Вести эти записи я стала только ради практики. Тот, кто стоит на месте, никогда не выберется из ямы. Надо карабкаться, бултыхаться, делать хоть что-то. Конечно, нет никакого залога, что потратив уйму сил, ты так и не останешься в той же яме. Ну, хоть можно будет себя утешить - мол, сделал все возможное.
Писать, не говоря уже о том, чтобы читать, очень важно в нашем сложном мире. А еще очень старом мире. Таком старом, что даже горы поросли дремучими лесами. Настолько старом, что сами боги уже забыли зачем они нужны. Кто ушел, кто погиб, кто отдался во власть наслаждений и собственных желаний. Но не настолько старом, чтобы проклятия пали.
Проклятие... хм, спорный вопрос. Я чаще благодарю провидение, что оно таки лежит на мне. Без него мне в жизни пришлось совсем бы туго. Я не знаю наложили только ли на меня данное проклятие, или же от него страдал весь мой род, знаю лишь, что сколько себя помню оно было со мной. Родителей спросить уж никак не могла. Когда стала более менее соображать, их давно не было - погибли в очередной веренице междоусобных свар. А может войн, холера одна, масштаб разный.
Что мне хорошо запомнилось из моего детства, так это как я ходила по полям брани и обирала мертвецов. Там я повстречала первых своих проклятых, не таких как я, а полностью потерявших свой человеческий облик. Трупоедов, проще говоря. Много разных: и гули, и альгули, и костяную бабу... много кого. Для ребенка это оживший кошмар, вскоре ставший обыденной реальностью. Меня не съели только благодаря собственному проклятию, не зря я сказала, что благодарю провидение за него, а не то красоваться моим внутренностям в пасти гуля. Мы тогда за одним столом подчевали: они жрали, я рыскала чтобы такое взять, чтобы потом на хлеб выменять.
Но сколь удача не благоволила мне, рано или поздно она должна была закончиться. Я встретила таких же мародеров, которые очень обрадовались, даже руки для объятий распахнули, словами разными к себе зазывали... Кхе-кхе, тогда я впервые обернулась полностью... Потом я узнала, что проклятие вроде как с полным оборотом мозгов лишает, голод неутолимый мучает, что,в конце концов,заставляет проклятого убивать.
Тю! Брехня! Аппетит у меня правда стал зверский.. Иль от природы непростой, иль врожденное, а может и трудное детство сказалось, но съесть я могла все, что хоть как-то походило на еду. Когда я говорю: все - это ни в коей мере преувеличение. Поверьте. А вот на кого клыки скалю, я завсегда хорошо все помнила. И если не зверином обличии, то в человеческом отомщу. Характерец у меня от доброты душевной не лучился.
После первых мародеров пошли следующие. Я научилась лучше скрываться, а то и обкрадывать, жизнь стала немного легче. Зато вскоре по следам тех мародеров, пошли охотники. Вроде как мир устаканился и правительство решило земли подчистить: а то крестьян трупоеды трямкают, подати платить скоро некому будет; а может место для следующих боевых действие расчищали. Кто их великие умы поймет.
Тем не менее мне пришлось искать для себя иное место. В то время я совсем дикая была. Больше в зверином обличии по дорогам слонялась: оно и быстрее, и безопаснее. Кто ж знал, что именно мое обличие и привлечет искренний интерес...
Я почуяла стоянку. Обойти ее я не нашла в себе сил. Она так приятно благоухала кашей, да еще и с мясом. Редкое лакомство, от которого у меня буквально подламывались ноги и слюни стекали нескончаемым потоком. Пошла на нюх. Ночь уже вступила в свои права, однако люди еще не спали. Они сидели кругом около огня и вяло переговаривались, выскребая из своих чашек остатки еды. У некоторых лежали нетронутые ломти хлеба. Кто-то курил, от чего у меня в носу как будто поселился маленький муравейник и периодически больно покусывал, почти заставляя чихнуть. Но я сдерживалась и продолжала следить.
Их лошади, разумеется, чуяли меня и беспокойно перебирали копытами. Это насторожило охотников. Они послали одного проверить животных, но тот ничего не нашел. Немного еще посидев, они таки легли спать, отрядив одного в сторожи. Я все еще не знала как к ним подобраться. Одеты они были в кожу, со стальными шипами, с жесткими накладками, словом, не дешево. На одежде красовались гербы и нашивки, тогда я еще не знала, что это разведотряд, который гораздо более опасный, чем простые охотники на чудовищ.
