Мы не друзья, так станем же врагами.
Мы рождены скитаться по векам
Мы верим не любви, но маякам
И праху звезд под нашими ногами.
Эльзе Дильс
Мысли вслух
Когда первые впечатления переварились, как следует, и основательно осели в голове, растерянность словно бы сама собой отступила на второй план.
Если Шнайдер больше не пытается утопиться в эликсире и ведет себя как обычно, чего нам-то переживать? Кто их вообще знает, этих Героев: может, они все изначально слегка сдвинутые. Те же Хроники почитать - тошно становится. Этих убил, тех убил... Подвиги, называется. Противно. Герою что ли все можно?
Эльзе задумчиво провела ладонью по ножнам. Чутье, и раньше никогда не изменявшее хозяйке, сейчас активно подсказывало бросить все и сбежать, пока дело окончательно не накрылось медным тазом. Но верность клятве сильнее инстинкта самосохранения, тем более, если обещание было дано человеку, всегда являвшемуся для нее примером для подражания.
Верность... Какое странное слово. Мягкое, податливое, и в то же время связывающее, прочнее оков. Ве-ерность... Тихим шепотом в ухо, многозначительным обещанием, а потом ты и оглянуться не успеешь, как уже надежно скручен по рукам и ногам - не вырваться...
Проклятое слово.
Мимо, отделавшись приветственным кивком, проскользнул Экхарт, торопясь выполнить очередное поручение Шнайдер. Похоже, Глава Совета вознамерилась избавиться от ученичка, загоняв того до смерти.
Интересно, чем же это Эрик не угодил Шнайдер, неужто...
Эльзе вспомнила, как перепуганной кошкой шарахнулся Экхарт из кабинета магички в день прибытия Героя. Видать, решил по привычке утешить немного наставницу, а та не оценила чистоты намерений, пообещав в жабу-какую превратить...
После тщательного обдумывания подобный вариант развития событий был признан жизнеспособным и даже перспективным.
Все же почему Шнайдер терпеть не может несчастных земноводных, которые только и могут, что сидеть по уши в тине и квакать, проклиная несчастную долю. Неужели она в свое время в болоте утопиться собиралась, а лягушки помешали?..
Экхарт пробежал снова, теперь в обратную сторону.
Надо же, гадина такая, лишний раз и головы не повернет. Некогда ему, видите ли. Вот как уверюсь, что он меня избегает. Как устрою истерику...
- Не смотри так. Это невежливо, - ткнула ее локтем под ребра Герта.
- Ревнуешь что ли? - обиженно надула губы Эльзе.
- Кого и к кому? - ответный взгляд был безмятежно-спокоен.
- Его ко мне... Тьфу, меня к нему. Или все же его ко мне...
- Сначала определись, а потом предъявляй претензии, - в подернутых морозным льдом глазах проскользнули солнечные лучики тщательно скрываемого веселья. Золотая сеточка на тяжелых свинцовых водах.
- И почему ты меня не любишь? - капризным тоном заявила Эльзе.
- Да ну? - усмехнувшись, развеяла ее подозрения Герта. - Если хочешь, мы Экхарта потом заловим. Вдвоем.
Многообещающее заявление было сделано таким серьезным и не терпящим сомнений тоном, что Эльзе не выдержала и расхохоталась.
- Отставить бардак.
Подруги дружно выпрямились, приветствуя появление Магрит Шнайдер в компании возвышавшегося по сравнению с ней на добрую голову Экхарта.
- Значится так. Ты, - палец магички остановился на Герте. - Спустишься сейчас вниз к магистру и поможешь ему с Героем. А ты, - Шнайдер повернулась к Эльзе, -присмотришь за мальчишкой. Дай ему немного пообщаться с родителями, а потом верни обратно в башню. Если не пойдет сам, разрешаю применить силовые методы. Если решит болтать о Герое, разрешаю применить силовые методы. Если... В общем, думаю, понятно.
- Госпожа Магрит, мы не можем оставить вас без охраны, - вмешалась Герта.
- А я не хочу сторожить мальчишку, - до глубины души обиделась Эльзе. - Вон, Эрик пусть...
- Отставить бардак, - снова повторила понравившееся словцо Магрит. - Значится так. Если помните, распоряжаюсь здесь я. Одна следит за пацаном, другая за дебилом. Точнее, за теми, кто к ним полезет. Экхарт остается со мной. Еще вопросы?
Герта отстегнула с пояса клинок и попыталась вручить его магу.
- На всякий случай.
- Не надо, я предпочитаю другое оружие, - с мерзопакостной улыбочкой ответствовал Эрик. Эльзе уже раскрыла было рот, чтобы поинтересоваться, то ли это самое оружие, о котором ей подумалось, и стоит ли его ммм... обнажать в людных местах. Но тут Экхарт прозорливо предъявил присутствующим дамам прятавшийся в наручных ножнах кинжал.
- Выполнять! - коротко приказала Магрит, нарушая затянувшееся молчание. И Эльзе, на прощание слегка задев Эрика бедром, рванулась следом за более послушной Гертой.
Магрит Шнайдер
Выход из тупика
Магрит проводила девиц задумчивым взглядом и, наконец, обратила внимание на Эрика.
- Быстро переодеваться. Нечего мне тут позорить славный род фон Экхартов затрапезным видом.
- Но госпожа Шнайдер... - со своей стороны попытался протестовать Эрик.
