Харитонов Юрий Владимирович. Когда Куранты двадцать бьют

Когда Куранты двадцать бьют...

Обтекает нас время, минуя,

Не поймаешь - уже не догнать...

Обнимает нас вечность, рисуя,

То, что нам никогда не понять.

Жаль утраченных лет бывает,

Жаль людей отставших в пути,

Словно время и вечность знают,

Что нам нужно, чтоб дальше идти...

- А вы, дети, замечали, что настоящее, прошлое и будущее тесно связаны друг с другом? И лишь ветер в тоннелях, где-то зловеще холодный, где-то смертельно опасный, а где-то и приторно-успокаивающий, но от этого не менее смертельный, может об этом поведать. Да часы на Спасской башне, которые по неведомой всем живущим причине отбивают теперь в каждый Новый Год лишь столько ударов, сколько прошло лет после Катастрофы...

- Слишком пафосно! - Заметил рыжий парнишка десяти лет, прерывая рассказчика. Он толкнул локтем рядом сидящего друга, молчаливого черноволосого паренька своего возраста, чтобы тот поддакнул, но тот лишь смущенно пожал плечами, словно его только что оторвали от созерцания неведомой и страшной картины, уже успевшей образоваться в его богатой воображением голове. Мужчина тридцати пяти лет, сидящий на походном мешке, лишь глубоко вздохнул, словно был готов все отдать, чтобы ничего не рассказывать этим соплякам, но посмотрел на часы на руке - большую теперь редкость - и продолжил.

- Я и так согласился на все это, чтобы вы не поднимали шумиху по поводу моей персоны, и то потому что времени в обрез. Не станешь же ты отрицать, что Куранты теперь только так и поступают - каждый год ведут отчет лет от прошедшей Войны?

- Нет. - Согласился мальчуган, поморщившись. - Нам в каждый Новый Год взрослые открывают задвижку вентиляционной шахты в северном тоннеле, чтобы мы слышали их звон. Так и есть. В прошлый праздник они ровно девятнадцать отстучали. Сегодня двадцать должны. Но я не об этом толкую.

- А о чем? - опять вздохнул мужчина, посмотрев на часы. Время на них неумолимо приближалось к волнующей его точке. А эти два паренька, Димка и Ванька, задерживали его. Он бы не стал им ничего рассказывать, если бы был с этой станции, если бы ему не надо было торопиться, но так уж получилось, что эти два мальца прицепились именно к нему из нескольких десятков людей находившихся сейчас на станции проездом и задержавшихся лишь для того чтобы отметить Новый Год, который судя по часам должен был наступить через каких-то сорок пять минут.

- Почему историю должны рассказывать какие-то там ветры или вообще часы? Почему не люди? - Димка, тот, что рыжий, покрытый казалось полностью веснушками, бросил косой взгляд на товарища. - Так же проще.

- Ладно. - Махнул рукой мужчина, как бы сдаваясь. Времени оставалось тридцать минут, надо было торопиться, так как за пятнадцать минут до Нового Года следовало выдвигаться. Не до красоты речей сейчас. - Буду рассказывать историю вам - я. Человек! Генкин Виктор Павлович. Для вас - Виктор, если кому что будет не понятно. Только помните! - Он торжественно поднял вверх палец, пристально посмотрев на юнцов. - Эту историю мне поведали ветры, гуляющие по холодным темным тоннелям...

- Да ладно, дядя Вить. - Прервал его снова Димка. - Рассказывай уже. Мне итак жить страшно, а ты еще тут со своими ветрами...

Генкин вновь глубоко вздохнул. Что за дети пошли? Нафиг им весь реализм не чесался. Им суть подавай. Ну как с ними быть?

