными светскими манерами. Красивое лицо молодой женщины с тонкими благородными чертами словно притягивало к себе взгляд Яночки и вызывало у той невольное уважение и смутное стремление к доверительному и даже почти интимному общению, чего вышколенная секретарша позволить себе с клиентами обычно никак не могла.
   Продолжая мило улыбаться и без стеснения рассматривать Яночкино личико и точёную фигурку невысокого роста, чем быстро ввергла девушку в лёгкое смущение и даже вызвала нежную розовую краску на её щёчках, так и не представившаяся посетительница проявила, наконец, инициативу и произнесла низким приятным голосом, которому могли бы позавидовать многие референты и секретари:
   -Ума не приложу, как только удается господину Баркову так удачно подбирать себе персонал? Вы просто очаровательны, милая Яночка, и вам не место в конторе этого грубого хама, ничего не понимающего в женской красоте. Бьюсь об заклад, что шеф не сделал вам ни одного достойного комплимента за те полугода, которые вы служите здесь!
   Хотя девушка находилась в состоянии некоторого смущения и совсем не ожидала от удивительной посетительницы таких слов, ей пришлось незамедлительно признать, что в них содержалась изрядная доля правды, а проницательность этой молодой женщины в совокупности со знаниями некоторых фактов Яночкиной биографии вызывала у нее приятное удивление и чувство признательности.
   -К сожалению, я очень тороплюсь и не могу долго задерживаться здесь, но мне почему-то кажется, дорогая Яна, что мы в скором времени станем с вами друзьями, тем более что я много наслышана о вашем уважаемом отце, профессоре Краузе. Так что очень рада буду познакомиться с вами поближе и возьму на себя смелость назначить вам свидание, если, конечно, вы не будете против.
   -Но, госпожа э-э...
   -Называйте меня Кристиной Каземировной или, если угодно, просто Кристиной. И только не говорите мне, что Михаил Наумович не любит, когда его секретарь находиться в личных отношениях с клиентами, ведь все-таки я, как-никак - не мужчина. А впрочем, есть ли вообще какой-то толк от всех этих слащавых ловеласов и записных донжуанов, у которых, в конечном итоге, на уме только постель да пошлые притязания? Итак, я вижу, вы ничего не имеете против, милое создание, чтобы встретиться со мной позднее в неформальной, так сказать, располагающей к откровениям обстановке!?
   -С удовольствием, Кристина Каземировна, - словно со стороны услышала Яночка свой тоненький мелодичный голосок, изрядно удивляясь тому обстоятельству, что не далее как минуту назад со всей решительностью хотела отказаться от необычного предложения. -Я, правда, не знаю...
   -Вот и хорошо, девочка! До скорой встречи! А теперь не остаётся более ничего, как только закрепить наши тесные в будущем отношения дружеским поцелуем. - Неожиданно для девушки Кристина склонилась к ней и легонько коснулась губами накрашенного Яночкиного ротика, окончательно смутив своим поступком миловидное создание.
   Дверь за приятной и обходительной дамой давно уже затворилась, а Яна долго ещё стояла, словно под гипнозом глядя ей вслед и явственно ощущая волнующий и необычный вкус поцелуя на губах и витающий в воздухе слабый аромат неизвестных ей духов, а на столике перед ошеломлённой девушкой осталась лежать неизвестно как появившаяся миниатюрная коробочка с поблескивающим в свете настольной лампы изящным кулоном.
   Пока приглянувшаяся Веселковской своим чистым и наивным взглядом огромных глаз дочь профессора Краузе с изумлением рассматривала дорогой подарок, оставленный щедрой рукой, Кристина с едва заметной улыбкой на сосредоточенном лице приближалась к выходу из офиса, где нёс вахту озверевший со скуки охранник, зевающий с завидной периодичностью и опасностью вывихнуть себе челюсть. Скорее всего, просто скуки ради или, действительно, подозревая нечто неладное, он, заметив направлявшуюся к лестнице ту самую даму аристократической наружности, шагнул было ей навстречу, как бы нехотя оторвавшись от стены, и преградил путь, и тогда сокрушительный молниеносный удар ребром ладони по шее остановил его неуклюжее движение. Последовавший вслед за этим ударом пинок острым каблуком с металлической набойкой прямо в колено бросил верзилу во весь исполинский рост плашмя на пол рядом со стоявшим у стены стулом, о край которого он ударился лбом, после чего ему уже не захотелось да и вряд ли было бы возможным вступать в какой-либо диалог с холодной красавицей, с которой, быть может, незадачливый "секьюрити" просто решил пофлиртовать пару минут без особой надежды на благосклонность с её стороны. Однако Веселковской некогда было выслушивать словоизлияния этого тупого болвана, и, успешно убрав его с дороги, она перешагнула через обмякшее тело и спустилась по лестнице вниз, надеясь, что ей больше не придётся вступать в контакт с кем бы то ни было из сотрудников акционерного общества "Монако", исключая, конечно, обворожительную Яночку, так понравившуюся нарушительнице спокойствия в этом сомнительном заведении.
   Когда подъезд с вывеской фирмы остался за спиной, Кристина села в машину и на несколько секунд замерла в неподвижности, словно сбрасывая с себя груз улаженных дел и полностью переключаясь на предстоящие заботы, затем достала из бардачка трубку мобильного телефона и набрала номер своей коммунальной квартиры, рассчитывая застать одну из соседок дома.
   Трубку сняла Екатерина Кирилловна, только зашедшая с лестничной площадки в прихожую, где висел на стене старенький аппарат общего пользования, и, услышав голос Кристины, приветливо поздоровалась с ней. Говорили они всего пять минут, ибо, по правде сказать, общение их ограничивалось обычно парой-тройкой ничего не значивших вопросов о здоровье и житье-бытье, и лишь изредка молодая женщина, вечно где-то пропадавшая с раннего утра до позднего вечера, просила Ярославцеву о выполнении какого-либо её мелкого поручения, за которое Екатерина, как правило, бралась с удовольствием, ведь просьбы эти никогда не доставляли ей особых хлопот, тем более что она сама всегда доброжелательно относилась к милой и внимательной Кристине, никогда не забывающей поздравить соседушек с праздником или днем рождения и даже сделать им небольшой подарок. Вот и сейчас услуга заключалась лишь том, чтобы попозже вечером опустить в почтовый ящик пухлый конверт, оставленный Кристиной в прихожей на тумбочке, и Катерина заверила соседку, что обязательно выполнит это поручение. Короткая беседа немного развеяла мрачное с раннего утра настроение Ярославцевой, всегда удивлявшейся способности Кристины делать приятное собеседнику даже в минутном разговоре, и, прихватив конверт, женщина отправилась по коридору к своей комнате, на ходу раздумывая о фатальном своём невезении, преследующем её на протяжении нескольких дней. Статья, обещанная Лапуте, была давно сдана и забыта, как мимолётный эпизод в поисках финансовых средств для поддержки каждодневного существования, но основная творческая деятельность требовала времени и, что самое главное, покоя и тишины, дававших возможность сосредоточиться, не отвлекаясь на бытовые мелочи, и вот тут очередной Лёшин запой никак не мог идти Катерине впрок. Мало того, когда она с большим трудом, пользуясь старыми связями, выпросила в дышавшем на ладан Союзе писателей бесплатную двухнедельную путёвку в Дом отдыха творческих работников в пригороде и отправилась туда вчерашним вечером, дабы обрести душевное равновесие и набраться столь необходимых сил, ко всему ещё ее поджидало там самое настоящее разочарование и даже нервный стресс.
   Вообще-то, проку от областного Союза для его членов давно уже не было никакого, и существовала сия организация лишь на честном слове, но до сих пор, как ни странно, являлась собственником целого писательского санатория и даже иногда направляла туда избранных литераторов на отдых, однако то, с чем реально столкнулась на месте Ярославцева, окончательно выбило ее из колеи и поколебало веру в справедливость. Как оказалось, львиную долю территории и самого здания правление Союза давно уже сдавало в аренду коммерческим структурам, и по этой причине на лоне природы ошивались все, кому не лень, кроме разве что самих представителей творческой интеллигенции. Причём пребывание на отдыхе коммерсантов и деловых людей сопровождалось перманентной пьянкой, шумными развлечениями и прямым дебошем, что в совокупности создавало невыносимую обстановку для той благой цели, с которой Екатерина Кирилловна сбежала из города. В результате, перетерпев в отвратительной неуютной комнатёнке бессонную ночь, она вынуждена была покинуть превратившееся в натуральный бордель пристанище деятелей культуры.
   Ранним утром с электрички Ярославцева сошла на вокзальный перрон с больной головой и ломотой в суставах и теперь мечтала лишь о срочном кратковременном отдыхе, тем более что Ступин в это время суток должен был находиться на рабочем месте в мастерской сантехников. Перспектива вновь готовить Алексею ужин и терпеть его пьяные выходки вовсе не радовала женщину, но в сравнении с тем, с чем ей пришлось столкнуться вчера, такая морока казалась просто бытовой мелочью, с которой вполне можно было мириться длительный срок. Её ждала собственная просторная, хотя и не очень ухоженная комната с балконом, которым вполне можно было уже пользоваться для перекуров в связи с теплой весенней погодой, и до прихода с работы Лёши имелась возможность отдохнуть после загородной нервотрепки и попытаться сесть, наконец, за пишущую машинку.
   Снимая у порога старенькие полусапожки и такое же старое демисезонное пальто, Екатерина мельком отметила про себя, что постель не убрана лентяем Ступиным ещё с ночи, и разбирать её не придётся вновь, что на столе стоит пустая литровая бутылка из-под водки среди остатков закуски и что на тумбочке красуется полная окурков пепельница, вовсе не озонирующая воздух, и все это красноречиво говорило о характере вчерашнего времяпрепровождения почувствовавшего свободу Леши в компании, очевидно, своих приятелей из местного сантехнического персонала. Чертыхаясь про себя из-за необходимости прибирать следы пьянки и основательно проветривать помещение, хозяйка направилась было к выходу на балкон и вдруг с безграничным удивлением обнаружила в собственной постели под одеялом мирно расположившегося там человека, причём явно не Ступина, так как возлежало на кровати существо, принадлежавшее, безо всякого сомнения, к слабой половине человечества. Зрелище было настолько неожиданным и откровенным (из-под одеяла нагло торчала голая женская нога, а чуть повыше находилась голова с дамской стрижкой, нагие плечи и часть внушительного бесстыдно обнажённого бюста!), что в первое мгновение Ярославцева просто замерла на месте с открытым ртом, а затем сделала шаг к кровати с намерением поближе рассмотреть незваную гостью. Уверенность в том, что Леха, пользуясь отсутствием сожительницы и полноправной хозяйки комнаты, привёл сюда простую шлюху из своих знакомых, быстро улетучилась, так как, потягиваясь и покряхтывая со сна, перед Катериной принимала сидячее положение Ступинская непосредственная начальница, работница эксплуатационной конторы Лариса Кузьминична Порывай, молодая крепкая тётка, хорошо известная Ярославцевой ещё до знакомства и сближения с ухарем-сантехником по походам с различного рода челобитными по поводу ремонта и устранения бытовых квартирных неполадок.
   Наверно с минуту женщины молча разглядывали друг друга, причём на лице Порывай вовсе не отразились ни испуг, ни смущение, и, похоже, она даже была нисколько не удивлена появлением законной владелицы занятой ею временно жилплощади, и в этом её спокойствии Ярославцева почувствовала глубокое презрение и полное неуважение к собственной особе. Приходилось признать, что эта кобыла выглядела со стороны очень неплохо, если не сказать просто отлично, даже в голом виде, особенно со сна - порозовевшая, отдохнувшая, так и пышущая здоровьем своего молочно-белого сильного тела, и общее впечатление абсолютно не портили слегка помятое лицо, припухшие веки и взлохмаченные волосы. По сравнению с Катериной она явно выигрывала внешне, и такая констатация факта вовсе не прибавляла уверенности явившейся так некстати и в неурочный час сопернице, суммируясь с наглостью непрошеной гостьи и вызывающим поведением таковой. Ну а глаза, с иронией и превосходством смотревшие на нелепую в своей растерянности фигуру в бесформенном платье и штопаных чулках, и пухлые влажные губы, скривившиеся в обидной улыбке, вызвали у обычно спокойной и уравновешенной Кати приступ бешенства, вылившийся, однако, не в крик или скандал, а в сдавленные шипящие фразы, выдаваемые сквозь сжатые зубы при надутых щеках и сведённом судорогой лице.
   -Что же это такое творится? Да это же просто наглость какая-то! Подумать только, так откровенно и без всякого зазрения совести возлежать в чужой постели! Немедленно убирайтесь отсюда, развратная вы женщина! - Екатерина Кирилловна сжала кулачки и мелко затряслась от негодования.
   -Потише, мамаша. Только не стоит устраивать бытовых скандалов с мордобоем! Это было бы некрасиво и неинтеллигентно с вашей стороны. Что, собственно, произошло? Я что, совратила вашего законного мужа? Может быть, покажете мне документы о бракосочетании? ... Между прочим, имею на Алексея такие же права, как и вы, так что не надо ля-ля! - Лариса вновь потянулась и с удовольствием потёрла ладонями широкие покатые плечи.
   -Но послушайте! Какая наглость! Я все-таки хозяйка здесь, и вы находитесь в моей комнате, - ярость затмевала Катины глаза, и она чувствовала, что сейчас может убить или искалечить наглую бабу.
   -В вашей? Ха-ха... Пока "в вашей"! Подчёркиваю, только лишь пока! - Лариска расхохоталась во все горло, показав крепкие лошадиные зубы, и, откинув одеяло, спустила красивые полные ноги на пол. -Хочу предупредить, что если ты, рвань, будешь также неаккуратно вносить квартплату, то тебе придётся переселиться в комнатку уменьшенной площади. Ну, к примеру, метров десяти-одиннадцати. И это еще не самый худший вариант!
   -Мне полагается' Я имею право! - задохнулась от её слов Ярославцева и схватилась рукой за горло. - Как вы смеете так говорить!?
   -Смею, мамаша, смею! Права-то все мы имеем, а вот обязанности плохо знаем. Выселю, и пикнуть не успеешь, интеллигенция вшивая! - Почти не обращая внимания на побагровевшую хозяйку, Лариса принялась надевать бюстгальтер, и Катерина тут же отметила про себя дороговизну и роскошь нижнего белья, в том числе кружевной комбинации, в которую, не торопясь, облачалась обнаглевшая до предела Порывай, и приходилось только удивляться, откуда берутся деньги у этой стервы на столь шикарные тряпки, притом, что коммунальщики на всех углах постоянно жаловались на мизерные размеры своей зарплаты.
   -Да вы... Да ты... - бессильно разевала рот ошеломлённая неадекватным поведением этой рослой и крепкой незамужней бабы Екатерина Кирилловна, искренне считавшая до сего момента, что застуканная на месте преступления развратница в такой классической ситуации должна была бы сбивчиво извиняться, оправдываться и испуганно поглядывать на дверь, как на спасительный инструмент скорейшей ретирады.
   -Что ты там бормочешь, старая вешалка?! Думаешь, завлекла мужичка жилплощадью да умными разговорами и можешь быть довольна? Не выйдет, дрянь такая! - Лариска, закинув ногу на ногу, принялась аккуратно и со знанием дела натягивать ажурные колготки, стоившие в фирменных дамских магазинах неимоверные деньги, а Катерина особенно поразилась несправедливому оскорблению относительно своего возраста, ибо была старше Порывай всего лет на восемь, хотя Лёшкина начальница, конечно, выглядела куда моложе и цветуще - особенно сейчас в чёрном дамском неглиже, так не вязавшимся с её простецкой физиономией недавней лимитчицы, обычно маскируемой обилием импортной косметики. Бессовестная нахалка не ставила ни во что переминавшуюся перед ней с ноги на ногу невзрачную тётку, и окончательно раздавленная и опозоренная её словами Катя больше не имела сил участвовать в абсолютно бесполезной и заранее полностью проигранной для неё дискуссии и неожиданно для самой себя решительно шагнула к обидчице, ещё не зная, что сейчас сделает с ней.
   -Вон! Убирайтесь немедленно вон! Уходите отсюда, нехорошая вы женщина... - Катина рука непроизвольно вскинулась вверх, угрожая скорой и хлёсткой пощёчиной, но уже поднявшаяся с кровати и твёрдо стоящая на ногах Лариса Порывай с брезгливым выражением лица вытянула перед собой руку, так же брезгливо и аккуратно сгребла пальцами кожу на Катином лице, после чего коротко отшвырнула ничего не понимавшую женщину от себя, чтобы одним махом прекратить затянувшийся диалог. Толчок был не очень силён, и Катька не отлетела назад, размахивая руками в воздухе, словно ветряная мельница, а только глухо ойкнула, странно лязгнув зубами, и не столько от воздействия грубой ладони, сколько от испуга и глубокого ошеломления села на задницу почти там, где только что стояла с поднятым в гневе подбородком, вытянув при этом ноги без тапок в разные стороны и тупо глядя на округлые затянутые в блестящий эластик без единой морщинки колени соперницы.
   Лариска, без всякого сомнения, имела значительный перевес в силе, здоровье и молодости и могла легко справиться с не дравшейся никогда в жизни Лёшиной сожительницей, и при виде воинственной её позы мысль о сопротивлении даже не пришла в голову сбитой с ног интеллигентной бедняжке, с которой сейчас обошлись как со склочной и сварливой скандалисткой. Она, наверно, долго бы ещё сидела в нелепой позе, вертя головой по сторонам и вращая выпученными глазами, если бы возвышавшаяся над ней Ларка, ещё в молодости поднаторевшая в потасовках с общежитскими соседками, не решилась бы довести всё же дело унижения поверженной противницы до конца. Её безжалостная пятерня впилась в жиденькую шевелюру осевшей мешком на пол разом обрюзгшей бабы и запрокинула той голову назад до боли в шее, так что искажённое страхом, сморщившееся от боли лицо с полуприкрытыми рыбьими глазами задралось высоко к потолку. Туг же сверху вниз, прямо в него полетели мерзкие слова оскорблений и угроз, действующие на жертву нападения хуже пощёчин - те самые слова, в которых слышалась тайная ненависть и обида на то, что Лёша Ступин привязался, исходя из каких-то своих меркантильных соображений, не к цветущей властной даме, а к стареющей невзрачной "овечке", тихой и безответной по жизни, и чего только не выслушала перепуганная не на шутку ослабевшая Катерина от этой мегеры, оттаскавшей её за волосы, поднявшей пинками с пола и силой согнувшей в низком поклоне несколько раз!
   Однако гнусной экзекуции разошедшейся драчунье показалось мало и, бесцеремонно подтащив хозяйку комнаты к столу, она принялась стучать ту раз за разом о его поверхность лбом под свои ехидные, полные желчи фразы, глубоко оскорбляющие достоинство едва живой Екатерины Кирилловны, для которой, кстати, самыми страшными были не физические измывательства, а обещания Порывай выселить её из комнаты или просто выбросить на улицу, ибо злопамятная, злобная женщина могла без зазрения повести устроить любую пакость и, пожалуй, под пустыми на первый взгляд угрозами таилась настоящая опасность, на самом деле лишавшая Ярославцеву способности трезво мыслить и оценивать происходящее.
   Лариса колотила одуревшую Катьку лбом об стол, пока не услышала в коридоре посторонний звук, похожий на хлопанье входной двери, и только тогда перевела дух, бросила взгляд на трясущуюся безвольную жертву, и затем суетливо подхватила со спинки стула кухонное полотенце и, накинув его на Катино лицо, туго завязала той рот, стянув концы на затылке, что уже просто выходило за все мыслимые рамки человеческих отношений.
   -Только попробуй тявкнуть у меня! Морду расквашу и в блин превращу, - пообещала она, недвусмысленно поднеся к носу женщины, на лбу которой алела изрядная шишка, приличной твёрдости кулак и без всяких церемоний затолкала пленницу под стол, помогая ей по ходу дела чувствительными тычками колен. -Предупреждаю по-хорошему, тихо сиди! Тебе же лучше будет!
   Край скатерти опустился почти до пола, закрыв обзор для скорчившейся в тесном пространстве между перекладинами своего же обеденного стола незадачливой ревнивице, и она притихла там, боясь вызвать гнев хозяйки положения и даже не решаясь освободить лицо от стягивавшего кожу, пахнувшего какой-то пищей вафельного полотенца, поверх которого бегали по сторонам её испуганные глаза. Дышать через плотную материю было трудно, но вполне возможно, и побеждённая в неравной схватке бедолага сочла за лучшее притихнуть в своём укрытии, обхватив согнутые ноги ладонями и безвольно уткнув подбородок в колени, причём собственное плачевное положение, по большому счёту, совсем не удивляло её, так как связываться со всемогущей - по глубокому убеждению Кати - Лариской вряд ли было бы делом благоразумным, так что приходилось хоть и временно, но попридержать гонор и подавить обиду в себе.
   Как справедливо предполагали обе соперницы, находившиеся в тот момент "по разные стороны баррикад", в квартире днём мог появиться только Алексей и никто больше, так как Анюта находилась на работе, а пенсионеры почти не покидали своей комнаты. Ступин же, по характеру своей работы всегда имел возможность заскочить на полчасика домой, тем более что сегодня непосредственная руководительница ещё с ночи находилась в его же постели, не очень-то торопясь на рабочее место и восстанавливая силы после бурного ночного рандеву. В общем, сам бог просто велел мужику заглянуть мимоходом в коммуналку, где он последнее время проживал в качестве примака, с целью проведать, на месте ли его зазноба или отправилась к себе в квартиру "почистить перышки" и привести себя в порядок перед появлением в служебном кабинете.
   -О, да наша Ларисочка Кузьминична ещё здесь!? Ещё здесь, да в таком соблазнительном виде! Ах, как она прелестна в этом белье и чёрных колготочках на своих изящных ножках, - очень скоро после водворения под стол услышала Катерина гнусаво-слащавый голос Лёхи, от интонаций которого её потянуло на рвоту. -Не хватает только туфелек, и можно фото нашей красавицы поместить на обложку журнала мод или послать на конкурс красоты. Дайте же мне скорее поцеловать эти коленки и надеть на маленькие ножки туфельки с каблучками, чтобы нежные пяточки не ходили по холодному полу.
   Вслед за этой медоточивой, льстивой тирадой, говорившей о том, что Лёша уже с утра успел изрядно опохмелиться, послышалось довольное ворчание Лариски и звуки сочных поцелуев, заставившие затаившуюся в укрытии Катю заёрзать на месте с риском выдать своё присутствие и получить при этом по морде, причём сожитель вряд ли мог послужить ей реальным защитником при такой очевидной обработке. Она явственно представила, как Ступин с благоговением обувает своей крале на ноги сорокового размера модные туфли на каблуках, небрежно брошенные вчера у кровати, и от негодования хотела закусить губу, если бы повязанное на рожу полотенце дало бы ей такую возможность.
   -Моя королева скучала здесь без своего вассала? Она позволит погладить простому работяге её нежную кожу? Или разрешит поцеловать себя в пухлые губки? - Лёха продолжал идиотское сюсюканье, выделываясь перед млевшей начальницей, а она только хмыкала в ответ, тая от удовольствия и принимая его ласки как должное.
   Зная о присутствии Катьки-дуры под столом, Ларка старалась по большей части молчать, но жестами нарочно провоцировала мужика на откровенное обхаживание собственной персоны, чтобы ещё больше унизить бессловесную тварь, которую Ступин выбрал в постоянные подруги по той причине, что чувствовал себя рядом с ней настоящим мужчиной в полном смысле этого слова - едва ли не суперменом, тогда как с Ларой, которая подавляла его своим поведением, опускался лишь до уровня ведомого и управляемого человека. И ведь, согласись он перебраться с вещами к ней в однокомнатную благоустроенную квартиру, ему светила бы только роль подневольного и подавленного величием "супруги" мужичонки, и тогда о нынешней свободе можно было напрочь позабыть взамен на каждодневный допуск к вожделенному телу крепкой и норовистой бабы, наверняка не потерпевшей бы с его стороны любого малейшего проявления самостоятельности.
   Надо сказать, что Катерина прекрасно понимала тягу разбитного и вольнолюбивого сантехника именно к себе, хотя сама не могла сравниться с процветающей Ларкой ни в житейском, ни сексуальном плане, и по большому счету знала, что вряд ли Ступин предпочтёт властную бабищу склонной к компромиссам и не слишком требовательной тётке, но его грубая лесть к начальнице сильно задевала её, и сердцем принять такое поведение своего полюбовника она никак не могла. Оказавшись невольным свидетелем похотливой любовной игры и через это попав в довольно глупое положение, Катя никак не могла сообразить, сидя под столом, как поступить в искусственно созданной пикантной ситуации, и покорно высиживала в укромном месте в двух шагах от развлекающихся и резвящихся любовников, выслушивая пьяные излияния самца и откровенные вздохи самки.
   Неутомимая Порывай не только на работе, но и в объятиях мужика старалась играть главенствующую роль, продолжая самоутверждаться в своих собственных глазах, и вскоре зацеловала и возбудила Леху так, что пыхтеть и вздыхать начал уже он под напором своей пылавшей страстью "королевы", и судить, являлась ли эта страсть натуральной, было трудно даже Катерине, догадывавшейся о некоторой театральности Ларискиного поведения. Собственно говоря, подобный театрализм не очень интересовал её, ведь под скатертью становилось душно, тем более что пропитавшееся потом полотенце на лице затрудняло и так сдерживаемое дыхание, и Екатерина Кирилловна хотела уже потихонечку снять его, распустив тугой узел, но тут край скатерти, задетый, видимо, каблуком резвившейся шалуньи, откинулся вверх и, зацепив стул, остался лежать на его сидении, частично открыв загнанной под стол неудачнице обзор, так что увиденная сцена заставила опешившую от откровенности таковой женщину напрочь позабыть о своих намерениях.
   Сначала она видела только переплетённые между собой ноги: Лёшины - в помятых рабочих брюках и кооперативных китайских кроссовках и Ларкины - в чёрном капроне с рисунком и лакированных с высоким подъёмом и тонкими каблуками туфлях, ибо любовники тискались и целовались, стоя возле стола посередине комнаты, но по мере возрастания страсти и обоюдного желания оба постепенно стали смещаться в сторону кровати, и Катерина приготовилась было наблюдать синхронное падение тел на постель, однако наглая разлучница оказалась гораздо изобретательнее, чем о ней можно было судить, и, уверенно направляя движения попавшего в цепкие объятия партнёра, прижала его спиной к массивному шкафу, смешно подпрыгнула, обхватив Лёшину шею сильными руками, повисла на мужике всей своей тяжестью, одновременно поджав ноги и сжав коленями отнюдь не геркулесовский Ступинский торс. Расстегнутые заранее, ещё по дороге к шкафу штаны сантехника в одно мгновение соскользнули вниз, и проследившая взглядом за их падением Катя тотчас заметила, что Ларкины колготки имеют специальный узкий вырез между ногами, а, так как женщина была без трусов, то Лёшин член, столь часто не только наблюдаемый, но и ласкаемый Катиными руками, имел возможность беспрепятственно проникнуть в заветное отверстие, не без помощи, конечно, пальцев.
   Поражённая бесстыдством оргии Екатерина Кирилловна подалась вперёд из своего укрытия и ударилась уже и так малость повреждённым лбом о ножку стола, сразу зажмурив глаза от боли и схватившись ладонью за ушибленное место, а когда справилась с замешательством, то дикая скачка уже развернулась вовсю прямо у неё на глазах. Громко стонущая, почти орущая от страстного желания (возможно тщательно инсценируемого) Лариска всей своей массой висела на партнере, невероятным способом задрав ноги ему за спину почти к плечам, так что острые каблуки туфель царапали старую полировку шкафа, и, с помощью локтей сжимая напрягшуюся Лёшину шею, совершала беспорядочные движения вверх-вниз, насаживаясь на вставленный во влагалище член, мощь которого была хорошо известна зрительнице, при этом она ещё ухитрялась неистово целовать обалдевшего любовника, с силой втягивая его губы себе в рот. Совершенно смятый безудержным напором Алексей держался на дрожащих ногах только благодаря стенке шкафа и что было сил старался удержать тяжеловатое для него тело любовницы руками и полусогнутыми бёдрами, полностью лишённый инициативы и старавшийся любой ценой сохранить равновесие. Лица его Катерина не видела, представляя, однако, в красках его выражение, зато хорошо просматривалась полуголая Ларискина спина с задранной до лопаток, липнущей к коже комбинацией и полоской лифчика, да напряжённая до невозможности с рельефно обрисованной мускулатурой задница, ходившая ходуном по вертикали. Крики и возгласы развлекавшейся парочки начинали принимать невыносимый для постороннего слуха характер, и поражённая цинизмом Порывай Катерина сочла нужным заткнуть уши ладонями и постаралась забиться поглубже под стол, сама начиная ощущать влажность в панталонах между ногами от откровенно порнографической сцены и совсем не узнавая обычно грубоватого и неспособного на сексуальные изыски Ступина. В постельных делах Лариска давала ей сто очков вперёд, если, опять же, вся эта свистопляска не являлась простой инсценировкой страсти в пику сопернице, в чём совершенно сбитая с толку и расстроенная увиденным Ярославцева сейчас сильно сомневалась. Простая, по сути, как валенок, деревенская в прошлом баба оказалась в вопросах секса гораздо изобретательнее коренной горожанки, также в молодости не отличавшейся воздержанием, но привыкшей всегда подчиняться мужской воле и пассивно принимавшей правила любовной игры, навязанные партнёром.
   Прошло некоторое время с того момента, как Екатерина Кирилловна отказалась от наблюдения за похотливыми любовниками, предававшимися разврату прямо в чужой комнате в присутствии хозяйки, и, наконец, когда вновь решилась со всеми предосторожностями выглянуть из-под стола, бесстыдное совокупление уже благополучно завершилось. Лариска, усталая, но гордая поставленным спектаклем, стояла на крепких мускулистых ногах, наклонившись, чтобы подтянуть сморщившиеся на коленях колготки, а расслабленный и, по всему видать, изможденный донельзя Ступин подобострастно целовал нарочно выпяченные ее ягодицы, туго затянутые в развратный капрон, и часто моргавшая веками Катерина могла поклясться, что Ларка победно поглядывала в сторону колыхавшейся скатерти на столе, стараясь еще больше уесть жалкую свою конкурентку. Нельзя сказать, что Ярославцева была окончательно подавлена нарочитой сценой, поскольку, отлично зная характер Алексея, понимала, что этот хитроватый мужичок никогда не переберётся на жительство к своей начальнице, как бы настойчиво та не требовала от него такого поступка, ведь в новом его качестве ему будет определена роль второсортной личности, и с такой точки зрения сожительство с Катей, далеко не эффектной и не молодой, как нельзя лучше устраивало его. Что касалось ревности, то ее присутствие, несомненно, имело место в душе Катерины, но возможность безвозвратной потери надёжной мужской опоры перевешивала таковую на жизненных весах и заставляла смириться даже с сегодняшним издевательством над собой, как бы не становилось стыдно за своё смиренное поведение. Расскажи она кому-нибудь, как сегодня об неё просто-напросто вытерли ноги и ей пришлось вытерпеть откровенный плевок в лицо, никто не поверил бы невероятному рассказу на слово, да и сама Ярославцева еще несколько лет назад не подумала бы, что может опуститься до такого уровня с самых высот Олимпа, на который в прошлом вознесла баловницу судьбы сама жизнь.
   За тоскливыми сумбурными размышлениями Екатерина Кирилловна и не заметила, как вдоволь повеселившаяся Порывай удалилась из квартиры, гордо вздёрнув нос и уверенно стуча каблуками модных туфель, о которых Ярославцевой только приходилось мечтать, и Лёша остался, как ему показалось, в полном одиночестве, напевая себе под нос популярную песенку из кинофильма и, конечно, раздумывая, не опрокинуть ли ещё стаканчик водочки, тем более что руководство в лице Ларисы Кузьминичны только несколько минут назад, чего греха таить, оттрахавшей его по всем правилам эротического искусства, удалилось не в контору, а пока домой, и, таким образом, можно было спокойно расслабиться перед завершением рабочего дня. С эдаким благим намерением Ступин подошёл к столу с остатками былой роскоши, дабы выбрать подходящую закуску, когда неожиданно для него из-под края свесившейся скатерти с кряхтением и оханьем принялось выбираться какое-то грузное существо, чуть ли не ткнувшееся ему головой в ноги. Это появление было настолько ошеломительным и фантастичным, что Ступин испугался и испугался неслабо, а Катерина, возмущённо наблюдая за его перекошенным лицом с трясущимися щеками, блестевшими от обильного пота, даже испытала нечто похожее на злорадство, одновременно радуясь про себя, что догадалась снять с лица дурацкое кухонное полотенце, и не догадываясь, что след от грубоватого материала в виде мелких клеточек розовеет от уха до уха. Никогда еще она не видела своего мужика таким растерянным, и чёрт дёрнул её при виде откровенного Лехиного испуга затеять-таки никчемный, треплющий нервы скандал, хотя ей дословно было известно заранее, что ответит на её увещевания этот демагог и записной болтун и какие аргументы приведет в свою защиту, выйдя в конечном итоге сухим из воды и как всегда оставив в дураках "гнилую интеллигенцию".
   Так оно на самом деле и вышло с той лишь поправкой, что обычно находчивый Лёха был настолько сбит с панталыку чуть ли не сказочным появлением сожительницы, явно наблюдавшей его художества на сексуальной ниве на пару с Порывай и заставшей его, как говорится, на месте преступления, что невольно дал ей возможность высказаться первой. Катерина же, не теряя времени, успела наградить Ступина несколькими литературными эпитетами сравнительно мягкого характера и даже гневно указала ему на дверь, велев убираться вместе со своими скудными пожитками ко всем чертям и не появляться здесь больше никогда, чем изрядно удивила Леху уже одной только вспышкой гнева, так не характерного для обычно покладистой, рассудительной женщины. Гнев этот, кстати, и придал самому Лёхе смелости в отражении слабой и неумелой словесной атаки, так что, переждав яростную тираду, Ступин быстро оправился от начальной растерянности и перешёл в наступление, преотлично зная отходчивый характер своей стабильной по жизни пассии. В ответ на ее упрёки он избрал оригинальную тактику, артистично разыграв возмущение Катькиной подлостью, с которой она якобы постоянно выслеживает его, пойдя в своей ревности до откровенного обмана доверчивого мужчины - почти мужа, который желает ей только добра и нехотя с переживаниями уступает притязаниям своей начальницы, шантажирующей его разными мелкими проступками, склоняющей к сожительству и требующей переселения к себе. Ну, а если слишком культурная и возомнившая себя непревзойдённой интеллектуалкой Катерина имеет наглость опускаться до подсматривания за ним в щелку, занимаясь тем самым настоящим психологическим онанизмом или, того хуже, мазохизмом, то он с удовольствием проделает требуемое переселение и оставит скандалистку в гордом одиночестве, раз ей никак неймется подле справного мужика.
   Даже неплохо разбираясь в демагогических способностях Ступина, Катя была немало ошеломлена прямыми обвинениями ее в сексуальных извращениях и, не зная, что и ответить на такую гнусность, просто выплеснула разошедшемуся полупьяному хахалю в лицо стакан воды, подвернувшийся ей под руку, на что по-настоящему взбешённый поведением взъярившейся Катьки Ступин, особенно не задумываясь над истоками такой ярости и не подозревая, что в точности повторяет недавний жест любовницы, сгрёб своей широченной ладонью кожу на её лице и сначала притянул к себе, а потом отшвырнул ничего не понимающую женщину назад, как слепого кутенка, дав, таким образом, толчок к продолжению обычного бытового скандала. Удивительно, но на этот раз Катерина смогла удержаться на ногах, была страшно возмущена вторым по счету за короткий срок физическим оскорблением, не собиралась прощать подлецу, который и в подметки не годился Лариске Порывай, подобного обращения с собой и, смешно размахивая кулаками, кинулась на обидчика, легко, впрочем, увернувшегося от удара и выкрикнувшего ей в лицо очередные грубые фразы. Из его слов выходило, что, оказывается, этот сантехник, этот туалетный работник с большим трудом терпит присутствие рядом с собой опустившейся и совсем переставшей следить за собой бабы, что причина его терпения основывается только на былой известности сожительницы, давно исчерпавшей себя в литературном деле, что ещё недавно ему приятно было сознавать свое приобщение через неё к высокому искусству, оказывать внимание известной, хотя и в прошлом, писательнице, книгами которой он зачитывался в молодости, и хвастать перед приятелями своим близким знакомством и интимной связью (почти любовью!) с творческой личностью, популярной когда-то в народе, теперь же он испытывал стыд, самый настоящий стыд за Екатерину Ярославцеву, так как никто больше не желает читать её сентиментальной писанины и многие вообще позабыли или не могут вспомнить её фамилии, не говоря уже о названиях её, с позволения сказать, произведений, и, вполне возможно, это он, Лёха-золотые руки, идущий буквально нарасхват среди обывателей, делает Катьке одолжение, снисходя до совместного проживания с ней.
   Все эти гнусные, хотя и в чём-то не лишённые резона сентенции летели в лицо обалдевшей Екатерине, словно тяжёлые камни, и под их градом она сначала сникла, а потом, чтобы прекратить их поток, хотела плюнуть в лицо этому топорному человеку, которого раньше не подпустила бы даже для поцелуя к туфельке, но грубиян, точно угадав её намерение, больно ухватил Катю за шею крепкой рукой и отшвырнул от себя во второй раз - с гораздо большей силой, чем раньше. Хамский бросок придал обмякшему телу женщины соответствующие направление и импульс, и до сего момента только всего лишь морально выпоротая Катерина, невероятным образом дважды крутанувшись в воздухе и сбив по дороге торшер, шлепнулась спиной на смятую развороченную постель, задрав ноги за голову и стукнувшись затылком о деревянную стену. Сегодня она уже была бита один раз, поэтому её не особенно удивил такой крутой поворот склоки, и только осознание того факта, что волей-неволей приходиться опускаться до бытового рукоприкладства, доставило ей неприятные ощущения, перекрывшие неудобства неестественной позы и страх кратковременного полёта. Что переживал эти минуты Ступин, Катерине не дано было знать, однако некоторая его подавленность от недавнего решительного поведения Порывай быстро сменилась чувством собственного превосходства над прямой её противоположностью, а именно над не умеющей постоять за себя Катькой, и такая смена настроения вызвала у мужика самые неуемные чувства, которым он сразу с удовольствием и подчинился. Екатерина Кирилловна успела почувствовать, как задравшиеся вверх ноги, чуть ли не коснувшиеся пальцами лба, разогнулись в обратном направлении и наверняка хлопнулись бы пятками об пол, если бы Ступин, метнувшийся вслед за проделавшей в короткий промежуток времени изрядный путь спиной вперед Катькой, не подхватил бы их в воздухе и рывком не вернул на прежнее место, а именно к голове обладательницы, так что собственные колени ткнулись прямо ей в лицо. На мгновение боль в не слишком-то гибкой по объективным причинам пояснице затмила все остальные чувства, и, когда скрученная в бараний рог Катя с физиономией, торчавшей между ляжками ног, которые пальцами упирались в стену за Катиной же головой, смогла опомниться и сориентироваться в обстановке, Лёха, неизвестно когда и как оголивший ей задницу с сильно натянувшейся кожей ягодиц, уже вставлял в промежность вздувшийся как по команде и вовсе не растративший сил, учитывая предыдущие подвиги, свой внушительный член, размерами которого совсем по-детски и, надо сказать, не без основания гордился.
   Первым чувством, которое испытала Катя, ощутив Лехин инструмент внутри себя, было крайнее возмущение поведением беспринципного в полном смысле этого слова и думающего только об удовлетворении своих низменных потребностей мужлана, готового совокупляться с любой подвернувшейся под руку особой женского пола, однако по мере прерывистого движения пениса, с каждым моментом увеличивающего темп, возмущение это стало незаметно таять и отодвигаться на задний план, уступая место неожиданному эротическому возбуждению, подогретому, видимо, развернувшимся только что скандалом, а также нелепостью и неестественностью Катиной позы, способствующей некому мазохистскому удовольствию, которое невольно испытывала беспомощная, нахально насилуемая женщина. Если для неё катализатором сексуальной страсти стала полная зависимость от сильного и не знающего тормозов самца, то источником неисчерпаемости сил у любовника явилась, наоборот, полная власть и безграничное желание обладать занимавшей в отличие от Лариски пассивную позицию тёткой, которая ко всему еще явно балдела от соответствующего обращения с ней без признаков всяческой сентиментальности и пошлой любовной игры. В общем, контраст с недавним совокуплением был настолько разительным, что Ступин проявил настоящие чудеса выносливости и сексуальной одержимости, моментально заставив Катю позабыть о своих обидах и полностью погрузиться в океан эротических грёз, сопровождаемых отнюдь не искусственными протяжными вздохами и поистине звериными стонами. Такой горячности меланхоличный по жизни любовник не проявлял давно, и женщина, без сомнения, в те минуты любила его, причём удивлённый таким настроением подруги Лёша и сам, наверно, в тот момент был влюблен в свою "скандалистку" и, кажется, находился на вершине эротического блаженства.
   Оттраханная по высшему разряду неистовствовавшим любовником, обессиленная и мокрая с ног до головы от пота Катерина, после того как Лёшенька, наконец, оставил её в покое, отпустив ноги и отвалившись с кряхтением в сторону, расслабленно, совсем без сил распласталась на превращённой в руины постели и, чувствуя приятную истому и слабость в каждой мышце тела, мысленно благодарила судьбу, давшую ей в почти преклонном возрасте (ибо сорок с лишним для женщины - это, пожалуй, не фунт изюму) хорошего надёжного мужика, не только выполнявшего многие обязанности по дому, но и дававшего ей удовлетворение в постели, что было немаловажно в такой трудной нынешней жизни для обретения душевного спокойствия. Ей вспомнилось в умилении, как они познакомились впервые, и как этот сантехник - простой и, в принципе, неотёсанный мужик - буквально сразу с порога прочувствовал состояние души и тайные желания немолодой невзрачной женщины, открывшей ему дверь квартиры, когда он явился сюда по вызову для починки водопроводного крана в ванной комнате. Признаться, Катерина и не обратила сначала внимания на этого типичного работягу, одного из многих небритых типов в ватнике, как на личность с большой буквы, и, привычно заискивая и суетясь, повела его по коридору, сбивчиво объясняя, в чём состоят квартирные технические неурядицы. Лёха же, неплохой физиономист-самоучка, видимо, невзначай наблюдал за её поведением, уверяясь в своих предварительных догадках о внутреннем состоянии одной из жительниц коммуналки и, когда они уединились в просторном помещении ванной, ни слова не говоря, запустил ладони ей под подол платья, попросив предварительно подержать штангу душа. Екатерина Кирилловна, к этому времени давно позабывшая о полноценных мужских объятиях и, пожалуй, даже и о себе как о женщине, немало удивилась такому поведению водопроводчика и тому факту, что ещё может вызывать у кого-то сексуальные намерения, и хотела искренне возмутиться откровенным хамством, но словно какая-то невидимая сила закрыла ей готовый разразиться гневной тирадой рот и сковала руки, приготовившиеся и решительному отпору. Подсознательно она желала, чтобы случайный гость сжал ее своими крепкими лапами до хруста костей и сотворил с ней нечто невероятное, что вполне согласовывалось с Лёхиными намерениями. В общем, всё произошло стремительно и топорно и закончилось за какую-то пару минут, и, тем не менее, Кате надолго запомнились эти мгновения: пожелтевшая эмаль ванны перед глазами, упор ладоней в кафельную стенку, закинутый на голову халат, голые выпяченные вверх ягодицы, дрожащие расставленные в стороны ноги в несуразных тапках и, конечно, непередаваемое ощущение движений пениса в промежности, непродолжительное, но, что называется, ёмкое, пробирающее от макушки до пят.
   Ступин тогда не сказал Екатерине ни слова, а просто благодарно шлёпнул шершавой ладонью по напрягшейся заднице, давая понять, что пора и заняться делом, подождал, пока она, пряча глаза, вышла из ванной, сноровисто устранил неисправность и, что больше всего поразило воспитанную в иной среде хозяйку, ещё и взял магарыч за профессиональный труд, хмыкнув удовлетворённо при виде смятой купюры. Ну а дальше их отношения начали развиваться как-то сами собой, и вскоре, недолго думая, Ступин окончательно перебрался на жительство к Ярославцевой, дабы хоть временно покончить со своим изрядно поднадоевшим холостяцким существованием. То обстоятельство, что он на несколько лет младше своей сожительницы, нисколько не смущало мужика, любившего говаривать, что постель равняет всех - длинных и коротышек, стариков и молодёжь, работяг и инженерно-технических работников, и такая философская постановка вопроса в общем-то устраивала Екатерину Кирилловну. Простота Ступина и его рабоче-крестьянские манеры поначалу изрядно коробили её, пока жизнь постепенно не расставила всё по своим местам и примирила ещё недавно постоянную посетительницу светских салонов с поведением представителя народных масс, от плоти которых, как любил говаривать Аркаша Жеребцов, тянули корни все представители элиты советского общества.
   Вот и сейчас после грязного скандала и не менее грязного совокупления Леша, как ни в чём не бывало, выпил у стола рюмку водочки, закусил сморщенным огурчиком и, сумрачно поглядев на взъерошенную подругу жизни, выразился в том смысле, что, естественно, никуда из этой квартиры сматываться не собирается, и пусть лучше неблагодарная Катька прибережёт свои претензии для хахалей-коллег по творческому цеху, с которыми она наверняка наставляет ему, простодушному Лёхе-сантехнику, огромные развесистые рога. А ещё лучше, вместо того, чтобы бухтеть всякие глупости и устраивать сцены ревности, пусть вздорная "дамочка" займётся делом: к примеру, проводит его по-человечески на работу, а затем постирает ему грязные носки, которых уже скопилось несколько пар, тогда как ленивая Катюха только и делает, что курит одну за другой сигареты, да хлещет пиво, стоившее, промежду прочим, изрядные деньги по сравнению с той же водкой. Пиво Катерина действительно любила, и, возможно, упрёк и был справедлив, так что, проводив взглядом своего демагога и ворчуна до двери, она со вздохом поднялась на ноги, натянула на бёдра трусы и отправилась выполнять задание по стирке носков, а заодно и своего белья, мысленно продолжая вести с Лёшей бесконечный и бесполезный спор на тему пресловутого любовного треугольника.
  

-4-

Что может быть хуже, чем мир, которым управляют мужчины?
Разве что мир, которым управляют женщины
Нэнси Астор.