Однако голод толкался где-то в грудной клетке. Он же заставил меня встать на ноги и попробовать подойти поближе, потом еще поближе, и еще... Я осторожно прошла к котелку, ткнулась туда мордой. Там оставалось немного каши, коей я радостно и подзакусила. Теперь я понимаю, что дала слишком много воли отрицательным сторонам моего проклятия, потому что во время еды мой разум буквально отключался. Когда котелок был почти вылизан, кто-то накинул мне на шею веревку. Я в испуге дернулась, перед глазами в миг прояснилось, слух выхватывал радостное улюлюканье:
- Красавец! Какой красавец!
Остальные тоже подскочили, ухватили за натянувшуюся веревку. Я рвалась и приплясывали на месте. Еще чуть-чуть и вырваться мне точно не удастся. В последней попытке я рванула веревку. Мужчины повалились, кто-то выпустил удавку, что дало мне шанс попытаться. Я побежала. Сначала я чувствовала, что кто-то волочится за мной, потом осталась одна веревка и крики погони за спиной. Хотя для меня было гораздо выгоднее свернуть в лес, в бурелом, где обычные лошади нипочем не пройдут, но мой страх гнал меня по дороге. Пока я как самая настоящая кляча не споткнулась и не упала к ногам еще одного человека. Разбойники. И споткнулась я не случайно. Натянутая веревка поперек дороги. Они тут явно ждали кого-то, кто очень спешил.
От бега мои бока вздымались. При попытке встать, боль тут же прострелили переднюю правую ногу. Мужчина надо мной восхищенно присвистнул и странно прицокнул. Мои глаза помимо воли скосили к нему, а уши плотно прижались к голове. Не старый, высокий, темноволосый. Одет проще, чем мои преследователи, но тоже в коже.
- Кто тут у нас? - этот вопрос адресовался мне, а вот следующий вместе с прищуренным взглядом достался следующим за мной. - Ага, а тут кто у нас? Хм, пожалуй, постою тут...
Теперь я приноровилась и могла встать, но не стала. Убежать я бы пока никуда не убежала, а в стоячем положение я куда как лучшая мишень. Да и не так часто я вижу людей, да еще так много. Интересно.
Топот копыт прекратился, преследователи остановились около меня, бросая настороженные взгляды на преградившего дорогу мужчину. Они тоже поняли кто перед ними и теперь пытались оценить сколько его товарищей сидело по кустам. Один из них только открыл рот, чтобы что-то сказать стоящему на дороге мужчине, как в них полетели арбалетные болты. Ничего они сделать не успели. Чиркнул, конечно, метательный нож, но ушел в сторону. Потом на дорогу вышли другие, деловито обирая трупы. Мне это было понятно, знакомо.
Однако совсем не нравилось как ко мне медленно приближался все тот же одинокий встречающий. Темные глаза странно поблескивали в рассветном сумраке, словно хитин, а шаги мягко ложились почти не ощутимо для моего восприятия. Хочет добить и съесть? Мне это тоже понятно...
Я зарычала и оскалилась. Одним тяжелым движением оказалась на ногах. Крайне неустойчиво. В случае если передо мной был дикий зверь или трупоед, я бы приняла бой, но люди... Какой бой если для того чтобы свалить меня, им хватит пары болтов. Кинула бешеный взгляд в бок. Так и есть! Остальные стояли и молча наблюдали за продвижением своего вожака! Трупы уже раздеты. Запах крови сладко витает в воздухе.
- Пристрели эту скотину, Варгин!
Выкрик обращался к вожаку. По моим клыкам потекла слюна. Губы от напряжения стали немного поддергиваться, щеки тоже мелко задрожали. Расставаться с жизнью мне совсем не хотелось.
- Т-ш. Тихо. Эй, хромой, - Э-э-э... это ко мне, что ли? -- Да-да, смотри, смотри на меня.
Вожак продолжал осторожно подбираться ко мне. В руках у него появилась спелая паданка. Небольшая, побитая. Наверняка мягкая.
Что он делает?
По тому как окружающие были напряженны видимо что-то безумное...
- Ну, хочешь яблоко? - голос спокойный, никакой агрессии. Так не нападают. Может, если побегу, мне не будут стрелять вслед? Я переступила с ноги на ногу и попятилась. Вожак остановился, рука с подношением вытянулась мне навстречу. Отступила еще на пару шагов. - Т-ш, не стоит, иди сюда, хромой...