А может никак? Может это их новое восприятие мира лучше его собственного? Замечающего не только причины и следствия, но и обстановку вокруг. Настроение. Оттенки. Чувства... Порой даже в темных тоннелях богом забытых веток было чувств больше, чем у многих людей вокруг. Это невозможно объяснить, просто надо чувствовать. Побывать одному в темном тоннеле и осознать, чем он напитан. Страхом, ненавистью или злобой. Словно они были живые, словно они дышали и выплескивали чувства, отданные когда-то им людьми, побывавшими в них.

Порой ему самому, закаленному в странствиях по тоннелям и катакомбам старой Москвы, становилось страшно. И то ли с возрастом, то ли с каким новым приобретенным в последнее время чувством, ему казалось, что метрополитен жив и терпит в своих недрах людей лишь по какой-то только ему известной причине. И возможно скоро настанет тот день, когда этому многокилометровому чудовищу надоест постоянная возня человечества, и он исторгнет людей, словно рвоту, со всей их грязью, немощностью и самомнением, достигающим небес, которые они сами же и уничтожили.

- Ну, давай же, дядя Вить! - Настойчиво потребовал Димка, выводя Генкина из задумчивости, что случалась с ним довольно часто последнее время.

Он снова вздохнул, посмотрел на часы - минут двадцать пять осталось на рассказ - и с тоской оглядел станцию. Ну, куда их сплавишь? Сейчас, в самый разгар предновогодней подготовки, когда все взрослые уроженцы станции суетились вокруг куцей елки, неизвестно, где добытой, развлекать детей было не кому. Разве что челноки, но от них толку уже было мало. Чуть поодаль своей разношерстной компанией они пели пьяные песни, распивая самогонку у костра и рассказывая анекдоты. Более-менее взрослые ребятишки столпились вокруг, набираясь сарказма для будущей взрослой жизни, совсем мелкие играли в изуродованные войной и поверхностью игрушки поодаль, а эти вот решили пытать его, который как ни странно через двадцать пять минут должен был уйти со станции.

Виктор еще раз посмотрел на часы - двадцать четыре минуты осталось - потом на мальчишек. Грязные, в поношенных до дыр одеждах, которые не скрывали их худобы, они смотрели на него странным взглядом, словно он один сейчас мог принести в их замкнутый мир что-то новое, что-то интересное и поучительное, просто так взяв и рассказав историю, которую они никогда не слышали. Словно он один сейчас вселенная, наполненная смыслом.

- Ладно, - сдался Виктор. Дети в еще большем нетерпении заерзали, устраиваясь поудобней на мешках. - Только слушайте внимательно, так как говорить я буду быстро. У меня еще дела есть. - Он замолчал на мгновение, но так как никто возражать ему не стал, продолжил более живо. - Не буду больше говорить, что историю мне нашептал злой ветер. Рассказал мне ее один друг, с которым она собственно и случилась. Я много странствовал...

- Мы заметили, что ты военный. - Тут же вставил Димка. - Форма выдает.

Генкин посмотрел на него укоризненно, потом продолжил.

- Не военный. Я наемник. Шатаюсь по метро тут и там, ищу и выполняю работу. Так вот, во время одного из путешествий по дальней ветке я встретил его. Скажем, Геннадия. Не столь суть сейчас важно, как его зовут. Вот он мне и поведал свою историю. Таинственную и для многих нереальную. Возможно, и вам так покажется, но я тогда увидел что-то в его глазах... То, что в общем заставило ему поверить.

Случилось это давно. Настолько давно, что Кремлевские часы еще отбивали время, а не количество лет, прошедших после Последней Войны, на столько быстротечной, что времени остановиться у человечества уже не было... Люди жили на поверхности в больших бетонных коробках, называемых домами. Если доведется побывать на поверхности - поймете, о чем я. В метро же спускались, чтобы добраться из одной точки города в другую. И все бы ничего, только та жизнь, как мне кажется, не многим отличалась от теперешней. Да были удобства, сухость, тепло, крыша над головой, больше еды и пространства вокруг. Но вот в глубине-то каждого отдельного человека все, как всегда... В большинстве преобладали те же чувства, что и сейчас. Злость, жадность, ненависть и страх. Да страх! Страх руководил всем в том мире. Он же и вызывал все остальные негативные чувства. Из-за страха потерять работу, люди шли на подлость. Из-за страха остаться без денег, они грабили, убивали. Из-за страха одиночества они истязались и насиловали не только тела своих близких, но и их души. Страшен был сам мир, только не все это видели, а увидев, предпочитали забыть и слиться с остальными. Так как ими тоже владел страх.