   Шесть дней в неделю Кристина Веселковская практически полностью посвящала профессиональной деятельности, которая заставляла её с раннего утра до позднего вечера колесить по всему городу, а временами и по республике для сбора необходимой информации, срочного решения то и дело возникавших проблем, улаживания конфликтных ситуаций и воплощения в жизнь тщательно разработанных планов - такой уж она предпочитала стиль жизни, вне которого не мыслила своего каждодневного существования. Причём не только визиты в присутственные места, включая различные министерства и ведомства, и деловые встречи в офисах крупных и малых фирм, но и посещение ресторанов, различных творческих вечеров, концертов, презентаций и спектаклей зачастую тоже являлось для неё работой, так как что можно было без преувеличения сказать, что с понедельника до воскресенья Веселковская практически круглосуточно посвящает себя нелёгкому труду. Порой даже интимные отношения с мужчинами ставились ею на службу профессии, и, надо сказать, Кристина никогда не считала зазорным пустить в ход свои природные женские чары в интересах дела, однако при этом мало кто из кавалеров мог похвастать истинной близостью с ней -- к тому же зачастую подобное хвастовство становилось чреватым далеко идущими последствиями для болтуна, так что поклонники вроде Юры Тюльнева предпочитали помалкивать о своей связи с этой обаятельной дамой. Надо сказать, что наедине с потенциальными любовниками она вела себя только как партнёрша по эротическим развлечениям, и ни о каком проявлении любви с её стороны не могло быть и речи, что заставляло этих редких счастливчиков сомневаться, способна ли вообще на высокие чувства и человеческие слабости эта холодная неприступная красотка.
   Вообще, мало кто из многочисленных Кристининых знакомых был посвящен в подробности её личной жизни, и мало кому было известно, что госпожа Веселковская тоже не чужда человеческим слабостям. Во всяком случае, сравнительно длительное уже время ей удавалось тщательно скрывать от любопытных глаз и ушей наличие постоянного и горячего своего поклонника, к которому она питала взаимность в любви, относилась более чем благосклонно, чувствовала себя в компании с ним как ни с кем из мужчин и даже при всём своём волевом характере кое в чём подчинялась ему, испытывая при этом определённое удовольствие, присущее обычно всем любящим и любимым женщинам. Непритязательные мастера бульварной литературы поспешили бы назвать их обоюдную страсть любовным романом, но такое банальное определение не совсем точно отражало бы взаимные чувства Кристины Веселковской и Олега Коротнева, ответственного работника одного из республиканских министерств, которому, собственно, Кристина и посвящала практически полностью седьмой день расписанной по часам недели, если, конечно, Олег Вадимович имел возможность приехать из столицы на столь желанное свидание. А делать это он старался неукоснительно, дорожа знакомством с Кристиной, которую без преувеличения боготворил и в которую был, вне всякого сомнения, по-настоящему влюблён. Влюблённость эта, однако, сильно отличалась от влюблённости Юры Тюльнева, ибо Коротнев являлся образцом подлинного мужчины не только на службе среди сослуживцев, а и в любой жизненной ситуации, и именно это качество видного чиновника высокого ранга и просто обаятельного кавалера, как правило, не нуждавшегося ни в чьей помощи и опеке, очень импонировало вынужденной по роду занятия постоянно оказывать кому-либо поддержку Веселковской, тайно желавшей хоть иногда почувствовать себя обычной женщиной, пусть не такой уж и слабой, но хоть в мелочах опирающейся на надёжное мужское плечо. Влюблённые, если так можно выразиться (ведь речь здесь не шла о томных взглядах, ласковом сюсюканье, вздохах при луне и других атрибутах романтических грёз), прекрасно дополняли друг друга и выглядели просто-таки идеальной парой, которая при взгляде со стороны вызывала только уважение и зависть в хорошем смысле слова. Об особенностях интимной стороны вопроса, естественно, не имел представления никто из посторонних, но с большой долей уверенности можно было предположить, что и в нём оба значительно преуспели, судя по особому блеску в их глазах при взгляде друг на друга.
   Представлены друг другу Кристина и Олег были в одном из кабинетов отраслевого министерства всего несколько месяцев назад, хотя такой короткий срок казался им теперь целой вечностью, причём в первые минуты знакомства Кристину пронзило необычное волнующее чувство, несвойственное ранее всегда практичной и реально смотревшей на жизнь даме, и ей сразу стало ясно, что сама судьба свела их вместе, обещая кардинальные перемены в устоявшихся привычках и пристрастиях обоих. Подтянутый, галантный, без вредных привычек мужчина с тонким вкусом и отточенными манерами, Коротнев произвёл глубокое впечатление на независимую и скептически относившуюся к проблеме отношений полов даму, и она под воздействием первого впечатления без особых сомнений решила, что впредь им быть вместе навсегда. В своё время с тем же Юрой Тюльневым Веселковская поступила, как с податливым для ваяния материалом, создав из него собственноручно такого индивидуума, какового видела в своих помыслах, и не пожалела для этого сил и времени, так что в некотором смысле он являлся для неё большим ребёнком, лелеемым чадом, даже произведением искусства; с Олегом же всё обстояло гораздо сложнее, ибо характером он обладал не в пример Кристининому протеже поистине мужским, и механическое использование уже апробированного метода в этом случае было абсолютно неприемлемым, да и желания оказывать давление на нового знакомого Кристина, как ни странно, не испытывала абсолютно никакого. Интересно, что и Олег довольно быстро, если не сразу, с похвальной проницательностью понял суть Кристининых устремлений и в дальнейшем повёл себя достаточно корректно и тонко, умело обходя все подводные камни на пути зародившихся обоюдных чувств. Желая сохранить между собой нечто вроде паритета сил, оба не требовали друг от друга чрезмерной отдачи и очень скоро заключили нечто вроде негласной договорённости учитывать индивидуальные интересы каждого, а также всегда быть искренними даже в мелочах и никогда и ни при каких обстоятельствах не прибегать ко лжи, что, скорее всего, и явилось залогом их возвышенных любовных отношений. С самого начала они старались не лезть без необходимости друг другу в душу и не расспрашивали зря о каждом шаге или поступке возлюбленного, совершаемом в разлуке, а рассказывали при встречах только то, что считали нужным, и такое положение вещей Веселковская считала вполне нормальным и не проявляла до поры до времени понятного в её положении интереса к личной жизни Олега Вадимовича.
   И всё же, как женщина осторожная и привыкшая не верить буквально никому на слово, Кристина не была бы сама собой, если бы окончательно удовлетворилась заключённым союзом и в какой-то момент всё-таки не пересилила бы себя, наведя по своим каналам в тайне от близкого человека определённые справки о нём, каким бы неприличным не казался со стороны такой интерес, и полученные сведения подтвердили самые худшие опасения многое повидавшей на своём веку дамы. Надо сказать, что неожиданные результаты негласной проверки не особенно поколебали сложившиеся у неё представления о человеческой сущности вообще и мужской в частности, и отнеслась она к полученной информации стоически, если не сказать спокойно, по крайней мере внешне, хотя удар явился болезненным даже для ее закалённой натуры. Между тем, последствия открывшихся фактов не замедлили повлиять на дальнейшее поведение цинично обманутой дамы, и над Коротневым, ни сном, ни духом не подозревающим пока об осведомлённости подруги относительно своих тщательно скрываемых поступков, уже к моменту очередного свидания начали скапливаться зловещие грозовые тучи. Он не мог предположить, как скора на расправу внимательная и милая его любовница, по мере надобности умевшая превращаться в беспощадную и жестокую мстительницу, когда дело касалось её чести и достоинства, иначе никогда в жизни не решился бы встретиться с ней обычным порядком да ещё лицемерно делать вид, что между ними нет и не быть может никаких трений и недомолвок. В тот злополучный день, как и всегда, а это уже стало для влюблённых неукоснительной традицией, Олег ждал Кристину, сидя в машине на заранее условленном месте, положив рядом с собой на сидение огромный букет роз -- традиционный и столь любимый женщиной подарок, и не мог знать, чем закончится для него последнее свидание.
   После скупых проявлений чувств и некоторых банальных вопросов, так как оба на протяжении знакомства старались на людях не афишировать всю теплоту своих отношений, Кристина села в салон рядом с Олегом и бросила на "мужчину своей мечты" только ей одной свойственный взгляд, который вызывал у того хорошо знакомое волнение в груди, сопровождаемое теплой ответной улыбкой. Очередное рандеву -- тоже по обычаю -- должно было начаться обедом в каком-нибудь уютном ресторане, который выбирался по молчаливой договорённости Кристиной, что она проделала и на этот раз, назвав одно расположенное в старой части города не очень широко известное, но достаточно популярное в элитных кругах заведение, которое "идеальная пара" ещё не удосужилось осчастливить своим присутствием. В таких стандартных случаях Олег обычно без всяких обсуждений трогал машину с места, лишь иногда попросив назвать более удобный маршрут передвижения, однако почему-то именно сегодня нарушил устоявшийся порядок и, глядя куда-то мимо собеседницы, предложил посетить более роскошный и популярный ресторан в центре города. Это было удивительно по сути своей, ибо споров между любовниками не возникало практически никогда, так как Коротнев считал ниже своего достоинства спорить с дамой и старался не препятствовать её желаниям, учитывая ещё и сравнительную редкость встреч, а Кристина чисто по-женски ловко обходила острые углы на пути взаимного уважения и всегда знала, когда можно мягко настоять на своём, а когда следует уступить мужчине, чтобы не обидеть или, того хуже, не унизить его.
   Между прочим, предложение, идущее вразрез с мнением дамы, было произнесено безразличным тоном и с надеждой на немедленное получение согласия, ибо предмет конфликта казался слишком мелким и незначительным, и вдруг Кристина неожиданно для кавалера проявила странную твёрдость и, обворожительно улыбнувшись, настояла на своём без всяких разумных объяснений, которых слегка смущённый её настойчивостью Олег не стал добиваться, не желая, как казалось со стороны, из-за мелочей портить настроение перед сегодняшним свиданием. Смущение, так не свойственное искушённому в светской жизни Коротневу, отнюдь не укрылось от Кристины, вооружённой информацией убойной силы, и совсем не удивило её, так что леди вовсе не намеревалась отказываться от своего "невинного" женского каприза и только вновь по-особому блеснула глазами, видя явное неудовольствие на лице спутника, быстро, впрочем, сменившееся обычной бесстрастностью. Преодолевая некоторую натянутость после обмена мнениями, взявший себя в руки Олег спокойным тоном спросил о Кристининых планах на вечер, и она, теперь уже в свою очередь нарушая традицию, отшутилась в ответ, не сказав ничего конкретного и ювелирно замяв разговор, а потом намекнула, что нынешняя их встреча будет очень интересной и наполненной многочисленными сюрпризами. Таким образом давалось понять, что сие свидание должно будет коренным образом отличаться от остальных, проходивших по согласованному и проверенному временем сценарию, и такой факт вызвал плохо скрытое удивление кавалера, изрядно заинтригованного поведением вполне предсказуемой, по его твёрдому мнению, Кристины Веселковской.
   Остаток пути оба провели в молчании, оставляя содержательную беседу на потом, и от проницательного Олега Вадимовича, терзаемого смутными сомнениями, не ускользнула необычная приподнятость настроения подруги и едва-едва заметная усмешка на её тонких тщательно подведённых помадой губах. Коротнев тщетно ломал голову над заданной ему задачей и судорожно размышлял, чем может обернуться для него непреклонное желание подруги посетить конкретный ресторан, и этим объяснялась несвойственная рассеянность, которая всё больше овладевала им и, наверняка, сразу сменилась бы откровенным удивлением, знай он, что причина его задумчивости не составляет для Кристины, отлично осведомлённой о характере его треволнений, никакого секрета. Приходилось с прискорбием признать, что он плохо знал любовницу и даже предположить не мог многих свойств её характера, в том числе и умения обладать приватной информацией, тщательно скрываемой от чужих ушей и глаз, и такое незнание вполне могло сыграть с его самоуверенностью злую шутку.
   За обедом наметившаяся натянутость испарилась, и Коротнев, вальяжный и остроумный, вёл себя вполне раскованно: шутил, делал изящные комплименты собеседнице, увлечённо делился новостями столичной жизни -- в общем, по-настоящему царил за столом, хотя нет-нет да и мелькала в уголках его глаз тревога да чуть подрагивали пальцы рук, ловко управлявшихся со столовыми приборами. Превратившаяся же во внимательную слушательницу Кристина как всегда была немногословна и только не спускала проницательного взгляда с небольшого зала ресторана, для чего сразу по прибытию выбрала себе место у стены, в то время как Коротнев сидел спиной к входным дверям. От женщины не укрылась едва заметная напряжённость в позе и поведении собеседника, не оставлявшая его с момента появления здесь, и ей доставляло удовольствие видеть, как Олег не на шутку нервничал, ибо знание причины этой нервозности возвышало скрытную даму над своим любовником, на проверку оказавшимся не таким уж рыцарем без страха и упрёка, каким он выглядел для окружающих. Бесстрастная, не знающая сомнений мстительница готова была хоть сию минуту расставить все точки в истории их романтических отношений, о чём сей джентльмен при своём тонком уме мог только догадываться, но ждала для этого одной ей ведомого момента. Олег продолжал витийствовать, в попытках создать за столом непринуждённую атмосферу, а она, глядя ему в глаза, в которых крылось тайное беспокойство, неспешно размышляла на тему слабости и подлости человеческих существ, зачастую ведущих двойную жизнь и считающих такое положение абсолютно нормальным.
   Коротнев вступил на путь обмана не так давно, хотя срок давности не имел особого значения, и почему-то обманщику не пришло в голову сразу признаться, что он завёл себе вторую любовницу, объясниться с бывшей возлюбленной, как это принято у интеллигентных культурных людей, разорвать устоявшуюся связь и в этом случае получить полное "отпущение грехов". Однако этот неудавшийся донжуан посчитал, видимо, что имеет дело с обычной ревнивой бабой, и счёл за лучшее тайно поддерживать отношения с двумя любовницами одновременно, поставив при том ту -- вторую -- в известность о дружбе с Кристиной, которую без зазрения совести очернил заочно и назвал полусумасшедшей дурой, преследующей степенного господина и буквально не дающей ему вздохнуть полной грудью. Кристине было неинтересно вникать в смысл тех пошлых, насквозь лживых измышлений, которые развернул перед своей очередной поклонницей этот подлец, и она отнюдь не собиралась разбираться в его внутреннем состоянии, будь оно будет трижды любовью, но показать, что наш ответственный работник напал не на стеснительную дамочку, готовую тихо отойти в сторону, являлось для неё насущной необходимостью, и, собственно, для такой благородной цели и был доставлен сюда Олег Коротнев, одним местом чувствующий подвох с Кристининой стороны.
   Участь лжеца бесповоротно была решена, и, с иронией полюбовавшись ещё некоторое время его холёным аристократическим лицом, несущим на себе маску добродушия и влюблённости, Веселковская с милой улыбкой остановила бесполезное словоизвержение собеседника, поднялась с кресла и в свою очередь обратилась к нему:
   -Я оставлю тебя на несколько минут, дорогой. Надеюсь, тебя не одолеет скука в этом уютном заведении, выбранном мною. Я думаю, здешняя кухня пришлась тебе по вкусу, не правда ли, если, конечно, ты уже не пробовал чего-либо подобного ранее? Ведь ты здесь впервые, или я ошибаюсь?
   -Ты сомневаешься в этом, Кристина? - удивился, а вернее, сделал вид, что удивился, Коротнев. -Здесь просто прелестно, но ты ведь знаешь, что больше всего мне нравится, когда мы остаёмся наедине. Может быть, сразу поедем в "резиденцию"!?
   -Я рада, что ты доволен моим выбором, Олег! А что касается уединения, то по обыкновению нас ждёт сначала обширная культурная программа. Возражений не будет? Что ты думаешь насчёт спектакля?
   -Сегодня ты сама задаёшь тон нашему времяпрепровождению. - Едва заметная ирония звучала в ответе Олега, на что Кристина, серьёзно, без тени улыбки посмотрев спутнику в глаза, повернулась и направилась к выходу под оценивающими и, чего греха таить, восхищёнными взглядами редких в этот час посетителей, завидовавших оставшемуся за столом солидному господину -- по всему видно, птице высокого полёта, явившемуся в сие заведение в сопровождении неотразимой красотки.
   На несколько секунд задержавшись подле метрдотеля и выяснив у него, где находится кабинет администратора, Кристина, не оборачиваясь к Коротневу, покинула зал, в уютном просторном вестибюле повернула на мраморную лестницу и поднялась на второй этаж, одарив неотразимым взглядом швейцара на входе и толкавшегося здесь же вышибалу, разинувшего рот ей вслед и получившего за такую вольность нагоняй от метра. Уверенный выбор Кристиной именно этого ресторана был, естественно, неслучайным, ибо она никогда не шла на поводу у собственных эмоций, а руководствовалась только разумными практическими соображениями, и даже простые решения основывались у неё на трезвом и глубоком расчёте. Вот и сейчас ей не столько хотелось насладиться достоинствами здешней кухни, к слову сказать, находившейся на прекрасном уровне, или полюбоваться продуманным интерьером, сколько реализовать свой план в отношении здешнего администратора, разрешив взаимные вопросы личного характера, не терпящие больше отлагательств. Всё дело заключалось в том, что любовная связь Виктории Баевой с Олегом Коротневым с некоторых пор не являлась секретом для Кристины Веселковской, достаточно осведомлённой о каждом их совместном шаге и времяпрепровождении, и пришёл, наконец, момент, когда стало необходимо было предъявить счёт не только погрязшему в обмане и откровенном вранье кавалеру, а и его "ресторанной" партнерше по сексу, с которой он взял моду встречаться буквально на следующий день после свидания с Кристиной, Можно было бы, конечно, удовлетвориться только наказанием жалкого ловеласа, но женская гордость и уязвлённое именно обманом, а не выбором соперницы для любовного флирта, самолюбие руководили гордой дамой, некоторое время сомневавшейся в необходимости мести как таковой и всё же решившей поставить наглецов на место относительно суровым способом.
   Итак, условия задачи были таковы: Коротнев последнее время бессовестно изменял Кристине с другой женщиной, претендующей на его руку и сердце, и по его лживым словам выходило, что именно Веселковская, бессовестная и злобная баба без всяких моральных принципов, препятствует соединению двух любящих сердец, являясь непреодолимым препятствием на их пути; право же решения рядовой, в принципе, задачи оставалось за Кристиной, а уж в верном выборе решения она нисколько не сомневалась!
   Баева, до сего момента не подозревавшая о присутствии в ресторанном зале своего возлюбленного в сопровождении "бесстыдной мегеры" и "нахальной липучки", покусившейся на его свободу, с благодушным видом уютно расположилась в своём кабинете, обставленном с европейским шиком, и под мерный шум кондиционера со вкусом курила ароматическую сигарету, мечтая о завтрашнем рандеву с потенциальным, по её мнению, женихом и не догадываясь еще, чем сегодня обернётся для неё романтическая связь с настоящим мужчиной и галантным кавалером, влюблённым в неё по уши и просто не чаявшим в ней души. С самого утра находясь в радужном настроении, она как никогда тщательно привела себя в порядок и долго с удовольствием выбирала платье, хотя до свидания с Олежкой оставались ещё целые сутки. Их романтические отношения находились в самом зените, и даже существование гнусной разлучницы не омрачало настроение Вики, безмерно счастливой, что Олег Вадимович остановил свой выбор на ней, обещав в скором времени устранить досадное препятствие их любви и оформить, наконец, именно с ней официальный брак, дающий надежды на счастливое будущее. Виктория уже дважды успела побывать замужем, но такая мелочь не смущала Коротнева, тем более что первое бракосочетание её совершилось ещё в юном возрасте, а второе имело непродолжительный, символический срок. А вот на этот-то раз умудрённая жизненным опытом и достаточно зрелая женщина цветущего возраста чувствовала нутром, что нашла своё счастье, и готова была бороться за него всеми силами, которые питались беззаветными чувствами дорогого Олеженьки к своей несравненной "восточной принцессе".
   Когда без стука распахнулась дверь кабинета, Вика как раз решала для себя вопрос, требовать ли завтра у Коротнева немедленного разрыва с давно надоевшей ему любовницей, либо повременить ещё немного и дать ему время самому прийти к такому неординарному решению, и с некоторым удивлением подняла глаза на бесцеремонного посетителя, оказавшегося молодой, примерно Викиного возраста статной женщиной, прямо с порога смело направившейся к столу администратора с намерением, возможно, высказать какие-то претензии по обслуживанию, что частенько любили делать отдельные чересчур оборзевшие особы, считающие себя чуть ли не центром Вселенной. По долгу службы Вике обычно приходилось терпеливо выслушивать их замечания и принимать соответствующие меры, дабы поддерживать на должном уровне статус заведения, но после всех этих дурацких диалогов на душе оставался неприятный осадок, хотя умение сглаживать конфликты опытному руководителю было не занимать. Благо, что в связи с замужеством вся эта унизительная нервотрепка должна была немедленно закончиться, ведь будущая супруга не собиралась вообще заниматься какой-либо работой, а имела желание вести полнокровную светскую жизнь.
   -Виктория Дамировна, если не ошибаюсь? - вежливым тоном задала риторический вопрос вошедшая дамочка и, когда Баева предупредительно поднялась с кресла, вдруг безо всякой подготовки, без предварительного предупреждения, без объяснения причин, без обязательных в подобных случаях оскорблений и выяснения отношений нанесла той молниеносный удар кулаком в лицо, заставивший Викторию Дамировну отделиться от пола, тяжело перевалиться через опрокинувшееся кресло и головой врезаться в сервировочный столик с восточными сладостями, откатившийся от толчка к стене.
   -Очень приятно с вами познакомиться, - спокойным, даже участливым голосом произнесла Веселковская, наблюдая падение. -Надеюсь, мне нет смысла представляться вам, ведь мы, как-никак, знакомы заочно и, я бы сказала, знакомы достаточно тесно, как бы ни смешно это звучит.
   Оглушенной и практически обезвреженной с порога Баевой, неуклюже барахтавшейся на полу, действительно сразу стало ясно, что за личность находится перед ней, и, если бы не беспомощное и ужасное положение, в которое она нежданно-негаданно угодила, Виктория с удовольствием плюнула бы незваной гостье прямо в рожу и вцепилась бы длинными острыми ногтями, являвшимися предметом её гордости, в ненавистные глаза.
   Меж тем, выслушивать оправдательные аргументы незадачливой администраторши было еще рановато, и Кристина, обогнув стол, за ворот элегантного платья, затрещавшего от цепкой хватки по всем швам, подняла сбитую ударом женщину с пола, оскорбительно звучно хлестнула ладонью по щеке и небрежно отшвырнула безвольное тело от себя легким тумаком в грудь, после чего Баева смешно засеменив на пятках спиной вперед, задницей натолкнулась на журнальный столик, ножки которого тут же подломились, и вновь оказалась на полу, больно ударившись ягодицами о паркет и словно гимнастка взмахнув ногами в воздухе. При таком оригинальном упражнении слетевшая с ноги хозяйки кожаная туфля с изящным подъёмом и модным каблуком словно выпущенная из пращи взмыла вверх, ударилась в потолок и приземлилась прямо на Викулину пышную причёску, заставив женщину по-лошадиному мотнуть головой. Не давая сопернице опомниться и хотя бы немного прийти в себя, Кристина тем временем поймала ее за щиколотку мускулистой ноги в непрозрачных плотных колготках и рывком подтащила к себе, причём от перемещения волоком по полу тщательно отглаженное платье задралось к поясу, обнажив широкий крепкий зад в эластичных тугих панталонах, надетых поверх колготок, и край длинной комбинации с легкомысленными ажурными оборками. По дороге подвергаемая безжалостной экзекуции Виктория судорожно пыталась цепляться руками за различные предметы меблировки, и, в конце концов, ей всё же удалось ухватиться за ножку тяжёлого письменного стола и отчаянно воспротивиться чинимому насилию. Всё происходящее здесь в её собственном уютном кабинете казалось администраторше совершенно нереальной первобытной дикостью, дурным сном, и мысль о том, чтобы крикнуть или заорать благим матом в призывах остановить сумасшедшую садистку, готовую, кажется, на всё, даже не приходила в её закружившуюся от падения голову. Из ярких рассказов Олега образ ревнивой, наглой в своих частнособственнических притязаниях на обладание этим достойным и немного наивным мужчиной обрисовывался зримо и правдоподобно и вполне соответствовал нынешнему поведению бесцеремонно ворвавшейся в кабинет ядовитой гадины, так что в какой-то момент Вика даже всерьез испугалась за свою жизнь и, если бы не безграничная любовь к Олежеку, вряд ли смогла бы оказать моральное сопротивление этому монстру в юбке. Внешность "монстра", правда, не соответствовала описанию возлюбленного, но рассуждать на эту тему у Баевой не было ни сил, ни возможности.
   Чувствительно пнув носком туфли свою жертву по напрягшемуся запястью и заставив таким образом оторваться от опоры, налётчица, разрушив на голове обессиленной, попавшей в ужасный переплет жертвы остатки причёски и погрузив пальцы в густые жестковатые волосы цвета вороньего крыла, легко оторвала ее от пола и поставила перед собой на колени, больно завернув при этом руку за спину и за кончики волос грубо оттягивая голову назад до боли в шее, чем лишила всякой надежды на. Раскосое лицо Виктории Дамировны с широкими скулами и квадратным подбородком исказилось от страдания, глаза зажмурились что было сил, а рот некрасиво распахнулся, демонстрируя ровные белые зубы и прижатый к ним мясистый розовый язык, однако безобразный этот вид не слишком взволновал Веселковскую, самолюбие которой получило более чувствительную нравственную рану со стороны оказавшегося полным подлецом Коротнева, в конечном итоге полностью виновного в страданиях своей протеже.
   -Вам не кажется, госпожа Баева, что назрела необходимость определить наши взаимные претензии? Даю вам пару минут для оправдательного слова! Или вы не видите в этом необходимости? -Кристина внимательно вглядывалась в потное, некрасивое сейчас лицо азиатки, виновной в разрушении устоявшихся ее отношений с мужчиной, и тщетно пыталась найти ответ на вопрос, что мог найти в ней Олег, никогда не проявлявший склонности к восточной экзотике.
   Она, по правде сказать, не ожидала от побеждённой физически соперницы оправданий, но та вдруг выпучила узкие влажные глаза с остатками туши на ресницах, выражавшие к удивлению Кристины не только боль и страх, а и жгучую ненависть, и с трудом принялась выговаривать слова, суть которых заключалась в том, что наглой разлучнице всё равно не удастся разбить узы влюблённой пары и любовь всё равно окажется сильнее животной страсти и желания полностью подчинить гордого мужчину власти звероподобной самки и оборотня в юбке, что все усилия ее пропадут даром и без памяти влюбленный в Викторию Олег переступит через шипящую и брызгающую ядом змеюку, чтобы обнять преданную и готовую идти ради него на любые жертвы женщину. Скрученной безжалостными руками в бараний рог, но не сломленной морально азиатке было больно говорить и слезы текли по её смуглым щекам, попадая в рот, однако она яростно продолжала обвинять Кристину в несуществующих на самом деле и в огромной степени выдуманных Коротневым грехах, и эта её ярость даже вызвала у Веселковской подобие уважения.
   -Если бы ты, мразь, знала, как он любит и боготворит меня, ты бы сгорела на месте в ярком пламени зависти и от тебя осталась бы только кучка вонючего пепла, не способного даже удобрить землю под собой! И тебе никогда не понять настоящей любви, не познать истинных чувств -- ведь вместо сердца у тебя болтается в груди кусок льда, а то и просто осколок калёного стекла, бессердечное ты создание! Уйди с дороги, молю тебя, и всем будет от этого лучше! - хрипела едва живая Вика, заходящаяся тем не менее в ненависти к своей противнице.
   -Любовь? Да что ты можешь понимать в настоящей любви, самоуверенная гордячка, постоянно обманывающая своего любовника, который мнит себя неотразимым героем и настоящим Казановой? Что можешь понимать в ней ты, путана, в третий раз стремящаяся выскочить замуж? - Голос Кристины оставался ледяным, хотя несправедливые слова азиатки всё же задели её. -Разве о любви ты думала, когда сбежала от своего первого мужа только из-за того, что он не желал зарабатывать воровством на твои наряды и побрякушки, на твои развлечения и подарки многочисленным любовникам? И разве мысли о любви приходили тебе в голову, когда ты, приехав сюда, стала заниматься проституцией в компании с пожилыми богачами и когда хитростью и шантажом заставила одного из этих глупцов заключить с тобой брак? О любви ты думала, обчистив его до нитки и спустив весь его капитал за короткое время на гулянки и разврат, на игры в рулетку и пьяные ночные оргии? Конечно, потом ты немного остепенилась, создала себе определённый имидж, устроилась на престижную должность в ресторан, стала подбирать себе мужа с солидной государственной должностью, но при всем этом продолжала периодически спать за деньги с мужчинами, а в свободное от работы время заниматься онанизмом и извращениями!
   Отпустив Баевские волосы, Кристина свободной рукой расстегнула лежавшую на краю стола дамскую сумочку и вытряхнула прямо на пол её содержимое, среди которого оказался пластиковый член-массажёр с удобной рукояткой для ладони, виртуозно выполненный один к одному с оригиналом, во всяком случае, его цветная обнажённая головка создавала полную иллюзию естественности и жизнеспособности плоти, будто инструмент этот недавно отделили от живого мужского тела.
   -Будь ты проклята навсегда! - заскрипела в ответ зубами разоблачённая Викуля. -Будь проклята ты, твои родители и твои друзья! Можешь убить меня, но Олега тебе не видать, как своих ушей, гремучая ты змея! Лучше оставь его в покое, иначе тебе несдобровать!
   Кристине, наконец, надоело выслушивать жалкие, неуклюжие угрозы зарвавшейся азиатки, убедившей саму себя в неких чистых чувствах к Коротневу, и она решила закончить этот дешевый спектакль, рассчитанный на слабонервных простачков, без особых церемоний по отношению к "примадонне". С приведённой в полный беспорядок одеждой, разрушенной причёской, помятым и потным лицом, с размазанной по щекам косметикой Виктория была грубо брошена на пол, после чего Веселковская сорвала с ошалевшей от такого грубого обращения с ней администраторши платье, оставив ту в нижнем белье, и поясом от этого же платья крепко привязала запястье правой руки к соответствующей лодыжке подогнутой к животу ноги, лишив любой возможности передвижения. Баева кряхтела, стиснув зубы, но благоразумно не поднимала шума, справедливо опасаясь за своё здоровье и внешний вид. Она была уверена, что соперница побоится калечить её, если вести себя тихо и не рыпаться раньше времени, а там, глядишь, кто-нибудь заглянет в кабинет и круто разберётся с обнаглевшей шалавой, а пока можно и полежать в неудобной нелепой позе и прочувствовать в полной мере страдания незаслуженно обиженной соперницей Олежкиной возлюбленной. Единственное, что в тот момент волновало валявшуюся на полу в своём собственном кабинете Олежкину потенциальную невесту, так это характер дальнейших поступков ворвавшейся сюда драчуньи, которая неплохо знала всю Викину подноготную, чем затрудняла или вообще сводила на нет будущие планы кровной мести.
   Так, сжав зубы, размышляла про себя злопамятная и мстительная Виктория Дамировна, пока не почувствовала, что победительница для неясных пока целей стягивает с неё тугие панталоны, а вслед за ними спускает с бёдер и колготки, обнажая за каким-то дьяволом ягодицы и переворачивая обладательницу этих неплохих форм набок. Предполагая самое худшее типа немилосердной порки, Баева пыталась дрыгать свободной ногой и хвататься за тугой узел пояса пальцами свободной руки, но после хамского пинка в колено решилась только вывернуть до предела шею, чтобы постараться разглядеть, чем предполагает заняться наглая тварь. Однако такое движение оказалось никчемным по той простой причине, что, ещё не успев увеличить площадь обзора, Вика явственно ощутила, как некий упругий предмет протискивается ей между ляжками и постепенно проникает в промежность решительным ввинчивающимся движением. При этом ей не составляло труда и особой сообразительности идентифицировать сей скользкий предмет, как свою же пластиковую игрушку для эротических забав в одиночестве, когда под рукой не находилось завалящего мужичка или хотелось получения более длительного удовольствия, чем при кратковременной случке с особами мужского пола. Удивление и негодование происходящим охватили тогда беспомощную Викулю, и в первый момент она даже не сразу сообразила, каким образом отреагировать на такую выходку непрошеной гостьи, а когда слова грязных оскорблений уже готовы были вырваться из горла, неумолимая рука, вновь вцепившаяся в её густые, словно только для этого и предназначенные волосы, больно вывернула ей шею в обратную сторону и вдавила лицом в синтетический ворс постеленной поверх линолеума дорожки, заставив нос вдохнуть лёгкий запах пыли, а язык ощутить ее горький привкус. Тем временем, специально созданный для таких развлечений инструмент, определившись в тесном пространстве, очень скоро начал свои поступательно-возвратные движения, раздражая своей волнистой поверхностью обволакивающую его плоть, и по мере увеличения скорости всё легче и легче погружался в обильно увлажняющуюся среду. Сама того не желая, насилуемая таким оригинальным способом администраторша, поначалу только глухо ухающая при каждом рывке синтетического фаллоса, постепенно начала издавать характерные горловые звуки под воздействием непроизвольного эротического возбуждения на почве необычного и беспомощного своего положения, а вскоре вообще вцепилась пальцами свободной руки в ворс дорожки и напряглась всем своим не слишком пропорциональным, но мускулистым телом.
   Кристина сразу уловила перемену в поведении стреноженной "кобылки" и, усмехнувшись неадекватному поведению пленницы, опустилась на одно колено рядом с ней, отпустив взлохмаченную шевелюру и с удвоенной энергией работая кистью руки, сжимавшей рукоятку массажера, уже совсем легко перемещавшегося в Баевской промежности под хлюпающие и чмокающие звуки. Трудно было судить, нравилась или не нравилась такая игра озверевшей бабе, однако то, что вызывала она у неё соответствующие сексуальные ощущения, не оставляло никаких сомнений, ибо пленница, насколько ей позволяли профессионально выполненные путы, принялась через некоторое время делать попытки сильнее насадиться на своего "старого знакомца", для чего нелепо вращала задницей, помогая себе упёртым в пол лбом. Всё это сопровождалось сдавленными возгласами и бормотанием и со стороны выглядело довольно пикантно, так что оставалось сожалеть о полном отсутствии зрителей (таких, например, как Олег Вадимович Коротнев, оставшийся за ресторанным столиком в одиночестве и рассеянно и тревожно поглядывавший в эти минуты по сторонам).
   Оглядывался он, надо сказать, достаточно осторожно, и со стороны было совершенно незаметно, что солидный этот мужчина сильно обеспокоен или смущён чем-то из ряда вон выходящим, однако повод для беспокойства у него имелся достаточно полновесный, ибо не само по себе длительное отсутствие собеседницы, а возможность нежелательной её встречи с администратором сего заведения доставляла ему повод для небезосновательного беспокойства. Сам Коротнев, конечно, был далёк от мысли, что Кристина могла осмелиться организовать за ним наблюдение, то есть просто-напросто выследить на свиданиях с Викой, но, приходилось признать, она вполне могла догадаться (при её удивительной проницательности!) о наличии соперницы, и, хорошо зная характер возлюбленной, Олег в красках представлял себе последствия таких подозрений. Усугубляли обстановку становившиеся день ото дня всё более настойчивыми требования Виктории порвать всякие отношения с Кристиной, и такое поведение обычно ласковой и покладистой Викули тоже не добавляло разрывавшемуся между двумя дамами Коротневу уверенности в завтрашнем дне. Выбор места обеда и неожиданная настойчивость Кристины Веселковской, имевшей определённую славу в деловых кругах, о которой был подробно осведомлён Олег Вадимович, тоже не способствовала поднятию его настроения и усугубляли глубокую задумчивость озабоченного мужчины.
   Ожидание уже становилось невыносимым, когда, наконец, в зале с неприступным и полным самоуверенности видом появилась сама Кристина, как ни в чём не бывало направлявшаяся к столику своей неповторимой походкой, от которой Олег был просто без ума и сейчас невольно любовался истинно аристократической статью подруги. Она вновь извинилась и, одарив Коротнева только ей присущей улыбкой, опустилась в кресло, скромно потупив взор, в то время как Олег во власти своих подозрений попытался прочитать какой-либо намёк на её бесстрастном лице, но тщетно, и тогда, повинующийся своему внутреннему голосу, тоже решил на время покинуть приятную и опасную собеседницу, чтобы удостовериться в том, что с Викой ничего не случилось, а ещё лучше в том, что её вообще нет сегодня на рабочем месте. Проблема объяснений с Викулей по поводу обеда в обществе очаровательной спутницы мало волновала его, ведь женщины никогда не видели друг друга, во всяком случае это касалось милой и безобидной Виктории, представлявшей собой саму скромность и женственность, несмотря на долю азиатской крови в жилах. Воспитание культурными и интеллигентными родителями не прошло для молодой особы даром, и смешно было подумать, что она с её наивностью и мягкостью сможет обидеть и муху.
   Когда Олег, в свою очередь извинившись, поднялся из-за стола, Кристина странно посмотрела на него и произнесла фразу, заставившую ещё больше разволноваться уравновешенного и сейчас совсем не узнающего себя Коротнева, нутром чувствовавшего, что происходит нечто неладное, и вспомнить недавнее двусмысленное обещание подруги по поводу совместного весёлого времяпрепровождения.
   -Что-то доброй застольной беседы у нас сегодня не получается, дорогой Олег? Не атмосфера ли этого заведения тому виной? Ты не замечаешь, что здесь ощущается явное влияние чьей-то посторонней ауры? Во всяком случае на меня!
   -Сегодня ты весь день говоришь загадками, любимая, - только и нашёлся, что сказать, буквально теряющий опору под ногами Коротнев и с мрачным предчувствием вышел из зала.
   Ноги сами понесли его по лестнице на второй этаж, и через минуту он уже, не постучавшись, толкал знакомую дверь, без скрипа и шороха растворившуюся перед ним. Достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что в кабинете никого нет и что хозяйка, скорее всего, вообще отсутствует в ресторане, о чём красноречиво говорило наличие чистой пепельницы на тумбочке, а также хорошо проветренное помещение. Ну, а раз ситуация складывалась таким образом, то можно было с лёгким сердцем спускаться в зал и продолжить прерванную трапезу, что Коротнев и собирался сделать, если бы вслед за ним в кабинете не появилась Кристина, плотно прикрывшая за собой дверь и повернувшая ключ в замке, после чего Олег сообразил, что не в привычках Виктории было оставлять ключи в замочной скважине, а уж её повадки за период знакомства Коротнев изучил досконально, проводя с ней больше времени, чем с Веселковской. Правда, при виде решительно настроенной Кристины, смотревшей на этот раз прямо ему в глаза, времени на подсчёт этих промежутков у него совсем не оставалось.
   -Я не понимаю, Кристина... - промямлил смущённый Олег, чувствуя, что окончательно теряет лицо, и ощущая даже противную дрожь в руках, чего с ним давно не случалось.
   -Да, собственно говоря, что ж здесь понимать, мой милый? - очаровательно улыбнулась Веселковская, но глаза ей оставались холодны. -Тебе, наверно, не понравилась здешняя кухня, и ты решил высказать свои претензии лично администратору, минуя метрдотеля? Не так ли, дорогой?
   -Мне непонятен твой тон, любимая, - продолжал ещё хорохориться Коротнев, лихорадочно обдумывая выход из неприятного положения. -Что такого, если мне захотелось зайти в кабинет администратора?
   -С какой целью -- вот вопрос! Или ты думал, что Виктория Дамировна ожидает тебя с нетерпением?
   -Перестань, Кристина! Я же не спрашиваю, зачем ты закрыла дверь на ключ!
   -И напрасно. Могу ответить тебе: затем, чтобы никто не мешал нам заняться любовью, -Кристина говорила вполне серьёзно, и при её словах холодок пробежал по Коротневской спине.
   -Ты шутишь, конечно! Прямо здесь? - Олег Вадимович даже отступил на шаг при приближении и нему как никогда восхитительной в своём холодном гневе женщины, но та, властно взяв его за плечи цепкими руками, решительно притянула к себе и поцеловала прямо в губы, не встречая никакого, даже самого слабого сопротивления. Поцелуй был страстный и чувственный -- такой, что Олег на мгновение потерял голову и ладони его непроизвольно обняли гибкий стан подруги, ощутив под одеждой прекрасное гибкое тело.
   Оба стояли в центре кабинета, прижимаясь друг к другу и слившись в продолжительном поцелуе, от которого у Коротнева кружилась голова и сердце неистово билось в груди, затем ловкие и проворные женские руки принялись снимать с него пиджак и расстёгивать пуговицы рубашки. Это, пожалуй, переходило уже рамки приличия, и терзаемый сомнениями Олег Вадимович попытался-таки остановить свою возлюбленную от безумного поступка, однако быстро понял, что в данной ситуации сам он ничего поделать не может, и подчинился чужой воле, позволяя раздевать себя взявшей инициативу в свои руки Кристине. Всё происходящее здесь казалось ему горячечным бредом, ведь только в бреду он мог представить себя обнажённым в служебном кабинете ресторана да ещё целующимся в таком виде с дамой, которая обращалась с ним как с несмышлёным мальчишкой. И, тем не менее, факт оставался фактом: он стоял посереди Баевских владений практически обнаженный, с упавшими на пол брюками, не зная толком, как вести себя и что делать дальше, и полностью находился во власти волевой красотки, которая ухитрялась воздействовать на его разум странным гипнотическим образом. Но самое интересное ждало Юрия Вадимовича впереди, ибо в конечном итоге все уже так или иначе было решено за него любовницей, которая вдруг прервала сумасшедший поцелуй, легко отстранила от себя мужчину, сделала несколько шагов своей грациозной походкой в дальний конец помещения и уверенно отдернула закрывавшую угол тяжёлую портьеру, давая возможность своему незадачливому поклоннику лицезреть пикантную картинку, внезапно открывшуюся его глазам, изрядно напугавшую "безупречного героя её романа" и лишившую его без преувеличения последних сил. Он поистине не верил своим глазам, но увиденное было настолько реальным и почти осязаемым, что только ненормальный мог сомневаться в своих ощущениях, каким бы фантастичным не являлось авторское зрелище, подготовленное для него коварной ревнивицей.
   В высоком кожаном кресле перед парой столь различных по характеру и поведению зрителей восседало то, что ещё осталось от недавно роскошной и самоуверенной Виктории Баевой, полноправной руководительницы данного заведения, и, чтобы узнать в этом чучеле свою тайную любовницу, Олегу Вадимовичу потребовалось некоторое время, так как вид её был комичен и одновременно ужасен. Начать описание можно было с того, что абсолютно нагая Викуля находилась в совершенно беспомощном состоянии, так как руки её были туго прикручены за запястья к подлокотникам кресла шнурами, а ноги садистски привязаны за лодыжки к задним деревянным ножкам того же кресла и сильно разведены в стороны, так что во всей красе был представлен на обозрение чисто выбритый бесстыдный лобок, и в довершение всего этого бледные груди с крупными сосками безобразно свешивались к подрагивающему животу, а плечи тряслись мелкой дрожью. Голова бедняжки, полностью лишённая безжалостной рукой соперницы при помощи бритвы растительности, вообще вызывала ужас у поражённого зрелищем не для слабонервных интеллигентов Коротнева не только своей гладкой яйцевидной формой, но и вылупленными и налитыми кровью глазами, раздутыми до невероятных размеров щеками, а также губами, растянутыми до невозможности втиснутым между зубами импровизированным кляпом, представлявшим собой свёрнутые Викины панталоны Заметно было, что побагровевшая от натуги Баева силится сказать, а вернее промычать нечто нечленораздельное, и такое беспомощное усилие только ещё больше добивало раздавленного и ошеломлённого любовника, притом что и его вид со спущенными штанами оставлял желать лучшего в глазах потенциальной невесты.
   Выделив ещё некоторое время растерянным "голубкам", дабы они могли полюбоваться друг другом, Веселковская, не говоря больше ни слова и давая понять, что время для дискуссий практически исчерпано, приблизилась к стоявшему с открытым ртом и круглыми глазами Коротневу, небрежно погрузила пальцы руки ему в шевелюру, уложенную по обыкновению в модную причёску, и словно тупого барана поволокла его за собой к столу, на который и швырнула грудью, заставив взбрыкнуть ногами, путающимися в стянутых с коленей брюках. Завернуть руки обмякшему и окончательно растерянному мужику, превратившемуся в одночасье в мокрую половую тряпку, не составляло для неё труда, и наручники в мгновение ока защёлкнулись на их запястьях, показывая запутавшемуся ловеласу и обманщику, что шутки для него давно кончились. Он, быть может, и помышлял ещё о возможности позвать кого-то на помощь, как недавно также питала иллюзии Викуля, или попытаться бы образумить холодную красавицу, но собственный галстук уже перехватил ему рот, вдавливая щёки между зубами и тугим узлом был затянут на затылке, окончательно обезвредив беднягу, как ни стыдно ему было быть так униженным дамой. И весь этот ужас, как оказалось, являлся лишь прелюдией к основному акту разыгранного как по нотам трагифарса, единственным зрителем которого была лишённая возможности поаплодировать представлению двух актёров Вика Баева, во всём организме которой живыми в тот момент являлись только зрачки расширенных и стекленевших глаз, со страхом наблюдавшие за готовящейся экзекуцией.
   До сих пор не желавший верить, что вся эта средневековая дикость происходит именно с ним, Коротнев отчётливо чувствовал, что трусы его медленно ползут с задницы, и, как только они оказались где-то в районе колен, смешно и странно хрюкнул носом и беспомощно дёрнулся телом от неожиданной боли в заднем проходе, куда медленно с натягом начал внедряться гладкий посторонний предмет. Если бы распластанный на широком столе животом Олег Вадимович, в отчаянии сжимавший зубами мокрый от слюны, скрученный в жгут галстук и мотавший что есть сил головой, смог бы извернуться самым изощрённым способом, подобно испытавшей нечто похожее Викуле, чтобы оглянуться за спину, то увидел бы, как ему в запретное место "нежная и удивительная" Кристина Каземировна вставляет пластиковый дамский массажёр, как две капли воды похожий на мужской половой орган, и при этом озорно посматривает на Вику, которой прекрасно было видно всё это издевательство над личностью министерского работника и без пяти минут ее мужа.
   Вот так в позорной некрасивой позе со стянутыми до колен трусами и с искусственным членом в заднице и оставила Кристина своего бывшего поклонника и (смешно вспомнить!) любимого человека, дав ему возможность подумать о прелестях нормального взаимоотношения полов, о настоящей любви и крепкой дружбе, о подлой измене и жгучей ревности, о чистых чувствах и их подобии, на виду у едва живой от потрясения Викули, немало пораженной бесчестьем своего свергнутого с пьедестала кумира, на которого она возлагала большие надежды на будущее, не зная ещё, насколько опасно пересекать путь потенциальной соперницы и нагло обманывать её. Конечно, легко расправившаяся со своими наивными "голубками", Веселковская могла бы ещё некоторое время упиваться своей победой, поиздеваться над горе-ловеласом и шлюхой-администраторшей, но оба уже были неинтересны ей со своими мелкими страстишками, животными инстинктами, низменной похотью и ограниченностью душевных качеств, и ей достаточно было их обоюдного позора, пусть даже после освобождения от пут им придёт в голову со слезами радости на глазах заключить друг друга в объятия.
   Лёгкой походкой статная женщина спустилась на первый этаж сего престижного кабака, прошествовала на глазах у швейцара, гардеробщика и метрдотеля к выходу, ловя на себе их восхищённые и уважительные взгляды, и даже позволила себе перекинуться парой слов с обаятельным седовласым метром, сказав ему на прощание, что Олег Вадимович задержится некоторое время в кабинете Виктории Дамировны и расплатится за столик чуть позже. После этих слов она вышла на улицу, села в Коротневский автомобиль, который тронула с места, даже не повернув головы, дабы посмотреть на прощание на пользующийся популярностью у светской знати ресторан, ведь её ни малейшим образом больше не интересовала судьба некоего господина по фамилии Коротнев и уж тем более судьба его пошлой и скандальной спутницы жизни. И не то чтобы оба они были полностью безразличны ей, просто голова её уже была занята совершенно иными -- более насущными делами, на выполнение которых направлялась теперь вся энергия деятельной Кристининой натуры. Привычка моментально переключать мозг на новую волну давно и прочно укоренилась в её отлаженном, точно хронометр, организме, и проходило этакое переключение автоматически и даже, можно сказать, помимо воли, давая возможность с максимальной отдачей сосредоточить усилия на решении очередной профессиональной или личного характера задачи.
   Полное погружение в свои мысли, тем не менее, нисколько не мешало Кристине внимательно и аккуратно вести машину, с которой она управлялась как со своей собственной, и вполне позволяло до мелочей фиксировать происходящее вокруг, в том числе и обстановку на тротуаре, так что, остановившись у светофора на перекрёстке, женщина сразу намётанным взглядом выделила из серой толпы суетливых обывателей, торопливо снующей по улице, знакомую фигуру Екатерины Кирилловны Ярославцевой. Соседка неуклюжей, немного вихляющей походкой продефилировала по переходу буквально в двух шагах от бампера Кристининого автомобиля, но при невероятной своей рассеянности, естественно, не заметила Веселковскую, которая только проводила её тёплым и чуточку ироничным взглядом, а также на всякий случай занесла в одну из ячеек феноменальной памяти внешность сопровождавшей женщину спутницы, оживлённо излагавшей на ходу некую занимательную историю, причем увлеченные беседой дамочки ещё не успели переступить поребрик тротуара, а Кристина уже забыла и о них, целеустремлённо направляя машину по одной ей известному маршруту.
   Екатерина Кирилловна случайно встретила Шурочку Беклемищеву прямо на улице, вернее та сама остановила её и с присущей ей непринужденностью едва ли не обняла за плечи, хотя Ярославцева никогда не числилась в её близких подругах, не сразу узнала медсестру из стоматологической поликлиники и долго не могла понять, что, собственно, нужно от неё этой видной улыбчивой даме среднего возраста. Надо сказать, что Шура не обратила ровно никакого внимания на откровенное замешательство Катерины и продолжала тараторить банальные и ничему не обязывающие глупости типа расспросов о делах и здоровье, теребя "собеседницу" за рукав и заглядывая той в глаза, и только тогда, когда дело дошло до традиционных в таких случаях вопросов, на которые не отвечать было бы просто неприлично, Катя, наконец, поняла, с кем имеет дело, и даже вздохнула с облегчением оттого, что не придётся выкручиваться самым изощрённым способом из неприятной ситуации и любыми способами пытаться отвязаться от малознакомого, но искренне обрадованного встречей человека.
   С Беклемищевой Ярославцева познакомилась несколько лет назад на приёме в той самой городской хозрасчётной стоматологии, которой пользовались "люди искусства" в старые добрые времена, когда финансовое Катино положение вполне соответствовало привычке жить на широкую ногу и когда Катерина была уже "человеком широко известным в узких кругах". Далеко не все зачитывавшиеся её романами женщины разных возрастов знали любимого автора в лицо, однако на популярных тогда творческих вечерах Ярославцевой, где она едва успевала раздавать автографы, всегда был аншлаг и определённая обойма почитательниц хранила у себя в сумочке фото находившейся тогда в расцвете творческих сил писательницы. Имелась фотка из журнала "Огонёк" и у Шурочки Беклемищевой, и та, всегда внимательная к посетителям и особенно обходительная с известными и почитаемыми народом личностями, любила поболтать с Ярославцевой, пока престижная пациентка восседала в кресле с набитым ватой ртом, о героях её новых произведений, умиляя при этом своей наивностью искушённую в дискуссиях литераторшу. Вообще, Екатерина Кирилловна всегда ценила внимание и любовь читателей, никому не отказывала, если, конечно, щека не была раздута после обезболивающего укола, в паре ласковых слов, не желая выглядеть задравшей нос букой и с удовольствием дарила любознательной девушке книги с дарственной надписью. С тех пор, понятно, прошло немало времени, а в связи с изменившейся в стране обстановкой, можно сказать, пролетела целая вечность, но прошлое изредка напоминало о себе посредством вот таких преданных былым идеалам личностей вроде медсестры Шурочки, повзрослевшей ныне и поистине заматеревшей, так что безграничный стыд за собственную невнимательность овладел Катериной и не дал свернуть не слишком желательную в конкретной ситуации беседу. Ей не хотелось признаваться давней поклоннице, что перед ней находится далеко не та энергичная талантливая беллетристка, которую Шура знавала ранее, а опустившаяся в бытовом плане и тщетно пытающаяся подстроиться под веяния новых времён сочинительница низкосортной бульварной литературы и по совместительству подённая журналистка в "жёлтой", специализирующейся на сплетнях газете. И если о творческих провалах еще можно было скромно умолчать, то внешний вид неудачницы говорил сам за себя, и впервые за последние годы Катя по-настоящему устыдилась своего, с позволения сказать, наряда перед посторонним человеком.
   Надо сказать при этом, что сама Шурочка выглядела более чем недурственно, и оставалось удивляться, как ухитряется так модно, если не сказать с шиком, одеваться простая медсестра (впрочем, о какой простоте могла идти речь, если только за установку одной пломбы стоматологи драли с клиента неимоверные деньги!). Через пень-колоду отвечая на риторические вопросы шапочной знакомой, Ярославцева исподтишка рассматривала её с ног до головы, и в душе корила себя, что в молодости не выбрала профессию попроще и понадёжнее, например продавщицы в универмаге или закройщицы в ателье, а занялась бумагомаранием, не принесшим в результате никаких ощутимых дивидендов, за исключением уважения отдельных добродушных почитателей вроде наивной Шурочки. Между тем, эта милая дама, кажется, была на самом деле довольна встречей, и сие обстоятельство буквально ласкало самолюбие Екатерины Кирилловны, каким бы контрастом она не выглядела на фоне Беклемишевой, одетой в модную кожаную куртку, туго перехваченную на начинающей полнеть талии поясом, и умопомрачительные сапоги на высоких фигурных каблуках. На голове ее под изящной шляпкой красовался, как определила Катерина, пышный (натуральный!) парик, и, скорее всего, именно наличие его, а также модных дымчатых очков в тонкой оправе, явилось причиной того, что она не узнала медсестру, в свое время оказавшую ей много пусть и мелких, но приятных услуг на почве своей профессиональной деятельности. По Катиным приблизительным подсчётам возраст Шуры должен был только-только перевалить за тридцать, и рядом с ней Ярославцева чувствовала себя старой развалиной, хотя годилась ей, наверно, в старшие сестры.
   Беклемищева продолжала радостно и весело щебетать что-то о своём уважении к старой знакомой, а Екатерина Кирилловна никак не могла сосредоточить внимание на её болтовне и машинально плелась рядом в неизвестном направлении, погружённая в свои тяжкие мысли, которые камнем давили на душу. Конечно, у любого человека рано или поздно наступал период полного невезения, когда буквально все валится из рук и не хочется не только делать что-либо вообще, но и жить в частности, однако такая житейская полоса у Катерины явно затянулась, причём удары судьбы с завидной периодичностью следовали один за другим. Да, творческий кризис случался у неё и раньше, и все же никогда не являлся следствием объективных обстоятельств, и сейчас она со всей очевидностью поняла, что кардинально перестроиться на литературном поприще ей вряд ли когда-либо удастся, и та писанина, которой приходится заниматься на потребу непритязательной толпы, не доставляет ей никакого удовлетворения и не может претендовать на звание мало-мальски ценного произведения искусства. Анализ же собственного финансового положения и в этом свете любые перспективы на будущее повергали Катю в глубокий ужас и наводили на мысль, что честных и готовых помочь ей в беде индивидуумов в этом мерзком мире не осталось вовсе. Она доподлинно знала (да и Шура сейчас косвенно подтверждала это своими словами), что её последние, с позволения сказать, опусы, имели определенный успех у домохозяек и пенсионерок и распродавались достаточно бойко, однако Лапута, которому она теперь не смела даже открыто взглянуть в глаза, убеждал её в их убыточности, и доказать обратное упёртому барану не представлялось возможным. Мало того, и успехи в личной Катиной жизни оставляли, что называется, делать лучшего, и обоюдные отношения со Ступиным давно (какая новость!!!) начали тяготить ее, несмотря на необходимость присутствия рядом близкого человека, тем более что Лешина хозяйственность отнюдь не перевешивала вздорного его характера, а также откровенной измены с наглой и грубой начальницей, способной в своей ревности на исключительную подлость.
   Шура продолжала настойчиво хвалить Катины поделки карманного формата, а Ярославцева, рассеянно кивая в ответ, размышляла о том, что мечте ее о создании истинно дамского романа вряд ли суждено сбыться, ибо предпосылок к его появлению отнюдь не наблюдалось на горизонте в обозримом будущем. С одной стороны, ей приятно было выслушивать комплименты своей читательницы, с другой же, она прекрасно понимала, что во многом такое уважение основывается на былой её славе, учитывая также Шурочкин уровень интеллекта и склонность к чтению бульварной литературы, хотя, если разобраться, и сама Ярославцева пыталась создавать -- пусть и не по своей воле -- далеко не лучшие образчики бульварного чтива, так что глупо было обвинять немного наивную и искреннюю женщину в непритязательности и отсутствии вкуса. В конечном итоге Екатерина Кирилловна даже почувствовала перед медсестрой смутную вину и по мере сил постаралась-таки поддержать не особенно глубокую беседу хотя бы из простого приличия.
   Нисколько не сбитая с толку мрачным видом и неразговорчивостью собеседницы, а может и вовсе не заметившая таковых, Беклемищева, достав из кокетливой кожаной сумочки один из последних Катиных опусов в яркой обложке, попросила, как в старые добрые времена, сделать авторскую надпись, и Ярославцева, немало смущённая тем обстоятельством, что не может подарить поклоннице собственного экземпляра, черкнула на титульном листе пару строк Шуриной фирменной ручкой. Черт возьми, как ни крути, а ей приятно было сделать это, и, когда довольная возобновлённым знакомством с настоящей писательницей женщина, без особых церемоний пригласила её в небольшое кафе, дабы отметить случайную встречу, Катерина с готовностью согласилась, тем более что совершенно не знала, чем заняться в данную минуту, никакого желания идти домой не имела и готова была гулять по городу до позднего вечера, благо погода стояла по-настоящему весенняя. Вообще говоря, в подобных заведениях она не бывала с незапамятных времён, и если учесть, что платить по счёту собиралась спутница, то посещение скромной кафешки становилось еще более актуальным.
   Женщины устроились прямо в центре зала за небольшим столиком, и Шура, не долго думая, заказала пару пирожных, кофе и неожиданно для Ярославцевой бутылку шампанского, не пожелав выслушать слабых Катиных протестов. То ли скучающей дамочке хотелось запросто поболтать с кем-либо посторонним, то ли ей некуда было девать свободное время, во всяком случае она через минуту уже ловко наполняла бокалы, не переставая непринужденно болтать, чем совсем не раздражала собеседницу, расслабившуюся, наконец, в приятной компании и намеревающуюся поведать о своих невзгодах душевному и отзывчивому человеку. Правда, такое намерение оказалось не так-то просто воплотить в жизнь, ибо Шурочка не умолкала ни на минуту, не давая Катерине вставить хоть слово, и та, с наслаждением потягивая шампанское, уже только из чувства благодарности начала вникать в Шурочкины проблемы, касавшиеся личной жизни той.
   С работой у Беклемищевой дело обстояло, видимо, неплохо, так как эту тему общительная знакомая практически не поднимала в беседе за столиком, а упирала в основном на проблемы личного характера, касавшиеся, естественно, взаимоотношений с супругом, который, по мнению молодой жены, был человеком далеко не идеальным. Можно было понять женщину, которая несколько дней назад после пятилетнего брака решилась подать заявление на развод и теперь настойчиво искала благодарного слушателя, готового проникнуться её проблемами и осудить негодяя-мужа, загубившего без преувеличения жизнь милой и внимательной женушки. По горячности же изложения банальной супружеской драмы становилось ясно, что такого рода семейная жизнь изрядно достала Шурочку, и только теперь, когда она должна была обрести желанную свободу от тирана, у неё зародилась надежда открыть новую страницу своей биографии и зажить в полное своё удовольствие. Переживания чуточку экзальтированной барышни были настолько близки Екатерине Кирилловне, что под воздействием красочного изложения и отличного шампанского, которое в былые годы употреблялось ею в огромных количествах, та вся превратилась в слух и сама не заметила, как начала поддакивать и кивать головой в желании хоть чем-нибудь потрафить рассказчице. Уют кафе благотворно действовал на неё, от выпитого ей стало жарко, и она даже решилась стянуть с головы вязаную шапочку и расстегнуть свою старенькую куртку, не обращая внимания на многочисленную публику. Кстати говоря, никому и не было дела до порозовевшей и несколько скованно державшей себя за столом немолодой тётки, зато на раскованную и чуточку кокетливую Шурочку мужчины бросали основательные взгляды в надежде заслужить её милую ответную улыбку.
   Меж тем, когда отнюдь не выдохшаяся в изложении своих "горестей" Шура, на минуту увлеклась вкусным пирожным, с чисто женской аккуратностью уминая его за обе щёки, Катерине удалось-таки ввернуть пару слов о себе, пожаловавшись, в частности, на полное отсутствие возможности для плодотворной работы, ибо все её проблемы личной жизни в тот миг казались ей слишком мелкими по сравнению с предстоящим Шурочкиным разводом, а вот желание показать, что в литературных вопросах она остается всё той же Екатериной Ярославцевой, которую любили и ценили читатели, никак не хотело оставлять её и толкало на нескромное бахвальство. В душе Катя понимала, что просто пускает пыль в глаза и никакого мало-мальски капитального романа выдать давно не в состоянии, но похвастать хоть чем-то являлось для неё насущной необходимостью, и самое удивительное, что её враньё нашло понимание у простоватой собеседницы. Всплеснув холёными руками, медсестра возмущённо покачала головой и резко высказалась по поводу того, что существуют ещё по жизни невежды, не желающие понять своим скудным умом, что настоящему таланту, которым без всяких сомнений является госпожа Ярославцева, необходимы тишина и покой для создания нетленных произведений, и в голосе ее не слышалось никакой иронии, которую позволяли себе допускать личности вроде Ступина, Порывай и Лапуты, а звучала искренность, так тронувшая расчувствовавшуюся собеседницу. "Госпожа" Ярославцева даже шмыгнула носом от умиления, скромно опустила повлажневшие глаза и, наткнувшись взглядом на свои стоптанные боты, постаралась тщательнее спрятать их под стул. Ей вовсе не хотелось выглядеть неряхой, и она уже жалела, что нет возможности в срочном порядке переодеться и тем более пригласить отзывчивую даму в гости.
   -Вот что я вам скажу, дорогая Екатерина Кирилловна, - словно решившись внутренне на нечто героическое, вскинулась со всей своей нарочитой эмоциональностью Шура, глядя Ярославцевой прямо в глаза, - кое-чем я вам помочь, пожалуй, смогу! И, кажется, тишину и спокойствие обеспечу! Можете поверить мне, все будет тип-топ, не будь я Сашей Беклемищевой.
   -Милая Александра! -проникновенно ответила Катя, на минутку действительно поверившая в беззаветную человеческую доброту. -Я очень ценю вашу отзывчивость, но чем, скажите, вы сможете помочь бедному работнику пера, если я сама не в состоянии ответить на вопрос: может ли вообще кто-либо помочь мне справиться с муками творчества?
   Фраза получилась слишком высокопарной и малость бессмысленной, но на Шурочку произвела сильное впечатление, и было заметно, что та готова разбиться в лепёшку, но хоть чем-то помочь творческой личности. Излагая своё предложение, сделавшая трагическое лицо и при этом не забывающая поглядывать на мужчин барышня чувствовала себя настоящей меценаткой и пыжилась от собственной значимости, однако приходилось признать, что предлагает она как раз именно то, что так необходимо было мечущейся в поисках покоя Катиной душе.
   -Уверяю вас, на моей даче имеются прекрасные условия для работы над романом, тишина, покой и, что немаловажно, уют! Дом двухэтажный, большой участок с хозяйственными постройками, лес рядом, озеро, есть камин, вода и туалет в доме. Это же просто райское место! Мы с мужем часто бывали там вдвоём, но никаких прав на неё он не имеет, так что "вилла" в полном моём распоряжении.
   -Но мне, право, неудобно! Вы слишком добры ко мне, Александра, - Екатерина Кирилловна была не на шутку ошеломлена предложением малознакомой женщины и не хотела верить удаче, свалившейся ей на голову нежданно-негаданно. -Вы знаете, я стеснена в средствах и не смогу оплачивать полный пансион...
   -Да, что вы! Я и не собираюсь брать с вас плату! Как вы могли так подумать обо мне? Единственное, что потребуется от вас, это присматривать за домом, чтобы туда не совал нос мой благоверный, пока я полностью не дам ему от ворот поворот. Ну, и, естественно, уборка в доме, стирка и мелкие хозяйственные заботы, которые не будут отнимать у вас много времени... Я буду приезжать туда ненадолго и вести себя тихо, как мышка, так что вы почувствуете себя там полной хозяйкой! Запасы продуктов в погребе есть, да и денег на текущие расходы я вам буду выделять, тем более что сама готовить почти не умею и в этом деле положусь на ваше мастерство кулинара. И прошу вас, добрейшая Екатерина Кирилловна, только не думайте, что я нанимаю вас, боже упаси, в качестве какой-нибудь там экономки!
   -Александра, да вы -просто ангел, позвольте вам сказать! У меня даже нет в лексиконе подходящих слов благодарности!
   -Ну, и ладненько! Значит договорились! Завтра, чего откладывать, и едем за город вдвоём. Я с удовольствием отдохну два-три дня на природе, сниму нервный стресс, хозяйство своё вам покажу. Вдвоём отлично проведем время, только хозяйка из меня не получается, так что не обессудьте уж за навязанные лишние заботы. - Её мягкая тёплая ладонь легла на руку Ярославцевой, а та в свою очередь с нежностью посмотрела на ещё недавно совершенно безразличную ей молодую женщину, оказавшуюся полноценной благодетельницей по отношению к случайно встреченной знакомой. Длительное время прожить в лесу на свежем воздухе в спокойствии и тишине без постоянного присутствия рядом склочника и демагога Ступина, без финансовых забот и размышлений о хлебе насущном, без общения с неприятными и корыстными людьми - такая перспектива казалась волшебной сказкой и невероятной удачей. Екатерина готова была расцеловать добрую волшебницу, и, когда та ненавязчиво предложила перебраться из кафе в ресторан по соседству, ввиду того что бутылка шампанского оказалась пуста, не смогла отказать ей, несмотря на задрипанный костюм и досадную свою стеснительность. Она вдруг почувствовала себя вновь молодой и бесшабашной и, махнув рукой на приличия, едва ли не вприпрыжку устремилась за коммуникабельной подругой, каковой уже без всяких ограничений считала красавицу Шурочку, и, если когда-то в другой жизни сама поглядывала на неё свысока, то теперь наоборот устремляла на богиню восхищённый взор откуда-то снизу, радуясь, что существуют такие обаятельные и не теряющиеся в любых обстоятельствах люди.
   Правда, в очень приличном ресторанном зале восторга у Катерины поубавилось, ибо ей удалось заметить пренебрежительный и немного ироничный взгляд метрдотеля на свою особу, облачённую под курткой в широкую мятую юбку и бесформенную кофту грубой вязки и выглядевшую в чистоте и уюте заведения инородным предметом. Беклемищева же после выпитого в кафе шампанского чувствовала себя вполне в своей тарелке, блистала неплохим костюмом в сочетании с сапожками и не обращала ровно никакого внимания на косые взгляды официантов на нестандартную спутницу, в каком бы прикиде та не находилась. Место им досталось неплохое, и вскоре стол был симпатично и без особых излишеств сервирован закусками и вином, за которые женщины без промедления и принялись, отмечая заключенное полчаса назад соглашение.
   Поскольку проблема охраны дачи от посягательств супруга для Шурочки была практически полностью решена, то со спокойной душой сбросившая или готовившаяся сбросить супружеское ярмо кокетка могла перейти к описанию мерзкого характера своего муженька, и теперь, как ни старалась бы Катя сбить её с панталыку, остановить словоизвержение возмущённой женщины не мог бы, наверно, сам дьявол. С раскрасневшимися полными щечками и сверкавшими от праведного гнева глазами она настолько красочно описывала поведение супруга, что внимательная и благородная слушательница подумала, какого яркого самобытного художника потеряла современная литература, и, возможно, это Александра Беклемищева должна была трудиться в тиши дачного кабинета над очередным романом, а она, Катька-мямля, готовить в медицинском кабинете состав для зубных пломб, если и на это простое дело у неё хватит умения и сноровки. И сейчас здесь в ресторане старомодно и неопрятно одетая "медсестра", благоговейно прожёвывая нежное филе индейки и запивая его тонкого вкуса вином, с восторгом и пиететом внимала изложению содержания нового романа популярной "беллетристки", не утруждавшей себя моральными терзаниями и душевным мазохизмом по поводу нравственных ценностей, якобы не донесённых до своих читателей. Причём, "подписанный контракт" на фактическую должность прислуги по дому больше нисколько не смущал расслабившуюся и наслаждающуюся вкусной пищей и душевным бабским разговором, уставшую от постоянного жизненного дискомфорта "экономку", которая готова была чистить своей меценатке обувь и подавать пальто, лишь бы ей дали возможность спокойно заниматься основной работой в отсутствии бытовых проблем и неурядиц.
   Между тем, разговор принимал пикантный оттенок, ибо раскрепостившаяся окончательно Александра Васильевна, даже не оглядываясь украдкой по сторонам, перешла к описанию интимных подробностей своей размолвки с мужем, каковые покоробили даже подвыпившую Катю, не пропускавшую ни слова из душещипательного повествования. Дело касалось сексуальных пристрастий Артёма, как звали Сашиного суженого, за которого она вышла замуж несколько лет назад по любви, совершив, как оказалось, трагическую ошибку и заплатив за неё ценой разочарования в мужчинах. Если на заре супружеской жизни любовь мужа к различным экзотическим видам секса не вызывала у неё нареканий, и она старалась потворствовать его желаниям, открывая для себя различные и подчас неожиданные стороны эротических развлечений, то постепенно изощрения эротомана становились всё откровеннее и дело уже перестало ограничиваться простой сменой разнообразных поз и места действия. Нежный ранее к пылкой жёнушке Артём дошёл в своих фантазиях до того, что хотел побаловаться с милой Сашенькой на пАру с закадычным приятелем, не поставив, естественно, ее в известность о таком намерении. Посчитав, видимо, что медичка, о которых, вообще, в народе ходят невероятные сплетни и слухи, примет такую шалость как должное и с радостью падёт в объятия двоих мужланов, он обставил сцену совращения с мефистофельской ювелирностью, создав для начала уютную атмосферу в домашней интимной обстановке со свечами, ликёрами, сигаретами и нежными поцелуями, в то время как приятель прятался в соседней комнате и ждал минуты для незаметного появления. Руководствовавшийся в своей идиотской выдумке сюжетами импортных видеофильмов муженёк рассчитал всё правильно и точно, постепенно доведя ласками Сашу до искреннего возбуждения, и, даже когда он предложил завязать ей глаза шёлковой лентой, она не заподозрила подвоха, ибо на такие выдумки Артёмка был всегда горазд, как опытный любовник. Раскинувшись в свободной позе на мягком удобном диване, ожидавшая продолжения тонкой эротической игры жена почувствовала мягкое прикосновение мужских ладоней к своим аппетитным стройным ножкам в эластике ароматических колготок, специально приобретённых любимым супругом, чтобы покрывать поцелуями их поверхность и вдыхать возбуждающий запах, и зашлась в желании отдаться близкому человеку, тогда как на самом деле друзья по очереди оглаживали её формы, щупали без зазрения совести податливое тело и балдели от полной вседозволенности. Они так ловко вели игру, что Сашенька не смогла распознать подлога и, только когда её начали раздевать, почувствовала неладное и сорвала повязку с глаз. Каков же был ужас полураздетой женщины при виде двух возбуждённых и готовых на всё самцов, которым неожиданно расстроили "обедню" и которые, опасаясь не без оснований применять силу, стали уговаривать обезумевшую даму поиграть в групповой секс, красочно расписывая его прелести. Подлость мужа так поразила Сашу, что она готова была уйти из дома, но Артём на коленях вымолил прошение и всё же впоследствии продолжал упрекать супругу за то, что она отказалась от невинной, с его точки зрения, забавы.
   Шалость великовозрастного сексуального извращенца уже стала стираться в памяти не желавшей разбивать семью Шурочки, но очередная затея неугомонного "Казановы" вновь выбила её из колеи и заставила по-новому взглянуть на развлечения муженька. На этот раз он посчитал, что, раз терпеливую к его причудам жену не устраивает секс с двумя мужиками, для неё более приемлемо будет развлечение втроём в ином составе: две дамы и кавалер, то есть не отказался, как клятвенно обещал, от своей затеи, а продолжил пошлые свои эксперименты. Вновь создав в один из вечеров атмосферу "праздника чувств", Артём немножечко подпоил её, самолично раздел со всей нежностью, на которую был способен, и уложил в постель, причём сам якобы на минутку вышел, погасив свет, а вот вернулась вместо него уже одна из его многочисленных знакомых баб авантюрного склада ума, облаченная в мужскую одежду и причёсанная под мужика. Лёжа в предвкушении тонкой и как всегда насыщенной эротическими переживаниями интимной игры, Саша, признаться, вновь не смогла разоблачить подмену и с нетерпением ждала, когда боготворимый ею в ту минуту супруг разденется и юркнет к ней под одеяло, что проделала за него наглая баба, неплохо играя мужскую роль. Только нащупав подрагивающими пальцами её худощавые плечи и соски небольших грудей, обманутая супруга завизжала не своим голосом на всю квартиру; Артём же истерически хохотал, сидя в углу на стуле и напоминал в те минуты сумасшедшего маньяка. Скандал получился неимоверный, так как, бросив бесполезные уговоры, желающий жить по-европейски с точки зрения постельных отношений муж вместе с развратной шлюхой попытался овладеть женой с применением силы, что почти удалось сговорившейся парочке, и перепуганная, заливающаяся слезами Саша едва вырвалась на свободу из рук извращенцев. Теперь-то чаша терпения переполнилась через край, и следствием скандала явилось заявление на развод, хотя цветущая и полная энергии женщина должна была грешным делом признать, что недавний спутник жизни многому научил её за время супружества. Что же, скажите, плохого было в том, что она единолично желала обладать своим мужем, а не делиться радостью общения с другими бабами, и что удивительного было в том, что она не хотела отдаваться постороннему мужику, пусть даже сам муж готов был участвовать в сексуальных игрищах за компанию с ним?
   Вся рассказанная на взлёте эмоций история подавалась с такими интимными подробностями, что, даже находясь в средней стадии опьянения, Екатерина чувствовала неловкость от откровений подруги и только механически кивала головой, пряча глаза , и катая по поверхности стола хлебные шарики. На риторические вопросы рассказчицы у неё положительно не находилось ответа, да Александре Васильевне, кстати, требовалось не столько сочувствие слушательницы, сколько её полное внимание, ведь словоохотливой особе необходимо было поделиться с кем-либо своей историей, которую она по мере изложения переживала в очередной раз, проникаясь лично к себе сочувствием, и, кто знает, может быть жалела, что не пошла на поводу у изобретательного муженька. Катя же как никто другой понимала состояние взволнованной женщины и считала себя родственной с ней душой, ибо тоже могла поделиться подробностями взаимоотношений с мужчинами, но из скромности умалчивала о них (да, собственно, и не имела возможности вклиниться в словоизлияния потенциальной своей хозяйки в страхе ненароком обидеть ту). Повествование, между тем, действительно интересовало её, давая пищу фантазии и размышлениям, хотя по мере опустошения ёмкостей с горячительными напитками собственные воспоминания навязчиво лезли в голову. Она с живостью представляла сцены попыток совращения чувствительной к мужским ласкам Шуры, и невольно сама старалась ставить себя на её место и прикидывать, как поступила бы в подобной нестандартной ситуации. Кстати говоря, и в Катиной жизни зачастую случались несусветные истории, и далеко не всегда у неё находились силы противостоять им, причём речь шла не о помрачении Лапуты или наглости Порывай, а о более ранних ошибках молодости и зрелости.
   Одна из таких историй произошла после одного из творческих молодёжных вечеров в студенческой аудитории, где Екатерина Ярославцева была желанным и почётным гостем, читая отрывки из своих новых произведений и бойко и задиристо отвечая на каверзные вопросы. Тогда её вовсе не смущало то обстоятельство, что совсем недавно она напрочь рассорилась с Жеребцовым и приняла бесповоротное решение расстаться с ним, считая, что вполне созрела для холостяцкой жизни и не нуждается больше в опеке этого великовозрастного пьяницы и ловеласа, только мешавшего ей жить полнокровной жизнью. Аркадий, конечно, не пытался совратить её с помощью приятеля и не подкладывал ей в постель женщину, но его постоянные измены и нежелание признать первенство домашнего очага над светскими развлечениями сильно трепали ей нервы и зачастую толкали на неадекватные поступки. Тогда уже Катя начала увлекаться спиртным, и, слава богу, что происшедшая с ней неприятная история подвигла её отказаться от этой пагубной привычки.
   Чёрт дёрнул её поддаться на уговоры группы молодых людей с третьего курса университета, и отправиться с ними в буфет Межрайонного дворца культуры, но уж очень обаятельными казались ребята и слишком передовые идеи для того времени высказывали в жаркой дискуссии. Все трое были моложе её вдвое, и всё же Катерина согласилась выпить с ними по бокалу вина за творческие свои успехи и за интеллектуальную молодую смену и вскоре под воздействием выпитого разрешила им называть себя запросто Катенькой. Парням льстило знакомство с именитой писательницей, и они бравировали своей "дружбой" с ней, хотя компания, скорее, напоминала группу собутыльников, распивавших из-под полы водку, тайком принесённую с собой. Катенька и сама вспомнила свою студенческую молодость, когда таким же образом она с однокурсниками употребляла пиво в неположенных местах да ещё хорохорилась при этом, и ей стало вдвойне приятно внимание трёх друзей-шалунишек, выглядевших рядом с ней настоящими сосунками. Она высокомерно поучала их жизни, выслушивала в ответ тонкие шуточки, громко хохотала вместе со всеми, дурачилась напропалую, и никто из администрации не смел одёрнуть весёлую компашку - ведь верховодила в ней сама Екатерина Ярославцева, широкая известность которой создавала надёжный заслон крючкотворам. В результате все от мала до велика, а больше всех не знавшая тормозов Катя, нализались в стельку и вскоре оказались в квартире родителей одного из троицы интеллектуалов-весельчаков, где продолжили пьянку, разбавленную танцами до упаду. А так как дама имелась в единственном числе, то её рвали нарасхват, соревнуясь в остроумии и галантности, и вскоре довели до полной усталости, хотя женщина и не хотела признавать своего поражения, а, скинув туфельки, в одних чулках отплясывала из последних сил.
   Когда плясунья свалилась почти без чувств, умоляя оставить её в покое и незамедлительно посадить в такси, друзья принялись успокаивать подгулявшую гостью, уложили на кровать, аккуратно и без применения силы раздели донага и поимели по очереди в различных позах, описание которых в те благословенные времена интенсивно ходило по рукам на переснятых со шведских порнографических журналов фотографиях. А когда сообразившая, наконец, что с ней происходит, метресса попыталась возражать против такого нахальства, обезумевшие мальчишки навалились на неё втроём, связали ей руки собственными чулками и суетливо продолжили развлечения. Затыкать пьяной бабе рот им не было надобности, ибо один из пенисов плотно сидел между её губами, лишая возможности возмущаться, в то время как два других заняли соответственно оставшиеся отверстия, включая заднепроходное, которое в кругах любителей эротических изысков, вроде Артёма Беклемищева, только недавно стало величаться "анусом". Сжать зубы и нанести шустрому молодому человеку, занимавшемуся с ней "оральным сексом", травму Катька не решилась, да и не стоил такого наказания сопливый студент, который потом слёзно извинялся за свою распущенность, но извинения были принесены утром, а ночь для любительницы приключений выдалась бурной, и старались ребята от души, доведя "знаменитость" до полного изнеможения.
   Возможно, Катерина и сама дала им повод для такого разнузданного поведения (даже наверняка это было так!), но она никогда не считала себя шлюхой и, очнувшись утром среди разметавшихся на широченной родительской кровати бесчувственных тел юнцов, долго не могла решить, устраивать скандал или тихо замять дело. В результате всё закончилось компромиссом, и протрезвевшие пацаны все вместе стояли перед ней на коленях, вымаливая прощение, целовали ей руки и ноги, всячески унижались перед ней, а она мучилась похмельем и требовала от них лишь одного: не болтать на стороне лишнего про пикантную вечернику. Ей было по-человечески жаль ребят, тайно гордившихся тем, что они исхитрились переспать с известной личностью, и по большому счёту в ту минуту она даже была довольна собой, считала себя неотразимой красавицей-совратительницей и дала по этой причине возможность студентам в некоторой степени реабилитировать себя, оказывая ей всяческие знаки внимания, но лоск и спесь быстро слетели с неё, когда вернувшиеся с дачи родители оболтуса застали их в тот момент, когда мальчики с благоговением натягивали ей на ноги чулочки и надевали на соблазнительную грудь бюстгальтер. Мамаша, не признающая никаких авторитетов, когда дело касалось собственного чада, не долго думая, чувствительно отхлестала литераторшу по морде перчатками и указала той на дверь, и просто счастьем было, что в помятой и взлохмаченной бабе развратного вида, восседавшей среди голых ребят, "предки" не узнали одну из кумиров своего поколения. С физической точки зрения единственным последствием некрасивой истории являлся, таким образом, лишь некоторый дискомфорт в анальном отверстии, моральная же травма была настолько глубока, что после долгих раздумий Екатерина надолго отказалась от употребления спиртного и перешла на пиво, чем вызвала веселье коллег и собутыльников, а также наложила на себя трехмесячный обет воздержания, не посмотрев на то, что поклонников и вздыхателей после ссоры с Аркашей у нее значительно прибавилось. Неизвестно, сдержала ли троица любителей группового секса слово относительно сохранения в тайне подробностей оргии, во всяком случае, Ярославцева больше не видела никого из них да и не хотела видеть, стыдясь-таки своего разнузданного поведения.
   Короче говоря, и ей было что вспомнить и рассказать словоохотливой Сашеньке, да только кто мог поверить, что неуклюжая, невзрачно одетая баба пользовалась в своё время едва ли не бешеным успехом у ловеласов разных возрастов и мастей, так что свои откровения Катя решила отложить на потом -- до тихих вечеров наедине с хозяюшкой дачи у пылающего камина, жар которого буквально ощущала на своей коже уже сейчас в небольшом опрятном зальчике ресторана под лившуюся потоком речь приятной собеседницы, которая основательно налегала на изысканное вино и закуски. Обе захмелевшие женщины без обиняков по-приятельски почти обнимались друг с другом, и со стороны было смешно смотреть, как две совершенно разные по поведению и внешности дамы вели себя запанибрата, нисколько не стесняясь окружающих. Эффектная и раскованная, но слишком простая в обращении Александра и потёртая и скромная, но сохранившая остатки интеллигентности и светских манер Екатерина неплохо дополняли друг друга, и посетители ресторана да и официанты в том числе, добродушно наблюдали за их бабскими откровениями и признаниями в дружбе и любви. Неудивительно, что после обильных возлияний подруги решили продолжить приятный вечер в иной обстановке и, прихватив с собой пару бутылок вина и фрукты, отправились на квартиру к Беклемищевой, откуда недавно был изгнан извращенец-муж. Дамские посиделки обещали быть интересными и взаимовыгодными, и ''девочек" не смущала нетвёрдость походки после слабенького, но бьющего в ноги заморского напитка, а Катюха, как её теперь временами по-дружески величала Шурка, с некоторой дрожью в теле прикидывала, какую же астрономическую сумму оставила подруга в кабаке. По Катиным меркам это были огромные деньги, но неожиданная собутыльница на её слабые увещевания отвечала в том смысле, что жизнь даётся только один раз и прожить её требуется так, чтобы не было стыдно за прожитые в жадности годы. В шутливых препираниях "девчонки" даже не заметили, что забыли получить из гардероба верхнюю одежду и потом долго смеялись над своей забывчивостью, вынужденные по зову гардеробщика вернуться едва ли не с улицы обратно. В такси веселье продолжилось, а далее запьяневшая с непривычки Катя плохо помнила подробности окончания вечера, с трудом восстановив часть из них только на следующее утро.
   Очнулась "оттянувшаяся", по Сашиному выражению, "гуляка" очень рано от сухости во рту и тяжести в голове и долго не могла понять, где находится и что с ней произошло. Очевидным фактом для неё являлось лишь одно то, что лежала она на чужой разобранной кровати поверх одеяла чуть ли не ногами на подушке, одетая в длинный прозрачный пеньюар на голое тело, а рядом в экзотичной позе похрапывала незнакомая с первого взгляда полногрудая дама в коротенькой роскошной сорочке, положив стриженую голову на Катину затекшую руку, и, если бы не валявшийся на небольшой тумбочке густой парик, гостья с большим трудом узнала бы хлебосольную хозяйку и непревзойденную рассказчицу. Саня дрыхла без задних ног, и, кое-как вытянув у нее из-под щеки отнявшуюся руку, Екатерина не придумала ничего лучшего, как осторожно принять сидячее положение и тщетно попытаться вспомнить подробности спонтанной пьянки. Здоровье, между тем, у неё уже было далеко не то, что в молодости, да и память от такой алкогольной нагрузки работала с перебоями, но после некоторых усилий отрывочные воспоминания всплыли у неё в мозгу, вызывая жгучий стыд, которого она не испытывала очень и очень давно.
   Как смутно припоминала Катерина, по приезду в квартиру они с хозяйкой, кажется, сначала сидели в гостиной на удобном диване и соревновались в произнесении комплиментов друг дружке, потом им в голову взбрело пересчитать шутки ради всех своих любовников и почитателей, затем гостья силилась невразумительно изложить лучшей подруге замысел своего нового романа, а та плела в ответ что-то про своего мерзавца-мужа, упоминания о котором к тому времени навязли у Катерины на зубах, ну а далее "девки" принялись просто-напросто духариться почём зря, и Санька настояла, чтобы Катюша непременно осталась у неё ночевать. Та долго упиралась, кричала, что дома её ждёт гражданский муж, влюблённый в неё по уши, и рвалась ехать домой, но в результате почему-то оказалась сидящей в огромной ванне, заполненной водой, причём подруга со смехом поливала её из смесителя горячей струёй воды и далее зачем-то вдруг сама забралась к ней, хохоча во всё горло и щекоча ей голые пятки. Потом мокрые с ног до головы забавницы вместе отправились в спальню и, облачившись в дамское нижнее бельё, свалились в постель, где принялись невинно подзуживать друг друга и возбуждать игривыми ласками, отхлёбывая периодически вино из высоких стаканов, а вот дальше в воспоминаниях Катерины зияла огромная дыра, и какие-то странные, неестественные ощущения никак не хотели покидать её.
   Почему-то на сухих губах она до сих пор явственно чувствовала вкус жаркого поцелуя, а грудь хранила тепло прикосновений мягких ладоней, и ей казалось, что некто нежный и ласковый гладил совсем недавно ей кожу на животе и щекотал её шершавым языком. Катя не хотела верить самой себе, но вид круглой Сашиной попки казался ей невероятно знакомым, и она могла буквально до мелких деталей описать каждую её ложбинку и выступ, если только память не играла с ней злую шутку. Кроме того, аккуратная розовая пяточка на расстоянии вытянутой руки так и лезла ей в глаза, наводя на определённые мысли и ассоциации, а запах прилизанных Шурочкиных волос и сейчас стоял у неё в ноздрях, волнуя и заставляя учащенно биться сердце, причем наваждение было настолько реальным, что Катерине стало немножечко жутковато, и глаза сами собой зажмурились в попытке восстановить во что бы то ни стало подробности вчерашних обоюдных художеств.
   Несмотря на длительные усилия, целостной картины окончания приятного вечера не получалось, и впечатление, что закончился он в постели с ласковым и умелым любовником (любовницей!?) никак не оставляло сбитую с толку Катерину, как бы она ни старалась считать происшедшее пьяным баловством. И, тем не менее, неминуемое, так или иначе, случилось: впервые за время сожительства со Ступиным Катя не ночевала дома, хотя изменой в полном смысле этого слова её поступок никак назвать было нельзя, и такое соображение немного успокаивало разволновавшуюся было женщину. Что касалось вытворявшегося подругами бесстыдства, то по причине изрядного опьянения и на этой почве смутного представления о таковом, она вполне могла сбросить со счетов невинную шалость милашки Сашеньки, готовой на любые сумасбродства под впечатлением предстоящего развода. Две неплохие бабы просто не дали друг другу впасть в прострацию, а глядели на жизнь с оптимизмом и бесшабашностью, и такой оборот дела, в конце концов, даже понравился Катерине, тем более что впереди светили несколько дней или, скорее всего, даже несколько недель отшельничества на даче.
   Досужие мысли, с трудом ворочавшиеся в гудящей голове Кати Ярославцевой, несколько успокоили её, и, решив наплевать на всё вокруг и на своё поведение в том числе, она глотнула из открытой жестяной банки выдохшегося импортного пива, судорожно двигая кадыком, после чего, не долго думая, заползла под бочок к тёплой и неимоверно домашней Шурочке, так и не проснувшейся при этом, и накрылась с головой мягким одеялом. Хозяйка в ответ на такое проявление нежности лишь чмокнула припухшими губами, на которых подруге вдруг захотелось запечатлеть дружеский поцелуй, и уткнулась носом в подушку да ещё вытянула голую ногу, щекотнув пальцами Катину стопу. Уже засыпая по второму разу, гостья прониклась к подружке неимоверным доверием, крепко обняла за покатые плечи и прижалась щекой к гладкой коже, мысленно благодаря судьбу за то, что та столкнула её на улице с этой душевной и отзывчивой барышней. Про себя она уже решила, что, не заезжая домой, отправится вместе с новой подругой за город, как только Саша сочтёт это необходимым, а с точки зрения интимной стороны вопроса будущее само должно было подсказать, какую линию поведения выбрать и как вести себя с добрейшей Александрой Васильевной.
   Сквозь навалившуюся дрему Екатерина ещё успела почувствовать, как женская ладонь легла ей на голое бедро, слегка поглаживая его, и тогда неимоверно спокойно и беззаботно сделалось у морально уставшей женщины на душе, хотя, не исключено было, что Саша всего лишь в полусне представляла себя в объятиях проклинаемого мужа и наделяла ласками именно его, а не залётную малознакомую птаху, кем бы та не была в прошлом и настоящем.
  