Почему не стоит? Таки выстрелит, если не подойду? Хромой... Намекает что далеко мне не уйти? А если подойду, тогда что? Как сложно с людьми...
Я мотнула головой и, как в воду с головой, смело шагнула к вожаку. Ноздри затрепетали, принюхиваясь, а взгляд впился в его лицо. Одно опасное движение и хоть его за собой заберу.
- Бери, хромой, ты же хочешь. - Яблоко стало еще ближе ко мне. Его я не хотела, но по привычке ничего не пропускать мимо рта, быстро выхватила его из протянутой руки. Цепкие пальцы тут же вцепились за гриву, а на морде оказался мешок, до этого спрятанный за спинной. Я шумно фыркнула, разжевывая паданку. Она оказалась действительно мягкой и невкусной.
Когда вожак надел мне мешок, вокруг посыпались облегченные смешки, посвисты и восторженные восклицания о везучести одного сына собаки.
Ох уж эти люди.
Раз уж пошла в руки, вырываться не стала. Даже осмотреть себя дала. Он провел рукой по спине, за ней тут табуном прошла дрожь. С обычной клячей я ни в коей мере не сравнюсь. Проклятый проклятому рознь, но я в своем зверином виде гораздо лучше, нежели в человеческой. Сейчас перед ними стоит вороная кобыла: черная шкура блестит (не зря я столько жру), высоченная, хвост весь в репьях, глазищи желтые, как у кошки, зрачок, правда, ромбовидный. То вширь, то ввысь растет, а то и вовсе всю радужку займет. С непривычки довольно пугающее зрелище.
- С ногой все в порядке должно быть. Похромает пару дней и на все четыре встанет.
Ощупывание ноги мне не понравились, а вердикт очень даже.
- Ага, кобыла! Ай! - Вожак одернул руку, заворожено наблюдая, как меж сахарных клыков скрывается длинный тонкий язык. - Чертовка! Шкура еще такая гладкая, как змеиная кожа. Бесовкой и будешь. Киньте еще веревку! В городе толкнем по хорошей цене.
- Ну, стоила эта кобыла бы откушенной руки? - К вожаку подошел заросший мужик в потрепанном сюртуке. Спина прямая, несмотря на возраст. Волосы полностью седые, белесыми патлами свисавшими по обеим сторонам изъеденного морщинами лица.
- А сам не видишь? Нам сейчас любые деньги не помешают.
- Не передумал еще? Можно город поменьше для начала выбрать.
- Нет.
- Придется сложно. - Они переглянулись, потом вывели своих лошадей из укрытия, привязали меня к одной из них, и тронулись. Сначала медленно, но видя что я не отстаю, прибавили скорости. Вожак только довольно хмыкал, наблюдая за мной, да поддавал шенкелей своей кляче.
От того, что я никак не могла снять мешок с морды (ненадолго его стаскивали, чтобы накормить и напоить меня, и неизменно возвращали обратно - какая-то чуйка была у вожака, к которой все прислушивались как к слову божиему), то и перегрызть веревку на шее тоже никак не могла. От моих попыток скинуть ее хоть как-нибудь, она только сильнее затягивалась на моей шее.
Таким непристойным образом я пропутешествовала пару дней. В очередной вечер, когда поставили лагерь, меня как всегда привязали к дереву в поле видимости. Лошадей же просто отпускали пастись рядом, никуда они не уходили. Я дождалась пока все не угомоняться и легла в траву, начав медленное перестроение организма. Боли я не ощущала, только болезненные скручивание мышц. Может быть просто свыклась с ощущениями, возникающими при обращении за давностью лет.
Лошадь из меня высокая, изящная, очень хорошо сложенная. Человек тоже ничего. Только для девушки крупная, высокая, можно даже сказать, мощная - хороша в крестьянских семьях, где бери больше, кидай дальше.
Обернувшись, я довольно долго лежала под деревом: привыкала к рукам, особенно к пальцам. Если долго не обращаться, они теряли координацию и ловкость. Зато петля на шее, упала куда-то на талию, и, встав, я просто ее переступила. Мешок тоже остался лежать на земле. Я посмотрела в сторону лагеря, потом на лошадей, оценивая, стоит ли что-нибудь прихватить или уносить отсюда ноги. Выбрала второе. Развернулась и мягко улизнула под сень знакомого леса.
Далеко не ушла.