Но как бы то ни было, история сейчас не об этом. Наш Генка, выпускник девятого уже класса. Хорошист, не сказать, что троечник... Особо не пользующийся вниманием девушек ввиду своего увлечения популярными тогда компьютерными играми и тратой всего оставшегося времени на свою семилетнюю сестренку, так как родители в основном много работали, но не много зарабатывали. От чего им приходилось работать еще больше и тратить на эту самую работу все время и силы, что у них были. В общем наш Генка герой сказок, каких еще поискать. Умный в меру, общительный в еще большую меру и закомплексованный уже без всякой меры. Единственное, что его выгодно отличало от сверстников - это труд. Но труд, уважаемый лишь старшим поколением. Знакомыми родителей, дедушками и бабушками. А вот немногочисленным друзьям Генки этот труд по уходу за совсем юной сестрой виделся некоторой каторгой, которую лично они сами успешно избегали и ему советовали. Это в свою очередь популярность мальчика среди сверстников сводило совсем на нет. Правда был один друг, да и то последнее время общались в онлайне... Не обращайте внимания, все равно не поймете, сколько бы я вам этого не объяснял. В общем ему и тогда жилось трудно и невесело, совсем как вам сейчас. Ведь трудности бывают не только в окружающей обстановке... - Мужчина остановился на мгновение, чтобы посмотреть на часы и снова продолжил.

- В тот день, перед самым Новым Годом. Какой это был год - упомнить трудно, но известно одно - это был год Начала Конца, если можно так выразиться... Буквально за пятнадцать минут до боя Курантов на Спасской башне, мальчик выбежал из своего подъезда в сквер у дома. С силой хлопнув дверью, он тесней закутался в красно-синий пуховик и остановился, прошептав всего несколько слов: "Ненавижу! По скорей бы остаться одному". После этого огляделся, в поисках решения, что делать дальше.

Снег огромными хлопьями медленно кружился в свете нескольких фонарей, ухитряясь залепить глаза и проскользнуть за шиворот. Не смотря на то, что время было без пятнадцати двенадцать ночи, во многих окнах горел свет. Как всегда люди готовились встретить очередной Новый Год. Кто в кругу семьи, кто в тесной компании друзей люди собрались у телевизоров, ожидая новогоднего Обращения Президента страны. Только Генка и какая-то компания, затекающая сквозь арку с улицы в сквер, находились вне дома.

Окно на пятом этаже его дома открылось и оттуда по пояс высунулся его отец. "А ну вернись, паршивец! Иначе будешь ночевать на улице!" - Крикнул он, но увидев, что мальчик махнул рукой, даже не обернувшись, плюнул вниз и захлопнул окно с силой. Генка продолжил движение по очищенному от снега тротуару вдоль домов, что окружали скверик, огибая занесенные снегом иномарки.

Мысли метались, словно птицы, встревоженные бурей. Ну почему взрослые такие... такие... Слово никак не хотело вспоминаться. Но тут все же всплыло вполне подходящее. Почему они такие вредные? И эгоистичные? Когда надо им, то изволь выложиться на сто процентов, а когда тебе... Ну что такого в этой новогодней вечеринке? Почему ему, почти взрослому парню, нельзя на нее сходить? Все его одноклассники там будут, да и с параллельных классов ребята тоже. Что нельзя оторваться от своей работы хотя бы на денек? Кроме того там и Ленка в любом случае будет! Очень симпатичная девочка с "А" класса. А вечеринка отличный повод для знакомства, тем более для паренька, который был не то, чтобы изгоем, но сверстники избегали общения с ним.

