В конце 80-х годов обстановка на советско-китайской границе была напряжённой. Китайцы то и дело затевали различного рода провокации. Что и как происходило на наземной (а точнее, на речной) границе, я точно не знаю, а вот что касается границы воздушной, выглядело это следующим образом.
С аэродрома, расположенного на китайской территории километрах в двухстах от Амура взлетал самолёт и устремлялся прямиком к границе. Тут же в нашем дежурном звене объявлялась "Готовность Љ 1", и лётчик занимал место в кабине. Когда китайскому самолёту оставалось до границы километров сто, ему навстречу взлетал наш истребитель. Самолёты встречались в районе "ленточки", то есть границы. Несущийся на всех парах китаец резко сворачивал под девяносто и становился на курс, параллельный реке. Наш самолёт делал то же самое. Минут десять-пятнадцать самолёты шли параллельными курсами, разделённые Амуром. Потом китаец отворачивал вглубь своей территории и уходил домой, а ему на смену уже спешил новый потенциальный нарушитель границы. Всё повторялось.
Особенно любили китайцы дёргать нас в дни наших государственных праздников. 7 ноября, 23 февраля, 1 и 9 мая. В эти дни усиление дежурного звена выезжало на аэродром вместе с основным составом, поскольку все знали - будут интенсивные полёты. Нередко лётчики с боевого дежурства налётывали за месяц больше, чем на плановых полётах.
Однако реальные нарушения госграницы случались крайне редко, и пробирающую до мурашек фразу: "Нарушение государственной границы. Цель реальная!.." - доводилось слышать далеко не каждому лётчику. Мне в этом отношении "повезло".
Это случилось 17 апреля 1987 года.
Меня подняли из дежурного звена где-то перед обедом и почти сразу же после взлёта начали наводить на цель.
- 619, с курсом 210. Включить излучение, цель справа под тридцать, дальность - 45, высота - три.
- Понял: 210, 45, высота - три.
- Занимайте высоту 2000, 619-й.
- Понял: две.
Я включил излучение прицела и сразу же обнаружил цель - метка ползла по экрану справа налево.
- 619-й, цель наблюдаю, - доложил я.
- Вас понял, 619. Курс 180.
- Понял: 180.
Я обрамил цель стробом и нажал кнопку "ЗАХВАТ".
- 619-й, - доложил я, - цель в захвате.
- Понял, - отозвался ОБУ. - Цель переходит справа налево. Вам курс 120.
- Понял: 120.
Стартовая лихорадка у меня малость прошла, да и цель уже была в захвате - никуда теперь не денется. Я немного успокоился.
- 619-й, курс - 90. Цель прямо по курсу, дальность 15, выше 1000.
- Понял: 90... 619, цель вошла в разрешённую дальность пуска, - проинформировал я ОБУ. - Включаю "ГЛАВНЫЙ".
- 619-й, - поспешно отозвалась земля, - "ГЛАВНЫЙ" пока не включать. Цель визуально наблюдаете?
Я поднял голову от приборов. На высоте полёта было несколько баллов кучевых облаков, что затрудняло поиск цели. Наконец впереди блеснула серебристая точка.
- Цель наблюдаю, - доложил я.
- 619-й, - обрадовалась земля, - доложите тип и государственную принадлежность цели.
"Ни фига себе! - подумал я. - Что я им Зоркий Сокол, что ли?"
- "Багет", - сказал я, - цель на дальности 12. Вижу её как серебристую точку.
- 619-й, вам сближение с целью до дальности два, - строгим голосом поставил задачу "Багет". - Определить тип и государственную принадлежность цели.
- Понял.
Некоторое время ничего не происходило.
- 619-й, нет сближения с целью, - упрекнула меня земля.
- Вижу, - сквозь зубы процедил я.
- 619-й, вам скорость плюс 200.
- "Багет", - сказал я, - скорость - 1000. Разрешите сброс подвесного бака.
Поясню. Самолёты дежурили в звене с дополнительным подвесным подфюзеляжным топливным баком. У самолёта с ПТБ существовало ограничение по скорости, превышать которое было опасно - нарушалась аэродинамика самолёта. В боевых условиях подвесной бак, после выработки из него топлива, полагалось сбрасывать.