- Я сказала: быстро, значит, бегом. И никуда я за это время не денусь, - Магрит резко повернулась на каблуках и захлопнула дверь в кабинет перед самым носом Экхарта. Тот задумчиво побарабанил костяшками пальцев по массивной створке, подозревая подвох, и, немного промедлив, послушно направился к себе.
Магрит рывком распахнула шкаф.
Где же это проклятое Источником платье? Было же ведь. Или не было? Нет, точно было. Гюн на него еще вина умудрился пролить... Только вот куда оно подевалось?
За время судорожного копания в шкафу удалось обнаружить целую кучу ранее потерянных предметов и неизвестно откуда взявшихся вещей непонятного, но, судя по всему, магического назначения. Потому что предметы, материализующиеся сами собой, по определению не могут иметь в основе иную природу.
По закону подлости, мерзкое платье оказалось засунутым в самый нижний ящик, и, вследствие подобного пренебрежения к себе имело на редкость непривлекательный вид.
Все-таки надо обзавестись личным портным и прочей шушерой, окучивающей гардероб благородной особы.
Пришлось тратить лишние силы на приведение его в порядок. Все-таки Глава Совета не может выйти к сиятельной публике, завернувшись в мятую тряпку.
Теперь надо найти туфли...
Приодевшийся и уже успевший заскучать Эрик обнаружился сразу за дверью. Фамильные цвета славного рода фон Экхартов удивительно шли юному магу. Темно-серое, почти черное, с серебром сделало Эрика чуть старше, выгодно оттенив его цвет волос и добавив какой-то сосредоточенной резкости чертам лица. Да и сам он стал как бы суше, подтянутее и привлекательнее...
- Ну, все, Эрик, сейчас на тебя все наши дамы охотиться начнут, - с благожелательным одобрением заявила Магрит и, бесцеремонно повернувшись к нему спиной, потребовала сварливым тоном. - А пока на старой корове потренируйся - помоги шнуровку затянуть.
Смущение ученика было почти осязаемым, но, тем не менее, Эрик умудрился ловко и быстро привести в порядок туалет Главы Совета.
И когда только успел поднатореть? Ведь, казалось, еще вчера совсем сопленком бегал. Да, растет нам смена... Быстро растет.
Магрит, поведя плечами, поправила декольте и, напустив на себя царственно-гордый вид, протянула руку Экхарту.
- Ну что, друг Эрик, пойдем-ка от души пошебуршим палкой в этом академическом гадючнике. Чтоб у них, змеюк, от собственной злости хвосты узлом завязались!
Экхарт, не отводя восторженного взгляда, согласно кивнул.
Учись, Эрик, учись. Тебе это ой как пригодится.
Вильгельм Гроссе-Рехтенберг
В шаге от решения
Традиционное чествование Героя требовало обязательного присутствия правящего монарха, и, хотя Вильгельму не хотелось добровольно лезть в пасть ко льву - точнее, змее - другого случая подобраться поближе к желаемому могло и не представиться.
Поэтому он спокойно вынес и нескрываемо-искренние восторги жены, и путешествие через весь город по самому пеклу, и тряские мостовые, и приветственные, но слишком громкие вопли заполонившего улицы народа.
Академия встретила его приятной прохладой и мягким шелестом переговаривающихся с ветром ветвей. Доносившиеся с другого конца аллеи приглушенные голоса почему-то не вызывали уже ставшего привычным раздражения, а скорее наоборот, успокаивали. Здесь словно бы даже воздух был другим. Пряным до горечи, пронизанным слабым ароматом цветущих ирисов и нагретой земли. Так пахло его детство, оставшееся где-то далеко позади - летом и любимыми духами матери...
Ведьма! Проклятая ведьма - вот кто она!
Вильгельм протянул руку жене и, встретившись с испуганным взглядом темных глаз, мысленно одернул себя. Приходя в гости к злейшему врагу - улыбайся! И чем опаснее враг, тем искреннее должна казаться улыбка.
До главного здания королевская чета дошла в полном молчании. Согласно закону, действующему с самого момента основания Сидона, ни одна постройка в городе не могла быть выше королевской резиденции. Но замок Академии, раздирающий острым шпилем марево облаков в клочья, насмешливо прищурив окна, поглядывал на дворец правителей Сидона сверху вниз, словно старший брат на младшего, постоянно нуждающегося в снисходительной опеке и покровительстве.
Когда маги только-только перестроили Академию и пригласили на церемонию открытия нового здания тогдашнего монарха Рутгера Второго, тот указал зарвавшимся нахалам на столь вопиющее нарушение. Но маги с помощью чертежей сумели доказать королю, что законов они не нарушали и что само здание от шпиля до фундамента намного ниже резиденции монарха. Когда же Рутгер поинтересовался, каким, собственно, образом случился подобный казус, почтенный ректор Академии, растекаясь в любезностях, пояснил, что не виноваты ни маги, ни строители. Просто этот холм оказался намного выше своего собрата. А против природы, насколько известно, не попрешь.
Рутгер Второй, оправдывая свое прозвище Весельчака, рассмеялся в ответ и оставил все, как есть.
Нежелание ли связываться с хитрыми магами или что иное было тому виной, но так или иначе уступка Рутгера нанесла еще один удар по основательно пошатнувшемуся влиянию правителей... Заставила совершить еще один позорный шаг назад.
Итогом же долгого отступления стала потерянная для короны Румия...
Вильгельм радостно осклабился в ответ на прозвучавшее приветствие - он уже давно приучил себя улыбаться, даже когда скулы сводило от ненависти - и прошествовал в главный зал.
