Аннотация: Весна 2011. "У холмов одни боги, у долин - другие (The gods of the valleys are not the gods of the hills)"
Дрезина, тяжко волоча за собой платформу КЖС, подошла к станции.
Миновав реперный знак, Машинист дернул рычаг связи. Зашипев сжатым воздухом, взвилась телескопическая штанга, подперев роликом пантографа телефонную шину. Загорелась индикаторная лампа контакта, и мужчина поднял трубку с базы.
-Диспетчер, маневрол-двенадцать с площадки монтажа стартового комплекса прибыл.
Динамик зашипел, защелкал, и оттуда раздалось:
- Понял вас, маневрол-двенадцать. Проследуйте на сборку к возвратному составу, там сменитесь.
- Принято, диспетчер. – рычаг вернулся в исходное положение, штанга связи плавно сложилась обратно на крышу кабины.
Дрезина сбавила ход, подкатываясь к стрелке, сноровистые стрелочники быстро перевели пути. Несколько бригад собирали вагоны возвратного состава. Лишь некоторые еще стояли полупустыми, облепленные стрелами портальных кранов, лестницами, скованные техническими скобами, а по каркасу суетились стропальщики, поблескивая касками на закатном солнце.
У водонапорной башни сразу два исполинских локомотива заправляли резервуары, потому протиснуться мимо них на дрезине даже по рядом прокинутой узкоколейке было тяжко, пришлось семафорить и снова запрашивать диспетчера для того, чтобы не опоздать на пересменок.
Полчаса спустя экипаж дрезины был уже в раздевалке, отмывшись от мазута и переодевшись в чистую форму железнодорожников с шевронами станционной команды. На проходной было нечто вроде очереди. Все-таки сегодня знаменательный день: прокладка путей завершена, завтра начинается строительство собственно Объекта. За такое не грех и по кружке пива пропустить в местном кабаке. В кои веки на завтра выходной. Да и в поселок у Железной Горы по пятницам привозят неплохое пойло.
На станции продолжалась работа. А за проходной вечерело. С пастбищ возвращались стада. Несколько автомобилей на улочке рядом с вокзалом оказались наглухо заперты обтекающим их нескончаемым потоком коров. Машинисты встали на обочине, пережидая, пока всадники-пастухи не прогонят по улице лениво идущий скот. У оград стояли бабы и, провожая вновь прибывших недобрыми взглядами, обменивались сплетнями про то, что эти мазутчики на них красивых не смотрят, гневают духов Железной Горы. И о том, что эта стройка всех в могилу вгонит до срока, а то ведь рванет, как тогда, в войну, и поминай как звали…
Один из пастухов был на велосипеде. Среди баб прошел шепоток – «сектант проклятый!». Машинист ухмыльнулся. Да, было дело, и на него так шипели. Тогда, когда взялся осваивать логарифмическую линейку вместо этих древних неудобных абаков. Дед, небось, до сих пор считает его сумасшедшим, за то что пошел вместо храмовой школы в реальное училище.
А потом была война. Большая, страшная, но была и победа. И вот, спустя несколько лет машинист вернулся в родные края. В новой нарядной форме, в фабричной работы фуражке, и не на какой-то там бричке, а на самом что ни на есть дизельном тепловозе.
Воспоминания нахлынули, разбередили душу. Машинист отошел в сторонку, закурил.
- Привет, Скобарь! Табачком не угостишь? – спросил подъехавший всадник, на вид ровесник машиниста. Тот взрогнул, но, глянув на конника, разулыбался.
- О-хо, здорово, Коваль! Вот так встреча! Сколько лет, сколько зим! Чем богаты, да, угощайся! – машинист протянул коробку папирос спешившемуся Пастуху.
Коваля он знал с детства. Они вместе росли, вместе пасли овец, вместе воровали яблоки в саду у агронома. Потом разъехались кто куда, а встретились уже на войне. Стыдно вспомнить ту встречу. Шел проливной дождь, и все танки из бригады, где служил Машинист, во время атаки застряли посреди поля. У кого трансмиссия не выдержала, у кого просто движок слабым оказался, у кого гусянка не выдержала грязи. Выручила конница. Эскадрон, в котором служил тогда Коваль, смял и рассеял противника, а потом лошадки-тяжи из кавалерийского обоза вытаскивали танки из топи. Ох, краснеть тогда пришлось! Было дело…
Машинист протянул было пастуху зажигалку, но тот мотнул головой и прикурил от своих спичек.
- Как сам-то? Какими ветрами к нам, старик?
- Так в двух словах и не скажешь. Когда у тебя смена кончается? Может, пойдем, с мужиками посидим, погутарим?
