Юрьевская Татьяна : другие произведения.

Легенда об охотнике. Часть первая. Псы возмездия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мара поставила в вазу букет и поднесла к глазам пальцы. Травяной сок намертво въелся в кожу, окрасив кончики грязно-бурым. Надо взять масла и чуть-чуть оттереть руки, прежде чем браться за незаконченную вышивку. Света еще хватает, можно успеть за сегодня добавить лепестков цветку или перьев в распахнутые птичьи крылья...
  Часть первая.
  Псы возмездия
  
  Ты всегда оказываешься там, где тебя ждут
  
  - Боишься? - Говоривший насмешливо усмехнулся.
  - Боюсь. - Признал очевидное сидевший напротив, потупив глаза. Слишком уж проницательным, пронизывающим душу насквозь был взгляд ночного собеседника.
  - Я могу отозвать псов. - Многозначительно посулил гость и, вытянув темную, почти эбеновую руку, зачерпнул воды из криницы. Черные капли медленно просочились сквозь пальцы. - Не хочешь?
  Он дождался согласного кивка и снова коснулся матовой поверхности.
  - Тогда не буду.
  
  Под сводами храма властвовали покой и тишина. Несмотря на разгар дня, просители не беспокоили жрецов и божество своими бедами, и дело было вовсе не в том, что этот Высший не пользовался почтением людей. Скорее наоборот, именно поэтому его страшились тревожить по пустякам. Здесь нельзя было встретить дураков, выпрашивавших ненужные глупости у высших сил, сюда приходили только отчаявшиеся найти помощь в ином месте. Приходили осторожно, преисполнившись благоговения, заранее продумав и заучив слова, боясь сделать лишний шаг без разрешения строгого жреца. Но на лице знатного господина, в этот час оказавшего единственным посетителем, отражалась скука. Он рассеянно слушал отчет главного жреца, разглаживая складки на коленях. Серый шелк северным небом растекался под пальцами, и вышитые колосья словно бы колыхались на ветру.
  Главный жрец, видя равнодушие важного гостя, невольно торопился и сбивался, чем еще больше замедлял процесс. Холодный и надменный с просителями, сейчас он снова ощущал себя мальчишкой-послушником, плохо выучившим урок.
  Наконец гость сжалился и прервал его мучения.
  - Хватит. - Он поднялся, одергивая полы, и молчаливый слуга поспешно убрал за ним складной стульчик. - Мне пора.
  Жрец почтительно наклонил голову, прощаясь с важным гостем. А потом вдруг дернулся, вспомнив о так и не прозвучавшем.
  - Господин.
  Человек обернулся.
  - Я получил странное послание. Обычно, мы сразу передаем такое охотникам, и дальше уже они сами решают... - В светло-серых глазах гостя отразилось внимательное нетерпение, и главный жрец оборвал речь на полуслове. - Наш человек утверждает, что видел псов возмездия. Вот. - Он выудил из кошеля свиток и протянул его гостю.
  - Как интере-е-есно, - протянул тот, даже не пытаясь скрыть прозвучавшей насмешки над чужой доверчивостью. - Пожалуй, я займусь этим лично. - Унизанные перстнями пальцы ловко подхватили послание.
  И, прежде чем жрец успел что-либо добавить, гость ушел.
  
  Мара поставила в вазу букет и поднесла к глазам пальцы. Травяной сок намертво въелся в кожу, окрасив кончики грязно-бурым. Надо взять масла и чуть-чуть оттереть руки, прежде чем браться за незаконченную вышивку. Света еще хватает, можно успеть за сегодня добавить лепестков цветку или перьев в распахнутые птичьи крылья...
  Можно успеть, но Маре не хотелось. В последнее время ей мало чего хотелось. Она спокойно встречала рассветы, как если бы ничего не произошло. Даже легче стало. Одной и прокормиться проще, да и ела она сейчас лишь от случая к случаю, вспоминая, что людям иногда надо питаться. Под ногой что-то хрустнуло. Женщина, нагнувшись, подняла с пола треснувшую ложку, бездумно повертела в руках и положила рядом с вазой.
  Ложку вырезал Ян, в той, другой, казавшейся сейчас радужным сном, жизни. 'Повезло девке', - шептались соседки, когда вместо яркой красавицы Ганки, откровенно строившей глазки плотнику, Ян выбрал молчаливую и тихую Мару. Серую мышку, у которой из достоинств числилась разве что длинная коса.
  Мара не радовалась, она не любила мужа. Но он хорошо относился к жене, никогда не обижал, не смеялся над ее небылицами и даже выточил особые пяльцы, чтобы Маре было удобнее вышивать свои сказочные цветы и неведомых птиц.
  А когда явились твари, Ян возглавил тех немногих, кто не испугался выйти к лесу.
  Только вот обратно не вернулся. Жмыр рассказывал, что от мужиков, решивших дать отпор, осталось лишь брошенное неказистое оружие. Тварям оно ни к чему. Мара знала, что Жмыр не врал. Женщина сама ходила на опушку и долго-долго шарила по кустам, но так ничего и не нашла, кроме следов крови на траве.
  Она не рыдала, печаль проявлялась иначе, и Мара сама не смогла бы точно сказать: было ли это болью от утраты близкого человека или тоской по несбывшемуся. И так необщительная, она совершенно замкнулась в себе, и уже несколько раз слышала брошенное в спину говорливыми кумушками Липок короткое слово: ведьма. Женщина хотела бы и на самом деле оказаться ведьмой, может, тогда бы ей удалось прогнать обнаглевших тварей?
  Мара вышла на крыльцо, невольно глянув на небо. Пока она подрезала цветы, погруженная в свои мысли, начало темнеть, но женщина все равно решительно закрыла дверь и двинулась к калитке. С наступлением сумерек деревня вымирала. Мало кто осмеливался разгуливать по улицам, но Маре терять было нечего. Она не боялась. И в глубине души надеялась, что однажды твари придут за ней и утащат ее, как маленького Слара, как пьяницу Рейна, многих других. Но смерть почему-то брезговала молодой вдовой.
  Сегодня снова заходил Жмыр и долго убеждал бестолковую свояченицу перебраться в его дом, где для нее обязательно бы отыскался угол. Но даже упоминание о шустрой Ланке оставило Мару безучастной. Жмыр ушел, приволакивая больную ногу, и женщина долго смотрела из окна ему вслед. Староста чувствовал себя виноватым, потому что не смог тогда пойти с Яном, и пытался хоть отчасти искупить вину. Глупый, он не понимал очевидного и попусту изводил себя. Это боги, готовя ему иную судьбу, подломили ту старую ветвь яблони. И именно боги оберегали сейчас женщину, неторопливо бредущую по опустевшей улице.
  Темные окна домов слепо пялились Маре вслед, тишина, несвойственная даже летним вечерам, накрыла окрестности ватным одеялом, и чудилось женщине, что в целом мире нет никого, кроме нее, да и не было никогда...
  Здание храма не зря считалось лучшим в Липках. Строили его всем миром, не поскупившись порадовать богов. Говорили даже, что каменные храмы Марбурга, ближайшего крупного города, проигрывают деревянным резным шатрам, в которые вложил душу Ян. Дом богов ярко освещался каждую ночь, чтобы любой заплутавший мог отыскать к нему дорогу в полной темноте. И сейчас, в летнем сумраке, храм казался несокрушимой громадиной, медленно плывущей по волнам времени, неодолимым препятствием на пути у сил зла.
  Ночь любит морочить людям головы.