  

-5-

Женщины, говоря отвлеченно, имеют равные с нами права,
но в их интересах не пользоваться этими правами.
Талейран.

  
   Кристина практически не спала прошедшей ночью, проведя её в одном из элитных клубов города в обществе серьёзных коммерсантов и солидных деловых партнёров, снимавших в этом приличном заведении стресс после тяжёлого рабочего дня, и, тем не менее, чувствовала себя достаточно бодро, благодаря небольшому сеансу самовнушения и медитации, которыми она владела в совершенстве. В отличие от мужчин, постаравшихся по мере возможности позабыть до утра о делах, Веселковская не могла себе позволить и минутного расслабления и даже в неформальной обстановке продолжала заниматься анализом поведения и разговоров компаньонов, мысленными аналитическими выкладками и решением кое-каких мелких проблем. Вся эта тонкая работа была совершенно незаметна постороннему глазу, и никто из компании не мог заподозрить напряжённой работы её ума, любуясь со стороны грацией и светскими манерами элегантной дамы, умеющей поддержать разговор на любую тему и блиставшей направо и налево остроумием и интеллектом. Многие считали за честь козырнуть знакомством с ней и оказаться на виду у аристократической публики в ее обществе, однако, зная непреклонный характер госпожи Веселковской, практически ни один из знакомых не делал попыток флиртовать с ней по причине бесполезности такового занятия, пока женщина сама не давала понять кавалеру, что благоволит ему. Правда, кое-кто из заезжих провинциальных кутил, просочившихся благодаря протекции в кулуары клуба, поначалу тешил себя несбыточными надеждами на победу в амурных делах, а в результате был беспощадно отбрит острой на язык Кристиной Каземировной и в мгновение ока превращён ею во всеобщее посмешище.
   Надо сказать, что Кристина вполне имела возможность завести в эту ночь банальный кратковременный роман, хотя бы и в интересах дела, но после истории с Коротневым все мужчины не без оснований казались ей если не глупцами, то уж недалёкими и приземлёнными индивидуумами во всяком случае. Сексуальные отношения с многочисленными поклонниками она твёрдо решила отложить на будущее, и такое решение отнюдь не являлось следствием душевной травмы, ибо имевшая поистине железные нервы женщина умела быстро забывать мелкие неудачи, тем более что её обидчики никогда не ускользали от ответственности и не оставались не отомщёнными за свои проступки. Олег был жестоко наказан за обман, и этого было вполне достаточно, чтобы Кристина могла напрочь позабыть о мелком и ничтожном человечишке и на его примере составить мнение о мужчинах в целом.
   Бессонная ночь не прошла для неё даром, и со спокойной душой Веселковская имела право дать себе капитальный отдых, но деятельная натура не желала заниматься пустым времяпрепровождением, а так как немного развеяться было всё-таки необходимо, то не удивительно, что мысль о Яночке Краузе сама собой всплыла в Кристининой голове. Девушка действительно понравилась Веселковской, и та хотела сделать что-нибудь приятное этой милой особе, которая вовсе не вписывалась в интерьер офиса "Монако", тем паче что конторе Баркова оставалось существовать считанные часы. Молодая одарённая по природе своей секретарша достойна была лучшего места, ибо наведённые Веселковской справки характеризовали Яну исключительно с хорошей стороны, не говоря уже о почти дружеских отношениях Кристины с её отцом, профессором университета Феликсом Краузе. Конечно, папа так или иначе мог бы устроить дочь на приличное место, но по Кристининым сведениям Яна считала себя вполне самостоятельным человеком и не находила возможным пользоваться родительской протекцией, не говоря уже о том, что девушка не далее как месяц назад вышла замуж за Станислава Горбовского, чем практически порвала связи с семьей. О её супруге Веселковская знала, наверно, больше самой Яны и имела о нём определённое мнение, однако до поры до времени, по крайней мере до более тесного знакомства, не собиралась доводить его -- своего непререкаемого мнения -- до недавней невесты и нынешней жены. А поближе познакомиться с ней Кристина собиралась сегодня же и в этом знакомстве видела приятное разнообразие будней, заставлявших её обитать в основном в обществе недалёких и не всегда выделявшихся интеллектом людей. Яночка со своими розовыми представлениями о жизни и чисто дамской наивностью вызывала у неё почти материнское чувство, и взять барышню под крыло являлось делом чести для решительной и не привыкшей сомневаться в собственных устремлениях женщины.
   Короче, Веселковская ещё рано утром позвонила профессорской дочке домой и без особых проблем договорилась о встрече, ибо была уверена, что воспитанная Яна не сможет отказать новой знакомой, круто расправившейся с руководством фирмы, в которую девушка по собственной глупости и по совету жениха устроилась на работу, и желание побольше узнать о невероятных событиях только подтолкнёт "душечку" к многообещающему свиданию. Кристина не сомневалась, что является для Яны примером подражания (хотя этот факт и мало льстил ей), и не прочь была заняться разумной благотворительностью, не совсем, правда, того уровня, что был определен в отношении Ани Стожковой, не годившейся умнице Краузе и в подмётки. И если Кристина оказала соседке помощь исключительно мимоходом, не желая терпеть её слёз, то за воспитание юной своей подруги хотела взяться основательно, вынашивая относительно той и свои личные корыстные планы. Ей давно требовалась сообразительная и очаровательная помощница в делах, да и, попросту говоря, пора было готовить себе соответствующую замену, хотя Кристина вовсе ещё не собиралась уходить на покой. А вообще-то, с головой погружённой в профессиональные заботы даме тоже требовалась некая моральная встряска, и поэтому, не давая себе даже кратковременного отдыха после ночи в клубе, она, со всей тщательностью подготовившись к встрече, отправилась в один из городских скверов, куда пригласила свою будущую протеже.
   Пунктуальную Яну Веселковская заметила уже издали, пока выходила из машины, и, отметив идеальный внешний вид девушки, только улыбнулась сама себе, мысленно похвалив проявленную проницательность в выборе будущей компаньонки. Краузе медленно и, можно сказать, грациозно прохаживалась по аллее и в скромном с первого взгляда, но удивительно стильном платьице, модных туфельках без каблуков и кокетливом берете выглядела очень и очень привлекательно, что заметно было по взглядам редких в сей час прохожих. В своём наряде она чем-то напоминала молоденькую курсистку, и Кристина не без основания подозревала, что образ этот тщательно продуман и даже заранее отрепетирован Яной для подобного рода свидания. Без всякого сомнения, Краузе предполагала, что знакомство с госпожой Веселковской кардинально может изменить её жизнь, и невольно старалась выглядеть в глазах деловой и принципиальной женщиной в самом наилучшем свете, тем не менее, с точки зрения Кристины имидж девушки далеко не являлся идеальным и требовал тщательной шлифовки, не говоря уже о характере и взглядах той на проблемы бытия, но в общем и целом материал для ваяния был вполне благодатным и, что самое главное, не отягощённым грузом возраста, как в случае с Тюльневым. Поработать с полной отдачей (и поработать творчески!) здесь было над чем, да и будущая Галатея попросту по-человечески нравилась "Новому Пигмалиону", уверенному на сто процентов в полном успехе задуманного предприятия.
   Яночка мило улыбалась, с интересом разглядывая приближавшуюся Кристину, и раздумывала, протягивать руку для приветствия или нет, а та быстро подошла к девушке вплотную и, глядя ей в глаза пронзительным завораживающим взглядом, слегка наклонилась и по-приятельски коснулась нежной щёчки поцелуем, давая понять, что никаких оснований для официального обращения друг к другу нет и быть не может. Краузе чуть покраснела от удовольствия, польщённая поведением Веселковской, и благодарно взглянула на неё в предвкушении назревающей интересной беседы и, кто знает, возможных широких перспектив на будущее. Она явно старалась акцентировать деловую сторону знакомства и не могла подозревать по причине своей наивности и малого жизненного опыта о многогранных и обширных планах строгой с виду и вместе с тем умеющей быть мягкой и лёгкой в общении женщины на свою персону. Кристина же как раз далека была от того, чтобы начинать рандеву с серьёзных разговоров и, достаточно осведомлённая о чертах Яночкиного характера и о нынешнем состоянии её души, хотела для начала дать девушке выговориться, причем подтолкнуть молоденькую барышню к откровенности не составляло для опытной собеседницы труда.
   Немного запинаясь и розовея щёчками, Яна рассыпАлась в любезностях в адрес новой знакомой, перед которой после невероятных событий в офисе "Монако" едва ли не преклонялась, и Кристина с обычной невозмутимостью дала ей закончить никчемный монолог, с чуть заметной иронией исподтишка наблюдая за взволнованной девушкой. Без всякого сомнения, Яночка тоже навела справки о Веселковской и, уж во всяком случае, подробно расспросила папу о ней, но полученная скудная информация никак не могла сравниться с практически полным Кристининым знанием всей Яночкиной подноготной. Это знание, так или иначе, возвышало женщину над потенциальной ученицей, которая была немало смущена затянувшимся молчанием холодной дамы и положительно не знала как себя вести, однако Веселковская вовсе не собиралась задирать нос и кичиться перед малышкой своими достижениями, так как на первое место в предстоящей беседе ставила взаимную откровенность и хотела в первую очередь помочь Краузе решить одну небольшую проблему личного характера. Проблемой этой, кстати, Яна с самого начала вовсе не собиралась делиться с малознакомой особой и сама еще не предполагала, что через несколько минут расскажет ей всё как на духу, едва сдерживая эмоции, и встретит подлинное сочувствие и активную готовность оказания помощи.
   В принципе Кристине была прекрасно известна скрываемая до поры до времени Яночкина "простая история", за исключением некоторых мелких подробностей, и, более того, опытная в подобного рода делах дама знала уже, как "малой кровью" разрешить семейные Яночкины противоречия, но непременно хотела выслушать их в изложении самСй молодой супруги, чтобы убедиться в искренности Яны и в стремлении той к плодотворному сотрудничеству. Для этого, глядя на собеседницу постепенно теплевшим взглядом, Веселковская ласково и одновременно уверенно тронула её ладонью за плечо, прервав заготовленные девушкой стандартные фразы, и попросила рассказать о своих неурядицах без всякого стеснения, ибо откровенный разговор между будущими компаньонами на деловую тему не мог состояться, пока одна из собеседниц тяготилась внутренним дискомфортом и периодически углублялась в себя. Просьба попала прямо в точку, и в глазах Яночки мелькнуло сначала удивление, а затем и некоторый испуг в свете странной проницательности, проявленной собеседницей, на что Кристина улыбнулась уже вполне открыто и предложила не считать ее экстрасенсом, а научиться следить за выражением своего лица и тщательнее скрывать свои эмоции, если Яну устраивают взаимная дружба и выгодное партнерство с новой знакомой.
   -Не скрою от тебя, милая девочка, ты нравишься мне и вполне подходишь в качестве ученицы, - неторопливо внушала она семенившей рядом девушке, доверительно касаясь ту плечом. -Но я хочу требовать от тебя в будущем да уже и сейчас полной самоотдачи в совместных делах, тогда как всяческие личные проблемы будут только гирями висеть на твоих ногах и всячески мешать работе. Я не убеждаю тебя стать полной мужененавистницей, но по моим сведениям ваши отношения с супругом не являются радужными и оставляют желать лучшего.
   -Уверяю вас, Кристина Каземировна, что я счастлива в браке, и мне нет смысла жаловаться на мужа, - Яночкин голосок заметно дрожал, и по всему было видно, что ей неприятно поднимать щекотливую тему. -Не понимаю, откуда вы взяли...
   -Ах, никогда не надо лгать, Яна, даже если ложь подкрепляется благими намерениями. Я понимаю, насколько трудно тебе открыться постороннему человеку, но, поверь мне, с сегодняшнего дня мы больше отнюдь не посторонние, если, конечно, ты сама этого искренне желаешь. Можешь считать меня, если угодно, старшей сестрой, а никакой не наставницей, и прошу, называй меня запросто, Кристиной. Поверь, мне действительно хочется подружиться с тобой, и это истинная правда! - взгляд Веселковской ещё более потеплел, и в ответ Яна не смогла не улыбнуться смущенно и открыто.
   Она молчала, соображая, каким образом реагировать и что, собственно говоря, сказать в ответ на Кристинины слова, и оттенки внутренней борьбы явственно проступили на ее лице, на что новая подруга подумала про себя, как разительно отличается эта тонкая натура от простоватой и не слишком старавшейся скрывать свои проблемы Анюты Стожковой. Без сомнения, Яна Краузе являлась именно тем человеком, который был необходим одинокой и не признающей в принципе скорых проявлений откровенности и заявлений о вечной дружбе женщине, ещё раз мысленно поздравлявшей себя сейчас с удачным выбором.
   -Не сомневаюсь, тебе трудно говорить на эту тему. Но признайся, твой выбор оказался ошибочным и теперь ты сожалеешь о скоропалительном решении? Как разорвать порочный союз - вот какой вопрос мучает тебя в данный момент, - Кристина обняла за талию худенькую гибкую фигурку, которая так и напоминала ей своей беззащитностью о собственной юности, разве что юная Кристинка не выглядела в те годы так модно и стильно, а больше похожа была на провинциальную замарашку, на которую не обращал никакого внимания видный парень Юрка Тюльнев.
   Слезинки выступили на огромных глазах Яночки и повисли на густых изящно изогнутых ресницах, едва не закапав на щеки. Что и говорить, в семейном разладе дочке вряд ли мог помочь и любимый папа, а вот проникшаяся горем и знающая многое о взаимоотношениях в молодой семье, опытная в житейских делах Кристина готова была легко разрубить "гордиев" узел, что и собиралась сделать с присущей ей твёрдостью.
   Между тем, Яну словно прорвало, и она принялась рассказывать грустную историю своего неудачного замужества, опустив голову и доверчиво прижавшись к женщине, в которой, кажется, могла на данный момент найти надежду и опору. Нет, девушка не жаловалась на мужа, а только констатировала факты, и будь на месте Веселковской более впечатлительная натура, вроде профессора Краузе, волосы зашевелились бы у внимательного слушателя на голове. Для Кристины же рассказ не представлял ничего нового, ибо многое о художествах Яниного мужа Станислава Горбовского было слишком хорошо известно ей.
   Если в двух словах описать сущность данного прохвоста, то это был человек без чести и совести, пройдоха и бретёр да еще ко всему и прожжённый сексуальный извращенец, несмотря на свои молодые годы. Уже только дружба с Михаилом Барковым и гнусной Элеонорой достаточно характеризовала его, но разве могла знать до свадьбы обо всех "прелестях" характера своего женишка Яна, если даже родители оболтуса оставались в неведении его темных дел. Возможно, что и до сего дня "деловая" деятельность супруга оставалась для Яны тайной за семью печатями, а вот его постельные пристрастия никак не могли обойти благовоспитанную и отнюдь не распущенную юную особу, на которой Стас принялся проводить свои эксперименты буквально с первой брачной ночи. Можно было только представить, что вынесла обалдевшая от неожиданного поворота событий девочка, только-только оставившая родительское гнездо и имевшая слабое представление об эротических вопросах вообще и о вопросах садистских изощрений в частности. Совсем о другом она мечтала, выходя замуж, и, черт возьми, досвадебное целомудрие вышло ей в результате боком!
   Вполне естественно, Яночка в своем рассказе не вдавалась в подробности сексуальных фантазий муженька, но и так можно было заметить даже невооружённым взглядом, что доведена она до полного отчаяния, особенно после увольнения из развалившейся фирмы Баркова, узнав о котором Станислав распоясался до предела и в довершение всего принялся обвинять жену в самых невероятных грехах, буквально измываясь над ней в постели. Он буквально насиловал Яну, если ночевал дома (что случалось далеко не всегда), да еще обзывал её всякими грязными словами во время извращённых утех и вытворял с ней просто немыслимые гнусности. При этом негодяй угрожал жене скорой расправой в случае побега из "семьи" и даже обещал устроить неприятности профессору Краузе вплоть до физических мер воздействия. Между тем, Кристина-то знала, что трус и подлец Горбовский на самом деле вряд ли способен был на крутой поступок и мог издеваться только над беззащитной и слабой Яной, в чем являлся сродни мелкому пакостнику Севе Боровому, о котором после проведенной воспитательной работы не слышно было ни слуху, ни духу, но вот Яна принимала угрозы супруга всерьез и старалась оградить отца от неприятностей ценой собственной чести. Собственно говоря, Станислав намеренно выбрал себе утончённую и интеллигентную Яночку в жены, дабы каждодневно качать права и проделывать с ней все те грязные штуки, которые не всегда позволяли вытворять в отношении себя даже проститутки. Так что наказание негодяя само по себе не делало особой чести Кристине Веселковской, а вот судьба миленькой Яны была небезразлична ей, и сегодня для девочки жизнь должна была начаться поистине с чистого листа.
   Старавшаяся держать себя по мере возможности в руках Краузе продолжила свой рассказ в машине, причём спутница, ни единым словом не пытавшаяся успокоить ее, направляла, не спрашивая разрешения, автомобиль к дому, где проживала далеко не идеальная семейная пара, хотя и знала, что хозяина и "главы семьи" попросту в данный момент нет дома. Тем временем, Яна, вскоре сообразившая, куда её везут, испуганно замолчала на полуслове, но возражать не посмела, тем более что в ответ на ее молчание говорить начала уже Кристина Каземировна, которая лишь косвенно затронула животрепещущую для пассажирки тему. Она коротко рассказала о роде своей деятельности, описала некоторые свои ювелирной точности дела, "скромные" достижения на ниве аналитической работы, без ложного стеснения раскрыла перед изумлённой девушкой отдельные личные методы достижения результата и, в конце концов, подвела итог, указав на то обстоятельство, что вряд ли смогла бы проделать такой титанический труд, будь она обременена семьей, каким бы идеальным не являлся выбранный ею супруг. Вообще, из импровизированной лекции выходило, что мужчины только мешали коммуникабельной даме свободно жить и мыслить, хотя, правды ради сказать, без них тоже нельзя было обойтись совсем. И не о сексуальных природных взаимоотношениях здесь шла речь, ибо при современной деградации мужского населения планеты, его нынешней женоподобности, отсутствия мужественности и понятий о чести можно было полностью вычеркнуть горе-кавалеров из эротических мечтаний и перейти на современные отношения полов! Нет, не лесбийские утехи имела при этом в виду Веселковская, а деловые крепкие связи между женщинами в полном смысле этого слова, теми сильными духом и телом особами, которые иногда -- между делом -- без грубого вмешательства мужчин могли удовлетворять физиологические потребности скупыми ласками, дабы снять естественное напряжение плоти. Конечно, такие выкладки звучали неожиданно и довольно революционно, однако на дворе стояли новые времена, и смотреть на жизнь нужно было по-новому. У деловой, занятой с утра до вечера женщины банальные постельные отношения должны, уверяла Веселковская, находиться где-то на третьем, если не на четвертом плане (да, во многом так оно уже и было по жизни), что же касалось проблемы продолжения рода, то её можно было оставить на долю не слишком далёких - без интеллектуальных запросов, зато готовых к воспитанию детей пейзанок, организовав для них нечто вроде санаториев или резерваций, где можно спокойно размножаться и трудиться на благо страны. Мужчинам же или, вернее, тому, что от них осталось, в Кристининых рассуждениях отводилась роль заурядного обслуживающего персонала и никак не более, и даже при одном упоминании о них в голосе Веселковской звучали высокомерие и надменность.
   Кристина понимала, что воздействует на расслабленную психику и так сбитой с толку Яны сильнейшим образом, но не собиралась сглаживать острые углы и давала понять компаньонке, что за ее спиной девчонка будет чувствовать себя, как за каменной стеной, особенно после всех тех сексуальных издевательств, которые учинял над ней жалкий ловелас, мнивший себя кем-то вроде небезызвестного Нерона. На таких сопляков, как Стасик Горбовский, Кристина плевать хотела с высокой колокольни и сегодня собиралась доказать подруге, как мелки и ничтожны все эти обманщики и лжецы, среди которых, к сожалению, оказался и Олег Коротнев. Яночка слушала её, затаив дыхание и открыв рот, и можно было только догадываться, что происходило в душе у девочки и что думала она о странной своей наставнице и, можно сказать, новоявленной гуру. Кристина же никогда не была столь многословна в беседе и объясняла своё состояние недавней "размолвкой" с Олегом, а также желанием побыстрее обратить в свою веру "прелестный цветок", к которому обычно сдержанная в эмоциях женщина чувствовала всё большую нежность и большую привязанность. Ей хотелось запросто приголубить девочку и ощутить её прелестную головку у себя на плече, чтобы вновь в полном объёме проникнуться своей силой и твёрдостью, которые, чего греха таить, последнее время не то чтобы стали подводить её, но дали известную слабину, если не сказать трещину, что в этом подлом и жестоком мире было нисколько не удивительно.
   Квартира молодожёнов понравилась Веселковской, во всяком случае в её обстановке не наблюдалось ничего мещански безвкусного, однако незримое присутствие супруга чувствовалось буквально во всём, и гостья чуть ли не на пороге категорически решила для себя безотлагательно избавить натерпевшуюся издевательств полового ублюдка Яну от такого присутствия. Она не собиралась подыскивать Яночке жильё или, боже упаси, переселять её - хотя бы и временно - к себе, однако научить компаньонку самостоятельно решать свои проблемы должна была как можно скорее, и начинать обучение надо было прямо сейчас, пока хозяйке ещё не вздумалось разыгрывать хлебосольное гостеприимство.
   Без разрешения разместившись в удобном хозяйском кресле, Кристина искоса оглядывала просторную гостиную, мысленно анализируя пристрастия младшей Краузе к комфорту и уюту, а та, уже достаточно освоившаяся в обществе заядлой феминистки, уже открывала бар и, словно угадав вкус гостьи, что очень и очень понравилось той, наливала ей коньяк. Яночка с интересом ждала продолжения лекции, и Веселковская с удовлетворением видела интерес ученицы и сама испытывала страстное желание продолжить обучение, но не прежде, чем понятливая и внимательная "курсистка", на которую ещё больше в ту минуту походила Краузе, усядется рядом и навострит свои маленькие розовые ушки. То, что она должна была услышать сейчас, поистине могло послужить ей в будущем путеводной звездой к новой странице длинной и полной опасностей жизни, и слишком торопиться с изложением выношенных годами идей вряд ли стоило. По этой причине, принимая крошечную рюмку из руки смущавшейся даже в домашней обстановке хозяйки, Кристина намеренно коснулась пальцами с идеальным маникюром мягкой её ладони и словно передала Яне через это касание мощный импульс энергии, заметив как сразу изменилось одухотворённое лицо той и засветилось необычным космическим светом. Теперь ошибка полностью исключалась, и железная леди дала себе волю немного расслабиться и даже поощрила барышню лучезарной, так не свойственной ей по жизни улыбкой.
   Между тем, полное взаимопонимание и наметившееся родство душ было разрушено самым нахальным образом, и атмосфера доверия и близости улетучилась в один миг, когда в прихожей раздались громкие мужские голоса, возвестившие о появлении в квартире господина или, вернее, господинчика Горбовского в сопровождении приятеля того же пошиба, что и он сам. И пусть даже оба вовсе не были вдребезги пьяны, а только слегка находились навеселе, их присутствие определённо не несло женщинам, а уж Яночке точно, ничего хорошего и вызывало у подруг не самые лучшие чувства. Девчонка была изрядно напугана появлением "благоверного", хотя и старалась храбриться в присутствии гостьи, и в воздухе отчетливо запахло натуральным скандалом, которого хозяйка никак избежать не могла, зная от и до характер Стаса, никогда не стеснявшегося наличия в доме гостей при очередных издевательствах над покладистой и безответной жёнушкой. Более того, имел место случай, когда он пытался совратить собственную супругу на пару с посторонним мужчиной, и не удалось это только из-за нервного Яночкиного срыва и учинённой истерики, которая грозила поднять на ноги весь дом.
   Вновь прибывшие неуклюже толкались в дверях, без зазрения совести разглядывая расположившихся в креслах женщин, и на губах Горбовского блуждала похотливая, противная улыбка, а побледневшая Яна только вертела в отчаянии головой, ища призрачной поддержки у своей потенциальной защитницы. И каково же было её удивление, а затем и испуг, когда она вдруг увидела рядом с собой не спокойное и невозмутимое лицо истинной аристократки, а глуповатую и испуганную физиономию простецкой бабы, с которой при виде развязных молодых людей моментально слетел весь былой гонор. Мало того, полуоткрытые губы дамочки неприятно подрагивали, ноги некрасиво елозили по ковру туфлями, а коньяк из рюмки в руке едва ли не лился на натянутую на коленях юбку. Растерянность мадам Веселковской была настолько неожиданной и не слишком мотивированной (Стас ведь ещё никак не выразил своего отношения к незнакомой "стервочке"!), что просто убила так надеявшуюся после крутых феминистских сентенций на подмогу Яну и повергла в непреодолимый ужас. Кристина же, мастерски играя роль растерянной и перепуганной тётки, поглядывала больше не на молодых наглецов интеллигентного вида, а на свою судорожно сжавшуюся в кресле и подобравшую ноги без туфелек под себя протеже, и думала, как смели грязные руки извращенца касаться милых стройных ножек девушки, и есть ли, с этой точки зрения, справедливость на Земле. Ей было в данный момент жаль Яночку, но линию поведения она пока менять не собиралась даже ради неё и хотела довести интермедию до логического конца.
   Яна ровно ничего не понимала в поведении гостьи и с недоумением и стыдом за неё продолжала наблюдать за трансформацией Кристины Каземировны, которая старалась скрыть откровенный страх в глазах, спешно натянув на рожу личину некой распутной женщины и со страху принявшись с помощью мимики флиртовать с молодыми повесами. Она пСшло моргала ресницами, собирала в бантик губы, выпячивала грудь, и было особенно заметно со стороны, что ей не только не хочется вступать в конфликт со Стасом и Бобом, а хочется прямо-таки с первого момента понравиться им. Яна прекрасно знала, какое впечатление обычно производил на немолодых дам её собственный муж и как развязно и нагло вёл себя с ними, так что замешательство Веселковской при его виде объяснялось, скорее всего, тем, что великовозрастная болтушка и резонерка действительно многое знала о нём. Миндальничать с ней Стас, конечно, не собирался даже в присутствии супруги, и в этом свете растерянность гостьи, не ожидавшей встретить здесь Горбовского в этот час, выглядела вполне логичной и естественной. Яна прекрасно видела загоревшийся при виде аппетитной бабы взгляд мужа и внутренне сжалась в предчувствии грязного представления, которое готовил на пару с таким же любителем сексуальных фантазий и сущим извергом, как и он сам, подвыпивший Стас.
   Горбовский, и правда, обрадовался присутствию в доме незнакомой роскошной бабёнки, откровенно состроившей ему глазки, ибо в тайных планах имел в виду ни более, ни менее как поразвлечься сегодня с молоденькой дурочкой-жёнушкой групповым сексом по настоятельной просьбе Боба, который давно приглядывался к Яне и который сулил другу любые блага, лишь бы тот дал ему возможность потискать "куколку" в четыре руки. Но дело как раз заключалось в том, что такое предложение, вообще-то, не слишком прельщало Стаса, и вот теперь удачное появление здесь великовозрастной шлюхи, сверкавшей коленями в чёрном эластике и едва не выпрыгивающей из костюма при виде лощёных мальчиков, кардинально меняло диспозицию, а в том, что ничто не помешает им побаловаться с Янкиной гостьей, он ни минуты не сомневался. Более того, в брюках у него практически сразу после прихода в гостиную недвусмысленно встал член, а орган сей никогда не ошибался в предчувствии заманчивой оргии, которые Стасик по жизни просто обожал. Над сексуальным воспитанием Яны нужно было ещё работать и работать не один месяц, а то и год, с её же видавшей виды подругой церемониться не имело смысла, и он даже не без основания полагал, что жена нарочно притащила бабу к ним домой, дабы оградить себя от посягательств неразлучных приятелей и партнёров по интимным развлечениям.
   Боб моментально врубился в ситуацию и уже крутился у бара, без стеснения наполняя рюмки джином и косясь на тушующихся женщин, Стас же развязной, вихляющей походкой подошёл вплотную к креслу гостьи и склонился в шутовском поклоне, откровенно пялясь на стройные её ножки. На Яну он даже не обратил внимания, зная, что та в его присутствии будет вести себя, как смирная тёлка, и не посмеет и пикнуть при любой самой бесцеремонной его выходке.
   -Мы, кажется, не знакомы, очаровательная леди? Однако сдаётся мне, что нам предстоит познакомиться очень и очень близко и надолго, если не навсегда, стать хорошими друзьями и партнёрами по развлечениям определённого характера! Я приношу извинения за мою глупышку жену, забывшую представить нас друг другу, но Яна Феликсовна воспитывалась в деревне, несмотря на аристократическое происхождение, и не обучена светским манерам, так что разрешите представиться самолично: Станислав Горбовский, а вовсе не Краузе, как вы могли подумать сгоряча! Не хватало мне ещё носить, ха-ха, жидовскую фамилию папочки-профессора, который настоял, чтобы малышка оставила себе сию вывеску после бракосочетания. Для вас же я буду, конечно, просто Стасиком -- прошу в прямом смысле любить меня и жаловать!
   -Это Кристина Каземировна Ве... - заикнулась было Яночка дрожащим голоском, но Кристина резко прервала её, не желая афишировать свою личность перед осведомленным негодяем.
   -Для тебя, Стасик, я буду просто Кристей! Ладно?
   -Или Крысей, ха-ха! - залился идиотским смехом Боб.
   -А это, Кристя, Борис или Боб! Неплохой, в сущности, парень, но отчаянный донжуан и ловелас. На жёнушку же мою можете не обращать особого внимания, так как у неё временами бывает не всё в порядке с головой. А иногда на неё разом находит такое затмение, что я боюсь оставаться с ней наедине! Знаете ли, это настоящая, можно сказать, сексуальная мегера, не умеющая не только поддержать светский разговор, а и вообще сказать что-либо вразумительное, кроме как "Возьми меня скорее, милый мой тигрёнок! Я принадлежу только тебе - моей ненасытной зверюге!".
   -Неужели? Вот никогда не подумала бы!
   -Особенно, когда выпьет, Кристиночка! Иногда я, только интереса ради, сам заставляю её употреблять спиртное, чтобы насладиться в полной мере оригинальным представлением... Яна, девочка моя, выпей стаканчик, а то подружка не верит моим словам!
   Бедняжка Яна то краснела, то бледнела от стыда, но не решалась возразить наглецу, на гостью же она больше не смотрела вовсе, почти с ужасом слушая фривольный диалог той с распоясавшимся мужем, который на глазах у Кристины заставил Яну почти силой выпить стакан вина, протянутый услужливым и не сводившим жадный взгляд с Яночкиных ножек приятелем, строившем при этом насилии отвратительные рожи. Кристина пока молчала, глядя на изощрения сопляков, и только ещё выше поддёрнула юбку и закинула ногу на ногу, чтобы вызвать к своей персоне больший интерес с их стороны. Стас однозначно воспринял её жест и, не долго думая, присел на подлокотник кресла, касаясь Кристининого плеча бедром, а Боб, не желая отставать от хозяина, примостился у ног женщины прямо на полу и даже прислонился щекой к откровенно демонстрируемому колену. Ребятки чувствовали себя вполне свободно и намеревались всласть повеселиться и с полной отдачей провести вечерок, так что для полного кайфа не хватало только выпивки, и исправление досадного упущения началось без лишнего промедления, причём ''мальчики" пить заставляли и Яну, и "Кристю", надеясь накачать обеих до положения риз. И если Яночка, сдерживая отвращение, вынуждена была подчиниться напору, то Кристина, лишь пригубив из бокала, витиевато высказалась вслух с тем подтекстом, что для воплощения в жизнь эротических причуд собутыльников ей не требуется подпитка алкоголем.
   Признание женщины было встречено громкими и восторженными возгласами молодых людей, и, отбросив всякие приличия, оба принялись откровенно приставать к ней, причём Горбовский едва ли не уселся Кристине на колени, тычась губами в грациозную шею, а Боб усиленно гладил икры ног податливой гостьи и старался просунуть ладонь между сжатыми бёдрами. В ответ Веселковская тонко хихикала и напропалую жеманничала перед ними, а Яна вне себя от негодования порывалась выбежать из комнаты, и удерживал её только тяжёлый взгляд супруга и его периодические хамские окрики. Краузе находилась на грани истерики, и Кристина, наконец, пришла к выводу, что надо прекращать ломать комедию и незамедлительно приступать к кардинальному разрешению вопроса внутрисемейных отношений. Она выразительно взглянула на подругу, которая широко раскрытыми глазами наблюдала творимые бесчинства, и сделала ей чуть заметный знак, призывая к спокойствию и терпению, благо ловеласы были прочно увлечены поглаживанием соблазнительных дамских форм. При своей сообразительности Яна почти сразу поняла жест подруги, и, открыв прелестный ротик, часто-часто заморгала ресницами, а потом в полном восторге прикрыла губы ладошкой, давая понять, что будет прилежно следовать всем негласным указаниям, а пока наберётся терпения в ожидании развязки, и только тогда Кристина со спокойной душой принялась с ещё большим вдохновением играть взятую на себя роль.
   Друзья к тому времени уже успели изрядно нагрузиться алкоголем и, поощряемые откровенным флиртом распутной бабенки, окончательно "отключили тормоза" (и это притом, что полноправная хозяйка сидела рядом в кресле и являлась зрителем всей творимой безалаберщины!). Распустивший губы Горбовский, потеряв стыд, расстегнул верхнюю пуговицу у Кристины на блузке и попытался поцеловать полуобнаженную грудь, а Боб нагло запустил руки под юбку, суетливо и напористо подбираясь и заветному месту. Короче, ещё немного и сладострастная парочка начала бы раздевать даму прямо в присутствии Яночки, однако смирная до определённого момента "кобылка" вдруг проявила несговорчивость и попыталась освободиться от назойливых объятий. Причём в её глазах метался достаточно натуральный страх, который, в конечном итоге, ещё сильнее подхлестнул ушлых ребят, почувствовавших себя безраздельными хозяевами положения и удвоивших свои усилия по совращению великовозрастной дурочки. Они зажали её с двух сторон и принялись тискать что есть сил, приступив к освобождению от верхней одежды, на что Кристя, наигранно пыхтя, ответила тем, что стала отчаянно вырываться у них из рук в попытках подняться с кресла.
   Понятное дело, Веселковская лишь разыгрывала сопротивление и испуг, и всё же частично посвящённая к тому моменту в её планы Яночка поверила в завязавшуюся борьбу, настолько та казалась всамделишной, и хотела было броситься наставнице на выручку, но натолкнулась на короткий холодный взгляд Кристины и почти без сил упала обратно в кресло, не зная что и думать о странностях в поведении подруги. Меж тем, суета и жалкие потуги "ошеломлённой бабы" только разгорячили поверивших в своё всесилие оболтусов, которые уже настроились на порнографическую сцену с элементами садизма и решали про себя, стоит ли удалять из комнаты Яночку или позволить её понаблюдать за развратом в познавательных целях, и оба, в конце концов, почти не сговариваясь, подхватили тётку под локотки и вырвали из кресла, поставив таким образом на ноги. Бедняжка Яночка при виде грубой выходки распоясавшихся мужланов вскрикнула, и её визг подвигнул Горбовского к решению обработать-таки "шлюшку" в спальне, зато уж по полной программе с применением различных приспособлений и потом набить ей морду во избежание последующего скандала. Так что, сделав знак Бобу, он на пару с ним поволок слабо упиравшуюся гостью на глазах у супруги в "камеру пыток", отпуская по дороге гнусные шуточки из своего обычного репертуара и бросая уничтожающие взгляды в сторону Яны.
   Кристина давно была готова к легко прогнозируемому повороту дела и даже сама провоцировала таковой, и ей только оставалось слепить ещё более испуганную физиономию, якобы подчиниться насилию и не забыть бросить быстрый успокаивающий взгляд на девчонку, при которой ей таки не хотелось расправляться с малышами, для чего, собственно, и приходилось кочевряжиться в их объятиях. Она чисто по-бабски упиралась ногами в пол, неуклюже выпячивала зад, мотала головой и свистящим шёпотом уговаривала ребят оставить её в покое, на что получала в лицо оскорбления и гнусный мат, неплохо подтверждающие актерское её мастерство. Парни понимали, что в их руках оказалась вовсе не какая-нибудь рядовая путана, а дурочка, разыгрывавшая перед ними крутую красотку, однако такое понимание придавало ещё большую остроту предстоящей оргии, и в мыслях оба уже представляли, как со смаком натягивают трепещущую связанную по рукам и ногам и поставленную в соответствующую позу бабенку, которая по своей глупости оказалась в столь пикантной переделке, чреватой для неё плачевными последствиями. Стасу уже сейчас не терпелось заткнуть ей рот сорванным лифчиком или, пуще того, вбить ей в пасть прямо между зубами изящную туфельку, и, дрожа от возбуждения, он заранее на всякий случай зажал тётке губы ладонью, переступив таким образом гораздо раньше срока рубеж, намеченный Кристиной, и тянуть с показательной расправой над наглецами не имело больше смысла.
   Едва компания переступила порог спальни, женщина, обессиленная с виду, вместо того, чтобы рухнуть на широкую кровать и отдаться на поругание юнцов, вдруг выпрямилась всем телом и без труда ловко стряхнула с себя насильников и записных садистов, словно щенят, которые не сразу смогли понять, как очутились на полу. Но и тогда спесь и гонор не слетели с них, ибо оба приписали своё совместное падение к ногам жертвы алкогольному опьянению и, как следствию, нетвёрдости походки, после чего поднялись вновь, ругаясь и хихикая, и с тупостью идиотов взялись вновь за ставшие вдруг волшебным образом крепкими и сильными руки дамы. Парни пытались повалить её на постель, и упрямство в результате стоило им очень дорого и даже нанесло определённый вред здоровью.
   Главной целью воспитательной работы Веселковской являлся, естественно, Горбовский, и по большому счёту судьба Боба мало интересовала её, разве что только как инструмент усугубления наказания "нехорошего" Яночкиного супруга, поэтому с Борей Кристина разделалась одним только лёгким движением кисти, ткнув его двумя растопыренными пальцами с идеальным маникюром в глаза, после чего бедолага взвыл не своим голосом от боли и мешком рухнул на пол, дёргаясь в конвульсиях и колотя затылком о паркет. Со Стасом же имелась необходимость разобраться более основательно, и для начала беспощадная дама дала ему возможность немного покуражиться и покачать права, для чего на его удивлённый возглас и мелькнувшее беспокойство в глазах мило улыбнулась и небрежно кивнула головой в сторону обезвреженного Боба.
   -Неужели тебе, милый, хочется делиться удовольствием с этим неандертальцем? Если уж, Стасик, тебе не терпится заняться групповым сексом, то тогда давай вначале побалуемся вдвоём, пока он приходит в себя, а потом попользуемся им так, как вы только что хотели распорядиться мной! Ведь, согласись, такая игра будет гораздо более оригинальной и щекочущей нервы, а?! Ты только посмотри на его смазливую рожицу и пухлую попку! Надеюсь, мы вдвоём справимся с мальчиком и доставим ему и себе тоже несколько приятных минут, а далее переключимся на маленькую Яночку и посмотрим, чему ты научил её со дня свадьбы. Решайтесь же, кавалер Горбовский! Или вы цените мужскую дружбу выше эротического наслаждения?
   Стас был немало сбит с толку необычным предложением и довольно туго соображал, что к чему, всё ещё нерешительно держа удивительную женщину за руку, однако он сразу понял, что имеет дело вовсе не с глупышкой, а с прожжённой извращенкой, не уступающей в своих изысках ему самому, так что происшедшая с бабой метаморфоза обещала впереди множество приятных неожиданностей. Идея натянуть дружка на пару с бабой была, по правде сказать, оригинальна, а порезвиться вместе с ней и Яной на закуску вызвала у Горбовского даже особый зуд в паху. Между тем, "Крыся", не дожидаясь положительного решения, надменно взглянула на партнёра по предстоящим игрищам и, отстранив от себя, протянула руку к ширинке его брюк и быстрым движением расстегнула замочек, давая понять, что готова начать развлечения. Такое её движение окончательно убедило парня, что перед ним профессионалка, равная ему по статусу, а то и разместившаяся выше ступенькой на виртуальной лестнице эротомании, и, махнув рукой на последствия в отношениях с Бобом, он сам спустил с себя брюки и поднял заблестевшие глаза к лицу превратившейся в мгновение ока из простушки в женщину-вамп Кристи. Выражение её лица при этом не слишком понравилось Стасу, но член его, налитый силой, уже качался на весу, освобождённый от оков одежды, и едва ли не касался головкой женского бедра.
   -Я вижу, ты готов, Стасик? Похвальная оперативность! - Смазливый пацан был не то чтобы противен Веселковской, просто она презирала его и удивлялась временами, как такая мразь вообще может беззаботно существовать на свете. С другой стороны, Кристина понимала, что всех подонков ей уничтожить или направить на путь истинный никогда не удастся, и собственная бессилие раздражало её.
   -С чего начнём? - подал голос заинтригованный болван, сдерживая дрожь в руках и с вожделением разглядывая спокойную женщину с поистине королевской осанкой.
   -Ну, хотя бы с элементов садизма, как ты, признайся, этого хотел! - последовал незамедлительный ответ, и цепкие пальцы буквально впились в ухо Горбовского и с силой подтянули его голову вверх.
   Боль была более чем чувствительной, и бедному Стасу пришлось громко вскрикнуть и схватиться за запястье неумолимой руки. С безграничным ужасом он понял, что ноги его отрываются от пола, и ему показалось (и, надо сказать, не без оснований!), что ушная раковина с треском отрывается от головы. Здесь было от чего лишиться не только голоса, а и воли тоже, и, словно пойманный зверек, парень забился в руках опытной охотницы, даже не удостоившей улыбкой свою агонизирующую добычу. Подержав Стаса некоторое время в подвешенном состоянии, Кристина небрежно отшвырнула его как кутёнка в сторону, после чего тот распластался на полу, тряся головой и хватаясь за побагровевшее ухо. В паре сантиметров от своей искажённой физиономии он видел носки дамских модельных туфель и в ужасе попытался откатиться в сторону, чтобы, не дай бог, один из них не ткнулся ему в глаз или в зубы. Однако победительница не собиралась избивать мальчика, считая драку с ним ниже своего достоинства, а пока просто сверху вниз наблюдала за ним, видя неподдельный страх во всём его облике, и понимала, что, как это ни смешно звучит, мерзкий слизняк уже достаточно наказан за свои художества. Но так как в соседней комнате находилась та, ради которой, собственно, и затевался показательный урок, расправу стоило довести до логического конца.
   Странно было видеть, как у напуганного и обессиленного от неизвестности Горбовского, торчал из ширинки нисколько не потерявший в размерах и силе пенис и, хотя хозяин полностью был занят своим повреждённым ухом, всё также багровел шарообразной головкой. Такая удивительная картина рассмешила Веселковскую и, тронув "чудище" носком туфельки, она искренне расхохоталась и ехидно обратилась к его обладателю:
   -Тот факт, что я оттаскала тебя за ухо, мой мальчик, ничуть не снимает с тебя ответственности за бесчинства по отношению к твоей идеальной во всех отношениях супруге. Так что, кое-какие мои требования ты очень скоро обязан будешь выполнить, и самым малым из них станет твоё заявление на развод, которое ты лично отнесёшь завтра в районный ЗАГС. Сейчас же тебе одному предстоит выполнить то, что мы вдвоём предполагали сотворить с этим вот юношей, и, вообще, радуйся, что тебя не ждёт впереди судьба "мистера" Баркова.
   -Чёрт вас дери! - воскликнул при упоминании имени Яночкиного шефа озарённый страшной догадкой Горбовский. -Да, вы же и есть та самая госпожа Веселковская, чёрт меня возьми! ... Проклятье! Значит, вы добрались-таки и до меня!
   Стас застыл в нелепой позе на полу и со страхом продолжал наблюдать за Кристиной Каземировной, которая не удостоила его ответом, а, приблизившись к стонущему в углу Бобу, до сих пор усиленно трущему глаза и заливающемуся слезами, за шкирку приподняла его с паркета и ловко поставила коленями на коврик подле супружеской кровати. Она не боялась, что Стас попытается напасть на неё сзади, ибо прекрасно знала этот тип мелких негодяев и прелюбодеев, больше всего пекущихся о собственной безопасности, и спокойно занималась тем, что основательно устанавливала хныкавшего молокососа, у которого ещё только пробивались усы под носом, в соответствующую позу с опорой на ладони рук и полусогнутые коленки, после чего одним суровым окриком заставила трясущегося Боба, а попросту Борика, самостоятельно спустить со своего зада штаны вместе с трусами и обнажить голые ягодицы, покрытые "гусиной кожей". Побледневший от предчувствия нехороших событий Стас, видя полную беспомощность приятеля, попытался незаметно отползти к двери, сам слабо веря в удачность попытки бегства, и, действительно, насмешливый голос женщины быстро вернул его к действительности:
   -Куда же вы, молодой человек? Прошу к снаряду! И не заставляйте меня заниматься физической работой. Это, в конце концов, неприлично с вашей стороны по отношению к даме.
   Шмыгая носом, Горбовский, похожий сейчас на нашкодившего школяра, на карачках подполз к застывшему в характерной позе Боре и, продолжая держаться за распухшее ухо, тупо уставился на бледную задницу, не зная, на что решиться и как себя вести в щекотливой ситуации. Сопротивление было бесполезным и, тем более, бесперспективным, и это стало для него очевидным уже тогда, когда он понял, кто находиться в его квартире на правах победителя и кто взял, чёрт возьми, под покровительство наивную идиотку Яну. Приходилось подчиниться диктату, и губы Стаса задрожали от жалости к самому себе и от осознания собственного бессилия, а что касалось выведенного из строя дружка, то на него-то как раз Горбовскому было глубоко плевать.
   Твёрдый, несмотря на психическое потрясение хозяина, член с усилием вошел в Борин задний проход, заставив парня хрюкнуть от натуги и вцепиться пальцами в ковёр. На большее перепуганный не на шутку да ещё временно потерявший зрение юнец был абсолютно неспособен и мог только догадываться, кто натянул его по приказу дамочки, оказавшейся далеко не из пугливых, как это казалось на первый взгляд. Возможно, Боре данная процедура была не в новинку, но никакого мало-мальски мимолётного выражения удовольствия не читалось на его перекошенной физиономии, Стаса же Горбовского бедняга Боб вряд ли мог винить в некрасивом поступке, так как тот просто выполнял жёсткое указание Веселковской и мысленно молил при этом бога, чтобы дело ограничилось актом мужеложства. Он готов был оттрахать дружка за милую душу, лишь бы в целости и сохранности оставался его мужской орган, последнее время ставший для него определяющим фактором жизни. Ему уже не требовалась Яна, как предмет сексуальных экспериментов самого смелого характера, хотя, ещё будучи женихом, он мечтал на законной основе попробовать все извращения, сведения о которых черпал в порнографической литературе и контрабандных видеофильмах. Получив даже простое словесное внушение от железной леди, Стас бесповоротно решил освободить жену от всяких обязательств, прекрасно помня историю с бесславным падением Миши Баркова по милости госпожи Веселковской.
   С кривой усмешкой Кристина наблюдала, как Горбовский судорожно натягивает своего товарища по любовным похождениям, испуганно косясь на своего злого гения, и неспешно размышляла на тему никчемности и глупости современной молодёжи. Да и откуда было взяться мужеству и честности у ребят, когда примером в жизни им служили типажи вроде Коротнева и Тюльнева! Картинок потери человеческого облика трусливых хлюпиков она насмотрелась за последние годы вдоволь, и теперь ей оставалось только на практике продемонстрировать правильность своих выкладок по поводу отношения полов Яночке Краузе, вся жизнь у которой была ещё впереди. Ей, кстати говоря, не пришлось звать хозяйку квартиры в спальню, ибо немного осмелевшая и всё же страшно переживавшая за исход грязной истории Яна сама сквозь микроскопическую щелку в двери заглянула в "зал экзекуций" и собственными глазами убедилась в практическом всемогуществе Кристины Каземировны, давно скинувшей с себя маску напуганной тётки. В первые секунды барышня была поражена развернувшейся перед ней сценкой и даже почувствовала себя не в своей тарелке, но взвешенное состояние её держалось недолго, так как усилием воли она взяла себя в руки, стараясь походить хоть немножечко на свою наставницу с её железными нервами. Распахнув двери, Яна с воинственно расставленными на ширину плеч ногами и сжатыми в замок ладонями наблюдала, как низвергнутый волевой женщиной с пьедестала вершителя судеб слизняк старался вовсю, вставляя свой хвалёный член в задницу лучшему другу да ещё помогая себе при этом руками. Лицо его, а вернее рожу, невозможно было узнать, поскольку на нем запечатлелась нечеловеческая гримаса, одновременно выражавшая страх, похоть и ещё целую гамму чувств. Стас с кривой мордой и распухшим до ужасных размеров ухом был на просто смешон и жалок, а представлял собой омерзительное зрелище, и становилось понятно, что суслик этот не способен больше обидеть даже мухи без высочайшего на то соизволения, и Яночка не собиралась больше спокойно терпеть его выходки.
   Кристина стояла к подруге и будущей компаньонке спиной, не желая поворачиваться к ней, чтобы не спугнуть возвышенного состояния её души, но краем глаза в зеркале отчётливо видела на лице тщательно маскируемые восторг и переживания, охватившие Яну, и с удовлетворением понимала, что наглядная агитация оказала на малышку такое действие, какое не оказал бы и годовой курс лекций на соответствующую тему. Нет, Яночка по-прежнему была далека от того, чтобы подобно Анюте пнуть обидчика ногой или отодрать за волосы, да Кристина и не требовала от неё такого поступка, однако теперь женщина видела в несмелой пока и плохо умевшей сдерживать эмоции девочке достойного своего преемника, и радость удачного выбора охватывала её, как она не пыталась сдержать чувства. Для полноты впечатления можно было одним единственным словом заставить муженька приложиться в униженном поцелуе к попке супруги и слёзно попросить прощения, а может быть и вылизать ей туфли или ещё что-нибудь в этом роде, и всё же Кристина сочла нужным не доводить дело до крайности, ведь и так во всей полноте проявилась слабость безусой мужской поросли, обслуживающей друг друга после первого же намёка на физическое воздействие, и вся её низость и полная никчемность. Отлично понимая всё это, Кристина продолжала неподвижно стоять посереди комнаты подле взъерошенной пары "любовников", так как ожидала от ученицы ещё одного решительного шага, до необходимости которого девушка должна была дойти собственным умом, и Яна, словно услышав мысленный Кристинин призыв, мягко ступая ногами в тонком эластике колготок по паркету, грациозной кошечкой приблизилась к подруге со спины и обвила ее шею теплыми руками, прижавшись всем телом к торсу защитницы и кумира. Мягкие нежные губки коснулись длинной Кристининой шеи, и женщина почувствовала невероятную волну нежности и почти любви к этому славному котёнку, так тонко понимавшему буквально каждое устремление кошки-матери. При этом всегда суровая и бесстрастная дама непростительно расчувствовалась и уже ругала себя за проявленную сентиментальность, но уж больно очаровательна и по-настоящему мила с ней была маленькая Янка, буквально заново родившаяся не без помощи опытного акушера на свет.
   Женщины стояли, слившись телами в единое целое, и не замечали ничего вокруг, не говоря уже о тех двуногих скотах, которые удовлетворяли свою низменную похоть у их ног и испуганно пялились на страстно целующихся амазонок, вкладывающих в продолжительный поцелуй всю природную страсть и горячность. Суть глубоко личных и трепетных отношений двух небесных созданий не доходила да и не могла дойти до этих земноводных существ, с мизерного размера мозгом и наличием лишь одних звериных инстинктов. Они не понимали того, что у них на глазах зарождалась настоящая любовь, о которой никогда в жизни не могла мечтать ни одна пара, состоящая из особей противоположного пола, и у этой всепоглощающей любви впереди было большое и прекрасное будущее...
   Испытывая невероятный душевный подъём от душещипательной сцены, нарисованной собственным воображением, Екатерина Кирилловна мечтательно улыбалась, позабыв подобно героине своего нового романа обо всём на свете, и словно воочию видела уютную спальню Яночкиной квартиры, где неистово лобызались две выдуманные ею дамы на фоне совокуплявшихся с животной страстью молодых людей. Ей казалось, что она сама со стороны тайно наблюдает за развязкой очередной истории из жизни обворожительной и элегантной Кристины Веселковской, которая, увы, никогда не существовала на самом деле, а жила и действовала на страницах книжки, написанной самой Ярославцевой, которая в изменившейся социальной обстановке пыталась заработать на жизнь созданием серии дамских романов наподобие западных эротических боевиков, пользующихся большим спросом у читательниц вроде Сашеньки Беклемишевой. Той самой Саши, с которой Катерина ехала сейчас в электричке на дачу, не соизволив даже заглянуть домой и приличия ради попрощаться с Лёхой Ступиным, а может и просто отобрать, наконец, у него ключи от квартиры.
   За последний год Екатерина Кирилловна так свыклась с виртуальным существованием своей героини, что иногда сама верила в ее реальность и порывалась пойти в конец коридора коммунальной квартиры и постучать в дверь к "соседке" - в дверь, которая там действительно существовала, но вела не в комнату таинственной дамы, вечно занятой неотложными делами, а всего лишь выходила на лестницу черного хода и давно и прочно была заколочена гвоздями. Соседями же Кати по квартире и на самом деле были старички-пенсионеры и молодая немного ветреная девица-парикмахер, но они даже не подозревали, что являются персонажами романов тихой и рассеянной женщины, с утра до вечера стучавшей в своей просторной комнате на пишущей машинке. Более того, соседи вряд ли связывали имя "машинистки-стенографистки" с книжками карманного формата, продающимися с лотков, хотя и знали, что живёт с ними бок о бок какая-то "широко известная в узких кругах" журналистка или писательница. И не удивительно, ведь девчонка была слишком молода, чтобы читать романы Ярославцевой времен заката застоя, не пользующиеся в нынешние времена популярностью, а супруги слишком стары, чтобы еще помнить их, тем более что сами поселились в доме сравнительно недавно и слабо знали биографию Катерины.
   Без сомнения, Кристина Веселковская представляла для Ярославцевой некий идеал, недостижимый для опустившей руки под давлением обстоятельств женщины, хотя та и относилась с изрядной долей скептицизма к сюжетам своих новых, с позволения сказать, произведений, которые периодически выдавала на потребу непритязательной толпы. И все же она любила свое детище, несмотря на то, что частенько, как, например, сейчас в электричке, перебарщивала в сюжетных изысках и порола откровенную горячку, на её большое удивление с величайшим удовольствием поглощаемую экзальтированными читательницами. Ремесленные поделки из серии "Идеальная леди" приносили некоторый доход даже при откровенном жульничестве Лапуты, но всё чаще и чаще Екатерина испытывала кризис творческой деятельности, ибо мечтала о совсем иной литературе, лирической и романтической по сути своей. Ей не писалось последние месяцы, да и обстановка, как уже говорилось, вовсе не способствовала работе, и с большим сожалением приходилось признать, что на лицо имелось развитие глубокого и труднопреодолимого кризиса жанра, просто-таки угнетавшего горе-литератора. С этой точки зрения встреча с Шурой явилась просто манной небесной для терзавшейся в муках творчества Ярославцевой, и в спокойной обстановке дачи она собиралась основательно продумать давно вынашиваемый план новой серьёзной книги. Однако неистовая Кристина сама лезла "родительнице" в голову, не давая той ни минуты покоя, а истории её похождений подсказывала сама жизнь, заставляя Катерину временами выдумывать несусветную чушь. Вот и вечер, и ночь, проведённые в обществе медсестры никак не шли из головы Кати, которая по крохам восстанавливала подробности спонтанной пьянки, что же касалось самой Шуры, то она с утра ни единым словом не обмолвилась с нанятой экономкой о происшедшем, углубившись в свои не слишком радостные мысли, связанные с предстоящим разводом.
   Похмелье, кстати говоря, больше не мучило обеих, благодаря импортному медицинскому средству, предложенному гостеприимной хозяйкой, и впервые в жизни воспользовавшаяся такой штукой Катя с удивлением чувствовала благотворное воздействие лекарства. Нисколько не стесняясь командовать гостьей, Саша, снабдив деньгами, послала ту в магазин за продуктами и пивом, и объёмистая сумка, которую до электрички пришлось тащить, естественно, Катюше, как ласково обращалась к ней "госпожа", покоилась сейчас у них в ногах. Во всяком случае, о хлебе насущном беспокоиться в ближайшие дни не приходилось и оставалось надеяться, что барыня недолго задержится на "фазенде" и оставит новоиспечённую экономку и по совместительству сторожа в одиночестве. Если с самого начала Катя ещё хотела плотно общаться с милой и внимательной знакомой, то после обоюдных ночных художеств решила вести себя поскромней - таким образом, как (чего греха таить!) ведёт себя обычно прислуга с работодателем. Беклемишева тоже находилась в задумчивости и, казалось, потеряла всякий интерес к писательнице, которую наняла в служанки, но Катерина убеждала себя, что у той просто тяжело на душе, и не лезла с пустыми разговорами, тем более что в мозгу начал выстраиваться каркас нового рассказа о приключениях Веселковской и милашки Яночки.
   Александра Васильевна сидела вплотную к Ярославцевой и, касаясь её пышным бедром, невольно настраивала на творческую волну, которая подкреплялась смутными и отрывочными воспоминаниями о безумной ночи в уютной Сашенькиной спальне. До места назначения ехать оставалось что-то около часа, и Катя намеревалась провести их в обществе Кристины, не зная ещё, что домыслить концовку главы ей сегодня уже не придётся, по крайней мере в вагоне электропоезда. Причиной тому явилась компания парней студенческого возраста, расположившихся напротив, через проход, которые некоторое время по отправлению с вокзала вели себя сравнительно тихо, а затем по мере употребления в процессе дороги горячительных напитков чувствовали всё большую и большую свободу, уподобляясь элементарным невежам, если не сказать хамам. Их было трое, сравнительно крепких ребят, по-европейски раскованных и шумных, сознающих свою силу в численности и наглости, что позволяло им нисколько не стесняться и не бояться немногочисленных пассажиров, основная масса которых безучастно рассматривала унылый пейзаж за окном, не имея желания связываться с подгулявшей троицей. Молодые люди распивали вино из единственного гранёного стакана, запивали его бутылочным пивом и сопровождали "трапезу" сальными прибаутками, пошлыми анекдотами и идиотским смехом, раздражавшим близко сидевших пассажиров. Никто, однако, открыто не выражал своего недовольства, пока начинающие скучать обормоты не принялись приставать к соседке по скамейке - молоденькой девчонке, расположившейся на свою беду у окна, откуда теперь ей было проблематично выбраться через вытянутые ноги ребят.
   Началось всё, как обычно, с настойчивых предложений попробовать за компанию вина, неумелых двусмысленных комплиментов, просьб назвать имя и номер телефона, а так как девушка оказалась не из тех, кто легко идёт на шапочное знакомство, то её неуступчивость вызвала закономерное неудовольствие мнивших себя суперменами юнцов, тем более что выглядела девчушка скромной прелестницей и краснела от каждого неприличного высказывания, обращённого в её адрес. Уровень вина в бутылке постепенно понижался, и вместе с ним убывала и степень приличного поведения подвыпивших ловеласов, которые уже откровенно и нагло начинали приставать к случайной попутчице.
   Екатерина Кирилловна, занятая своими размышлениями и плетением новой сюжетной интриги, далеко на сразу обратила внимание на назревающий рядом скандал и, только когда он принял угрожающие размеры, стряхнула с себя оцепенение и повернула голову в сторону подгулявшей компании, нарушавшей общественный порядок. Она не любила вмешиваться во всякие сомнительные истории и, по крайней мере пока, не собиралась урезонивать расшалившихся ребят, так как имела не самый лучший опыт в таких делах, но ей было искренне жаль девочку, которой приходилось выслушивать разные скабрезности от нетрезвых попутчиков, тем более что та отдаленно напоминала ей Яночку Краузе, выдуманную ею самой для придания остроты похождениям Кристины Веселковской. Ей хотелось, конечно, прикрикнуть на хулиганов, однако мысль о том, что оскорбления полетят и в ее адрес, и вряд ли кто-то посторонний в свою очередь вступится за нее в некрасивой перепалке, охлаждали праведный гнев и вовсе не придавали ей смелости и решительности. С этой точки зрения можно было только позавидовать Шурочке Беклемищевой, которая никак внешне не реагировала на происходившее безобразие и продолжала меланхолично глядеть сквозь стекло на улицу, находясь, по-видимому, в своих размышлениях далеко отсюда. Всем видом она давала понять, что досадное происшествие не касается её никаким боком, и, скорее всего, выбранная ею линия поведения являлась наиболее правильной и разумной в данной конкретной ситуации.
   Вскоре стало ясно, что дело добром не закончится, так как кое-кто из компании оставался недоволен неприступностью приличной девушки, старавшейся вообще не разговаривать с хамами и вскочившей на ноги с намерением пересесть на другое место или вообще уйти в другой вагон. Это очень не понравилось одному из ребят, явно верховодившему в компании приятелей, и он счел нужным грубо схватить недотрогу за руку и силой попытаться усадить едва ли не себе на колени. Его выходка вызвала тихий гул недовольства пассажиров в вагоне, однако вмешаться в ситуацию имел смелость только один из немногочисленных мужчин среднего возраста, бросивший возмущенную фразу в сторону юнцов. А те словно нарочно ждали встревания извне, которое ещё сильнее подогрело их амбиции и заставило натуральным образом полезть в "бутылку"! Негласный предводитель, отнюдь, кстати, не самый здоровый и видный из всей компании, но с хитренькой и подлой физиономией, даже ухом не повёл в ответ на замечание и продолжал, не слишком, правда, уверенно, хватать девчонку за руки, зато его приятель, которого тот презрительно называл Тумбой, немедленно развернулся к искателю справедливости и наградил его нецензурной кличкой, посоветовав молчать в тряпочку и сидеть тихо на своем месте. Оскорбленный мужчина под сочувствующими взглядами пассажиров не знал, на что решиться, и всё-таки, поразмыслив и переварив обиду, принялся подниматься с места, всем свои видом давая понять, что хочет урезонить наглецов, и тогда по еле заметному знаку застрельщика склоки Тумба, почти не вставая, наотмашь ударил "правозащитника" в лицо.
   Мало кто сообразил, в чем собственно дело, и только одна из женщин вскрикнула, больше удивлённо, чем возмущённо, а мужчина шлёпнулся обратно ни сидение и, мотнув головой, зажал ладонью нос, из которого потекла струйка крови. Мальчишки же с суровым и многообещающим видом оглядели вагон в готовности продолжить урок для недовольных, а затем, видя, что желающих больше нет, повернулись к разом побледневшей и сообразившей, что дело заходит слишком далеко, девушке, уже отказавшейся от попыток выбраться на заточения. Она замерла на месте, затаив дыхание, и со слабеющей с каждым мгновением надеждой обвела тоскливыми глазами присутствующих, но не только не встретила особого сочувствия, а и вообще не поймала практически ни одного направленного на ней взгляда.
   Опустила глаза к полу и возмущённая до глубины души Екатерина Кирилловна, успевшая мельком поймать умоляющий взор девушки, и подумала про себя, что ещё несколько лет назад очертя голову кинулась бы на защиту обиженной; теперь же лезть на рожон было не в ее правилах, даже если бы речь шла о знакомом человеке. Перед своим позорным решением она быстро оглядела вагон и с замиранием сердца убедилась, что желающих вступить в единоборство с хулиганами не имеется: буквально все прикидывались, что заняты своими "делами", а кое-кто поспешил даже удалиться от греха подальше в соседний вагон, тихонько задвинув за собой дверь. Шурочка ненадолго повернула голову в сторону шума, но, похоже, не видела самСй стычки и не поняла, что происходит в двух шагах от нее, и по всему виду ее становилось понятно, что ей не с новинку подобные истории, и что относится она к ним философски, надеясь на самоликвидацию конфликта. Да и какое, собственно, было дело озабоченной женщине до баловства молодежи, если никто не касался её особы, и не соваться же ей было в драку в присутствии рядом хоть и плохоньких, но мужчин. Ярославцева вполне понимала позицию Беклемишевой, проникалась постепенно ее разумностью и все-таки ждала от коммуникабельной женщины большей активности, зная бойкий характер той. После короткой стычки парни немного угомонились, и Катерина уже хотела вздохнуть с облегчением, но заведенный всеобщим молчанием шустрый молодой человек вновь взялся за притихшую беспомощную попутчицу, рывком усадил ее на место и нагло зажал в углу, подбадриваемый возгласами приятелей. Девчонка уже едва не плакала от отчаяния и даже не пыталась сопротивляться, чтобы не раздражать нахалов, почувствовавших себя полными хозяевами положения и высокомерно поглядывающих вокруг. Конечно, если разобраться, то они не делали ничего предосудительного, не считая избиения мужчины, а лишь флиртовали с ровесницей, как делали многие в их возрасте, и Ярославцева пробовала убедить себя, что ничего страшного не происходит, и ребята просто хорохорятся перед девочкой и вскоре отстанут от нее. И всё же на душе у неё становилось нехорошо, и неприятно щемило сердце не от собственного бессилия, а от своей нерешительности и слабоволия в экстремальной, можно сказать, ситуации. Ах, вот бы Шурочка хоть каким-либо образом проявила гражданское мужество, чем дала бы толчок и к Катерининому открытому возмущению, и тогда они вместе в мгновение ока урезонили бы молодцов, не умеющих себя вести в приличном обществе. Но нет, Александра Васильевна продолжала молчать, хотя изредка и бросала задумчивый взгляд на соседний ряд сидений, где обстановка накалялась с каждой минутой.
   Без сомнения, ни глуповатый здоровяк Тумба, ни самый молчаливый его приятель не стали бы вести себя столь развязно, если бы не их предводитель, возжаждавший любой ценой под защитой своих "нукеров" одержать не столь и нужную ему победу над скромницей с хорошим воспитанием. Этот тип подлецов был хорошо знаком Екатерине Кирилловне, и именно его черты вывела она в образе Севы Борового да и Стаса Горбовского тоже, и сам по себе он вызывал у нее омерзение и брезгливость, но что поделать, если сама Ярославцева была далека по характеру от смелой и бесстрашной Кристины, давно поставившей бы хулиганов на место самым решительным образом. Кате же во избежание неприятностей приходилось помалкивать при виде беззакония и бесчинства и оставаться сторонним наблюдателем в развивавшейся своим чередом истории. Короче говоря, благоразумие призывало ее не бухтеть в щекотливой ситуации и не совать нос в чужие вопросы, а разобраться с невежами позже - на страницах нового опуса руками госпожи Веселковской.
   Уже и ребята, в молчании потягивающие пиво прямо из бутылок, были не рады гонору товарища, которого они называли с претензией Бароном, а тот, позабыв обо всём, упорно лез на рожон, доводя девчонку до тихой истерики. Мало того, что он уже заголил ее колени, поддернув и так короткую юбчонку на бедра, ему еще и удалось не без усилия расстегнуть на девушке плащ и запустить руку едва ли ей не под джемпер. Девчонка боялась сказать и слово, а только сжимала коленки и неуверенно хватала наглеца за пальцы, что даже нравилось ему и доставляло сладострастное удовольствие. Дошло до того, что он, нашептывая ей на ухо всякие гнусности, вытащил край джемпера из юбки, чем оголил перепуганной девчонке живот, и принялся щекотать пальцем обнаженный пупок, бравируя своей удалью перед дружками. Те обалдело наблюдали за шалостями Барона и, не удержавшись в конце концов от соблазна, суетливо и неуклюже присоединились к нему, причём Тумба принялся хватать бедняжку за ноги, а третий юноша сразу полез целоваться, вызвав неудовольствие вожака. Девчонка надрывно всхлипывала, приглушённо скулила и шепотом уговаривала ребят оставить её в покое, слыша в ответ только гогот и острые шуточки в стиле эротических анекдотов, а пассажиры продолжали усиленно делать вид, что ничего страшного в вагоне не происходит.
   Плоды воспитания молодежи на газетках и журнальчиках типа "Вне закона" и "Спид-Инфо" давали себя знать, и, глядя на творящееся на глазах честного народа бесчинство, Екатерина Кирилловна ужасалась обыденностью происходящего и страдала от собственного бессилия, всей душой желая, чтобы девушка грубо оттолкнула разошедшихся оболтусов, надавала им пощёчин и подняла крик на весь вагон. На деле же ничего похожего не случилось, а жертва приставаний покорно подчинялась напористому диктату, как недавно сама Катерина - в отношениях с Лапутой и Порывай, и тоненько попискивала в твоем уголке при касании расшалившихся ручонок к различным частям ее тела. Молодежь обнаглела до того, что Тумба просто-напросто сграбастал ножки девушки своими лапами и уложил их к себе на колени, оглаживая потными ладонями поверх тонкого капрона колготок и залезая чуть ли не в трусики той, а двое других освободили ее от плаща и ощупывали в четыре руки податливое тело под вздернутым джемпером. Когда от неловкого движения мужской руки одна из туфелек соскочила с ноги трясущейся девчонки и со стуком свалилась на пол, Екатерина Кирилловна невольно вздрогнула, вскинула голову и, краснея от негодования, медленно поднялась с деревянного сидения, как рыба открывая и закрывая рот, в праведном порыве готовясь дать юнцам отповедь и с трудом подбирая слова порезче и потяжелей. Шура с удивлением взглянула на нее снизу вверх и не сразу сообразила, что же хочет сделать молчаливая подруга, оторвавшая вдруг зад от скамейки и сипевшая нечто невразумительное одним только напрягшимся горлом. Кажется, Шурочке и в голову не пришло, что тишайшая Екатерина Кирилловна хочет вмешаться в беспредел, творившийся на соседнем ряду, где резвились молодые сорванцы, потерявшие стыд, и она уже хотела напомнить спутнице, что выходить ещё рано и нужная станция далеко, однако намерения "экономки" стали очевидны, когда сложившаяся наконец фраза была вытолкнута из её сведенного судорогой рта.
   -Прекратите немедленно это безобразие! Слышите, это я вам говорю!? - голос Ярославцевой, надо сказать, звучал более чем неуверенно, да ещё вибрировал от волнения, и должного впечатления на ребят не произвел, хотя возмущенной до глубины души женщине казалось, что выкрикнула она свои слова грозно и весомо. Хулиганы даже не поняли сгоряча, что обращаются именно к ним, и только покрутили удивленно головой, как бы пытаясь определить, откуда исходит замогильный голосок.
   -Вы ведете себя развязно в общественном транспорте! - прохрипела тем временем Екатерина Кирилловна и вскинула подбородок вверх, вызывающе глядя на компанию. -Немедленно прекратите хулиганить!
   -Не связывайся, Катюша! Зачем тебе лишние заботы. Ей богу, брось! - дёрнула её за рукав Шура, качая головой, но Катя уже, что называется, закусила удила, сама поражаясь своей смелости и даже гордясь своим собственным поступком.
   -Куда ты лезешь, тетка?! Делать что ли нечего? - юношеский басок неприятно резанул Катерину по ушам.
   -Как вы со мной разговариваете, наглец!? Ведите себя прилично!
   -Во дает! - как бы искренне удивился Барон. -Уже и с девчонкой спокойно полизаться нельзя!
   -Оставьте девочку в покое и убирайтесь вон! - затрясла щеками Екатерина Кирилловна, не подозревавшая, как смешно выглядит со стороны, и сделала шаг в сторону чуть растерявшихся ребят.
   -Катюша, перестань! Пусть балуются с подружкой! Тебе-то что за дело? - Александра Васильевна пожала плечами и, закинув ногу на ногу, вновь отвернулась к окну, не понимая, видимо, серьёзности ситуации, хотя Катя как раз ждала поддержки с её стороны. Уж вдвоем-то они моментально урезонили бы шантрапу! А теперь отступать было поздно, и, украдкой оглядывая вагон, Ярославцева с замирающим сердцем сделала ещё один шаг навстречу опасности.
   -Совсем обнаглели, мать вашу так, пенсионеры чертовы, - вздохнул Барон и, отпустив девчонку, поднялся со скамьи, с интересом разглядывая тетку, подавшую голос в защиту девахи. С ней он мог справиться и сам, без помощи приятелей, и такое положение придавало, с его точки зрения, приятную остроту ситуации.
   Баба выглядела не слишком презентабельно в отличие от разумной подруги, но была явно городской и направлялась, скорее всего, на дачу, судя по затрапезному и потёртому внешнему виду. До пенсии ей, конечно, было еще пыхтеть и пыхтеть, так что покуражиться над ней вполне имело смысл, тем более что дачники давно достали парня своей суетой и наличием множества неподъемных вечно загромождавших проходы мешков. Вот и в ногах этой дуры тоже стояла объемистая сумка с барахлом и жратвой, так и мозолившая ему глаза, действующая на психику наподобие красной тряпки для быка и толкавшая его на грубость.
   Оба молча смотрели друг на друга: женщина, потому что не знала, что, собственно, дальше делать, и парень, потому что спокойно прикидывал, как поступить с мешочницей в дальнейшем. Друзья с интересом наблюдали за стычкой, позабыв о девушке, и Катерина с облегчением подумала, что хоть её-то удалось освободить от назойливого внимания троицы. Правда, легче от этого Ярославцевой не становилось, ибо взгляды пьяных нахалов переключились на персону неожиданной скандалистки, и ничего хорошего ей ожидать от них не приходилось. Молодой наглец с влажными, поблескивающими тусклым огнём глазами плавно приблизился вплотную к нервно переступавшей ногами по полу женщине, и в первое мгновение той показалось, что сейчас он извинится перед ней и вернётся на место. Как бы не так! Пацан вдруг протянул руку и сорвал с ее головы вязаную шапочку, заставив отшатнуться назад, и ехидная улыбка появилась на его узких презрительно искривлённых губах.
   -Правильно! - заржал Тумба. -Шапку надо снимать, когда с Бароном разговариваешь!
   Ярославцевой с трудом верилось, что всё это происходит с ней, но мысли настолько медленно ворочались в голове, что ей понадобилось определенное время для оценки обстановки, тогда как парень не дремал, а легким движением руки сбил с ее носа очки, после чего лицо женщины приобрело растерянный и беззащитный вид. Близоруко щурясь и моргая ресницами, она крутила готовой, ища поддержки у Саши, у девчонки или у любого из пассажиров, а ответом ей служила полная тишина, не нарушаемая даже всхлипами притихшей жертвы, радующейся, что её оставили, наконец, в покое. Ребята действительно нашли себе новую игрушку и напрочь позабыли о первоначальной добыче, переключившись на ненормальную, нарывающуюся на грубость тетку.
   -Перестаньте, молодежь! Разгулялись не в меру! Совесть имейте, - Беклемищева с места тщетно взывала к парням, но не делала особых попыток вмешаться в свару (еще не хватало препираться с мальчишками!), и ей было до сих пор непонятно, зачем только Катька полезла к ним с дурацкими нравоучениями.
   -Тише тётя! Надо с хулиганкой разобраться. Все слышали, как она нас оскорбляла? - Барон просто таял от собственной иронии и юмора и почёсывал руки в предвкушении веселья.
   В мыслях Екатерина Кирилловна давно уже отхлестала его по щекам и выкинула из вагона, на деле же не могла даже поднять руку, чтобы вырвать у него свой видавший виды "петушок", которым он дразнил её, почти тыкая в лицо. Надо было, по крайней мере, сказать в его адрес какую-нибудь обидную фразу, дабы показать, что она не боится сопляка, но сил почему-то хватило только на то, чтобы открыть рот - дальнейшее же просто повергло Катю в шок и напрочь "выбило из седла".
   Не долго думая и, наверно, сам удивляясь своей наглости, парень неожиданно вытянул руку вперёд и с ловкостью фокусника сунул свёрнутую шапочку тётке прямо в рот, причём от неожиданности и дикости такого поступка Катерина машинально сомкнула челюсти и едва не подавилась импровизированным кляпом. Шерсть машинной вязки плотно забила полость рта и сильно защекотала нёбо, заставив её закашляться и сдавленно заворчать, да в довершение всего ошеломлённая "защитница" едва не свалилась от толчка на пол, отшатнувшись назад, и с трудом удержала равновесие. В праведном гневе она далеко отошла от своей скамейки, и благо, что не споткнулась об неё. Всё произошло так быстро, что никто из зрителей не успел толком отреагировать на финт Барона, который, вцепившись в рукав Катиной куртки, дёрнул обидчицу на себя и удачно и точно усадил на сидение рядом с Тумбой, а вскрикнувшая от страха девчонка, подхватив плащ, выскочила из своего угла и побежала по проходу, не чуя под собой ног. Наверняка она радовалась счастливому избавлению, а вот судьба странной неуклюжей тётки мало тревожила её.
   В спешке беглянка оставила на сидении сплетенную из лески синтетическую сетку наподобие пресловутых авосек, и тот же Барон, вытряхнув из неё газетный свёрток, напялил эту сетку на голову барахтающейся рядом бабе, которая с покрасневшей рожей пыталась вытолкнуть изо рта шерстяной кляп. Ячеистая леска облепила лицо Екатерины Кирилловны, приведя ту в состояние полной прострации, а молоденький наглец стянул авоську на её затылке в пучок, таким способом не давая пойманной в силки добыче возможности освободить рот. Друзья Барона при виде такой картинки разразились просто-таки гомерическим хохотом, который вызывал сомнение в их полном психическом здоровье -- так карикатурно с их точки зрения выглядела укрощённая приятелем немолодая корова, в полулежащем состоянии брыкавшаяся на деревянной скамье рядом с ними.
   -Что же вы, ироды, делаете? - не выдержала какая-то старуха, плюнув на пол, но её слова мало вразумили опьяневших от вседозволенности хулиганов.
   -Да есть здесь мужчины, в конце-то концов?! - раздался гневный голос Шурочки, продолжавшей до сего момента упорно хранить нейтралитет и не желавшей самой оказаться в глупейшем положении. -Или одни хлюпики вокруг? Дайте же им кто-нибудь по башке!
   От такого заступничества положение Ярославцевой нисколько не улучшилось, не говоря уже о том, что парни держали её за руки, не давая сдернуть проклятущую сетку с головы, а леска ох как сильно впивалась в кожу лица и доставляла ей не слишком приятные ощущения. Сильно напуганная Катерина пыталась пинаться ногами, но Тумба поймал в воздухе одну из них и, заливаясь смехом, стащил с неё старенький сапог, одновременно приспустив вместе с ним с пальцев и хлопчатобумажный чулок. Это почему-то вызвало у ребят новый приступ веселья, а каково было в аховом положении взрослой женщине, годившейся им в матери, над которой эти "сынки" без зазрения совести издевались, можно было только представить!.
   Ярославцева, естественно, не стала бы мириться с унижениями со стороны мальчишек и высказала бы им в лицо все, что думала о них, если бы ей удалось освободить голову и рот, для чего вначале надо было бы освободить руки, нагло заломленные за спину, а для этого в свою очередь имелась необходимость как можно строже потребовать у парней оставить её в покое, чего с заткнутым ртом никак сделать было нельзя - и этот замкнутый круг Катерина в полной растерянности разорвать не могла, только сдавленно гукая под улюлюканье парней, словно грудной ребёнок в пелёнках. То ли от борьбы, то ли стараниями одного из балбесов длинная мятая юбка её задралась, открывая всеобщему обозрению края чулок с широкими резинками и длинные байковые панталоны, которых Катерина не стеснялась дома у Шурочки, находясь в блаженном состоянии опьянения, и стыдилась сейчас на виду у незнакомых людей. Между тем, именно эта непривлекательная картинка, видимо, переполнила чашу терпения флегматичной Александры, и в пространстве вагона раздался её резкий, с жёсткими нотами голос, отлично слышный в каждом уголке.
   -Ну вы, шпана городовая! Оставьте женщину в покое, а не то...
   -Что не то? Что ты нам сделаешь, тётя? - Барон оглянулся, кося глазом, и всё же в его расширенных зрачках мелькнула тревога.
   Теперь с ним разговаривала не потертая дачница, а видная дамочка в кожаном пальто, и на лице ее вовсе не была написана растерянность, а наоборот играла надменная улыбка.
   -А то я тебя за яйца подвешу, мальчишка сопливый! Ещё молоко на губах не обсохло, а туда же, молокосос! Отпусти, я тебе сказала!
   Парень взвился от обиды и вскочил на ноги, рассчитывая напугать своим движением осмелевшую женщину, однако прыжок его не подействовал на Беклемищеву, и весь вид её говорил, что на своём веку она видала и не таких выскочек. Да и по вагону уже пробегал ропот недовольства (не прошло и года!), так что обстановка очень не понравилась зарвавшемуся наглецу, и всё же, чтобы не ронять авторитет в глазах кунаков, он двинулся на дамочку, в душе сомневаясь в успехе предприятия. Кое-кто из пассажиров начал подниматься с места, давая понять, что не потерпит дальнейшего обострения конфликта, тем более что разница в том, защищать девчонку или двух женщин, одна из которых молода и симпатична, имелась достаточно основательная. Возможно, Барон вовсе и не испугался проявления запоздалой вагонной солидарности и всё же шаг свой замедлил, и его нерешительность не ускользнула от проницательной Александры Васильевны, не замедлившей воспользоваться своим наблюдением, Чтобы срочно закрепить успех, она, не взирая на риск (впрочем, вполне разумный!), качнулась навстречу пацану и отвесила ему звонкую пощёчину, чем совершенно ошеломила его и привела в чувства, Если бы его ударили кулаком в зубы, это, наверно, произвело бы на него меньшее впечатление, ведь быть отметеленным бабой ему вовсе не хотелось, и непроизвольно ещё недавно шустрый, а теперь сникший мальчик схватился за щеку, удивлённо пялясь на обидчицу. Сашенька была красива в гневе, и факт сей признала даже затисканная и напуганная Катя, сразу почувствовавшая, что хватка молодёжи значительно ослабла. Она с восхищением смотрела на подругу сквозь сеточку авоськи и одобрительно бурчала при виде подбоченившейся и выставившей ногу в изящном сапожке защитницы, презрительно мерявшей поставленного на место нахала.
   -Может, ещё коленом в одно место заполучить желаешь? Тогда подходи! Да слюни подбери, смотреть противно. И прошу тебя, не надо жаловаться маме! Ладно?
   Парни были откровенно смущены, и их смущение было заметно всем без исключения пассажирам, проявившим таки интерес к лихо закрученному жизненному сюжету, что мало понравилось приятелям посрамлённого Барона. Они окончательно отпустили жертву, и Катерина, вновь покраснев до корней волос, скинула с головы сетку и вытащила изо рта шапочку, с трудом ворочая сухим языком. Переводя взгляд с топтавшегося на месте, сбитого с юлку предводителя на криво улыбавшуюся Сашу, она не знала, что делать и как помочь подруге, и предпочитала оставаться сторонним наблюдателем, по крайней мере, пока.
   Ребята сами, надо сказать, не знали, как выпутаться на положения, и жалели уже, что затеяли в вагоне бучу, однако просто за здорово живёшь позиций сдать не могли, и если бы не появление в вагоне новых действующих лиц, ещё не известно, чем закончилось бы противостояние. Поспешно исчезнувшая из вагона "виновница" скандала, о которой Ярославцева после ее бегства подумала не самым лучшим образом, оказывается, не забыла о вступившейся за неё женщине и обегала соседние вагоны в поисках милиции, а не найдя таковую, догадалась обратиться за помощью к компании мужиков, возвращавшихся с работы всей бригадой, и те сочли нужным отправиться на усмирение хулиганов. Работяги гурьбой ввалились в вагон, где распоясавшихся юнцов усмиряла Саша Беклемищева, и их суровый многообещающий вид не предвещал для всяких там Баронов и Тумб ничего хорошего, так что "мальчики" предпочли ретироваться сначала в тамбур, а затем и на платформу, после того как электричка остановилась на одной из станций. При отступлении они зло пялились на женщин, но пронзительные их взгляды уже не могли никого напугать.
   Катерина, неимоверно краснея, аккуратно положила авоську и попыталась напялить на голову влажную от слюны шапочку, тяжело вздохнув при этом и стараясь не смотреть на окружающих, правда, на нее уже никто не обращал внимания, и пассажиры возмущённо обсуждали между собой происшествие и кляли почём зря пьяненьких юнцов и постылую нынешнюю жизнь вообще. Девчушка, пряча глаза и суетясь, подхватила свою сетку, сунула обратно в неё выкинутый хулиганами свёрток и скоренько удалилась в другой вагон, работяги уселись у входа и достали карты, а Александра Васильевна, укоризненно покачав головой, подала Кате поднятые с пола очки, целые и невредимые, и кивнула головой на сидение рядом, причем в глазах её гнездилось выразительное неудовольствие, и неудавшейся защитнице обиженных оставалось только кряхтя опуститься на скамью, молчаливо признав свою непростительную ошибку.
   Приходилось признать, что Шура вела себя смело, если не сказать бесстрашно, в перепалке с молодыми обормотами, и Ярославцева втайне восхищалась ею, помня, как круто та осадила наглецов, а Беклемищева, словно прочитав Катины мысли, повернулась к ней и с улыбкой сказала:
   -Испугалась, Катюша? С этой шпаной только так и надо разговаривать! Они ведь нормальных слов не понимают. Достаточно прикрикнуть на них, чтобы присмирели. У меня, слава богу, опыт в таких делах есть! Приходилось местную шантрапу во дворе усмирять. И всё-таки лучше лишний раз с ними не связываться!
   Катерина полностью соглашалась с ней (а что ещё оставалось делать посрамлённой парнями женщине?) и утвердительно кивала головой, но в глубине души сомневалась в практическом воздействии на выродков простых слов и подозревала, что Шурочка не сразу заметила появление в вагоне решительных мужиков и поэтому приписала себе полную победу над подвыпившей компанией, и, тем не менее, обсуждать эту проблему у Ярославцевой не было ни малейшего желания, тем более что она ещё не отошла от пережитого нервного потрясения. В последнее время Катя привыкла скандалить с Алексеем, с посторонними же людьми вступать в пререкания побаивалась, так что нынешний порыв являлся для неё более чем необычным и из ряда вон выходящим. Хотя на примере с Порывай она прекрасно представляла последствия для себя любой подобной свары, с дуру всё-таки прицепилась к ребятам, получив от них по заслугам, но уж больно жалко ей стало беззащитную девчонку, подвергавшуюся откровенным приставаниям. Что же касалось воздействия на молодёжь ответной грубостью и высокомерием, то здесь Екатерина Кирилловна тоже имела кое-какой жизненный опыт и не верила в силу хлёсткого слова. Возможно, Сашеньке и удавалось когда-либо поставить на место неких нарушителей спокойствия силой своего характера, а вот для Ярославцевой попытка разговаривать с такими личностями с позиций силы однажды окончилась весьма плачевно.
   Как-то не таким уж и поздним летним вечером (дело было несколько лет назад) Катерина возвращалась с лекции, которую проводила по просьбе представителей общества "Знание" в Центральном парке культуры, и на одной из пустынных аллей, где собиралась просто пройтись в тишине и спокойствии и выкурить в одиночестве сигарету, столкнулась с расположившейся на скамейке группкой подростков, откровенно бивших баклуши и не знавших, куда себя приткнуть с наибольшей пользой. Вместо того, чтобы прослушать интересный рассказ той же Ярославцевой, книги которой они или их родители наверняка читали, и принять активное участие в познавательной и горячей дискуссии на животрепещущие темы бытия, ребятки валяли дурака в парке и, похоже, не имели ровным счетом никакого желания вступать с кем бы то ни было в контакт - проще говоря, никого не трогали и не хотели, чтобы кто-то трогал их. Катерина же, которая всё еще находилась под впечатлением недавнего спора с молодыми интеллектуалами и которую компания лоботрясов, бесцельно транжирившая время, немало раздражала, словно ждала, чтобы кто-либо из ребят обратился к ней с самой невинной просьбой, например, спросил, который час, и, когда один из мальчишек действительно попросил возгордившуюся безо всяких на то оснований даму угостить его сигаретой, разразилась ехидной и высокомерной тирадой в адрес ни в чём неповинных юнцов. Помнится, она презрительно ответила мальчишке в том смысле, что деткам ещё рановато баловаться курением, а надо учить уроки и вовремя ложиться спать, и манера разговора её точь-в-точь совпадала с той самой манерой обращения к подрастающему поколению, которую ныне брала на вооружение уверенная в своей правоте Шура. Катя обидела своей хлёсткой фразой ребят, но это стало очевидно для неё чуть позднее, а в тот момент она чувствовала себя умудрённой жизнью наставницей, тем более что за её спиной уже стояло замужество и последующий развод, не говоря уже о полнокровной литературной деятельности и значительном успехе на просветительском поприще.
   Здесь надо заметить, что одевалась в те времена Катя Ярославцева по меркам рядового обывателя вызывающе и даже немножечко вульгарно, ибо, освободившись от супружеских уз, хотела нравиться мужчинам и в этом стремлении несколько перебарщивала со свойственным ей по жизни максимализмом. По крайней мере, на лекцию она вырядилась в короткую туго обтягивающую бёдра юбку, ажурные заграничные колготки и модные босоножки на суперсовременной подошве, не считая приталенного жакета и яркой блузки, под которой напрочь отсутствовал бюстгальтер, так что её внешний вид должен был произвести на подростков соответствующий эффект, о котором "наставница" в порыве педагогического зуда как-то и не подумала. Мальчишки притихли от наглости некой развязной особы, которая была им, понятное дело, неизвестна и которую они, собственно говоря, и не хотели знать, и тогда, принимая их молчание за смущение и робость, Катерина неожиданно для самой себя покровительственно потрепала по щеке ближайшего юношу, а тот, вдруг грязно выругавшись на такое проявление фамильярности, уцепился за протянутую Катину руку и каким-то хитрым приемом резко вывернул её, заставив женщину вскрикнуть от боли и склониться в глубоком поклоне перед незаслуженно обиженными ребятами. Между тем, выходка пацана будто послужила сигналом для остальной компании, и вот уже кто-то другой с необоснованной по Катиному разумению яростью вцепился ей в волосы и грубо вздёрнул голову вверх, а третий рванул с плеч жакет с намерением, скорее всего, просто попугать зарвавшуюся тётку. Однако при неожиданном рывке пуговицы на почти прозрачной блузке разлетелись в стороны и в отсутствие лифчика внушительные груди просто-таки вывалились наружу, что вызвало у пацанов надлежащий в их возрасте интерес. Ко всему прочему Катина юбка высоко задралась на бедрах, и вид эластичных кружевных панталончиков, надетых как на грех поверх колготок, тоже оказал определённое воздействие на психику представителей молодого поколения, во всяком случае некоторые из них не преминули тут же пощупать соблазнительные дамские формы.
   Вместо того, чтобы поскорее извиниться за грубость и покончить дело миром, Ярославцева (как же, известный писатель и зрелая дама!) немедленно обложила обидчиков не слишком литературными выражениями и принялась всячески запугивать ребятишек, на что те незамедлительно стянули с неё трусы вместе с колготками и, пребольно заломив руки за спину, втащили в кусты, где поставили коленями на траву и настоятельно попросили принести извинения за хамство. Кричать и истошно звать на помощь Катерина считала ниже своего достоинства и вновь обрушила на мальчишек град оскорблений, причём упорно продолжала разговаривать с ними, как с детьми, и обзывать обидными кличками, чем скоро вывела из терпения даже самых смирных старшеклассников, не решавшихся до сего момента издеваться над взрослой женщиной.
   Пока двое или трое из них крепко держали плевавшуюся и изрыгавшую проклятия разгневанную бабу в неприглядной позе, один из них не слишком умело пристроился к ней сзади и, кое-как раздвинув пошире ляжки, вдул ей свою девственную писку в соответствующее место, чего грубиянка никак не ожидала от приличных с виду молодцов. От такого поворота событий Катерина потеряла дар речи и словесно никак не отреагировала на подобный демарш, что ещё более подбодрило малыша, отнюдь не уверенного в своих способностях, да и насилия полном смысле этого слова, между прочим, и не наблюдалось, так как мальчиком руководило в большей степени любопытство, а не тёмные страсти, не говоря уже о том, что никто не собирался избивать зарвавшуюся дамочку, затыкать ей рот, применять к ней извращенные методы и всякие тому подобные штучки, так что поражённая трагикомическим положением, в которое по собственной глупости попала, Катя, по сути, и не знала, как реагировать на идиотскую выходку юнцов. Теперь-то она понимала, что хамски обошлась с ними и лишь получает плату за своё поведение, однако факт, что её пользуют прямо в парковых кустах, как драную шлюху, не слишком нравился ей.
   Пока она размышляла на столь актуальную тему, необычность обстановки и беспомощное унизительное положение сыграли свою черную роль, и нежданно для самой себя женщина почувствовала сильное эротическое возбуждение, как это иногда случалось с ней в экстремальных ситуациях. Катя не боялась за свою жизнь, поскольку всегда искренне считала, что никто не посмеет покуситься на здоровье известной в народе литераторши, являвшейся неким символом для простых смертных, а вот задумываться на досуге о потере "девичьей чести" ей как-то не приходило в голову. Между тем, дрожавший всем телом и, кажется, едва стоявший на ногах, паренек, который уже и сам не рад был проявленной инициативе, явно "сбавил обороты" в страхе за последствия своего поступка, и тогда раззадоренная и немало взбудораженная двусмысленностью ситуации женщина, ощутившая вдруг, что хватка добровольных помощников "насильника", тоже малость растерянных, ослабла, в какой-то момент вдруг принялась потихоньку, стараясь не афишировать странное желание, сама насаживаться на скользкий неумелый член, прекрасно, как ни странно, понимая состояние "партнера по сексу" и трепеща от собственного неприличного поведения. Возможно, её потуги были приняты за смирение и покорность судьбе, а может и за тихое помешательство, так что пацаны окончательно сдрейфили, а застрельщик и основной исполнитель "наказания", вряд ли имевший полное представление о подмахивании, перепугался так, что под невнятный стон женщины, показавшийся ему стоном боли, выхватил свой инструмент из влажного отверстия раньше времени и с тонким бабьим визгом разрядился белесой струйкой прямо в траву. Такой концовкой он сильно уронил свой авторитет перед приятелями, и, как бы они не были испуганы, всё равно подняли дружка на смех - пусть и не слишком естественно, и тут Катерина совершила ещё одну ошибку, грозно велев мальчишкам отпустить себя.
   Недовольные своей нерешительностью в настоящем "мужском" деле и подстегнутые хозяйским окриком обнаглевшей бабы ребятишки не то чтобы обиделись, но решили-таки оставить последнее слово за собой и не придумали ничего лучшего, чем под градом Катерининых оскорблений, на которые она теперь уже вовсе не скупилась, сорвать с ног ведущей себя вызывающе даже в подневольном положении дамочки вычурную обувь и скатать завлекательные колготки, чтобы забрать их в качестве законной добычи. Скорее всего, они прихватили бы с собой и бюстгальтер, если бы таковой находился в наличности - тяга сосунков к дамскому белью общеизвестна, но с Кати хватило и осуществлённого грабежа, и она наконец собралась с силами, раскидала по сторонам юнцов и посылала им, коллективно давшим стрекача, вслед гнусные проклятия, сидя с голыми ногами на земле и подумывая, не погнаться ли сломя голову за нахалами, дабы отбить модные вещи. Впрочем, жертва собственного поведения неплохо запомнила физиономии незадачливых грабителей, особенно "портрет" шустрого не по годам юноши, и не без оснований полагала, что вскоре вновь увидит кого-нибудь из компании и сведет в конечном итоге счеты за невежливое обращение с собой. Так, в сущности, и получилось, и история "надругательства над личностью", которая впоследствии вызывала у непосредственной участницы лишь ироничную улыбку, имела более чем оригинальное продолжение.
   Если интермедия в парковых кустах просто малость раздражала успокоившуюся Ярославцеву, то потеря вещей бесила её, так что, когда Катерина нос и носу столкнулась однажды на улице с тем самым мальцом, который сгоряча покусился на честь незнакомой дамы и практически опростоволосился в своих намерениях, первым желанием её было оттаскать ребёнка за ухо и потребовать вернуть хотя бы украденную обувь. Однако применять суровые методы воздействия не пришлось, поскольку мальчик, едва не расплакавшись от страха при виде суровой мстительницы, добровольно покаялся в грехах и покорно отвёл сердитую тётю к себе домой, где по его признанию укрывал реквизированные вещи. Довольная таким оборотом дела женщина шла рядом с ним, раздуваясь от собственной значимости, и по ходу дела проводила с правонарушителем содержательную беседу на тему нравственных отношений между людьми, приглядываясь при свете дня к его смазливой мордочке, которая выглядела очень и очень прилично и даже, если так можно выразиться, аппетитно. Мальчик явно воспитывался в приличной семье, и факт "злодейского нападения" можно было вполне списать на переходный возраст "преступника", дома у которого в тот час обреталась моложавая мамаша, сраженная наповал появлением на пороге местной знаменитости, чьи книги стояли в книжном шкафу на видном месте.
   Растерянная женщина долго не могла поверить своим глазам, отчаянно суетилась вокруг гостьи и не знала, как ублажить ту, а Катерина, наблюдая за её суетой и чувствуя себя на вершине блаженства, сразу решила не ставить трепетавшую от радости бабёнку в известность о художествах отпрыска и на голубом глазу прикинулась знакомой мальчика через якобы курируемую ею школу. Пока мать срочно накрывала на стол, опустошая холодильник и бар и прикидывая в мыслях, как будет с придыханием рассказывать знакомым и родственникам о визите писательницы, оказавшейся в жизни приятной и общительной молодой дамой, Катерина вслед за подопечным прошла в его комнату и с холодным видом приняла из рук того извлечённые из тайничка туфли и аккуратно сложенные колготки, с перепугу приватизированные в парке и словно приготовленные заранее к возврату хозяйке. При этом, глядя на покрасневшую рожицу мальчугана и его молившие о пощаде глаза, она вдруг в красках представила, как по вечерам, ложась в постель, безусый еще паренёк подносит к лицу нежный капрон колготок и вдыхает их волнующий запах, весь погружаясь в красочные эротические грезы, а возможно, в оцепенении натягивает этот узорчатый атрибут дамского туалета на себя, вновь мечтая об обладании прекрасной незнакомкой, и расхаживает в её туфельках по комнате втайне от родителей, наедине со сладкими и будоражившими мозг мыслями.
   Короче, под впечатлением нарисованных в мозгу пикантных картинок Катерина, как натура творческая, так, что называется, накачала себя неким подобием возбуждающего виртуального наркотика, что не смогла удержаться и вдруг в затмении разума светской львицей накинулась на молодого человека, не знавшего, что и думать по поводу поведения ненормальной дамочки, опытной совратительницей заключила в объятия и властно поцеловала взасос таким долгим поцелуем, что старшеклассник едва не задохнулся в её руках. Маманя гремела в гостиной посудой и прикидывала, куда посадить важную гостью, перед которой без преувеличения преклонялась, а та в этот самый момент, на узкой подростковой кровати оседлав полураздетого обалдевшего сынулю, лежавшего на спине, занималась развратом, испытывая ни с чем несравнимое чувство эротического пресыщения. Теперь уже не кто иной, как она натурально насиловала мальчишку, убеждая себя, что просто мстит ему за нападение в парке, и проявляла такую невиданную страсть в пошлом совращении, что удивлялась сама себе, с превеликим трудом сдерживая рвавшиеся наружу животные возгласы. Взволнованная хозяйка старалась покрасивее сервировать чайный стол и судорожно кумекала, какую из книг подать для автографа снизошедшей до общения с простыми смертными литераторши, а наглая гостья бесновалась в детской комнате, с голой задницей гарцуя на ошеломлённом "арестанте". Мгновенный взлёт чувств, сумасшедшая скачка под сдавленные женские вздохи, тихий кроватный скрип, пик сексуальной одержимости, обоюдное удовлетворение, слабость в каждой мышце тела, ленивые лобзания, восторженные глаза мальчика, протянутая для поцелуя ножка в гладком чулке, и вот уже через пять минут все вместе - восторженная семья и Екатерина Кирилловна Ярославцева - за круглым столом в гостиной чинно пьют кофе с конфетами и печеньем, причём женщины ведут глубокомысленный разговор, а немного растерянный и до сих пор не пришедший в себя от счастья юноша то и дело косит глазом на невозмутимую богиню и не верит, что только несколько минут назад тонул в её жарких объятиях.
   Они больше не встречались - так захотела трезво смотревшая на проблемы взаимоотношения поколений Екатерина, но история эта прочно отложилась в её памяти, как пример собственной грубости и распущенности, заставивший женщину пересмотреть кое-какие взгляды на жизнь, и теперь вспомнилась ей в вагоне электрички под взглядом самоуверенной Шурочки Беклемищевой после сравнительно благополучной развязки противостояния молодым хулиганам.
  