- Ха, скажешь тоже, смена! Я не на заводе, старый друг. У меня солнце село – вот и конец смены. Сейчас мальцы стадо загонят по хатам – и я свободен как ветер. Давай, может, к Старому Бармену зайдем? У него неплохой кабак, да и танцы сегодня, твои хлопцы славно погуляют.
- Добро! Значит, там и увидимся. – мужчины хлопнули друг друга по плечам.
Надо же! Он все такой же, Коваль-то. Как и раньше, резкий, непосредственный, свой.
Механик из его экипажа подошел поближе.
- Знакомый? – спросил он, кивнув на удаляющегося всадника.
- Друг. Лучший. С детства. – Машинист тряхнул головой, одел фуражку. – Кстати, герой войны. Сегодня посидим с ним, можешь порасспросить его про лихие кавалерийские рейды. Ты ж вроде эти истории любишь?
Железнодорожная компания и Министерство Среднего Машиностроения привезли сюда живую джаз-банду по поводу праздника. Все же немалое дело сделано – прокинули магистральную железную дорогу под портальные вагоны, с колеей десять с половиной метров. Да завершили строительство распорядительной станции со всеми техническими путями узкоколейки для маневролов и иных дрезин.
Сегодня железнодорожники отдыхают. Гуляют монтажники, электрики, стропальщики, компрессорщики, щеголяя чистой нарядной формой с яркими шевронами бригад. Минсредмашевцев чуть поменьше, и они держатся в поселке более скованно. Как-никак недавно приехали, да и к работе еще не приступали. Местных тоже хватало, так что людей в форме и в гражданском было примерно поровну.
Вечерело. Ресторан потихоньку заполнялся местным и рабочим людом, официанты загодя огораживали площадку под танцы, сдвигая столики поближе, на сцене-подиуме пара электриков монтировала софиты.
Машинист с экипажем подошел к заказанному загодя столику, провожаемый слегка завистливыми взглядами местных парней. Мгновенно появившаяся официантка приняла заказы на горячее и «топлива пару графинчиков для разгону», сверкнула улыбкой и отбыла, качая бедрами. Экипаж, даже не глянув в ее сторону, достал блокноты и конспекты, погрузившись в активное обсуждение нового двухтактного двигателя, сулившего фантастическое повышение КПД. Прервал их диспут только появившийся Пастух.
- Здорово, мужики! – махнул картузом и сел на свободное место.
Оторвавшись от обсуждения, Машинист хлопнул его по плечу.
- Ну снова здравствуй, старина. Как оно? Принимай всклень, - взял графин, наполнил стакан и придвинул горячее.
- Ну, вздрогнули!
- Ваше здоровье!
- Наше вам!
Тем временем веселье ширилось. Заиграл оркестр, выписанный по такому случаю из города, от стен начали отлипать первые кавалеры, приглашая девушек на танцы. Некоторые отказывались, желая отдышаться после десяти километров пешком от ближайшего села, другие с удовольствием отплясывали под полузнакомые мотивы.
Экипаж понемногу расходился. Кто углядел старых знакомых, кто потанцевать. Так мало-помалу за столом остались только Пастух и Машинист. Приняв к тому времени уже основательно, заказали еще графинчик. Затем друзья и вовсе перебрались к стойке, где старый бармен вовремя им подливал, а стол не разделял более столь неуютно. Наконец смогли поговорить по-свойски.
Много надо было рассказать друг другу старым друзьям. Про то, как коневодство потихоньку превращается лишь в забаву. Как на месте старой левады построили машино-тракторную станцию. И как молодежь все больше на велосипедах новомодных рассекает, а в ночное уже и не ходит. Про войну, про то, как строились после войны. Про то как паравозы уступили место дизелям. Про знакомых, кто жив и кто отошел в мир иной, да и вообще про всю жизнь как оно у кого сложилась. Подобрались и к дню сегодняшнему.
- Так теперь тебя звать Машинист? А сколько ты уже имен сменил? Я запомнил тебя Скобарем. – хитро глянул Пастух.
- Ну, какие имена, друг? После Скобаря стал Танкистом, ты помнишь. Потом – Проходчиком. Затем механиком, помощником машиниста, ну и вот. Когда-нибудь, авось, вырасту в инженера. А ты как?
- А я все так же. Коваль как был так и остался, но это уже увлечение. Того размаха, что был раньше, уже нет. Берейторы не так нужны как прежде, потому иногда вот стада пасу. Немалые, надо сказать, стада. Уходит послевоенная разруха.
Разговор не клеился. Выпили еще по одной. Бармен принес еще закуски.