Генка раздосадовано пнул сугроб. Ну куда теперь? Наверное стоит заглянуть к Саве, пока их семья не легла спать. Тетя Марина разрешит возможно остаться с ночевкой. А уж поутру на свежую голову, можно и подумать, как все же выпросить у родителей разрешение...

Постепенно он оказался у противоположного здания, к которому с другой стороны приблизилась шумная компания, что зашла в скверик через арку с улицы. Ребята его возраста что-то шумно обсуждали или... Генку бросило в жар.

- Что вы делаете? - Крикнул он остановившись. Компания тоже замерла, но тем не менее продолжили держать девушку за руки и издеваться. Сказать, что она была странно одетой - ничего не сказать. Валенки, ватные штаны и телогрейка, до того просаленная и рваная, что вряд ли спасла бы от холода. На голове шапка ушанка без одного уха, из под которой выскальзывали длинные волосы и... Противогаз! С мутными наполовину заиндевевшими стеклами. Она то ли плакала, то ли выла, что из-за фильтров противогаза превращалось в неясное мычание.

- Отпустите меня! - Наконец раздалось отчетливо, от чего компания мальчишек согнулась в диком хохоте.

- Откуда явилось к нам это чудо? - Сквозь смех выговорил один. - Стада слонят пасутся в индии. А это ой как далеко отсюда. Так каким ветром тебя к нам занесло?

Девушка что-то пробормотала вырываясь.

- Что? - спросил тот же парень. По всей видимости заводила. - Что ты там несешь? Кто-нибудь снимите с нее это безобразие!

Другой пацан, схватив за фильтр противогаз, сдернул его с девушки, отчего шапка покатилась по снегу, волосы растрепались, а она сама, зажмурившись, попыталась освободиться еще яростней. Хохот только усилился.

- Что вы делаете? - Снова воскликнул Генка, пытаясь перекричать идиотский хохот парней. Злость испытанная им при выяснении отношений с родителями, разожглась в нем только еще сильней. - Отпустите!

- О! - Заводила наконец-то обратил свое внимание на него. - А это что у нас тут за защитничек?

- Отпустите! - Мальчик попятился, так как компания пацанов толкнула девушку в снег, медленным шагом направившись к нему. - Я сейчас родителей крикну!

- Да кричи! - Главному определенно нравилась ситуация. - Кто тебя услышит, заступничек? Сейчас все лица повернуты к телекам, либо пьяные уже... А ну, братва, покажем ему, как заступаться за бомжих! - И пятеро пацанов его возраста бросились на мальчика...

Чуть позже, когда Куранты заголосили колоколами, салют окрасил небо разноцветными огнями, из-за чего пацаны закончили бить Генку и выбежали из скверика на улицу, испуганная девушка выбралась из сугроба и озираясь на взрывающееся небо подбежала к пареньку. Тот, зажимая кровоточащий нос рукой медленно с усилием поднялся, впрочем тут же снова сел на снег. Болела и кружилась голова. Девушка присела рядом озабоченно, вглядываясь в лицо мальчика.

- Спасибо, - шмыгая носом и размазывая по грязному лицу слезы, пролепетала она. - Ты помог мне.

- Не за что, - Генка расплылся в широкой улыбке, из-за распухшей губы получившейся несколько кривой. - За что они тебя?

- Не знаю.

- Наверное из-за противогаза. - Подумав, ответил мальчик. В наше время их редко кто надевает. Чего это ты удумала вдруг?

- Да мы всегда их носим, если идем на поверхность. Ой, - он вдруг прижала ладони к губам, как будто внезапно что-то осознав. - А что это за время? Когда? Ведь Катастрофа сделала воздух на поверхности непригодным. Сейчас нельзя без противогазов.

- Стой, - нахмурился Генка. - Какая еще катастрофа? Не было еще ничего подобного. Ты о чем?