  

-6-

Сильных людей трудности делают еще сильнее, и, как

ни странно, бодрее, а слабые становятся злыми, и это их разрушает.

Рената Литвинова.

   Призывно прозвучал обязательный при отправлении свисток электровоза, и практически без рывка состав из двенадцати вагонов плавно тронулся с места и потащился мимо старенького вокзала небольшой промежуточной станции, перрон которого был абсолютно пуст в этот полночный час и освещался лишь парой фонарей да прожектором с диспетчерского пункта. Вагоны вслед за локомотивом, раскачиваясь на рессорах, набирали скорость, и вскоре жилые постройки провинциального городка остались позади, так что в темноте ночи лишь столбы мелькали теперь с равными промежутками времени за окнами и мрачно чернел вдоль полосы отчуждения осенний лес.
   Надо сказать, Кристина в своих частых вояжах редко пользовалась железной дорогой, предпочитая поездам свой послушный и практически безотказный автомобиль либо, когда речь шла о больших расстояниях, скоростные воздушные лайнеры, однако на этот раз в стремлении инкогнито посетить сей районный центр, где ее ждало одно из неотложных дел, решила оставить слишком известную многим машину в гараже и незаметно для недругов и во множестве расплодившихся ныне конкурентов покинуть пределы родного города. Поездка по её замыслу предполагалась буквально молниеносная (ночь туда, ночь обратно) и действительно оказалась таковой, так как одного дня вполне хватило для того, чтобы с привычной ловкостью получить из провинциальных источников важную информацию о незаконной деятельности одного из промышленных синдикатов и глубокой ночью погрузиться в купейный вагон скорого поезда, чтобы уже наутро почтить присутствием на правах легального участника очередной международный семинар социологов с тайным намерением провести там, среди иностранных представителей разведывательную работу на пользу одной из государственных служб безопасности, с которой Веселковская сотрудничала время от времени из чисто патриотических соображений.
   Путешествовала Кристина в данном конкретном случае по поддельному паспорту, чтобы никто не смог вычислить её через компьютерную базу железнодорожных касс или страхового агентства, поэтому в билете значилась, как гражданка К. Маргулис, была экипирована заправским челноком и внешне не имела ничего общего с той аристократичной дамой, которую знали и перед которой преклонялись представители деловых кругов и высшего света. Экспресс, возвращавшийся из Берлина, имел в своем составе только благоустроенные купейные вагоны, так что ей не пришлось по вполне объективным причинам испытывать на себе неудобства плацкартного места, а ввиду мертвого сезона на железной дороге в этот период года пассажиров вообще было мало, и устроилась "Маргулис" просто-таки отлично, предварительно умаслив хмурую заспанную проводницу денежной купюрой. Благодаря такой несложной операции, она оказалась в купе в одиночестве, так как три соседние полки пустовали, и теперь имела неплохую возможность полноценно отдохнуть, хотя и так умела практически в любой обстановке мгновенно засыпать, крепко спать и просыпаться в нужное время.
   Итак, распихав свои бутафорские сумки по местам, Кристина, прежде чем улечься на полку, решила выкурить сигарету и, чтобы не портить на ночь атмосферу в купе, дисциплинированно отправилась в нерабочий тамбур, на всякий случай прислушиваясь к происходящему вокруг. В коридоре было тихо и только из предпоследнего купе раздавались негромкие, приглушенные дверью голоса, и, проходя по узкому коридору спящего вагона, она подумала, что кто-то из пассажиров в отличие от нее предпочитает проводить ночь перед приездом на конечную станцию за картами или за бутылкой вина в теплой компании. Да и неудивительно, ведь дорога всегда располагает к легкомысленным знакомствам, флирту и веселому времяпрепровождению, так что ничего странного в этом факте не было, и все же что-то -- возможно чрезмерное возбуждение в интонациях разговора -- не понравилось проницательной и осторожной женщине, в задумчивости остановившейся в тамбуре и тотчас забывшей о сигарете.
   Если судить по голосам, за закрытой дверью того самого купе находились в основном мужчины, но Веселковская уже сейчас была уверена, что слышала и девичий голосок -- тихий, мелодичный и чуть пьяный. Причём девушка, кажется, слабо отнекивалась на настойчивое предложение случайных попутчиков продлить визит еще ненадолго и порывалась выйти в коридор и вернуться на своё место, а те хором уговаривали ее остаться. Трудно сказать, почему банальный диалог показался Кристине подозрительным, однако верная своим принципам она решила-таки проверить на всякий случай смутные свои подозрения и, так и не достав сигарету из пачки, прошла обратно из тамбура в коридор вагона. Теперь ей вспомнился тяжелый взгляд некоего мужчины сквозь стекло вагонного окна из-за занавески, виденный ею с перрона станции при посадке, и взгляд этот исходил именно из подозрительного купе, в чем Веселковская теперь ни на йоту не сомневалась. Практически только в этом окне допоздна горел свет, и имеющая привычку подмечать всякие мелочи Кристина никак не могла ошибиться в точности наблюдений.
   Шум, между тем, становился то чуть громче, то чуть тише, и, на всякий случай, сделав вид, что попросту замешкалась подле купейной двери, Веселковская замедлила шаг и почти остановилась, дабы вплотную разобраться в ситуации. И вовремя! Дверь купе со скрипом отъехала в сторону, после чего в узкой щели показалась и вновь исчезла женская нога в домашней туфельке, затем мелькнуло плечо в цветастом дамском халате и тут же пропало за тут же задвинувшейся странными рывками дверью. Все это мелькание сопровождалось сдавленным тонким писком, грубым мужским возгласом и невнятной возней, так что сомнений в аномалии происходящего у случайной свидетельницы не оставалось. И всё же она не спешила встревать в очередную историю, так как мысленно взвешивала все возможные последствия своего предстоящего поступка - слишком уж конфиденциальной являлась её поездка и слишком много сил было положено, чтобы засекретить цель кратковременного визита. С другой стороны, природное стремление к справедливости требовало немедленного принятия мер, ибо кто бы ни была та дама или барышня, которую насильно удерживали в купе, помощи ей ждать в полупустом вагоне было неоткуда. Конечно, можно и даже нужно было бы попросту обратиться к проводнику и попросить его разобраться в ситуации, но умудрённая жизнью Веселковская брала себе за правило никогда не искать помощи и сочувствия у государственных служащих, будь то чиновник высокого ранга или вахтер на проходной, а решать возникавшие вопросы исключительно частным образом.
   Если за дверью купе происходил попросту бытовой скандал или, не исключено, нечто вроде сцены ревности, то благоразумнее было бы удалиться к себе и улечься спать, но Кристине не давал покоя жалобный и уж слишком беззащитный девичий вскрик, наводивший на определённые выводы, и, отбросив в конце концов всякие сомнения, она таки осторожно потянула ручку двери на себя, готовая в любую секунду прикинуться простоватой бабой, которая сослепу ошиблась номером. Дверь, как и следовало ожидать, не поддавалась, из чего можно было заключить, что замок заперт изнутри, так что, хочешь - не хочешь, приходилось прибегнуть к помощи проводника, как и должен был бы поступить на месте Веселковской любой другой пассажир, но не такова была Кристина, предусмотрительно имевшая для поездки по железной дороге специальный вагонный ключ, которым немедля и воспользовалась, не особенно утруждая себя бессмысленными теперь предосторожностями. Выкрутиться лично ей самой из любой передряги не составляло труда, а вот помочь человеку в беде она считала первоочередной задачей и готова была рисковать ради незнакомки даже головой.
   Почти одновременно с поворотом ключа дверь отъехала в сторону, и перед Кристиной, готовой моментально замять суматоху по поводу своего "ошибочного" появления на чужом "празднике", открылась нелицеприятная картина, наличие которой она и предполагала увидеть с большой долей вероятности, надеясь на свою проницательность, которой ей было не занимать. Кто другой, скорее всего, не сразу сориентировался бы в царившей в тесноте купе сумятице, для Кристины же всё стало ясно буквально в первую секунду, и надобность в витиеватых извинениях моментально отпала; перспектива же жестокой и скоротечной схватки не вызывала у решительной женщины более никакого сомнения, заставив ее собраться и приготовиться к самому худшему.
   Предварительные выводы оказались верны, и в купе действительно находилась троица "кавалеров" и одна дама, попавшая по собственной глупости в неприглядную историю, чреватую для неё самыми что ни на есть тяжёлыми последствиями. Очевидным фактом являлось и то, что, заведя разговор с милой провинциалкой в коридоре вагона, подвыпившая компания пригласила её к себе на рюмочку "чая", развлекала болтовнёй, пошлыми дорожными анекдотами, сальными шуточками и льстивыми комплиментами, а может и карточной игрой, скрывая от простушки свои настоящие намерения, а потом потребовала в категорической форме расплаты за гостеприимство и применила при этом грубую мужскую силу, пользуясь поздним часом и полным отсутствием свидетелей криминала. Девица же, до которой не сразу дошла вся глупость собственного ветреного поведения, естественно, заартачилась, пыталась вырваться на свободу (что и наблюдала воочию Кристина!), пробовала увещевать грубиянов, а в результате или запросто получила от них по морде и была наскоро оприходована в принудительном порядке или добровольно согласилась на настойчивые их притязания. Вторая версия, правда, быстро отпала, ибо глупышка с задранным на спину халатом, спущенными до колен трусами и расставленными на ширину плеч ногами стояла в соответствующей позе у стола, удерживаемая двумя негодяями за руки и голову, причем рот бедняжки был профессионально заклеен куском широкого пластыря, а запястья рук связаны за спиной прозрачным скотчем, что свидетельствовало отнюдь не в пользу добровольности участия в групповом сексе с её стороны. В то же время третий "кавалер" уже поудобнее пристраивался сзади с очевидными намерениями, расстегнув брюки и выпростав из них орудие намечающегося насилия, так что честь бедняжки еще, кажется, не была поругана. Между тем, ловкость и мастерство, с которыми была упакована молоденькая глупышка, недвусмысленно указывали, что дело в данном случае приходилось иметь не со случайными поездными хулиганами, наверняка раскаявшимися бы поутру в своих художествах, а со спаянной общими интересами преступной группировкой, не гнушавшейся совершением полноценного преступления, и с этой точки зрения появление Веселковской представлялось для замершей от ужаса бедняжки сущим благом, хотя о полном избавлении пока не шло ещё и речи.
   Никто из не таких уж и нетрезвых насильников не ожидал того, что запертая дверь может без их ведома открыться, и в первую минуту ошеломление от вторжения охватило готовых к разврату подлецов, однако по крайней мере один из них - тот, что стоял справа от удерживаемой жертвы, быстро опомнился, что подтверждало его выдержку и крепость нервов, и глухо рявкнул на появившуюся в дверях тётку, с его точки зрения не представлявшую для компании опасности.
   -Пошла вон, дура, а то голову отвинчу! Куда ты лезешь, мать твою так! Жить что ли надоело?!
   Как ни груб был окрик, угроза не произвела на "простоватую дурочку" в типовом спортивном костюме и поношенных кроссовках никакого впечатления, и, глуповато улыбаясь, та обводила глазами пространство купе и похоже не понимала сути происходящего здесь, тем более что ближайший к ней мужик, казалось бы, спиной загораживал скрученную и грудью лежавшую на столике девку. Глупая баба, по всей видимости, не прочь была бы на ночь глядя поразвлечься в мужской компании, и непонятным для негодяев являлось только то, как же ей удалось беспрепятственно проникнуть в купе.
   -Не ругайтесь вы, дядечки, я ведь только спросить хотела! Картишек у вас нет ли? Может, перебросимся совместно? - Кристина валяла дурака, но ей жизненно необходимо было время, чтобы оценить возможности противников и выбрать лучший способ скорейшего обезвреживания хотя бы двоих из них.
   -Я тебе сказал, пошла вон! Или непонятно?! Без тебя как-нибудь обойдемся! - угрожающе двинулся на неё всей тушей тот же мужик, судя по всему застрельщик преступления, и с нейтрализации именно его и решила начать неравный бой Кристина.
   -Не ласков ты, папаша, со мной! Ой, не ласков! Да и правда, у вас тут помоложе девочки есть! Только, что это с ней, скажите люди добрые? Аль руки у неё связаны, да и роток на замке? Или привиделось мне?
   -Ну, сама напросилась, тварь! Ладно! Пеняй же на себя! - Здоровяк неловко размахнулся в тесноте купе, но не успел нанести удар, а, издав сдавленный горловой звук, вдруг тяжело осел всем телом на пол и повалился под ноги приятелям, внеся неразбериху в их ряды. При этом вряд ли кто из мужиков успел заметить молниеносное движение Кристининой ладони с вытянутыми пальцами и догадаться, что простоватая бабенка знакома с приемами рукопашного боя.
   В то время как отключенный верзила без звука распростёрся на полу, негодяй с расстёгнутыми штанами при его падении с трудом удержался на ногах и всё же ухитрился, ещё не понимая толком, что случилось, и руководствуясь лишь инстинктом самосохранения, ткнуть кулаком в сторону непрошеной гостьи, однако рука его не достигла цели, ибо была перехвачена на лету и с хрустом вывернута в сторону. К его чести сказать, вопль боли ему удалось сдержать, а вот с равновесием дело обстояло хуже, и бедолага едва ли не сел задницей на валявшегося между полками сообщника, так что невообразимая куча мала образовалась в узком в пространстве купе, и только "простушка", уже больше не скрывавшая своего истинного статуса, в полной боевой готовности стояла в дверях, меряя презрительным взглядом оставшегося на ногах самого хлипкого и испуганного участника схватки. С ним Кристина готова была разделаться в любую секунду, но расчетливо не торопилась, видя его полную растерянность и нерешительность в экстремальной ситуации, и такая самонадеянность в результате обошлась ей самой слишком дорого, так как оставшийся в форме в отличие от поверженных громил хлюпик оказался опаснее всех, и чутьё в данном случае подвело Веселковскую, уже праздновавшую про себя лёгкую победу.
   Именно этот подонок, как оказалось, являлся руководителем преступной группировки, и как раз с ним-то и нужно было держать ухо востро, Кристина же позволила себе немного расслабиться, переключила внимание на зашевелившуюся у стола девицу, готовая освободить её от пут, за что и поплатилась сию же минуту. Содержимое гранёного стакана, исподтишка выплеснутое прямо ей в лицо, на мгновение ошеломило её, и этого мгновения было достаточно, чтобы изощрённый в подлых приёмах противник вскочил ногами на застеленную одеялом полку и пнул женщину ногой в живот. Пинок был достаточно силён, чтобы, несмотря на тренированный пресс, Кристина громко екнула, согнулась пополам и в свою очередь упала на колени, сразу лишившись преимущества во внезапности нападения, а последующий рубящий удар ребром ладони по шее чуть было не погрузил её в бессознательное состояние -- во всяком случае пеленой боли затянуло глаза, наглухо заложило уши и перехватило дыхание. И хорошо еще, что негодяй, посчитав противницу выведенной из строя, не стал добивать её, а вцепился ей в волосы, сильно запрокинул голову вверх и притянул лицо к своему лицу с намерением поближе познакомиться с бесстрашной и ловкой бабой, неспроста объявившейся здесь со своей благородной миссией.
   Страшным усилием воли хрипевшая от напряжения в шее Кристина с трудом разлепила глаза и тоже взглянула противнику в лицо и вдруг узнала в полутьме вагонного купе столь знакомую ей искажённую животной ненавистью физиономию Эдика-Элеоноры -- "серого кардинала" фирмы "Монако", которого никак не предполагала встретить здесь и которого к несчастью не обезвредила своевременно вместе с господином Барковым, оставив такую честь органам правопорядка. Теперь же, увы, встреча в тесном замкнутом пространстве, буквально заваленном телами участников поединка, не сулила ей ничего хорошего и оставляла один шанс из тысячи на благополучный исход жесткой схватки.
   Эдик тоже узнал своего злого гения, и сузившиеся глаза его загорелись мертвенным блеском, который вызвал бы у нормального человека волну леденящего ужаса в душе, Кристина же, умело пользуясь посланной случаем передышкой, старательно играла испуг и полнейшую беспомощность, выдавливая из себя протяжный стон и натурально закатывая зрачки, хотя и уже почти взяла себя в руки. При этом введенный в заблуждение тонкой игрой жертвы подонок, считая итог схватки предрешенным, издал торжествующий вопль и выхватил из кармана нож со стремительно выскочившим наружу лезвием. Последующие его действия не могли представлять для Веселковской тайны, и, почувствовав, что хватка пальцев в волосах немного ослабла, Кристина, превозмогая слабость, ударила противника головой в лицо, заплатив за удар клоком волос, оставшихся в ладони откинувшегося назад и ударившегося затылком о стенку Эдика. Она хотела подняться и сокрушительным тычком кулака в горло покончить с бандитом, но вскочить на ноги ей не удалось, так как туша одного из очухавшихся бандитов вдруг навалилась на нее сзади, подминая под себя и сплющивая тело. На короткий миг некое подобие страха охватило смятую и задыхающуюся в клубке тел женщину, ведь активное сопротивление в неимоверной тесноте не представлялось возможным, благо ещё, что хотя бы один из противников в первую же минуту драки был надёжно "снят с пробега" точным касанием вытянутых пальцев и безжизненно валялся на полу, пассивно мешая схватке, но и вдвоём негодяи могли легко справиться с лишённой свободы маневра женщиной, тем паче что главарь быстро приходил в себя после не слишком сильного удара головой.
   На самом деле стычка заняла буквально секунды, хотя показалась Кристине неимоверно длительной и изнуряющей, и наверно никогда в жизни Веселковская не находилась так близко к краю пропасти, нутром прочувствовав холодное дуновение смерти. В отчаянии она нанесла наугад несколько ударов в давившую на неё тушу и, вовремя заметив тянущегося к ней с ножом Эдика, ухитрилась толкнуть в его сторону беспомощную девицу, невольно заставив ту рисковать жизнью, но зато вырвав для себя лично самую минимальную передышку. Действуя головой, коленями и кулаками ей с невероятными усилиями удалось, благодаря гибкости, присущей женскому телу, выбраться из-под противника, что отнюдь не умалило смертельной опасности, и единственным, что могло спасти её, оставалась только случайность, которая не замедлила прийти на помощь удачливой Кристине. Барахтавшаяся в невольных объятиях Эдика связанная скотчем девчонка в какой-то момент судорожно взмахнула ногой и попала голой пяткой прямо в лицо тому самому насильнику с расстёгнутыми штанами, который своей массой пытался задавить ворвавшуюся в купе женщину. Более того, пятка угодила ему точно в глаз, доставив самые болезненные ощущения, что тут же дало Веселковской возможность сгруппироваться, подтянуть колени к животу и резко распрямить ноги, подошвами кроссовок ударив в грудь ослеплённого девчонкой бандита, после чего тот нелепо взмахнув руками, в буквальном смысле слова вылетел из купе в коридор, произведя изрядный грохот, который в конечном итоге и сыграл определяющую роль в исходе неравной драки. Призрачные шансы Веселковской на победу сразу обрели весомость, ибо, боясь появления на шум случайных свидетелей, верзила, проявив свою трусливую сущность, поспешил скрыться из вагона, малодушно бросив кунаков на произвол судьбы.
   Эдик, оставшийся по сути один на один с опасной противницей, хотя и находившейся в данный момент в не самом выгодном положении, сразу потерял тягу к мщению, ибо кому как не ему должны были быть известны возможности Кристины Каземировны, не говоря уже о том, что и сам он занимал не лучшую позицию по отношению к ней. В сложной ситуации ему в голову пришла не худшая идея приставить нож к горлу беспомощной девчонки и выразительно поглядеть на поднимавшуюся с пола, а вернее с тела одного из троицы бандитов Веселковскую, после чего возникла тягучая напряжённая пауза, во время которой оба буквально сверлили друг друга глазами под громкое и сиплое обоюдное дыхание. В драке, несомненно, наступил перелом, и Кристина была уверена, что негодяй не выдержит напряжения и совершит какую-нибудь глупость, что в результате и получилось, когда вразрез с сюжетами боевиков, Эдик вместо того, чтобы вместе с перепуганной до смерти девицей выбраться в коридор, толкнул заложницу на Кристину, взмахнул угрожающе ножом и выпрыгнул прочь из купе, надеясь очевидно скрыться где-то в одном из вагонов поезда.
   Веселковская, по правде сказать, не ожидала от рецидивиста такой трусливой по большому счёту выходки, но ловко успела подхватить пленницу за талию и закрыться рукой от ножа, лезвие которого только распороло рукав спортивной куртки, не причинив вреда её хозяйке, так что с полной уверенностью можно было сказать, что поле боя осталось за ней, как и освобождённая из плена жертва насилия. Однако так просто отпускать своего старого знакомца Кристина не собиралась, справедливо считая, что обезвредить гада надо раз и навсегда, и поспешила вслед за ним, задержавшись лишь для того, чтобы освободить руки девчонки от липких пут.
   -Свяжи этого обормота, закройся в купе и жди меня, если хочешь, чтобы всё закончилось хорошо! - велела она едва живой барышне, будучи уверена, что та в точности выполнит её указание, и, стараясь выровнять дыхание, вышла из купе, не особенно поспешая, ибо знала, что из поезда бандиты все равно никуда не денутся и что у них хватит ума не прыгать на ходу с подножки вагона на насыпь, рискуя своей драгоценной жизнью.
   Теперь как никогда нужно было соблюдать крайнюю осторожность, ввиду того, что беглецы наверняка имели желание как можно жестче расправиться с преследовательницей и могли проявить для такого чёрного дела всю свою смекалку и опыт. Что ж! Померяться с ними силой бесстрашная Кристина была не прочь, ведь схватка где-то в вагоне один на один, лицом к лицу -- это, знаете, отнюдь не возня в тесноте купе среди сваленных в штабель тел.
   Верзила, выкинутый ударом сдвоенных ног в коридор, скрылся по направлению к ресторану, и Кристина, посчитав, что настигнуть и справиться с ним будет легче, нежели с ушлым Эдиком, которого она по недомыслию недооценила, направилась в ту же сторону, с иронией представляя, как беглец застёгивает на ходу ширинку. Она, конечно, не держала его за беспомощного сосунка, но рассчитывала разобраться с ним в самый короткий срок без всяких сантиментов и уже после взяться всерьёз за своего старого знакомого, отомстив заодно и за свою минутную слабость во время потасовки.
   Ресторан находился через два вагона, и такое расстояние преследовательница преодолела стремительно, надеясь, что настигнет негодяя перед запертой по причине ночного перерыва дверью и разберётся с ним прямо в тамбуре парой сокрушительных ударов в лицо, но подельник "Элеоноры" тоже был не лыком шит, и на предполагаемом месте его не оказалось. Логично было бы предположить, что беглец укрылся где-либо в предыдущих вагонах, например в одном из туалетов, но такой его поступок показался Кристине слишком банальным, и, толкнув дверь, ведущую в ресторан, она с удовлетворением убедилась, что та не заперта. Не вдаваясь в рассуждения, каким образом жулик просочился в помещение кабака, Веселковская, соблюдая меры предосторожности, вошла в узкий коридор, освещённый лишь светом аварийной лампочки, и бесшумно продвинулась в сторону салона, внимательно вслушиваясь в тишину на фоне перестука вагонных колёс. Почему-то она была уверена, что негодяй скрывается именно здесь и, скорее всего, с ножом или кастетом в руке (наличие у него пистолета казалось ей сомнительным, да и стрелять в поезде дядька вряд ли бы решился, надеясь покончить с преследовательницей без лишнего шума). С одной стороны, врываться в вагон-ресторан и брать бандита нахрапом ей не хотелось, (пусть такой способ остаётся на долю спецназовцев!), с другой, проявить смекалку и хитрость являлось для нее делом чести и профессионального самолюбия, так что камуфляжа ради скинуть с себя в служебном помещении спортивные брюки и кроссовки и облачиться в униформу официантки, висевшую на вешалке, было для неё делом минуты. Между прочим, вникнуть в психологию садиста и грязного развратника не составляло для Кристины труда, и, собираясь согласно молниеносно придуманному плану сыграть роль подсадной утки, она намеревалась сделать это весьма блестяще.
   Успевший отведать кулаков хрупкой с виду "челночницы" и понять, что имеет дело с серьёзным противником, мужик, как и предполагала преследовательница, затаился с финкой наготове за одним из столов возле буфета и испытал немалое удивление, когда увидел в полутьме салона медленно идущую по проходу официантку в белом фартуке и кокетливом чепце. Вопросом, какого, собственно говоря, дьявола ей было делать в столь поздний час на рабочем месте, уголовник не задавался, да и вела она себя спокойно и по-хозяйски, совершенно не походила на драчунью в спортивном костюме, и всем своим беззаботным видом внушала полное доверие, так что внимание этого озверевшего самца сконцентрировалось, как это часто бывает в минуту опасности, на некоторых особенностях её внешнего вида. Голые чуть ли не до пояса женские ноги в шлёпанцах, вызывающе белевшие в полутьме, наводили неудачливого насильника на определённые ассоциации и инстинктивные желания, и сомнений в том, как он поступит в следующую минуту, не оставалось ни у него, ни у Кристины, за внешним безразличием умело скрывавшей мощный сгусток энергии предстоящего броска.
   Когда громила неслышно возник у неё за спиной, сграбастал в свои объятия и незамедлительно приставил нож к горлу, Кристина наигранно вскрикнула якобы от испуга и мешком обвисла в руках преступника, свистящим шёпотом бубнящего ей на ухо страшные угрозы. Такое её поведение должно было усыпить бдительность самоуверенного негодяя, довольного удачным стечением обстоятельств и намеревающегося поразвлечься на скорую руку с попавшей ему в силки пташкой, а также показать ему, что мнимая официантка не собирается сопротивляться, а теряет рассудок от страха и находится на грани глубокого обморока. Ко всему прочему для того, чтобы усугубить откровенное торжество этого гиббона, Веселковская, не дожидаясь хамских приставаний и заскулив противным голосом, сразу же обязалась скрупулёзно выполнить все его приказания и прихоти, что окончательно расслабило недалекого тупицу.
   -Я всё сделаю дядечка, не сомневайтесь! Если водочка нужна, то всегда, пожалуйста -- скоренько достану! Или раздеться надо? Так я опять же готовая -- прикажите только! В рот сначала взять, или трусы сразу снимать, а? Скажите только! - придурковато причитала Кристина, ни на минуту не терявшая самообладания и готовая в любое удобное мгновение нанести неожиданный удар.
   -Снимай, снимай! Знакомиться будем, - прохрипел в ответ не потерявший чувство юмора бандюга и ослабил хватку в предвкушении пикантного зрелища, когда перетрусившая бабенка сама станет раком и обнажит ядрёные ягодицы.
   -Сейчас, миленький, сию минуточку! Резинка тугая, прости господи, - просюсюкала Кристина, немного переигрывая, повернулась к нему спиной и резко ударила ногой назад, точно угодив бандиту пяткой в мошонку.
   Она не видела его падения, да, собственно, могла и не смотреть на него, так как знала силу и точность нанесённого удара и все его последствия, плачевные для мужского достоинства налётчика. Теперь с лёгким сердцем можно было оставить всякую возню с пострадавшим и отправиться на поиски самого опасного и подлого из участников преступной группы, взять которого было гораздо труднее, нежели тупого и неуклюжего его соратника. Так Кристина с присущим ей спокойствием и поступила, а, уже направившись к выходу, обнаружила вырубленного бандитом до бесчувственного состояния и засунутого под стол официанта или руководящего работника ресторана, выволокла его в проход и кое-как привела в чувства, оставив на его попечение утробно стенающего на полу, безвредного ныне негодяя. Её вовсе не интересовали лавры победителя, и лучше было, если бы очумевший работник общепита взял на себя в глазах общественности задержание матёрого преступника-рецидивиста.
   Далее, шестое чувство подсказывало Веселковской, что Эдик не станет до поры до времени покидать поезда, а со всей своей изощрённостью либо постарается тщательно замаскироваться в одном из вагонов, либо попробует поскорее устранить ретивую мстительницу самым жестоким способом, чтобы впоследствии со спокойной душой незаметно сойти на одной из станций. С этой точки зрения ей казалось, что существует опасность и для жизни молоденькой свидетельницы, которую она опрометчиво оставила в купе после разыгравшейся трагедии, и под воздействием такого умозаключения подстегиваемая смутной тревогой Кристина поспешила назад, сдёрнув с себя на ходу кружевной фартук и чепец и ничуть не стесняясь своего полуголого вида, тем более что вновь накинутая спортивная курточка имела достаточную длину, чтобы скрыть соблазнительные дамские прелести. Да и о внешнем ли виде была нужда заботиться, когда такой страшный человек, как Эдик -- настоящий садист и извращенец, свободно разгуливал по составу с самыми гнусными помыслами.
   В купейных вагонах поезда было по-прежнему пусто и это было на руку Кристине, спешившей в свой вагон, чтобы удостовериться в безопасности подопечной, по милости которой, между прочим, и произошла встреча Веселковской с Эдиком, потянувшая за собой необходимость наказания этого законченного негодяя. С другой стороны, помощь любого мало-мальски добропорядочного гражданина никак не помешала бы сейчас, и очень кстати на выходе в рабочий тамбур мелькнула вдруг за стеклом фигура проводницы. Понимая, что трудно будет распыляться одновременно на поиски преступника и охрану жертвы, Кристина решила-таки обратиться к служебному лицу за помощью, спросить, не видела ли та некого убегавшего мужчину, и попросить присмотреть за перепуганной барышней. Однако, проходя скорым шагом мимо купе, где недавно забавлялась банда, издеваясь над случайной попутчицей, она обнаружила там только лежащего на полу бандита, отключенного точным ударом еще в начале схватки, а что касалось пострадавшей, то девчонка, видимо, с перепугу поспешила скрыться с места событий, предварительно выполнив указание спасительницы, то есть, связав бесчувственному мужику руки скотчем. Конечно, лучше бы она сидела на месте, заперши накрепко дверь, а не заставляла Кристину разыскивать её по вагонам, но трудно было требовать благоразумия от молоденькой особы, впервые попавшей в подобную переделку!
   Из служебного купе полоска света падала в коридор, и довольная тем, что проводница не спит, аккуратно неся службу (есть еще в этой стране ответственные люди!), Кристина решительно заглянула к ней, сунув голову в щель, пожелала доброй ночи и вознамерилась было озвучить свою просьбу. Однако проводница -- высокая худощавая женщина средних лет сначала, невежливо стоя лицом к окну, только буркнула что-то невнятное в ответ на появление Кристины, потом быстро повернулась на каблуках и, в желтоватом свете лампы поджимая накрашенные яркой помадой губы, шагнула навстречу, но отнюдь не для того, чтобы выслушать просьбу пассажирки и любезно оказать помощь в щекотливом и не терпящем отлагательства деле.
   От рывка безжалостной руки купейная дверь вдруг резко сдвинулась с места, сильно защемила Веселковской шею и заставила её конвульсивно задёргать конечностями от неслыханной боли в шейных мышцах, а переодетый проводницей Эдик с перекошенным от сладострастного удовольствия лицом продолжал изо всех сил тянуть дверь на себя, и сопротивляться его потугам Кристина могла лишь с большим трудом, тем паче, что голова ее уже почти отделялась от ослабевшего тела. Женщина ещё делала слабенькие попытки рвать ручку двери в обратную сторону, но страшный удар в лицо погрузил ее в беспамятство, и последним, что мелькнуло перед её глазами, были кривоватые ноги в чёрных колготках и широконосых туфлях на толстой подошве, принадлежавшие хитроумной Элеоноре, одержавшей верх в короткой и жестокой стычке благодаря своему коварству и изобретательности. Намерения транссексуала были более чем прозрачны, и, если бы сознание напрочь не покинуло Веселковскую, она наверно успела бы мысленно распрощаться с жизнью, не питая иллюзий относительно своей дальнейшей судьбы.
   Но не таков был мстительный Эдик, чтобы вот так просто задушить своего кровного врага, являвшегося ещё -- пусть и в иной обстановке -- прелестной и элегантной дамой, благосклонности которой добивались многие мужчины, и надругаться над ней, лишить чести и смешать с грязью являлось делом, вполне достойным прихоти подлого сексуального маньяка и извращенца. Так что читать отходную по попавшей в ловушку Кристине Веселковской было, к сожалению (или к счастью?), рановато!
   Очнулась она от боли буквально в каждой мышце тела, а не только в передавленной шее и гудевшей от удара голове, и первым её порывом было любым способом постоять за себя, несмотря на глубокую слабость и сильное головокружение. Правда, очень быстро выяснилось, что положение пленницы после подлого нападения является откровенно плачевным, и без посторонней помощи вырваться на волю не имеется абсолютно никакой возможности. Еще бы!!! Поистине с садистским удовольствием Элеонора скрутила менее удачливую противницу по рукам и ногам, причём голова Кристины оказалась самым невероятным образом просунута между её же плотно сдвинутыми и привязанными друг к дружке коленями, руки вывернуты за спину и крепко стянуты тонким шнуром, впивавшимся в кожу, а верёвка, охватывающая лодыжки ног, другим своим концом удавкой сдавливала шею, практически не давая бедняге дышать. Мало того, в рот женщине совершенно распоясавшийся от вседозволенности негодяй с силой забил тугой толстый кляп, буквально разрывающий ей рот и перекрывший горло, и теперь воздух со свистом входил и выходил только через опухший от удара нос, но не насыщал кислородом лёгкие. При всем при этом понятно было, что эта гнида вполне могла, "не отходя от кассы", запросто изнасиловать Кристину, лишить ее чести, пользуясь беспомощным состоянием, однако, по всей видимости, отложила такую экзекуцию до лучших времён и сейчас сидела напротив, закинув ногу на ногу и с откровенностью шлюхи поддёрнув форменную железнодорожную юбку, так что видны были чёрные дамские панталоны.
   Несмотря на своё безнадёжное положение, Веселковская отдавала должное умению "Элеоноры" к трансформации и согласна была признать, что перед ней в небрежной позе расположилась самая натуральная с виду женщина, одетая проводницей, и распознать в ней сторонним взглядом транссексуала практически было невозможно, тем более в условиях полутёмного вагона. В свете этого непреложного факта, казалось бы, корить себя за досадную ошибку никак не стоило, однако Кристина не могла простить себе подобного верхоглядства и наивной доверчивости. Сама она, кстати говоря, в отличие от "проводницы" не имела в данный момент на себе ничего похожего на одежду и совершенно голая была прислонена к стене спиной подобно бесформенному неодушевленному предмету, так что босые ступни её ног висели прямо в воздухе перед собственным лицом, закрывая обзор и вызывая справедливое раздражение. В более унизительном положении обычно удачливая дама не находилась никогда в жизни, и стыд без преувеличения сжигал её изнутри, лишая остатков холодного разума. Гибкость её тренированного тела сыграла с ней на этот раз злую шутку, ведь ни один нормальный человек никогда не выдержал бы невероятно уродливой позы, в которую сложил побеждённую соперницу довольный скорой победой негодяй! Ко всему прочему, Эдик, которому, видимо, были тесны туфли проводницы, сбросил их на пол и небрежно покачивал ногой в чёрном капроне в воздухе, почти касаясь большим пальцем ступни багрового от натуги лица Кристины и задевая натянутую между лодыжками ее ног и шеей веревку, упиравшуюся в Кристинин подбородок. Да и вообще, сознание того, что в любой момент этот садист может насадить пленницу на свой грязный пенис, как бесчувственную колоду, живыми у которой оставались только глаза, доводили обездвиженную Кристину до безумия, заставляя казниться с остервенением обречённой жертвы.
   -Тебе пришёл конец, высокомерная шлюха, но не надейся, что он будет для тебя слишком легким! - вещала между тем медоточивым голосом "проводница". -Я не стану душить тебя, перекрывать тебе кислород, хотя могла бы запросто повесить тебе прищепку на нос или надеть на голову полиэтиленовый пакет... Не жди от меня этого! Я упакую тебя в дорожную сумку и возьму с собой, чтобы в спокойной обстановке вдали от чужих глаз поиграть с моей миленькой дамочкой, порезвиться с ней и после многодневной игры с удовольствием оттрахать во все дыры. А потом -- потом натяну ей глаз на задницу, обрею наголо башку, окуну в дерьмо лицом и в таком виде пущу по улице на глазах у изумленной публики! Но и такое наказание будет для тебя не вполне справедливым, ибо мне хотелось бы просто разрезать тебя на кусочки, поджарить на сковородке в кипящем масле и с аппетитом съесть -- жаль только, что этого не смогут увидеть благодарные зрители. Так что, девочка, судьба тебя ждёт незавидная, только потерпи немного, помайся в ожидании, пока я схожу за приятелями и заодно попрошу одну молоденькую особу замолчать на длительное время, а лучше навсегда. Гуд бай! Я скоро вернусь, милашка, не надо волноваться!
   Как бы нехотя Элеонора поднялась на ноги, обула туфли и достала с полки огромную матерчатую сумку -- порождение нового времени, времени челноков и торгашей, баул из упаковочной ткани, какими теперь были забиты все поезда, и какая, к слову сказать, для конспирации находилась и в Кристинином купе. Затем, словно большую неуклюжую куклу, поломанную нерадивым ребёнком и превращенную в бесформенное нечто, негодяй грубо и без особых церемоний запихал пленницу внутрь этого баула-чудовища -- в душную темноту и одним движением, не лишённым шика, застегнул широкую пластмассовую молнию, отобрав у Кристины последнюю надежду на освобождение. Открыться сумка должна была по замыслу безжалостного ублюдка уже где-то в очередном его убежище, а в том, что жертва не задохнётся и раньше времени не отойдёт в мир иной, он ни минуты не сомневался, зная физическую и моральную выносливость Веселковской. Заключение в тесную оболочку являлось одним из унижений, которому подвергалась самолюбивая красотка, и именно таким способом она должна была быть доставлена к месту предстоящих пыток.
   Казалось, в безвыходном своём положении Кристина потеряет твёрдость духа и разума, признает полное своё поражение и будет находиться в крайне подавленном настроении, однако наоборот, все чувства её обострились до предела, и она слышала каждый шорох в купе, в том числе удалявшиеся шаги негодяя и шум закрывающейся двери, а вот поворота ключа в дверном замке ей услышать не удалось, что давало хоть малый, но всё же шанс на спасение. Возможно, на радостях Эдик позабыл запереть пленницу в служебном купе на замок либо посчитал, что водворение её в сумку является достаточным условием безопасности, во всяком случае Кристина надеялась, что кто-нибудь из пассажиров или бригады поезда обнаружит странную ручную кладь, хотя с учётом позднего времени такая надежда была слишком призрачной. Хладнокровно просчитав в голове все варианты дальнейшего развития событий, она пришла к неутешительному выводу относительно своего спасения, но не теряла оптимизма, несмотря на то, что садистски изломанное и перевязанное путами тело изрядно затекло и не ощущалось в полной мере владелицей. Нет, никак не могла удачливая и бесстрашная дама проиграть эту партию всухую и, пока мозг имел способность функционировать, готова была бороться до последнего!
   По ее расчётам Элеонора должна была вернуться не так уж и быстро, и, когда буквально через несколько минут дверь, суда по звуку, вновь отъехала в сторону, едва ли не ликование овладело Веселковской, шестым чувством определившей, что появился на месте схватки совсем другой человек, готовый помочь ей выбраться из заточения. Она не могла пошевелить даже мизинцем, сделать слабенький поворот головы или издать сквозь тугой кляп тихий стон, и единственным, чем можно было сообщить о своём присутствии, являлся лишь воздух, с шумом выпушенный ею из ноздрей и привлекший в конечном итоге внимание ночного посетителя. Кристину не оставляло предчувствие, что этот некто пришёл на помощь сознательно, зная, что она находится на волосок от гибели, и последующие события подтвердили её умозаключения, ибо сумка, словно по мановению волшебной палочки, раскрылась, и долгожданная свобода пришла-таки к баловнице судьбы.
   Чьи-то слабые пальцы с трудом распускали узлы на путах, а пленница уже знала, кто освобождает её из заточения, и мысленно занималась вовсе не составлением благодарственных фраз, а молниеносно просчитывала свои дальнейшие действия, хоть и была ещё крайне слаба (но отнюдь не подавлена!). Восстановить силы она готовилась за самый короткий срок с помощью специальной гимнастики и мощного самовнушения, так что на первый план уже выдвигался поиск способа обезвреживания изощрённого противника. Несколько вариантов развития событий крутились в голове Веселковской, и не последнюю, пусть и пассивную роль в них должна была сыграть неожиданная спасительница и на ближайшие часы помощница Кристины, наконец-то справившаяся с профессионально наложенными путами.
   Это была та самая легкомысленная девица, которая, польстившись вниманием мужской компании и согласившись провести вечер в чужом купе, едва не стала жертвой насилия, затем была взята под защиту случайной свидетельницей преступления и в испуге скрылась с места событий, несмотря на категорический Кристинин приказ. На самом деле она оказалась гораздо умнее и смелее, чем думала о ней женщина, и, заметив неладное в облике проводницы, проходившей по коридору, в свою очередь пришла на выручку завлечённой в хитро расставленные силки спасительнице, преодолев страх и опасения за собственное здоровье и, может быть, жизнь. Такое поведение барышни очень импонировало Веселковской, и всё же та не собиралась в минуту риска миндальничать с нею, а готовилась использовать её присутствие с полной отдачей ради благой цели.
   Пока Кристина, сидя на полу с закрытыми глазами, старалась сосредоточиться на восстановлении кровообращения в артериях, девица столбом стояла рядом, всхлипывала от жалости к пострадавшей женщине, и в отчаянии ломала руки, не зная, что делать дальше и куда бежать за подмогой. От неё просто-таки веяло тревогой и сомнениями, и такое состояние девицы не могло не вызвать у Веселковской вымученную улыбку, хотя и собственное её физическое самочувствие оставляло желать лучшего. Распухшая шея никак не хотела поворачиваться, руки и ноги только-только начинали наливаться силой, растянутый рот отказывался повиноваться ей, и всё же радость от неожиданной удачи вселяла в Кристину веру в благополучный исход противостояния с преступником.
   -Тебя как звать, милая моя? - язык с трудом ворочался за зубами и, казалось, занимал собою всю полость рта.
   -Лида, - чуть слышно прошептала в ответ бедняжка, и оставалось только пожалеть, что на её месте не оказалась какая-нибудь шустрая разбитная деваха.
   -Вот что, хорошая девочка Лида, - Кристина с усилием поднялась на ноги и совершенно нагая выпрямилась перед девушкой, губы которой заметно дрожали, - давай-ка сделаем так! Снимай быстренько халат, мне он, как сама понимаешь, сейчас нужнее, чем тебе! И, пожалуйста, поторопись, если можешь... Вот и отлично! Тапочки тоже скидывай, не стесняйся... Отлично! Ты у меня молодчина понятливая!
   Лида смущённо хлопала ресницами, с открытым ртом глядя на облачавшуюся в её халат женщину, только что почти бесчувственную, а теперь полную решимости и энергии, сама переминаясь по полу босыми ногами и прикрывая ладонями голую грудь. На ней оставались лишь узенькие трусики, и Кристина походя отметила, что девчонка имеет неплохую фигуру и красивые ноги, так что интерес к ней со стороны бандитов являлся вполне закономерным, не говоря уже о полном простодушии и наивности молоденькой пассажирки. И всё же халатик её был велик Веселковской, что вызвало у новой его хозяйки удовлетворительное хмыканье и нечто похожее на женскую гордость за себя.
   -Теперь совсем хорошо! - Кристина туго затянула поясок на осиной талий и взглянула девчонке прямо в глаза, -Ничего не бойся и делай, что я тебе велю. Ну-ка, давай сюда руки! Быстрее!
   Лида нерешительно протянула ладони вперёд, и Веселковская в мгновение ока ловко связала их шнурком на запястьях, ответив на её вопросительный и удивленный взгляд лишь ободряющей улыбкой. Потом почти силой усадила девушку на полку и принялась вязать ей ноги, не обращая внимания на реакцию той.
   -Простите, я не понимаю, собственно говоря...
   -Тебе ничего и не надо понимать, Лидок! Ну-ка, быстренько открывай ротик! Да нет же, пошире! Вот так, умница, - Кристина немедленно вставила Лидочке в ротик собственный кляп и с удовлетворением хлопнула девчонку по щеке. -Ничего не бойся и положись на меня! На полчасика сыграешь мою роль, только и всего! Назвалась груздем -- полезай-ка в кузов! В нём не так удобно, но вполне терпимо...
   До возвращения Элеоноры оставалось совсем мало времени, и, боясь опоздать, Кристина грубо впихнула Лиду в баул, заставив сложиться в три погибели. Лишить ничего не понимавшую в происходящем девушку свободы виделось ей насущной необходимостью, чтобы та ни коим образом не испортила задуманную хитрость, так что всякий гуманизм по отношению к ней казался Веселковской излишним. Замочек сумки с визгом закрылся, вызвав у самой женщины не самые приятные воспоминания, и, туг же почти позабыв о "подсадной утке", она второпях оглянулась вокруг, ища в тесном пространстве любое мало-мальски надежное укрытие. Первым её порывом было откинуть крышку нижней полки, что и было моментально проделано, однако, как она не без основания и предполагала, там находилось бесчувственное тело настоящей проводницы, лишенное каких бы то ни было признаков одежды, а возиться ещё и с этой пострадавшей от бесчинства Элеоноры женщиной уже не оставалось ни секунды времени.
   Оставалось единственное место, где только с большим риском можно было укрыться от проницательного взгляда бандита, и, не долго думая и полагаясь в основном на везение и на действенность инициированного обмана, Кристина одним прыжком взлетела на верхнюю полку и ужом проскользнула в узкую щель между стенкой и стопками одеял, не востребованных пассажирами по причине жары в вагоне и вообще нежелания платить кровные рубли за бельё. Сдвинутые на край полки одеяла служили аховой маскировкой, но в полутьме купе, а также ввиду желаемой потери Эдиком бдительности после "устранения" опасной противницы, женщина надеялась нанести неожиданный упреждающий удар. Вот так, затаив дыхание и напрочь позабыв о боли в мышцах, она с колотящимся в предчувствии отчаянной схватки сердцем слушала, как переодетый проводницей негодяй открывает дверь и приближается с довольным ворчанием к объёмистому баулу у стола.
   Как и ожидала Кристина, Эдик вернулся один, без своих приятелей, с которыми она сама лично разобралась с адекватной жестокостью, и теперь задача для мстительницы значительно облегчалась, так что вполне можно было поздравить себя за проявленную предусмотрительность. Судя по всему, подонок был введён в заблуждение Кристининой военной хитростью и, не предполагая подвоха, присел над сумкой, не удержавшись, чтобы не погладить её поверхность ладонью в предвкушении скорых извращённых развлечений, и тем самым повернувшись к Веселковской незащищённой спиной. Ей только оставалось собраться для броска, мобилизовав каждую клеточку тела, и не упустить нужный момент, пока не в меру подозрительный бандит ни о чём ещё не догадался, и тогда победа, можно сказать, была бы у неё в кармане.
   Но не так проста оказалась ушлая Элеонора, заподозрив-таки по неким мелким признакам неладное, и, как только гибкое тело Веселковской стрелой метнулось вниз, успела отшатнуться к стене, сесть на пол и выставить вперёд ногу, встретив бросок противницы каблуком. Металлическая набойка каблука вонзилась в тело нападавшей, и хорошо ещё, что "проводница" была обута не в модельные туфли на шпильках, а в повседневную женскую обувь, и только невероятным усилием воли Кристина сумела преодолеть сильную боль от столкновения и кое-как скорректировать собственное падение. Прыжок не достиг желаемого результата, но ошеломлённый и оглушённый ударом затылка о стену бандит тоже чувствовал себя не лучшим образом, и между противниками ненадолго восстановился паритет сил, сразу, впрочем, нарушенный Веселковской. В узком пространстве служебного купе практически невозможно было применить какой-либо действенный приём, и, словно озарённая указанием свыше, Кристина сорвала с вздернутой ноги Элеоноры дамскую туфлю и резким движение руки вбила её носком той в раскрытый рот между оскаленными зубами.
   Толчок был настолько силён, что добротная туфля вошла как нож в масло, вдавливая в гнусную пасть змеиный язык, разрывая уголки ехидных губ и круша острые передние зубы, и углубилась далеко в горло, заставив мнимую проводницу странно заклекотать и подавиться собственной обувью. Создавалось впечатление, что носок туфли пробил Эдику шею насквозь и, выйдя с противоположной стороны наружу, упёрся в стену, хотя на самом деле это было далеко не так. Во всяком случае, последствия ужасного по своей точности удара оказались для подонка плачевными, и, издавая нечеловеческий хрип, тот медленно сполз боком на пол и задёргался всем телом в ужасных конвульсиях, представляя собой неприятную, отталкивающую картину. Задний туфли торчал из его окровавленного рта в ореоле розовых пузырей, раскрытые и вылупленные глаза закатились, а скрюченные судорогой пальцы с ожесточением царапали линолеум пола. Можно было с большой долей уверенности предположить, что "мальчик" окончательно был выведен из строя, и теперь только самоотверженный труд тюремных врачей мог спасти его от перехода в мир иной.
   Смахнув обильные капли пота со лба, Кристина позволила себе на минуту расслабиться, немного отдышаться и войти в форму, после чего оставалось только поскорее освободить из баула Лиду и предпринять меры по сохранению собственного инкогнито в ночных событиях, что в сущности уже было делом техники. И когда милиция, наконец, вмешалась в ход событий, главной героини криминального сюжета уже не наблюдалось на месте схватки.
   Перепуганная и соответственно проинструктированная девчонка вместе с ещё толком не пришедшей в себя настоящей проводницей давали сбивчивые показания сотрудникам правопорядка, а "простушка-челночница", как и все немногочисленные пассажиры вагона "разбуженная" милиционерами, усиленно делала вид, что не может никак понять, что же требуется от неё молодому капитану транспортной милиции, который с плохо скрываемой улыбкой разглядывал заспанное удивлённое лицо гражданки Маргулис и старался ненароком коснуться её колена своим, с прозрачным намерением пофлиртовать с симпатичной женщиной. Бабёнка абсолютно не ориентировалась в ночном столкновении бандитов между собой, и с этой точки зрения от неё было мало толку, а вот провести с ней полчасика наедине в пустом купе являлось делом заманчивым, и терять такого шанса бодрый капитан не желал.
   Кристине тоже понравился молодой человек приятной и, главное, мужественной наружности, так что, если бы не окончательно одеревеневшая шея, она, пожалуй, запросто ответила бы на притязания бравого мента, дабы снять нервный стресс и восстановить, хотя бы частично, потерянную форму. Возможно, у них получилась бы неплохая любовная сцена с возможным продолжением, если бы в события не вмешалась со всей бесцеремонность мадам Ярославцева, испортив обоим всю эротическую обедню.
   -Боже мой, какая глупость! О чём, простите, здесь идёт речь!? С прищемленной шеей, после удара ногой в лицо, пролежав связанной в самой невероятной позе внутри баула длительное время, желать любовных ласк и сексуальной близости? Это уже, чёрт побери, слишком! Что за муть я выдумала? Какая безалаберщина, прости господи!
   Понятно, что такая тирада была произнесена Екатериной Кирилловной мысленно, в противном случае, что могла бы сказать про неё удивленная таким самобичеванием Саша Беклемищева, шествовавшая впереди и почти позабывшая о существовании спутницы. Вдвоём они шли по едва заметной тропинке от станции в сторону дачного посёлка, и Ярославцева с тяжёлой сумкой плелась позади подруги и нынешней своей хозяйки, изрядно (но не настолько же, чтобы та не услышала недовольный голос прислуги!) отстав от неё. Как всегда мысли литераторши крутились вокруг очередного сюжета, и, находясь под впечатлением скандала в электричке, она, позабыв обо всём, невольно вырабатывала соответственную линию поведения своей главной героини в похожей ситуации. Воображение завело её слишком далеко, и теперь Катерина ужасалась поступками Кристины Веселковской, хотя и понимала, что выдумала всю эту несусветную муру лично сама, зайдя слишком далеко в перманентном творческом процессе.
   "Что же со мной творится, кто бы дал мне внятный ответ? Мордобой, разврат, моральные уроды, рохли-мужчины, наглые суфражистки, подлые извращенцы и другие, извините покорно, идиоты, не имеющие ничего общего с живыми людьми - вот теперь удел моих мечтаний! И это после стольких лет плодотворной работы! - Катерина даже помотала головой от глубокого чувства брезгливости к себе. -Зачем мне всё это нужно? Мне -- той, которая всегда ненавидела ремесленные поделки бездарных беллетристов. Я не собираюсь претендовать на "нетленку", но куда подевались из моих произведений простые и милые герои? Скажите, люди добрые, что делать и как дальше жить, если, простите за выражение, читатель требует именно таких фальшивых страстей, дурацкой современной любви, культа силы и так далее и тому подобное?".
   Она ужасалась ею же самой выдуманной пошлости и желала сейчас одного - поскорее укрыться на уютной даче Беклемищевой, пусть и в качестве экономки или уборщицы, полностью отключиться от повседневных забот, от вечного поиска денег и попробовать (только попробовать, не более того!) написать нечто не слишком объемное, зато лирическое и, во всяком случае, жизненное, в призрачной надежде на то, что кто-то всё-таки с увлечением прочитает её произведение. Но сможет ли Екатерина Ярославцева вернуться к полноценной литературной деятельности, чувствуя полную пустоту в голове, отчасти заполненной теми поделками, на которые последнее время тратились все её силы - это был ещё большой вопрос. Творческий кризис и полная жизненная неприспособленность к переменам угнетали её хуже болезни, и лишь надежда на уединение в "райском" уголке не давала ей окончательно скиснуть и опустить руки.
   До дачи, между тем, оставалось всего около тридцати минут ходу скорым шагом, но так как Шурочке приходилось то и дело останавливаться, чтобы подождать "носильщика", прогулка от электрички вылилась в полнокровные три четверти часа. Впрочем, Александра Васильевна никоим образом не проявляла своего неудовольствия, и со стороны было заметно, что либо сам процесс ходьбы доставляет ей удовольствие, либо она по непонятной пока для подруги причине не очень-то стремится в "родные пенаты". Какие думы владели ею, оставалось для Кати загадкой, тем более что лезть женщине в душу ей вовсе и не хотелось, но сам факт далеко не радужного настроения хозяйки не прибавлял бодрости и её спутнице, тщетно пытавшейся переключиться на более приземлённые темы бытия, нежели конструирование сюжетов с участием красотки Веселковской. Уже несколько раз у Ярославцевой вырывался тяжёлый вздох, ибо сюжетные ходы -- один невероятнее другого -- постоянно лезли ей в голову, подкреплённые картинами сексуальных оргий, устроенных отрицательными персонажами очередного бестселлера, и пыхтение её вызывало у Шурочки умильную улыбку.
   "Фазенда" Беклемищевых оказалась внушительным двухэтажным зданием с мансардой, правда деревянным, а не кирпичным, и, честно говоря, удивительно было, как простая медсестра, пусть и ассистировавшая стоматологу, ухитрилась отхватить участок соток в тридцать с капитальной постройкой, обнесённой сплошным деревянным забором, даже при условии, что муж её работал не то официантом, не то грузчиком в кафе. Вместе с тем, Катерина смогла смутно припомнить, что дача якобы по наследству перешла Шурочке от родителей, но поручиться за достоверность таких сведений не могла, а спрашивать у Беклемищевой не решалась, тем более что по большому счёту ей было всё равно, в чьей собственности числилась эта "вилла". Уже один постройки внушал глубокое уважение, и этого было вполне достаточно Катерине, чтобы хоть на короткое время почувствовать себя номинальным собственником особняка, а ещё более приятно было загодя представлять его просторную гостиную с камином и удобным для работы антикварным столом. При этом отсутствие пишущей машинки нисколько не смущало Екатерину Кирилловну, так как прежде всего предстояло построить "скелет" произведения и прикинуть начерно основные черты характера главных героев, для чего достаточно было блокнота и остро отточенного карандаша. Короче, настроение Ярославцевой постепенно улучшалось, и ей оставалось только морально настроиться на принятие обязанностей домохозяйки и на подробный осмотр временных владений.
   Первые признаки беспокойства появились у Кати, тем не менее, уже по приближении к забору, ибо из трубы дома, кажется, струился дымок, говоривший о том, что кто-то уже расположился в Сашенькиных владениях, и по всё более мрачневшему лицу хозяйки оставалось догадываться, кто мог являться этим захватчиком, опередившим подруг и занявшим их законную территорию. Недаром Саша волновалась, ещё только сойдя с электрички, ведь теперь уже встречи и возможного столкновения с мужем ей было не избежать! Катя же при семейной сцене явно становилась человеком лишним, и понимание этого факта окончательно расстроило Ярославцеву, готовую по первому намёку подруги повернуть назад, и заставило вопросительно взглянуть на задержавшуюся у калитки Александру Васильевну, но та, вскинув голову, решительно отмела все её сомнения в сторону.
   -Явился таки, черт бы его побрал! Вот невезение! Как сердце чувствовало - непременно притащится сюда, обормот. Ну, да ничего, я его сейчас попру отсюда так, что дорогу навсегда позабудет! А ты не очень-то стесняйся, на дачу у него, смею тебя уверить, прав никаких нет. Жалко только, что ключи вовремя не отобрала. А может и к лучшему! Сейчас отдаст, как миленький. Пошли!
   Имущественный спор супругов мало касался Екатерины Кирилловны, и неожиданный поворот дела не слишком нравился ей, однако от Шуры веяло такой решительностью, что оставалась надежда на быстрое и благополучное решение вопроса, и скорее всего дело обстояло не так уж и плохо, как можно было предполагать.
   За забором на обширном дворе подруги увидели рядом с металлическим гаражом новенькую иномарку, и вновь лицо Александры чуть вытянулось и выразило раздражение и недовольство, а Катерина путем логических размышлений пришла к выводу, что автомобиль не принадлежит Артему Беклемищеву (с чего бы это ему ставить машину на улице, а не в гараж?!), и наверняка в доме находится целая компания, заявившаяся сюда с определенными намерениями. Вывод такой вызвал у неё воспоминания о пребывании в Доме отдыха творческих работников, и тогда нехорошие предчувствия вновь овладели ею, заставив замедлить шаг и вновь просительно поглядеть на хозяйку.
   -Ничего, сейчас все отсюда уберутся к ядреной матери! У меня с ними разговор будет короткий, попомни моё слово, - глаза Шуры многообещающе горели, и в свете недавней стычки с хулиганами исход дела, скорее всего, был предрешён.
   И всё же, вспоминая откровения женщины под воздействием алкоголя о предложенном мужем групповом сексе, собственно и послужившим причиной размолвки, Ярославцева усомнилась во влиянии подруги на супруга и мучительно решала про себя, не повернуть ли поскорее обратно к станции, несмотря на Сашенькины уговоры, а вернее, почти приказ "экономке" следовать в дом. Скорее всего, Саше не хотелось в одиночестве вступать в пререкания с Артёмом да ещё на глазах его приятелей, и уже одно присутствие Кати придавало ей уверенности в себе, как это случилось и час назад в электричке. Что касалось Катерины, то та отлично помнила, как Шурочка не желала до последнего момента вмешиваться в конфликт и, если бы не отчаянный поступок попутчицы, наверняка так и осталась бы сторонним наблюдателем. Получалось, что потенциальная экономка являлась катализатором Шурочкиной настойчивости, и такая роль начинала тяготить пассивную участницу поездки.
   Надо сказать, что интерьер дома, в частности его гостиная, вполне оправдали радужные надежды Екатерины Кирилловны, и она завистливо и почти счастливо окинула взглядом просторную комнату с обязательным камином и другими элементами обстановки, сразу, правда, переключив внимание на теплую компанию, обретавшуюся здесь и, судя по всему, чувствовавшую себя вполне уютно и комфортно в загородных палатах. Так что за несколько мгновений гостья испытала целую гамму переживаний от морального взлета до ощущения крушения мечты при виде веселившейся на фоне настоящей роскоши группы людей среднего возраста, не сразу даже заметивших вошедших женщин. В помещении было изрядно накурено, во всю надрывался магнитофон, и, конечно, венчал пеструю картину накрытый наспех стол, уставленный, понятное дело, разнокалиберными бутылками.
   Всего Катя насчитала шестерых участников попойки: четверых мужчин и двух женщин, на более детальное знакомство с личностями которых у нее не осталось времени, так как один из кавалеров, скорее всего сам Беклемищев, увидев вошедших и узнав супругу, издал торжествующий вопль, говоривший об изрядной степени его опьянения. Не оставалось сомнения, что Шура с Катей попали сюда в самый разгар вечеринки, и, скорее всего, хозяйка могла с большой долей уверенности заранее предполагать о наличии таковой, скрыв это от сопровождающей её подруги. Ярославцева же, вообще последнее время старавшаяся избегать большого скопления народа, не говоря уже о злоупотреблении спиртными напитками, была просто убита увиденным и в глубине души корила себя за сговорчивость, а Шуру - за сокрытие наличествующих сомнений. С другой стороны, покинуть сборище было еще не поздно и оставалось лишь ждать удобного момента для незамедлительного и даже торопливого отступления.
   Гости, особенно мужчины, восприняли появление дам вполне адекватно, и смысл их восторга нетрудно было понять, ибо теперь число разнополых существ сравнялось, что не могло не радовать заскучавших "безлошадных" кавалеров. Что касалось видной и статной Александры, то здесь дело обстояло просто идеально, а вот спутницу ее еще мало кто успел разглядеть и оценить по достоинству, хотя, как известно, не бывает на свете некрасивых женщин, а бывает мало водки. Уродиной Катерина себя отнюдь не считала, а вот, с позволения сказать, костюм её оставлял желать лучшего, и на фоне модно прикинутых гостей она выглядела далеко не лучшим образом. При всём при этом она вовсе не собиралась принимать участия в попойке и с надеждой поглядывала на хозяйку, ожидая, когда та разъяснит муженьку и его присным свою твёрдую и непреклонную позицию; Саша же почему-то медлила, и её молчание очень скоро перестало нравиться Катерине, переминающейся с ноги на ногу с тяжёлой, словно в ней находилась безжалостно скрученная Элеонорой Кристина Веселковская, сумкой в руке.
   Восторгам публики не было предела, и Александра Васильевна, бросив испепеляющий взгляд, почти никем, впрочем, не замеченный, на пока ещё законного мужа, уже начавшего холостую разгульную жизнь, перевела, наконец, глаза на подругу, давая понять той, что торопиться не следует и надо вести себя спокойно и невозмутимо в ожидании принятия ею -- хозяйкой, более крутых мер. А пока почему бы не пойти на поводу у подгулявшей компании, чтобы чуть позже вызвать Артёма для разговора наедине и велеть ему убираться обратно в город на своей тачке, прихватив пьяную кодлу? Во всяком случае, Ярославцева именно так поняла знак подруги и вслед за ней неуклюже принялась снимать верхнюю одежду, стеснительно обводя взглядом место банкета.
   Их почти силком усадили на диван, и наигранным восторгам компании несть было числа, что вогнало Катерину в краску, а Сашу заставило ещё сильнее нахмурить брови и недовольно покоситься на Артёма. Гости по очереди представлялись, но Ярославцева уловила только, что одного из мужчин, представительного с виду -- примерно ровесника её самой -- звали Арнольдом, а женщин Лилей и Златой. Имени пожилого дядьки она не расслышала вовсе, а худого и длинного молодого человека азиатской внешности звали, кажется, не то Равиль, не то Рувим. По большому счёту их имена были ей "до лампочки", однако приличия ради приходилось изображать вежливое внимание -- ведь это не она, а хозяйка собиралась конфликтовать с друзьями Артема. В руки ей, тем временем, сунули стакан со спиртным, но, помня попойку у Сашеньки, Катерина дала себе слово не пить сегодня вообще и только для вида поднесла край стакана ко рту, когда прозвучал традиционный тост за знакомство. Ей неизвестно было, знала ли хозяйка кого-либо из компании и сиживала ли раньше с кем-либо из гостей за столом, но к её удивлению Саша одним махом осушила стакан и, только отставив его, кивнула мужу на дверь, постаравшись сделать это незаметно от всех -- и Кати в том числе.
   Супруги под банальным предлогом вышли из залы, оставив гостей одних, и Катерина с замиранием сердца ждала результатов переговоров, чувствуя себя среди незнакомых людей более чем скованно и подумывая ненароком, как самостоятельно -- по-английски -- ускользнуть из дома, наплевав на мнение подруги, вообще-то изрядно подавлявшей её своим авторитетом. Хорошо ещё, что пока никто не обращал внимания на нового человека, смотревшегося довольно-таки бледновато на фоне расфуфыренных дамочек, по крайней мере Арнольд вовсю ухлёстывал за старшей по возрасту Лилей, а Равиль-Рувим танцевал с молоденькой Златой, поблёскивающей в полутьме затемнёнными очками, и только самый пожилой гость, оставшийся вроде как без дамы, изредка косился на приютившуюся на диване "деревенщину", причем по его виду трудно было определить, как он относиться к Шурочкиной товарке, так разительно отличающейся от своей покровительницы. Скорее всего, его терзала мысль, чтС, собственно говоря, общего может быть у этих двух особ, и какого чёрта соблазнительная хозяйка приволокла сюда некую потёртую бабу, совсем не умеющую вести себя в светском обществе. Сам он, если судить по костюму, принадлежал именно к светской тусовке, хотя физиономия его, как сразу определила Катерина, отнюдь не блистала интеллектом, и наверно занимал в солидной непременно фирме далеко не последнюю должность, так что Катя мысленно дала ему кличку "Босс".
   Саша, однако, с возвращением задерживалось, толкая Екатерину Кирилловну на тайную ретираду, и несостоявшаяся домработница уже посматривала в сторону своей сумочки, где хранились её документы и немного денег, которая лежала у входа на тумбочке рядом с оставленным на полу баулом с не пригодившейся пока подругам по понятным причинам провизией, зато отсутствие хозяев, наоборот, мало волновало остальных гостей, и Арнольд уже аккуратно тискал Лилю в углу, а чернявый семит откровенно целовал Злату в шею, хотя та настойчиво отстраняла его от себя. Не хватало ещё, чтобы сидевшему в сторонке дядьке пришло в голову заняться чем-то подобным и с Катериной, так что внезапное появление Шуры, пока что одной -- без мужа, вызвало у той глубокий вздох облегчения, причем похоже было, что муженёк получил от супруги соответствующее внушение, и исчезновение компании оставалось делом времени, что очень и очень импонировало Ярославцевой, которую до сих пор не оставляли нехорошие предчувствия.
   Странно, но Сашенька не спешила гнать друзей Артёма, а напротив, мило улыбнувшись, взяла со стола стакан с вином и постаралась устроиться в тени, чем вовсе не ввела начинавшую прозревать Катю в заблуждение, так как, вглядевшись внимательно в лицо подруги, та заметила вдруг блеснувшие на ее ресницах слезинки. Более того, белки Сашиных красивых глаз определённо покраснели, а при ближайшем рассмотрении оказалось, что щёки Беклемищевой горят ярким пламенем и вовсе не от спиртного или застенчивости, а по более прозаической причине. Катерина с некоторым страхом вдруг отчетливо поняла, что супруг просто-напросто отхлестал Шурочку по физиономии, указав ей тем самым на необоснованность претензий и дав понять, кто из них двоих здесь на самом деле является хозяином положения. И если кто-то другой со стороны и заметил изменения в настроении хозяйки, то трезвая и внимательная Ярославцева сразу поняла, какое событие за столь короткий срок сделало Александру Васильевну поистине шёлковой, и от своей догадки испытала откровенный дискомфорт в обществе всех этих подгулявших граждан. Проще говоря, жена получила по морде от мужа и благо, что дело еще не дошло до неприличной и совершенно неуместной драки, в которой могла пострадать и ни в чём не повинная Сашенькина гостья, которую, между прочим, и прихватили сюда в роли громоотвода при взаимном объяснении супругов, но, как оказалось, громоотвода не слишком эффективного, если не сказать бесполезного. Короче, Екатерина Кирилловна буквально кожей чувствовала, как накаляется атмосфера в уютном загородном доме, хотя на первый взгляд вроде бы и не наблюдалось никаких признаков неумолимого обострения ситуации и возникновения грязной склоки. Хозяин, слава богу, пока не притащился вслед за женой в залу, и этот факт немного успокаивал гостью, как огня боявшуюся публичного скандала, в который она ненароком могла быть вовлечена с самыми непредсказуемыми последствиями.
   В то время как Саша вела себя среди не слишком стеснительных гостей тише воды, ниже травы даже в отсутствие Артёма, подруга её только и думала о том, чтобы привлечь к своей особе как можно меньше внимания и поскорее оставить "гостеприимный" дом, так и не ставший для неё источником вдохновения. И как нарочно, словно вразрез с её желанием пожилой дядька, до того смирно устроившийся в уголке, поднялся с места и шаркающей походкой приблизился к новому лицу в компании с явным намерением завести разговор, наверняка никчемный и пустой по содержанию. Вздрогнувшая при его приближении Ярославцева настроилась встретить непрошенного кавалера с холодком и постараться побыстрее свернуть намечавшуюся беседу, однако мужчина неожиданно огорошил её буквально первой фразой, произнесённой едва ли не восторженным и восхищённым голосом.
   -Извините, но ведь вы - Екатерина Ярославцева? Я не ошибся, правда? Не верю, право, своим глазам! - Он опустился рядом на диван и продолжал жадно вглядываться в лицо собеседницы, которая, признаться, немного растерялась от такого эмоционального вступления.
   -Не молчите, прошу вас! Это действительно вы? Вот так раз! - Дядька чуть было не взял её за руку и, видя смущение той, наклонился к ней, помаргивая бесцветными глазами. -А я вот смотрю и думаю, она или не она!
   -Вы не ошиблись. Она! - Катерина поборола смущение и почувствовала, как хорошо становится на душе от сознания того, что кто-то не просто помнит её, а даже знает в лицо.
   -Ну и ну? Куда же вы пропали в последнее время? Чем занимаетесь? Над чем работаете? -засыпал её вопросами собеседник, уже не казавшийся ей таким неприятным. --Кстати, разрешите представиться... Сбандуто Фёдор Корнеевич, чиновник, так сказать, среднего ранга. Прошу любить и жаловать!
   Ярославцева, тушуясь и немного теряясь в непривычной обстановке, зачем-то назвала свои имя и отчество, а затем коротко ответила на поставленные вопросы, сообщив смущённо, что в данный момент переживает творческий кризис, подрабатывает в журналистике и параллельно обдумывает сюжет нового романа, на что Сбандуто посетовал, что многим литераторам нынче приходится заниматься не свойственным им делом. При этом намёк на ремесленные поделки карманного формата прозвучал более чем прозрачно и буквально вогнал Екатерину Кирилловну в краску. Хорошо ещё, что чиновник не стал развивать эту тему дальше, а громко похлопал в ладоши и, призвав присутствующих к вниманию, во всеуслышание объявил, что среди них находится известная и популярная в народе писательница, на счастье оказавшаяся близкой подругой хозяйки.
   Компания восприняла известие неоднозначно, но в целом встретила его восторженно по причине изрядного опьянения и на некоторое время окружила смущённую литераторшу назойливым вниманием. Равиль или Рувим при этом остался невозмутим, косясь на свою томную партнёршу по танцам, Злата старательно изображала восхищение, хотя по молодости лет вряд ли читала творения гостьи, у Арнольда в глазах мелькнула нескрываемая заинтересованность (всё ж не каждый день приходиться выпивать с тружениками пера, пусть даже и не такими представительными внешне), а Лиля тотчас предложила выпить за Ярославцеву, тщетно пытаясь вспомнить хоть одну её книгу. Выручил всех Фёдор Корнеевич, с ходу назвав практически без ошибок несколько капитальных Катиных произведений, после чего потянулся к ней своим бокалом, вынуждая-таки выпить налитое ранее вино. Что касалось Шуры, то, когда гости собрались попенять ей на сокрытие приятного факта, оказалось, что она незаметно, под шумок ускользнула из гостиной, радуясь про себя, что внимание плотно переключилось на невзрачную подругу, Катя же, действительно, стеснялась своего с позволения сказать костюма даже со скидкой на загородную поездку и, как тогда в ресторане, постаралась заглушить неуверенность в себе спиртным.
   Поначалу ей задали множество вопросов, в основном риторических, не требующих внятного ответа, потом интерес начал понемногу угасать, и только Сбандуто никак не хотел отвязаться от новой знакомой, атакуя ее с горячностью подвыпившего мужчины, для которого в определенном состоянии все женщины выглядят красавицами. Изрядного труда стоило избавиться от него, тем более что, несмотря на определённое почитание прошлых Катиных заслуг, планы Корнеича представлялись не слишком завуалированными и достаточно прямолинейными. Катерина не без основания побаивалась, что устремления Феди, как он просил себя называть, были сродни устремлениям Ступина, который не переставал козырять перед собутыльниками фактом сожительства с известной, пусть и в застойные времена, личностью и который на самом деле хотел видеть в ней только простую склочную бабу, а не писательницу областного масштаба.
   Арнольд уже напропалую любезничал с обеими подругами, Равиль исчез вслед за хозяевами, и задерживаться здесь и выслушивать пьяную болтовню пожилого и не слишком интеллигентного мужика Катерина не собиралась, отвязалась от него под предлогом посещения уборной и вышла из душной гостиной, намереваясь поскорее объясниться с Шурой и убраться отсюда восвояси, пока еще функционируют на железной дороге электропоезда. За пределами гостиной она вдруг подумала, что совершенно не знает расположения комнат в здании, и такая мысль окончательно расстроила её, тем паче, что в туалет действительно хотелось, а плутать по закоулкам чужого дома было делом неблагодарным, так что оставалось надеяться, что Шурочка находится где-то неподалеку, а не объясняется на повышенных тонах в укромном угу с разгильдяем мужем, поднявшим на неё в пьяном угаре руку.
   Хозяйка в данный момент и на самом деле не препиралась с мужем и, наверно, даже не держала такого намерения в голове, так как находилась по чужой воле в более чем пикантном положении и не имела никакой возможности с честью постоять за себя лично и свою недвижимость, ради сохранения которой и явилась сюда на общественном транспорте вместе с не слишком удачливой подругой. Точнее говоря, она -- действительно вместе с благоверным -- расположилась на площадке второго этажа у лестницы, и Катя далеко не сразу узнала ее, идентифицировав личность Шурочки только путём логических рассуждений. Ввиду того, что обе гостьи Артема остались в зале, то полуголая женщина, стоявшая на коленях в неестественной позе и упиравшаяся руками в пол, не могла быть ни кем иным, как Шурочкой Беклемищевой, несмотря на полное отсутствие парика и некоторых необходимых в приличном обществе частей туалета. Проще говоря, кроме сапожек, чулок на подвязках, сбитого на сторону с груди лифчика, расстегнутой блузки без пуговиц и спущенных с некрасиво выпяченной вверх задницы трусов на ней не было больше ничего, но вовсе не по этой причине Катя не смогла сходу опознать подругу, ибо стриженая голова ее была высоко запрокинута вверх, лицо искажено, а во рту хозяйничал внушительный член Равиля-Рувима, плотно вставленный между губ, тогда как Артем Беклемищев самозабвенно натягивал жёнушку с тыла, крепко держа ладонями за рыхлые бледные ягодицы и шумно пыхтя от натуги.
   Признаться, Катерина наблюдала в своей жизни порнографические сценки и покруче этой да и сама принимала участие в них, но откровенность, с которой Шура устроила групповую оргию прямо в коридоре, позабыв о своём намерении выпроводить мужа вместе с приятелями, сильно покоробила ее, так что оскорбленная до глубины души Ярославцева в первую минуту хотела решительно вмешаться в происходящее, и только благоразумие и наблюдательность остановили ее. Похотливые кобели не видели случайной свидетельницы, с открытым ртом наблюдавшей за их беснованием, а та, благодаря их увлеченности сексуальным актом, сумела хорошо разглядеть некоторые детали групповой оргии, позволившие сделать правильный вывод о её истоках и понять, что бедная Саша стала жертвой насилия со стороны супруга и его ушлого кунака. В свете Сашиных рассказов о тайных пристрастиях Артёма и его друзей, а также недавних полновесных пощечин жене, все выглядело в совершенно определенном свете, да и длинная царапина на щеке подруги и, кажется, подбитый глаз красноречиво говорили о характере отношения к ней со стороны Беклемищева. Между тем, пара негодяев продолжала насиловать женщину спереди и сзади, и та, естественно, боялась помышлять о каком-нибудь -- хоть бы и слабом -- сопротивлении и со стоицизмом обреченной жертвы переносила издевательство.
   У Катерины, меж тем, имелось, по крайней мере, два выхода из создавшейся ситуации: либо решительно вмешаться в бесчинство и остановить или попытаться остановить его, либо тихо удалиться куда подальше, одеться и взять, что называется, ноги в руки, ведь не убудет же от и так немало перетерпевшей от мужа на сексуальной почве Шурочки, даже если попользуется ею не один Артем, а и кое-кто из его друзей. С другой стороны, сама Саша, очертя голову, вступилась за подругу в электричке, и оставлять ее в унизительном положении было бы некрасиво и неправильно, хотя, кто знает, может такое обращение с собой даже нравилось современной и познавшей толк в сексуальных игрищах молодой медсестре. Вполне возможно, что она сама, по собственной инициативе спровоцировала ребят на крутой поступок и теперь откровенно балдела от унижения и чинимого с собой произвола, чему подтверждением являлись слишком похожие на сладострастные стоны и странное мурлыкание, издаваемые ополоумевшей самочкой, тем паче что и руки её были свободны, чтобы противостоять наглецам, да и зубы имелась возможность пустить в ход. Нет, не всё было так очевидно в тот момент, и немало обалдевшая Екатерина Кирилловна затруднялась за столь короткий срок принять единственно правильное решение!
   Пока сомнения терзали невольную зрительницу, оргия достигала своего пика, и оба насильника находились на вершине удовольствия, измываясь над беспомощной, как всё же решила Катя, жертвой, поставленной поистине в омерзительное положение. Конечно, если бы на месте Артёма был кто-нибудь другой, дело обстояло бы совсем иным образом, и, наблюдая, как жмурит мокрые глаза, цепляется за пол пальцами и елозит по нему коленями в спущенных чулках Шура, протыкаемая с двух сторон безжалостными членами, Ярославцева никак не могла решиться на что-то конкретное. Парадокс заключался в том, что в свое время и Аркаша Жеребцов, бывало, достаточно грубо обращался со своей женой, то есть Катей, увлёкшейся в определённый промежуток времени выпивкой, посещением злачных мест и, чего греха таить, вниманием мужчин, что иногда выходило ей боком. В таких случаях, не желая слушать пьяной болтовни загулявшей супруги, Аркадий после хорошей затрещины ставил её в соответствующую позу и грубо натягивал на член с намерением наказать таким образом брыкливую и своенравную козу, и, протрезвев и вспомнив подробности издевательства над собой, Катерина обычно принимала такие Аркашины выходки как должное, понимая его положение и оправдывая выведенного из себя мужа. Во всяком случае ей в голову не приходило подавать на него в суд или натравливать на мужа своих многочисленных кавалеров, и вовсе не из-за такого насилия над личностью она в конечном итоге развелась с ним. Так что вникать в семейные неурядицы даже такой милой женщины, как Шура, не имело никакого смысла, а выступать в роли некой амазонки - искательницы справедливости, прущей на рожон, было просто смешно.
   Неизвестно, какое решение приняла бы сбитая с толку гостья, если бы в события не вмешался кое-кто со стороны, повернув дело кардинально иным образом. Когда чья-то рука легла Екатерине Кирилловне на плечо, взбудораженную увиденным женщину от неожиданности едва не хватила кондрашка, и у неё так захолонуло сердце, что ей с трудом удалось удержаться на ногах, и хотя, судя по всему, человек, подкравшийся к ней сзади, не имел никакого намерения бить любопытной особе морду, Ярославцева отшатнулась назад, потеряв из виду сексуально озабоченную троицу, и испуганно повернула голову, увидев перед собой хитроватую и надменную рожицу Златы, появившейся буквально как чёрт из табакерки, но не никак внешне не выразившей своего интереса к порнографическому представлению. Ее, кажется, гораздо больше интересовала случайная свидетельница оргии, и похожая со стороны на искусно размалёванную куклу в фирменной упаковке девица в упор нагло и презрительно рассматривала Катерину, пойманную на месте "преступления", хотя вся вина её заключалась лишь в том, что она замешкалась при виде откровенной сцены и не ретировалась вовремя с места событий. Во всяком случае, именно такое поведение ставила ей в вину современная и лишенная комплексов "барби", настроенная более чем решительно по отношению к своей оппонентке, каковой чувствовала себя сейчас Ярославцева, тщетно подбирая слова оправданий, как они не были смешны в данной ситуации, и именно такого характера претензии собиралась предъявить.
   -Женщине в вашем почтенном возрасте пора бы знать, что подглядывать исподтишка, а тем более тайно вмешиваться в частную жизнь граждан - дело достаточно неприличное и подлежащее общественному осуждению. Это в случае, конечно, если женщина не одержима какой-нибудь тайной страстью на сексуальной почве! - Девка открыто издевалась над новой знакомой, и такое её поведение вызывало у Катерины удивление -- ведь знали они друг друга всего в течение одного часа.
   -Но, простите, неужели вы считаете вполне нормальным занятие этих... этих... - Ярославцева говорила шепотом, с трудом подбирая слова и часто моргая глазами, и силилась понять, серьёзно ли говорит с ней Злата, находившаяся к тому времени в изрядном подпитии, или просто куражится из некоего своего принципа.
   -А что вы видите здесь предосудительного? Ах, да, я понимаю! Ваше пуританское воспитание не может смириться с мыслью о свободных нынешних нравах? Конечно, много лет в своих дрянных романах вы призываете совсем к другому стилю поведения, учите молодёжь чёрте чему! Вам ведь неведомо, что ваши времена давно прошли, и теперь вы больше не сможете в полном объёме пудрить нам мозги! Нет уж, читайте сами свою бодягу, которая не нравиться уже даже типам вроде Сбандуто, хоть он и скрывает своё истинное отношение к вашей писанине, а нас увольте от употребления этой протухшей баланды!
   -На наших глазах происходит форменное насилие, попрание человеческого достоинства, а вы так спокойно говорите об этом, да ещё рассуждаете о моих нравственных устоях? Опомнитесь, прошу вас! Придите в себя!
   -Хм... Разве для вас является новостью, что весь мир буквально пропитан насилием и похотью, и отнюдь не вам с вашими возможностями изменять его! Вам со своей психологией "совка" остаётся только наблюдать за неординарными поступками других в замочную скважину да мешать им из-за собственного скудоумия. Будущее не за вами, черт вас возьми, а за молодыми зубастыми ребятами, читающими иную литературу и подражающими иным героям!
   -Каким? - озарение вдруг снизошло на негодующую внутренне, но не решающуюся до сих пор открыто вступать в конфликт, совершенно неуместный в коридоре чужого дома, Екатерину Кирилловну -Каким героям? Вроде госпожи Веселковской?
   -А чем тебя не устраивает Кристина? - Удивление, в затем откровенная ненависть отразились на лице не ожидавшей от неуклюжей тетки такой проницательности Златы. -Только тем, что рядом с ней ты выглядишь лишь пустым местом, дыркой от бублика, нулём без палочки?
   Девчонка перешла на "ты", но ошарашенная открытием Катерина даже не заметила этого. Вздернувшей носик барышне страстно хотелось походить на придуманную Катей героиню карманных книжонок, и по стечению обстоятельств на глаза ей попался в недобрый час именно тот человек, которого она никак не желала отождествлять с автором приключенческой серии и которого она в ярости от того, что "матерью" Кристины является всего лишь сие доисторическое ископаемое, выбрала теперь объектом собственного самовыражения.
   -Что касается твоей подружки, с которой балуются ребята, то с её скудным умишком лишний раз быть натянутой на член - все равно, что выпить стакан воды, -- продолжила, между тем, мысль разошедшаяся девица, разочарованная в ожиданиях. --Эта дурочка со скудным умишком просто предназначена для удовлетворения мужских потребностей. Что еще можно ожидать от медсестры, выносящей на работе судки с плевками пациентов? Попробовали бы мужики подобным образом вести себя со мной!
   -Как вы можете хамски отзываться о хозяйке этого дома!
   -Могу, мамочка, могу! И более того, несмотря на твою тупость и приземлённость, собираюсь продолжить разговор несколько в ином тоне и в ином месте, чтобы внятно разъяснить свою позицию известной, ха-ха, "писательнице".
   Екатерина Кирилловна не видела глаз Златы за темными стёклами модных очков и до сих пор не могла понять истинных намерений наглой девки, разбушевавшейся не на шутку и возомнившей себя "идеальной леди". Надо было немедленно урезонить нахалку, сказать, что Кристина никогда не повела бы себя так с незнакомым человеком, но в голову как назло лезли банальные, штампованные фразы.
   -Как вы разговариваете с человеком старше вас по возрасту, нехорошая девчонка!.
   -А какого отношения к себе хочет такой питекантроп, как ты? Старая дева с множеством комплексов, в том числе и сексуальных - не это ли прекрасный материал для воспитательной работы!? - Злата придвинулась вплотную к женщине и вдруг, не давая ничего сказать в ответ, вцепилась тонкими сильными пальцами в запястье Катиной руки и грубо принялась выкручивать ее.
   Выходка пьяной молодухи, тщетно пытающейся применить болевой прием, показалась Ярославцевой сущим бредом, несмотря на то, что в контексте всего увиденного на проклятой вилле поведение разнузданной особы являлось вполне объяснимым, и только одно никак не укладывалось в Катиной голове: какого рожна требовалось этой-то "мочалке" от тихой и неконфликтной гостьи, в подвыпившей компании старавшейся вести себя максимально скромно и как можно более незаметно. Можно было только догадываться, что как раз эта незаметность и даже серость после импровизации Сбандуто, привлекшего всеобщее внимание к Ярославцевой, и сыграла с ней злую шутку, так как намерение Златы унизить случайную знакомую не поддавались другому, разумному, человеческому объяснению.
   Не хотелось верить, но, похоже, бесило Злату не что иное, как недавнее положение Ярославцевой в обществе, а возможно, до девицы наконец-то дошло, что авторство серии "Идеальная леди", в которой создан был образ не знающей страха и упрека современной феминистки, по иронии судьбы являвшейся примером подражания для таких вот молоденьких скудных умишком кукол вроде той же пресловутой Златы, принадлежит Шуриной подруге -- серой личности в обтрепанных обносках, по прибытию на дачу скромно устроившейся в уголке на диване. Если же это было так, и девка поняла, что создателем элегантной и несравненной Кристины Каземировны является вот такая невзрачная и ничем не выдающаяся особа, то неожиданное открытие вполне могло вызвать у нее невероятный приступ злобы, подогретый, скорее всего, собственной никчемностью и отсутствием даже самого малого таланта или самых малых способностей. По иронии судьбы только с такой безответной по жизни личностью, как Катерина, девка могла чувствовать себя крутой дамой и в данный момент без особых сомнений поскорее пыталась воплотить своё мифическое с моральной точки зрения превосходство над той.
   Теперь, когда, выкрутив ей руку за спину, исходившая ядом зависти Злата втолкнула Ярославцеву в одну из комнат, закрыв за собой ударом каблука дверь, вся подоплека ее поступка стала очевидна горе-литераторше, и перспектива подвергнуться издевательствам со стороны новоявленной ''мадам Веселковской" откровенно замаячила на горизонте. Сейчас для сорвавшейся с цепи девицы Екатерина Кирилловна, кажется, представлялась кем-то вроде Марты Тюльневой, мамаши Севочки Борового или, того хуже, даже Элеоноры, и покруче разобраться с трепыхающейся тёткой являлось для Златы делом чести. Не исключено, конечно, что пьяная прошмандовка хотела только немного покуражиться над женщиной, выставляя себя вершительницей судеб, но Катя небезосновательно подозревала, что оскорблениями дело могло не ограничиться, и с каждой минутой чувствовала, как сердце уходит куда-то глубже и глубже в пятки. Пока она не хотела активно сопротивляться, не желая понапрасну злить амбициозную девицу и надеясь, что Злата вскоре оставит её в покое, да и схлопотать по морде не испытывала никакого желания, однако молча переносить издевательства посчитала унизительным и постаралась выяснить, чем собственно не угодила той.
   -Заткнись и не рыпайся, мразь, иначе пасть порву! - Ответ на резонный вопрос был откровенен и ужасен по своему смыслу, и становилось понятно, что девка и в правду может выполнить своё обещание и порвать пасть попавшей в переделку тетке, у которой тряслись поджилки при одной мысли, что удары кулаков или того хуже ног посыплются на её голову без всякой на то видимой причины. Она ещё слабо пыталась возбухать и призывать к милосердию и благоразумию нетрезвой хулиганки, но та, не желая слушать обращённых к ней слов, грубо швырнула Ярославцеву на пол и остановилась рядом, упирая руки в бока.
   -Вы с ума сошли, уважаемая, - лепетала Катерина, опасливо прикрывая локтем голову. -Что я вам сделала, чтобы заслужить такое обращения с собой?
   -А как, по-твоему, надо обращаться с опустившейся, грязной коровой, возомнившей себя великой писательницей, которая лезет в каждую щель со своими поучениями, а сама тайно обладает множеством пороков и самовыражается только на бумаге, создавая в собственном воображении идеальных героинь?
   -Но вам-то, помилуйте, какое до этого дело? Мне не понятно ваше желание как можно больнее унизить меня, тем более что я не давала никаких поводов для унижения. - Екатерина Кирилловна испугалась не на шутку, и в какой-то момент вдруг представила себя и эту ненормальную девку персонажами одной из своих последних поделок, на проверку оказавшихся не такими уж и фантастичными по сути.
   -Это потому, что ты не представляешь всей прелести унижения отдельной человеческой особи и не можешь представить настоящего удовольствия от власти над рохлями вроде тебя. Тебе никогда не понять, как приятно бывает сначала напугать человека, потом поставить на колени и заставить пресмыкаться перед собой, ползать в ногах и целовать в экстазе унижения твои туфли! - Не отпуская вывернутой за спину руки, Злата рывком поставила Катерину коленями на пол и заставила согнуться, стукнувшись лбом об пол. -Ведь, признайся, тебе приятно быть униженной мною?
   -Вы сошли с ума!
   -Не более тебя с твоими сексуально-садистскими сценами! Сорвать с трясущейся бабы одежду, а потом заняться с ней развлечениями особого рода -- вот истинное наслаждение, которое дано испытать не каждому.
   Сопровождая свои действия циничными комментариями, садистка безжалостно сорвала со своей жертвы сначала кофту, а потом и рубашку, затрещавшую по швам, и, вцепившись пятернёй в жидкие волосы, запрокинула Катерине голову вверх, не обращая ни малейшего внимания на налившиеся кровью белки глаз той и короткий мучительный стон. Она всерьёз собиралась покуражиться над ошеломлённой женщиной, и происходящее уже не выглядело простым фарсом, а напоминало сцену из боевика, собственноручно написанного перестроившимся на новые рельсы автором, охваченным теперь мистическим ужасом от нереальности создавшейся обстановки. Екатерина Кирилловна до сих пор не верила своим ушам и глазам, но боль в корнях волос и выкрученной руке убеждали её в обратном, буквально сводя с ума и лишая последних сил, тем более что Злата в хищной позе да ещё в затемнённых очках на лице казалась ей невероятно похожей на азартную и безжалостную Кристину, так что слёзы сами собой хлынули у доведённой до ручки жертвы собственных трудов из глаз, тело обмякло, рот распахнулся, издавая хлюпающие звуки, и крупная дрожь, больше похожая на судороги, начала колотить все её члены, вызвав у возвышающейся над ней "идеальной леди торжествующий вопль.
   Искажённое мокрое лицо жалкой в своём страхе тётки породило у Златы поистине сладострастное вожделение ещё больше унизить дрожащую тварь, что она и поспешила проделать, швырнув "госпожу" Ярославцеву животом на низкую тахту и без зазрения совести усевшись лихой наездницей ей на спину. Чувствовалось, что полная покорность находящейся на грани обморока "слюнявой коровы" никак не устраивала девицу, которой хотелось одержать верх над брыкающейся, дикой в гневе противницей, после чего выставить её перед приятелями в самом неприглядном свете, и Екатерина Кирилловна обречённо поняла, что страдания её только-только начинаются, и так просто вырваться на свободу, отделавшись от пьяной компании, ей сегодня вряд ли удастся. И тогда она плотно зажмурила глаза, уткнувшись лицом в шершавую поверхность тахты, и приготовилась к худшему, пытаясь в ужасе представить, что может сотворить с ней изобретательная героиня её романа.
  

-7-

С точки зрения биологии, если что-нибудь вас кусает,
оно, скорее всего, женского пола.
Скотт Круз.