  В окнах теплился огонь, но внутри было пусто. Мара заметила отблеск свечи в окнах соседнего дома, однако вылезать на улицу ради дурной тетки местный жрец не стал. То ли поленился тащиться в храм на сон грядущий, то ли тварей отец Руд боялся сильнее богов. И хорошо: жрец не примется крутиться рядом, сокрушенно вздыхая и искательно заглядывая в глаза. Мара уже прониклась проповедью о грехе уныния, в которой содержалась плохо прикрытая просьба пожертвовать храму льняную скатерть с васильками. В тот вечер Ланна долго называла ее сестрой, благодаря за ценный подарок к свадьбе, а отец Руд преувеличенно елейным тоном желал счастья новобрачным, волком поглядывая на тихо сидевшую рядом с невестой Мару. Женщина очень хорошо запомнила, как ругался Ян, поминая тощего труса, который считал тварей божьей карой за грехи селян. Это сейчас служитель присмирел и носа на улицу не всовывает, тогда он разливался соловьем, призывая покаяться. Многие до сих пор завороженно внимали отцу Руду, особенно после неудачного похода Яна, но как ни восхваляли жители Безымянного, какие ценности не приносили в дар, сколько ни лили дорогое жертвенное масло в огонь, твари никуда не девались. Так и бродили поблизости, подстерегая дураков и одиночек, осмелившихся сунуться в лес или выйти на улицу после темноты.
  Изнутри храм казался более просторным, чем снаружи. На стенах чадили факелы: потолок уже покрыла толстым слоем сажа, но изображения над алтарем не потеряли первоначальной яркости красок, а ниши для даров не пустовали. Люди в Липках жили скромные и богобоязненные, и даже приходившая ночью смерть не заставила их разувериться. Отец Руд также проводил по воскресениям службы, на которые исправно собирались селяне, только действо теперь исправно завершалось до наступления сумерек.
  Мара расправила подол простой серой юбки и опустилась на колени перед алтарем. Как всегда при молитве все слова напрочь исчезли из ее головы, осталась лишь странная уверенность, что кто-нибудь из могущественных обязательно явится на помощь. Ведь даже если боги хотели наказать Яна за гордыню, как говорил отец Руд, то в чем провинился Роган, в своей жизни и мухи-то не обидевший, или молоденькая Шенна, собиравшаяся замуж осенью?
  Женщина смотрела на богов, переводя взгляд с одного изображения на другое. Вот Теяварра, Госпожа огня, избранница воинов, разжигательница страстей, порывистая повелительница гроз, разъезжающая по небу на черном жеребце, грохот копыт которого долетает до земли громом. Дальше следовал Коррон, Господин вод, хранитель рек, ручьев и родников, дарующий жизнь и ее же отбирающий. За ним - Ронниона, Госпожа земли, самая любимая и почитаемая селянами, мать урожаев, зверей и птиц, отвечающая за продолжение рода. После - Темиррос, Господин ветров, в чьих силах пригнать толстобрюхую тучу или напустить засуху. И, наконец, пятый, безымянный и безликий, Господин теней, повелитель ночи и пустоты, тот, к кому тщетно взывал отец Руд, надеясь отогнать тварей. Но иногда Маре мерещилось, что легче упросить охотника отозвать спущенных псов.
  Ближе к полу располагались изображения покровителей рангом пониже, тех, которые при жизни были людьми и верностью и благочестием заслужили счастье войти в свиты великих. Младшие боги в отличие от Творцов, чьи изображения привез тогда еще молодой отец Руд из столицы, рисовались местными умельцами, не знакомыми с требованиями канона. И, надо сказать, это явно пошло на пользу богам: не чувствовалось в них надменности высших сущностей, были они ближе просящим, человечнее. Именно к ним всегда тянулся взгляд женщины, минуя и рыжую красавицу с огненной молнией в руке, и седобородого старца с перевернутой книгой, и маленькую девочку в венке из осенних листьев, и хрупкого большеглазого юношу с флейтой, и темную поверхность, на которой едва заметно проступали контуры черной фигуры с белоснежными волосами. И Мара снова и снова таращилась на простенькое, небрежно прорисованное изображение. Может, потому, что мужчина с хищной птицей на плече отдаленно напоминал Яна?.. Ингар, Господин дорог и покровитель странствующих в ночи, не обладал особыми талантами, но в Лакхе, городе храмов, его дом находился рядом со святилищем Теяварры. Мара всматривалась в глаза бога и просила помощи. Ее плутания в темноте слишком уж затянулись, а рассвет наступит еще не скоро, и наступит ли вообще - неизвестно.
  Мара подавила вздох и поднялась, подлив жертвенного масла в огонь. Пора домой, она и так уже припозднилась. Стоя на пороге, женщина последний раз обернулась на алтарь, а затем решительно сняла со стены факел. Если ей удастся добраться до дому целой, завтра она отблагодарит богов, а если нет... Что ж, будем надеяться, что высшие не настолько скаредны, чтобы посчитать эту маленькую кражу тяжелым проступком.
  Уродливая тень легла на ступени, и внутри у Мары все похолодело. Лишь спустя несколько ударов сердца женщина сообразила, что страшные лапы ночного чудища были всего лишь палками, на которые опирался при ходьбе Жмыр.
  - Ты зачем здесь? - Спросила она, невольно косясь в сторону обиталища отца Руда. Окна были залиты темнотой, но Мара сомневалась, что тощий пройдоха сейчас спит.
  - Да вот. - Жмыр подозрительно замялся. - Видел, как ты шла. Проводить решил, мало ли что...
  У 'мало ли что' были острые зубы и хватка, из которой не выбраться. Тварей защищали силы ночи, и калека вряд ли бы сумел остановить их.
  - А что Нола? - Тихо поинтересовалась Мара, спускаясь с крыльца.
  - Ну... - Жмыр совсем смутился.
  Женщина выразительно хмыкнула. Что могла сказать Нола дураку-мужу, среди ночи прущемуся на верную смерть ради никому задаром не нужной курицы. А уж подумала наверняка в разы больше.
  - Шел бы ты домой, - посоветовала доброхоту Мара, поправляя платок. - Меня мало кто пожалеет, а у тебя дети.
  - Не по-человечески это, - неожиданно уверенным тоном возразил Жмыр. Женщина раздраженно передернула плечами: не хочет, так пусть идет. И, приноровившись под его шаг, двинулась рядом.
  Шли молча, зорко посматривая по сторонам. Жмыр готовился в случае чего перехватить окованные железом костыли поудобнее, Мара подобрала увесистую палку, хотя больше всего надеялась на вынесенный из храма факел. Но если бы твари действительно напали, их ничего бы не спасло. У Яна и мужиков было оружие, и они ушли среди дня...
  Мара оглянулась. За спиной высился храм, плохо прикрытую дверь очерчивал контур света, и на какое-то мгновение ей захотелось вернуться. В конце концов, они могут переждать эту ночь под защитой богов, или, чтобы пересуды не пошли, у отца Руда. Он, конечно, трус и болтун, но под крышу пустит, позволив переночевать в сенях. Или постучаться в любой дом, пока еще не поздно...
  - Беспокойно мне, - сказал вдруг Жмыр, останавливаясь. Мара замерла рядом, прислушиваясь. В кронах деревьев шебуршился ветер, поперек дороги что-то прошелестело, и женщина невольно вздрогнула. Ничего. Сухие листья...
  - Идем? - Неуверенно спросил Жмыр, обернувшись к Маре.
  - Идем. - Согласилась женщина, делая шаг. Страх внезапно исчез, развеялся легким туманом. Осталась лишь тоска и нечто странное, чему никак не удавалось подобрать названия. Какое-то навязчивое смутное ощущение.
  Мара двигалась первой, следом за ней топал сосредоточенный Жмыр. Площадь осталась позади, тени вдоль обочины стали еще гуще, и тогда она решилась.
  - Давай к тебе. - Произнесла Мара, оборачиваясь к Жмыру.
  - Вот это - дело, вот это - правильно. - Разом обрадовался тот, даже костыли принялся переставлять резвее. Что бы он ни говорил, как бы ни храбрился, не прельщал путь его на окраину, а возвращение от дома вдовы Яна даже пугало.