Но девочка так и не ответила. Она быстро огляделась. На улицу из домов начали выходить люди чтобы весело отметить Новый Год. Кто песнями, кто салютами, кто распитием шампанского. Девчонка явно забеспокоилась.

- Мне пора, - произнесла она. Быстро нагнулась, поцеловала Генку и метнулась в сторону, где пацаны бросили ее противогаз и шапку.

- Постой, - прокричал мальчик, вскакивая и догоняя ее. Он снял с себя красно-синюю куртку и протянул девушке. - На вот. А то твое тряпье того и гляди превратиться в снежинки.

- Спасибо, - расплылась девушка в улыбке. Щеки порозовели, что было заметно даже сквозь налет грязи на лице. - Ты очень заботливый...

- Гена... - Поспешил на помощь мальчик.

- Гена... А как же? - Начала она, но парень уже знал о чем она хотела спросить.

- Я недалеко здесь живу. Не успею замерзнуть.

- Еще раз спасибо, Гена. - Она улыбнулась, глаза ее сияли. - Но мне правда надо идти...

- Постой... Мы еще увидимся?

- Все возможно, - девушка подмигнула и, развернувшись, бросилась к арке, что выводила на улицу.

- Постой... - Снова закричал мальчик. - А как зовут тебя?

- В следующий раз скажу. Когда увидимся, герой... - Девочка довольно захихикала и выбежала сквозь арку на улицу, оставив пораженного мальчика наедине со своими мыслями.

Кто она? Откуда такая свалилась? А главное, что за Катастрофа, после которой все ходят в противогазах... И еще он вспомнил одну странность. Пока он лежал, Куранты прогремели всего лишь пять раз. Разве такое возможно? Генка огляделся и со странным смешением чувств удовольствия и радости устремился в гости к другу, пока его семья еще не легла спать.

- Ну и где смысл? - Спросил Димка Генкина, увидев, что тот встает и начинает собираться. Вешает на спину рюкзак, поднимает автомат. - Давай рассказывай до конца, а то непонятно, чем закончилось.

- А ничего тогда и не закончилось, - ухмыльнулся Виктор. - В тот год случилась та самая Катастрофа, после которой все оставшееся в живых человечество перебралось жить в метро. После этого, забывшиеся фразы девочки обрели новый смысл. И мальчик понял, что стал свидетелем уникального, а может быть даже невозможного явления - путешествия во времени.

- Да ну нафиг! - Димка открыл рот от удивления.

- Ну да. - Генкин в свою очередь пожал плечами. - Смотрите сами: одежда грязная изношенная, противогаз, знала о Катастрофе, испугалась салюта.... Да и еще странный счет боя Курантов, который Генка заметил. Так вот. Хотите верьте, хотите нет. Но я в глазах у него эту самую веру видел. Ах да... С тех пор как пришло понимание этого факта, мальчишка каждый год перед боем Курантов поднимался на поверхность, в надежде встретить девчонку ту, но один все же год он пропустил... Угадайте какой?

- Пятый, - тут же вставил Димка.

- Правильно! Тот самый год, из которого она появилась и в котором она была, и в котором он-то ее и не нашел.

- Жаль, - проговорил рыжий. - Что история так нелепо кончилась.

- Да она и не кончилась, - ухмыльнулся Виктор. - Он все еще продолжает ходить каждый год на поверхность в надежде увидеть ее. Хоть с каждым годом надежда все слабее, но она есть... Ну все, мне пора.

- Погодите, - остановил его черноволосый парнишка - Ванька, кажется, - первый раз за вечер заговорив. - А я вас вспомнил. Вы каждый Новый Год без пятнадцати двенадцать выходите на поверхность с нашей станции, да и фамилия у вас что-то больно похожа на имя того паренька.

Виктор улыбнулся, но ничего больше не сказав, пошел к гермодвери, оставив пареньков спорить над загадкой, где предъявил пропуск, подписанный начальником станции, и вышел из метро.