Мы продолжали нестись вперёд - вглубь территории. Цель - впереди, я - в десяти километрах позади неё. Цель явно увеличила скорость, и расстояние между нами теперь совсем не сокращалось.
- "Багет", 619-му на связь, - позвал я.
- Ответил "Багет", - немедленно откликнулся ОБУ.
- "Багет", - медленно и раздельно доложил я, - до цели - десять, нет сближения. Скорость - 1000, предельная по ПТБ. Разрешите сброс бака.
Тишина в эфире.
Под крылом тянулась бесконечная тайга. Маленькие клочковатые тучки неслись навстречу и, проткнутые насквозь, оставались далеко позади. Время от времени впереди, прямо по курсу, вспыхивала маленькая серебристая звезда.
- 619-й, ваш остаток? - "проснулась" земля.
- Полторы.
И вновь безмолвие в эфире.
От аэродрома меня уже отделяло больше ста километров. Я понял, что ничего интересного сегодня уже не произойдёт. Пора было подумать о возвращении.
- "Багет", - позвал я, - 619-й, остаток топлива 1200.
"Багет" не торопился с ответом. Секунды превращались в километры.
- 619-й, преследование цели прекратить. Разворот на "точку", курс 270, набор 5000...
Приземлился я с аварийным остатком топлива.
На следующий день выяснилось, что нарушитель был не совсем нарушителем, а точнее, нарушителем не был вовсе. Просто прибывший накануне в округ Заместитель Главкома ВВС решил устроить внезапную проверку боеготовности сил ПВО округа, для чего поставил нетривиальную задачу одному из опытнейших лётчиков дзёмгинского полка. Лётчик на самолёте Су-27 - в ту пору новейшем и секретном - взлетел с аэродрома Дзёмги, что под Комсомольском-на-Амуре, спокойно вышел в район Хабаровска, где "упал" на предельно малую высоту и, пропав с экранов радаров, незамеченным прошёл над руслом Амура аж в район Благовещенска. Здесь он "подскочил" до высоты 3000 метров и, развернувшись спиной к Китаю, почапал вглубь своей территории.
Ко мне со стороны Зам Главкома претензий не было: "Лётчик сделал всё возможное в пределах установленных ограничений".
Зато большие претензии у московского гостя были к звену управления. Несчастный орловский ОБУ - такой же лейтенант, как и я, - связанный по рукам и ногам инструкцией, не мог мне дать команды ни на открытие огня, ни на сброс подвесного бака. Сжимая в одной руке "соску" микрофона, он другой прижимал к уху телефонную трубку и всё ждал, всё ждал разрешения с командного пункта дивизии хоть на какие-то действия. А дивизионный ОБУ тоже ждал указаний сверху - из армии, хотя, в соответствии с инструкцией, уже мог принимать самостоятельные решения. Более того, армейский командный пункт тоже ждал указаний, тщетно разыскивая по телефону Командующего армией. Все чего-то боялись и все чего-то ждали. А "нарушитель" в это время спокойно шёл вглубь советской территории и посмеивался, слушая наш радиообмен.
Проверка выявила опасную болезнь, поразившую управленческое звено советских ВВС. Болезнь эта заключалась в полном параличе воли, в боязни самостоятельного принятия ответственного решения, в боязни, как выяснилось, дать команду не то что на открытие огня, но даже на сброс подвесного бака, цена которому - копейка в базарный день, и который по определению является расходным материалом.
В результате проверки "по шапке" получили многие. В инструкцию по действиям расчётов КП в случаях нарушения воздушной границы внесли изменения. Отныне полковые ОБУ имели право на самостоятельные действия в случаях, не терпящих отлагательства. "Пусть лейтенанты принимают решения, - сказал на этот счёт Зам Главкома. - Лейтенант ничего не боится. Ему терять нечего. Не то, что этим старым пердунам, которые держатся за свои кресла!.." Исправленную инструкцию Зам Главкома увёз на утверждение в Москву.
Но, увы, уже было поздно. 28 мая 1987 года баловник Руст посадил свою "Сессну" на Большом Москворецком мосту.