Стоявший в дверях герольд пронзительным и немного истеричным тоном оповестил благородную публику о прибытии королевской четы, и Вильгельм, чуть задержавшись на входе, скользнул взглядом поверх голов приветствовавших его подданных.
Где же ты, враг мой? Где ты, самая могущественная из земных правительниц?
Магрит Шнайдер, державшаяся в стороне от остальных, незамедлительно присела в реверансе, и Вильгельм приветствовал магичку почтительным поклоном. Пусть все видят - между королем и Главой Совета нет никаких разногласий.
Совершенно никаких.
Стоявший рядом со Шнайдер высокий молодой человек небрежно, но изящно наклонил голову, и, подумав, Вильгельм все-таки ответил легким кивком. В конце концов, Экхарты - это почти Румия, ждать от них особого уважения глупо. Маг вообще мог сделать вид, что попросту не заметил правителя Сидона, однако же...
Теперь, когда формальности были соблюдены, осталось только полюбоваться на заставившего короля заявиться в змеиное гнездо.
На Героя.
Шнайдер, словно бы прочитав мысли правителя, легонько качнула головой в сторону, как бы предлагая повернуться. Рядом восхищенно вздохнула Корделия.
На высоком помосте под знаменами стран, входящих в Коалицию Света, стояло тяжелое резное кресло. Массивное, с широкой спинкой, оно словно бы олицетворяло собой минувшую эпоху. Эпоху гигантов, людей могучих духом и телом, которые вряд ли бы смотрелись неуместно на этом впечатляющем импровизированном троне.
Смотрелись бы, но сейчас... Сейчас в нем небрежно развалился одинокий Герой, с интересом лупавший глазами по сторонам. Новоявленный спаситель мира вид имел откровенно простецкий, если не сказать дурацкий: похоже, в своей предыдущей жизни пас каких-нибудь скотов, не помышляя о битвах с Властелинами. И пределом его мечтаний был новый дом и толстомясая соседская дочка...
А жизнь взяла, да и как встала на дыбы, извернулась по-змеиному, выворачиваясь наизнанку. И теперь ни коз ему, ни кур - затянуло беднягу в жернова мироздания, того гляди перемелет...
Герой закончил разглядывать собравшихся в его честь аристократов и теперь принялся терпеливо изучать развешанные по стенам знамена, пестревшие гордыми и давно уже ставшими прахом девизами.
Вряд ли он умел читать и точно не смыслил в геральдике. Скорее всего, его внимание привлекли яркие картинки...
Вильгельм отвернулся. Пожалуй, подобный Герой устраивал его как никто другой. Человек, безжалостно вырванный из привычного ему круга, вряд ли испытывает особую симпатию к силой забравшим его из дома. Он не связан кровно ни с одним из знатных родов, значит, высокого покровителя у него нет - просто неоткуда взяться. Такой Герой может перейти на его сторону добровольно.
Похоже, Глава Совета думала так же, потому что по сторонам от Героя, держа на виду оружие, красовался почетный караул: рыжий магистр и невозмутимая воительница. Вильгельм мог поставить корону против горсти песка, что этим дело не ограничивалось. Где-нибудь рядом наверняка ошивалась почти вся Стража Академии, а то и тайная служба, в полном составе. Да и Шнайдер время от времени поглядывала в сторону выставленного напоказ Героя.
Отбить? Украсть?
Глупости!
Герой либо уйдет сам, либо маги откажутся от него. И первое, и второе представлялось маловероятным. Почти невозможным.
- Вот вы где, Ваше королевское величество, - пропела неожиданно объявившаяся рядом Шнайдер. - Вам нравится вечер?
- Благодарю вас, Глава Совета, - король коснулся губами протянутых пальцев. - Вечер прекрасен. Потому что вы здесь.
- Ваши слова - самая ценная из всех возможных наград, - магичка кокетливо взмахнула ресницами, по достоинству оценив комплимент. - Но я вижу, вас больше интересует Герой...
Как хорошо, что сегодня она вспомнила о существовании каблуков. Хоть не надо постоянно наклоняться и вслушиваться, пытаясь разобрать, что именно она там пищит...
- Этот козопас? - Вильгельм небрежно отмахнулся. - Мужичье оно и есть мужичье. Меня интересует только одно: получится ли из него воин? Темный Властелин, говорят, знатный мечник...
- Ваше величество, конечно, может сомневаться в способностях Героя, но... - Шнайдер выдержала по истине впечатляющую паузу. - Не стоит недооценивать мастерство магистра фон Кляйне, взявшего на себя труд обучить Героя ратному делу.
- Славно, славно, - согласно кивнул в ответ властитель Сидона. - Тогда нам действительно ничего не угрожает.
Значит, за Героя отвечает лично Кляйне. Умно.
- Конечно, - лукаво улыбнулась Глава Совета. - Но дошли до меня слухи, что вы, Ваше величество, подвергаете свою жизнь ненужной опасности, без надлежащего сопровождения выходя на улицы вечернего Сидона...
Змея. Как есть змея. И улыбка змеиная. И цепь эта магическая на шее переливается, словно сброшенная шкура.
- Разве мне может что-либо угрожать в городе, находящемся под защитой Академии?
Вот так. Получите. Понимай, как хочешь. Точнее, как получится. То ли как "разве вы не в состоянии обеспечить в городе порядок?", то ли как "неужели вы желаете моей смерти".
Магрит Шнайдер уловила все подсмыслы, понимающе растянув губы в на редкость вежливой, но очень неприятной улыбке. Надо все-таки держать себя в руках и быть с ней поосторожнее.