Надо проверить. Надо обязательно проверить! В который раз уже поднимался Виктор на поверхность в надежде встретить ту, встречу с которой им организовало само время. Что-то задела она в его душе. Чем-то околдовала... Взглядом? Улыбкой? Или тем, что не сказала свое имя?

Возможно всем сразу. И он не верил, что та встреча оказалась случайной. Он много походил по метро, но каждый год в одно и то же время приходил сюда, к своему старому скверу, к дому, где он когда-то жил и где с ним произошла чудесная вещь, которая могла произойти. И он не мог оставить все просто так, не увидев ту девушку еще раз. Какая она? Сколько времени прошло? Какой она стала? Именно для него прошло двадцать лет, а для нее... На пять лет меньше, то есть - пятнадцать. Помниться они были примерно одного возраста, а теперь она, если он ее все же встретит, будет на пять лет его моложе. Но глаза... Эти огромные голубые глаза, что смотрели на него в тот последний нормальный Новый год с благодарностью, смесью боли и страха, которые приобрели от жизни в метро, которую приобретают все люди от долгих лет отчаяния и борьбы за жизнь. Именно они что-то тронули в его душе, какую-то незаметную струнку, которую без этих глаз никогда больше не настроить... Кто-то умный когда-то сказал, что глаза - зеркало души. Так вот. У этой девушки они были зеркалом мира. Он словно окунулся тогда в непознанный самодостаточный мир смерти, тоски и жизни без солнца.

Странно все это и необычно. Генкин поплотнее запахнул бушлат и протер окуляры противогаза. Улица простиралась на несколько километров вдаль, упираясь в здание, обогнув которое можно было выйти на Красную Площадь. К алым звездам, притягивающим путников и Спасской башне, которая звоном сотен колоколов зачем-то отсчитывала года Нового мира. Словно издевалась. Мол - посмотрим, сколько еще вы протянете...

На улице было достаточно светло. Как обычно снег делал ночь светлее, а алый свет невидимых за зданием звезд чуть окрашивал любую поверхность розовым. Оно и хорошо. Не надо включать фонарик, что позволит не привлекать к себе внимание местной фауны. Или "веселого Московского зоопарка", как Виктор окрестил местных разнообразных мутантов. Да и идти-то не далеко. Вон и арочный проем в сквер темнеет посреди дома через улицу. Причем кажется, что он темнее оконных проемов, оставшихся давным-давно без стекол, а кое-где и без рам.

Оставалось пять минут, когда мужчина осторожно ступил в тень арки. Неожиданно из сквера раздался рык. Сердце застучало сильнее, а руки крепче сжали автомат. Волнение, казалось, распространилось по всему телу, заставив мелкой дрожью трястись суставы, но вовсе не от страха. Дело в том, что существо в сквере кого-то преследовало.

Генкин больше не раздумывая бросился вперед. Быстро выглянув из-за угла, он оценил ситуацию. Очевидно кто-то закрылся в подъезде его старого дома. А преследователь - большая темная масса, выделяющаяся на фоне снега - пытался эту дверь открыть. Кто бы там не закрылся - это был человек. Мутанты при всей своей сообразительности не закрывали за собой двери.

Существо рявкнуло и толкнуло дверь лапой. Послышался скрежет когтей по металлу, но дверь явно выдержала. Монстр разозлился еще сильнее, отчего отступил на шаг назад и с размаху врезался в подъездную дверь головой. Коробка не выдержала и со стоном гнущегося металла осела внутрь. Но все же не до конца. Зверь, вдохновленный успехом победно рявкнул и снова врезался в дверь головой. Теперь не выдержала уже стена. Дверная коробка влетела внутрь, освободив проход, а существо бросилось следом.