  Дверь открыла Нола. В сурово поджатых губах читалось явное облегчение, глаза подозрительно припухли. Мара макнула в кадушку с дождевой водой факел и положила его на пороге.
  - Шастают ночами, управы на них нет. - Неприязненно пробурчала Нола, а потом вдруг уткнулась лбом в плечо Жмыру и заплакала, тихо и безнадежно, как не плачут от радости.
  - Ну что ты, что ты... - Утешающе забормотал староста, поглаживая жену по плечу.
  Мара отступила назад, во тьму. Здесь она была лишней, здесь нет для нее места. Лежать бы ей лучше на косогоре под черным камнем, куда, не найдя ничего лучше, положили плотницкий топор Яна, всем спокойнее, и ей самой - в первую очередь.
  - Тетка Мара, ты куда? - всполошился вдруг тонкий голосок, Нола со Жмыром разорвали объятья и оглянулись. Поздно.
  Жмыр сделал было шаг в сторону улицы, потом обернулся, увидел перепуганные лица жены и младшей дочери, отпихнул в сторону факел и закрыл дверь.
  - Вот дурная. - Припечатала Нола, но в ее голосе звучала жалость. Жмыр ничего не сказал, только тяжело вздохнул и задвинул засов.
  Мара спешила по улице, полуприкрыв глаза. Темноты она не боялась. Она вообще ничего никогда не боялась и раньше, а уж теперь-то и бояться поздно. Мертвым не бывает страшно. Жаль, что боги не послали им с Яном ребенка, было бы проще, но и много труднее. Хотя тогда женщина, наверное, не бродила бы по ночам по деревне.
  Ветер сдвинул в сторону тяжелую тучу, и призрачный свет луны залил окрестности. Луна наросла сытая и толстая, Господин теней кормил ее на славу, чтобы вскоре зарезать и подать на пиршественный стол. Сердце забилось сильнее, когда Мара увидела знакомую калитку. Женщина уже положила руку на задвижку, как в зарослях крапивы на противоположной стороне что-то тяжело шевельнулось, и на дорогу выбралось существо размером с теленка, звездами блеснули холодные глаза, оценивая попавшуюся на пути добычу...
  Мара не успела даже испугаться. Она ничего не успела, только выставить вперед палку и помянуть вслух Господина дорог.
  - Ингар, обереги меня.
  Бог не отозвался. Видать, не дошли еще до него сегодняшние пожертвования. Зато откликнулся кто-то другой.
  - Трина, уведи ее. - Произнес негромкий мужской голос. И между прижавшейся к оградке Марой и чудовищем встал человек. Тварь утробно заворчала, готовясь к атаке. Она была старой и опытной, она видела много лун над своей головой, и защитник добычи не показался ей опасным противником. Сколько таких бездарных глупцов она растерзала? Позвоночник скольких еще хрустнет под тяжестью ее туши?
  Тварь привыкла к тому, что ее боятся. Но человек не испытывал страха, и эта странность заставляла ее медлить, чуя подвох...
  - Осторожнее, мастер. - Посоветовала названная Триной и, отворив калитку, потянула за собой перепуганную до полусмерти женщину. - Пойдем-ка, милая.
  Мара попробовала обернуться, но Трина упорно тащила ее к дому.
  - Не бойся, он справится. Он всегда справляется. - Случайная помощница говорила нарочито уверенно, как если бы пыталась убедить саму себя, а не встреченную селянку. Мара первой поднялась на крыльцо и открыла дверь. Ей хватило сил затеплить свет и пригласить гостью в дом. А потом ноги вдовы внезапно подогнулись, и она без сил опустилась прямо на пол.
  Тварь была рядом, еще немного и...
  - Все уже, не бойся. - Ободряюще улыбнулась ей Трина. Девчонка оказалась совсем молоденькой, на вид ей было как старшей Жмыровой дочке, а мужская одежда и криво остриженная русая челка только убавляли лет.
  - Что это? - Тихо спросила Мара, вспоминая внезапно облекшуюся плотью тьму.
  - Мастер разберется, - также негромко ответила Трина.
  Женщина, спохватившись, что гостья наверняка голодная, поставила на стол горшок с еще теплой, приготовленной на завтра мясной похлебкой и остатки пирога, потянулась за молоком, налить Трине. В этот миг за окном ослепительно сверкнуло, Мара ойкнула и выпустила из рук глиняную кринку. Под ногами растеклась широкая белая лужа, но женщина ее даже не заметила.
  Там за окнами, в ночи, неизвестный мастер не на жизнь, а на смерть вел борьбу с неведомой тварью. Мара обернулась к Трине, но вскочившая с места девушка не выглядела обеспокоенной.
  - Я помогу. - Сказала она, нагибаясь за черепками. - Чем можно вытереть?
  Женщина попыталась успокоить судорожно колотившееся сердце и, достав тряпицу, занялась уборкой, невольно прислушиваясь к творившемуся на улице.
  Какое-то время было тихо, потом на крыльце послышались шаги, скрипнула, открываясь, дверь: в дом вошел мастер. И остановился, опершись о косяк. Мара спешно поднялась навстречу гостю, вытирая ладони о передник.
  Она ожидала увидеть кровь, но человек не казался раненым. Бледный, пожалуй, но и только...
  - Мастер! - Трина, забыв о черепках, бросилась к нему навстречу и помогла доковылять до лавки. Мужчина тяжело сел, оттолкнув заботливые руки спутницы, принявшейся расстегивать на нем одежду. - Все уже, отпустило.
  - Нельзя же так. - В голосе девушки послышался упрек, и Мара мягко улыбнулась про себя, угадав в этой заботе нечто большее.
  - Можно. - Мастер и сам справился с застежкой, отдав куртку подручной. - Доброй ночи, хозяюшка. - Поздоровался он, обернувшись к Маре. - Спасибо за кров и стол.
  Женщина сдержанно кивнула.
  - Я Гарр, охотник. - Представился он, - а это Трина, моя ученица.
  Мара перевела взгляд на серебряный кулон на его шее и снова кивнула. Не то, чтобы она сильно смущалась говорить с незнакомым мужчиной, просто боялась, что не выдержит.
  Она поставила миски на стол и, заварив смородинового листа, села напротив. Трина уже вовсю уплетала нехитрую Марину стряпню, не забывая подсунуть кусочек побольше Гарру. А мастер сидел за столом и внимательно изучал то ли содержимое миски, то ли собственные руки, так и не прикоснувшись к ложке.
  - Оно... сдохло? - Решившись, негромко спросила Мара. Гарр поднял голову. Его короткую русую бороду и виски уже приморозила седина, но взгляд светло-серых, почти прозрачных глаз был молодым и цепким. Он улыбнулся, на мгновение до боли напомнив Яна.
  - Конечно. - Гость взял ложку и приступил к еде. Мара закрыла лицо руками, пряча выступившие слезы.
  Какое-то время они сидели в молчании, только шкрябала по дну миски деревяшка. Потом Мара вспомнила, что надо бы разлить отвар, но ее опередила Трина. Кипяток вкусно пах прошлым летом и ушедшим счастьем, потерянным безвозвратно, похороненным под черным камнем...
  Женщина поднялась и достала гостям варенья, старого, прихваченного сверху плотной сахаристой корочкой. Трина угощению обрадовалась и сразу принялась вылавливать из горшка вишенки, а Гарр повнимательнее взглянул на хозяйку и негромко попросил:
  - Выкладывай.
  И Мара рассказала ему все, как сначала пропал пастух Рис, а потом отправившиеся за ягодами сестры Марека. Как ближний лес, знакомый с детства, исхоженный вдоль и поперек стал вдруг чужим и опасным. Как после гибели Яна и ушедших с ним мужиков твари осмелели настолько, что начали ночью приходить в селение, выискивая жертву.
  Гарр внимательно слушал, сведя брови, и даже Трина забыла про вишни, увлеченная повествованием. Мара прихлебнула уже успевшего подостыть отвара, смачивая натруженное горло, и отодвинула кружку в сторону.