   Мысль о том, что Аркадий был не так уж и виноват в их разводе, иногда приходила на ум Екатерине Кирилловне, но она старалась гнать её от себя, по крайней мере раньше, зато в последнее время осознание своей собственной вины посещало её всё чаще и становилось едва ли не постоянным и поистине навязчивым. Да, они не сошлись характерами с Жеребцовым, однако эта конфронтация и даже тот факт, что муж уделял слишком мало внимания жене или временами попросту изменял ей, не давали Кате права вести назло ему легкомысленный образ жизни, подогреваемый расширявшейся известностью на литературном поприще, и уж тем более заниматься откровенным развратом. Причём, с какого-то момента речь шла не об отдельных кратковременных интрижках со случайными мужчинами, а, как в случае с соседом по лестничной площадке Иваном Нефёдовым, об устойчивом и наглом обмане, становившемся уже тогда чуть ли не принципом её жизни. Катерина прекрасно помнила, что толчком к возникновению совершенно не нужной ей любовной связи послужило всего лишь поведение Аркадия на одной из вечеринок, где он, по её разумению, слишком тесно прижимался в танце к одной из присутствующих дам и что-то нежно шептал ей на ушко. По прошествию времени этот лёгкий флирт уже не казался ей делом из ряда вон выходящим, тогда же спровоцировал подлую измену и, можно сказать, открыл новую, далеко не самую розовую главу в Катиной жизни.
   С соседями у молодой семьи давно сложились прекрасные дружеские отношения, несмотря на различный социальный статус, и Катерина никогда не думала о том, что когда-либо будет близка с Иваном, но в тот злополучный вечер, кардинально изменивший ее жизненные устои, именно сосед случайно подвернулся ей под руку и оказался объектом самой настоящей атаки с её стороны. Кстати говоря, Нефедов, который присутствовал на банкете вместе с супругой, скорее всего сразу заметил недовольство хозяйки, направленное на подгулявшего Аркадия, и, конечно, пользуясь моментом, не стал увиливать в сторону, а пошёл навстречу её похотливым желаниям, тонко прочувствовав состояние души молодой женщины, тем более что ему явно польстило внимание восходящей к зениту славы литературной звезды. Дальнейшее, что называется, было делом техники, и Катерина, пылая желанием срочно отомстить муженьку за его тягу к женскому полу, едва ли не с удовольствием мазохиста пала в объятия шустрого молодого человека и даже, по сути, сама овладела им и не где-нибудь, а в его собственном жилище.
   Пока жена Нефёдова, не чаявшая души в весёлой пляске, танцевала, что называется, до упаду, парочка новоиспечённых любовников тихонько удалилась в соседнюю квартиру и, едва успев дойти до дивана, буквально сцепилась в горячих и неистовых объятиях. Иван оказался на удивление искушённым любовником, и Катя действительно получила в те минуты сладострастное удовольствие, никак, правда, не планируя на будущее постоянную связь с недалёким по жизни и не слишком образованным, в принципе, соседом, который мог быть ей полезен разве что своим умением ублажать баб. Уже тогда она считала его птицей не своего полёта, однако не всё оказалось так просто, и стоило только начать качение по наклонной плоскости, как раздражённая популярностью у женщин Аркадия не только как поэта, а и симпатичного мужчины, начинающая литераторша ударилась во все тяжкие, изрядно обнаглев даже по самым скромным человеческим меркам.
   Вскоре стало ясно, что Катерина втянулась в некрасивое и постыдное состязание с собственным мужем, как в творческой жизни, так и в личной, поистине закусив удила и не признавая никаких рамок и ограничений, причём сексуальный аспект дела всё больше затягивал ее и со временем стал даже немножечко пугать своей привлекательностью. Каждый раз, возвращаясь от Нефёдова, разгорячённая безумной любовной игрой, она вновь и вновь давала себе зарок, что прекратит тайные встречи, но уже через несколько часов испытывала непреодолимое желание вновь оказаться в объятиях Ивана и завалиться с ним в постель или просто отдаться ему в первом попавшемся месте, сознавая умом, что роль здесь играет не столько сексуальная ненасытность, сколько сознание того, что она, Катя Ярославцева, наставляет рога знаменитому Жеребцову, за которым табуном ходят экзальтированные поклонницы. Особое удовольствие приносил ей риск быть застигнутой мужем, и временами она даже откровенно желала огласки и громкого скандала, который, кстати, вскоре и разразился, и в таком ненормальном желании находила дополнительное наслаждение. Нефёдовской жены молодая нахалка нисколько не боялась, ибо та была гораздо старше супруга и прощала ему многое, до смерти боясь потерять свою "надежду и опору", и такое положение со временем привело к тому, что Катерина вообще не ставила покладистую женщину буквально ни во что, возомнив себя, как это ни смешно тогда звучало, кем-то вроде "идеальной леди". Доходило до того, что любовники трахались едва ли не в присутствии Нины, и однажды она застала полураздетую соседку в собственной супружеской постели, где та задержалась после ухода Ивана на работу, с которой тот специально отпрашивался для встреч с "похотливой соблазнительной самочкой", как сам Нефёдов любовно называл ненасытную Катьку.
   Странно, но Нина не закатила истерики, не полезла в драку, а с места в карьер ударилась в слёзы и чуть ли не на коленях принялась просить Ярославцеву оставить в покое милого Ванечку, на что та, томно потягиваясь, обещала непременно подумать над её предложением, будь на то свободное время, которого катастрофически не хватало в полной событий и встреч Катиной жизни. Иван, на самом деле, уже давно стал надоедать ей, как постоянный партнёр, тем более что на горизонте появились новые поклонники, более щеголеватые и интеллигентные, чем этот рубаха-парень, и вскоре она сама дала понять ему, что их близким отношениям пришёл конец. Перед этим на прощание из чувства самой гнусной вредности Катя заявилась поздно вечером в квартиру Нефедовых, будучи изрядно навеселе, повисла на шее Ивана прямо на глазах у Нины и принялась целовать обалдевшего от подобной наглости мужика взасос, ни минуты не сомневаясь, что может раздеть его прямо здесь на кухне и склонить к сожительству в присутствии жены. Такое её поведение поразило даже очарованного страстью оригиналки-любовницы Нефёдова, а Нина тихим голосом прокляла бесстыдницу в лицо и гордо удалилась прочь, едва сдерживая слёзы. Надо сказать, проклятие не на шутку напугало Ярославцеву, и, хотя она и постаралась побыстрее позабыть о нём, страшные слова нет-нет да и приходили ей на ум в самых различных жизненных ситуациях. И кто знает, может быть мрачное пророчество как раз и сбылось через много лет, поставив Катерину в положение жертвы изощрённого насилия.
   Что касалось Аркадия, то, как оказалось впоследствии, он догадывался о Катиной связи с соседом, но молчал, давая время супруге перебеситься и перебороть свои амбиции, а когда понял, что ожидания напрасны, махнул на ветреницу рукой и повернул дело к разводу. Брак их отнюдь не был ошибкой, и поведи себя оба несколько по-иному, всё, наверно, со временем утряслось бы и встало на свои места, но зарвавшаяся Катя вместо примирения ударилась после разрыва с Нефёдовым в настоящий разврат и считала своим долгом не только конкурировать с мужем в известности у читателей, а и в вопросах секса тоже. Так что, как ни крути, а нетрезвая и зациклившаяся на собственном величии Злата была права, когда бросала в адрес Ярославцевой обвинения в том, что та не придерживалась в жизни тех моральных ценностей, которые декларировала в своих романах застойных времён.
   Если немало ошеломлённая выходкой девки Екатерина Кирилловна в первые минуты пыталась еще взывать к благоразумию той и тщетно выясняла причины ненависти к себе, то по мере развития жутких событий оставила надежду достучаться до разума Златы, всё больше входившей во вкус вожделенной роли. Всё происходившее вовсе не походило на бытовую склоку, как в случае с Лариской Порывай, хотя та тоже была досужей оторвой, -- здесь же дело пахло настоящей уголовщиной, так что положение Ярославцевой постепенно становилось нисколько не лучше, чем положение Шурочки, подвергшейся надругательству со стороны мужа и его приятеля. Возможно, они до сих пор изгалялись над бессильной перед применившими силу наглецами женщиной, но Кате поистине было не до неё, ибо то, что вытворяла распоясавшаяся девка, переходило всякие разумные границы.
   До последней минуты Катерина была уверена, что, поизгалявшись немного и покуражившись над подвернувшейся под руку случайной жертвой (а Катя считала себя именно таковой), Злата скоро заскучает с ней наедине и удалится обратно в гостиную, что, кстати, потом и случилось, только с иными, более трагичными последствиями, но та, для начала вылив на беднягу ушат оскорблений, приступила к физическому воздействию, чем повергла Ярославцеву буквально в шок. Болезненные щипки пальцами в самые незащищённые части тела доставляли Екатерине Кирилловне ужасную боль -- физическую и моральную, девке же -- невероятное удовольствие, но не представлялись ей достаточным наказанием для "шелудивой писаки", так что очень скоро "судья и палач" по совместительству перешла к более действенным мерам, принявшись с оттяжкой хлестать тыльной стороной ладони Катю по щекам. Перепуганная Катерина, чуть живая от страха, покорно принимала удары -- практически без единого писка, боясь ещё больше раздразнить садистку, которая просто бесновалась, видя вящую покорность тётки, и вскоре незримое моральное противостояние стало достигать своей критической черты. Что взбрело в голову подвергаемой унижениям Кате молча сносить все издевательства зациклившейся идиотки, стиснув зубы и держа в себе слёзные мольбы, она, наверно, и сама не могла бы сказать в точности, и всё же странное в её положении упорство на подсознательном уровне овладело ею, хотя такое её поведение было чревато самыми мрачными последствиями для здоровья. Конечно, плакать и умолять о снисхождении являлось делом неприятным, но давало-таки шанс на снисхождение к себе, ибо кому приятно видеть сникшее подобие человеческой личности, покорно принимающее хлёсткие удары по роже и готовое после удара по одной щеке с готовностью подставить другую! Она жмурила глаза при каждой пощёчине и старалась не произносить ни звука, только тряся головой и обливаясь потом, что ещё больше раззадоривало осатаневшую Злату, сообразившую, что перетрусившая поначалу баба решила в своём упорном молчании проявить характер. Тогда, прекратив лупцевать её по морде, она перешла к обещанным ранее "развлечениям", и тут небо показалось Екатерине Кирилловне с овчинку.
   За волосы подняв Ярославцеву с тахты, Злата, глаза которой были подёрнуты странной пеленой и словно застыли на месте, поставила ее перед собой по стойке смирно и, сопровождая действия грязными ругательствами, велела раздеться догола, сама усевшись в кресло и неторопливо закурив сигарету. В немедленном исполнении своего приказа она ни на секунду не сомневалась и только кривила узкие губы в подобии усмешки, наблюдая, как трясущаяся каждой клеточкой тела женщина неловко стаскивает с себя остатки одежды. Перечить не только пьяной, но, кажется, ещё и обкуренной девице Катерина вновь не решилась и сочла, что, обнажившись перед ней, по крайней мере избежит последующих побоев, надеясь на появление в комнате кого-нибудь из гостей -- хотя бы того же Сбандуто или Альфреда, которые не казались ей такими негодяями, как парочка молодых насильников, надругавшихся над хозяйкой. Дальнейшее, правда, показало, как сильно заблуждалась подавленная и оскорблённая женщина относительно планов своей мучительницы, ибо для той только лишь начиналось самое интересное в процессе издевательств и унижений конкретной личности.
   Парадокс, но такое поведение ненормальной девахи было прекрасно знакомо Екатерине Кирилловне по событиям двадцатипятилетней давности, когда она, молоденькой девчонкой приехав в город на провинции и поступив в индустриальный техникум, подвергалась преследованиям и отвратительным притеснениям со стороны соседки по комнате в общежитии -- здоровой и по-мужски грубой особы, не такой утончённой как Злата, но по характеру точно такой же психопатки. Тогда Катя, будучи домашней скромной барышней, была страшно ошеломлена неожиданными притязаниями хамки-лесбиянки, перепугана не на шутку и просто не знала, у кого искать защиты, так что волей неволей ей приходилось мириться с замашками толстухи и кое в чём идти навстречу её по меньшей мере странным желаниям. А та и рада была, не встретив практически никакого сопротивления со стороны скромницы, и день ото дня всё беспардоннее зажимала девчонку по углам, целовала взасос, тискала ягодицы и груди, а затем вообще распоясалась и принялась склонять Катюшу непосредственно к сожительству. А у той никак не хватало смелости достойно ответить на приставания или обратиться за помощью к общественности, слезы же и мольбы не помогали, и Катя против воли едва не оказалась в чужой постели, где соседка намеревалась вытворять с ней самые непредсказуемые вещи.
   Спас Ярославцеву только крутой поворот судьбы после того, как неожиданным образом сбылось одно из самых радужных Катиных желаний, лелеемых ею ещё со школьной скамьи -- с тех времён, когда она подвизалась в классной стенгазете, помещая в ней неплохие по мнению учителей репортажи. Уже тогда Ярославцева втайне от всех писала свои первые рассказы и перед поступлением в техникум даже отослала один из них в областной молодёжный журнал, и, можно только себе представить, каким счастьем оказалась для неё первая публикация, придавшая ей сил и уверенности в себе. Окрылённая успехом она готова была сообщить о таком радостном событии кому угодно и не нашла ничего лучше, как рассказать обо всём своей "покровительнице", трепеща от восторга, но в ответ услышала только неприличные оскорбления и насмешки. Назойливая любовница после злой тирады буркнула, а вернее хрюкнула напоследок что-то нечленораздельное по поводу литературных достижений "соплюшки", на всякий случай дала ей по морде и на два часа поставила в угол на колени, дабы та слишком не зарывалась и знала своё истинное место. Однако мощный душевный импульс был уже придан запуганной и забитой девочке, и остановить её не могли никакие силы природы, не говоря уже о наглой злопыхательнице, так что полная решимости заняться любимым делом, опираясь на протекцию кое-кого из работников редакции, Катерина забрала документы из постылого учебного заведения, наплевала на её мрачную общагу и подала заявление в университет на журфак, успешно поступила туда и моментально окунулась в совершенно иной мир, настолько контрастировавший с атмосферой техникума, что ей долго не верилось в своё счастье. Правда, обманутая в своих ожиданиях потаскуха пыталась ещё преследовать свою пассию, угрожала ей, пугала, как могла, но было поздно, и теперь уже настойчивость тупой дуры мало волновала будущую журналистку, почувствовавшую себя свободной личностью. Конечно, она не сразу избавилась от страха перед дебелой девкой, и все же та скоро осталась для неё только лишь воспоминанием и в течение многих лет казалась ей неким страшным виртуальным монстром.
   Теперь же та самая психопатка и садистка словно возродилась в образе симпатичной и абсолютно не похожей внешне на своего морального двойника Златы, и создавалось впечатление, что самоуверенная красавица могла дать много очков вперёд своей недалёкой и неумной предшественнице, во всяком случае взгляд её светился невероятным для обычного человека фанатизмом и тягучей сумасшедшинкой, бросавшими Катерину в дрожь. Дело усугублялось тем, что издевательства происходили на фоне постоянного невезения и непрекращающихся жизненных передряг, изрядно портивших кровь Екатерине Кирилловне, да и умонастроения в обществе кардинально отличалось от моральных устоев времен её молодости, так что достаточно трудно и практически невозможно было апеллировать к нравственности таких индивидуумов, как осатаневшая без видимых причин девка, в формировании жизненных принципов которой, увы, сыграла свою роль и автор боевиков про идеальную леди.
   Замордованная и чуть живая от побоев и душевных страданий Катерина, совершенно нагая и обессиленная, едва держалась на ногах и с покорностью жертвенного животного ожидала своей участи, а похожая на блистательную и опытную укротительницу тигров Злата буквально вила из неё верёвки и вытворяла с ней такое, что вообще не могло уложиться в человеческие рамки. Наверно в камере с уголовниками не творилось таких бесчинств, как в уютной дачной комнате, и вскоре доведённая до отупения женщина перестала что-либо соображать и очнулась и немного пришла в себя только тогда, когда немного утомлённая девица решила ненадолго вернуться в зал к гостям, чтобы выпить вина, выкурить сигарету и чуть расслабиться, о чём и сообщила распластавшейся на тахте мученице. Такое её решение давало Катерине надежду на скорое спасение, однако вздох обречённости вырвался у неё, когда иронически улыбавшаяся Злата неторопливо собрала в охапку её пожитки и унесла с собой, давая недвусмысленно понять пленнице, что "развлечения" далеко не закончены и впереди предстоит длинная утомительная ночь, чреватая самыми нехорошими последствиями. Дверь за крутой дамочкой захлопнулась почти без стука, и в комнате воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием женщины, рыхлое тело которой растекалось по поверхности тахты киселём и со стороны напоминало бледную бесформенную груду, мало похожую на человека.
   Какое-то время Екатерина Кирилловна неподвижно лежала на спине, тупо уставившись в потолок опухшими от слёз глазами, не в силах пошевелить ни единым членом, и в эти минуты только мозг продолжал медленную работу, вновь и вновь воспроизводя картины издевательств и фиксируя в памяти малейшие их подробности. Конечно, женщина не могла видеть себя со стороны тогда, когда Злата заставляла её выполнять самые невероятные свои приказы, подкрепляемые пинками ног и тычками кулаков, и вообще мало что видела вокруг, так как ограниченное для неё узкими рамками поле зрения попеременно заполнялось то бесстыдной полуобнаженной грудью с крупными сосками, то подтянутым упругим животом с небольшим пупком и тёмной растительностью внизу, то круглыми невероятно белыми ягодицами с маленьким сжатым отверстием между ними, то развратной спелой промежностью между раздвинутыми ляжками. И все эти прелести Катерина должна была тщательно вылизывать, целовать и сосать, показывая свою преданность самодовольной хозяйке положения, сопровождая свои действия в обязательном порядке наигранным собачьим скулением и откровенным сладострастным причмокиванием. Она погружалась носом и подбородком во влажную, дышавшую теплом полость, ласкала, как могла губами ее внутренние стенки, старательно щекотала твёрдый бугорок языком и этот же язык немного позже втискивала прямо в задний проход томно принимавшей соответствующую позу Златы, ублажая похотливые изощрённые устремления той, и с какого-то момента проделывала все эти манипуляции практически машинально, совсем потеряв человеческий облик и представляя себя некой механической куклой для развлечений подобного рода, управляемой извне. Злату же только ещё больше возбуждало и даже веселило такое поведение одуревшей бабы, в деле дрессировки которой она применяла всё более утончённые методы и в своих собственных глазах, наверно, представала изобретательной и жестокой эстеткой. С этой точки зрения Ярославцева была для неё просто удивительно удачной находкой, тем более что девка прекрасно чувствовала состояние той, знала до мелочей черты её покладистого характера и словно давно была в курсе всех её жизненных неурядиц и бытовых проблем, так что в находку свою Злата вцепилась мёртвой хваткой, понимая, что вряд ли еще когда-нибудь в обозримом будущем ей удастся заполучить такой податливый материал для опытов. Без всякого сомнения, она уже строила далеко идущие планы относительно замордованной до предела жертвы, и дальнейшей судьбе бедняги в прямом смысле не мог бы позавидовать никто, в том числе и Шура.
   Бежать, как можно скорее и незаметнее - вот что сейчас было необходимо Екатерине Кирилловне, ибо вряд ли она вообще могла найти здесь хоть какую-либо защиту или сочувствие со стороны обитателей притона, но после того, что сотворила с ней ненормальная молодуха, не оставалось сил даже продумать бегство, а не то чтобы осуществить его, и даже подняться с тахты казалось Кате и практически неосуществимым делом, требующим невероятных усилий, так что оставалось только со смирением ждать возвращения довольной своей выдумкой дамочки и вновь подвергнуться унижениям в уповании на то, что та будет более снисходительна непосредственно к объекту жестоких опытов.
   Раздавшиеся в какой-то момент в коридоре приглушенные голоса на миг вселили в безразличную к окружающему миру Катю слабую надежду на спасение, но буквально сразу, наоборот, вызвали крайний испуг и желание спрятаться куда-нибудь в самое отдалённое укрытие, поскольку любая встреча с участниками попойки чревата была для неё самыми непредсказуемыми последствиями. И это всё притом, что здесь проводили время в праздности и разврате не какие-то бандиты и нелюди наподобие Элеоноры-Эдика, а вполне приличные по жизни обыватели, скрывающие от окружающих до поры до времени свои тайные внутренние пороки, и более всего такие личности походили на выдуманного Катериной Севу Борового или на того же Стаса Горбовского, в существовании которых в реальной жизни она ранее сильно сомневалась. Да и сейчас события сегодняшнего дня, начиная со стычки в электропоезде с хулиганами, никак не укладывались у неё в голове, и Катерина в глубине души считала, что стоит только ей посильнее напрячься, стряхнуть с себя ужасный сон, и все вновь встанет на свои места, не оставив и следа от потрясений последних часов.
   Итак, кто-то беззаботно веселился в коридоре и, похоже, собирался зайти с некими намерениями в комнату, где раскинулась на тахте раздавленная не столько даже физически, сколько морально женщина, волей судьбы закинутая сюда не иначе как для того, чтобы подвергнуться жестоким испытаниям и проверке на прочность, и вовсе не желавшая ни сейчас, ни позже встречаться хоть с кем-то из здешней пьяной компании. Ей некогда было соображать, как лучше избежать столкновения с этими, с позволения сказать, людьми, да и способна она была в данный момент не на многое и сумела лишь, в полном отчаянии издав жалобный сдавленный стон, невероятным усилием воли перевернуться на бок и скатиться по ту сторону тахты, которая, к счастью, стояла сравнительно далеко от стены, и благо, что высота падения была невелика. Призрачная надежда остаться незамеченной в импровизированном убежище на полу, чтобы хоть наспех собраться с мыслями, подкреплялась в основном тем обстоятельством, что в изголовье тахты стояла несколько старомодная, почти сложенная в гармошку ширма, да и бедняге искренне хотелось верить в то, что гости, которым не сиделось в зале, могли всего лишь ненадолго заглянуть сюда и удалиться восвояси, не обратив внимания на растянувшуюся за низкой тахтой абсолютно нагую женщину, которую Сбандуто представил всем, как известную писательницу, и которой дал самые лестные характеристики. Однако, как всегда в последнее время, фортуна повернулась к Екатерине Кирилловне спиной, и под пьяные выкрики и глупейший смех в комнату ввалилась парочка, состоявшая из всё того же Равиля и ветреной Лили и не собиравшаяся, по всей видимости, ограничиться беглым осмотром комнаты.
   Оба тискались и лизались уже с порога, и, не находись Катерина в таком поистине плачевном состоянии, то наверняка возмутилась бы безалаберностью не такой уж и молодой женщины, в течение одного вечера менявшей кавалеров одного за другим, -- теперь же ничто не удивляло её и, затаившись в своём сомнительном укрытии, ей оставались только ждать развития событий, не суливших лично для неё ничего обнадеживающего. Вошедших она имела возможность видеть только от обуви и примерно до пояса, но, чтобы удостовериться в их лобзаниях, и не нужно было большего, так как сосущие звуки недвусмысленно указывали на род сиюминутных занятий этой экзотической пары, да и ноги -- соблазнительные женские в тугих эластичных колготках и модельных туфельках и крепкие мужские в фирменных джинсах и модных тупоносых бутсах -- откровенно похотливо переплетались между собой. Поцелуи перемежались тихим женским смехом и горячим мужским шёпотом, и становилось ясно, чем намереваются заняться здесь эти двое, выбравшие на горе Кати для тайных сексуальных утех невзрачную на первый взгляд тахту, в результате чего то, что осталось от Екатерины Ярославцевой, так или иначе, волей-неволей должно было попасться им на глаза. Впрочем, по большому счету той уже было всё равно, увидят или не увидят её в таком виде любовники, так как круче того позора, что пережила она наедине со Златой, вряд ли можно было представить, будучи в здравом уме и крепкой памяти.
   Еще с самого начала там -- в зале -- Лиля показалась Ярославцевой довольно привлекательной личностью на фоне остальных гостей, несмотря на ее откровенный флирт с Арнольдом, и до поры до времени, будучи примерно ровесницей Кати, даже вызвала у нее определённые симпатии, но теперь загнанная в укрытие женщина больше не строила иллюзий относительно черт характера этой великовозрастной дамы и могла ожидать от нее чего угодно, как и от одурманенной наркотиками и выпивкой Златы. И Лиля действительно своим поведением подтвердила предположения Екатерины Кирилловны, жадно повиснув на случайном кавалере и с такой алчностью накинувшись на него с поцелуями, словно только и мечтала поскорее отдаться ему. Комната огласилась животными звуками и протяжными стонами, после которых, как и следовало ожидать, оба немедленно повалились на тахту, причём молодой повеса проявил не меньшую прыть, чем партнёрша, и принялся чуть ли не с яростью тискать Лилю, так что тахта затрещала под любовниками и со скрипом сдвинулась с места.
   Катерина притихла на полу, затаив дыхание и моля бога, чтобы греховодники как можно дольше не замечали её, увлечённые друг другом, и они и впрямь не сразу (что было более чем удивительно!) обратили внимание на скрюченную фигуру у кромки тахты, но буквально через несколько минут возбуждённая Лиля, ломаемая почём зря разошедшимися мужиком, откинула в сторону руку так, что узкая кисть её свесилась вниз и шлёпнула тыльной стороной ладони по возвышающемуся голому бедру Катерины, напугав ту до потери пульса. Сама не ожидавшая прикосновения к чему-то мягкому и липкому Лиля не просто удивилась, а не на шутку перепугалась, словно дотронулась до медузы или какого-нибудь земноводного, завизжала так, что у всех троих заложило уши, после чего подпрыгнула на месте, оттолкнув приятеля, и чуть не свалилась с тахты на пол. Равиль же, если и испугался, то не подал в этом виду и, глухо выругавшись, непонимающе закрутил головой по сторонам, а потом быстро свесился с края тахты и, недолго думая, вцепился пальцами в волосы тому, кто прятался там от посторонних глаз. Вряд ли парень с ходу узнал Екатерину Кирилловну, что при её состоянии было неудивительно, но едва ли она могла оставаться довольной этим обстоятельством, болтаясь в провисшем состоянии на своих собственных волосах. Равиль, наверно, ещё и дал бы ей сгоряча по морде, если бы судьба хоть немного не сжалилась бы над ней, приведя в злополучную комнату ещё одного персонажа недоброго водевиля. I.
   Раздавшийся в коридоре зычный голос Арнольда, потерявшего на время свою даму и, вероятно, соскучившегося по её ласкам и поцелуям, заставил Равиля замереть на месте с добычей в руках и тут же оборотить лицо в сторону подруги, которая, только-только отойдя от первого испуга, вновь подверглась стрессу в ожидании близкого скандала и намечавшейся драки между мужчинами. На этот раз, правда, природная женская смекалка и хитрость быстро пришли ей на помощь, и, сделав огромные глаза и всем своим видом доказывая Равилю неоспоримость своего поступка, Лиля резко раздвинула ширму, скрыв таким образом своеобразную пару, расположившуюся на пресловутой тахте. Екатерина Кирилловна, меж тем, с отстраненным вниманием наблюдала интенсивную игру мимики застуканных на месте любовников, несмотря на то, что была непосредственным участником событий, и заранее смирилась с любой своей дальнейшей участью, боясь лишь одного - быть вновь битой -- на этот раз горячим молодым человеком, о характере которого можно было судить по тому, как он обошёлся с хозяйкой дома, милой и обаятельной Шурочкой.
   Равилю не понравилось, как с ним поступила любвеобильная дамочка, с которой он, поставивший, видимо, для себя задачу попользоваться сегодня всеми женщинами без исключения, хотел развлечься наедине, и злобный взгляд его резанул Катерину прямо по сердцу, ведь, как-никак, и она принадлежала к слабой половине человечества и наряду с ненормальной Златой оставалась пока (только, увы, пока!) вне поля интересов сексуального разбойника. Жалкий вид её навряд ли мог остановить обломавшегося парня, тем более что глаза его уже, как показалось обессиленной Кате, жадно ощупывали лишённое любых покровов её нагое тело в то самое время, как с шумом ввалившийся в комнату Арнольд упивался удивлением и наигранным восхищением несравненной Лилии по поводу его прихода. Равилю было всё равно, чтС здесь потеряла и чем до его появления занималась голая баба, которую Фёдор почему-то представил ни более, ни менее как писательницей, да еще и известной, и ему также было наплевать с высокой колокольни, кто и зачем раздел её и спрятал под тахтой, - сейчас он, разгорячённый заигрыванием Лили и недавним насилием над Шурой, хотел женщину, и остановить его в этом намерении не мог никто.
   Екатерина Кирилловна почти не слышала, что вытворяли за ширмой лощёный Арнольд и подгулявшая бабёнка, да и до этого ли ей было, если она не могла оторвать взгляда от хищно прищуренных глаз Равняя, который настоящим удавом смотрел на неё, готовый проглотить свою жертву с потрохами. Нет, он не ненавидел и тем более не пытался напугать её, а глядел на Катю, как на вещь, которой хотел воспользоваться для удовлетворения своих естественных потребностей и не видел в таком желании ничего предосудительного. Скорее всего, его подогревали звуки сочных поцелуев за ширмой, а также несколько напряжённый похотливый смех Лили, сладострастное ворчание раздевавшего или собиравшегося раздеть ее Арнольда, и необычность обстановки совсем не смущали "настоящего мужчину", готового сейчас на самый экстравагантный поступок ради нескольких минут кайфа, так что, в конечном итоге, не успела Екатерина Кирилловна опомниться от смены декораций, как оказалась буквально втащена за трещавшие волосы на тахту из своего ненадёжного укрытия, отнюдь не оказывая никакого сопротивления насилию и -- даже больше -- не помышляя о любом варианте сопротивления, и брошена на лопатки с закинутыми за голову руками. В принципе, мужчине не требовалось особой подготовки, чтобы запросто овладеть ею, ибо раздевать её не было никакой необходимости по причине полного отсутствия одежды, а спрашивать у неё разрешения и заниматься терпеливым склонением к сожительству Равиль не собирался - с какой же тогда, спрашивается, целью голая баба сидела в этой комнате, если не в ожидании мужчины да ещё именно такого лихого как сам Равиль?
   Арнольд, напротив, шёпотом уговаривал Лилю отдаться ему прямо здесь и сейчас, не подозревая пока о присутствии посторонних, тем более что ушлая подруга ухитрилась сразу по его приходу включить магнитофон, и возня за ширмой, кажется, не достигала ушей увлечённого настойчивыми обхаживаниями кавалера. Сама Лиля, прекрасно зная, что каждое их слово слышно тем двоим -- красавцу Равилю и дуре тётке, неизвестно каким образом оказавшейся в непотребном состоянии на полу между стенкой и тахтой, не собиралась вступать в связь с завидным хахалем, благоразумно оставляя близость с ним на потом, и сейчас только ловко флиртовала, подогревая его страсть своим невинным внешне флиртом. При этом она не забывала прислушиваться к происходящему на тахте, и, можно было только представить, какие чувства обуревали её -- ведь получалось, что одна пара ограничивалась словами и поцелуями, а другая нахально занималась в присутствии посторонних сексом, не стыдясь чужих ушей и -- в перспективе -- глаз. Так что, по разумению ошарашенной Катерины, Лиля должна была считать её самой последней шлюхой, и странно, что мнение той вообще волновало Ярославцеву в момент, когда Равиль с расстёгнутыми брюками вставлял ей в промежность член, шлепками ладоней заставляя раздвинуть пошире и согнуть в коленях ноги.
   Уже одно то, что парень не собирался откровенно издеваться над своей партнёршей да ещё, наверно, считал, что она едва ли не с радостью готова упасть перед ним, что называется, на спину и отдаться ему с глубоким сладострастием или даже похотью, импонировало, как ни странно это звучит, Катерине, которая неожиданно для себя даже прониклась к Равилю подобием благодарности, ибо чтС мог представлять собой предполагаемый половой акт, которого так жаждал нетерпеливый молодой человек, в сравнении с изощрёнными издевательствами полоумной садистки. Во всяком случае, Равиль просто хотел трахнуть бабу, не требуя от неё ничего из ряда вон выходящего, и она покорно соглашалась лечь под него, смирившись с собственной участью и внутренне придя к выводу, что чуть ли не сама по доброй воле идёт навстречу шустрому мальчишке, балуя его своей покладистостью. Русский ли он, татарин, еврей или негр -- не играло для неё весомой роли, а присутствие парочки любовников по ту сторону ширмы являлось всё же хоть какой-то гарантией безопасности! Несколько же минут интенсивной скачки было делом по сути своей обычным, и Катя согласна была даже подыграть мужику и этим умаслить его, надеясь, кто знает, и на последующую помощь в бегстве отсюда.
   После лихорадочных размышлений на тему компромисса с совестью Екатерина Кирилловна ухитрилась немного успокоиться и обрести относительную устойчивость духа, позабыв о том, что ещё недавно самолично наблюдала на лестнице неприглядную групповую оргию, где предметом насилия выступала её близкая подруга, и некое подобие безразличия, подкреплённого корыстными намерениями, овладело ею в ожидании конца продолжавшейся своим чередом случки, одним из участников которой являлась собственно она сама. Однако не таков оказался неугомонный Равиль, проявлявший невероятную выносливость и силу в вопросах секса, и вскоре ей стало ясно, что простой инсценировкой возбуждения обойтись отнюдь не удастся. Натиск был поистине неудержимым, и парень с такой страстью кидался на партнёршу, что в первые же минуты та едва-едва не сползла с тахты обратно на пол и была немало ошеломлена таким его энтузиазмом, навевавшим даже льстивую предательскую мысль о том, что непосредственно она, как женщина, и вызывает у случайного любовника этакое возбуждение. И если верхнюю половину размякшего тела ей ещё удавалось кое-как с помощью любителя острых ощущений, а вернее, в основном его полового органа, удержаться на краю тахты, то ноги её при резких движениях ненасытного партнёра сильно разъехались в стороны, и одна из них, согнувшись и ритмично подергиваясь на весу, ненароком вылезла за ширму, а вторая судорожно упёрлась в стену стопой, чуточку передвинув совместное ложе от стены к середине комнаты. Равиль, к чести его сказать, не обратил на такую мелочь ровным счетом внимания, с силой продолжал натягивать колышущееся тело женщины на член, вкладывая в свои действия всё своё умение и все свои неисчерпаемые возможности, и в этом деле, приходилось признать, заметно преуспел, не взирая на то, что перед ним раскинулась "в экстазе" отнюдь не соблазнительная Лиля, находившаяся как раз по ту сторону ширмы, а взмокшая и помятая особа, не проявлявшая особой прыти в процессе интимной связи. Конечно, по ходу дела она издавала нечто вроде пыхтения и утробного бульканья, неуклюже запрокидывала голову, часто жмурила глаза и мелко сучила ногами от удовольствия, но ему хотелось большего, и, задавшись целью расшевелить хавронью, а также нарочно подразнить улизнувшую к приятелю красотку, парень принялся выкладываться в полном смысле слова на полную катушку, и вскоре его стараниями настал момент, когда Кате поистине белый свет показался, как это ни банально звучит, с копеечку. Ей больше не приходилось да, чего там греха таить, уже и не удавалось притворяться достигнувшей оргазма самкой, и горячая безумная волна накрыла её сознание, заставив тело выгнуться дугой, а руки - намертво вцепиться в обивку тахты, при этом ошеломленная неожиданным эффектом женщина на несколько секунд потеряла ощущение времени и пространства и словно бы падала в этот короткий отрезок времени куда-то в бездонную пропасть, не находя под собой никакой твёрдой опоры, причем стремительное непрерывное падение являлось для неё одновременно ужасным и сладостным, как бы возносившим её на вершину человеческого развития и в то же время неуклонно превращавшим из человека в животное.
   Наконец пришёл момент, когда даже увлечённый флиртом с очаровательной подругой Арнольд не мог больше не замечать стонов и характерного шума в комнате, и, надо полагать, был изрядно удивлен и даже огорошен при виде торчавшей из-за ширмы -- да не просто торчавшей, а елозившей взад-вперёд по краю тахты под воздействием неведомых сил -- голой женской ноги. При этом неизвестно, как поступил бы сей кавалер, наверняка покоробленный подобной откровенной наглостью тайных любовников, дальше, если бы Лиля, сама обалдевающая от прыти Равиля и его бабы, не повисла у досужего поклонника на шее, не давая ему заглянуть за ширму и лихорадочно стараясь найти соответствующие объяснения происходящему за ширмой беспределу. И совершенно напрасно, ибо вполне интеллигентному -- по крайней мере с виду -- Арнольду, скорее всего, не в новинку были групповые сексуальные развлечения, и занервничавшая подруга своей поспешностью добилась лишь того, что он немедленно поспешил воспользоваться неожиданной её податливостью и тут же едва ли не с грохотом повалил Лилю спиной на стол, лихорадочно запустив руки под юбку, Таким образом, Арнольдик, надо полагать, решил не отставать от молодого собутыльника, хотя и был удивлён тем обстоятельством, что именно "знаменитая писательница" в укромном месте составляет Равилю компанию, и Лиле ничего не оставалось, как подтвердить его догадку, дабы снять с себя подозрения и показать, что даже такая благопристойная личность, как Екатерина Ярославцева не чужда рядовым людским слабостям.
   Громкий Лилин шёпот и возня очередной любвеобильной пары подействовали на одурманенную непроизвольным сексуальным припадком Екатерину Кирилловну холодным отрезвляющим душем, и в момент отрезвления она совсем другими глазами взглянула на озверевшего и почти потерявшего человеческий облик самца, залезшего на неё без зазрения совести и изгалявшегося над нею, как всего лишь над бессловесным существом противоположного пола. Более того, она буквально ужаснулась тому обстоятельству, что поначалу почти готова была добровольно отдаться ему, а ещё позже получала зоологическое удовольствие от его приставаний, и стыд и брезгливость к собственной персоне обуяли её и заставили сжаться в комок под телом насильника. А тот уже находился в апогее сексуального удовлетворения и, похоже, готовился разрядиться мощной струей спермы в хлюпавшую разбухшую полость, о чём недвусмысленно говорила его искажённая и сделавшаяся уродливой и отталкивающей физиономия - настоящее воплощение человеческой похоти. И тогда передернувшаяся от брезгливости Катерина всем нутром так воспротивилась проникновению в себя гнусной жидкости, что готова была убить разошедшегося мужика, если бы только имела возможность сделать это! Во всяком случае, рука её инстинктивно принялась шарить вокруг запрокинутой головы, так как мозг смутно помнил, что где-то у изголовья тахты должна находиться тумбочка или её подобие, заваленная различным бытовым хламом, и, когда пальцы судорожно нащупали, наконец, и сжали некий твёрдый и скользкий предмет, без промедления неловко замахнулась им и опустила его на голову зажмурившегося и оскалившегося от предвкушения оргазма Равиля.
   Массивная стеклянная ваза, как в замедленном кино, встретилась со лбом позабывшего обо всём на свете мужика, издав при соприкосновении неприятный глухой звук, но не разбилась, а отскочила от головы и едва не рухнула на лицо Катерины, сильно удивив ту своим падением. Ожидавшая звучного хлопка, звона стекла, крика оглушенной жертвы и просто-таки пораженная последовавшей тишиной женщина перепугалась до предела и с ужасом ожидала последствий своего безумного поступка, уже похоронив в мыслях саму себя и сделав лишь то, на что ещё оставались силы - уклонилась от падающей вазы, а затем в отчаянии сомкнула веки, прижавшись щекой к жёсткой подушке. Она была уверена в чём угодно, только не в том, что Равиль, не издав ни одного звука, мешком рухнет рядом с ней и безвольно начнёт сползать на пол, как раз туда, где недавно пряталась сама Катя, трясясь от липкого навязчивого страха. И единственным, что она успела отчётливо увидеть в последний момент, была на удивление тонкая струйка спермы, брызнувшая между её ног на тахту и разлетевшаяся на капли, часть которых попала на голую кожу Катиного бедра и вызвала непроизвольную судорогу мышц.
   Отчаянная выходка настолько поразил саму Катерину, что она некоторое время не могла поверить ощущениям, кожей чувствуя прикосновение оставшейся на тахте голой мужской ноги и в щелочку между веками видя распластавшееся на полу бездыханное тело настойчивого прелюбодея, поплатившегося за потерю бдительности потерей сознания и, возможно, даже сотрясением мозга. Причем, ей было абсолютно не жаль самоуверенного мальчишку, и только удивление, что именно она, Екатерина Ярославцева, смогла шутя справиться с ним, владело ею и вызывало у неё едва ли не истерический смех. Факт, между тем, оставался фактом - Равиль после соприкосновения с вазой не подавал признаков жизни, а лежавшая рядом с Катиной головой массивная ваза холодила ей висок и таким воздействием убедительно подтверждала происшедшее.
   "Значит, вот так вот! И на вас, уважаемый, нашлась-таки управа!" - с так не свойственным ей злорадством подумала Екатерина Кирилловна и хотела было пяткой ноги небрежно ткнуть безжизненное тело, дабы удостовериться, что в нём ещё теплиться жизнь, но тут же насторожилась и, торопливо приподнявшись на локте, прислушалась к звукам по ту сторону ширмы. Она плохо представляла, чем занимаются на самом деле Арнольд с Лилей, зато уверена была, что после того, как на тахте воцарилась подозрительная тишина, оба тут же навострили уши и приготовились к любым неожиданностям со стороны эксцентричных любовников, так что, с удивительной проницательностью сообразив, что завидовавшую "неуклюжей корове" Лилю сильно -- даже сильнее, чем интимная близость с Арнольдом -- интересовала оргия на тахте, и полное затишье и отсутствие всякой возни с этой точки зрения могло насторожить ушлую бабёнку, Катерина приняла единственно правильное решение и, сама удивляясь своей прыти, принялась увлеченно и даже артистично имитировать звуки полового акта, дыбы усыпить бдительность обоих "слушателей".
   Ах, как самозабвенно она изощрялась, издавая невероятно сладострастные стоны, глубокие придыхания и горячечный шёпот, а также интенсивно елозила спиной по лежанке, сучила ногами по постельному белью и даже ритмично подбрасывала тяжёлый зад, якобы подмахивая виртуальному партнеру! И практически сразу её яркая игра дала хороший результат, ибо стало слышно, как Арнольд под воздействием громких возбуждающих звуков ещё больше загорелся желанием овладеть Лилей, "не отходя от кассы", а та, уже только чтобы подколоть разошедшегося Равиля, уязвить его, немедля ответила должным порывом страсти, и их обоюдные вздохи быстро смешались с какофонией издаваемых Катей звуков, причём женщина теперь творчески "работала" за двоих, ухитряясь попеременно передавать и басок отключенного партнёра, к которому ещё недавно испытывала чуть ли не благодарность и пиетет, и свой хриплый баритон. Овладевшая ею после первого успеха удаль, меж тем, не позволяла ей долго изгаляться в озвучивании "радиопьесы", а призывала к более действенным мерам по отношению к побежденному неудачнику, и, продолжая в усиленном темпе испускать пошлейшие эротические всхлипывания, Катя осторожно поднялась на ноги и, аккуратно перевернув обмякшее тело Равиля на живот, принялась лихорадочно вязать любовнику руки за спиной его же кожаным поясным ремнём. По мере окончательного обезвреживания развратника твёрдость духа и спокойствие возвращались к ней и движения её становились все увереннее и увереннее, так что, пока сношение между Арнольдом и Лилей набирало обороты, молодой повеса был надёжно связан по рукам и ногам, ведь уроки Веселковской, как оказалось, не прошли для её ''матушки" даром, и, что такое "ласточка", она усвоила теперь не только теоретически.
   Итак, отправляющие свои сексуальные надобности любовники были полностью увлечены друг другом, и Катерине с лихвой хватило времени, чтобы надёжно упаковать их молодого приятеля, а, когда разозлённая на Равиля Лилия, не слишком к тому же удовлетворённая горячностью Арнольда, утащила обалдевшего мужика из комнаты, даже туго завязать оглушённому парню рот и глаза различными подручными средствами вроде наволочки и тонкой скатерти. Результат короткой случки тех двоих и её накал мало интересовали Ярославцеву, а вот творение собственных рук в виде спеленатого и беспомощного ныне "младенца" у своих ног доставлял ей глубокое удовлетворение -- даже, пожалуй, более глубокое, нежели при половом акте с ним, и на фоне почти телячьего восторга способ исчезновения из негостеприимного дома уже не так волновал воспрянувшую духом женщину, позабывшую о своих истинно бабьих слезах и мучительном страхе. Теперь, в крайнем, конечно, случае, она готова была вступить в схватку с кем угодно и когда угодно и наивно верила, что непременно выйдет из этой схватки победительницей. Вера в собственные силы морально поддерживала её, и проблема одежды казалась ей второстепенной, да и правду сказать - неужели на роскошной даче невозможно было бы найти какой-нибудь подходящий костюм, будь то платье, джинсы или рабочий комбинезон, годящиеся для поездки на электричке.
   Бросив прощальный взгляд на слегка видневшийся из-за тахты кокон, Катерина повязала на свой торс по примеру римлян тогу из подвернувшегося под руку покрывала, осторожно выглянула в коридор, убедившись, что он пуст, глубоко вдохнула воздух в лёгкие и покинула комнату, где только что совершила беспримерный героический поступок. На пороге она задержалась на мгновение, прикинув, не прихватить ли с собой ту самую тяжёлую вазу, которая являлась для неё теперь настоящим талисманом, но не захотела возвращаться назад, чтобы никоим образом не нарушить удачное и стремительное течение событий. Ещё в уме у неё возник интересный вопрос -- как повела бы себя на её месте бесстрашная Кристина и могла ли справиться со всеми этими распоясавшимися хулиганами, не имевшими ни стыда, ни совести за душой? -- и с этой минуты образ бесстрашной и справедливой дамы поистине принял для Екатерины Ярославцевой характер путеводной звезды на пути к отнюдь не мифической свободе.
   Да, Кристина Веселковская не всегда была внимательна к людям, зачастую руководствовалась холодным расчётом, а не некими сентиментальными аргументами, порой переступала через чужой характер или через чужие желания, не испытывала жалости не только к закоренелым преступникам, но и к рядовым обывателям тоже, зато при всём при этом конечный итог её деятельности всегда перевешивал мелкие огрехи поведения, и цель, что называется, всегда оправдывала средства, и в том, что твари вроде Златы брали образ "идеальной леди" себе на вооружение в реальной жизни, не имелось никакой Кристининой вины. Как ни крути, а Веселковская была действительно права в своём неприятии вялых, безынициативных особ, боявшихся сказать лишнее слово поперёк общепринятого мнения, совершить смелый поступок в исключительных обстоятельствах, пойти против устоявшихся моральных устоев, и такие жизненные принципы помогали ей сохранить собственную независимость и уважение окружающих и привлекали к её личности интерес читательниц, видевших в литературном персонаже пример для подражания. И реальные плоды равнения на придуманный ею характер Ярославцева пожинала сейчас сама, действуя хладнокровно и расчётливо и не собираясь останавливаться на полпути, так что никто, даже милейшая хозяйка нынешнего притона Шурочка, на деле оказавшая не такой уж рассудительной и крутой бабой, не мог воспрепятствовать планам воспрянувшей духом Катерины.
   Так думала госпожа Ярославцева, легко и бесшумно поднявшись по лестнице на второй этаж и здесь же в уголке коридора застав сидевшую прямо на полу с отсутствующим видом Беклемищеву, которая сейчас отнюдь не вызывала у недавней подруги положительных эмоций. Кроме тогС, что Саша была банальным образом полураздета (часть одежды вместе с париком валялась в беспорядке рядом), она оказалась ещё и пьяной вдрызг, и на самом деле то, что Катя поначалу сгоряча приняла в её поведении за тоску и безнадёжность, оказалось всего лишь алкогольным опьянением, хотя тот факт, что напоить "бедняжку" могли те же самые насильники, мало волновал Катерину - ведь теперь все обитавшие в данный момент на даче индивиды, в том числе и Шура, представлялись ей одного поля ягодами, не заслуживавшими ни снисхождения, ни пощады. Поэтому спасать попавшую впросак бабёнку, которая к тому же ухитрилась кардинальным образом подвести свою гостью и сделала это, скорее всего, намеренно, у Ярославцевой не имелось желания, а вот использовать опьяневшую дурочку по своему усмотрению казалось ей делом необходимым и неотложным.
   Шурка пьяно сюсюкала что-то, слезливо жалилась "подружке" на какие-то непредвиденные обстоятельства, хлюпала носом и вообще вела себя более чем недостойно, и Катерина брезгливо и наигранно пыталась успокоить её, стягивая одновременно с рыхлого безвольного тела, которое буквально вчера казалось ей идеально женственным, нижнее бельё, чулки и сапожки, с намерением немедленно применить их по назначению вместо того, чтобы рыскать по комнатам в поисках одежды. Разве, скажите на милость, нужны были этой корове какие-то предметы гардероба, если она собиралась провести вечер и ночь в этом вертепе, где разврат считался нормой поведения, и где она в голом виде выглядела гораздо привлекательнее для дружков и собутыльников мужа да и для него самого, нежели в элегантном костюме? В общем, поделиться с гостьей предметами дамского туалета хозяйка была просто обязана, и ни единого намёка на стыд Екатерина Кирилловна не испытала, раздевая слабо ориентировавшуюся в обстановке и искренне считавшую, что ее всего лишь хотят уложить спать, тёлку, и только напоследок небрежно кинула ей свою "тогу", чтобы хоть как-то прикрыть откровенный срам.
   Внизу едва ли не на всю мощь качественной аппаратуры продолжала звучать музыка и отчётливо слышны были нетрезвые голоса, из чего можно было заключить, что веселье вовсе не думало прекращаться с исчезновением некоторых участников попойки, и, скорее всего, долгого отсутствия одного из основных кавалеров, который сейчас подобно беспомощному младенцу лежал в импровизированной "люльке", никто попросту не заметил, что вполне устраивало воспрянувшую духом и старавшуюся действовать сообразно сложившейся обстановке Катерину Ярославцеву. Пока отвратительная в своём опьянении Шурка, сидя голой задницей на полу и бессмысленно тараща глаза, тщетно силилась завернуться в покрывало, которое пожертвовала ей с "барского плеча" Катюша и которую она с пьяных глаз принимала за плед, добродетельная подруга, стараясь не торопиться и сдерживая зуд спешки в руках, нацепила на себя добытые хитростью хозяйские панталоны и лифчик, натянула на ноги чулки, облачилась в немного помятую и влажную на спине и подмышками рубашку, после чего с некоторым трудом влезла в узковатую юбку и накинула на плечи Сашин жакет. Уже сунув ноги в реквизированные полусапожки на каблучках и с некоторым усилием затягивая замочки на голенищах, она задержала мимолётный взгляд на небрежно брошенном или свалившемся ранее на пол Беклемищевском парике и, наверно только ради озорства или стараясь действовать в русле возможных соображений Кристины Веселковской, подняла его, выбила о колено и не слишком умело, но с удивительным энтузиазмом нахлобучила себе на голову.
   Нарочно потянув время, хотя сердце в груди стучало отнюдь не в нормальном ритме, и доставив себе удовольствие тщательно расправить густые локоны на лбу и висках, преобразившаяся на глазах Екатерина Кирилловна, которой парик придал вес в собственных глазах, задней мыслью пожалела, что поблизости нет зеркала и богатой Сашиной косметички, после чего повернулась на каблуках и, как ей показалось, легко и проворно сбежала по ступеням на первый этаж, надеясь незамеченной прошмыгнуть на крыльцо, прихватив по возможности по дороге что-нибудь из верхней одежды. Уже внизу ей пришло в голову, что неплохо было бы предварительно затолкать невменяемую Шурочку куда-либо в укромный уголок, как это сделала бы на её месте Кристина, прежде чем разобраться с подгулявшей шпаной, однако, поскольку последовательница "идеальной леди" не собиралась вступать в схватку со здешней компанией, а хотела лишь без помех удалиться отсюда подальше и хотя бы поздним вечером попасть домой, то такой поступок представился ей излишним.
   Между тем, по мере приближения к гостиной смелости и первоначального пыла у осмелевшей было искательницы приключений изрядно поубавилось, но миновать окольными путями проклятое место не имелось никакой возможности, и нежелательная встреча с кем-либо из "ребятишек", а особенно с ненормальной Златой, начинала основательно пугать её, и всё же в данной достаточно опасной ситуации Екатерина Кирилловна надеялась на благополучный исход и даже, стараясь успокоить себя, прикидывала в уме, что Шурочкин костюм неплохо сидит на ней, обтянутые чулками и обутые в классную обувь ноги выглядят не хуже, если не лучше Шурочкиных, а парик достаточно изменил её внешность, чтобы гнусная садистка вот так вот с ходу признала бы в ней свою жертву и попробовала сотворить с нею очередную дикость. Нет, такой финт больше не мог пройти с Катей Ярославцевой, и на мгновение она даже возжелала случайного столкновения нос к носу с обкуренной девкой!
   Тем не менее, подбадривающая себя такими нестандартными умозаключениями Катерина-Саша, проходя мимо двери в зал, замедлила шаг, стараясь не стучать высокими каблуками по полу, двигалась почти на цыпочках, напряжённо сжимая кулачки, до боли кусая от волнения нижнюю губу и не предполагая, что ожидаемая опасность на самом деле придёт совсем не с той стороны, откуда её ожидает осторожная беглянка, и ближе к выходу едва не налетела на возвращавшегося с крыльца Арнольда, от которого пахло вечерней свежестью улицы и дорогим трубочным табаком. Видимо, устав от гимнастических упражнений с Лилей там наверху, где ему не было создано особо комфортных условий по причине занятости лежачих мест, этот импозантный мужчина решил немного освежиться и на воздухе в относительной тишине выкурить трубочку, чтобы затем с новыми силами принять участие в поглощении спиртных напитков и "окучивании" присутствовавших дам, и вот, как по заказу, одна из них сама едва не упала прямо ему в объятия. В коридорчике было не слишком светло, да и неожиданность встречи и, конечно, степень усталости и опьянения мужчины сыграли свою тёмную роль в последующем казусе, но, во всяком случае, под воздействием какого-то собственного направления мыслей Арнольд, видимо, принял переодетую гостью за хозяйку (чего она, можно сказать, подспудно и добивалась), и с довольным хрюканьем распростёр объятия, со всех ног кинувшись к ней. В ответ Катерина отшатнулась от него, как от чумного и, в одно мгновение позабыв обо всех своих прожектах, нелепо по-бабьи всплеснула руками, смешно подпрыгнула на месте и попятилась назад, ненароком упёршись взмокшей спиной в обшитую рейками дверь, которая под её давлением распахнулась и приняла в свой проем ошеломленную "Шуру", разом ввалившуюся внутрь просторного помещения кухни, на которой, кстати говоря, по планам Беклемищевой как раз и должна была царствовать новая экономка и по совместительству писательница.
   Арнольд издал сочувственное восклицание, затем как истинный джентльмен, пришёл, естественно, на помощь к неловкой (пьяной?) хозяйке и поспешно протянул ей руку, называя ласково Сашенькой и тревожным голосом справляясь о её здоровье. Перепуганная Катерина, у которой при падении неаккуратно надетый парик сполз на глаза, не придумала ничего лучшего, чем, елозя туго обтянутой скользким материалом чужой юбки задницей по полу, постараться отползти как можно дальше от доброхота, почему-то бормоча при этом невнятные извинения, но дядька, наоборот, принял её странные телодвижения за некое приглашение к игре, проник в помещение кухни вслед за женщиной и поплотнее прикрыл за собой дверь, чем просто морально убил сидевшую на полу с расставленными в стороны ногами Катю. В полумраке на несколько секунд воцарилось гробовое молчание на фоне неожиданно стихшей музыки, так как оба участника необычной сцены мысленно пытались выработать оптимальную линию поведения и разобраться во внутреннем состоянии друг друга, и в этой кратковременной тишине вдруг настоящим выстрелом прозвучал треск разошедшейся по шву юбки, которая не выдержала давления массивных Катиных бедер и едва ли не расползлась на куски. При этом Арнольд вздрогнул, что было заметно даже в темноте, и затем, как-то боком приблизившись к сидевшей на полу Катерине, повалился, словно подрубленный топором, прямо на неё, сразу облапив за плечи сильными ручищами и без промедления вытянув губы с самыми прозрачными намерениями к напрягшейся шее.
   Надо сказать, что кухня на европейский манер соединялась с залой посредством сквозного окна с подобием прилавка, и, даже учитывая то, что деревянные ставни были в данный момент прикрыты, оглушительная музыка после короткого перерыва вновь зазвучала на полную громкость, да ещё зычные голоса гостей, пытавшихся перекричать аппаратуру, отчётливо слышны были в кухне, создавая впечатление, что она полна веселившегося народа. Это обстоятельство, а также удивительная прыть нерасторопного с виду, солидного Арнольда в совокупности с подавленным состоянием Ярославцевой после неожиданного падения, подействовали на Катерину таким образом, что она, вместо того, чтобы разъяснить мужику его ошибку, оттолкнуть от себя и подняться на ноги, растерянно заворочалась под ним, да ещё ухитрилась ненароком ткнуться ртом ему в затылок, после чего окрылённый податливостью хозяйки дядька просто подмял под себя почти безвольное тело женщины и принялся с такой силой мять его, что, только глубокие вздохи и приглушенный хрип вырывались у Кати из горла.
   Возможно, Арнольд был неравнодушен к Сашеньке, а может, она сама дала ему повод для столь вольного обращения с собой, если только муженёк специально не настроил свою компанию на то, чтобы все без исключения особи мужского пола попользовались его норовистой супругой, по крайней мере гость сразу отбросил все условности в отношениях с хозяйкой и буквально начал рвать на ней одежду, так что пуговицы с веселым стуком разлетелись по полу. И это притом, что только полчаса назад данный интеллигентный внешне увалень развлекался с Лилей на столе и, казалось бы, должен был после этого некоторое время передохнуть и набраться сил! Что касалось Екатерины, то она моментально позабыла обо всех своих надуманных амбициях, повела себя суетливо и, по сути, суматошно и опомнилась только тогда, когда Арнольд сорвал с неё и отбросил в сторону жакет и одним движением руки располосовал на её груди и так пострадавшую недавно от других любителей секса рубашку. Катин бюст, прикрытый лишь символически бюстгальтером, сразу подвергся такому прессингу, что его владелице впору было заголосить во всё горло, и можно было только представить себе, что сделал бы с ней этот силач, воспротивься она его притязаниям.
   Словно сорвавшийся с цепи кобель чувствуя полную вседозволенность, Арнольд буквально жевал губы женщины своим ртом, с силой проталкивал язык ей между зубами, отчаянно кусал её подбородок, и Катя, задыхаясь и скуля от ужаса, трепетала в его руках, придавленная весом тяжёлого потного тела к дощатому полу и чуть ли не размазанная по нему. Зато самое смешное и грустное состояло в том, что, подвергая женщину столь мощному натиску, Арнольд в отличие от молчаливого Равиля, свистящим шёпотом едва ли не признавался Саше Беклемищевой в любви, величал разными ласковыми эпитетами и клялся, что озолотит и осчастливит её, если она будет благосклонна к нему, хотя по всему чувствовалось, что никакого благословения и разрешения на свои действия от случайно подвернувшейся под руку бабы ему вовсе не требовалось. Как Катерине хватило всё-таки смелости и сил сделать попытку вырваться из тисков случайного любовника, невозможно было понять (скорее всего, ею руководили отчаяние и животный страх!), но, когда, угрём выскользнув из окончательно разошедшейся по швам юбки, она на четвереньках поползла куда-то в сторону, то мгновенно почувствовала, как проворные руки с треском сорвали с её выпяченного зада панталоны, о целости которых теперь не приходилось и мечтать, после чего Арнольд, проявив недюжинную ловкость, поймал Катерину за щиколотку ноги, дёрнул женщину назад, распластав животом на полу, уселся на неё сверху и непреклонно и решительно продолжил освобождать от жалких остатков одежды, если таковыми можно было назвать лифчик и чулки, не считая уже расстёгнутых и почти снятых с ног полусапожек.
   Только сейчас до Кати дошло, какую подлость она совершила, без зазрения совести раздев беспомощную подругу и воспользовавшись её одеждой, и в свете встречи с обознавшимся Арнольдом такой поступок выглядел ещё более грязным и непристойным, а наказание - вполне адекватным и неотвратимым. Едва эта мысль посетила стиснутую горячим обручем страха голову Кати, как всякое желание противостоять введённому в заблуждение мужчине исчезло без следа, и, плаксиво и протяжно заныв неприятным голосом, Екатерина Кирилловна распласталась на полу и позволила охальнику без всякого труда стянуть со своих ног обувь и быстренько скатать чулки. Что ж, если Арнольду хотелось догола раздеть "хозяйскую жену" и оттрахать со спины, то по большому счету он имел на это полное право, ибо Ярославцева добровольно взяла на себя роль Беклемишевой и теперь обязана была прилежно исполнять её точно так, как, по Катиному разумению, Саша обязана была полчаса назад отдать свои вещи обнаглевшей гостье!
   Короче говоря, раскинувшись на полу лицом вниз с раздвинутыми уже ногами и со вставленным между ними членом, Катерина зачем-то шептала исключительно себе под нос никому не нужные теперь слова извинения и только ритмично дергалась всем телом, когда торс мужчины подпирал его сзади, хлопая ляжками по ягодицам, -- при этом подбородок её подобно клюву стукался об пол, влажные груди словно поролоновая швабра скользили по отлакированным доскам как по льду, ступни ног, будто медвежьи лапы, выворачивались внутрь, а все тело точно сани постепенно перемещалось вперёд, заставляя "седока" неуклонно сдвигаться вместе с ним. Такое поступательное движение, между прочим, не очень нравилось Арнольду, который, хотя и старался не выдавать своё неудовольствие и трудился от души, желая, быть может, удовлетворить не столько себя, сколько "милую Сашеньку", решил всё же поменять позу, чтобы постараться раззадорить-таки и по мере возможности максимально возбудить пассивную партнёршу, для чего без особого труда приподнял вялое Катино тело, поставил на четвереньки и на всякий случай развернул головой в обратную сторону, ибо в связке любовники успели уже ползком проделать изрядный путь от двери к стене.
   Теперь Катерина поместилась "на четырех точках" с упором на ладони и колени, покорно свесив голову вниз, так что нос её практически случайно ткнулся в дамский сапожок, отброшенный рукой Арнольда, не подозревавшего ещё ни сном, ни духом, чем может вскорости обернуться для него же самого его пьяная прихоть, и именно тонкий, острый, подбитый металлической набойкой каблук изящного сапожка натолкнул Катерину на мысль, что рановато она смирилась со своим унизительным положением. Её унижали, пользовали безо всякого спросу, превращали в смиренное животное, и она не сомневалась, что должна восстановить справедливость любыми доступными средствами. Не приходилось говорить, что сама Кристина Веселковская, попав в похожую переделку, непременно воспользовалась бы в качестве оружия любым предметом дамского туалета, будь то туфелька, шпилька или пряжка от пояса, и стремительно нанесла бы им удар в нужное время и в нужное место, однако в данном случае проблема состоял в том, что Екатерине Ярославцевой далеко было до закалённой в самых невероятных переделках идеальной леди, которая, вообще говоря, вряд ли влипла бы в подобную историю, и теперь родительница вымышленного литературного персонажа, к большому своему сожалению, сильно сомневалась в точности и эффективности предполагаемого удара.
   Нет! Ткнуть острым каблуком в глаз распоясавшегося ловеласа ей явно не под силу -- подобный героизм никак не свойственен был отчаявшейся Катеньке, зато попавшийся ей на глаза змеёй извивавшийся по полу качественный синтетический чулок, ещё недавно красовавшийся на её же ноге, являлся более приемлемым орудием для осуществления задуманного плана, нежели просто банальный сапог. Единственной, правда, трудностью, вставшей в полный рост перед решившейся под влиянием всё той же Кристины на отчаянный шаг женщиной, являлось расстояние до чулка, которое необходимо было преодолеть, не вызывая подозрений трудившегося в поте лица мужика, а сделать это, когда тебя сзади с силой ритмично натягивают на раздувшийся член, поверьте уж, ох как нелегко!
   Поочередно передвигая колени и руки по полу, дабы создать у Арнольда впечатление, что движение происходит исключительно его стараниями, Катерина всем телом тянулась к заветной цели, почти забыв о свободно перемещавшемся в промежности члене, и, когда накрыла, наконец, сколькую змейку чулка ладонью, испытала поистине взрыв радости и невероятного морального удовлетворения, который немедленно проявился внешне и был истолкован мужчиной, как достижение его сексуальных усилий. Довольное ворчание оттраханной по всем правилам тётки наверняка воспринималось им соответствующим образом и в конечном итоге даже ускорило завершение изнурительной скачки, так что изображать наигранную страсть женщине не пришлось, и тотчас хлынувшая внутрь неё сперма, оросившая и внутренние части бёдер, принесла ей некоторое облегчение.
   Казалось, что теперь, когда дядька получил требуемое и расслабился в предвкушении заслуженного отдыха, Катерина могла отпустить его с миром, но странное упорство овладело ею, знавшей уже, когда и каким образом будет наказан ещё один из здешних негодяев и развратников -- этот наглец, который теперь лепетал какие-то жалкие слова благодарности в адрес молчаливой "Шурочки" и продолжал вяло клясться в любви к ней, а Катя (отнюдь не слабая и безвольная Шура!) осторожно косилась на него через плечо, не меняя позы, и лишь выжидала удобный момент для скорой мести. Руки её уже не упирались судорожно в пол, а неторопливо и размеренно наматывали на ладони концы упругого чулка, и как только бедолага Арнольд, полураздетый и потный, окончательно потерявший бдительность и полностью беззащитный в своей расслабленности да ещё неуклюже стоявший на коленях, повернулся к Кате спиной в поисках ненароком свалившегося с ноги ботинка, растянутая до упора удавка, ловко накинутая на шею, тотчас сдавила ему горло, перехватывая и без того тяжёлое дыхание. Ах, как приятно было тянуть в стороны концы превратившегося в струну чулка, тем более что ошеломлённый мужик не предпринял с перепугу даже самой малой попытки к сопротивлению и помыслить себе не мог, что душит его вовсе не какой-то неведомый налётчик или ревнивец-муж, а та самая "Шура", которая только что преклонялась пред его сексуальной силой!
   Итак, пока до глупенького Арнольда, растерявшего все свои внутренние резервы в непрерывных половых сношениях, дошёл наконец весь ужас его положения, Катерина, в которую словно вселился сам дьявол, повалила мужика на бок, придавила коленом и полу и, продолжая тянуть на себя концы чулка, со злорадством наблюдала, как слабеющие пальцы-сосиски тщетно пытаются оттянуть удавку с шеи. Между прочим, мстительница сама пугалась того, что творит, и всё же, несмотря на дрожь в теле, готова была придушить непрошеного любовничка до смерти, чего, правда, не понадобилось по вполне объективным причинам, ведь такой внушительный с виду Арнольд странно писклявым, едва слышным голосом запросил вдруг пощады и этим жалким писком так сильно поразил Катю, что та немедленно ослабила усилия и, не забывая впрочем об осторожности, принялась лихорадочно опутывать физиономию перетрусившего до потери пульса хлюпика растянувшимся чулком, перехватывая рот, глаза, щёки и лоб крученой синтетической нитью, и туго связала её концы на стриженом затылке ошеломленной стремительным нападением жертвы. Ей смешно было смотреть на этого трусливого мозгляка, который даже с многократно перехваченной путами мордой мог вполне постоять за себя и, наверно, без труда справился бы с напавшей на него женщиной, но, видать, слишком велико было его потрясение от перемены участи, и, как-то разом оплывший и уменьшившийся в размерах, он со спущенными брюками, расстёгнутой рубашкой и в одном ботинке на ноге натурально дрожал осиновым листом, не понимая толком, какие претензии могла иметь к нему столь покладистая баба.
   Без лишних разговоров схватив ослабевшего мужика за шкирку, Катерина с помощью ударов голыми пятками подняла его на ноги, бесцеремонно завернула ему руку за спину и, тыкая коленом в голый зад, отволокла к замеченной ранее из позы "раком" (госпожи, неужели это была она!?) крышке погреба, которую с грохотом откинула, открыв узкий лаз, куда и затолкала по ступеням вниз ополоумевшего вконец пленника с неимоверно багровой физиономией, вдавленными глазами и носом, капавшей из перетянутого рта слюной и исходившим от тела нестерпимым запахом пота, после него захлопнула крышку вновь и смешно притопнула по ней босой ногой. Не удовлетворившись этим и не желая возиться с замком, она с кряхтением и стонами водрузила поверх кухонный стол и только после этого позволила себе присесть, чтобы унять противную дрожь в ногах. К сожалению, силы были на исходе, а способствовавший их приливу нервный срыв пошёл на спад, и осмелевшая было Екатерина Кирилловна глубоко ужаснулась своему поступку и со страхом подумала, что тяни, не тяни, а придется решать, как жить дальше, и с этой точки зрения дело обстояло совсем не так уж и хорошо.
   Только сейчас выжатая как лимон женщина заметила, что в зале не слышно было больше разговоров на фоне какофонии извергавшихся из оставленного включённым на всю громкость магнитофона звуков, и с холодком в груди осознала, что гости с неизвестными намерениями разбрелись по дому, и, вполне возможно, что именно в этот самый момент отдохнувшая и добавившая приличную дозу спиртного ненасытная Злата рыщет по комнатам в поисках своей законной добычи. Кате же отнюдь не хотелось ни сейчас, ни позже встречаться со своей мучительницей и тем более вступать с ней в борьбу, ведь чувствовала она себя не лучшим образом, и даже победа над Арнольдом не придала ей так нужной в данной ситуации уверенности в своих силах. Тогда, опасливо оглядываясь на дверь и жалея о том, что не сообразила раздеть сдавшегося почти без боя дядьку, который превратил добытую ею с таким трудом одежду в лохмотья, Екатерина Кирилловна принялась рыскать по кухне в поисках чего-либо похожего на платье и испытала поистине телячью радость, нащупав на крючке у плиты рабочий халат, который тут же набросила на плечи.
   Запертый в подполе Арнольд, меж тем, не подавал признаков жизни, и поместившая его туда женщина почти позабыла о нём, думая только о своей собственной судьбе, но оказалось на самом деле, что существовали и иные личности, которые помнили о видном собутыльнике, хотели видеть его воочию и отправились на розыски пропавшего кавалера по дому на несчастье так и не сумевшей выбраться на волю литераторши. Скрип двери и полоска света из коридора вновь заставили Ярославцеву вздрогнуть и прижаться к стене в темном углу, а вошедшая в кухню и остановившаяся на пороге Лиля принялась шарить по стене в поисках выключателя, не смогла найти его и нетрезвым игривым голосом воззвала в темноту. Скорее всего, ей стало скучно в отсутствии "ребят", которые пропали неизвестно куда, и она намеревалась во что бы то ни стало найти хоть кого-либо из них и вместе продолжить веселье, однако помещение кухни хранило зловещую тишину, которая никак не располагала к игривому настроению.
   Затаившаяся в уголке Катерина молила бога, чтобы пленник во всеуслышание не заявил о своём присутствии в подполе, но тот поступил с точностью до наоборот и, услышав тщетные призывы подруги, завозился в своей темнице, вызвав у вошедшей Лили понятный интерес к странным шорохам где-то внизу, и та в свою очередь, глупо хихикнув, попёрлась-таки на рожон, не зная, какая опасность поджидает её в полутьме кухни. Вообще-то Катя с большим удовольствием выскользнула бы в коридор и испарилась без следа с глаз всей этой компании, если бы дамочка не загораживала собой выход, и только тогда, когда "следопыт" приблизилась к крышке погреба, у неудачливой беглянки появилась призрачная возможность юркнуть за её спину и на цыпочках пробраться к дверям, что она без промедления и проделала. Но, как назло, слух у Лили оказался в полном порядке, несмотря на обильные возлияния, и заставил её при появлении посторонних звуков моментально выпрямиться и повернуть голову на глухие шлепки босых ног по половицам. Так что Катерине не оставалось ничего более, как только выдать себя с головой с самыми непредсказуемыми последствиями, и, если бы не мгновенное озарение, толкнувшее её нелепо скакнуть к Лиле сбоку и поскорее закрыть той глаза ладонями, словно призывая вместе поиграть в общеизвестную игру, дело закончилось бы не самым лучшим образом.
   На Катино счастье глупая субретка сразу приняла навязанные условия, включилась в забаву без попытки вырваться из "озорных" объятий, накрыла Катины ладони своими и принялась от души хохотать и вслух высказывать -- согласно правилам -- свои неуклюжие предположения. Кухонный халат, без сомнения, сбил её с толку, да и вряд ли, по её соображению, игру могла затеять одна из женщин, так что, всерьёз принимая Катю за мужчину, она принялась напропалую кокетничать с неведомым шутником. Ярославцева, тем временем, проявив вдруг недюжинное актёрское мастерство, моментально поддержала её в этом заблуждении, прикинувшись ни более, ни менее, как ласковым кавалером, и, чтобы окончательно сбить бабёнку с толку и немного оттянуть время разоблачения, взялась тереться о Лилины формы бедром, глубоко по-мужски вздыхать и грубовато прижимать игривую барышню к себе, изображая жаждавшего половой близости хахаля, и Лиля запросто попалась на эту глупую уловку, начала вихлять задом, жеманничать и, что называется, строить из себя невинность. Такое поведение дурочки до поры до времени вполне устраивало обманщицу, и она поскорее удвоила усилия, срочно опустив одну руку вниз и сунув пальцы довольно урчавшей Лиле под юбку. Похоже, та принимала женщину за Равиля и сама готова была либо торопливо раздеться перед ним догола, либо по сокращенной программе рывком стянуть с собственной задницы трусы, что играло Ярославцевой, которая собиралась разобраться с ней знакомым уже способом, на руку. Во всяком случае, Екатерина Кирилловна, продолжая умело ласкать "свою" даму, даже умудрилась для усугубления театрального эффекта поцеловать ту в шею и уже прикидывала в уме, что лучше - связать наивную дурочку её собственными колготками, после чего за волосы спустить вслед за приятелем в погреб, или осторожно отвести её к предполагаемому месту заключения и отправить туда хитростью без применения насилия, - как вдруг обстановка кардинально изменилась, и ей стало не до самодовольных рассуждений, ибо объегорившая зарвавшуюся нахалку Лиля ни с того, ни с сего вдруг резко вскинула ногу, согнув в колене, и с силой опустила каблук туфли на босую Катину ступню, после чего та взревела не своим голосом и едва не лишилась чувств, поскольку боль была поистине зверской -- такой, что, казалось, нога полностью отнимается от пальцев до бедра.
   Не соображая ничего и находясь в глубоком шоке, Екатерина Кирилловна перегнулась пополам, несуразно подскакивая на одной ноге, словно игравшая в классики школьница, мелко затрясла головой, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть лёгкими воздух, и только краем глаза могла видеть очертания фигуры хитрющей бабы, которая, видимо, сразу разоблачила её и до сего трагического для Кати момента только морочила ей голову своим идиотским флиртом. Тычок острым каблуком был жесток и подл, но рассуждать о несправедливости человеческих поступков Ярославцева не имела никакой возможности, издавая протяжные нечеловеческие стоны из вытянутых в трубочку онемевших губ.
   -Поваляла дурака и будет, корова ты безмозглая! Я ведь за такие шутки и душу вынуть могу! - Лиля, от которой стонавшая Катерина не ожидала такой жестокости, готова была стереть обманщицу в порошок, но не хотела портить праздничный свой костюм и сбивать кулаки в кровь, так что ограничилась тем, что, неторопливо сняв с ноги пресловутую туфлю, её подошвой влепила обалдевшей бабе весомую хлёсткую пощёчину, звук которой прозвучал на кухне настоящим выстрелом. Катя хотела крикнуть что-то в своё оправдание, жалобно взвыть в надежде заслужить прощение, а в ответ ещё один звонкий удар достался на этот раз другой щеке, восстановив в некотором смысле равновесие в Катином полуобморочном состоянии. Боль в моментально одеревеневших щеках пересилила острую боль в ноге и, как ни странно, даже немного взбодрила избитую Катерину и вернула ей определенную изворотливость, после чего она машинально, ещё не зная зачем, с воем повалилась на колени, стараясь поближе прислониться к разошедшейся гадине, торжествующей от своего сомнительного всесилия.
   -Прости ты меня, Лилечка! Прости грешную! Ни в чем я не виноватая перед тобой! Бей меня, лупи беспощадно! Только молю, прости Христа ради! - Екатерина Кирилловна бесноватой бабой причитала во всё горло, позабыв, что ещё недавно боялась шума и разоблачения, а сама всё ниже склонялась к самым Лилиным ногам, соображая, как сподручнее повалить противницу на пол.
   -Так-то лучше, мразь! Мало тебе Златка морду набила? Могу и я добавить! - хорохорилась Лиля, неловко стоя на одной ноге и сжимая в руке злополучную туфлю, так что не составляло труда опрокинуть её навзничь всего лишь одним удачным рывком.
   Она, наверно, так и не поняла, что произошло, когда летела спиной на пол, высоко задрав ноги и широко раскинув руки в стороны, и только сильно дёрнулась от удара затылком о доски, потеряв на время способность более или менее трезво мыслить. Катя же, позабыв о своих синяках и ушибах, поскорее оседлала её, усевшись на грудь, вырвала из ослабевших пальцев туфлю и с ожесточением принялась длинным узким носком втискивать её в открытый Лилин рот, отчётливо вспомнив, как Кристина расправлялась со своим недругом в купе поезда. Занятие это оказалось не из лёгких, но женщина упорно давила на задник туфли, и та, разрывая обалдевшей бабе уголки губ и раздвигая зубы, углублялась в горло, вызывая у той обильное слюноотделение и спонтанные рвотные позывы. Слюна стекала с десен на подбородок, из горла раздавалось ужасное хрипение и бульканье, а сама Лиля, раздавленная и размазанная по полу, только скребла в ужасе длинными ногтями скрюченной руки по стене и в отчаянии колотила пятками ног по полу. Если бы не отсутствие света, то зрелище, наверняка, было бы ужасным, но на Катерину нашло настоящее затмение, и, не обращая внимания на страдания женщины, она о силой продолжала вбивать носок туфли в некрасиво растянутый рот.
   Наконец Лилю стошнило, и, чтобы не дать ей захлебнуться собственной блевотиной, Катерина за волосы повернула её голову на бок и брезгливо отвернулась в сторону, чувствуя, как ещё мгновение назад напрягавшееся до последнего мускула тело превращается в размазню и густой кисель. Тогда она с трудом поднялась на ноги, доковыляла до раковины, набрала в первую попавшуюся миску воды и выплеснула на корчившуюся под ногами тварь, потерявшую человеческий облик. Куда только подевалась легкомысленная великовозрастная красотка, развлекавшаяся напропалую с мужиками и скуки ради решившая по примеру подруги поиздеваться над скромной и безответной гостьей? Облеванная, зарёванная, грязная свинья копошилась на полу и вызывала своим видом только брезгливость и желание выкинуть её на двор подальше с глаз, а может, не стоила даже и этого, так что, гадливо поморщившись и густо сплюнув в её сторону вязкой слюной, Екатерина Кирилловна словно на автопилоте поплелась к выходу из кухни, цепляясь босыми ступнями за доски пола.
   Глаза её уже достаточно привыкли к полумраку, чтобы заметить вторую дверь, которая в отличие от ведущей в коридор должна была по разумению потрясённой калейдоскопом жутких событий, но отнюдь не потерявшей способность мыслить Катерины выходить прямо во двор. Само наличие чёрного хода отметало необходимость вновь появляться рядом с гостиной, а давало возможность непосредственно покинуть территорию дачи прямо из кухни, и это обстоятельство должно было бы по идее окрылить беглянку, но вызвало у неё только тупое удовлетворение и неопределённое хмыканье. Ей положительно не везло на каждом шагу, и, чтобы исключить любую случайность, она решила сначала обезопасить себя от обессиленной Лилии, накрепко привязав ту найденной здесь же бельевой верёвкой за лодыжку к ножке буфета и со всей силой затянув узлы, и только после этого оборотилась без особой надежды к выходу. Рядом с ним на вешалке за занавеской висела рабочая хозяйская одежда, и Катя, толком не понимая, что делает, медленно натянула на себя хлопчатобумажные штаны, спецовку и обула на босу ногу резиновые сапожки, где-то в глубине души подозревая, что и очередная попытка облачиться в так нужную сейчас одежду может обернуться полным провалом. Все эти процедуры проделывались ею почти машинально, чувство опасности немного притупилось, и выходила Екатерина Кирилловна на крыльцо, отодвинув задвижку, в тягучем сомнамбулическом состоянии, зная лишь, что надо поскорее выбраться со двора.
   Свежий холодный воздух улицы, ударивший в лицо после затхлой атмосферы пьяного притона более или менее привёл её в чувства, и женщина, с восторгом вслушиваясь в гудок электрички за рощицей, смогла вздохнуть полной грудью, после чего широко шагнула с крыльца, не заметив на радостях, что пытается спуститься в противоположную от ступенек сторону, и совершила неожиданный полёт с приличной высоты на землю. Вернее упала она лицом вниз не на твердую матушку-землицу, а прямо в какую-то влажную вязкую массу, воспринимая своё падение, как некое странное происшествие, совершенно нелепое и смешное по сравнению с тем, что ей пришлось перенести в последние часы пребывания в Беклемищевском вертепе. Судя по запаху и некоторым внешним признакам, куча, на которой распласталось измочаленное Катино тело, представляла собой обильно орошённый дождём холм чернозёма, торфа или чего-то подобного, а проще говоря, настоящую грязь, как мог охарактеризовать данную субстанцию городской человек, и вот в самую вершину этой кучи только-только познавшая вкус свободы Ярославцева зарылась буквально носом и не могла пошевелить ни ногой, ни рукой, ибо неожиданное падение сильно огорошило её, если не сказать поразило. Но ещё больше ошеломлена она была целой чередой объективных обстоятельств, никак не позволявших ей выпутаться из неприятной и отвратительной истории, а ведь стоило ей только ещё пару дней назад проявить характер, выгнать, наконец, из дома наглеца и паразита Ступина, разобраться с Лапутой, набить морду Порывай и так далее и тому подобное, как никогда бы ей в голову не пришло тащиться на чужую дачу в роли прислуги, и никогда не попала бы она в нынешнюю дрянную ситуацию, а если бы и попала, то с самого начала вела бы себя совершенно иным образом и с самого начала смогла бы постоять за свои честь и достоинство.
   И тогда Катя заплакана горькими обильными слезами, хотя казалось, что нет больше у неё сил и на надрывный бабий плач, еще глубже зарылась в грязь и в отчаянии принялась извиваться в ней всем телом точно так же, как несколько лет назад извивалась в куче свежего коровьего навоза. В тот вечер, напившись в стельку за гостеприимным деревенским столом в доме культуры, молодая и уже известная в народе литераторша вышла освежиться из душного помещения на задний двор и, заблудившись в трёх соснах и потеряв всякую ориентировку на незнакомой местности, сверзилась с пьяных глаз прямо в обильно раскиданные по территории коровьи лепёшки, откуда, потерявшая на время человеческий облик, была извлечена молодым местным пареньком -- между прочим, комсомольцем, который немало поразился тому факту, что известная писательница не только нализалась на дармовщину до положения риз, а и ухитрилась найти самое неприспособленное место для последующего "отдыха".
   Молодой человек самоотверженно привел Ярославцеву к себе домой, благо родственники отсутствовали по какой-то опять же объективной причине, отмыл от экскрементов, стараясь не морщиться от брезгливости, Катерина же, вместо того, чтобы проникнуться к спасителю благодарностью и удалиться восвояси, начала совать ему автограф на мятом листочке бумаги, просить дополнительной выпивки, а потом и вовсе принялась грязно приставать к пареньку, пребывая в развратно-полуголом виде. Наверно спьяну ей показалось, что парень просто жаждет заключить в объятия "обаятельную и привлекательную труженицу пера", однако скромник был иного мнения о случайной гостье и попытался отвязаться от нетрезвой бабы, которая вовсе не выглядела соблазнительно, временно одетая в распахнутый на груди старый хозяйский халат да еще благоухавшая стойким запахом навоза. На него не подействовал даже статус ее в литературных и читательских кругах, и тогда обидевшаяся Катерина буквально попёрла на него силой, так что скромняга был немало смущён и не решился вступать с обнаглевшей теткой в физическую борьбу. Почувствовав непротивление, Катерина сумела повалить комсомольца на кровать, ухитрилась стянуть с него штаны и каким-то образом смогла даже возбудить перепуганного "поклонника таланта", во всяком случае, она смутно помнила, как взяла нетвердыми пальцами его вялый поначалу член, затолкала себе в рот, проявив изрядную жадность, и довела перепуганного натиском любовника до невменяемого состояния. Пугливость и скромность комсомольца отнюдь не смущали ее, и, закончив процедуру, нахалка еще полезла к нему с ласками, в ответ на что он с перекошенным лицом и расширенными глазами попросту слегонца дал незваной гостье по морде и, хорошо еще, что не выбросил из дома обратно в навоз, а проводил до местной колхозной гостиницы и сдал на руки коллегам по творческому цеху...
  