- Правителю Сидона ничто не может угрожать в его столице.
Ага. Пока ты король, мы станем тебя оберегать. Пока. Твари двуличные!
- Тогда наш спор беспредметен, - подвел итог Вильгельм. - Расскажите мне лучше о поисках Героя. - Зачем он это спросил? Неужели тот маленький мальчик, который искренне верил в чудеса и запоем читал волшебные легенды, еще не умер, раздавленный уродством действительности?
Глупо получилось.
Но Шнайдер, как-то по-особенному, чуть искоса, взглянув на короля, начала рассказывать. И будто бы повернула вспять свое течение река времени, и он снова стал наивным мальчишкой, раскрыв рот внимавшим словам тети Магрит, покорившей сердце ребенка сказкой о могуществе Древних.
Как будто...
Наваждение рассеялось, выпустив душу из цепкой хватки своих не знающих слабости пальцев. Вокруг был все тот же увешанный знаменами и праздничными украшениями зал Академии, в резном кресле скучал выбранный Герой, а напротив стояла Глава Белого Совета, грустная, слишком уставшая и не слишком молодая женщина.
Женщина, осознанно выбранная в смертельные враги.
Гюнтер Кляйне
Обратный ход маховика
Гюнтер, не отрывая взгляда, следил за перемещениями Магрит по залу. Только он один знал, что происходит на самом деле. Рита замкнула Героя на себя, поэтому и выглядел достославный Рутик простым деревенским парнем-олухом, а не обиженным Источником дурачком. Сейчас она как бы раздваивалась, умудряясь развлекать присутствующих и одновременно смотреть на себя со стороны глазами Героя. Кляйне представил себе такое мучительное ощущение, и перед глазами сразу поплыли радужные круги.
А Рита молодец, держится, только губы побелели. И к Экхарту сильно приваливаться не стоит: в зале публика наблюдательная собралась, к поспешным выводам склонная.
И Магрит, словно бы услышав его призыв, оставила Эрика в покое и отправилась общаться с правителем Сидона.
Зря. Хотя Вилли у нас и основательно сдвинулся на романтике, возомнив себя великим правителем древности, самое малое новым Людвигом Великим, однако, порой, умудрялся замечать недоступное прочим. Еще заподозрит что...
Но Вильгельма, судя по всему, терзали какие-то свои тайные измышления, потому что на состояние магички он никакого внимания не обратил. Наоборот...
Любопытно, что может замышлять коронованный мальчишка, если даже решил на время отказаться от любимой игры: поймай "тетушку" на горячем? Надо после присмотреться к нему повнимательнее...
Напротив остановился, демонстративно скрестив руки на груди, ректор Академии, Дитрих фон Хоффман. Дитрих был сильным магом, поэтому - несмотря на прожитые сотню с лишним лет - возраст еще не успел как следует тронуть морозной кистью коротко стриженные волосы господина ректора. И даже наметившиеся залысины совершенно не портили ректора, добавляя правильным чертам его лица выражение мудрого благородства, опыта непоколебимо уверенного в себе человека. Мастера, не только обладающего знаниями, но и способного при необходимости, не задумываясь, применить их на практике.
Герой Хоффмана не интересовал совершенно - он лишь вскользь мазнул по нему равнодушным взглядом и снова принялся пристально изучать стоящую на возвышении Герту. Но лицо той оставалось посмертной маской, застывшей в вечном спокойствии перешагнувшего за грань.
Сейчас они казались похожи, как никогда прежде.... Неотличимо похожи. И пусть волосы Герты по цвету доводились близкой родней спелому пшеничному колосу, а господин ректор был рус, никто бы не усомнился, что перед ним отец и дочь.
Дитрих сдался первым. Тяжело вздохнул и, как-то сразу поникнув и ссутулившись, он неторопливо побрел прочь. Герта снова не снизошла до объяснений с ним.
Что же такое произошло в доме Хоффмана? Что заставило его дочь возжелать судьбы простой наемницы, хотя, с учетом ее способностей и происхождения, она могла занимать сейчас высокое положение? Почему до сих пор, хоть минуло уже достаточно лет, Герта так и не примирилась с отцом?
Почему?
Гюнтер еще раз всмотрелся в отрешенное лицо Герты, и на какое-то мгновение ему показалось, что губы бесстрастной воительницы обличающе дрогнули.
Показалось ли?
- Уводите! - резко скомандовала над ухом Магрит, отпуская Героя. - Уводите, пока я не упала в обморок. - Добавила она много тише и совершенно другим тоном, отступая с возвышения назад.
Гюнтер обменялся понимающими взглядами с Гертой, и они, проследив, как немного неловко поднимается с кресла Герой, как покорно бредет, не озираясь по сторонам, за тяжело ступающей Магрит и как почтительно расступается перед ними благородная публика, невозмутимо замкнули шествие.
И лишь только когда каменные своды подвала вновь сомкнулись над их головами, магичка отпустила Рутика, сразу же мешком завалившегося на пол. Понятливая воительница помогла оттащить Героя в кресло и тотчас тенью выскользнула за дверь, приготовившись предупредительно ожидать Главу Совета снаружи.
- Не ходи, - Гюнтер, насупив брови, наблюдал за пытающейся отдышаться магичкой.
- Надо, - хрипло отозвалась Магрит. - Дай чего хлебнуть да покрепче.
Кляйне плеснул эликсира и себе. Глава Совета пила медленно, смакуя глоток за глотком, как пьют благородные вина, а не крепкие горькие настойки.
