|
|
||
Апрель - сентябрь 2010 г. | ||
Лишь тени на сугробы синью лягут,
И станет снег тяжел и ноздреват,
Как мы начнем, следя за талой влагой,
Пришествие весны подозревать.
Потоки грязных вод по аппарелям
И в криках птиц болезненный надрыв,
Я терпеливо в солнечном апреле
Пережидаю приступы хандры.
Кто мы с судьбой? Приятели? Враги ли?
Сомненья не положишь в черный кофр.
Ступай своей дорогою, Вергилий,
Я подожду других проводников.
Луна, окрасив серебром равнины,
Вверх лезет, чтобы пялиться оттель.
Поэты, как и женщины, ревнивы,
Завидуя соседки красоте.
А цель была? Иль мы о ней забыли,
Завязнув между "завтра" и "вчера"?
Что за окном? Чадят автомобили?
Или на козлах мокнут кучера?
Мир - глины ком, волшебное полено,
Но выйдут вновь аптеки, фонари...
Душе никак не вырваться из плена,
Не вылезти из вырытой норы.
И ты опять проводишь время с пользой
В круговращенье от стола к плите.
Но если ты умеешь быстро ползать,
То лучше не пытайся полететь.
Забудешь то, иного не освоишь,
Навек застрянешь между двух стихий.
Не станешь ни афинскою совою,
Ни ящеркой, что ловят пастухи.
Надежнее забиться в темный угол,
Не верить перезвонам на ветру,
Раз бабочка, взлетевшая над лугом,
Не помнит тяжкий гусеницы труд.
Но сколько смысла в каждодневном спаме?
Слова... Им не добавишь веса ты,
Коль есть соблазн сменять обузу - память
На краткое мгновенье высоты.
Забыть дороги, кухонную утварь,
И рифмы, пристававшие вотще,
И ощущенье, что вот-вот под утро
Ты все-таки постигнешь ход вещей.
Забыть вокзалы, лестницы, ступени
И город, что успел зазеленеть.
Все, что на первый взгляд второстепенно,
Но без чего меня на деле нет.
Забыть Путь Млечный, что по небу вышит,
И строгость очертаний древних рун...
Зачем мне кто-то, кто мудрей и выше,
Когда с его рожденьем я умру?
05 апреля 2010 г.
А весна сегодня - просто исключенье из норм:
Тихо, солнечно и без происшествий.
Только мне вчера приснилось, будто снег за окном
Лег на землю белой спутанной шерстью.
Я по замыслу почти что созидатель, как Ной,
Жаль, что выучка немного хромает.
Пусть весна меня подхватит, словно щепку волной,
И на отмель принесет где-то в мае.
Мне приснилось, как придется в полумраке дневать,
Вспоминая все, что было не спето.
И метель продрогший город соблазнила на вальс,
Закружившись по паркету проспектов.
И со странным нетерпением, как будто внове,
Жду весны, как ждут, порой, приговора.
Но в буране заплутал, неся зеленую ветвь,
Моей путаной судьбы черный ворон.
Мне вчера приснилось: вечность миновала с тех лет,
Как свод неба стал по-зимнему низок.
И мороз выводит ловко кружева на стекле,
Распугав всех воробьев на карнизах.
А тепло не утвердилось, это просто фальстарт,
И подснежники цвести заробели.
Ведь дороги не нашел ко мне с обрывком листа
Моей северной души ворон белый.
Солнцу в шутках и в игре задору не занимать,
Вот апрель вовсю шалит, но увы же.
Мне вчера приснилось: ночью наступила зима,
И почудилось: весны не увижу.
15 апреля 2010 г.
Когда выхожу я за грани норм
И спорю с законом сфер,
Тогда встают за моей спиной
Два ангела разных вер
И ждут, покуда не припечёт -
В затылок их взгляд вперён -
И тот, за левым моим плечом,
Выходит опять вперёд.
Наглец, красавчик, надменный франт,
Приверженец высших польз,
К тому же мастер рисковых фраз
И всяких эффектных поз.
Жизнь невозможно переиздать,
Как книгу от сих до сих.
Раз в небе светит его звезда,
На многое хватит сил.
Отказы знает наперечёт,
Добудет легко искру.
Ведь тот, за левым моим плечом,
Он неимоверно крут.
Плевать, что топлива по нулям,
Изношены клапана.
Неуж не сыщем таких полян,
Что будут вполне по нам?
Презрев уставную мишуру,
Отсроченный капремонт,
Сам выбирает себе маршрут,
Срезая углы прямой.