-8-

Независимая женщина - это женщина, которая не нашла никого,
 кто хотел бы зависеть от нее.
Саша Гитри.

   Кристина заболела, заболела самым банальным и неожиданным образом, как раз тогда, когда проклятая простуда была так некстати и буквально рушила все планы на ближайшие дни. Кто бы мог подумать, что болезнь прихватит ее именно сейчас, в самый разгар лета, когда все люди, как бы ни озабочены они были текущими делами и проблемами, думали об отпуске, полноценном отдыхе, восстановлении сил, принимали беззаботно солнечные ванны, кушали фрукты, купались до посинения и просто били баклуши в ожидании осени. Мало того, Кристина вообще давно позабыла, когда болела в последний раз, притом, что вела исключительно здоровый образ жизни, тщательно следила за диетой, занималась спортом, не злоупотребляла спиртными напитками и тщательно дозировала занятия сексом, хотя психологические нагрузки на ее организм, что естественно при ее работе, безусловно имели место. Самовнушение, йога, каратэ, умение расслабляться в любое время суток и в любом самом неприспособленном для расслабления месте - всё это снимало частые стрессы и являлось гарантией от нервных срывов, однако, по иронии судьбы не смогло уберечь от обычного вируса и застраховать от гриппа даже такаю идеальную с любой точки зрения даму, как Кристина Каземировна Веселковская.
   Между тем, ещё вчера вечером в центре города, выходя из автомобиля, она не заметила в задумчивости небольшую, но глубокую выбоину в асфальте, заполненную доверху водой, и провалилась в неё обеими ногами, сильно промочив туфли и, само собой, тонкие колготки. Это рядовое событие вряд ли смутило бы ее, но занятая своими не слишком радужными размышлениями, да и по обыкновению не имевшая ни секунды свободного времени, Кристина не соизволила поскорее переобуться и по стечению обстоятельств полдня провела в основательно пропитанной влагой обуви, надеясь, что крепкий организм справиться с возможным недомоганием. И вот результат -- небрежность не замедлила сказаться на здоровье и доставила ей непредвиденные хлопоты да еще наслоилась на неприятности в профессиональной деятельности!
   Не удивительно, что задумчивость всё чаще и чаще овладевала госпожой Веселковской, ибо полоса неудач с некоторых пор начала преследовать ее, что вовсе не добавляло решительной даме оптимизма и хорошего настроения. И, как ни старалась она проявлять в делах предельную осторожность, где-то, по-видимому, ею были допущены непростительные ошибки, и с определённого момента всё чаще и чаще стали возникать затруднения не только в поисках потенциальных клиентов, а и в добывании ценной конфиденциальной информации вообще. Рвались одна за другой прежние связи; по объективным причинам государственные органы власти уже не с такой поспешностью шли на сотрудничество с частным лицом; многие давние партнёры отвернулись без всякого объяснения от надёжного и опытного специалиста, и Кристина с большой долей уверенности подозревала в тайном противодействии своим делам господина Коротнева, имевшего по роду работы обширные связи в деловых кругах, и его незабвенную подругу, жестоко наказанную ею за наглость и обман, но подрывная деятельность осуществлялась настолько тонко, что на самом деле требовалось невероятное упорство и длительное время, чтобы доискаться причин досадных провалов. Как раз этим и начала вплотную заниматься Веселковская, свернув на время многие свои перспективные проекты, и надо же было ей с высокой температурой свалиться с ног именно тогда, когда ей так были необходимы силы и крепость духа.
   Утром Кристина почувствовала сильное недомогание, жар и головную боль и всё же попыталась спозаранку подняться на ноги, чтобы заняться привычными делами, но с удивлением поняла, что не в состоянии даже принять вертикальное положение, а не то что бы сделать несколько шагов по комнате. На минуту ей показалось, что усилием воли можно быстро победить болезнь, удовлетворившись всего лишь кратковременным отдыхом, и она с большой неохотой вынуждена была пересмотреть обычный распорядок дня, оставшись в постели дольше положенного времени, однако облегчение никак не наступало, и становилось ясно, что необходимо было, хочешь, не хочешь, всерьёз озаботиться собственным здоровьем. Дорогу к врачам Веселковская давно позабыла, лекарств дома с незапамятных времен не держала да и не признавала их, дома не имела никаких "средств народной медицины" по той простой причине, что практически не бывала в квартире, проводя здесь, да и то не всегда, лишь короткую ночь, а участкового врача вызывать на дом не хотела ни под каким видом, ибо предстать перед ним ослабленной и даже обессиленной виделось Кристине делом абсолютно неприемлемым. Можно было бы, конечно, позвонить кое-кому из знакомых медиков, но, желая сохранить конфиденциальность своей болезни, гордая женщина сразу отказалась и от такой мысли, надеясь справиться с простудой собственными силами.
   Тем не менее, постепенно ей становилось всё хуже и хуже, и, когда она с трудом нашла в себе силы, чтобы подняться на ноги с целью хотя бы подогреть в кофеварке воды, ноги её вдруг подкосились, и Кристина непостижимым образом оказалась бессильно лежащей на полу, что уже не влезало ни в какие ворота. К тому же при падении, не успев сгруппироваться, она больно ударилась плечом о край стола и, чувствуя, как отнимается и отказывается служить рука, с неимоверным трудом поспешила, если так можно выразиться, взобраться обратно на кровать. Такого стыда за себя ей ещё не приходилось испытывать никогда, и ошеломленная как никогда, бедняга тут же постаралась сосредоточиться и хотя бы морально привести себя в порядок, но затуманенный мозг отказывался служить, и как-то незаметно больная провалилась вдруг в глубокий беспокойный сон, полный фантастических сновидений, отнимавших у неё последние силы.
   Разбудил Веселковскую осторожный стук в дверь, что было удивительно само по себе, ибо соседи вообще редко заглядывали к ней в комнату да и знали, что, как правило, жилище деловой дамы пустует с утра до вечера. Кстати говоря, в такое время в квартире могли находиться только старички-пенсионеры, так как Екатерина Кирилловна перебралась на неопределенный срок на дачу некой подруги, Аня с мужем должна была находиться на работе, а Анина свекровь, гостившая с некоторых пор у молодожёнов, обычно почти не совала нос дальше общественной кухни, так что Кристина подумала было, что стук попросту приснился ей, с трудом приподняла голову, отёрла обильный пот на шее и хотела вновь расслабиться на влажной простыне, но настойчивый стук повторился вновь. Спала Веселковская обычно в чём мать родила, не признавая никаких ночных сорочек и одеял, давая тем самым телу отдохнуть от искусственных покровов, и сейчас это обстоятельство оказалось очень и очень некстати, ведь дрожащая каждой клеточкой от озноба она положительно не имела возможности дойти до противоположной стены, где на ажурной вешалке висел роскошный мавританский халат. Меж тем, дверь на ночь никогда не запиралась, так как хозяйка не боялась незваных гостей и считала такую предосторожность излишней, и сейчас ей оставалось только прикрыть свою наготу краешком простыни и произнести слабым голосом едва слышную приглашающую фразу, на которую израсходовала весь накопленный во сне запас сил.
   В комнату заглянула Анечка, как всегда улыбчивая и добродушная, и от вида её симпатичного личика Веселковской сразу сделалось легче на душе, так как милая девушка эта могла хоть чем-то помочь ей -- сбегать в аптеку за лекарством или, по крайней мере, напоить больную чаем с настоящим малиновым вареньем, которое им с Николашей привезла из деревни свекровь. Присутствие соседки в неурочное время в квартире явилось тем счастливым совпадением, которого так не хватало Кристине, и надо было признать, что помощь пришла как нельзя кстати, ведь, хотя женщина рано или поздно сама справилась бы с болезнью, вылечиться поскорее -- вот что сегодня считалось самой важной на данный момент задачей.
   Увидев беспомощную, покрытую потом, розовую от жара соседку, которую наверняка никогда не могла вообразить в таком состоянии, Анюта заполошно всплеснула руками, участливо справилась о здоровье соседки и, услышав тихий ответ, тут же развила бурную деятельность, сбегав к себе за какой-то микстурой, оставшейся после недавней болезни слабенького Николаши, после чего присела рядом, поставив стакан на тумбочку, и сунула Кристине подмышку градусник, ласково приложив перед этим ладонь ко лбу.
   -Что ж вы молчали, Кристина Каземировна, в таком-то положении? Разве можно так себя доводить?! На вас же лица нет, да и жаром так и пышет, так и пышет! Ну, ничего, мы сегодня с Коленькой в отгуле, так что поухаживаем за вами от души! Сразу на ноги поставим, уж мне-то можете поверить! - она тараторила без умолку, но Веселковской становилось только приятнее от этой девичьей болтовни. -Сейчас температуру померим, потом аспирин выпьете -- "Упсу" эту импортную, потом я вас чайком напою с малинкой, и завтра сами себя не узнаете, уверяю вас!
   Аня смешно качала головой, прикладывала ладошки к щекам и не спускала восхищённого взгляда с идеального Кристининого тела, на котором мало отразилась болезнь и которое без одежды -- только под краешком простыни -- выглядело поистине прелестно. Во взгляде девушки сквозило такое уважение и даже преданность, что Кристина чуть не прослезилась от такого человеческого участия, и ей сразу сделалось немного легче и без лекарств.
   -Что ж это вы таблеточек дома не держите, лекарств каких? Без этого никак нельзя! Ведь живёте одна-одинёшенька, даже воды некому подать, если что! Ведь у вас родственников нет, правда это?
   -Нет, Анютка, нет родственников! Да я и не болела никогда... в детстве разве, - благодарно вымолвила Веселковская, думая про себя, что не так давно не зря оказала помощь этой прелестной девчушке.
   -Ну, да ничего! Может одной и лучше жить. Комната у вас большая, просторная, а вот у нас с Николашей - всего-то маленькая на двоих, да и матушка его больная приехала к нам... Ютимся в тесноте, маемся вот...
   -Да у Коли же своё жильё есть -- однокомнатная квартира, кажется, - беседа давалась Кристине нелегко, но доставляла удовольствие и способствовала хорошему настроению, несмотря на общую глубокую слабость и кружившуюся голову.
   -Вот собственно по этому поводу я и пришла к вам, и, как оказалось, очень вовремя, - Стожкова, вернее с недавних пор Маркина, мило улыбнулась, и Кристина с доброй иронией подумала, что та старается брать во всём пример ни с кого иного, как с самой Кристины, что было приятно именно сейчас -- в трудную минуту. -Мы с Колей посоветовались и решили к вам обратиться в надежде на понимание и помощь с вашей стороны. Вы ведь так много для нас сделали! Короче, хотим вам обмен предложить... Вы в Колину квартиру переедете, -- она хоть и мала, да уютна, -- а мы с Колей - в вашу комнату. Ну, а свекровь -- мама Коли, значит, в моей комнатенке устроится. Вы не сомневайтесь, там район хороший... Правда, санузел в квартире совмещённый, кухня - пять метров, прихожая маловата, но вам и без надобности - всё равно дома редко бываете.
   До Кристины не сразу дошёл смысл слов Анюты, и она продолжала с улыбкой смотреть в порозовевшее личико девушки, пышущее оптимизмом и уверенностью в своей правоте.
   -Сделаем ремонт там, поможем переехать, и заживёте в своё удовольствие в отдельных хоромах, а мы уж в коммуналочке век доживать будем, - Аня по-хозяйски оглядывала комнату, словно мысленно уже прикидывая, как лучше расставить мебель. -Конечно, всё ваше хозяйство в Коленькиной комнатке не разместится, но мы у вас кое-что прикупить можем по сходной цене! Коленька у нас зарабатывает сейчас неплохо на побочных заказах... Вот этот шкаф, например, а то он там полкомнаты займёт, ха-ха!
   -Видишь ли, Анютка, - Кристина терпеливо подбирала слова решительного отказа, чтобы разом не обидеть девушку, - очень хочется помочь вам, но эта комната досталась мне от матери, я привыкла к ней и не собираюсь отсюда выезжать.
   Разговор начал утомлять её, и она с надеждой посматривала на стакан с шипучим аспирином, надеясь, что девушка догадается-таки протянуть его больной.
   -Привычка - дело наживное! Надо ведь молодой семье помогать, а? Перестаньте ломаться, мы вам и доплатим ещё немного.
   Упоминание о доплате не понравилось самой Анюте и кривая вымученная улыбка появилась у неё на лице.
   -Нет, и давай закончим этот бесполезный разговор, - отрезала Веселковская. -Давай-ка лучше чаёвничать, сестра ты моя милосердия!
   -Чаёвничать? Это можно, Кристиночка Каземировна, - лицо Ани вдруг исказилось целой гаммой чувств -- от разбившихся надежд до плохо скрываемой ненависти. -Сейчас! Сейчас я вас обслужу по полной программе, не сомневайтесь да и не обессудьте уж, душевная вы моя...
   Маркина ловко подхватила с тумбочки стакан с микстурой и вдруг, не в силах сдержать себя, выплеснула содержимое прямо Кристине лицо, причём глаза её горели таким садистским восторгом, что Веселковская поразилась бы до глубины души, если бы в это момент не отфыркивалась от жидкости, попавшей в рот, нос и глаза. Вспышка гнева сопливой девчонки просто сразила её, и она ничего не могла понять в случившемся, тщетно возя ладонью по щекам.
   -Значит, подзажралась, да?! Хочешь по-господски жить? Как же -- аристократки мы! Куды там! Хорошо же, милочка, -- добром не съедешь, все равно выживем! Говорил мне Коля: бесполезно с этой дамочкой толковать, по-другому надо -- по-нашенски. Ну, ладненько, так тому и быть! Сама напросилась, стервоза! Пеняй теперь на себя!
   Аня вскочила со стула, вырвала ни в чём не повинный градусник из-под руки Веселковской и опрометью выскочила из комнаты, так хлопнув дверью, что ходуном заходила стена. Ошеломлённая Кристина даже не смогла посмотреть ей вслед, тщетно протирая глаза здорово рукой, тогда как вторая до сих пор нестерпимо ныла от ушиба и не давала своей болью сосредоточиться на странном событии. "Ничего, подрастёт - одумается! Ох, молодёжь!" - честно говоря, выходка тишайшей Анюты глубоко поразила Веселковскую, хотя та и знала всю актуальность для молодой семьи квартирного вопроса, но не должна же она была жертвовать своим благополучием и привычным уютом ради мало знакомых ей людей. Скорее, это они многим были обязаны ей, и проявлять такую неблагодарность к соседке было некрасиво и неправильно.
   Между тем, состояние Кристины оставляло желать лучшего, и ей требовалось хотя бы выпить чашку крепкого горячего чая, чтобы немного прийти в себя и перебороть досадное недомогание, а последующий отдых в тишине и покое, а также продолжительный сон должны были окончательно поставить её на ноги. С некоторым трудом поднявшись с постели, она дотянулась до стоявшей на столике электрической кофеварки, в которой, к счастью, оставалось немного воды, и воткнула вилку в сеть, однако ничего похожего на включение не произошло, как не шевелила Кристина провод и не щелкала выключателем. Бессмысленные попытки включения проклятого прибора продолжались бы длительное время, если в голову ей не пришла бы мысль проверить наличие электротока в розетке с помощью настольной лампы, которая подтвердила самые худшие опасения, то есть полное отсутствие электричества в сети. Совпадение было неприятным, но не таким уж и страшным и, конечно, вполне исправимым, так как на счастье хозяйки у неё про запас имелся неплохой чайник отечественного производства со свистком, и трудность состояла лишь в том, как поскорее водрузить его на кухонную плиту. В свете Кристининого самочувствия путешествие до коммунальной кухни несло изрядные затраты сил, и ей пришлось, поплотнее завернувшись в легкий халат, чтобы унять начавшийся некстати озноб, взять чайник за ручку и походкой глубокой старухи отправиться из комнаты в не очень-то уютный коридор, где гуляли сквозняки, на которые она раньше не обращала никакого внимания. Ко всему прочему у неё, кажется чуть ли не впервые в жизни, подскочило давление, напомнившее ей, что молодость на исходе, а нагрузки и психологические стрессы вовсе не идут ей впрок, и заботиться хотя бы минимальным образом о своим здоровье с точки зрения более спокойной жизни является для не такой уж и молодой женщины насущной необходимостью. Все травмы, полученные за время опасной работы, а также болячки, нажитые при постоянных нервных перегрузках, словно сговорившись, одновременно дали о себе знать, и Веселковская буквально не узнавала сама себя, осторожно по стеночке передвигаясь в сторону кухни. Ей очень хотелось, чтобы там не было никого из соседей, перед которыми, по её мнению, стыдно было проявлять слабость, но, как назло, кто-то из обитателей квартиры уже бодро грохотал за дверью кастрюлями.
   Не трудно было догадаться, что это Николашина маман развернула у плиты активную деятельность, и, войдя в ставшие с некоторых пор чуть ли не единоличными "Маркинские владения", Кристина сразу столкнулась взглядом с не слишком приветливыми ее глазами. Олимпиада Владленовна, судя по всему, уже была поставлена в известность о результатах переговоров невестки с хозяйкой самой уютной и удобной во всей квартире комнаты, и, наблюдая ее поведение, Веселковская не без основания заподозрила, что к пропаже напряжения в бытовой сети имеет непосредственное отношение если не сама Липа, то уж её сынуля во всяком случае.
   Затевать склоку Кристина не собиралась, считая такой поступок ниже своего достоинства, да к тому же не только тело, но и мозг требовали покоя (не говоря уже о том, что Анина свекровь по сути дела была абсолютно безразлична ей), однако беспардонная тетка думала по-иному и при появлении соседки едва слышно процедила сквозь зубы невнятную фразу, которую даже при самом хорошем воображении трудно было принять за приветствие. Мало того, ушлая баба заняла своими причиндалами все четыре конфорки на газовой плите, да еще сделал вид, что не замечает состояния вошедшей женщины, которой требовалось всего лишь несколько минут, чтобы вскипятить немного воды! И все-таки, несмотря на откровенно вызывающее поведение этой стряпухи, Кристина не сочла нужным вернуться обратно в комнату, дабы не трепать понапрасну нервы, а поковыляла в сторону раковины с намерением налить воды в чайник, чтобы в дальнейшем во что бы то ни стало дождаться своей очереди к плите или попросту вынудить Олимпиаду уступить полагавшееся ей место.
   Между тем, то, что произошло дальше, не укладывалось ни в какие рамки приличия, ибо наглая баба, понимая слабость больной соседки, незаметным движением толстой ноги ловко подставила той подножку, после чего, не ожидавшая такой подлости Веселковская, не успев даже охнуть, ничком повалилась на пол, выронив чайник, который с грохотом покатился в угол. При этом Кристина не могла с полной уверенностью утверждать, что подножка действительно имела место, и сильно засомневалась бы, не сама ли запнулась на ходу, если бы Липа тотчас не дала ей понять, что это именно она так мелко и гнусно навредила ни в чём не виноватой перед ней даме. Каким бы ужасным ни казался со стороны последующий поступок грузной бабищи, но она не только с высокомерно вздернутым подбородком сделала вид, что не заметила позорного падения Кристины прямо у своих ног, а и якобы случайно наступила широкой ступней в тапке прямо на запястье Кристининой руки, как раз той, что уже пострадала ранее, и боль была такой невыносимой, что Веселковская едва сдержала крик, ограничившись только слабым, сдавленным стоном. Липа же, продолжая игнорировать растянувшуюся во весь рост "недотепу", не просто перешагнула через ее тело, а наступила ногой прямо на некрасиво выпятившиеся ягодицы, причем так придавила их своим мощным весом, что у Кристины на секунду потемнело в глазах. Стыдить Олимпиаду и взывать к ее совести было бы делом бесперспективным, ибо та неторопливым шагом попросту выплыла из кухни, так что любые слова лишь эхом могли отдаться у нее в ушах и вернее всего рикошетом отскочили бы от спины.
   Что ж, счеты с толстомордой мамашей можно было свести и позже, хотя бы завтра, и Веселковская, стараясь не тратить остатков драгоценных сил на бесполезные пререкания, попыталась подняться на ноги без посторонней помощи и несказанно удивилась, когда этого ей не удалось. Позабыв о чайнике и вообще обо всем вокруг, она, кусая губы от отчаяния и упорно не желая никого звать на помощь, кое-как доползла до коридора и с невероятным желанием лечь в свою постель поднялась-таки на ноги, держась, словно инвалид, за стену. Удачное принятие вертикального положения придало ей бодрости, и намерение добраться до собственной комнаты не казалось уже таким невыполнимым, тем более что неожиданно у неё появились добровольные "помощники" в лице все той же Липы и её своенравной невестки Анечки.
   Женщины нарисовались перед Кристиной едва ли не волшебным образом, можно сказать из пустого пространства, подхватили бедолагу под руки и быстро, хотя и не очень аккуратно потащили по коридору в нужном направлении, и она сначала с благодарностью решила, что обе одумались и прониклись к ней человеческим участием, однако очень скоро разочаровалась в своих наивных предположениях. Ей никак не могло прийти в голову, что Маркины постараются без промедления применить против нее недозволенные человеческой моралью методы, и она лаже начала было в очередной раз сбивчиво объяснять Анюте причины своего отказа, умиляясь тому факту, что девчонка так быстро остыла от вспышки неправедного гнева, зато, когда в собственной комнате за закрытой дверью ей без лишних слов дали по морде кулаком, быстро поняла, что надежды её напрасны и по меньшей мере глупы.
   Видимо, Анюта твёрдо настроилась решить вопрос обмена комнатами в самые сжатые сроки и, надо сказать, выбрала для этого занятия наиболее удачный момент, не говоря уже о том, что вряд ли Кристина впоследствии стала бы серьезно мстить неразумной девчонке, несмотря на выходку той, ведь молодоженов вполне можно было понять, и их стремление любой ценой обеспечить себя достойным жильём звучало в наш меркантильный век было более чем естественно. Надо было бы, конечно, посоветовать Николаше заняться общественно полезным трудом для решения финансовых проблем, но Кристина понимала, что далеко не каждый способен вести такую же интенсивную деловую деятельность, как она, и всё же вновь и вновь старалась доходчиво объяснить Анюте всю бессмысленность её спонтанного поступка. В другое время Веселковская запросто стряхнула бы с себя двух наглых скандалисток и поучила бы их уму разуму, сейчас же её словесные доводы звучали довольно бледно, и совсем осмелевшая Аня, видя, что удар кулачка не оказал должного воздействия на упрямицу, хотела было всерьез взяться за её физическое "воспитание", если бы более рациональная и рассудительная свекровь не остановила бы невестку, посоветовав ей наказать несговорчивую соседку старым добрым методом.
   Не слушая тихих увещеваний буквально висевшей у них на руках Кристины, женщины грубо сорвали с неё халат и голую повалили ни кровать лицом вниз, сопровождая свои действия ехидными высказываниями и подначками и требуя извиниться перед ними за свое упорство. У Кристины голова шла кругом, уши были словно заложены ватой, в горле першило, а терзаемая рука ныла ещё сильнее, и всё же унижаемая дама не собиралась просить прощения у двух самонадеянных дурочек и идти на встречу их неуёмным желаниям, о чём слабым голосом и сообщила распоясавшимся соседкам. Без сомнения, заправляла экзекуцией Олимпиада Владленовна, плохо знавшая Веселковскую, уверенную в своих силах и в своей правоте, и именно она предложила наказать соседушку банальной поркой, на что Анюта взвизгнула от удовольствия и, схватив хозяйский же кожаный пояс, тотчас принялась с кряканьем охаживать голую Кристинину задницу хлесткими -- с оттяжкой -- ударами.
   Кристина, только вздрагивая от частых шлепков и кусая наволочку подушки (нет, не от боли, а от стыда за Аню!), полагала, что вот-вот ей удастся наконец собраться с силами и вышвырнуть обеих мегер вон, однако вдруг некое тягучее безразличие и сонное, несмотря на порку, состояние овладели ею, и она только беззвучно шептала что-то сухими губами, наблюдая исподволь, как Липа, расстелив на диване скатерть, складывает в неё телефонный аппарат, пейджер и кое-что из Кристининых вещей и обуви.
   -Ты у нас, милочка, на всё согласишься! Ещё сама попросишь, чтобы мы тебе переехать помогли! Ишь, привыкла в роскоши купаться... А пожить придётся некоторое время в тесноте. А и правда - ни семьи, ни детей нетути! Только небо коптит почем зря! -- бормотала тетка себе под нос, старательно упаковывая добычу.
   -Да за неё-то как раз не волнуйтесь, мама! - вторила ей запыхавшаяся Анюта, ещё недавно вежливая с соседкой и смотревшая на неё влюблённым взглядом, а сейчас готовая смешать бывшую благодетельницу с грязью. -Она-то уж нигде не пропадёт! Правильно в народе говорят, что дерьмо не тонет! Такими деньжищами ворочает, дак нет бы с нами поделилась на бедность. Не дождёшься, чай! А ведь выздоровеет, прибежит права качать, -- как пить дать!
   -Я ей, нахалке, так прибегу, что портки на ходу потеряет! И так вон без трусов расхаживает о квартире. Небось, Коленьку -- сыночка моего -- совратить пыталась?
   -Ещё бы! На это она завсегда готовенькая... Пусть только пикнет что, по судам затаскаю! Все блуд этот подтвердить могут! Даже соседи, Дарья Прокопьевна с Андреем Петровичем! Вела, мол, развратный образ жизни, мужиков водила, махинации проворачивала... Да и с головой не всё в порядке у бабёнки, надо на экспертизу тащить, - несла несусветную чушь молчаливая обычно Анюта, сама при этом, похоже, веря в подобные враки.
   -Ни разу коридор и кухню не вымыла, барыня наша! И места общего пользования! А ну-ка, давай, Анечка, хватай эту кралю, да волоки её на хозработы! Хватит лежебоку из себя корчить!
   Кристина слушала всю эту дичь и не могла понять, о ней ли вообще идёт речь, и она ли слышит всю эту безалаберщину в свой адрес, не имея возможности ничего возразить этим фуриям -- молодой и старой, и, честно говоря, не верила до конца их зловещим планам. Ударов кожаного пояса она почти не чувствовала и даже не прониклась в полной мере собственным унижением, которому подвергали её две вздорные бабы, ведь кто бы мог представить, что несравненная Кристина Веселковская станет жертвой рядового бытового скандала и будет выпорота ремнём на своей же кровати и в своей же комнате. Происходящее казалось ей всего лишь детской игрой, и она, соответственно воспринимая забаву, продолжала идиотски, словно блаженная, улыбаться, когда ее за волосы стащили на пол, вновь накинули на плечи халат и поволокли в коридор, где сунули ей в руки грязную половую тряпку, а перед носом водрузили хозяйственное ведро с отбитой по краям эмалью.
   -Твоя очередь полы драить, дамочка! Повози-ка тряпочкой, мамзель, не обессудь, а то и участковому на руки сдать можем, - куражилась Липа, не подозревая какой опасности подвергает своё здоровье.
   -Да подумай хорошенько, пока блеск наводить будешь, стоит меняться с нами жильём или нет!? - Анюта отвесила хорошего пинка стоявшей на коленях Кристине, и на этот раз та поняла, что шутить здесь с ней никто не намерен.
   "Только бы собраться с силами, перемочь себя, подняться на ноги, и тогда можно будет разрешить любое недоразумение мирным путём", - думала вспотевшая разом с ног до головы Кристина, бессмысленно глядя перед собой, и понимала, что навряд ли сможет в данный момент достойно противостоять открытому хамству и тем более с обычной изобретательностью выиграть противостояние. Тяжёлый надлом воцарился у неё в душе, и из последних сил она сдерживала злые слёзы, с горечью вспоминая своё недавнее величие. Над ней откровенно куражились, а она не могла ничего сделать в ответ, и это обстоятельство ещё больнее било её по самолюбию.
   Женщины, хохоча и поругиваясь, удалились прочь, оставив Веселковскую наедине с хозяйственным инвентарём, и ей ничего не оставалось, как взяться вялыми руками за мокрую вонючую тряпку и хотя бы для виду начать елозить ею по полу, чтобы не вызвать очередных инсинуаций со стороны скандалисток. Она уже жалела, что давно не съехала по собственной инициативе в отдельную квартиру, а упорно держалась за свою комнату, позабыв, что должна ежедневно придерживаться принятых здесь правил совместного проживания, и теперь требования соседей казались ей во многом справедливыми.
   Так в течение нескольких минут подурневшая ослабевшая Кристина сидела на корточках в дальнем углу коридора на самом сквозняке, чувствуя, как шершавый пол холодит голые ноги, и качала отупевшей головой, наблюдая за покрасневшими своими пальцами, сжимавшими тряпку, пока вкрадчивый добродушный голос со спины не вывел её из оцепенения.
   -Кристина Каземировна, не обижайтесь, бога ради, на моих женщин. Они ничего плохого против вас не имеют, уверяю вас, - подошедший тихо и незаметно в своих мягких домашних тапочках Николаша смущённо смотрел куда-то вниз и в сторону, и, чувствовалось по его виду, что ему крайне неудобно за поведение жены и матери. -Вы поймите, что в тесноте трудно жить втроём, а маму я одну оставить не могу, - здоровье у неё уже давно не то, что в былые годы.
   Слова Маркина доходили до Веселковской с большим трудом, и всё же она немедленно прониклась состоянием скромного и тихого соседа и с пониманием отнеслась к его извинениям.
   -Ничего, Коля, ничего. Всё нормально... Я на Анюту вовсе не в обиде, и мы с ней ещё помиримся, вот увидишь. - Кристина устало отёрла со лба обильный пот рукавом. -Поможешь мне до комнаты дойти?
   -Конечно, Кристина Каземировна, конечно! Только ведь, знаете, насчёт дежурства женщины наши, пожалуй, правы. Сегодня ваша очередь пол мыть, извините уж их. - Николаша переступал с ноги на ногу, и Кристина подумала вдруг, что не иначе как домоправительницы поручили ему проконтролировать работу соседки и доложить о выполнении задания непосредственно им. Ей жаль было парня, который не хотел, а может и боялся идти на конфликт с роднёй, и, тяжело вздохнув, она обречённо кивнула головой и вновь пододвинула к себе половую тряпку.
   -Хорошо, Коленька, я сейчас быстренько протру здесь, а ты сходи, пожалуйста, к Дарье Прокопьевне и передай ей, что я покорнейше прошу её в туалете за меня прибраться. Ладно?
   -А ни ее, ни мужа дома нет, Кристина Каземировна, - опять же тихо и стыдливо проронил Николаша, опуская голову.
   -Да они из дому-то почти не выходят, Коля! Куда ж подеваться могли? - Кристина чувствовала, что ей невмоготу подняться с пола, но не хотела выглядеть перед молодым человеком беспомощной и старой и опять взялась только для вида возить тряпкой по полу, сдерживая тяжёлый бабий стон.
   -Не знаю я, Кристина Каземировна... Вы тряпку-то отожмите немного, так легче будет работать!
   -Спасибо, Коля! А потом ты проводишь меня до комнаты, и я тебя кофе напою. Очень вкусным и горячим кофе...
   Говорить Веселковская больше не могла, ибо все силы уходили на выкручивание тряпки, болела спина от неудобной позы на коленях и ломило виски опущенной головы, которая казалась ей ныне тяжелей двухпудовой гири. Маркин же всё не уходил, сочувствуя женщине, и ей было приятно, что хоть одна душа здесь сочувствует её положению. Будь она в своём обычном состоянии, то играючи бы выполнила элементарную задачу по наведению порядка и даже не стала бы прибегать к помощи пенсионерки, однако сейчас каждое движение давалось ей с трудом, и в какой-то момент Кристина в буквальном смысле слова зависла над ведром, упираясь в отчаянии в его край руками и чувствуя, как слабость волнами одолевает её тело.
   Наверно со стороны Веселковская выглядела очень бледно, ибо топтавшийся за её спиной Коля громко выдохнул воздух и взял женщину за плечи, стараясь, видимо, ободрить её и морально поддержать в тяжелом грязном деле, и Кристина в знак благодарности прижалась щекой к его тёплой руке и мысленно постаралась подобрать подходящие к случаю слова благодарности. При этом она отчетливо понимала, что поза её является далеко не самой удобной и красивой, ибо зад, обтянутый тонким дорогим халатом выпячивался вверх и немного вбок, ноги раскорячились по сторонам, голыми коленками упираясь в пол, а спина прогнулась дугой. Вместе с тем бедняжке было не до светских приличий, и она готова была как угодно долго прижиматься к Колиному локтю, как вдруг парень сделал какое-то почти не заметное движение, и что-то определенно изменилось в нынешнем Кристинином положении.
   Что это было, притихшей женщине не сразу удалось понять, только неприятный коридорный сквозняк ещё сильнее обдал Кристинины ягодицы холодом, и она с удивлением подумала, что даже любимый халат перестал греть её, тем самым тоже предавая свою хозяйку в тяжкий момент. Однако, как скоро выяснилось, дело заключалось вовсе не в халате, который и не мог согреть ягодицы по той простой причине, что с некоторых пор абсолютно не прикрывал их, ибо длинные полы его были уже закинуты на спину и плечи хозяйки, напрочь оголяя задницу. И все равно до Кристины так и не доходило, что причиной этого дискомфорта являлся никто иной, как благодушный и предупредительный Маркин.
   -Не волнуйся, Кристиночка, всё будет хорошо, все образуется, - шептал парень, продолжая держать одной рукой плечо женщины, а другой проделывая суетливые неловкие манипуляции вне поля её видимости, и Веселковская не могла взять в толк: почему это культурный молодой человек перешёл с ней ни с того, ни с сего на "ты". I.
   -Я, наверно, отвлекаю тебя от дел, милый мальчик, но всё же, прошу тебя, называй меня, пожалуйста, по имени и отчеству, - только и смогла вымолвить Веселковская, после чего почувствовала еще больший дискомфорт и хотела было повернуться и посмотреть, что твориться за её спиной, но Маркин почему-то проявил непонятное упорство и не дал ей сделать этого, больно сжимая пальцами ключицу вялого плеча.
   -Хорошо, Кристина Каземировна, я буду называть вас именно так или даже госпожой Веселковской, но вы, по правде сказать, всегда будете для меня просто любимой Кристиночкой, и запретить мне так думать о вас не сможет никто, даже жена, - сумасшедший Николаша нёс откровенную чушь, и всё же не это было главным в его поведении.
   Каким бы смешным это не выглядело, но только сейчас Кристина поняла, что, кажется, у парня действительно появилось право, по крайней мере в данный конкретный момент, называть её панибратски ласково Кристиночкой и даже Кристей, ибо пока он заговаривал ослабевшей и потерявшей бдительность собеседнице зубы, член его с тыла нагло втиснулся ей в промежность на всю свою длину, и ошеломлённая не на шутку "Кристя" отчётливо ощутила, как шершавые теплые Колины яйца плотно упёрлись ей в ягодицы. Она хотела было тотчас гордо вскинуть голову, сбросить с плеча чужую руку и хорошим ударом кулака проучить женатого без году неделя сопляка, но всё вышло с точностью до наоборот, и под давлением его ладони она сама низко склонилась над ведром и, чтобы хоть как-то удержаться на коленях и сохранить равновесие, поскорее упёрлась обеими руками в пол.
   Приговаривая что-то тягуче-ласковое, Николаша продолжал упорно удерживать насаженную на член женщину в унизительной позе и делал это без особого труда, учитывая общее состояние, а также полное обалдение наивной "горе-уборщицы". При этом он вовсе не вёл себя по-хамски, не грубил, не ругался, не издевался над ней, а, напротив, дрожащим голосом рассыпался в самых приятных комплиментах, признавался Кристинке в горячей любви, в меру возможности ласкал ее трепещущее тело подрагивающими пальцами, и Кристиночка под эти его уговоры никак не могла поверить своим собственным ощущениям и была убеждена, что все происходящее является обычным баловством с его стороны, и что интеллигентный и скромный в быту Николаша Маркин никоим образом не способен вот так запросто склонить светскую даму к банальному сожительству. Её не мог убедить в этой дикости даже перемещавшийся рывками у неё в промежности пенис, с некоторой натугой ритмично входивший во влажное тесное отверстие и выходивший на него, ведь совершенно невозможно было представить себе, что бессовестно натягивали на него в мрачном коридоре коммуналки влиятельную и солидную некогда госпожу Веселковскую, расположившуюся "таперича" на карачках на грязном полу, причём делали это без особого принуждения и тем паче без применения грубой физической силы.
   Кристине чрезвычайно хотелось пристыдить Маркина, пообещать пожаловаться его маме или, хуже того, жене, воззвать к его благоразумию, напомнить о человеческой нравственности, однако всего лишь нечто похожее на шипение вырывалось из её перекошенного рта -- громкое шипение, которое ещё сильнее подстегивало напуганного своим собственным невероятно смелым поступком Николашу, который воспринял "эротичные" звуки стоявшей раком дамочки, как выражение сладострастного удовольствия. Женщина, по его разумению, уже давно могла тайно испытывать к нему взаимные чувства и даже нарочно способствовала и помогала организации его бракосочетания, чтобы он, Маркин, жил рядом с ней, постоянно находился в зоне ее видимости и своим присутствием тревожил ее и бередил ей душу, да и сам ежечасно вздыхал по своей любимой и, наконец, тайком от супруги встречался с ней "в будуаре"! Во всяком случае, животное урчание и мурлыканье, которые издавала эта лощёная красавица, ставшая вдруг такой доступной и воспринимавшая, судя по всему, как должное любовную связь с ним, именно таким образом, на его взгляд, реагировала на его действия, заходясь в сексуальном экстазе.
   Меж тем, торопясь закончить запретное занятие, чтобы не попасться на глаза жене или матери, Колюня сильно нервничал и налегал на партнёршу что есть мочи, не принимая во внимание её расслабленное и болезненное состояние, и под его напором Веселковская дёргалась всем телом, напоминая собой плохо застывший студень или ту самую мокрую тряпку, которую до сих пор продолжала сжимать в скрюченных пальцах. Такая аналогия поддерживалась наспех закинутым на плечи халатом, который постепенно сползал на Кристинины глаза, заслонял собою и так ограниченное для обзора пространство и словно намеренно прикрывал горевшее от стыда лицо, ибо честь быть оттраханной в таком неприспособленном для "любовных утех" месте и в такой непритязательной позе мальчишкой-соседом вовсе не добавляла имиджу Веселковской положительных черт. Благо еще, что Колюня, трясущийся от возбуждения и страха, вряд ли мог бесконечно долго натягивать "милую Кристю", и, понимая это, она старалась держаться изо всех сил до скорого конца и не поднимать скандала, тем более что в мозгу отчётливо запечатлелись недавние гнусные обвинения соседей в совращении их сына и мужа, оказавшиеся столь пророческими.
   Всё могло бы закончиться тихо и мирно, если бы Маркин осторожно и с оглядкой опростался бы струйкой спермы и убрался восвояси, но, находясь на вершине блаженства от сознания того, что обладает такой неприступной с виду госпожой, об обладании которой ему еще недавно не приходилось и мечтать, он в азарте делал одно резкое движение за другим, дабы усугубить не только физическое, но и моральное удовлетворение, и, когда разрядка наконец произошла, так сильно толкнул едва державшуюся "на четырёх точках" любовницу, что та буквально сунулась носом в ведро, окунулась башкой в грязную воду и с грохотом опрокинула оцинкованную посудину на пол, заставив парня подскочить на месте и суетливо выдернуть пульсирующий член из уютной натруженной полости.
   Маркин перетрусил -- и перетрусил так, что едва не лишился чувств, но при этом не забыл полушепотом извиниться перед дамой за свою настойчивость, признаться в очередной раз в любви к несравненной Кристиночке Каземировне, поблагодарить ее напоследок за чудные минуты общения, и только после всех этих реверансов скачками скрылся куда-то в сторону кухни, оставив обессиленную непомерной физической нагрузкой и тоже изрядно перепуганную странной развязкой дружеской беседы женщину корчиться на полу в луже воды. Приходилось с прискорбием признать, что Маркин не только запросто попользовался благодушно настроенной соседкой, но и загрузил ее (пусть и нехотя) дополнительной чёрной работой, учитывая разлившуюся по полу обширную лужу воды, так что, отнюдь не беспричинно злясь на безалаберного молодого человека, утробно охая, мотая голой и по инерции продолжая производить задницей некие поступательные движения, Кристина ещё некоторое время пыталась словесно увещевать позорно сбежавшего любовника, даже понимая, что слова ее не могут уже достичь его ушей. Вместе с тем Николашины сумбурные извинения в достаточной мере устраивали ее, и можно было лишь от души посочувствовать той высокой степени страха, которую испытал этот воспитанный и культурный юноша, понимавший, без всякого сомнения, как некрасиво по отношению к женщине он поступил, оставив ее наедине с опрокинутым ведром и грязной тряпкой в луже отнюдь не родниковой воды.
   Наверно вся эта не слишком красивая история закончилось бы более или менее тихо, если незадачливая "дежурная" тихо и мирно вытерла бы лужу, привела себя в порядок, доползла до своей "конуры" и вплотную занялась бы своим здоровьем, так нет, она ухитрилась неуклюже поскользнуться при попытке встать на колени, начала несуразно возиться в воде, размахивая руками и ногами да еще случайно пнула несколько раз голой пяткой пустое ведро, издавшее при ударах неимоверно гулкий звук. И тогда, как на грех, на раздавшийся грохот прибежала любопытная пенсионерка, которая, по утверждению Маркина должна была находиться вне дома, -- и не просто прибежала, а тут же вслед за Веселковской тоже поскользнулась на мокром полу и со всего размаху шлёпнулась во весь рост рядом с окончательно запутавшейся в собственном халате Кристиной.
   Надо было слышать, как эта милейшая по жизни старушенция заорала благим матом и выдала затем такую фразу, что даже у видавшей виды и частенько общавшейся по роду деятельности с уголовным миром Веселковской заалели и свернулись в трубки уши. Кристина никак не ожидала от Дарьи Прокопьевны столь мощной и, прямо скажем, не слишком уж и мотивированной вспышки ярости и с раскрытым ртом наблюдала за побагровевшей на глазах бабулей, буквально мечущей по сторонам громы и молнии. При этом ошеломленная женщина понимала, что является прямой виновницей падения соседки, но считала, что вполне заслуживает снисхождения, и поскорее обратилась к той с мягкими словами извинения, получив однако в ответ целый ушат словесных помоев на свою бедную голову.
   -Ты еще и извиняться ко мне лезешь, мать твою так! - орала недавняя лимитчица, вовсе не похожая сейчас на божий одуванчик, и даже отчаянно брызгала слюной, капли которой долетали до лица не на шутку растерянной и перепуганной Кристины. -Развела здесь срач, прости Господи, шагу ступить нельзя! Кроме рюмки ничего в руках держать не умеет, а туда же -- "извините-простите"! Свинья паршивая, идиотка вшивая! И живут же такие паразиты на свете!
   -Вы не правы, Дарья Прокофьева! Зачем вы так говорите? Ведь я не нарочно это сделала, так что извините уж меня -- неловкую такую, - лепетала Веселковская, не узнавая саму себя, но осклизлые слова сами собой лезли изо рта, а интонация была так до одури противна и сладка, что вызывала тошноту.
   Между прочим, именно это заискивание, скорее всего, окончательно вывело старушку из себя, и, даже не стараясь сдерживать эмоции и с каким-то садистским удовольствием крякнув от натуги, та хлестанула вдруг попавшейся под руку половой тряпкой "охальницу" по роже, чем окончательно сбила Веселковскую с панталыку и повергла в шок. Держась за мокрую и сразу порозовевшую щёку, та широко раскрытыми от безмерного удивлёния глазами смотрела на Дарью и часто-часто моргала влажными ресницами, не просто демонстрируя крайнюю степень растерянности, а находясь в самом настоящем ступоре, что не мешало бабке продолжать свои нравоучения.
   -Нарочно, не нарочно, а насвинячила ты, грязнуля, здесь за милую душу! Нагадила -- не пройти, не проехать! А ну-ка, дрянь такая, убирай-ка всё немедленно... Хоть языком вылизывай или патлами своими длинными подтирай за собой. -- Дарья бесновалась и выкрикивала базарные оскорбления, как оглашенная, и даже схватила Кристину за рукав халата. -Там, в кладовке тряпки сухие найдёшь, тазик и всё прочее! Хватит белоручкой жить в квартире нашей, пора и за дело браться, барыня любезная! А то посмотрите, люди добрые -- господа мы, фу-ты, ну-ты, ножки гнуты -- нас не замай!
   -Пожалуйста, тише! Зачем вы кричите? - Кристина едва не плакала от обиды и несправедливых оскорблений и кляла мысленно не только свою нерасторопность, но и неуклюжего Маркина. -Сейчас я всё сделаю, всё уберу до капельки!
   -Сомневаюсь я, милочка, однако! Что-то верится с трудом! Ну, да ладно, давай-ка пошевеливайся, белоручка, да и халат мой забрызганный выстираешь попозже с порошком импортным... Ясно!? - Дарья немного остыла, но все еще воинственно поглядывала на растрёпанную и мокрую Кристину, сидевшую на мокром полу с поджатыми под себя ногами, и, кажется, определенно подозревала что-то нехорошее относительно порочной связи "госпожи" Веселковской с Николашей Маркиным, и дрожащей от скверных предчувствий Кристе мнилось, что бабулька даже сквозь полу грязного халата видит у неё на внутренних сторонах ляжек следы спермы.
   Кряхтя подобно столетней старушонке и от стыда и смущения напрочь позабыв о болезни, Веселковская поднялась на ноги и, подхватив злополучное ведро, потащилась в кладовку, в которую не заходила, наверно, несколько лет и интерьера которой абсолютно не представляла. А злющая пенсионерка как назло шла за ней по пятам и продолжала материться на ходу и обвинять соседку во всех смертных грехах, особенно напирая на тот факт, что сама за оплату постоянно убирала вместо гордой дамочки, не привычной и труду, места общего пользования, драила унитаз и так далее, и тому подобное, а теперь и за золотые горы не соизволит пошевелить и пальцем, невзирая ни на какие просьбочки обнаглевшей "барыньки". В другое время Кристина посмеялась бы над её ворчанием и нашла бы способ, как утихомирить наивную бабушку, сейчас же раздражение с каждой секундой нарастало у неё в душе, и теперь она мстительно соображала, как в той же кладовке сподручнее заехать бабке ведром по башке. На людях этого делать не стоило, а вот наедине в общественной кладовой проучить матерщинницу постепенно становилось для неё навязчивой идеей.
   Как же удивилась Веселковская, когда, стоило ей только переступить порог, дверь за её спиной захлопнулась, и снаружи громко щёлкнула прочная задвижка, оставив попавшую в западню доверчивую женщину наедине со своими планами мести. А из коридора тотчас донёсся наглый издевательский смех Дарьи, похожий на противное карканье дряхлой вороны, прямо-таки бьющее по нервам глупенькую пленницу, не ожидавшую подлой выходки со стороны соседки.
   -Посиди-ка, девонька, немножко взаперти, да подумай на досуге о своём поведении! И не думай, что кто-то за тебя в это время грязюку уберёт. Чуток попозже вылижешь язычком поганым, как миленькая, учти! А лучше всего съезжала бы ты поскорее с фатеры нашенской -- нечего тебе тут кровь людям портить! Убирайся подобру-поздорову, всё равно тебе жизни не будет.
   В полном отчаянии Кристина рванула дверь на себя, и ответом ей послужило скрипучее хихиканье из коридора, после чего там раздались шаркающие шаги и воцарилась полная тишина, от которой измождённой и павшей духом женщине стало немного жутко. Заваленная рухлядью и хозяйственным инвентарём кладовая произвела на неё тяжёлое впечатление, и она почувствовала себя поистине маленькой девочкой, несправедливо наказанной за некий поступок и водворённой в чулан для отбывания наказания. Череда оскорблений словом и делом, а также подлость и наглость соседей разили её утончённую натуру без промаха, и вместо того, чтобы попытаться вышибить дверь ногой или плечом, что в её состоянии, впрочем, тоже было делом проблематичным, ещё недавно крутая "леди" бессильно опустилась на скрипучую раскладушку, накрытую старым драповым пальто, дрожа от холода и озноба в своём мокром халате, громко всхлипнула и утёрла рукавом распухший нос. Она не ожидала от тихой пенсионерки откровенного хамства, ибо искренне была уверена, что её саму, Кристину Каземировну Веселковскую -- человека без комплексов и недостатков, любят и поголовно уважают все обитатели квартиры без исключения и относятся к ней почтительно и дружелюбно. Сейчас же у неё словно раскрылись на окружающих глаза, и суровая реальность оказалась для неё слишком тяжёлой ношей.
   Кристина плакала -- плакала едва ли не впервые в жизни, и обильные слёзы жалости к себе беспрерывно стекали по её грязным щекам, смешиваясь с потом и влагой от недавнего купания, а голова тряслась словно у припадочной и лбом едва ли не касалась голых дрожащих коленей. Безмолвно рыдавшая женщина, жалкая в своем отчаянии и сломленная недомоганием, сама не заметила, как с ногами забралась на скрипучую общественную раскладушку и машинально накрылась стареньким пальто, чтобы поскорее согреться и восстановить силы, и очень скоро, продолжая фыркать носом и шептать никому не нужные оправдания, погрузилась в тягучую полудрёму, вздрагивая от каждого шороха в ожидании прихода кого-нибудь из её недоброжелателей.
   Тяжёлая дремота с отрывистыми сумбурными видениями волнами одолевала её, и Кристина уже не представляла, то ли спит она, то ли грезит наяву, и тесная каморка временами превращалась для неё то в мрачную темную пещеру, то в уютную просторную спальню, а захудалая раскладушка - то в жесткую деревянную скамью, то в широкую мягкую кровать с балдахином. Но не только на парковой скамейке, а и на пуховой необъятной перине Кристинке становилось отчего-то тесно и неуютно, и периодически превращавшаяся волшебным образом из падчерицы в сиятельную графиню и наоборот она никак не могла понять причин такой невероятной тесноты и тщетно пыталась раскинуться как можно свободнее на импровизированном ложе и вздохнуть полной грудью, на которую все сильнее давил некий тяжеленный пресс. Руки ее то и дело натыкались на фантастической формы и странной консистенции предметы, казавшиеся ей то куском железа, то мешком с песком, а то и обретавшие очертания предупредительного и нежного любовника вроде встреченного в том железнодорожном вагоне милиционера, и ей никак не удавалось определить природу этих предметов, а налившиеся свинцом веки отказывались подчиняться ей и подниматься вверх, способствуя полусонному взвешенному состоянию.
   Наконец, когда удушье сделалось невыносимым, Кристина страшным усилием воли постаралась-таки избавиться от объятий Морфея, скинула с себя оковы душного сна, и каково же было её удивление, когда стало понятно, что на узенькой хлипкой раскладушке кроме неё расположился ещё один постоялец. Сама она лежала в очень неудобной позе на боку, а рядом не без усилий устроился ещё один человек - судя по запаху и поведению, мужчина, который, чтобы не свалиться на пол, хозяйски закинул на соседку по раскладушке ногу и руку и тесно прижался к ней всем телом. Но даже не это являлось в данный момент первостепенным открытием для с трудом очухавшейся женщины, ибо кроме грубоватых и неуклюжих объятий странного мужчины ещё кое-что успешно удерживало его сухощавое тело на краю продавленного ложа, и этим кое-чем, как сразу догадалась ошеломленная Кристина, был неплохих размеров мужской пенис, вставленный ей между ног и уютно устроившийся в заветном месте, становившимся, кажется, с некоторых пор настоящим проходным двором. Между тем, понадобилось некоторое время, чтобы бедняжка осознала, что рядом с ней обосновался отнюдь не герой-любовник и не супермен-соблазнитель, а всего лишь Дарьин муж -- Андрей Петрович Шорохов -- почетный пенсионер местного масштаба, и насущный вопрос -- почему этот уважаемый человек ведёт себя по отношению к соседке, годившейся ему в дочери, несколько развязно и даже вульгарно? -- встал перед Кристиной Веселковской в полный рост.
   Это было мягко сказано -- "развязно и вульгарно", ведь чего греха таить, то время как Кристина Каземировна задавалась риторическими вопросами на тему взаимоотношений полов, более или менее ритмичные возвратно-поступательные движения, которые со сдавленным кряхтением совершал Андрей Петрович своим полуобнажённым торсом, что в его годы было делом достаточно трудным, недвусмысленно указывали на характер его притязаний к разомлевшей женщине, то есть пенсионер, попросту говоря, тихонько натягивал ее и не собирался прерывать свое запретное занятие. Тренировочные дедовы штаны с лампасами валялись рядом с раскладушкой на полу возле аккуратно сдвинутых вместе тапочек, и их вид тоже красноречиво говорил о заранее продуманном демарше и не оставлял сомнений по поводу происходящего на раскладушке разврата, однако опешившая да и толком не отошедшая от тяжкого сна Кристина нашла-таки нужным задать Шорохову сакраментальный вопрос:
   -А почему вы, собственно говоря, здесь лежите, уважаемый Андрей Петрович?
   -Почему, Кристиночка? ... Да вот, думал, может помощь моя требуется. Смотрю, прикорнула, дрожит вся от холода девонька моя... Дай, думаю, согрею немного. Замёрзла, дочка? - слова пенсионера звучали в конкретной ситуации достаточно издевательски, несмотря на ласковый тон, и Кристина подготовила было следующий вопрос по поводу того, что тогда делает "инструмент" старого ловеласа в её промежности, однако шустрый домосед не позволил ей задать его, вдруг нагло накрыв жестким своим ртом приоткрытые Кристинины губы.
   Поцелуй вышел слюнявым и неумелым, несмотря на преклонный возраст и жизненный опыт новоявленного любовника, не говоря уже об исходившем от чисто выбритого старикана приторном запахе дешёвого одеколона типа "Русский лес", и ничего кроме возмущения у Веселковской не вызвал, и всё же ей не хотелось кричать на пожилого человека или бить того по лицу, а вот естественное желание постараться объяснить ему всю глубину заблуждения, которое натолкнуло его на мысль подлечь в постель к честной и порядочной женщине, обуяло её даже при обволакивающей мозг слабости, и она для начала сделала осторожную попытку освободиться от навязчивых объятий пенсионера. Петрович, тем не менее, не желал сдавать позиции и продолжал с сопением всасывать её губы себе в рот, не забывая при этом старательно натягивать "девоньку" на член, насколько это ему позволяла неестественная поза, и только сейчас до задыхавшейся в объятиях соседа Кристины дошла вся глубина собственного морального падения.
   Она принялась ворочаться в крепких не по возрасту тисках рук Петровича, ворчать и гукать что-то нечленораздельное, упираться ладошками старикану в грудь, но добилась лишь того, что потёртый брезент раскладушки с оглушительным треском лопнул, и Кристина с замирающим сердцем ухнула вниз в прореху, крепко стукнувшись голой задницей об пол, и потянула вслед за собой дрожащего пенсионера. Падение вовсе не испугало того, а похоже только обострило его сексуальные чувства, и с протяжным смешным стенанием он распластался на почти раздавленной партнерше и выпустил густую струю спермы прямо ей на живот, поскольку мокрый пенис при падении немедленно выскользнул из основательно разработанного отверстия и получил относительную свободу. Совершенно озверевшая и полностью беспомощная в узкой продольной прорехе раскладушки, скованная, что называется, по рукам и ногам Кристина только глухо ойкнула при этом и с огромным удивлением уставилась в нависшее над ней сморщенное лицо Андрея Петровича, искажённое судорогой страсти и удовольствия, думая только о том, откуда взялись у хлипкого с виду и медлительного по жизни старикана силы справиться с ней, молодой цветущей женщиной. Ей невдомёк было, что со стороны она выглядит вовсе не здоровой бабой, а полной замарашкой и чуть ли не уродиной, и что только этот "пензер" и мог позариться в захламленной кладовке на нее, потрепанную и мятую "подстилку" с опухшей физиономией, спутанным волосами и покрасневшими глазами.
   Естественно было ожидать, что, удовлетворив свою похоть, старый прелюбодей поднимется наконец с раздолбанной его стараниями раскладушки и по крайней мере поможет бедной барышне выбраться из неожиданной западни. Но, как оказалось, соседка плохо знала шустрого старичка, и тот, разошедшийся, по-видимому, от длительного сексуального воздержания, учитывая возраст его благоверной супруги, не собирался оставлять свои любовные поползновения по отношению к "золушке" на полпути. Да и правда, глядя на Дарью Прокопьевну и будучи знакомым с ее сварливым характером, можно было предполагать аскетический образ жизни бодрого ещё пенсионера, так что гусарское поведение его являлось вполне объяснимым с точки зрения природного влечения к женскому полу. Тем временем, неизвестно, как повела бы себя Кристина, начни он опять свои нелепые ласки, однако Петровичу захотелось испробовать более экзотичные способы любовной игры, и он ни с того ни с сего принялся совать свой вялый после скорой случки член прямо ей в лицо, что вовсе не понравилось лишенной возможности активно вести борьбу за свою поруганную уже честь соседке.