  - Я схожу посмотрю утром. - Ответил охотник на невысказанный вопрос. - Один. - Прибавил он, обернувшись к ерзавшей на лавке Трине.
  - Но?.. - Возмутилась было девушка.
  - Только посмотрю. - Пообещал мастер. - И сразу же вернусь.
  Серебряный ястреб на груди Гарра блестел так ярко, что слепил глаза, и Маре постоянно приходилось щуриться. Слова звучали отдаленно и глухо, словно бы мастер и ученица переговаривались в соседней комнатушке. Женщина подложила руки под ставшую вдруг непомерно тяжелой голову и прикрыла глаза.
  И на нее тотчас навалилась тьма, погружая Мару в глубокий сон без сновидений.
  
  - Это ты сделала? - Спросил Гарр, указывая на прикорнувшую прямо на столе женщину.
  - Я, - честно призналась Трина, не отводя глаз от мастера. - Она слишком устала и очень напугана. Пусть отдохнет.
  - Пусть, - согласился Гарр. Он с легкостью поднял худощавую хозяйку на руки и отнес в соседнюю комнату, где уложил на добротную кровать, укрыв одеялом. Трина, осмотревшись, выбрала место неподалеку, застелив плащом широкий сундук.
  Гарр же снова устроился на лавке, прижавшись затылком к бревнам. Дерево снимало неприятные ощущения. Лучше всего сейчас было бы раздеться и лечь прямо на пол, но обнаруживать свою слабость при Трине ему не хотелось. Изгнание Пса Безымянного отняло у северянина слишком много сил. Эти твари обычно предпочитали не связываться с охотниками, как, впрочем, и охотники с ними. И сейчас пес предпочел ретироваться...
  - Мастер, ты почему не спишь? - В голосе Трины звучало осуждение. Из ученицы выйдет толк, в этом Гарр не сомневался, но до чего же с ней приходится трудно. Знал, знал это хитрец-Тарон, когда, лукаво сощурившись, присоветовал охотнику, подбиравшему себе спутника.
  - Возьми девку, не пожалеешь.
  Тогда Гарр лишь насмешливо поджал губы. Только девок ему для полного счастья не хватало. Он уже присмотрел себе ученика, светленького парнишку с веснушками на носу, но слова старика вынудили обратить внимание на девчонку. Трина смотрела зло, исподлобья, явно готовясь парировать возможную атаку. Помнится, тогда это очень позабавило Гарра, и охотник, махнув рукой, согласился. Девка, так девка. Главное, чтобы чутье было.
  Тарон не ошибся. Трина оказалась разумной и понятливой, не лезла на рожон, с легкостью запоминала наставления и всегда находила следы. Но ее излишняя заботливость порой раздражала. Хотя... Гарр притерпелся и к этому, он вообще много к чему заставил себя привыкнуть.
  - Я попробую поговорить с ним. - Ответил мастер, не открывая глаз. Трина шумно перевела дыхание - все, что касалось таинственного и недоступного ей пока без чужой помощи Безвременья, приводило девушку в восторг - и примолкла.
  
  Поле уходило вверх, загибаясь к горизонту, перетекая в низко нависшее небо, отливавшее серебристо-синим, как и длинная трава под ногами. Здесь было так с начала времен, здесь вечно будет так, даже если солнце рухнет на землю.
  Впереди едва заметно блеснуло. Гарр опустился на колени и, отведя в сторону траву, освободил небольшое окошко беспросветно-черной воды. Он прикрыл глаза, сосредотачиваясь, осторожно коснулся прохладной поверхности. Пальцы остались сухими.
  Гарр уселся поудобнее, приготовившись ждать, и именно в этот момент почувствовал, как что-то изменилось. По серебряной траве, вздымая волны, пронесся горячий ветер, насыщенный дальними отсветами пожаров и проблесками молний. Пронесся и затих. За спиной послышались шаги, остро и свежо запахло близкой грозой, а затем его шеи коснулись пушистые волосы, и узкие ладони закрыли глаза охотнику.
  - Угадай, кто? - шаловливо осведомился знакомый голос.
  - Уйди. - Попросил Гарр, не поворачиваясь. - Я не звал тебя.
  - Поэтому я пришла сама. - Гостья подалась вперед, прижимаясь грудью к его плечу. - Я соскучилась. - Теплое дыхание щекотало его шею, и Гарр до крови закусил губу, борясь с искушением. Эта женщина могла вытворять с ним, что угодно. И вытворяла. Раньше.
  - У тебя нет надо мной власти. - Слова дались охотнику с трудом, но гостья отстранилась.
  - Правда? - В ее голосе прорезались мягкие, грудные нотки, и Гарр понял, что еще немного, и он позабудет о клятве, прозвучавшей когда-то здесь, в Безвременье.
  - Правда. - Внешнее безразличие выпило почти все силы охотника. - Уходи.
  - Только если ты произнесешь формулу изгнания. - Женщина взъерошила ему волосы. - Гарр... - ладонь легла на шею, скользнула под ткань рубашки.
  - Именем четырех основателей и волей пятого Безымянного приказываю тебе, изыди.
  Гостья отшатнулась, отдернув руки. И спустя мгновение исчезла, только брызнули на серебряную траву искры и звонким колокольчиком прозвенел ее веселый смех.
  Гарр сглотнул и, не думая, зачерпнул из черной криницы, намереваясь охладить пылающее лицо. Но в горсти не оказалось ни капли, и тогда он опомнился.
  Проклятая! Как избавиться от нее, от их общего прошлого, от страсти, которая до сих пор живет под сердцем, словно ядовитая змея. Охотник солгал. У гостьи была власть над ним, как бы охотник ни старался отрицать очевидное.
  Впрочем, Гарр отправился в Безвременье не ради нее, он искал иной встречи. Хотя если хитрый лис не отозвался сразу, он, скорее всего, не придет. Но охотник снова коснулся ладонью глади криницы и приготовился ждать.
  
  Солнечный луч прощекотал щеку, заставив разлепить глаза. Гарр пошевелился, разминая затекшую шею. Спать надо лежа, на мягкой перине, подложив под щеку пуховую подушку, а не полусидя на неудобной лавке. Охотник попробовал вспомнить, когда он в последний раз он провел ночь на нормальной постели и не сумел. Создавалось ощущение, что вся его жизнь проходила в разъездах. Новая жизнь. О той, прежней, он старался не вспоминать...
  Гарр поднялся и неспешно прошелся по комнате, заглянул в соседнюю. Лицо забывшейся глубоким сном хозяйки дома было спокойным, и сейчас она не казалась такой старой, как прошлой ночью. Просто напуганная и усталая одинокая женщина.
  Трина по своему обыкновению завернулась в плащ с головой, но Гарр успел заметить, как спешно зажмурился любопытный серый глаз. Охотник усмехнулся про себя и двинулся к выходу.
  Он ласково провел ладонью по бревну: дом еще помнил прикосновения мужских рук, но местами уже проступили первые нехорошие признаки. Надо бы подправить кое-чего, но это после, сначала следует осмотреть опушку леса. Псы возмездия собирались в стаю только в одном случае: когда хозяин отпускал своих любимцев на охоту. Но поблизости не наблюдалось ни убийцы, ни клятвопреступника, которого могли бы гнать сквозь ночь эти твари, и происходящее Гарру не нравилось.
  Безымянный и безликий был жесток и неумолим, но прежде он не устраивал зряшных кровавых развлечений. Хотя кто знает, может, со временем меняются не только люди, но и боги?
  Гарр набрал ведро воды в колодце и, сняв рубаху, долго и со вкусом умывался. Человека, следившего за ним из-за оградки, охотник заметил давно, но давал тому время присмотреться к гостю. Поэтому когда на дорожку упала неуклюжая тень, Гарр, разворачиваясь, уже знал, кого увидит.