Оказывается пока мое внимание полностью сосредоточилось на мешке и веревке, разбойники поставили ловушки на дичь... Утро я встретила подвешенной за ногу. С людьми я мало имела общего, разве что с мародерами. К деревням подходила мало, только в виде человека и по дороге. С ловушками встречалась, но не так часто, чтобы человеческими глазами углядеть ее среди ночи.
Частила разбойников я знатно, заодно и себя зато, что попалась. Можно было превратиться в лошадь, но боль в ноге не давала сосредоточиться. А как только начиналось минимальное превращение, увеличивающее вес тела, боль становилась просто невыносимой. Холера! Надо ждать, когда меня кто-нибудь отсюда снимет. Впрочем, оставалось пара часов, лагерь сворачивали примерно с час после рассвета.
Мои предположения сбылись. За мной пришли двое, один из которых сразу округли глаза и потер ручки, как будто быстро-быстро скороговоркой помолился.
- О! Смотрите, что за птичка попала в наши силки! Да еще и голая! - радостный голос разнесся далеко окрест. Его напарник дал ему подзатыльник и сказал не орать. Я, вися верх ногами, мрачно наблюдала за ними. Что теперь меня ждет?
Конечно, у них день начался более чем хорошо: птички поют, под ногами влажные прогибаются травы, и я во всей красе тихонько на ветке поскрипываю - красота! Оскалилась на свои мысли. Человеческое обличье плохо сдерживало мои частичные превращения, особенно это касалось рта: зубов и языка, иногда даже размер рта на лице менялся, становился шире. Я списывала такой эффект на голод. С возрастом, я надеялась, он исчезнет, или хотя бы станет более контролируемым.
Зато двое людей, пришедших проверять добычу, остолбенели и с криками рванули обратно в лагерь.
- Стой!!! Ну куда... - безнадежно шептала им вслед.
Хм, и чего мне стоило подождать, пока они меня отсюда снимут, если все так просто оказывается? Осталось только висеть дальше, оживлять скучный пейзаж, ждать дальнейшего развития. А что оно будет, я ни капли не сомневалась.
Через четверть часа через кусты раздраженно проломился вожак. Разгадкой столь вопиюще плохого настроения послужила хромая скотина, непонятно как удравшая ночью и два идиота, утверждающие, что поймали чудовище. Мужчина остановился, когда, наконец, поднял глаза и увидел меня.
- И когда у них голая баба стала чудовищем? Кто ты, висящее создание?
Даже простой вопрос кто я поставил в еще более неловкое положение, чем я находилась до этого. Задумалась. А ведь правда, кто я?
- Что ты хочешь услышать? - осторожно спросила. Клыки сами собой снова прорезались (остаточное явление после долгого нахождения в лошадиной шкуре), мешали говорить, порезали нижнюю губу. Кровь собиралась в уголке рта, вскоре она покатится по лицу и будет неприятно, если она попадет в глаз.
- Проклятая? Как тебя зовут??
- Я не помню своего имени, - немного помолчала, вспоминая, - а в деревне просто "эй" звали. Ну или бросались камнями. А здесь я вишу.
- Вижу, что ты здесь висишь, но мне не понятно как ты сюда попала. Деревни отсюда далеко. Да и в таком виде...
- Я не из деревни. Я из вашего лагеря. Отпусти меня. А то у меня голова скоро лопнет.
Вожак, больше пока ничего не спрашивая, перерезал веревку. Я кулем упала вниз. Тело немилосердно болело, хотелось забиться в нору и переждать приступ, как я это делала всегда. Редко, но пугалась каждый раз до ужаса. Мужчина тем временем присел рядом со мной. В одной руке у него был нож, второй он, не церемонясь, поднял мне губу, чтобы рассмотреть внимательнее рот. Да, клыки сейчас у меня устрашающе заострились. К тому же реагируя на его прикосновение, я занервничала и края рта чуть расширились. Мужчина инстинктивно оттолкнул меня, на лице появилась брезгливое выражение.
- Варгин! Куда ты пропал? - К нам вышел мужик в сюртуке.
- Гэс, нам повезло, - задумчиво ответил мужчина.
- С ней?
- Конечно. Перед тобой проклятая с довольно неплохим качеством для нас.
- Да? И откуда такая взялась на наши головы??
- Представь себе из нашего же лагеря, дружище. Вороная злющая кобыла.
Их беседа напоминала мне что-то смутно знакомое. Их речь меня успокаивала, как давно забытая колыбельная. Слушала бы и слушала. Незаметно тело растекалось само по себе. Очнулась я от легкого пинка, разогнавшего мою дрему.