   Возможно, Андрей Петрович наслушался самых подлых сплетен на коммунальной кухне об интимном образе жизни красавицы Кристины и посчитал, что таким своим поступком потрафит ее самолюбию и жажде к извращенным сексуальным изыскам, в результате же добился того, что обалдевшая от такой наглости баба завизжала не своим голосом (откуда только силы взялись?), чем немало напугала постаревшего донжуана. Ему бы тут же ретироваться восвояси, а не открыто выражать оскорбленные чувства, так старый дурак вновь попытался зацеловать "резвую козочку" и, конечно, был немедленно застукан на месте преступления законной супругой, ворвавшейся в кладовку на истошный бабский крик с метелкой в руке. Из-за ее плеча выглядывало все любопытное женское население квартиры, и присутствие наглых баб вовсе не добавляло расположения духа и так сходившей с ума Веселковской.
   Странно, даже очень странно с точки зрения оттраханной женщины повела себя Дарья Прокофьева, обрушив почему-то свой гнев не на развратника-мужа, а на ни в чем, по сути своей, не повинную Кристю, и начала охаживать ту по голове и плечам метлой, благо Петрович быстроногим кроликом скакнул далеко в сторону. Его наивные объяснения были вовсе не нужны женушке, а визжащую от боли и ужаса "Крысу", как в запальчивости обзывала старуха свою оппонентку, она тем более слушать не намеревалась, тем более что та ничего толком и не могла сказать и лишь отчаянно пищала в своей дыре, не в силах самостоятельно выбраться оттуда.
   Своего апогея экзекуция достигла тогда, когда скорешившиеся на почве ненависти к возмутительнице спокойствия бабы за волосы, за ворот халата, за уши и за руки выволокли смертельно испуганную, едва не обделавшуюся от ужаса развратницу и склочницу из кладовой, поволокли по коридору, награждая на ходу пинками и щипками, и с треском выбросили на лестницу, дав на прощание коленом под зад. Вслед ей, кроме того же самого драпового нищенского пальто, которым накрывалась она в холодной кладовой и под которое с такой готовностью нырнул Петрович, летели только угрозы и оскорбления, но они почти не доходили до ушей избитой и опозоренной Крыськи, которая на коленях ползала по площадке этажа и взывала к милосердию разбуянившихся соседок. Напоследок же, неудовлетворенная экзекуцией Анюта с оскаленной и ставшей некрасивой, если не сказать уродливой, физиономией смачно плюнула бывшей своей благодетельнице в лицо, после чего дверь с грохотом захлопнулась, отрезав женщину от жилья и оставив одну-одинешеньку на лестничной клетке.
   Нет, как вскоре оказалось, вовсе не одна оставалась в холодном подъезде старого дома опозоренная Кристина, и у фарсовой этой сцены имелся благодарный зритель, но его присутствие вовсе не несло Кристине спасения и даже самой малой помощи, а наоборот еще больше усугубляло её и так аховое положение, ибо судьбе было угодно, чтобы именно в разгар скандала в подъезде появилась словно носом чувствовавшая поживу Марта Тюльнева, явившаяся бросить в лицо своему злому гению очередные оскорбления, а также продемонстрировать торжество победительницы. Бывшая Юрина жена выглядела более чем элегантно в своем длинном пальто и высоких сапогах и была на удивление трезва и весела, что еще сильнее подчеркивало ее полнейший триумф, ведь Веселковская, занятая последние дни по горло своими личными делами, совершенно упустила из виду своего подопечного, чем не замедлила воспользоваться ушлая Март, вновь склонившая мягкотелого Юрия Петровича на свою сторону. Сейчас она откровенно веселилась, глядя на подобие женщины, ползавшей у её ног, и размышляла, как бы побольнее уколоть соперницу, многие годы портившую ей кровь, и простые побои казались ей слишком легким наказанием для такой мегеры, как мадам Веселковская. Самые разнообразные, в том числе низменные чувства обуревали ее при виде поверженной в прах извечной противницы, и порочная и решительная Марта не сдержалась и злобно пнула своим изящным сапогом грязную обезьяну прямо поддых, с вожделением вслушавшись в раздавшиеся в тишине подъезда глухой клекот и еканье, вызвавшие бы у нормального человека дрожь.
   Пускавшая слюни из распахнутого рта Кристина корчилась на полу, пытаясь натянуть на себя драное пальто, а Марта брезгливо вытерла об нее подошвы сапог, не желая касаться этого убоища даже пальцами в перчатке, и, не стараясь скрывать своё торжество, надменно и как бы нехотя обратилась к замарашке Крыське:
   -Неужели ты думала, мразь, что навязанное тобой Юре покровительство может продолжаться вечно? Неужели ты могла представить себе, что даже такому рохле, как Тюльнев, будет приятно находиться постоянно под твоим каблуком и терпеть твой безграничный диктат. Да, я далеко не идеальная женщина, но со мной Юрий хотя бы чувствует свою полноценность и имеет возможность самостоятельно мыслить и самостоятельно принимать решения, а не быть лишь инструментом чьей-то воли! И стоило только мне стать более сговорчивой, более покладистой, как он разом оказался у моих ног и с радостью упал в мои объятия, в которых почувствовал себя настоящим мужчиной, не унижающимся в ожидании ответных женских ласк. Тебе же он просил передать, чтобы ты больше не совала нос в его личные и служебные дела и вплотную занялась своими, которые, по его сведениям, оставляют желать лучшего, по крайней мере на ближайшие дни. От себя же могу прибавить, что все твои попытки заставить нас жить по твоей указке будут тщетными, так что позволь нам самим решать наши семейные проблемы.
   Тяжелые слова буквально прибивали Кристину к полу, давили на уши, лишали последних сил, и, поджав к животу колени и плотно зажмурив глаза, она ничего не могла возразить в ответ, чувствуя свое бессилие и ничтожность перед этой уверенной в своей правоте дамой. Ни безжалостные кулаки, ни ехидные фразы, ни тонкие интриги не могли помочь в данной ситуации, и собственное бессилие действовало на Веселковскую круче ненависти Марты. Да, в этом секторе своей обширной деятельности Кристина потерпела сокрушительное поражение, и даже мысль позднее отомстить упорно бьющейся за свои права Марте не посетила затуманенный ее мозг! Прочный с виду фундамент расписанной по часам жизни, которая считалась до сих пор идеалом не только для нее, а и для учеников и последователей, обрушился в одночасье, и в момент позорного падения как никогда страстно Кристя захотела вдруг стать обыкновенной женщиной, без особых претензий и амбиций, живущей в согласии с окружающими и самим собой. Но, скажите, не поздно ли пришло прозрение!?
   Боль от удара (нет, не жестокого, а скорее презрительного) острым носком сапога постепенно проходила, и занятая самобичеванием, подавленная морально и физически Кристина даже не заметила, как удалилась гордая сознанием свой правоты Марта, постукивая каблуками сапог по ступеням, и бедняге оставалось только отползти в угол лестничной клетки и посильнее сжаться в комок, стараясь с головой накрыться куцым стареньким пальто. Кристю мало интересовало сейчас, заметит ли ее кто-нибудь в таком виде и обратит ли на неё внимание, поможет ли чем-либо или выкинет на улицу, приголубит или пнет, как бездомную собаку, зато сознание того, что она только мешает людям уже самим своим существованием на земле, вызывает ненависть и отторжение, жгло её изнутри и не давало покоя. Причины подобного неприятия, хотя они и лежали на поверхности, не были понятны ей, и она тщетно искала ответа на тысячи вопросов, возникавших в ее воспаленном мозгу, позабыв обо всем на свете, в том числе и о том, где и в каком виде находится сама она ныне.
   Такой жалкой и совсем не похожей на саму себя застала ее возвращавшаяся домой Екатерина Кирилловна, не узнав лощёную соседку в грязной скорчившейся на полу бомжихе, мелко трясущей всклокоченной головой и беззвучно шевелящей сухими потрескавшимися губами. Вид опустившейся бездомной бабы подействовал на Ярославцеву угнетающе, и, не сдержав недовольство и брезгливость, та с искаженным лицом тихо выругалась и велела нашедшей приют в подъезде нищенке убираться вон под угрозой вызова милицейского наряда.
   -Превратили парадную в отхожее место, черт вас всех возьми! Управу не найдёшь на бомжей! Куда только губернатор смотрит! - буркнула Катерина себе под нос напоследок и подумала про себя, что при нынешнем бардаке и всеобщем безразличии смешно даже было вспоминать власти, как городские, так и республиканские, которые пеклись в основном о личном благополучии.
   Ей было совсем не жаль замурзанную нищенку, валявшуюся прямо на бетонном полу лестничной площадки, точно также как никому не жалко было ее саму, лежавшую на куче вязкой грязи в не менее плачевном состоянии, и, если оскорблённая и обиженная соседями Кристина Веселковская по крайней мере находилась в шаге от собственного жилья и имела шанс скоро очутиться в своей постели, то Екатерина Кирилловна отнюдь не располагала такой возможностью, и будущее ее было более чем сомнительным и смутным. Если Кристина еще могла рассчитывать на помощь какого-нибудь доброго человека из числа жителей парадного, то Катерина волей случая оказалась среди бессовестных и беспринципных негодяев, и вряд ли кому-то из еще не обезвреженных ею обитателей загородного дома могла прийти в голову блажь окружить вниманием и заботой вымотанную донельзя гостью. Наоборот, индивидуумы, подобные Злате, только и искали с ней встречи, чтобы продолжить свои бесчеловечные эксперименты, и возможно лишь один Сбандуто, открыто выражавший при первой встрече с Ярославцевой уважение к ней, способен был на какой-никакой гуманный поступок. И то, малознакомый ей мужчина, самый старший из всех, не вызывал у неё особого доверия, и от его неожиданного появления на заднем дворе Катя не ожидала ничего хорошего, достаточно крепко усвоив здешние правила поведения, определяемые показавшим всю гнусную сущность своей натуры хозяином дачи.
   Несмотря на своё плачевное положение, Катерина даже в сумерках сразу узнала очертания фигуры Федора Корнеевича и притихла в испуге, ибо появление любого персонажа разыгравшейся трагедии не добавляло ей спокойствия и уверенности в успешном побеге. Уже одно то, что дядька болтался на улице да ещё у чёрного хода на заднем дворе, вызвало опасение наученной горьким опытом и очень осторожной теперь Ярославцевой, и она сочла за благо посильнее вжаться в грязь и даже обрадовалась тому обстоятельству, что белое лицо ее вымазано черной жижей до бровей. Сейчас она напоминала самой себе героя одного из американских боевиков, и, отупевшая до такой степени, что забыла о страхе, с дрожью прикидывала, каким способом будет расправляться в случае чего с очередным противником. Конечно, дурацкие такие мысли являлись не более чем мечтами, ибо на самом деле она не способна была в данный момент задавить и комара, так что чуть покачивающийся на ногах Сбандуто вряд ли подвергался реальной опасности, по иронии судьбы направляясь непосредственно к куче земли у террасы.
   Намерения уставшего от участия в "молодёжной" попойке дядьки очень скоро прояснились и не представляли собой на деле ничего предосудительного, ибо Фёдор Корнеевич желал всего лишь "освежиться", то есть опорожнить мочевой пузырь на свежем воздухе, и не его вина, что в темноте ему не удалось разглядеть зарывшегося с головой в жидкую земляную массу "спецназовца", мысленно (только лишь мысленно!) готовящегося к прыжку. Пописать же прямо на кучу являлось для мужика вполне естественным делом, и, не сразу врубившаяся в смысл возни прохлаждавшегося Сбандуто, Катерина неожиданно услышала шум бьющей в непосредственной близости от неё струи, брызги которой долетали и до неё, сразу ориентируя на правильное понимание ситуации.
   Дядька, покряхтывая, справлял нужду, а смущённая таким поворотом событий женщина, опасаясь, что будет орошена мочой, не смогла удержаться, чтобы не отодвинуться в сторону, и неловкое движение это выдало её с головой и сделало бессмысленным дальнейшее укрывательство. Будь Сбандуто трезвым, то напугался бы до икоты, но изрядное количество алкоголя сделало этого "чиновника средней руки" достаточно смелым, чтобы он после короткого и ёмкого мата задал естественный вопрос о том, кто же имеет наглость беспокоить его и мешать процессу облегчения, на который Екатерина Кирилловна только бессмысленно хрюкнула, не желая никоим образом раскрывать своё инкогнито. Ей было наплевать, за кого примет почитатель её таланта неизвестное грязное существо, лишь бы он не идентифицировал странную особу, игравшую роль земноводного, за ту самую литераторшу, книгами которой он по его собственному признанию зачитывался ещё пару лет назад.
   -Ты кто таков, мил человек? И какого дьявола здесь делаешь? - откровенный интерес сквозил в вопросе Фёдора Корнеевича, а поскольку ответом было партизанское молчание, то бесстрашный мужчина без промедления взял попавшегося "соглядатая" за шкирку и приподнял с земли.
   Ни живая, ни мёртвая Екатерина Кирилловна висела на его руке и только смешно шлёпала грязными губами, не с силах вымолвить ни одного вразумительного слова, Сбандуто же продолжал допрос суровым голосом, так что становилось ясно -- быстро отделаться от него отнюдь не удастся.
   -Ты что ж это, братец, шпионишь здесь что ли? Или приглядываешь, не лежит ли во дворе что-нибудь ценное? Ты не вор часом, приятель? Так я тебя, негодяя, сдам, кому следует?
   -Ни боже мой, дядечка! Тутошний я... местный. Случайно забрёл! - Катерина сама не узнавала своего скрипучего и противного голоса, понимая одно - Фёдор принял её за спившегося никчемного мужичка, бесцельно болтающегося на чужой территории, и это его заблуждение необходимо было поддерживать до упора, чтобы выйти сухой из воды и зазря не напрягать мирного гражданина.
   -Вынюхиваешь, не удастся ли поживиться чем? Понимаю, бомжик, понимаю! Расплодилось вас, надо сказать, сверх меры, паразитов таких, - в голосе Сбандуто звучало даже некое благодушие, и Катя возблагодарила судьбу, что тот настроен на лирическую волну и желает пофилософствовать на досуге о скорбных человеческих поступках. -И выпить, небось, хочешь, дружок?
   -Хотелось бы, уважаемый, - в актёрском раже хрипло пробасила принявшая сидячее положение Катерина и ещё сильнее размазала грязь по лицу пятернёй. -Может, поднесёте стаканчик убогому?
   -Работать надо, дружок! Деньги зарабатывать, - нравоучительно изрек Федор. -Да что с тобой, обалдуем, делать - так и быть, поднесу! Идем-ка вон туда, под навес...
   Отряхнув ладони, Сбандуто подождал, пока "обалдуй" поднялся на ноги, и только после этого кивнул головой в сторону деревянной бани, куда и потащилась за ним Катя, гадая, чем может угостить её добренький дядя. Сомнения на секунду охватили ее, но, увидев, как предусмотрительный Федор достает на ходу из кармана плоскую бутылку спиртного, она расслабилась и чуть ли не со слезой подумала, что есть-таки на свете душевные люди! Ей никак не удавалось справиться с противной дрожью, и глоток обжигающей жидкости ей, ой как не повредил бы, тем более что Корнеич, судя по поведению, не собирался в отличие от собутыльников обижать ее. Благотворительность же находившегося подшофе мужика по отношению к местному алконавту виделась ей вполне нормальной, так что повышенная бдительность являлась в данном случае ненужной и бессмысленной, не говоря о том, что дядька мог пожертвовать ей на бедность пару купюр для проезда в электричке и городском транспорте.
   Между тем Федор протянул удобную ёмкость, в которой плескалась прозрачная влага, и поощрительно подтолкнул "бомжика" под локоть, давая понять, что случайный знакомый может без боязни влить в себя остатки спиртного, так как после него, естественно, никто к бутылке прикладываться не будет, и Катерина, не заставляя себя долго упрашивать, прильнула губами к горлышку, как иногда делала это в молодости в самых разнообразных общественных местах. Её уже не смущал собственный затрапезный вид, и на минуту ей представилось, что не так уж и плохо складывается продолжение истории, и досадное падение в конечном итоге может пойти на пользу.
   -Тебя как звать-то, дружочек? Или прозвище хоть назови, каким бабы здесь кличут тебя?
   -Николашей кличут, - вздохнула Ярославцева, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу. -Спасибо за угощение, уважаемый!
   -Не за что, Коля, - снова хохотнул Сбандуто. -Ты водочку-то допей. Грех оставлять... А уж потом отблагодаришь меня, отработаешь подачку!
   Катерина, у которой закружилась от водки голова, пропустила мимо ушей последние слова Федора и вновь припала к бутылке, хотя благоразумие подсказывало ей прекратить возлияние. Спиртное обжигало горло и желудок, зато спокойствие снисходило на неё, и она почти перестала слушать пьяную болтовню собеседника, благодарная ему за участие и заботу.
   -Выпил? Вот и молодец, Николай! Давай-ка теперь повернись ко мне задом, а к лесу передом. Вот так, молодец! И портки снимай сам, не барин все же! - тон Сбандуто становился издевательским, и до стоявшей спиной к дядьке послушной Катерины только-только дошел смысл ехидных фраз.
   -Чавой-то вы сказали, уважаемый? - она еще машинально дурковала, ломала комедию, но чувствовала, что дело, как говориться, пахнет керосином. -Повторите, будьте ласковы, не расслышал я!
   -Штаны снимай, Коля! А не понял, так по-другому могу объяснить. Ты думал, я тебя бесплатно угощать буду? Благотворительность ныне, знаешь ли, не в цене!
   Находясь в тягучем ступоре и продолжая глупо улыбаться, охваченная хмельной волной Екатерина Кирилловна машинально спустила с бёдер задубевшие от просохшей грязи хлопчатобумажные рабочие штаны и смешно дёрнула голым задом, не понимая толком, что хочет от нее сопящий за спиной Фёдор.
   -Экий ты, право, медлительный, приятель! Руками-то раздвинь, или впервой что ли?
   Катерина не видела, что делает Сбандуто за ее спиной, зато хорошо слышала производимое им странное шуршание, однако, сильно опьяневшая от проклятой импортной водки, выполнила суровое его приказание и развела при помощи пальцев в стороны свои покрытые мурашками ягодицы, раскорячив при этом ноги и уткнувшись носом в стену бани. Дядька, по её глубокому убеждению, никак не мог догадываться, что перед ним женщина, и с этой точки зрения его поведение вызывало множество вопросов. Правда, пребывание в неведении длилось недолго, и, когда практически без помех твердый упругий член Федора, облаченный в эластичную и скользкую оболочку презерватива, втиснулся Кате в заднепроходное отверстие, благотворительность добродушного дяденьки обрела для нее самые что ни на есть вещественные формы.
   Катерина громко крякнула от удивления и натуги, чувствуя, как чужеродный предмет глубоко проникает в узкое и не слишком приспособленное к такого рода процедурам отверстие и доставляет ей не слишком приятные ощущения. Но больше всего ее поразил тот факт, что добродушный увалень Сбандуто оказался на проверку банальным гомосексуалистом, который поспешил воспользоваться подвернувшейся случайностью и удовлетворить свою тайную, а может и известную всей честной компании, похотливую страсть. Ей захотелось крикнуть через плечо этому сумасшедшему, что перед ним стопроцентная женщина, требующая соответственного к себе отношения, и она так непременно и поступила бы, если бы предчувствие того, что даже самые эмоциональные слова вряд ли дойдут до внешне благопристойного извращенца, полностью не охватило её.
   Нисколько не стесняясь случайного партнёра, который представлялся ему просто нетрезвым быдлом, готовым за стакан без всяких экивоков подставить очко первому встречному, и не волнуясь, что кто-то посторонний может увидеть неприглядную картину со стороны, Фёдор с чувством, с толком и даже с расстановкой насаживал на член по самые яйца бедолагу-бомжа и испытывал при этом самое низменное удовольствие, а поражённая его поведением Катерина, задница которой ритмично взлетела вверх, так что ноги отрывались от земли, только жмурила глаза и беззвучно разевала рот, кое-как цепляясь пальцами за сруб бани. Опьянение практически мгновенно слетело с неё, словно и не было двух приличных глотков из плоской бутылки, а периодические удары лбом о стену скоро окончательно привели её в чувство и показали со всей ясностью, как низко она пала, пойдя на поводу у одного из своих новых знакомых. Плотно забитый в задницу член недвусмысленно определял её статус здесь -- среди этих моральных уродов, и обида росла и разбухала у неё в душе, комком подкатывая к горлу. При этом Катя ничего не могла сделать, пока была насажена на этот проклятый орган, не дававший возможности повернуться к обидчику лицом, но одно ей уже было ясно без всяких оговорок - негодяй будет наказан и наказан жестоко, несмотря на хвалебные свои речи в её адрес и прославление её литературного таланта, и ждать этого момента ему осталось совсем недолго.
   Но нет! Бедняжка изрядно ошибалась в прогнозах, не сделав поправку на не такой уж и почтенный возраст Сбандуто, а также на воздействие хорошей дозы спиртного на выносливость мужского организма, и дядька ещё долго продолжал своё занятие, до одури помотав "Николашу" и капитально разворотив услужливо и по незнанию подставленную жопу. Так что под конец форменного издевательства сыгравшая роль бомжа женщина едва стояла на ногах, тщетно ища опору, и изрядно успела подрастерять пыл праведного мстителя. Несмотря на ночную прохладу, ей казалось, что она вместе с "любовником" находится не снаружи бани, а внутри неё -- в парной на полке да ещё при жарко протопленной печке, и пот не просто струйкой, а настоящей струей обильно стекал по ложбинке спины и дальше между натёртыми ягодицами, вызывая зуд и жжение кожи. Сама же бедняжка, попавшая как кур в ощип, только и думала о том, чтобы не упасть на колени и не потерять равновесия вообще, и, когда, наконец, разрядившийся в резину презерватива пенис с чмоканьем выскочил из тесного отверстия наружу, отчаянно вцепилась в стойку навеса, а затем и обняла её, всхлипывая не то от радости, не то от горя.
   Фёдор воспринял животные звуки, издаваемые отодранным пьяницей и бомжом, как должное, запыхтел одобрительно и, бормоча что-то насчёт вознаграждения, полез в карман брюк, не позаботившись даже спрятать болтавшийся член в ширинку, а только содрав с него и отбросив в сторону использованный гандон. Катя же не стала на этот раз зевать, быстренько (откуда только силы взялись) развернулась к "благодетелю" якобы с низким поклоном и со зловещим рыком покрепче захватила в пятерню освобождённый и начинавший терять форму инструмент насилия, липкий от выделенной спермы. Сбандуто бурно отреагировал на захват, взвыв от боли и страха за столь необходимый ему по жизни орган, и попытался дотянуться до обидчика кулаком, в ответ на что Катерина таким же макаром, как видела неоднократно в кино, произвела вращательное движение ладонью, чем надолго отучила негодяя от поспешных и необдуманных поступков. Сказать, что дядя заревел во весь голос, значит не сказать ничего, ибо на самом деле издал он невероятный по тональности возглас, короткий лишь потому, что свистящим зловещим шёпотом Екатерина Кирилловна тут же приказала пойманному извращенцу заткнуться, если ему дорог собственный отросток, делавший его мужчиной, что звучало прямо-таки издевательски по отношению к гомосексуалисту. Так что стонавший вполголоса Фёдор почёл за благо и вправду заткнуться, производя странные движения коленями и ладонями рук, после чего к его лицу приблизилась грязная и искажённая физиономия монстра со сверкавшими белками глаз, от вида которых тот чуть не наложил в штаны.
   Тем временем, испытавшая ни с чем не сравнимое чувство восторга от собственной смелости и изобретательности, Ярославцева несколько секунд наблюдала за чудесной трансформацией своего противника, а затем, развернув того к себе спиной, с силой вцепилась скрюченными пальцами ему в загривок и принялась лупить башкой, болтавшейся на сразу ставшей слабой шее из стороны в сторону, о стену бани. Лоб Сбандуто с глухим стуком соприкасался с бревенчатой кладкой, и, хотя удары и не были так уж крепки, тем не менее произвели достаточное воздействие на толстяка, который на удивление быстро обмяк и мешком сполз к ногам увлёкшейся наказанием решительной мстительницы, так, кажется, и не сообразив, кто, собственно говоря, жестоко разделался с ним в самый короткий срок. Катерина ещё некоторое время удерживала в кулаке вытянутый и готовый оторваться от мошонки член, а затем, убедившись, что мужик определенно вышел из игры, отпустила его и, проклиная боль и неприятные ощущения в заднице, где тот вволю похозяйничал несколько минут назад, с превеликим трудом принялась заволакивать тяжёлую тушу в предбанник, что давалось ей с невероятным трудом. Больше всего отчаянно запыхавшаяся женщина боялась, что кто-нибудь застанет её за этим занятием и, только когда дверь со скрипом затворилась, оставляя очередного пленника в импровизированном "вытрезвителе", позволила себе натянуть на бёдра спущенные до щиколоток ног штаны, немало мешавшие ей в трудоёмких манипуляциях, после чего задвинула небольшой металлический засов и для верности припёрла дверь поленом, обилие которых находилось под рукой в поленнице. Полностью закончив эту непростую операцию, она, не выдержав напряжения в ногах, в свою очередь медленно сползла спиной по стене и уселась на деревянные подмостки, с трудом переводя дыхание и уставившись на освещенные мягким, уютным светом окна дома, из которого позорно вывалилась перед тем, как встретить во дворе Сбандуто.
   Её сразу поразила тишина вокруг, не нарушаемая ни музыкой, ни пьяными выкриками, ни просто голосами, и создавалось впечатление, что весёлая компания покинула вертеп и поспешно разъехалась по домам, оставив здесь в одиночестве нанятую накануне "экономку", однако Катя доподлинно знала, что где-то там внутри находится главная её обидчица и мучительница, возомнившая себя "идеальной леди", и ей вдруг захотелось взглянуть в бесстыжие глаза Златы, надёжно прятавшиеся за стёклами очков, и смачно плюнуть в них вязкой и горькой слюной. И тогда, вместо того, чтобы бежать подальше от проклятого места, женщина, сейчас поистине больше похожая на бездомного проходимца с безумным взглядом, с усилием поднялась на ноги и вернулась обратно в дом через кухонные двери, предусмотрительно заперев их за собой, чтобы оставшиеся на свободе подонки не сбежали, не дай бог, на волю от справедливого возмездия. По мере приближения к опасному месту движения Екатерины Кирилловны буквально на глазах становились плавными и точными, ноги в резиновых сапогах мягко ступали по полу, уши отслеживали любой подозрительный шорох, а глаза беспрерывно рыскали по сторонам, готовые своевременно предупредить хозяйку о постороннем присутствии, но при этом она вовсе не ощущала себя Кристиной Веселковской, вступившей на тропу войны, а была ни кем иным, как всего лишь ищущей справедливости Катей Ярославцевой.
   Итак, поиск свой Катя совершала не сказать, чтобы профессионально, а скорее инстинктивно, и ей, неожиданно для самой себя увлекшейся разведкой, временами начинало казаться, что она будто бы лишилась бренной оболочки тела, сделавшись невесомой, если не сказать невидимой для постороннего глаза, и не передвигалась на ногах, а парила под потолком в воздухе, внимательно осматривая помещения дома одно за другим. Возня запертого в подполье Арнольда, слабые стоны привязанной за ногу Лили и другие бесполезные в тайном поиске звуки не интересовали её, шум же льющейся воды где-то в дальнем конце коридора очень скоро привлёк к себе внимание, и, ещё не добравшись до помещения душевой, мстительница уже знала, кто плещется там под тугими струями воды, потеряв всякую осторожность и не подозревая о надвигавшейся опасности. Разбросанная в предбаннике одежда не оставляла сомнения в правильности догадки, и с тихой радостью Екатерина Кирилловна сначала рассматривала несколько мгновений тонкое дамское бельё, в беспорядке лежавшее на деревянной лавке, а потом собирала его грязными подрагивавшими пальцами в комок вместе с юбкой и туфлями и прятала в укромном месте. Особую радость и даже нечто вроде восторга вызвали у неё очки с затемнёнными стёклами в дорогой изящной оправе, и, поднеся их к слезящимся глазам, она тотчас убедилась, что "непобедимая" и самоуверенная красотка Злата под тонированными стёклами скрывает от людей близорукие беспомощные зрачки и шага не может сделать без этой невинной безделушки ввиду просто-таки отвратительного зрения.
   Вода продолжала мирно шуметь за тонкой пластиковой дверью, оттуда же раздавалось довольное мурлыкание, отдаленно напоминавшее пение, а грязная, потерявшая человеческий облик литераторша сидела на деревянной скамейке и беззвучно смеялась, заранее торжествуя свою победу над полуслепой кошкой, не различавшей без очков ничего дальше кончика своего носа. И когда Злата, мокрая с ног до головы, с розовой посвежевшей кожей и влажными волосами появилась из душевой, даже наедине с собой стараясь ступать по полу грациозно и надменно, и сунулась в поисках своих "окуляров" да и полотенца тоже к лавке, щуря глаза и ладонью ощупывал ее гладкую поверхность, у неё за спиной бесшумно, но и без особых предосторожностей появилась нелепая бесформенная фигура, не шедшая ни в какое сравнение с почти идеальной, отвечающей современным стандартам фигуркой Златы, и терпеливо застыла в ожидании удобного момента.
   Удивлённая девица, не обнаружив столь необходимых личных вещей в положенном месте, чертыхнулась сквозь зубы, нервно выпрямилась и собиралась было расширить площадь поиска, но в этот самый момент Ярославцева одним ловким движением накинула ей на голову широкое и длинное полотенце и плотно обмотала им ненавистное лицо, выглядевшее без очков и косметики немного наивным и даже симпатичным. Наглое нападение явилось для Златы таким неожиданным и ошеломляющим, что она только всплеснула по-девчоночьи руками, гукнула, словно грудной младенец нечто нечленораздельное сквозь плотную махровую материю, а уже затем неуклюже попыталась освободить голову, бестолково суетясь и дёргаясь, чем вызывала ироническую усмешку у противницы, которая, торопливо скручивая концы полотенца в жгут и упираясь ногами в пол, принялась грубо таскать девицу от стены к стене, лишая равновесия и не давая сориентироваться в обстановке. Мелко и поначалу хаотично перебиравшая босыми заплетающимися ногами по полу, потом постепенно начавшая вращаться вокруг Катерины, как центра ужасной карусели, Злата с залепленной, туго стиснутой полотенцем физиономией ничего не могла поделать в такой ситуации да ничего и не успела бы сделать, ибо круговорот был мощным и неудержимым, выбивавшим опору из-под ног и кружащим голову, зато Катерина, как следует раскрутив девицу и придав ей неслабое ускорение, со всего размаху припечатала её к стене -- во весь рост, после чего бедняжечка на мгновение прилипла к гладкой вагонке своим влажным податливым телом подобно блину и после разом сползла, вернее, ухнула вниз, как мягкая и тяжёлая кукла-игрушка.
   Вряд ли Злата что-либо понимала в происходящем, когда Катерина вязала её по рукам и ногам скрученными в жгуты вафельными полотенцами и приторачивала в лежачем положении к тяжелой прочной скамейке. А вот позже, уже придя в себя и прочувствовав кроме плотного кляпа во рту полную свою обездвиженность и беспомощность перед огородным пугалом, мало напоминавшим своим обликом ту гостью, которую привела в дом на свою голову Шурочка, она постигла, наконец, весь ужас своего положения и затрепетала от липкого страха за свое драгоценное здоровье. И куда только девались её гонор и спесь под тяжёлым пронзительным взглядом мстительницы, и откуда только взялась мертвенная бледность на лице её при виде Катиных сжатых кулаков!
   Девка была жалка и омерзительна в своём ужасе, но напрасно она боялась порки или побоев от чудом одержавшей верх простецкой бабы, так как, увидев перед собой не наглую садистку, а готовую разреветься дрожащую каждой клеточкой тела девочку, Ярославцева моментально раздумала применять к ней физические меры воздействия и, ощутив неимоверную усталость, медленно сбросила с себя покоробившуюся от засохшей грязи одежду и побрела в душ, едва ли не полностью позабыв о перепуганной беспомощной обидчице. Странно, но никакого удовлетворения от вида спеленатой Златы Екатерина Кирилловна не испытывала и уж никаким боком не имела желания поиздеваться и покуражиться над той, а вот груз вынесенных испытаний буквально давил на её плечи, и тонкие тугие струи горячей воды пришлись как нельзя кстати, буквально возвращая утомленную борьбой женщину к жизни. Торопиться было абсолютно некуда, и опасения относительно самого хозяина дачи, не уступавшего наглостью и развязностью поведения своим кунакам, почему-то не посещали недавнюю Шурочкину подругу, и Катя намеренно затягивала момент выхода из душевой, стараясь полностью отключиться от окружающей действительности и представить себя где-нибудь далеко отсюда -- например, в собственном доме. Между тем, разложенная во весь рост на скамье в предбаннике Злата напоминала ей о грязных событиях и служила немым укором за не доведенное до конца дело, и уже одеваясь в Златины вещи, натягивая на ноги чулки и обуваясь в тесноватые модные туфли, Ярославцева со вздохом поняла, что не сможет уйти отсюда, не разобравшись сурово и с Артёмом Беклемищевым, ответственным по большому счету за любые поступки участников попойки, после чего под потухшим взглядом испуганных глаз беспомощной и страдавшей от своей беспомощности девицы решительно вышла в коридор, вновь чутко вслушиваясь в звуки притихшего дома.
   Беклемищева несложно было обнаружить в не таком уж и большом здании, которое самому хозяину показалось неимоверно просторным и пустым в тот момент, когда он пробудился от тяжёлого похмельного сна в одной из комнат второго этажа, ощутил полное свое одиночество и понял, что по странному стечению обстоятельств неизвестно куда пропали практически все его гости, друзья и подруги, хотя все они планировали развлекаться здесь по меньшей мере до завтрашнего вечера. Возбуждённый донельзя неожиданным появлением на даче склочной супруги, скандалом с ней и последующей разборкой на лестнице по наущению неугомонного Равиля, на пару с которым они, отвесив исключительно для острастки несколько звучных затрещин склочной бабе, сорвали с неё одежду и бросили на колени прямо у перил, Артём, чтобы снять поскорее стресс, слишком увлёкся спиртным и к своему стыду беспардонно отключился в одной из комнат второго этажа, где и проспал длительное время, выбыв по понятным причинам из веселой компании, но вряд ли это было поводом для приятелей обижаться на него и "делать отсюда ноги". Теперь же, проснувшись и понемногу придя в себя, не слишком удачливый заводила кутежа ощутил вдруг пугающую пустоту и непривычную тишину собственных владений, которые, к слову говоря, он вовсе не собирался отдавать жёнушке за здорово живёшь, испытал нечто похожее на неприятное беспокойство и, опохмелившись наскоро пивом, сразу отправился на поиски хоть какой-нибудь живой души.
   Дом встретил его зловещим молчанием и все той же мрачной полутьмой, отчего Артему ещё больше стало не по себе, и хорошо ещё, что поиски не оказались длительными, ибо практически сразу под руку ему опять подвернулась всё та же Шурка, которую они с приятелем давеча заставили выпить хорошую порцию спиртного и которая теперь в непотребном виде восседала прямо на полу у дверей спальни, прислонившись спиной к стене. Было очевидно, что жёнушка не сподобилась ещё протрезветь после влитого ей в пасть самолично Артемом коньяка, и сейчас пьяная и голая всем своим видом вызвала у него самые гнусные мысли и самые чёрные намерения. Беклемищев с некоторых пор ненавидел супругу со всеми её мелочными бытовыми проблемами, застарелой косностью с точки зрения сексуального раскрепощения, необъятной бабьей глупостью и идиотскими мещанскими амбициями, и сегодня эта ненависть овладела им с особой силой, так что лицезрение оплывшей фигуры отвратительной в опьянении супруги по-настоящему раздразнило и даже взбесило его.
   Позабыв о намерении любой ценой отыскать кого-либо из собутыльников, чтобы продолжить попойку, Артем, не долго думая, прямо за короткие, вечно спрятанные под парик волосёнки отволок супругу в спальню и, дабы немного привести её в чувства и чуть взбодрить перед тем, как изнасилует за милую душу, дал ей хорошенько по морде, что вызвало у слюнявой Шурки обильные пьяные слезы и причитания, которых он по жизни не переносил. Вообще-то Беклемищев не любил банального избиения и вообще был противником любого мордобития, и сейчас пара ударов по физиономии супруги не доставила ему особого удовольствия, зато желание силком натянуть бабу на член приняло для него навязчивый характер, тем более что остальных "мочалок", судя по всему, растащили по укромным местам ушлые приятели, нарушившие тайную договорённость скопом поиметь смазливую Лилю и грубоватую Злату и таким образом обломавшие надежды застрельщика попойки на групповой разнузданный секс. Что ж! Тогда оставалось удовлетвориться обладанием этой глупой телкой, хотя бы только для того, чтобы показать ей напоследок свою власть и не дать в будущем проявить свои амбиции при дележе семейного имущества.
   Для начала словесно оскорбляя и унижая окончательно потерявшую человеческий облик благоверную, муж пинками загнал её на кровать, потом, не торопясь и без излишней суеты, снял с себя брюки, освободив твердый и длинный свой фаллос, которым не без основания гордился, и не бросился, как маньяк на жертву, а подтащил её за холодные ступни неплохих, в общем, ног к краю кровати и резко вздернул эти самые ноги как можно выше вверх. Шурка только вскрикнула от неожиданно резкого движения, так как давно позабыла, в отличие от Златы и даже Лили при всех их недостатках, о гимнастике, аэробике или любых других физических упражнениях; Артем же, довольный своей выдумкой, принялся с силой давить на пятки вытянутых ног, склоняя их к Шуриной голове, и в конце концов добился того, что растопыренные пальцы с педикюром коснулись стены за запрокинутой Шуриной головой. При этом кожа на пышной заднице супруги натянулась до предела, и вот только тогда любитель эротических изощрений вставил член в соответствующую щель и с неимоверным удовольствием протолкнул его вглубь, не забывая придерживать сложенную вдвое Шурочку, которая испуганно сопела, но молча сносила издевательства, в оригинальной позе. Поза эта для Артема выглядела очень сексуально и необычно, и он неожиданно для себя испытал сильнейший прилив животного возбуждения и мысленно уже представлял, как будет что есть мочи драть скрученную в бараний рог непокорную и несговорчивую бабу, и разве могло ему в тот момент прийти в голову, что некто на его собственной даче захочет воспрепятствовать такому намерению и вообще нагло вмешается в его личную жизнь.
   Беклемищев не мог точно сказать, когда, собственно говоря, ощутил постороннее присутствие за спиной, но в какой-то момент ему стало до боли ясно, что они с Шурочкой, не имевшей, естественно, возможности ничего толком видеть из пикантной своей позы или попросту не пожелавшей поставить супруга в известность об увиденном, находятся в комнате не одни, а в обществе стороннего наблюдателя. Более того, очень скоро ему показалось даже, что чьё-то едва слышное дыхание буквально колышет на его затылке взлохмаченные со сна волосы, а тепло чужого тела греет его голые ягодицы, но, полагая по незнанию, что дуркует кое-кто из приятелей, Артем только чертыхнулся про себя и, поразмыслив, пришел к выводу, что теперь-то будет с кем на пару покуражиться над зажравшейся матроной и оттянуться в групповой оргии по полной программе. Когда же он медленно, насколько позволяла не слишком удобная стойка, обусловленная вставленным в промежность членом, начал поворачивать голову, чья-то цепкая рука вдруг безжалостно сжала его плечо и рванула на себя, да с такой силой, что несостоявшийся развратник вынужден был крутануться на месте вокруг своей оси и с большим трудом удержал равновесие, выпустив на свободу Шурочкины ноги, которые, разогнувшись, хлестко приложили его пятками по горбу. При этом мокрый и изнывавший от желания пенис, в мгновение ока выскочивший из так старательно подготовленного отверстия и насильно оказавшийся на свободе, доставил хозяину довольно неприятные чувства. Но разве могли они сравниться с резкой и ошеломляющей болью в мошонке после жестокого удара коленом, заставившей Артёма едва ли не перегнуться пополам и как подрубленного упасть на корточки!
   Беклемищев не успел разглядеть того, кто нанёс предательский удар, ибо подёрнувшиеся туманом боли вылупленные глаза его сразу упёрлись взглядом в пол, да и то самое широкое колено в модном дамском чулке сразу же заслонило им обзор и в странном замедленном темпе вплотную встретилось на этот раз уже с лицом, после чего наблюдения подвергнутого внезапному остракизму бедняги приняли некий поистине астрономический характер. "Звезды" посыпались из глаз Артёма, а острая боль в сплющенном лице слилась с тупой болью в паху, лишив способности соображать и правильно оценивать обстановку, а наглая и беспощадная баба, застигнувшая молодого человека в минуту расслабления и неизвестно чего хотевшая от него, торопливо погрузила свою пятерню в густую шевелюру обидчика и как в самом пошлом кинофильме принялась лупить его мордой о злополучное колено своей ритмично отрывающейся от пола ноги. При этом гулко ухавший и крякавший при каждом сближения собственной физиономии с проклятым коленом Артём почему-то думал не о том, как справиться с сумасшедшей бабой и каким образом постараться осадить её, а пытался тщетно припомнить, кому же принадлежат развратные чулочки и изящные остроносые туфли, мелькавшие перед быстро заплывавшими глазами, при этом размышления его становились всё более сумбурными и отрывистыми, и вскоре способность разумно мыслить напрочь покинула его.
   Надо сказать, что Артём Беклемищев по жизни очень боялся чужой силы и всегда пасовал перед ней, хотя сам был любителем покуражиться над более слабой личностью вроде покладистой жены, и возможно эта боязнь исходила из того, что он никогда, начиная с раннего детства, и никем не подвергался крепкой трёпке. Нынешнее же избиение было поистине ужасно, и с разбитой мордой и дёргающейся головой молодой донжуан очень быстро вышел из строя и, хлюпая носом и по-свинячьи хрюкая, ничком повалился на пол под ноги возвышавшейся над ним женщины, одержавшей молниеносную победу над "беззащитным мальчиком".
   Между тем, Екатерина Кирилловна била несносного шалопая от всей души, вкладывая в избиение всю свою ярость, накопившуюся за сегодняшний день, и её мало смущало то, что оказавшийся на проверку трусливым и слабеньким парень нёс наказание не столько за себя, сколько за всех своих приятелей и собутыльников. Она работала коленом, словно паровым молотом и остановилась только тогда, когда Артём мешком сполз к её ногам, да и боль в собственном колене отрезвила её, удивлённо смотревшую на покрасневшую кожу под разорванным ажурным чулком. Но инерция экзекуции была настолько велика, что правая нога, как бы действуя в автономном режиме, сама вновь оторвалась от пола и с размаху воткнула острый носок туфли прямо в то место, которое любой мужчина всегда старается защитить от любых грубых прикосновений тщательнейшим образом. Причём после прощального удара бедняжечка Беклемищев даже не нашёл в себе сил для полноценного стона, а только шумно выпустил воздух из распахнутого рта подобно дырявому воздушному шарику или, того хуже, надутому каким-то шутником гандону. Зато воцарившуюся тишину сиреной прорезал визгливый голос ужаснувшейся безжалостным избиением Шурочки, которая сильно испугалась за здоровье законного пока, как ни крути, мужа.
   Кажется, хмель полностью слетел с неё, и, сразу позабыв все свои обиды на грубоватого Артёмку и простив ему недавнее хамское поведение, она кинулась оттаскивать в сторону свою подругу, которую сама же и привезла сюда с определёнными целями и теперь запоздало жалела о своём желании иметь в доме прислугу, да не простую деревенщину, а женщину образованную и интеллигентную. И теперь визжащая и причитающая в страхе за жизнь не такого уж и постылого мужа Шурочка буквально висела на плечах бесновавшейся Ярославцевой, превратившейся на глазах в разъярённую фурию, пыталась оттащить очумевшую гостью в сторону, раз за разом летела от сильных толчков обратно на кровать и вновь вступала в потасовку из последних сил.
   Катерина была страшна в гневе и, понятное дело, не могла видеть себя со стороны, для Шуры же она представляла собой истинно сногсшибательное зрелище -- мегеру в трещавших по швам Златиных вещах, порванных чулках и модельных туфлях с острыми длинными носами, а также с одутловатым багровым лицом, слипшимися волосами, расширенными безумными глазами, плотно сжатыми бледными губами и хищно раздувавшимися ноздрями, и, даже остановившись и замерев на месте, являла собой со стороны жуткую картину. Отброшенная в очередной раз, словно надоедливая муха мощным толчком локтя и упавшая на колени Шурочка понимала, что не сможет справиться с разъяренной теткой, которая, кажется, готова была стереть с лица земли любое препятствие, будь то вещь или человек, и готовилась уже принять едва ли не смерть от сошедшей с ума "прислуги", но тут что-то изменилось вдруг в поведении озверевшей психопатки, и та будто оцепенела разом и превратилась в подобие каменной статуи. Эта мало похожая на женщину злыдня некоторое время тупо глядела на прикрывшуюся рукой, трепетавшую всем телом хозяйку, словно готовая вцепиться зубами ей в горло, но постепенно в глазах её появлялось нечто похожее на здравую мысль, и становилось очевидно, что не так уж и безнадежна эта потерявшая человеческий облик особа. Впоследствии и сама Катерина неоднократно удивлялась дальнейшему своему явно неадекватному поведению, однако факт оставался фактом -- видя перед собой колышущееся беззащитное тело Шурочки, стоявшей перед ней на коленях, она вдруг решительно шагнула к ней, навалилась на дрожавшую женщину своей немалой массой и, обняв руками, принялась тискать и мять в своих объятиях, вкладывая в них такую силу, что кости затрещали у бедняжки Беклемищевой. Да, мало того, своими влажными сведенными судорогой губами она жадно тянулась к Шурочкиному рту, чем повергла ту в настоящий ужас, заставив заверещать зайцем и выкатить из орбит глаза, причём на тонкий визг Катерина ответила хриплым почти мужским голосом, и слова её повергли женщину в настоящий шок.
   -Я никому не дам тебя в обиду, моя девочка! Тебе больше никто не угрожает здесь. Сейчас я свяжу этого слизняка, и мы с тобой запрем всю эту компанию до поры до времени где-нибудь в сарае, а потом будем долго отдыхать и вспоминать со смехом все случившееся! Будем смаковать подробности, преувеличим их, раздуем до предела и прикинем сюжетную линию будущего моего романа, соавтором которого ты, возможно, станешь...
   Заметно было, что торопливые слова против воли лезли изо рта Екатерины Кирилловны, что это, скорее всего, вообще говорит не она, и Шурочка сначала слушала ее с самым безумным видом, а затем, ни жива, ни мертва, вновь заорала как резанная, и только шальной крик ее более или менее привёл Ярославцеву в чувства. Тряхнув головой, Екатерина Кирилловна разжала объятия, провела рукой по лицу, села на кровать и осмысленным взглядом окинула комнату, задержав внимание на притихшем и уже немного пришедшем в себя Артеме, хлюпавшем разбитыми губами и поджимавшем под себя голые ноги. Только сейчас до неё дошло, что все страдания уже позади, что она вышла, наконец, победителем из этой ужасной истории, и что теперь дело остаётся за малым - немедленно покинуть этот вертеп вместе с Шурой или, еще лучше, разобраться сначала с негодяями в соответствии с буквой закона.
   -Здесь есть телефон? - изменившимся и уже вполне нормальным голосом обратилась она к подруге, растерянно моргая ресницами и продолжая крутить головой.
   -Зачем тебе телефон, Катенька? Успокойся, прошу тебя! Не надо никакого телефона! - Слова Беклемищевой в данной обстановке звучали по меньшей мере странно и только вызвали слабую улыбку у занятой своими мыслями Кати. -Не надо никуда звонить, Катюша, уверяю тебя!
   -Как это, Шура? Почему не надо звонить? Над нами издевались здесь, изнасиловали и избили меня, надругались над твоим телом... Если бы ты знала, что вытворяли они со мной! - Екатерина Кирилловна с трудом поднялась на ноги, покачиваясь на высоких и так неуместно смотревшихся в данной ситуации каблуках, и несколько высокопарно показала пальцем на Артема. --Эти негодяи недостойны другой участи Шура! Извини, но им место в тюремных нарах!
   -Сашенька! Дорогая! - подал вдруг плачущий голос Артем. -Кто эта сумасшедшая? Зачем ты притащила ее сюда?
   -А вот это, милый, ты узнаешь в милиции, как не банально это звучит! - Ярославцева сделала шаг к нему, и тот взвизгнул от испуга и пополз на карачках к жене, ища у нее защиты.
   -Сашенька! Ты же понимаешь, что я не виноват? Я вовсе не хотел... Не думал...
   -Поздно, дорогой! Вставай и будь мужчиной! Саша, давай веревку или пояс. -- Катерина чувствовала всепоглощающую усталость и хотела лишь одного -- завалиться поскорее в собственную постель и заснуть на сутки мёртвым сном.
   -Катенька! Екатерина Кирилловна! Ничего не надо делать! Простите этого дурачка и всех остальных идиотов! Я очень вас прошу -- простите его!
   -Глупости, Шурочка! Есть вещи, которые не прощают.
   -Уговори эту принципиальную сумасшедшую! Уговори оставить нас в покое! - снова крикнул жалкий ловелас и развратник со своего унизительного места. -Пообещай ей, наконец, деньги!
   -Что значит - "пообещай"?! - Беклемищева вскочила было с кровати, а потом, озаренная некой мыслью, вдруг бухнулась Ярославцевой в ноги. -Екатерина Кирилловна! Госпожа Ярославцева! Поверьте, он не стоит и вашего мизинца! Наплюйте на него ради всего святого!
   -Не трогать его и всех остальных негодяев? - Екатерина была непреклонна в желании наказать преступную компанию. -Нет уж, хватит потворствовать наглецам, возомнившим о себе слишком многое! Хватит спускать им "невинные шалости"!
   -У него есть деньги, Катенька! Много денег, госпожа Ярославцева! Забирайте их и машину и оставьте, пожалуйста, нас всех в покое! - Шура хватала Катерину за руки и неприятно и как-то картинно скулила, глядя на нее снизу вверх. -Бросьте вы к чертям собачьим свою проклятую принципиальность! Ведь она существует только в наивных романах, а вовсе не в реальной жизни!
   -Только в романах? Ты намекаешь на мои книги, Шура? Те, что я писала раньше? ... Что ж... Может быть и правда, я была слишком наивна тогда?
   Окрыленная Катиными сомнениями Шурочка бросилась к мужу и принялась трясти его за плечи, шепча что-то на ухо, но тот и сам все понял и с плаксивым стоном кивнул куда-то в угол -- туда, куда и поползла поспешно на коленях подобострастная хозяйка, не на шутку перепуганная последствиями принципиальной позиции диктовавшей здесь свою волю гостьи. Ярославцевой же было действительно наплевать на ее тайные помыслы и страхи с высокой колокольни, и она лишь удивлённо и презрительно наблюдала за суетой растерянной голой бабенки, извлекающей наружу из укромного места нечто вроде мужской барсетки, пухлой и объёмистой с виду. Ей стало понятно, что сейчас на свет божий появиться пухлая пачка денег, и тупое безразличие, как часто в последнее время, овладело ею и как бы пригнуло к земле. Ну как, скажите, какими еще словами она могла объяснить этим типам, что далеко не всегда деньги определяют поведение и поступки человека!? Как могла втолковать, что не всё и не всегда покупается и продается в этой жизни?!
   Между тем, Шурочка, так и не вставая с колен, вновь подползла к Ярославцевой и, некрасиво шмыгая носом и облизывая языком мокрые губы, принялась тыкать ей в расслабленную вялую ладонь пачку зеленых кредиток, в то время как Артем узкими глазами из-под отёкших век смотрел на уплывающие от него деньги и едва не плакал от жадности и жалости к самому себе. Он был глубоко противен, а с этой минуты и попросту безразличен Екатерине Кирилловне, и та многое бы дала сейчас, чтобы не видеть его ни в этот драматический момент, ни вообще когда-либо в обозримом будущем. Такое же неприятие вызывала у неё и Шура Беклемищева с её соплями и слезами, с её готовностью поскорее замять грязную историю, спасти муженька любой ценой и тем самым попытаться восстановить отношения с ним и вернуть всё на круги своя. Теперь Катерина прекрасно понимала, что на самом деле Шура и не собиралась разводиться с мужем, чтобы не делить совместно нажитое добро, а надеялась с помощью "подруги" восстановить семейное благополучие, и от этой мысли ещё большее негодование зрело в душе обманутой женщины. Брать деньги у этой семейной пары казалось ей верхом бесстыдства и глупости, наказывать же супругов вместе с приятелями она уже не хотела, наблюдая, как те пресмыкаются перед ней, потеряв всякий стыд да и сам человеческий облик.
   В таком гнетущем состоянии Екатерина Кирилловна сама не заметила, как пальцы её сначала машинально, а потом всё крепче и крепче сжимали протянутые деньги, опережая ещё только смутно зародившееся в мозгу решение, и Шурочка, радостно закивав головой на такой жест, начала покрывать поцелуями взявшую подношение руку, жестами подзывая мужа, чтобы и тот соответственно отблагодарил согласившуюся вдруг на компромисс добрую даму. И Артем с готовностью полез к Катиным ногам, всё ещё со страхом поглядывая на беспощадное колено, и наверняка приложился бы губами к туфле, если бы, вовремя заметив его порыв, Ярославцева не отскочила бы в сторону, словно увидела перед собой пресмыкающееся, вырвала кисть руки из Шуриных пальцев, повернулась к супружеской паре спиной и медленно направилась к выходу, опустив голову и по-стариковски приволакивая ноги в тесных Златиных туфлях.
   -Мы можем надеяться, Екатерина Кирилловна? Ведь правда? Всё ведь будет в порядке, не так ли? - прозвучали ей в спину сакраментальные вопросы Беклемищевой и эхом отдались в ушах.
   -В порядке, Шурочка?! В каком порядке? ... Ах, это! Да-да, всё будет в порядке, - Катерина остановилась на мгновение, поглядела на стиснутые в пальцах деньги и взялась свободной ладонью за ручку двери. -Правильно! Пусть всё будет так, как и должно было бы быть! Так где, вы говорите, ключи от машины?
   -В прихожей на тумбочке! - истерически выкрикнул ей вслед Беклемищев. -А где Равиль?!
   -Равиль? В соседней комнате под кроватью.
   -Арнольд?!
   -Заперт в подвале, а Фёдор - в бане, - вполголоса отвечая на ходу, Катя смотрела себе под ноги, чтобы не споткнуться на лестнице, и слышала голос Артёма словно сквозь ватные тампоны в ушах, принимая крик Беклемищева за шёпот.
   -Не трогай эту стерву больше, Артём! - злобно гавкнула на благоверного Шура, надеясь, что гостья не слышит её, и такая ненависть звучала в её голосе, что мороз продрал Ярославцеву по коже. - Пусть убирается восвояси! Потом с ней разберемся, увидишь!
   -Куда девок дела, сука?! - продолжал, тем не менее, орать немного осмелевший Артём, не понимая, как смешно выглядит в попытке взять хотя бы моральный реванш за свой позор.
   -На привязи твои шавки! Ясно тебе?! - рявкнула во весь голос Катя через плечо. -И заткни пасть, пока в морду не получил! Понял ты, мразь?!
   Расправив плечи, выпрямив спину и гордо вскинув голову, она с силой топнула туфлей по полу, едва не сломав каблук, быстро сбежала по лестнице вниз, подхватила с тумбочки ключи от машины, распахнула ударом ноги дверь и оказалась на крыльце, где ее неожиданно охватил сумасшедший смех, буквально сотрясавший всё тело. Катерина громко хохотала как ненормальная, по дороге к машине с интересом разглядывая плоскую аккуратную пачку купюр, потом небрежно бросила ее на сидение в салоне и грузно уселась за руль, поудобнее устраиваясь на водительском месте и вспоминая былые навыки вождения. Ей стоило изрядного труда вырулить со двора, вышибив створку приоткрытых ворот, зато сначала на просёлке, а потом на шоссе уверенность постепенно пришла к ней, и она вела машину с приличной скоростью и знала, что ничего больше не случится сегодня и тягостному приключению пришёл конец, также как пришёл конец и бессмысленному и бездарному ее существованию в этой постылой жизни. Ещё немного усилий, думала она, и Катерина Ярославцева окажется дома и ничком бросится в свою постель, чтобы отоспаться вволю, дав отдых телу и душе, а уже утром встанет, без всяких сомнений, совершенно другим человеком, не просто сменившим имя и фамилию, а родившимся заново, стряхнувшим с себя весь груз прошлого, и больше никто и никогда не сможет помешать ей в намерении разрушить свой привычный жизненный уклад, ежедневно изнурявший и подавлявший её своим однообразием и тупостью.
  