- То ли старая я уже стала, то ли действительно... - магичка, начавшая жалобу, вдруг осеклась и, в два глотка выхлебав оставшееся в кружке, поднялась. - Прости, Гюн. Но у меня еще дела есть...
- Да что уж... - отмахнулся магистр. - Ты только поосторожнее, ладно?
- Хорошо, - Глава Совета аккуратно прикрыла за собой дверь, но магистр слышал, как она не подразумевающим и саму возможность пререкания тоном отпустила Герту. А та, вопреки обыкновению, даже и не попыталась возразить.
Гюнтер тяжело вздохнул и, внимательно приглядевшись к полкам с бутылками, остановил свой выбор на одной - тяжелой, закупоренной резной пробкой, в недрах которой плескалось красноватое выдержанное золото.
У него тоже имелись долги, с которыми следовало расплатиться. И он выбрал плату. Вино, которое стоило столько же, сколько все убранство королевской резиденции. Красное сидонское, дошедшее до нас с эпохи Древних. Ценный дар хорошему человеку и старому другу отца. Благой дар.
Благодарность...
XIII
В плену игры, не знаю, есть ли выход...
- Не обвиняй!
Я рвусь из тела - выше, выше, выше...
Прости меня...
Ларс Ларссен
Добровольный пленник
Эльзе всем своим видом пыталась доказать, что она сама, добровольно, вызвалась сопровождать ученика, дабы Ларсику не было скучно одному. Но он понимал, зачем именно к нему приставлена рыжеволосая воительница и нисколько не обижался ни на Эльзе, ни на мэтра, ни на Главу Совета, ни на судьбу.
Мимо прошествовала госпожа Шнайдер под руку с Экхартом. Роскошное длинное платье и тяжелая орденская цепь до неузнаваемости преобразили женщину, лишив ее даже намеков на возраст. Сейчас перед ними стояла истинная Глава Белого Совета, воплощенная мудрость Академии, накопленная и преумноженная за годы ее существования.
Эрик тоже изменился. Словно бы маска надменного равнодушия, надеваемая им лишь изредка, пустила корни и прочно приросла к лицу, скрыв под своей непроницаемой невозмутимостью прежнего Экхарта.
Младших учеников обычно не допускали до подобного рода мероприятий, но для Ларса, по личной просьбе Главы Совета, сделали исключение. И теперь Ларссен без уместного в его случае любопытства рассматривал торжественно убранный зал, залитый слишком ярким светом, празднично одетую знать и ломящиеся от выставленных угощений столы. Гордый шелк прославленных знамен, вывешенных напоказ и, казалось, тяготившихся подобного соседства, утопая в огненном мареве раскаленных до предела гроздей "светлячков", выглядел пыльным и поблекшим. Сникшим и стушевавшимся провинциалом на королевском приеме, только и думающем как бы не попасться на глаза кому-нибудь из знатных родичей или приближенных правителя.
Лишь полноправным хозяином, затмевая присутствующих гостей, сияло с безупречно-белого полотнища золотое восходящее солнце, символизирующее неизбежный триумф знаний над невежеством.
Знамя Академии.
Окружающая обстановка своей пышной вычурностью слишком сильно давила на непривыкшего к подобным церемониям Ларса, ослепляла чуждостью надуманного мира, заставляла, как откровения, ждать момента возвращения обратно. В тишину и покой, к книгам, к неспешным беседам с Экхартом, к требовательно-грубоватому другу Курту и к госпоже Шнайдер. Не к Главе Совета, недосягаемой небожительнице, к другой - доброй и строгой наставнице.
А здесь, здесь над душами властвовали маски, здесь все оказалось насквозь фальшивым и отталкивающим. Однако сложнее всего было удержаться и не повернуть голову к возвышавшемуся над толпой креслу и расположившейся в нем фигуре.
К Герою...
К Рутику...
От которого сейчас слишком явно веяло той самой гнетущей неотвратимостью, что столь сильно ощущалась в самый первый день в Главе Совета. И от первых отзвуков тяжелой поступи грядущего рока становилось страшно по-настоящему.
Ларс Ульрих сухо и неуклюже, еще больше смущаясь под непонимающим взглядом Эльзе, поздоровался с отцом и обменялся парой ничего не значащих фраз с матерью, постаравшись как можно быстрее избавиться от их почему-то именно сейчас ставшего утомительным общества. Ларс ушел, сменяв возможность поскорее выбраться на воздух на обиду двух самых дорогих для него людей. Отделавшись ничего не стоящим обещанием писать.
И с непониманием смотрел ему вслед отец, и поджимала недовольно губы красавица-мать, уверившись в собственной, изначально сделанной догадке, и теперь точно зная, кто именно виноват в необычной холодности сына.
Ларс Ульрих оглянулся, на прощание встретившись взглядом с госпожой Шнайдер, и на сотую долю мгновения померещилось ему, что женщина мертва. Мертва уже давно, и даже на скулах магички из-под растекшейся гнилью плоти проглянули кости черепа.
На мгновение.
Потом видение рассыпалось осколками, оставив после себя не мерзкий привкус ранее угнездившегося в душе отвращения, а почему-то печаль. Светлую грусть и неподдельное восхищение чужим мужеством.
- Вот так, - Ларс, заметив, наконец, пристальные взгляды друзей, совершенно смутился и потупился.
- Ага, - Ханна понимающе кивнула. - Получается, что та загадочная штука...