- Меня зовут Варгин, а это Гэс. Ты можем убрать клыки или тебе вставить кляп?
- Могу, - Я кивнула, стирая с лица кровь, и поднимаясь на ноги.
-- Хорошо. Гэс, одолжи ей верх, не вести же ее прямо так. Теперь давай руки. Ну? Руки протянула! - Неохотно протянутые руки Варгину (попробовала на вкус имя, вожак на мой взгляд отражает гораздо больше, но раз хочет, будет Варгином) стянул веревкой, которую недавно перерезал освобождая меня. Правую тут же ожгло болью. Я зашипела, но от клыков смогла удержаться. - Пошли. Нам лучше не задерживаться.
Стоит ли говорить, как меня встретили на месте стоянки после красочных рассказов тех двух проверяющих? Хоть Варгин и Гэс отшутились, но взгляды, бросаемые на меня, я хорошо узнала. Еще чуть-чуть и полетели бы камни. Лес и дорога не располагали к шуткам, как и живность их населяющая. Себя я ней не приравнивала. Я никогда не нападала на людей ради пропитания, как-то не дошла до такого.
Мне дали еще штаны. В них я не ходила уже очень давно, теперь же мне не нравилось, что на мне болтались лишние тряпки. Под ними стало все чесаться, как будто я залезла в муравьиную кучу и решила там поспать. Как они в этом ходят?! Пока я поддергивалась, сквозь зубы шипя проклятия, Варгин вздернул меня верх, перекинув поперек седла.
К следующей остановке мой живот превратился в сплошной синяк. Не смотря на это, я смогла найти положительные стороны в своем положении: рука и нога отошли на второй план.
С седла меня скинули ничуть не заботясь о моем состоянии. Я тут же упала на задницу и откатилась подальше, чтобы на меня не наступили. Ноги противно покалывало, пока восстанавливалось кровообращение. Варгин, немного походив, нашел крепкий собачий ошейник и надел мне, проникновенно сказав:
- Обернешься без разрешения - сдохнешь, поняла, красавица?
Мне ничего не оставалось как кивнуть. Чего тут не понятного? Я сама видела, что этот ошейник мне не порвать превращением. К нему еще привязали веревку и снова к дереву. Возле вновь паслись лошади. Может меня теперь хоть кашей покормят?
Мимо сновали люди. Туда-сюда. И ни один не озаботился покормить меня.
- Эй... эй!... - побитым щенком слонялась на длину своей привязи. В конце концов, со вздохом осела по стволу и негромко завыла. Не очень громко, но проникновенно. К немому ужасу разбойников мне ответили. Я радостно отметила оживление и приготовилась завести особенно длинную и проникновенную руладу, как чьи-то пальцы больно схватили меня за ухо.
- Ты что творишь?! - зло прошипел Варгин. Вблизи и человеческим взглядом вожак оказался лет под сорок.
- Есть хочу! Вот как умею, так и прошу!! Ой! Ыыыы...! Да отпусти ты его!! Оторвешь же! - Его рука казалось сама по себе мочалит бедный хрящик, еще чуть-чуть и я бы подумала, что он меня вздернуть хочет на нем одном. Вытянул меня вверх, дернул и почти толкнул вниз.
- Язык тебе на что, бестолочь?
- Толку мне с этого языка, если никому до меня нет дела. А сейчас смотри - есть, - показательно тыкнула пальцем в сторону банды.
- Прирежут тебя во сне, поймешь, что не всякое внимание хорошо.
- Зачем?
- Что зачем?
- Резать меня во сне? - наивно поинтересовалась я. - У вас еды пока хватает.
Варгин вздохнул.
- От страха. Быть тебе Бэс.
- Мне не нравится.
- Бестолочи никому не нравятся. Разве что купцам. Те с них двойную прибыль получают. Принесут тебе поесть.
Вожак ушел. Бурная деятельность по устройству лагеря возобновилась.
Лошади тоже напуганные моим представлением нервно пряли ушами, но продолжали с упрямством жевать траву. Люди от них мало отличались. Жевали только другое. Со вздохом откинулась на спину. Над головой как всегда раскинулась бархатное звездное небо. Острый месяц ехидно скалился мне с вышины. Сладко пахло травами. Болела шея, рука, нога, особенно живот. Вдвойне. От скачки и от голода. Успокаивающе погладила угрюмо забулькавший желудок.