-9-

Я не верю в несостоявшихся гениев. Если ты

талантлив, то обязательно добьешься успеха.

Рената Литвинова.

   Небольшой уютный двор на одной из тихих улиц в престижном районе города блистал чистотой и порядком, которые выгодно подчёркивались недавно отремонтированными фасадами окружавших его двух-трёхэтажных домов, ровно подстриженными зелёными газонами с ажурной металлической оградой, раскидистыми кронами деревьев аккуратного скверика и выложенным качественной плиткой тротуаром. Тщательно продуманный интерьер, выдержанный в европейском стиле, делал его поистине островком благополучия и процветания на общегородском фоне, навевал самые приятные ассоциации и настраивал посетителей модного салона красоты "Кристина" на лирическую волну ещё до того, как они попадали непосредственно внутрь роскошных апартаментов через широкую зеркальную дверь, за которой их ожидали истинные чудеса. Во всяком случае, внимательный и высококвалифицированный персонал салона делал все от него зависящее, чтобы любой клиент покинул гостеприимные стены в самом наилучшем расположении духа и навсегда запомнил дорогу сюда, а ещё лучше -- постарался бы поскорее попасть в число завсегдатаев сего заведения. Недовольных оказанными услугами в списке посетителей практически не бывало, так как здесь мог быть удовлетворён самый изысканный вкус, недаром же услугами "Кристины" с удовольствием пользовались представители светского бомонда, члены семей руководства городской администрации, творческие работники, иностранцы и многочисленные заезжие знаменитости. И это притом, что салону от роду было всего лишь чуть больше полугода!
   Без всякого сомнения, причина процветания нового заведения во многом заключалась в невероятной работоспособности, предприимчивости и коммуникабельности хозяйки, вложившей много сил и средств в своё детище и старавшейся работать, без преувеличения, с раннего утра до позднего вечера, пока дело не встало на ноги и не перестало требовать пристального ежедневного внимания. Ныне же придирчиво отобранный персонал практически полностью взял на себя все технические проблемы, вопросы рекламы и обслуживания клиентов и держал планку на самом высшем уровне, и теперь владелица "Кристины" занималась в основном финансовой стороной дела, а также смогла наконец взяться за осуществление прочих проектов, связанных с расширением спектра услуг и организацией иной коммерческой деятельности. От желающих работать под началом деловой руководительницы с жёсткой хваткой и принципиальным характером не было отбоя, тем более что репутация у неё в деловых кругах сложилась достаточно весомая, а ведь поговаривали, что ещё совсем недавно эта женщина пережила некое крушение жизненных планов и долгое время влачила жалкое нищенское существование. Но все это, если и имело место, то в прошлом, и подтверждалось теперь лишь сонмом сплетен; те же личности, которые непосредственно были знакомы с удивительной дамой и раньше, предпочитали помалкивать о периоде её неудач, крепко держа рот на замке, ибо слишком зависели от своей благодетельницы и не желали портить с ней отношения.
   Сегодня в салоне царило необычайное возбуждение, так несвойственное для здешней обстановки спокойствия и деловитости, ведь с утра хозяйка сама решила почтить присутствием собственный салон, чтобы посетить солярий, воспользоваться услугами косметички, сделать причёску, а заодно провести очередную и как всегда дотошную инспекцию личных владений. Её не то чтобы боялись, но относились к ней с глубоким уважением и почтением, да и знали не понаслышке о хозяйской требовательности к любой мелочи, и, хотя на сторонний взгляд кругом царил полный порядок, повод для определённого волнения не только у руководства, а и рядовых исполнителей (вплоть до техничек!) имелся. Во всяком случае, Анна -- лучший мастер маникюра -- не находила себе места, пока строгая, но обаятельная госпожа Веселковская инспектировала свои владения, и успокоилась только тогда, когда та уселась в удобное кресло через стол напротив и ободряюще улыбнулась ей.
   -Как дела Анюта? Что новенького в личной жизни?
   Все знали привычку госпожи Веселковской вникать в повседневные бытовые проблемы подчинённых, знать о них, как можно больше, что не могло не льстило людям, а сегодня хозяйка находилась в прекрасном настроении, и девушка сгорала от желания поделиться с ней приятными новостями и даже позволяла себе допускать некоторую фамильярность в разговоре.
   -Представляете, выхожу замуж и очень скоро! На следующей неделе свадьба, а потом сразу переезжаем на новую квартиру.
   Анна просто цвела на глазах, и Веселковская не смогла сдержать мягкую улыбку.
   -Рада?
   -Ещё как!
   -Ты молодец! В твоём возрасте выйти замуж дважды - это уже достижение. Искренне желаю тебе удачи...
   -Спасибо! Не могу забыть, что это вы посоветовали мне бросить моего обормота вместе с его мамашей. Я вам так благодарна!
   -Ну, что ты, Анюта! Мы же с тобой знакомы достаточно длительное время. Как-никак были соседками, а?! Так что должны помогать друг другу по-соседски... Не правда ли?
   Занятая ногтями хозяйки Анна с готовностью закивала головой, поистине благоговея перед обаятельной дамой, но и зная, что за любую оплошность та может спросить с нее вдвойне, а Веселковская уже отвлеклась от не слишком содержательного разговора и подозвала к себе секретаря, приятную молодую женщину с чуть полноватой фигурой и добродушным лицом.
   -Много сегодня просителей?
   -Только двое.
   -Благотворительность?
   -Что-то вроде этого.
   -Я приму их у себя в кабинете примерно через час. И впредь постарайтесь выражаться более чётко и оставить все эти "вроде", ''как бы", "кажется" для светской беседы. Вадик приехал?
   -Уже полчаса ждёт вас в бархатной гостиной.
   -Ничего, подождёт! Ему полезно. Предупреди, чтобы не вздумал пить, иначе пусть лучше не попадается мне на глаза! Иди. - Веселковская назидательно кивнула головой, поймала при этом восхищённый взгляд Анюты и подумала про себя, что из девчонки-маникюрши выйдет толк, если только та перестанет постоянно смотреть в рот своей хозяйке. Аня схватывала всё на лету, явно стремилась сделать карьеру и этим нравилась Веселковской, имевшей относительно старательной и прилежной девушки определённые планы. Иначе обстояло дело с ветреным и безалаберным Вадиком, который доставлял женщине много хлопот, пользуясь, тем не менее, её благосклонностью и, как могло показаться со стороны, безграничным терпением!
   Вадим в ожидании своей покровительницы бесцельно слонялся от стены к стене, периодически поглядывая на зеркальный бар, и, когда та со сногсшибательным достоинством вошла в комнату, сразу кинулся к ней и горячо поцеловал небрежно протянутую руку. Он был вдвое моложе госпожи, но Веселковская, подтянутая и стройная, вовсе не выглядела рядом с ним матерью, а скорее походила на старшую сестру неразумного младшего братика, с восхищением взиравшего на статную красавицу-сестрицу. Юноше, между тем, прекрасно известен был истинный возраст любовницы, но это не мешало молоденькому повесе питать к ней пылкие нежные чувства и безгранично боготворить обворожительную леди. Женщина же находила в тесных отношениях с Вадиком особую пикантность, считала его более своим воспитанником, нежели просто любовником, да ей попросту приятно было сознавать, что мальчик буквально без ума от неё, не говоря уже о том, что юный обожатель своей любовью в некотором роде вливал ей в жилы свежую кровь и временами заставлял чувствовать себя на десяток лет моложе.
   -Ты не представляешь, как я соскучился по тебе! Ведь мы не виделись целую вечность!
   -Извини, что заставила тебя переживать, но у меня хватает дел и кроме светских развлечений. -Веселковская потрепала его по щеке и опустилась в кресло, закинув ногу на ногу.
   -Так ты считаешь наши отношения развлечением? Как ты можешь так говорить, зная, что я люблю тебя больше жизни!
   -Не забывай, что я не молода уже и стараюсь быть более осмотрительной в своих увлечениях, чем глупенькие маленькие девочки!
   -Да разве они могут сравниться с тобой? Я просто без ума от тебя, неужели это не заметно со стороны!? Немедленно скажи, что тоже любишь меня!
   -Пожалуйста, без пафоса, Вадим, и не надо испытывать моего терпения, - женщина недовольно поморщилась, но всё равно было заметно, что ей приятны его слова. -Боже, какая же это морока -иметь молодого любовника!
   -Скажи, прошу тебя, или я не на шутку рассержусь и перестану с тобой разговаривать! -Молодой человек опустился на одно колено подле кресла и горящим взглядом смотрел на порозовевшее красивое лицо любимой, с нетерпением ожидая сладостных слов.
   -Ну конечно, милый! Конечно, я люблю тебя! И в доказательство поцелую сейчас, если ты будешь так мил и постараешься не портить мой макияж. - Веселковская притянула Вадима к себе и запечатлела страстный поцелуй на его губах.
   Они целовались некоторое время, причём мальчик трепетал от возбуждения и счастья, нежно сжимая эффектную даму в своих объятиях.
   -Ты не представляешь, как воздействуешь на меня, моя красавица! Я просто без ума от твоих ножек и, если ты не позволишь мне провести сегодняшние вечер и ночь с тобой, буду очень-очень страдать!
   Задыхающийся от счастья Вадим гладил соблазнительные бёдра, затянутые в скользкий эластик колготок и готов был целовать туфельки госпожи.
   -Вечер я могу тебе обещать, а что касается ночи, то посмотрим, как ты будешь себя вести, -женщина любовалась капризным мальчишкой и живо представляла, как страстно будет ласкать его в постели.
   -Ты мучаешь меня, Катенька, и не хочешь замечать этого!
   Вадим принялся покрывать поцелуями её колени, а в ответ женщина взъерошила волосы на его голове.
   -Перестать дуться! Сегодня весь день ты проведешь со мной... Устраивает тебя такой вариант?
   -Конечно, Катя! И ты еще смеешь спрашивать?! Я даже не буду просить у тебя денег!
   -И правильно! В любом случае ты бы их сегодня не получил, дорогой! И хочу надеяться, что в наших отношениях ты руководствуешься отнюдь не меркантильными соображениями? А?
   -Жестокая женщина, перестань терзать мое израненное сердце!
   -Не обижайся, милый! Это годы берут свое! ... Извини ещё раз и будь добр, позови, пожалуйста, Александру.
   -Ну, ещё один поцелуй, Катенька! Не терзай меня!
   Немедленно получив требуемое и удовлетворенно замурлыкав котёнком, молодой человек, непрерывно оглядываясь и посылая воздушные поцелуи, вышел из гостиной, а Веселковская у зеркала с улыбкой принялась поправлять причёску и подкрашивать губы в ожидании секретаря. Она была довольна собой и откровенно любовалась своим отражением, уже решив про себя наградить пылкого любовника незабываемой ночью, дабы и самой получить хорошую дозу положительных эмоций и немного отвлечься от текущих дел. И так неплохое с самого утра настроение после встречи с Вадимом ещё более улучшилось, и, когда Саша Беклемищева вошла в гостиную, хозяйка встретила секретаршу приветливым выражением лица, воздержавшись, правда, от никчемной болтовни, хотя ей и хотелось на время почувствовать себя обыкновенной женщиной.
   -Позвони обязательно Сбандуто и передай, чтобы он не валял дурака, а немедленно подписывал бумаги, которые пылятся у него второй день на столе! Пора ему понять, что со мной не пройдет обычная волокита, без которой он не может прожить и минуты.
   -Так и сказать?
   -Я не люблю повторять, Шура, заруби себе на носу! Прикидываться простачком я ему не позволю!
   -Хорошо, Екатерина Кирилловна! А что сказать Лапуте?
   -Пусть сдает последний роман в набор. Макет обложки готов.
   -Он спрашивал, помещать ли на развороте вашу фотографию?
   -Это излишне! Раз я решила взять псевдоним и по паспорту являюсь Веселковской, то пусть читатели находятся в неведении относительно авторства моих книг! Для них я останусь Ярославцевой, и им не обязательно знать об оборотной стороне моей жизни.
   -Еще он спрашивал, когда вы закончите новый роман?
   -Очень не скоро, а возможно, что никогда! А впрочем, пусть ждет и надеется. Во всяком случае, я не собираюсь писать по его указке, ведь, как ты понимаешь, гонорар меня практически не интересует! - Катерина потянулась и вдруг подмигнула Беклемишевой. -Не жалеешь, что стала работать у меня?
   -Ну, что вы, Екатерина Кирилловна, как можно!? Я очень довольна! Только, знаете, зря вы перестали про Кристину писать!
   -Что ты, Шурочка! Нашла о чём вспоминать. Ты не представляешь, как мне надоела эта самовлюблённая скучная баба. Поверь, я вовсе не преклоняюсь перед ней, хотя сгоряча и взяла ее фамилию, начиная жизнь с новой страницы!
   -И не только фамилию!
   -Шура, ты хамишь! Что может быть у меня общего с этой бездушной холодной дамочкой? - Екатерина Кирилловна поднялась с кресла и, мило и немного хитровато улыбнувшись, направилась к двери. -Столик в ресторане заказан?
   -На двоих? Конечно!
   Беклемищева с завистью посмотрела вслед хозяйке и тихонько вздохнула.
   Да и было от чего вздохнуть! Дорогой элегантный костюм, прекрасно сидевший на Веселковской-Ярославцевой, идеально подчеркивал достоинства её фигуры, юбка туго обтягивала соблазнительные, может быть, чуть-чуть широковатые бедра, стройные полноватые ноги в модельных туфлях на высоченных каблуках уверенно ступали по ковру, голова была гордо вскинута вверх, а походка говорила о чувстве собственного достоинства и отсутствии всяческой ложной скромности относительно не только внешнего вида, но и положения в обществе. Екатерина Кирилловна выглядела просто великолепно, и приходилось только удивляться, куда подевалась та неуклюжая и стеснительная тётка, которая пару лет назад приехала на дачу Беклемищевых, чтобы взять на себя ведение хозяйства и заодно отдохнуть от людской суеты. Между прочим, чем закончилась та поездка, ни Екатерина Кирилловна, ни Шурочка не любили вспоминать, но для обеих ужасная и, казалось бы, нескончаемая ночь стала поистине переломной в жизни.
   Вадим уже ждал в машине на заднем сидений, а водитель курил, стоя у крыльца, и при появлении хозяйки поспешно и услужливо распахнул дверцу перед ней, удостоившись благодарственного кивка.
   -Сначала в мэрию, Артём! Потом в университет, а после едем в ресторан!
   -А Шура не с нами, Екатерина Кирилловна? - Беклемищев устраивался за рулём, прикидывая в уме маршрут.
   -Пусть отдохнёт сегодня от меня. А я сегодня хочу провести день наедине с Вадимом!
   -Ничего себе -- "наедине"! Это в мэрии-то или на лекции? Ты издеваешься надо мной, Катенька! Побойся бога! - Вадим покачал головой и попытался обнять женщину за талию, но получил ладонью по рукам.
   -В мэрию заедем буквально на полчаса, а лекцию и тебе полезно послушать. Ты, кстати, прочитал мою книгу, шалун?
   -Ещё бы! Только, извини уж Катенька, суперобложка - ни к черту не годится! Зачем ты идёшь на поводу у этого старого борова Лапуты?
   -Конъюнктура, мой дорогой! Рынок! Ничего не попишешь, приходиться шагать в ногу со временем. Между прочим, как ты посмотришь, если очень скоро я предложу тебе какой-либо пост в новом издательстве?
   -Паду тебе в ноги, милая, и попрошу не губить мою молодость! Не хватало мне ещё ходить ежедневно на работу! - весело рассмеялся Вадим.
   -Будешь ходить, ещё как будешь! - довольная своей идеей Катерина положила ладонь с идеальным маникюром ему на колено. -Пора тебе делом заняться, а не баклуши бить.
   Вадим тут же подхватил мягкую тёплую ладонь и поднёс к губам с намерением поцеловать, как вдруг машина резко затормозила, заставив пассажиров качнуться вперёд.
   -В чём дело, Артём? - недовольным тоном спросила Веселковская, сжав губы. -Я тебя не узнаю!
   -Лезет под колёса всякая рвань! - буркнул Беклемищев, сам злясь на свою неосмотрительность, -Проехать по улице невозможно из-за этой шушеры.
   -Что за лексикон, Артём? Надеюсь, слышу этот бред от тебя в последний раз! Поехали! А впрочем, стой! - Екатерина Кирилловна приблизила лицо к окну и через стекло принялась приглядываться к снующим по тротуару прохожим.
   Беклемищев терпеливо ждал, не обращая внимания на сигналы стоявших позади машин, а Вадим был слишком занят милой ладонью, так что Веселковская смогла без помех рассмотреть мелькнувшее в толпе знакомое лицо и, находясь под впечатлением увиденного, задумчиво прищурила глаза и едва заметно качнула головой. Видение было слишком мимолётным и расплывчатым, так что она поторопилась коснуться плеча водителя свободной рукой, и тот резковато тронул автомобиль с места, окатив водой ковылявшую по кромке тротуара сгорбленную тётку с двумя внушительными авоськами в руках, что вызвало целую бурую негодования и невнятного злого бурчания с ее стороны.
   Роскошный лимузин давно скрылся из глаз, а мокрая баба в потёртом демисезонном пальто и платке цвета пожухлой картофельной ботвы продолжала вполголоса поносить проклятых буржуев, которым наплевать с высокой колокольни на простого обывателя-труженика, и, наверно, гневно махнула бы вслед "эксплуататорам" сжатым кулачком, если бы не ноша, оттягивающая руки к асфальту. На вид тётке было лет за пятьдесят и только при ближайшем рассмотрении становилось понятно, что не так уж и стара эта опустившаяся личность, по жизни перебивающаяся собором пустых бутылок, использованных алюминиевых банок из-под пива и джин-тоника, а также картонных коробок от бытовой техники. И мало кто мог бы признать в этой никчемной сварливой бабенке, которую местный люмпен-пролетариат звал не иначе как Кристя-скандалистка, недавнюю баловницу судьбы Кристину Веселковскую -- ту самую, чьим именем нарекла свой салон Екатерина Кирилловна Ярославцева и чью звучную фамилию взяла себе псевдонимом, не желая мешать свою деловую жизнь с творческой. Ничего общего не осталось у поломанной жизнью, немолодой, с позволения сказать, женщины, ещё местами сохранившей жалкие остатки былой красоты, с неотразимой и блиставшей некогда в деловом мире дамой, и именно её видела мельком Катерина из окна автомобиля -- её, мелькнувшую и растворившуюся в толпе. Более того, Кате даже показалось, что рядом с этой потёртой особой бодро вышагивал невысокого росточка мужичок, очень и очень похожий на Лёху Ступина, и предположение, что именно он теперь является Крыськиным сожителем, а может даже и законным мужем, вызвало лёгкую задумчивую улыбку на губах Екатерины Веселковской, которая всё ещё с большим трудом расставалась со своим прошлым и в глубине души боялась, что так до конца не сможет забыть о нём.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"