- Ну это все, конечно, очень познавательно... - скорчив на редкость умильную физиономию, оборвал вдруг девушку на полуслове Курт. - Местами даже слишком... Поэтому будь человеком и повтори все то же самое, только покороче и попроще что ли - все-таки не с Экхартом разговариваешь...
- Прекрати, - одернула нахала Ханна, которой новое направление беседы ну совершенно не нравилось. - В общих чертах ясно. Но меня больше интересуют ответы на два простых вопроса. Вы ищете Героя, правильно?
- Правильно, - согласно кивнул Ларс Ульрих.
- Угу. Первый вопрос: что произойдет, когда вы узнаете недостающие символы?
- Понимаешь... - начал было Ларс, но тут же сбился и замолчал, потому что совершенно не представлял - даже не задумывался - что именно они с Эриком рассчитывали получить в итоге. Сама по себе возможность участвовать в поиске Героя приводила ученика в такой восторг, что мелкие детали его не слишком беспокоили. Принцип "Что будет, то и будет" стал его девизом на это время.
Очень, кстати, удобный принцип, позволяющий не задавать лишних вопросов такому противоречивому человеку, как Эрик Экхарт.
- Не знаю, - честно признался Ларс.
- Не зна-а-а-ю... - тотчас же поддразнил друга Курт.
- Тихо ты, - шикнула на него Ханна, и Лейне, к искреннему удивлению Ларса, сразу послушался, виновато замолчав.
- Ясно. Дальше. Я не понимаю, почему для решения столь важной проблемы Магрит Шнайдер выделила всего двоих. Темный Властелин уже пришел в мир, и каждый день промедления, каждый день, позволяющий злу собраться с силами, слишком дорог для нас, потому что именно его нам может не хватить в итоге? Почему нельзя привлечь к занятиям всех магов Академии и Белого Совета? Ведь мы можем в итоге опоздать, и легионы мрака вторгнутся в Обитаемые земли. Из-за нашего неоправданного промедления могут погибнуть люди...
Действительно, почему? Честно сказать, Ларс Ульрих над этим вопросом никогда не задумывался. Без Героя в битве против Темного Властелина не выстоять, и чем быстрее его найдут, тем больше шансов у союза стран, носящего благословенное прозвание Коалиции Света, уцелеть в грядущей буре. Так почему же нельзя никого выделить в помощь Экхарту, полностью выкладывавшемуся самому и безжалостно выжимающему из своего приобретенного ученика все соки.
- Не знаю, - пожал плечами Ларс, - может быть, Экхарт расскажет... Он думает, что...
- Экха-арт думает? - насмешливо протянул Курт. - Источник с ним, с Экхартом. Пусть о нем Ханна мечтает. - Лейне залихватски подмигнул разъяренной Ханне и, приобняв растерянного друга за плечи, доверительным тоном поинтересовался: - Ты мне лучше покажи, как эта штука работает? Или без письменного разрешения Экхарта нельзя?
Ханна презрительно фыркнула. На юге Сидона, где теплый климат позволял снимать с щедрых черных земель два урожая в год, магическая аристократия до сих пор преуспевала. В отличие от севера, вынудившего представителей знатных родов, ведущих свое происхождение от Древних, не брезговать работой на собственных землях наравне с крестьянами.
- Могу! Только... - Ларс растерянно огляделся, но свитков с необходимыми последовательностями символов нигде не наблюдалось. Похоже, Эрик Экхарт забрал их с собой. Впрочем, и без них обойдемся.
Призвав на помощь память, ученик быстрыми и ловкими движениями вывел на песке произвольную последовательность магических знаков и, в точности копируя жест своего отсутствующего наставника, провел ладонью над надписью, щедро делясь силой.
Курт и Ханна, завороженно следившие за его действиями, даже чуть подались вперед. Время шло, но точные инструменты, настроенные на восприятие колебаний Источника, так и не пришли в движение.
Магрит Шнайдер
Пепел и пламя
Сброшенная с плеч тяжесть словно бы прорвала какую-то запруду в душе, помогла избавиться от груза прожитых лет и снова стать девчонкой с пограничья, в первый раз в жизни оказавшейся на балу. Магрит шутила, смеялась, кокетничала и хулиганила напропалую. Она заговорщицким тоном сообщила растерявшемуся господину ректору, что готовит новый закон, запрещающий выносить вино из Академии, дабы не приучать горожан к хорошему. Почтенному магу Совета Рудольфу фон Мейстербергу под видом дошедшего от Древних заклинания, помогающего справиться с неприязнью ко всяким ползучим гадам, был рассказан подробный рецепт приготовления гадюки в собственном соку. Причем сопровождался рассказ многозначительным поглядыванием в сторону вечного противника Рудольфа Отмара фон Хинце.
Старый зануда согласно кивал и вставлял дельные замечания, похоже, так до конца и не догадавшись, что его нахально разыгрывают.
Магрит осмотрелась, припоминая, кому сегодня еще не повезло с ней пообщаться, и случайно наткнулась на задумчивого Экхарта, невпопад кивавшего щебетанию уцепившейся за него барышни. Тот прочитал во взгляде Магрит приказ подойти и, быстренько избавившись от балласта, предстал перед наставницей.
Рита поправила дурацкую цепь, поминая нехорошими словами идиотов, придумавших неудобную помесь пояса и ошейника и обязавших Главу Совета носить золоченую дрянь. Хорошо хоть она сообразила не цеплять на себя положенный по статусу орден в честь Первой победы над Властелином. Мерзопакостная уродина размером с тарелку, от души усыпанная драгоценными камнями в немыслимых по цвету сочетаниях, мало того что раздражала глаз ценителя вопиющей безвкусицей, так еще и постоянно норовила сползти куда-то вниз, утягивая с собой за компанию платье.