- А ведь с войны не виделись! Помню, крепко выручили вы нас тогда. – смущенно припомнил Машинист.
- Да ладно тебе, на что еще конница нужна! - ухмыльнулся собеседник. - А я смотрю, ты вырос, шевроны вон на рукаве ого-го какой конторы.
- Ну дык, машинист уже.
- Ага, форму носишь, с поездами возишься, пути кладешь, с железом вон почти на ты… Серьезным-то чем заниматься думаешь?
- А? Э…! – опешил Машинист, ловя ртом воздух.
- Да нет, ты смотри, если что. В ковали или в пастухи я завсегда определить тебя смогу. Мастер ты хороший, да и помнят тебя наши еще, примут как родного. Да и берейтором, если что, по старой памяти могу. Было бы желание. Настоящее.
- Да ты что… Друже, да я ночами не спал, экзамены сдавал, таблицы коэффициентов наизусть зубрил! И зачем? Чтобы снова в навозе ковыряться, скот по степи гонять? Да неужто ты не понимаешь, что я за то страдаю и ночей не сплю, чтобы не было этого более?! Чтобы вместо нашего брата машина тяжелым трудом занималась, а мы с тобой могли за горизонт заглянуть? Ведь помнишь, как мечтали?!
- Помню. Все помню. И танки твои. И то, как мы вас из болота вытягивали. Да победу, что эскадронами кавалерии была одержана, тоже помню.
- Прекратишь ты когда-нибудь меня этими танками попрекать?! Да, не забуду как ты мне жизнь тогда спас, и тяжей, что нас из болот вытягивали, не забуду. Все помню. Но…
- Да пойми ты, не попрекаю я тебя, - перебил Пастух, - а только вот скажи мне, что будет, если твой танк на воздух взлетит? Сколько народу своих поляжет, а?
- А то тебя копытом в грудь не било? А то мы с тобой брата моего не хоронили, когда в ночном конь понес?
- Помню. Брата твоего давай помянем.
Налили. Выпили, не чокаясь. Помолчали.
- Вот только не верю я твоей машинерии. Неживая она… - задумчиво молвил Пастух. – Глаз да глаз за ней нужен. Сломайся что, механика звать?
- А чего его звать? Что там сложного? - вставил Машинист, но Пастух будто и не слышал его.
- Или снова коней вести, чтобы на МТС тягать его? На рельсах, да трехэтажные вагоны? Получается, что коняга-то, она надежнее будет. Живая душа, как не крути. Опять же, не к брату твоему, один конь многих не перебьет , даже если понесет. Котлы ж ваши, сколько душ с собой утащили. Батя твой, хотя бы…
- Батю не трожь! – взвился Машинист. - Хоть и прав ты, паровые котлы зла много наделали. Но и добра немало. А дизель новый, тем паче двухтактный, так просто не подорвешь, не такая это машина. Пойми ты, что ведь не для себя стараемся, и гибнем геройски не просто так, а чтобы дорогу в будущее всем людям дать! Вытащить, понимаешь ли, в лотерее судьбы шанс! За горизонт заглянуть, за пределы! В космос, на Луну полететь! Для того космодром на Железной Горе строим. Ради этого живем. Ради детей наших. И ради отцов, что нас растили. А не по прихоти своей, слышишь! – даже пристукнул кулаком по столу Машинист.
- То-то и оно, что по прихоти. Ну куда лезете? Зачем? Себя не познав, в небо собрались, Луну вам подавай, ишь ты. Сколько еще здесь несделанного? Сколько надо закончить, сколько семей еще голодают после войны, в обносках ходят? Стада Горы так в прежнюю тучность не вошли, хоть и поголовье увеличили, понапривозили… Заморочили тебе голову там в Долине. Эх, наливай!
Налили до края. Звякнули стаканами. Помолчали. Джаз послушали.
- Ну вот та же музыка, посмотри – продолжил Пастух. - Только ради путейцев сегодня живой оркестр привезли. Так-то все больше музыкальный автомат наигрывал. А от него ни свернуться душе, ни развернуться. Так, шум мелодический, и тот заграничный. Ни слова не понять. Да ты не думай, я же тебя не укоряю, все мы увлекались чем-нибудь. А вот только скажи, сколько денег на железяки ваши уходит, да продуктов? А растят эти продукты кто? Правильно - обычные люди, как их там по-новому? Аграрии, да? И мясо, и овощей, и сыров с кашами ваш брат с полей получает. Живота своего не жалеем за вас да за себя, от зари и до зари трудимся. Чтобы ты, значит, ерундой занимался?