И что там слава, и что - почёт?
Игрушки на пять минут.
И тот, за левым моим плечом,
Вновь думает: "Дотяну!"
Его идея, хотя проста,
Из ранга хранимых тайн:
Везде, где воля прочней, чем сталь,
Она укротит металл.
Но если вдруг не отпустит высь,
Он скажет лишь: "Ну и что?
Всему приходит конец. Увы,
Пора подводить итог.
Теперь проверим мы, что почём,
Кто сколько себе урвал..."
Но тот, за правым моим плечом,
Подхватит опять штурвал.
Ведь он - смиренье пускай в крови -
Исходам таким не рад:
"Да уж дотянем, чего кривить?
Но это - в последний раз".
То крыльев чёрных размах резной,
То ангельской белизны...
Они всегда за моей спиной,
И мне не прожить без них.
10 мая 2010 г.
Раз накопилось - не растрать,
Что мне изысканный укор дам?
Я снова разыграю страсть,
Как по заученным аккордам.
Обман на вкус солоноват:
В нем слезы, взгляд осиротелый.
Но живы в памяти слова,
И жестов не забыло тело.
Однажды станет кабалой
И дорогой когда-то угол.
Не воскресить огонь былой,
Как вы ни ворошите угли.
Что выбирать? Ни все, ни сам -
Плат неба в клочья стаей порван.
В моей душе - осенний сад
И пламенеющий шиповник.
Покой аллей, пологий спуск:
Бесстрастно пруд глядит из рамы.
Мой сад сегодня тих и пуст,
В нем до весны убрали мрамор.
Себя корить - напрасный труд,
Чего порою не приснится...
Там - паутина на ветру,
И звонко тенькает синица.
Куда ни заведет тропа,
Но вряд ли сыщется дороже,
Чем дым, что горечью пропах,
И лист кленовый на дорожке.
Любви невыпитый шербет,
Надежды привкус белладонний...
Как сердце, протяну тебе
Каштан созревший на ладони.
03 июня 2010 г.
Двойной обузой иногда -
Уплаченное вено:
С женой прощаясь, клятву дал
Хранить ей в сердце верность.
Я никого не привечал,
Себя винить мне не в чем,
Но нынче бродит по ночам
Одно ворье да нечисть.
Судьба она, что баба, стервь. Решил так - выйдет вот как.
И застелила мне постель отменная красотка.
Смущенный взгляд, бровей изгиб
И прочие окружья.
Но в этом сердце нет других.
Да, в сердце не было других.
Клянусь своим оружьем!
Нет, я совсем не из повес,
И верен ведь жене я.
Искал я место, где поесть,
Чтоб куры пожирнее.
Чтоб ужин был не абы как,
И мясо, и оладьи...
Но у хозяйки кабака
Нрав легок и покладист.
Когда в пути с десяток лет, подумаешь часок там.
И плошки ставит на столе дородная красотка.
Сытна неделя иль скудна,
Горьки плоды иль сладки.
Но в этом сердце - ты одна.
Да, в этом сердце ты одна.
Вот чтоб не встал я с лавки!
Паром ведь как назло уплыл,
Мол, жди, пока причалит.
И я решил смыть с горла пыль,
Ну а с души - печали.
А жизнь - вникай иль не вникай -
Нам после подытожит.
В дороге без вина никак.
Хотя без пива тоже.
Ты не держи за простака. Тащи получше сорт-то.
И мой наполнила стакан роскошная красотка.
Мне будто не хватало бед,
Молвой зазря оболган.
Ведь в сердце верен я тебе.
Да, в сердце верен я тебе.
Одной тебе, ей богу!
15 июня 2010 г.
Плата невелика,
Власти плавник акулий.
Ныне и впредь - в веках -
Славься, великий Юлий!
Годы не мчат стремглав,
Медлят благоговейно.
Грозная тень легла
От Пиреней до Рейна.
Пробую наиграть
Въедливый сердца ритм,
Нет мне других наград,
Только лишь вечный Рим.
Хватит! По горло сыт.
Брошена ложь законов
Жребием на весы,
Линией Рубикона.
Время иной грозе,
Доводов спесь иссякнет.
Не пожалеть резерв,
Гордость свою, Десятый.
Многое предстоит.
Новые дележи.
До завершенья ид
Не суждено дожить.
Родина спасена,
К прошлому нет возврата.
Вспомнит с тоской сенат
Споры триумвирата.
Поздно уж горевать.
Финишем эпопеи
Скалится голова
Преданного Помпея.
Холодом по ребру,
Тяжестью темноты.