- Госпожа Шнайдер? - в зеленых глазах плескалась такая неподдельная тревога и беспокойство за нее, что Магрит не удержалась от очередной на сегодня выходки.
- Эрик, потанцуй со мной, - требовательно заявила она, капризно закусив губу. - А то мне ску-учно.
На лице Экхарта отразилось некоторое подозрение, но он все равно покорно подхватил магичку за талию.
- Вы что-то хотите мне сказать, госпожа Шнайдер? Что-то, не предназначенное для чужих ушей?
Нет, ну разве можно быть таким серьезным? Особенно в день своего триумфа.
- Почему? - искренне удивилась Магрит. - Может быть, я просто-напросто хочу закатить истерику. В конце концов, я как нормальная женщина имею право на истерику. Или нет?
Она и в самом деле нисколько не погрешила против истины. Состояние магички и впрямь очень сильно напоминало если не нервный срыв, то, по крайней мере, его приближение.
Эрик удивился. Очень удивился. И это было восхитительно смешно. И ради возможности еще раз полюбоваться на вытянувшуюся физиономию Экхарта Магрит была готова отмочить что угодно.
А Эрик, похоже, прикидывает про себя, как можно умудриться основательно набраться за столь короткий срок. Да еще этой сладкой и совершенно не крепкой дрянью, которую здесь подают собравшимся.
- Госпожа Шнайдер...
- И прекрати называть меня госпожой Шнайдер, мэтр Экхарт. Какие могут быть церемонии между коллегами - я для тебя Магрит. И точка, - добила Экхарта магичка.
- Что? - Эрик даже остановился, сбив завораживающий ритм танца. На них сразу начали недовольно оглядываться.
- Как что? - насмешливо переспросила Магрит, потянув уже бывшего ученика за собой. - Поздравляю вас, мэтр Экхарт. Вчера Белый Совет по моей просьбе досрочно рассмотрел ваш диссертат и счел вас достойным почетного звания мэтра. Какую дисциплину выберете для преподавания, мэтр Экхарт? - Магичка весело рассмеялась, любуясь сменой выражений на лице Эрика. - Как ваша бывшая наставница, советую вам остановиться на чем-нибудь, непосредственно связанным с природой Источника.
- Это правда? - неожиданно переспросил маг, и лицо у него вдруг стало совсем мальчишеское. Не было больше гордеца и циника Эрика Экхарта, остался лишь глупый ученик, получивший очередное одобрение со стороны мастера и не способный понять: шутят ли над ним, или он действительно добился чего-то стоящего. - Госпожа Шнайдер... Магрит... Правда?
- Правда-правда, - не скрывая довольной улыбки, подтвердила Глава Совета. - Только не придуши меня ненароком от радости.
Во время очередного прохода, бегло оглядывая собравшихся, Магрит невольно обратила внимание на гостя, вопреки царившему веселью, облюбовавшего уединенное место за столиком. Эту высокую, затянутую в темно-синий бархат фигуру невозможно было не узнать. Такая безупречно прямая спина могла принадлежать только одному человеку - канцлеру фон Штейнингу. И что-то со стариком сегодня явно было не в порядке.
Похоже, прав Гюнтер: на канцлера действительно объявлена охота, и тот о ней очень хорошо осведомлен.
Предоставив Экхарту возможность спокойно поразмыслить, распробовав на вкус неожиданное повышение в статусе, Магрит решительно высвободилась из его объятий и направилась к старику.
Герхард Штейнинг
Выбор чести
Господин канцлер не то чтобы особо не любил всяческие церемонии, скорее, недолюбливал. Как нечто беспокойное и абсолютно бессмысленное, сопровождающееся к тому же солидной растратой ценного времени. Которое можно было бы провести с большей пользой, причем как для себя лично, так и для окружающих.
Можно было бы...
И Штейнинг вежливо раскланивался, выслушивал однотипные жалобы на соседей или родственников и вставлял ничего не значащие фразы в одинаковые разговоры о погоде. Политическую ситуацию здесь старались не затрагивать, обходя многозначительным молчанием. Просто, на всякий случай.
Как и обсуждение статей найденного магами Героя. Если о Героях и упоминали, то лишь о Героях прежних, давно ставших заполнившим страницы Хроник легендарным прошлым.
Вильгельм, поначалу помнивший о своем положении, со временем забылся и снова принялся изображать заговорщика, прячась по темным углам и с откровенно хищным выражением поглядывая на Главу Совета.
Право слово, чисто ребенок. Ведь сколько раз он пытался объяснить коронованному щенку, что глупо без веских на то оснований, лишь от избытка гонора и спеси, тявкать на отдыхающего в тенечке льва. Однажды царственному хищнику надоест утомительный шум, и он легким движением лапы, сам того не заметив, сломает хребет зарвавшейся шавке. Не понимает же.
Остается лишь надеяться, что Магрит намного умнее его, а потому в итоге все-таки пощадит возомнившего о себе невесть что королёнка. Шлепнет побольнее для наилучшего осознания, но оставит в живых.
А в остальном... В остальном все было по-прежнему скучно.
Стандартно скучно и однотипно скучно.
Поэтому Герхард обрадовался от души появлению магистра Кляйне. Сын друга детства смотрелся неплохо для человека, собственноручно вытянувшего себя с того света.
Впрочем, все это - дела минувшие, и не стоит понапрасну ворошить рассыпавшееся прахом, как не стоит из любопытства тревожить покой давно ушедших.