  Мужчина был не слишком высок, но широк в плечах. Поредевшие на висках волосы и борода отливали столь яркой рыжиной, что даже огненная Теяварра могла бы позавидовать. Человек тяжело опирался на костыли, но присутствовало в его позе что-то отчасти наигранное, словно бы калека в любой момент готовился перехватить свое вынужденное оружие поудобнее.
  - Ты кто такой? - Неприветливо осведомился он у Гарра. Прежде чем подойти к дому, гость долго и обстоятельно изучал черное пятно, выжженное в зарослях крапивы, но все равно задал вопрос.
  - Я Гарр, свободный охотник. - Он снял с шеи медальон с ястребом и протянул рыжему. Тот оперся на костыль и тронул серебряшку пальцем, не морок ли?
  - Жмыр, староста Липок. - Настороженность разом исчезла из светло-карих глаз. - Ты за тварями пришел?
  - Да, - не стал его разочаровывать охотник.
  - Хорошо, - одобрил Жмыр и перевел взгляд на окна дома. - Она жива?
  - Жива. - Подтвердил Гарр.
  - Жалко ее. - С явным облегчением ответил рыжий староста. - Странная она. Как птица с перебитым крылом.
  Охотник поднял бровь, удивленный столь поэтическим сравнением, но Жмыр предпочел вернуться к более важному делу
  - На опушку пойдешь?
  - Пойду. - Гарр надел рубаху.
  - Сколько возьмешь? - Староста подобрался, то ли готовясь вести торг, то ли, наоборот, намереваясь предложить все разом и козу в придачу.
  - Договоримся. - Беззаботно махнул рукой охотник и надел медальон.
  - Ну, смотри. - Рыжий проводил взбежавшего по ступенькам Гарра задумчивым взглядом. И только убедившись, что чуть позже чужак вышел из дома и направился в сторону леса, староста поковылял прочь. Охотники обычно не обманывали людей, но все случается в первый раз...
  
  Дом Мары находился на самой окраине. Поэтому Гарру никто так и не встретился на пути, кроме местного пастушка. Доверенное ему стадо оказалось немаленьким. Впрочем, твари Безымянного скотину не трогали, предпочитая коровам и козам двуногую пищу. Парнишка ошарашенно воззрился на незнакомца, направлявшегося в лес, на явную погибель. Аж рот приоткрыл от удивления. Гарр подмигнул ему и, срезая петлю, пошел прямо через поле, давя сапогами одуряюще пахнувший клевер.
  - Эээй! - раздалось за спиной, но охотник не обернулся и не замедлил ход. Прошуршали по траве босые пятки, и давешний пастушок, обогнав Гарра, встал у него на пути.
  Охотник остановился, выжидая, пока пастушонок отдышится. У паренька были карие глаза и волосы знакомого ярко-рыжего оттенка. Широкую соломенную шляпу, закрывавшую голову от солнца, он снял, чтоб бежать не мешала, и теперь прижимал к груди.
  - Ну? - вопросительно поднял бровь Гарр, сочтя, что молчание затянулось.
  - Не ходили бы вы в лес, дядечка. - Пастушонок серьезно хлюпнул веснушчатым носом и нахлобучил шляпу.
  - А то что? - Весело осведомился охотник. Забота местного пацаненка о судьбе заезжего самоубийцы ему понравилась.
  - Всякое там. - Замялся парнишка, разрываясь между желанием рассказать о лесных страхах и боязнью показаться недостаточно взрослым. - Не ходили бы вы... - Повторил он.
  Гарр снял с шеи серебряного ястреба и пару раз качнул его перед носом у доброхота. А потом неспешно двинулся прочь, спиной чувствуя изумленный и радостный взгляд пастушонка.
  Про охотников здесь слышали, только вот почему никто так и не додумался послать в столицу за одним из собратьев Гарра?
  Он сделал в памяти отметку: после обязательно проверить, приходил ли письменный или устный запрос из Липок. Не нравилось ему происходящее здесь, и с каждым моментом не нравилось все больше.
  Потянуло прохладой, впереди весело зажурчала вода. Гарр спустился к речке и со вкусом умылся, а потом пересек ее по шатким мосткам и очутился на опушке леса.
  Солнце уже высоко поднялось над горизонтом и начало ощутимо припекать голову и плечи. Трепетали на ветру звонкие колокольчики, над розовым клевером басовито гудел шмель. Было спокойно и благостно, в воздухе пахло нагретой землей и зеленью, и трудно было представить, что где-то неподалеку умерли люди.
  Гарр неторопливо двинулся вперед, отыскивая нужное место и стараясь не оказаться ненароком в тени лесного полога: псы четко обозначили границу своих владений, и провоцировать их сейчас охотник не собирался. Встреча с тварью и последующая ночь в Безвременье отняли слишком много сил. Прошлый поединок он выиграл, но против целой стаи в одиночку у Гарра не было шансов. Да он и не хотел. Из всех тварей Безымянного псы возмездия считались, пожалуй, самыми приятными созданиями. Особое чутье позволяло им безошибочно отличать виноватого от невиновного, и они никогда не нападали просто так.
  До вчерашнего вечера.
  Хотя, может, приютившая их с Триной женщина на самом деле была клятвопреступницей и убийцей детей, как и прочие жители Липок... Однако в подобный расклад верилось с трудом.
  В безумие Безымянного верилось еще меньше.
  Гарр остановился: неглубокую ложбинку между деревьями доверху затопили тени, но охотник чувствовал исходящий оттуда тяжелый сладкий запах. Именно здесь твари подстерегли явившихся в лес людей.
  Псы возмездия не рвали плоть и не выпивали кровь. Они выпивали из обреченного жизнь, погружая в вечный сон. Но, даже самые завзятые лгуны предпочитали признаться в совершенных преступлениях, когда в зале суда упоминались любимые звери Безымянного. Лучше принять смерть от человеческих рук, чем каждую ночь озираться в ужасе, выискивая преследующую по пятам смерть. Псы не ведают ни страха, ни жалости. Лишь дневной свет способен ненадолго задержать их, но стоит лишь миру погрузиться во мрак, как не знающие усталости лапы с лихвой наверстают упущенное. И где бы ты ни был, где бы ни прятался, от тварей не уйти...
  Но только что такое могли совершить обычные селяне, чтобы их преследовали псы возмездия?
  Гарр сорвал зеленый стебелек и растер его в пальцах. Людей было жалко, но ссориться с Безымянным без явной причины не хотелось. Господин теней не снизошел до разговора вчера ночью, хотя охотник покалечил одну из его любимых зверюшек. Гарр ожидал скорее гнева, чем равнодушия, но хозяин псов решил по-своему.
  Ветки на ближайшем кусте шелохнулись, и Гарр осторожно попятился. Пока он изучал следы тварей, они точно также присматривались к охотнику и выжидали. Псы не нападали. Пока. День был ясный - на небе ни облачка - да и человек все же не пересек запретную черту. Но на всякий случай твари решили показать, что считают внимание охотника чересчур назойливым. И Гарр понял намек.
  Он медленно отступал, не сводя взгляда с орешника, где прятался пес, еще один притаился чуть правее, возле раскидистого дерева. Всего две твари, но слишком много для него одного, слишком. И охотник предпочел уйти.
  
  Возвращаться через луг под замершим в зените солнцем не хотелось, и Гарр, усевшись на мостках, разулся и опустил ноги в прохладную воду. Северянин по рождению, он плохо чувствовал себя знойным летом. Хотя здесь еще было терпимо. Много южнее, там, где в столице, слепившей глаза приезжих белым мрамором с солнечными прожилками, находился совет охотников, даже зимой не выпадал снег. И все время цвели розы. Разные... От насыщенного бордовых до утонченно-розовых. Там все напрочь провоняло этими розами, и даже запах соли и тухлой рыбы от моря не мог перебить намертво въевшегося в камень аромата.