С ними и ты, мой Брут.
С ними теперь и ты.
20 июня 2010 г.
Как случилось так, не знаем мы, как случилось, нам неведомо, но орел, созданье вольное, полюбил голубку сизую, птицу робкую и тихую. И на свете этом счастия не отмерить полной мерою, не отсыпать щедрой горстию - хоть один наперсток выдавить. И не стать орлицей горлинке - страшно ей летать над кручами, ведь у гор - вершины острые, у ветров - дыханье жгучее, спит в провалах тьма бездонная, холод бродит перевалами. Глянешь, сердце и заходится, и немеют крылья слабые. А под крышей - жизнь вольготная, жизнь простая, безопасная. Знай, воркуй себе, разнежившись, приводи в порядок перышки. А орлу в тепле неможется, а орлу в покое муторно, сны и те все беспокойные о горах давно оставленных. И ему порою кажется, что бы все отдал, без жалости, лишь бы снова - ветры встречные, лишь бы снова - мгла под крыльями, небо чистое, бездонное и вершин сверканье снежное. Но восходит солнце тусклое, и виденье тает мороком. Вновь повсюду крыши ребрами, вновь деревья чахнут хилые, да воркует нежно горлинка, утро новое приветствуя. Только зря себя он мучает - не забыть края далекие, звезд огни на черном бархате, стрелы гор, что в небо целятся, и лавины поступь тяжкую - без надежды он старается. Не летать, бедняге, голубем, не клевать с ладони зернышки.
10 июля 2010 г.
Кто трусом был, кто был удал,
Кто до поры блуждал в потемках.
Нам всем не избежать суда
И рассмотренья у потомков.
Но кто был прав, кто ж виноват? -
Добейся у колоссов медных.
Ведь мелют долго жернова
И справедливость часто медлит.
Стремится вдаль веков поток,
Скрывая прошлое под илом.
И тот, кто победит, потом
Напишет, как оно и было.
Ложь в книгах, в траурных венках
И в датах жизни из табличек.
Она останется в веках,
Присвоив истины обличье.
НужнО особое чутье
И храбрость - пыль эпох нарушить,
Но правда, как ни прячь ее,
Однажды выплывет наружу.
С историей нелепый торг
Не нами и не здесь был начат.
И все равно найдется тот,
Кто возразит: "Должно иначе".
Чей зорок взгляд, перо остро,
Каких преград бы ни чинилось,
Проглянет скрытое меж строк,
Былое отдадут чернила.
И раскусив секретный шифр,
Где букве подвиг уподоблен,
Он по велению души,
Вновь воскресит былую доблесть.
Последний бой, упавший стяг,
Вишневые сады за лугом.
И лжец, пусть много лет спустя,
Получит все же по заслугам.
Я не пытаюсь прорицать,
Не лезу в новые герольды.
Но, может, внуки подлеца
Уже не станут звать героем.
Исход счастливый предрекать
Для дней грядущих нам вновЕ ли?
Но твердо выведет рука:
"Вот так.
Исправленному верить".
30 июля 2010 г.
Он идет по аллеям, идет по проспектам.
Расстоянье и время невольно сместив,
Он внимает тому, что уж было пропето,
И тому, что нескоро сплетется в мотив.
Он идет по асфальту, идет по брусчатке,
По бетонным мостам и мостам подвесным.
И на плитах оставив годов отпечатки,
Неразлучное время идет вместе с ним.
Город белокаменный и надменно-вычурный,
Взгляд видеокамеры ржой кирпичной вычервлен.
Снегом припорошенным неподъемным чудищем,
Это - город прошлого, это - город в будущем.
Он идет мимо статуй, театров, фонтанов,
И как реки форсирует улицы вброд.
Его поступь легка, его мысли спонтанны,
Он по-прежнему верит в людей и добро.
Скрыта в городе тайна, и вкус ее сладок,
От чудес ничего не должно отвлекать.
И сменяя эпохи, как будто фасады,
Мимо лентой домов проплывают века.
Сменятся развалины как с картинки видами -
Город, хоть реальный, но словно кем-то выдуман.
Крылья не по рангу ли? Но бояться нечего.
Город грустных ангелов и разгульной нечисти.
Он идет сквозь столетья, вот так - метр за метром -
По бульварам, что выгнули спину дугой.
Для него даже время течет незаметно,
Он как будто бы тот же, но все же другой.
Мимо старых районов и новых кварталов,
Мимо темных прудов, мимо монастырей.
Он идет не спеша и немного устало,
Но порой даже время не может быстрей.