Генкин метнулся вперед, скинув походный мешок в сугроб и стягивая с плеча Калаш. Когда он влетел в подъезд, существо уже было на втором этаже, сминая своей массой поручни. Мужчина не раздумывая бросился дальше, поскальзываясь на бетонной крошке и спотыкаясь об арматуру. Так продолжалось до пятого этажа. Он то догонял зверя, стреляя из автомата в открывшуюся часть живой мишени, то терял его из вида. Тем не менее существо не останавливалось. Оно продолжало в слепой ярости преследовать свою первоначальную добычу, кем бы она не была.

На пятом этаже зверь вновь встретил преграду. Металлическая дверь опять скрыла за собой жертву. Существо взревело от ярости и одним мощным толчком высадило дверь основательно. Она с металлическим лязгом пролетела до конца коридора и врезалась в стену. Но пока монстр ломал преграду, у Виктора появилась возможность нормально прицелиться. Треск автоматной очереди вновь разорвал тишину, но пули уже пошли не случайно, не наугад. Голова зверя дернулась в сторону, когда смертельные мини снаряды попали в цель.

Монстр рухнул на живот, потом попытался подняться, и снова рухнул, и так пока не понял, что встать уже не сможет. Тогда он схватился передними лапами за дверной проем и подтянулся, почти впихнув свою тушу внутрь квартиры. Генкин, не долго думая, быстро сменил обойму и, подойдя к зверю вплотную, разрядил ее тому в голову. Несколько раз дернувшись, существо затихло.

Виктор перевел дух. Сердце бешено колотилось, а пот градом катился под одеждой и противогазом. Но разум сейчас волновало одно - кто бы не убегал от зверя, он был в этой квартире.

Мужчина аккуратно перелез через тушу и огляделся, с автоматом на перевес. Достал фонарик и вставил его в петлю на плече. Может его предположение, что монстр гнался за человеком было не верным. Тогда придется защищаться.

Но как только он поднял глаза в направлении света фонарика, то обомлел. Узнавание пришло сразу даже не смотря на то, что предметы интерьера были частично разрушены, а частично покрыты таким толстым слоем пыли, что трудно было разобрать, что тот или иной предмет из себя представляет. Но здесь все было знакомо. Вот луч выхватил из мрака старый комод, оставшийся когда-то от бабушки и по словам отца представлявший некую антикварную ценность. Расстаться с ним так и не захотели, не смотря на то, что он был громоздкий и слишком неудобный. Вот лыжи, с которыми Виктор тащился через все метро, всех задевая и всем мешая, чтобы просто покататься в Измайловском парке. "За компанию", как говорил отец. Тут же находился брошенный впопыхах портфель, которому не суждено было попасть в тот день в школу и удивить всех хорошо выполненным домашним заданием.

В общем все, на что натыкался луч фонарика, вызывало у Виктора кучу воспоминаний, хоть и прошло с того момента, как он это все видел, двадцать лет. Это была именно его квартира. Та самая квартира, которую они в спешке покинули в день удара. Он мельком осветил кухню, так же быстро осветил свою собственную спальню, и в тот миг, когда направил луч фонарика на зал, зазвонили колокола на Спасской башне.

Автомат непроизвольно опустился вниз, кровь ударила в голову, а в груди загрохотало, разнося по телу жар. Даже слезы хлынули от возникшего в следствие боя часов миража. Или галлюцинации, или...

Пыль в зале взметнулась вверх, растворяясь в ярком свете, вдруг наполнившим комнату. Цвета, запахи, звуки пробились сквозь противогаз прямо в мозг, который отказывался поверить в увиденное, но факт оставался фактом. Комната словно вернулась в тот год, когда Виктор встретил девушку, вернее мучавшую ее компанию. На экране телевизора застыли часы, отбивающие положенное время. Мать и отец с шампанским в руках чокнулись, после подумав, чокнулись и с дочкой, которой предусмотрительно налили лимонада, и только его пятнадцатилетнего мальчишки с ними не было за накрытым всевозможными яствами столом. Они выпили. После чего отец мягко проговорил:

- Зря ты его не пустила.

- Не надо, милый, - мать отвернулась к телевизору, но Виктор успел заметить блеснувшие на глазах слезы. - Ты знаешь, почему я это сделала.