Ошейник нервировал. Странно осознавать, что я не могу в любой момент сбежать, что как будто заперта на двух слабых ногах. Со слабыми я погорячилась, но что они по сравнению с четырьмя? Ничто. Тяжелый вздох.
Еда мне прилетела совершенно негаданно в виде черствого куска хлеба пребольно тюкнувшего меня в висок. Я подскочила и окрысилась, не забыв при этом схватить этот несчастный хлеб. Недалеко стоят молодой парень. Его поза была напряжена, глаза прищурена, на губах старался сохранить презрительною усмешку. Ключевое слово - старался. Искренне ему улыбнулась и откусила хлеба, медленно со вкусом пережевывая. Парень побледнел, сплюнул и прошипел:
- Подавись, скотина! - резко развернулся и зарысил к своим, которые встретили его улюлюканьем. У них горел костер, сыто и лениво играла губная гармошка. Негромкий гомон нестройных голосов. Парня усадили, вручили фляжку, не забыв похлопать по плечу и громко совсем как жеребцы заржать.
Мне же уже значительно более спокойно оставалось наблюдать его спину. Никак не могу понять взаимоотношения меж людей. Что я ему сделала? То, что ответила на злобу злобой? Каков привет, таков ответ. Или он ожидал, что я буду ползать на коленях ради счастья лицезреть его? Или хлеб? Последнему я безусловно рада, но не настолько же. Лучше бы в лесу зайца поймала. Мясо явно вкуснее.
Во сне мне снились зайцы. Без шкуры. Они скакали вокруг меня, капая темной теплой кровью. Ее пряный металлический запах смешивался со сладким разнотравьем, теплым летним ветерком. Он усиливался, все больше и больше, пока я не поняла, что я бегу и резкие порывы ветра заставляют меня задыхаться. Сзади пришло ощущение опасности. Погоня! В тот самый миг как я осознаю этот факт, меня съедают. Понимаю это интуитивно, потому что глаза уже открыты и тяжелые хрипы вырываются из груди.
Свой собственный негромкий шепот успокаивает. Не хочется становиться дичью. Все внутри противилось этому. Однако я прекрасно знала лошадей, других травоядных, тех, кому от природы написано становиться пищей для кого-то более сильного, ловкого и удачливого. Нет уж, увольте, не хочу такой судьбы.
Оставшуюся часть ночи я проворочалась без сна, словно филин, тараща глаза в темноту.
Последующие дни слились чередой однообразного пешего перехода. То расстояние, что я могла проскакать за пару часов, мы ползли улиточным шагом. Мои тяжкие вздохи раздражали окружающих. У меня челюсти сводило от нетерпения, под ложечкой ныло, чесотка нападала, но Варгин не соглашался разрешить мне перекинуться и даже с ним на спине проехаться вперед. Что, впрочем, правильно делал. Я бы его скинула, хорошо не затоптала бы.
Места тянулись хорошо знакомые. Мрачные пляшущие деревья, притаившиеся болота, извилистые тропы, протоптанные местными, охочих до ягод, грибов и меха. Прохладный осенний воздух щекотал ноздри, обещал хорошую пробежку. В очередной раз почесавшись, я взяла уже привычную гнусавую ноту: 'Вааааргиииин! Давай совсем немножко пробежимся, а?.. А?.. А?!'. 'Заткнись! - рявкал в ответ Вар, немного меня веселя'.
Через пару дней мы добрели до корчмы. Для меня опыт ночевки в таком месте был впервые. Сначала я пошлепала за лошадьми. Даже мысленно прикинула можно ли поспать у кого-нибудь на тепленькой спинке или привалиться к боку. Но Гэс схватил меня за шкирку и потащил вместе со всеми в дверь. Я стукнулась об косяк лбом, не очень удачно войдя в нее, а когда все-таки провернулась боком и проскользнула внутрь, то в нос ударил ядреный табачный дым, из-за которого я вмиг расчихалась. Меня согнуло пополам и никак не могло отпустить. По телу прокатывалась дрожь напряжения.
- Что это с ней? Больна? - опасливо поинтересовался корчмарь.
- На голову. Ужин посытнее на столы. И побыстрее.
- Монеты вперед.
- Держи, - не стал спорить Варгин и присоединился к своим, которые уже заняли облюбованные места. Гэс тоже протащил меня туда, сел сам и усадил меня.
Сидеть за столом. Как обычный человек. Оказывается со мной подобное тоже может быть.