В небо пламя призмами, и подсветки гейзеры.
Город словно призрачный, он как будто грезится.
Купол неба яшмовый, звездами увенчанный...
Город настоящего - отголосок вечности.
04 августа 2010 г.
Зачем теперь о планах врать -
Не наверстать их.
Меня достал заклятый враг
На самом старте.
И мне достался пропуск в рай
Совсем некстати.
В раю и тишь, и благодать,
Нет толп и торжищ,
Текут безвременьем года,
Итог итожа.
Но почему мне иногда
До злобы тошно?
А рок, кто что бы ни болтал,
Он жестко стелет.
Я был на месте, я был там
И, вроде, с теми.
Ведь я с рождения бунтарь
И враг системы.
В раю тоска, покой и чин,
Нет к горлу лезвий.
Кто даже в помыслах нечист,
Тот не пролезет.
Но хоть кричи, хоть не кричи -
Зов бесполезен .
А мне б по ветру паруса,
Как копья, мачты.
Чтоб, сам судья, решал бы сам
На главном матче.
Не возносить чужих осанн...
Исход заманчив.
В раю все белой резедой,
Венки, наряды.
Погода - вечный майский вздор,
А не ноябрь.
Но если мог бы, я бы сдох
Средь этих яблонь.
И как ни прячься, ведь найдут,
На то и псы вам.
А истина, как та же дурь -
Горда, спесива.
Опять в ответ: "Ты ж был в аду.
Скажи спасибо!"
В раю повсюду мир и лад,
И клевер скошен.
На голубей - вся высь бела -
Один бы коршун.
И мне не надо ваших благ,
Сиротских крошек.
А там был кров, стол и очаг,
Пусть слыл лишь гостем.
И час, как день, и день, как час,
Полыни горше.
И мне назад хотя бы часть,
Хотя б полгорсти.
В раю не сыщешь старый сад,
Где прудик илист.
В прохладе праведники спят,
Уют, не гнилость.
Пусть там был ад. Верните вспять.
Мы с ним сроднились.
10 августа 2010 г.
Там, где цветущим венком увит,
Есть неприметный холм.
Три величайших в предгорье Ид
Встали пред пастухом.
Редко визитом балуют твердь
Ради иных рутин.
Но и богини - женщины ведь,
Тут уж как ни крути.
Хоть не варить на обед мослы
И не спешить к одру,
Даже бессмертная хочет слыть
Краше своих подруг.
Выкормыш диких лесных ватаг
Сердце стучит: "Беги!"
Но невозможно оставить так,
В гневе, самих богинь.
Ну же, Парис, почему не рад?
Липкий откуда страх?
А перед ним, как статуи, в ряд
Сила, Война и Страсть.
Кто-то рукою махнет: "Да ну,
К выгоде б лишь торги".
Только как выбрать из трех одну,
Не оскорбив других?
Там, в стороне от привычных троп,
В горы лишь козий лаз...
- Я в благодарность тебе дам трон,
Над Ойкуменой власть.
От Хаттушу до земли Та-Кем,
Запад, Восток и Юг.
Все покорятся твоей руке,
Волю приняв твою.
Будут соседи кровавить лбы,
Первым спеша почтить.
Встанешь ты выше царей любых,
Равный богам. Почти.
Многим порядок такой знаком,
Глупо опровергать.
Будет достаток, будет закон
Строгим к твоим врагам.
Милостью Геры озарена,
Верностью рабских толп
Станет великой твоя страна,
Несокрушим престол.
- Старые властью уязвлены,
Если ты смел и юн,
Нет для мужчины честней войны,
Слаще побед в бою.
Любит героев и знать, и чернь.
Пусть мир сгорит в костре,
Я подарю тебе гимн мечей,
Звонкую песню стрел.
Жизнь без сражений, увы, пуста,
Кровью века спеклись.
Дам тебе ярость и на устах
Полузвериный клич,
Крепость руке. Ты лишь справься, сдюжь,
Выдержи медь о медь.
Будет приманкой для храбрых душ
Слава твоя греметь.
- В мире садовник растит побег,
Чтобы жизнь в склад и в лад.
Есть торжество и иных побед,
Есть и другая власть.
Многое будет тебе внове,
Лакомством со стола,
Сбивчивый шепот и тяжесть век,
Томная нежность ласк.
То, что изведать не суждено,
Пламя и холод плит.
Если затянет тебя на дно,
Можешь потом не всплыть.
Власть? Ойкумена ведь не Олимп.
Слава? Скучна уже.