  Гарр не любил Лакху. Возможно, дело было в удушливой жаре и неистребимой цветочной вони. А, возможно, в том, что молчаливый северянин, считающийся в целом неплохим охотником, так и не стал там своим. Его уважали, с ним советовались, обязательно учитывая ценное мнение Гарра, но более-менее душевные отношения сложились лишь со старым Тароном. Да и то, скорее всего, потому, что склочный филин был столь же чужим в этом городе роскоши и грязи.
  Это он оказался рядом, на площади, когда один из жрецов Высших заметил благословение богов, отметившее случайно забредшего на юг северного дикаря. После таких открытий Гарру оставалось лишь два пути - в храмовую службу к осенившему его своей милостью небесному покровителю или в охотники. И Гарр выбрал сразу, не колеблясь. По миру шастало слишком много всякой дряни, с которой обычным людям не справиться, а божественные воплощения часто заняты другими, более важными делами. И тогда людям на помощь приходили такие, как северянин, несущие отсвет божественного могущества, позволявший справиться с любой пакостью, чем бы она ни являлась: потерявшей разум древней силой или силой новой, посмевшей переступить запрет убивать смертных без причины...
  Охотник лег прямо на доски мостка и уставился в мелькавшее в прогалинах зеленых крон небо. Насыщенно-синее, празднично-яркое и совершенно равнодушное к бедам людей.
  
  Мара проснулась поздно и еще долго лежала в постели, пытаясь понять, что же ей открылось. Ей часто снились прекрасные места и счастливые люди, близкое небо и крылья за спиной. Сны были грустными и волшебными, наполненными отражениями минувшего дня и вовсе сказочными, но никогда еще такими... реальными что ли?
  Маре пригрезилось поле. Бесконечное поле, на горизонте переходящее в небо. Шелестела под ногами, переговариваясь с ветром, длинная серебристая трава, излучая слабый свет. Женщина подняла голову и не увидела неба, лишь то же самое тусклое серебро, что шипело и перекатывалось у ее ног подобно волнам никогда не виденного вживую моря. Мара испуганно заозиралась, но куда бы она ни поворачивала голову - всюду тянулась лишь пепельно-серая степь без намеков на признаки жизни.
  Она открыла глаза и долго смотрела в потолок, а потом, словно спохватившись, села на постели. За окнами уже вовсю светило солнце, суля очередной теплый летний день, а в доме кто-то возился, напевая вполголоса детскую песенку про журавликов.
  - Доброго утра. - Пожелала проснувшейся хозяйке Трина, поставив на стол дымящийся горшок. - Корову я подоила, завтрак сготовила. Может, еще что надо?
  Девушка улыбнулась, сдувая упавшую на глаза челку. Сейчас, при солнечном свете, она смотрелась совсем юной, что крайне не вязалось с уверенными движениями, пожалуй, крупных для женщины кистей.
  - А как же? - Удивилась Мара. - Зорька, она же чужого не подпустит...
  Трина улыбнулась снова, на этот раз лукаво и с оттенком превосходства.
  - На мне благословение Роннионы, - сказала девушка и, заметив недоумение во взгляде хозяйки, пояснила. - Я могу договориться с любой тварью. Очень полезное свойство, особенно в детстве. Полезешь в соседский сад за яблоками, а ни одна собака не тронет, даже самая злющая. - Девушка залихватски подмигнула Маре и протянула ей ложку. - Ешь давай, пока горячее.
  Женщина послушно села на лавку и погрузила ложку в варево. Каша оказалась вкусной, хотя и слегка непривычной, но аппетита не было.
  - А где?.. - Мара огляделась в поисках спутника Трины.
  - Гарр-то? - понимающе переспросила девушка. - Пошел посмотреть, где псы обосновались.
  - Псы? - Женщина отложила ложку в сторону.
  - Та дрянь, которая тут у вас людей изводит. - Лицо Трины сразу стало жестким, в уголках глаз залегли морщинки, и Маре вдруг ощутимо стало не по себе. Видимо, что-то отразилось в ее глазах, потому что Трина в следующий момент снова беззаботно улыбалась, трепля в пальцах косу.
  - Если что сделать нужно, ты только скажи.
  - Хорошо. - Кивнула Мара, уже зная, что ни о чем не попросит гостью.
  Девушка отошла от окна, из которого пристально следила за калиткой, и неспешно двинулась вдоль стены, рассматривая вывешенные вышивки Мары. А потом надолго остановилась перед одной из них.
  - Ты это сама придумала или где подсмотрела?
  Женщина отодвинула подостывшую кашу и подошла поближе.
  - Не знаю.
  Трина вопросительно задрала бровь, ожидая пояснений.
  - Это сказка. - Честно попыталась объяснить Мара. - Я не всегда помню, откуда я их знаю. Может, мать рассказывала, может, подслушала где... - Хотя где женщина, не покидавшая Липок, могла нахвататься древних легенд? - Оно само откуда-то берется.
  - Расскажи, - вполголоса попросила Трина, с надеждой глянув на хозяйку.
  - Которую? - Также негромко поинтересовалась Мара.
  - Вот эту. - Палец уткнулся в край деревянной рамы, и женщина вдруг почувствовала, как пол уходит из-под ног. Красавица на вышивке держала в руках пяльцы, светлые волосы, переброшенные за спину, волной стекали к ногам, узорчатое платье плотно обтягивало колени рукодельницы, сидевшей на черных ступенях, выраставших прямо из травы. Из странной серебристо-серой травы, которая сегодня ночью навязчиво мерещилась Маре...
  Она молчала долго, но Трина и не торопила хозяйку, и та, опомнившись, откашлялась и повела неторопливый рассказ.
  
  Давным-давно в стародавние времена у одного правителя была красавица дочь по имени Илара. Многие знатные женихи искали ее руки, многие славные воины посвящали ей свои победы. Говорят, даже сам Господин вод сватался к красавице, но получил отказ. Не прельщали Илару ни невиданные сокровища, ни военные трофеи, ни печальные баллады, ни божественное происхождение. 'Выйду за того, кто по сердцу придется, окажись он хоть простым козопасом!' - объявила она однажды, выпроваживая очередного претендента. Страшен был гнев отца ее, но воля Илары по крепости не уступала воле правителя, и согласился он искать женихов даже среди низших сословий. Но никто не прельстил сердца Илары...
  Пока однажды не пришел во дворец правителя незнакомец. Кожа его была смугла, как у уроженца знойного юга, а волосы - белы, словно снег. Богата и красива была его одежда, щедры и необычны дары отцу невесты, держался он гордо и говорил с правителем, как с равным. Только вот лицо жениха скрывала маска, и отказывался он снимать ее. И случилось чудо. Внимая мягкому голосу и перезвонам лютни, на которой играл гость, полюбила его Илара и захотела себе в мужья. Долго не желал правитель отдавать свою дочь не пойми кому, но, в конце концов, сдался и уступил. Увез чужак Илару из ее родного города в свой дворец.
  Красив и просторен был дом незнакомца, убран богато и изящно. Вились по стенам причудливые орнаменты, полы были выложены узорчатой мозаикой, пели фонтаны в парках и сотни слуг готовились исполнить любой каприз госпожи. Илара одевалась в шелка, примеряла украшения из золота с цветными каменьями, гуляла целыми днями в саду, наслаждаясь ароматами цветущих роз и внимая негромкой песне лютни. Но как только смеркалось, собирался господин ее и супруг и уходил. Не было еще и ночи, чтобы провел он ее в своем роскошном дворце со своей прекрасной женой.
  И взмолилась однажды Илара:
  - Возлюбленный мой, неужели я уродлива или дурна нравом, коль всякий раз оставляешь ты меня, уходя на закате? Неужели настолько не доверяешь мне, что до сих пор не раскрыл ни своего лица, ни своего имени?