- Не будет такого больше, друг! – Машинист аж привстал в азарте, - Трактора привезут вам следующим же поездом, слышишь? Простые они, как велосипед, и надежные. Знай топлива заливай, да езди по полю!
- Ага, вот побежал прямо сейчас! Да у них плуги сзади подцепляются, не видно же ни черта, как пашут! Вот когда я на паре лошадок пашу, да сам плуг в собственных мозолистых руках держу, землю чувствую, сам по ней хожу… А трактор… Да что трактор! – махнул Пастух рукой.
- Так он сам, слышишь, сам сможет тебе поле пахать! А сеялка тебе семена раскидает. Комбайн урожай сожнет. И ты сможешь наконец посмотреть, что там, за горизонтом, будет на то время да ресурс!
- Я-то и посмотрю, может быть. А вот натолкнись твой трактор на корягу, что сделает? Глаза человека все равно нужны, а значит, некогда прохлаждаться нам там, вдали. И как не крути, плоть мы от земли нашей, и на ней жить должны. И рано ты в дали стремишься. Рано. Не успеть боишься, может? Так и мир-то большой.
- Да мой дизель по сто километров в час делать может! Тебе скоростей таких и не снилось! Да там на площадку выйти – сдует! И тот путь, что ты за неделю делаешь, я за день проеду! И буду там, где мы в детстве и хотели! В новом мире! В нашем мире! Мы же знаешь что задумали? Мы космодром строить будем! В космос чтобы, значит, летать! Из Минсредмаша видал, сколько людей приехало? Да ты посмотри! – обвел Машинист рукой зал. - Да мы! За горизонт доберемся! Да мы на Луну ракету запустим! На Марс! А там и других звезд достигнем! Мы будем вечны! Человеки не умрут никогда,слышишь? И боги нами будут гордиться, понял?! Гордиться!!!
- Да ты потише. Ты кому это рассказываешь, мне? Видел я, что там за горизонтом. Еще в войну видел. Кровь, грязь и огонь. Это я узнать хотел? Об этом мечтал? Нет, брат. Наше место на Горе, с нашими богами, и дальше нам лезть и не надобно. А вы, с вашей машинерией, просто большие дети. Как есть дети. И пусть игрушки ваши больше, так и вы подросли, а вот ума не нажили…
- Да как ты не понимаешь? – машинист сгреб фуражку в кулак и стукнул по столу – Наш Бог – Наука! Наши жрецы – Инженеры! Мы постигнем все тайны мироздания, мы заглянем за край! Ну помнишь же, помнишь, я сегодня уже говорил сто раз, как тогда, в детстве, когда мы пытались из рогатки забросить камень за горизонт? Теперь мы сможем! И да, пусть вся моя жизнь пройдет в мазуте и этих чертовых формулах, но обязательно, вот увидишь, обязательно на Марсе будут яблони цвести. Или как там это… Эх, да что я тебе говорю! Ты же закостенел в своих суевериях! Ты, который никогда не чувствовал как поет силовой отсек, не ощущал всем телом полотна рельс и вибрацию каждой гаечки машины, да что ты можешь понять? Иди, медитируй на свои рассветы и духов горы, мракобес!
Машинист пружинисто вскочил, чуть не опрокинув стул, хлопнул друга по плечу, бросил сквозь зубы «Бывай!» и стремительно вышел из кабака.
Старый бармен с участием посмотрел на Пастуха.
- Он фанатик! Он просто фанатик! Его как подменили. Неужели он не понимает, что этот его этот космодром убивает Старых Богов? – Пастух растерянно развел руками.
- Он ведь не просто верующий, понимаешь ли. Он же полжизни положил, зазубривая формулы и чертежи. Как ты постигаешь суть ветра медитациями и лихой скачкой – так он постигает машины непрестанной учебой. Поезд – это механизм, да. С тысячами деталей. Но он знает их все. И учит новые, и еще, и еще. Ты молишься Богам Горы, просишь их нисполать ветер, дождь и солнце. Машинист же и его собратья не просят у Старых Богов, их ведут на новые вершины их новые боги не только низвергать старое, но строить доселе неведомое, новое. Это не ваша сегодняшняя молитва.Но как та, первая, у тех, кто строил Храм на Железной Горе. Они горят верой.
- Думаешь, у них получится? – вскинулся Пастух.
- Конечно, получится. Эти – смогут. Они построят свой космодром, они запустят человека в космос, они даже доберутся до Луны. А потом…
- А потом – к звездам, да? Смогут - к звездам? – на какой-то миг пастуху очень захотелось услышать «да!». Он даже невольно зажмурился в ожидании.
Старый бармен грустно улыбнулся.
- А потом из долины придут другие боги.