- Знаю, дорогая. Но все же это жестоко по отношению к нему. Он целый год нам помогал, не отходил от сестренки, забывая себя, своих сверстников и увлечения. А мы не можем ему раз в год позволить...

- Не можем! - Твердо произнесла мать. Возможно слишком резко, после чего вздохнула и повернулась к мужу: - Прости милый. Я не могу ему позволить испортиться. Он же у нас такой хороший... Не могу!

Слеза слишком явно потекла по ее лицу. Виктор не удержался, прикусив губу. И в это время с последним двадцатым боем Курантов комната съежилась, скрутилась, свернулась до размеров фонарного луча, освещающего темную давно покинутую комнату, покрытую толстым слоем пыли.

Виктор повертел фонариком по сторонам, как бы желая убедиться, что мираж действительно был миражом, и он исчез, как и все, кто был ему дорог. Отец - в толчее при спуске в метро, мать позже, когда свои порядки начали устанавливать бандитские формирования, а сестра - года два назад от банальной простуды...

Вдруг рекой нахлынули чувства, дыхание сперло, на глаза навернулись предательские слезы. Он даже не вспомнил, что сейчас находился в квартире не один. Просто прислонился к дверному косяку и опустил голову. Лишь после того, как где-то вдалеке проревел Ночной Охотник - крылатый мутант-кровопийца, он вздрогнул, начав понимать, где он и что, и вот здесь раздался голос, заставивший его подскочить, развернуться и вскинуть автомат.

- Они любили тебя, мой герой. - Сказала девушка в противогазе, черной вязанной шапочке, военных берцах и штанах, а также в... красно-синем пуховике!

- Ты... - Виктор опустил автомат. Изумлению его не было предела. Как бы не стремился он, как бы не рвался в надежде найти девушку из прошлого или вернее из будущего для тогдашнего его, все равно встреча произошла неожиданно. Сколько бы он не представлял себе, что скажет при такой маловероятной встрече, что сделает, в результате выдал всего лишь глупое-сухое-неуместное "Ты"

- Я... - Так же глупо ответила она, теребя рукав куртки. И чтобы сгладить затянувшуюся неловкую паузу она медленно подошла к нему, обняла за шею и приблизила окуляры своего противогаза к его.

- Я ждала тебя, - срывающимся голосом пролепетала она, - нашла твою квартиру на следующий год по фоторафии в комнате, в следующие года смотрела за тобой из окна, как ты ждал на том же месте, где спас меня, считая удары... Как уходил, понурив плечи...

- Почему же раньше... - попытался спросить он, но девушка не дала.

- Я не знала. Не знала, понравилась ли тебе, не знала, приходил ли ты за мной или так... Вспомнить забытое место... Я не знала, прости... И боялась.

- Знаешь, - уверенно проговорил он, в свою очередь обнимая девушку. - Я не просто так тебя искал... Твои глаза... Твои губы... - Виктор дотронулся до того места на лице, вернее на противогазе, скрывавшем лицо, куда девочка поцеловала его, как бы пытаясь объяснить что-то, но потом тихо проговорил. - Просто скажи, как тебя зовут, и пойдем домой.

- Ирина. А где у нас дом?

- В Метро. - Просто сказал он, понимая, что дождался, добился и нашел. Теперь все будет по-другому. Теперь будет жизнь. А с подробностями их странной встречи можно и подождать - смаковать их у костра долгие совместные годы, доверить ветру, блуждающему в тоннелях, или новому юному поколению в виде странной и не очень правдивой сказки...

Оставить комментарий © Copyright Харитонов Юрий Владимирович (warwar351@gmail.com) Размещен: 30/03/2014, изменен: 30/03/2014. 39k. Статистика. Рассказ: Фантастика Скачать FB2		Ваша оценка:

Харитонов Юрий Владимирович : другие произведения.

Когда Куранты двадцать бьют