  Так ответил Иларе супруг:
  - Возлюбленная моя, пусть я ухожу на закате, но с первым лучом рассвета я возвращаюсь снова. Пусть я не показываю лицо и не называю имя, но я открыл тебе свой дом и свое сердце.
  Но девушка продолжала настаивать, и тогда чужак уступил:
  - Каждый вечер ухожу я в свой ночной дворец, и в этот раз я возьму тебя с собой и там сниму маску.
  Обрадовалась Илара и с нетерпением принялась ждать, когда солнце двинется к горизонту. И в назначенный час явился за ней супруг, взял ее за руки и повел через сад мимо роз, покрытых крупными каплями росы, мимо прудов с золотыми рыбками, мимо цветущих деревьев по зеленой траве, постепенно приобретавшей серебристо-серый оттенок...
  И тут увидела вдруг Илара, что невесть куда исчезли и сады, и дворец. Вокруг нее расстилалась степь, поросшая серой жесткой травой. Степь убегала к горизонту и словно бы загибалась, переходя в небо... Боязно стало девушке, но не решилась она отступить, не попросилась обратно.
  А супруг вел ее вперед, пока не вышли он к его дому. Здесь не было и намека на изысканную роскошь покинутого дворца. Здесь не было ни дорогого убранства, ни великолепных мозаик. Не было ничего - даже крыши и стен. Только поднималось над серебром травы черное каменное основание, тянулись вверх, поддерживая отсутствующие своды, тонкие колонны да открывали проходы в никуда прихотливо изгибавшиеся арки...
  - Вот мой настоящий дом. - Сказал Иларе супруг, когда ступени остались позади. - Здесь живу я, когда не нахожусь в мире людей. Ты хотела увидеть мое лицо и узнать имя? Так смотри.
  С этими словами снял он маску, и в ужасе отшатнулась Илара. Под маской не было ничего, только тьма. Потому что у смерти нет облика, ведь для каждого она выглядит по-своему.
  - У меня нет имени. И ты можешь звать меня, как угодно.
  Страшно стало Иларе, когда поняла она, кого выбрала себе в супруги. Но любовь в ее сердце победила страх.
  - У тебя есть лицо, - сказала Илара, протягивая пальцы к лишенной черт тьме. - И я знаю, как оно выглядит. Лоб твой гладок и высок, скулы обрисованы четко, брови, словно крылья степной птицы, нос твой прям и, пожалуй, крупноват, глаза твои светлы, как рассветное небо, подбородок упрям, а губы...
  И свершалось чудо: под пальцами Илары проступали те черты, которые она описывала.
  - Имя у тебя есть - возлюбленный мой. Остальное - неважно.
  Поражен был Господин теней преданностью чувств последовавшей за ним Илары, целовал он ее руки и называл любимой...
  С тех пор повелось так. Каждый вечер уходил Господин теней в свой ночной дом, и Илара следовала за ним. И пока бог занимался своими делами, сидела она на черном камне и вышивала шелком, поджидая его, чтобы с рассветом вернуться в мир живых.
  Но в обители богов не место людям. Серая трава и черный камень быстро выпили жизнь Илары, погасли ее глаза, остановилось сердце. И даже сам владыка смерти оказался не в силах вернуть возлюбленную...
  С тех пор Господин теней одинок. Иногда спускается он в мир людей и ищет среди смертных женщин ту, в которой возродится душа его Илары, и не находит...
  
  Мара сама не помнила, как оказалась на лавке с вышивкой в руках, а Трина пристроилась прямо на полу у ее ног и теперь смотрела на нее снизу вверх и в глазах ее колыхалась серебристая трава мира богов.
  - Ты хорошо рассказываешь. - Похвалила она женщину, стряхивая мечтательное оцепенение. - У нас эту историю передают иначе, но суть не в этом. - Трина фыркнула. - Мы с подружками тоже бегали ночью на перекресток к черному камню, надеясь понравиться Господину теней. Мы не ожидали, что нам кто-нибудь явится, поэтому когда из темноты вдруг вышел человек, перепугались до полусмерти. - Девушка дернула себя косу. - Хотя еще неизвестно, кому тогда пришлось хуже: ученицам, подумавшим, что они призвали самого опасного из богов, или припозднившемуся стражу школы, понявшему, что по нему едва не жахнули благословением...
  За окном стукнула калитка, и Трина поспешно вскочила.
  - Гарр!
  Мара выглянула в окно. Нет, это был не мастер. По дорожке торопливо вышагивала Ниса, прижимая к груди что-то завернутое в чистую холстину. Ниса Мару не любила, в глаза называя ведьмой, сгубившей плотника, поэтому ее приход ничего хорошего не сулил.
  Женщина отложила пяльцы и поднялась навстречу гостье.
  - Доброго утречка. - Неожиданно приветливо пожелала Ниса, растянув губы и сразу став похожей на огромную довольную жабу.
  Не дождавшись разрешения войти, она проковыляла к столу, водрузила на него сверток и, разведя концы ткани в стороны, принялась выставлять угощение, приговаривая.
  - Вот хлебушек свежий, горячий еще. Яички. Сама отбирала, какие лучше. Колбаски тут. Как пахнут-то, как пахнут. Понюхайте только. Вот сальце. Сама делала, нигде такого нет. А я не пожалела. Сметанка...
  Мара, широко раскрыв глаза, следила за действиями соседки, не понимая их смысла.
  - Ну вот пока немного. На первое время. Отдышусь маленько, и еще принесу. - Ниса широко улыбнулась, и улыбка у нее была искренней. У Нисы, у которой в дождь воды не допросишься.
  - Спасибо. - Опомнившись, выдавила Мара, не разобравшись еще в причинах чужой щедрости. Но Ниса даже не глянула на вдову, она заискивающе таращилась на Трину, словно бы ожидая одобрения именно от охотницы.
  - Благодарю, - девушка насмешливо наклонила голову, подходя к столу. - Мы с мастером принимаем дар.
  Она выжидательно покосилась на Нису, и соседка, подхватив холстину, пятясь, покинула дом. Мара только открыла рот, спросить у Трины, что происходит, как калитка снова мягко стукнула, и по дорожке протопал следующий гость.
  
  На мостки слетела любопытная трясогузка, искоса глянула на человека лукавым глазом и перебежала на другую сторону, покачивая длинным черным хвостом. Гарр усмехнулся и поднялся, спугнув птицу. Хорошо сидеть в тенечке, однако пора заниматься делом. Он намочил в воде рубаху и накинул ее на затылок и плечи, хоть чуть легче будет возвращаться.
  Давешний пастушонок, разморено вытянувшийся в тени одинокого дерева, вскочил, завидев охотника, и радостно замахал ему издали. Гарр поднял руку в ответ, чем привел паренька в полнейший восторг.
  Охотник обернулся на зеленую стену возвышавшегося позади леса, потом перевел взгляд на уже близкие крыши Липок.
  Можно иначе дозваться до Господина теней: в селении ведь наверняка есть храм...
  У дома Мары стояли любопытные кумушки, опасливо постреливая глазами то на окна, то на широкую черную проплешину в крапиве. Завидев охотника, они замолчали и расступились в стороны, пропуская Гарра.
  Трина сидела на крыльце, задумчиво подперев подбородок руками. Она спешно вскочила на ноги, встречая мастера, но Гарр прошел мимо.
  Северянин не спрашивал дорогу, рассудив, что любая улица рано или поздно выведет на главную площадь, где самое место храму богов. И не ошибся, уже издали заприметив изящные резные башенки. Деревянная постройка в Липках уступала каменной красоте шедевров, высившихся в Лакхе, но ощущалось в ней что-то близкое, чего не сыскать в роскошных столичных храмах, где за пышностью восхвалений напрочь позабыли о близости неба. По крайней мере, будь Гарр богом, он бы предпочел сельский храм столичной суете.