Но обладать недоступной им -
Вызов для всех мужей.
Юноше, выросшему в лесу,
Снился ль подобный приз?
Ну, без сомнений верши свой суд,
Думай скорей, Парис.
Жаль, от Фортуны помощи нет,
Время ветрам стихать.
Ждали великие в тишине
Выбора пастуха.
Дальше... Там трудно придумать сверх,
Слишком судьба зорка.
Был Илиона велик рассвет,
Страшен его закат.
Ну а пастух, плод богам вернув,
Все получил - заметь -
Золото, женщину и войну,
И в эпилоге - смерть.
23 августа 2010 г.
Мы сварганим роман, выдирая страницы поплоше,
Принимая с годами за правду свое же вранье.
И опять наважденьем привидится зимняя площадь,
Как чернильные брызги на белом снегу воронье.
Но, увы, понимание сути нам поздно дал опыт,
Хоть пора бы привыкнуть держаться немного скромней.
А судьбу мою вдаль повлекло суматошным галопом,
Все сливается мутью, слегка придержите коней.
Станет зябко, как будто в глаза мне уставилась старость,
И вернется кошмаром дорога в Иркутск и Тобол.
Я оставлю слова, я оставлю дела, я однажды останусь.
Я забуду о прошлом и просто останусь с тобой.
Я не стал господином, но все же совсем не слуга вам.
Мне ли мчаться вперед лишь с одной только мыслью: "Скорей!"?
Но уже даже в снах редко видится мирная гавань,
Нас сорвали эпохи шторма, как суда с якорей.
А судьба с тем, кто спорит, всегда разбирается круто,
Пал поверженный Зевсом могучий герой Капаней.
Я ведь даже не смею просить измененья маршрута.
Хоть на день, хоть на час, хоть на миг придержите коней.
Надо мной занесенным клинком небеса цвета стали.
И теперь не понять мне, откуда пришла эта боль.
Но, как в реку, шагнув в тишину, за спиной все оставив,
Я придумаю вечность и просто останусь с тобой.
Наважденья былые нам после покажутся явью,
Как бы мы ни старались, но мы уж давненько не те.
Только тот, не вкусивший сомнений, когда-то был я ли?
Нет, не вспомнить теперь, и следы заровняет метель.
Если б то, что я знаю сейчас, я изведал бы ране.
Но деянья и мысли вернутся однажды ко мне.
Я мечтаю сойти, затерявшись в таежном буране...
Придержите коней, придержите коней, придержите коней.
И стремленье к победе отстало, забывшись на старте,
Я не кормчий фортуны, я - верный судьбы вестовой.
Отпустите меня, позабудьте иль просто оставьте.
Но дорога зовет. Я, увы, не останусь с тобой.
10
сентября 2010 г.
Солнце в окно улыбается криво,
Что ему семьдесят лет, что пятьсот.
Тучи затянут белесою гривой
Медное пламя бесстрастных высот.
Мне это время, как камень с обрыва.
Мне этот город, что пуля в висок.
Лампы прожектора, отсвет дня гнева,
Солнцу укрытому тайная весть.
Здесь даже бодрствуя, словно во сне вы,
Здесь все по счету: вывери, взвесь.
Только и в полдень невидимо небо,
Хоть уверяют, что там оно есть.
Лист пятипалый, карминово-рыжий,
Верткие крылья земного угря.
Здесь постигают науку до ижиц,
Спорят о боге и благе, ярясь,
Но даже в жилах болотная жижа,
А под ногами здесь хлюпает грязь.
Долго ли преданным числиться в нетях?
Финиш дороги, которой брели,
Город - исчадие, город - посмертье:
Радости тела - души паралич.
Вечер спокоен и ветер инертен,
Точит подножие ночи прилив.
Приговоренному вечно быть рядом,
Малая ложь, будто замковый ров.
Здесь восхищенных кишат мириады
В разнообразии щедрых даров.
Выхода нет. И окружьями ада
Лягут асфальтные кольца дорог.
Будь хоть святым, отщепенцем ли, плутом,
Здесь все на пользу - приправою в плов.
Город-обман разожравшимся спрутом
Пьет потихоньку живое тепло.
Здесь добровольно наложены путы,
Повиновенье впечаталось в плоть.
Дрогнешь - закона обрушится осыпь,
Жалость к слабейшему - скверна из скверн...
Утром туман и холодные росы,
Муторно Пушкину, лужами - сквер...
Горечью горло царапает осень.
Здесь все по-прежнему.
Осень в Москве.
16
сентября 2010 г.
|