Было - сгинуло, травой поросло.
Сбивчивое и почтительное приветствие Гюнтера всколыхнуло в душе что-то светлое, хорошее, основательно похороненное под тленом ежедневной суеты. Заставило вновь вспомнить молодость и Вальтера, такого же рыжего, как и сын...
Было - минуло. Не вернешь.
Но все же, сколько бы лет сейчас вышло Карлу, если бы он остался жив?
Гюнтер, старательно отводя глаза в сторону и запинаясь, сообщил, что погоды в последнее время стоят ясные, Герой найден, и мир определенно движется к лучшему. "А раз так, - закончил он свой непонятный монолог не менее странным выводом: Самое время скрутить голову припасенной на черный день заначке". И с этими словами вручил канцлеру припасенную бутылку.
Старое сидонское. Благородное вино оттенка благородного пурпура. Каким-то чудом умудрившееся сохраниться еще со времен Людвига Великого, а то и, кто знает, даже с эпохи мифических Древних.
Простые, но изящные в отсутствии излишеств формы, тонкое прозрачное стекло - не то, что нынешнее толстое и мутное - и выдержанная в плену столетий, защищенная от времени магией, кровь напитка. За одну подобную бутылку можно купить неплохой кусок земли где-нибудь в той же Румии.
Королевский дар с неприятным подтекстом. Кровь за кровь, не так ли, мой мальчик?
Магистр выжидал, не зная, куда деть руки, отчего сразу стал казаться неуместно неуклюжим, даже жалким. Поэтому Герхард не стал обижать его отказом. Он восхищенно - как и ожидалось - задрал седые брови и искренне - действительно искренне - выразил признательность переминавшемуся с ноги на ногу Гюнтеру.
Тот неловко отмахнулся в ответ, мол, не стоит благодарности, и постарался побыстрее исчезнуть, выразив надежду на обязательную в будущем встречу.
Штейнинг проследил за ним взглядом: чем дальше уходил магистр, тем прямее становилась его спина и, как солнечные лучи проглядывают из-под спрятавшего на время лик светила облака, проступала в его походке и манере держаться спокойная уверенность. Которая по определению и должна быть присуща Гюнтеру Кляйне.
Все-таки как же мы любим выдумывать себе вины. Мы холим их, нежим и лелеем в самых глубинах сердца, постоянно жертвуя на подкорм частичку собственной души. Мы сами унижаем и терзаем себя с основательностью, достойной десятка мастеров заплечных дел, раз за разом все более изгаляясь в наказании. Придумываем себе камень, взваливаем его на плечи и тащим, тащим по жизненному пути шаг за шагом с поистине муравьиным упорством.
Мучаем себя и упиваемся кружащей голову горечью переносимых страданий, как пьяница наслаждается выдержанным вином. А вина-то, чаще всего, мнимая. Нет ее и не было никогда.
И вряд ли теперь объявится.
Просто совпадения порой представляются слишком уж страшными, почти невозможными, и потому запланированными. Просчитанными, прописанными, введенными в решение задачи чьей-то чужой и не знающей жалости волей. Но чаще всего за тайными заговорами стоит один-единственный автор и исполнитель. Можно называть его как угодно: Судьба, Рок, Фатум - от последовательности составляющих имя букв смысл слова не слишком сильно меняется, подразумевая не подлежащую оспариванию обреченность, и тяжесть неизбежного не становится меньше...
Проще принять все, как есть, и жить, жить, наслаждаясь каждым отпущенным тебе моментом. Потому что завтра щелкнут вдруг над ухом стальные ножницы бытия, обрезая натянутую до предела нить твоей жизни, и разлетится осколками радужный мир, погружая сознание в пыльную мглу, откуда нет и не предвидится возврата. По крайней мере, прежнему тебе...
Но как объяснить выбравшему и поднявшему камень, что труд его напрасен, что никогда Герхард не винил его в гибели сына, никогда... Как отнять у выбравшего смыслом существования искупление, возможно, единственную, удерживающую его в этом мире цель? Как?
И нужно ли?..
Герхард облюбовал маленький столик у стены подальше от гомонящей публики и, распорядившись принести ему кресло и бокал, приготовился принимать принесенную искупительную жертву. Внутрь. В полном одиночестве. Потому что овладевшее им настроение не располагало к ведению продолжительных и не очень бесед.
Она подошла сама, то ли повинуясь секундной прихоти, то ли в соответствии с точно выверенным расчетом. Герхарда всегда, до тщательно сдерживаемого бешенства, раздражала мерзкая манера Шнайдер с умным видом заявить что-нибудь непонятное и, так и не объяснив, что же именно скрывается за кружевом слов, сбежать. Ему вообще многое не нравилось в характере и способах ведения дел Главой Совета, но ненависти, чистой и холодной, как пробившийся меж горных камней поток, не было.
Хотя и особой приязни тоже не наблюдалось.
Что называется, стратегический противник, иногда способный оказываться временным союзником...
Вот и сегодня, следуя заведенной привычке, Шнайдер легонько простучала костяшками пальцев по столу и, не здороваясь, заявила:
- Тучи сгущаются... Они уже совсем близко, почти что над головой.
И эти странные слова именно сейчас почему-то до смерти напугали Герхарда. Пальцы разжались, и если бы бокал уже не стоял на столе, он непременно бы разбился.
- Что... - голос не слушался, словно гортань внезапно оказалась забита мелко просеянным песком. - Что вы сказали?