  Впрочем, свой выбор он сделал еще много лет назад.
  Недавно подновленные ступени были чисто выметены, в лампадах горело масло. Через прорезанные под самой крышей окна проникало солнце, отделяя алтарь световой завесой, как бы рассекая храм на две половины: мир богов и мир людей.
  Охотник бесстрашно окунулся в золотистое марево и приблизился к алтарю, всматриваясь в лики изображенных богов.
  Чтобы встретиться с Высшим, необязательно идти в Безвременье. Можно попробовать позвать божество из храма, и оно ответит. Если, конечно, сочтет просьбу человека достойной внимания.
  Гарр протянул руку к изображению Безымянного и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Темная, почти черная кожа и белоснежные волосы. Граница между светом и тьмой, где появляются тени. Ты не был мне другом, но и не стал врагом. Отзовись, Высший. Клянусь, я не побеспокоил тебя ради пустяка. Мое дело важно для нас обоих и для этого мира...
  Охотник ждал долго, но умело прорисованное изображение по-прежнему оставалось неподвижным. Господина теней не волновало, какую дичь загоняют его псы.
  Гарр разочарованно отдернул руку. Нет, сегодня ночью он не пожалеет сил и снова попытается поговорить с Безымянным. Пусть отзовет своих тварей или...
  Охотник никогда еще не пробовал угрожать Высшему. Похоже, настала пора рискнуть.
  Дверь открылась, и на пороге замер человек в хламиде служителя богов. Он был высок, худ и сильно сутулился. На резком и непривлекательном лице залегли глубокие морщины, являвшиеся не сколько следами возраста, сколько признаком дурного нрава. Гарр сделал шаг ему навстречу, и золотой луч лег на плечи северянина, словно зримое воплощение милости богов.
  - Благословите, святой отец, - попросил он, почтительно наклонив голову.
  Жрец прищурился, подслеповато всматриваясь в гостя, а потом вдруг попятился. Глаза его округлились, и костлявый палец обвиняюще нацелился прямо в грудь Гарру.
  - Я вижу, кто ты. - Губы жреца тряслись. - Я вижу зло и смерть за твоей спиной. Рыжую войну и серую дорогу. Не будет тебе ни мира, ни счастья. И ни мира, ни счастья не принесешь ты другим. Тени следуют за тобой по пятам. Не в силах взять тебя, они будут довольствоваться теми, кто окажется рядом, и вряд ли когда-нибудь насытятся...
  - Я знаю, - тихо произнес Гарр, но жрец не услышал его.
  - Вон отсюда, осененный злом! - Приказал тот. - Вон из храма!
  Охотник пожал плечами и послушно двинулся к выходу, который сейчас перекрывал избранный Безымянного.
  - Не приближайся! - Завизжал вдруг жрец, отступая назад. Он замер на верхней ступеньке, зашатался, попробовал удержаться, хватаясь руками за воздух, и рухнул вниз. Гарр спешно выбежал из храма. Святой отец кучей смятого тряпья лежал внизу у лестницы. Охотник спустился и сел рядом на корточки, нащупывая жилу. Сердце жреца билось.
  - Жив? - спросил вдруг кто-то над ухом, и Гарр, подняв глаза, увидел рыжего старосту.
  - Он сам. - Неожиданно оправдался охотник, поднимаясь.
  - Я видел. - Многозначительно ответил Жмыр, настороженно щурясь на охотника. В глазах старосты читалось явное: я не знаю, что вы тут не поделили со святошей, но пока ты нам нужен, я буду молчать. Пока ты нам нужен.
  Гарр устало потер переносицу. Мало ему псов возмездия и равнодушия Безымянного. Теперь еще и это для полного счастья. Надо же было так неудачно нарваться на человека, осененного благословением Господина теней. Сначала любимую зверушку обидел, теперь жреца чуть не прибил. На месте Безымянного он бы теперь не стал разговаривать с Гарром, предпочтя натравить на него какую-нибудь тварь из ближайшего окружения.
  - Надо бы на помощь позвать. - Предложил охотник, спокойно встречая взгляд старосты.
  Жмыр выразительно хмыкнул. Идти следовало тому, кто лучше ориентировался в Липках, но по лицу старосты ясно читалось, что он боится оставлять жреца наедине с Гарром: вдруг охотник решит довести начатое до конца.
  Странная игра в гляделки не затянулась, уже очень в представлении появилась новая участница из давешних любопытных кумушек, вознамерившихся потихоньку проследить за охотником.
  - Батюшки мои! - Всплеснула руками подбежавшая черноволосая женщина.
  - Что ж такое деется-то? Отец Руд... - Подхватила другая и осторожно, стараясь не испачкать в пыли подол светлой юбки, наклонилась к жрецу.
  - Вот что, Ланна, - тихо, но уверенно произнес Жмыр, не переставая внимательно изучать лицо Гарра. - Давай-ка за Ниорой, да побыстрее. - Молодуха аж подпрыгнула на месте. Но ослушаться не посмела, чуть ли не бегом устремившись куда-то через площадь.
  Охотник снова нагнулся к лежавшему на земле жрецу.
  - Ты чего? - Настороженно поинтересовался Жмыр, перехватывая костыль.
  - Хоть на ступени его положу. - Пояснил Гарр. - Не по-человечески так...
  - Не по-человечески. - Задумчиво повторил староста, следя, как Гарр поднимает на руки нескладное тело отца Руда. - В его дом неси. Вон он, неподалеку. - Староста поковылял к ближайшему строению, не сомневаясь, что охотник последует за ним.
  Жилище жреца особым аскетизмом не блистало. Гарр отметил и ткани, которым самое место в храме, и серебряные светильни, выстроенные по росту над очагом. И широкое ложе, застеленное вышитым покрывалом, более уместное в столичном борделе, чем в доме внимавшего воле богов. Впрочем, храм содержался в порядке, а остальное - не его ума дело. Раз селян устраивает их служитель богов, какое дело до происходящего случайному прохожему? Не могло же поведение жреца рассердить Безымянного: из-за пары серебряшек псов возмездия не насылают.
  Святоша, несмотря на худобу, оказался довольно тяжелым, и Гарр был рад сгрузить неприятную ношу на постель. После охотник отступил к порогу и присел на крышку солидного сундука, стоявшего справа от двери. Жмыр коснулся пальцами лба отца Руда и тоже отошел подальше, заняв место у окна. Во дворе маялась давешняя черноволосая, не сводя любопытного взгляда с окон.
  - Он видит то, что недоступно обычным людям. - Весомо и с неожиданным сожалением произнес рыжий староста и выразительно уставился на Гарра. Охотник нарочито равнодушно пожал плечами:
  - Избранные Высших тоже иногда ошибаются.
  Дальше этого заключения беседа не продвинулась. Объясняться северянин не намеревался. Жмыра же больше интересовала случившая с жрецом неприятность, чем важные вопросы, которые следовало бы задать отцу Руду в первую очередь. Почему в селении, где жрец причастен милости Господина теней, бесчинствуют псы возмездия?
  - В столицу обращались? - Гарр повернул голову, ловя взгляд старосты.
  - Что? - не сразу сообразил тот. - Конечно, посылали, - спохватившись, продолжил Жмыр. - Отец Руд лично посылал... - Староста осекся, посмотрел на бледное лицо жреца, потом снова обернулся к охотнику. Гарр промолчал. Люди не любят, когда их подталкивают к определенным решениям. Сейчас Жмыр взвесит на весах совести слова хорошо знакомого ему жреца и непонятного пришельца и сделает вполне предсказуемый вывод. Хотя сомнение все равно пустит корни в его душе, чтобы однажды прорасти недоверием.
  - Ты думаешь... - начал было староста, но тут скрипнула дверь и на пороге объявилась долгожданная знахарка. Ниора поздоровалась со Жмыром, низко поклонилась охотнику и направилась к так и не пришедшему в сознание жрецу. Нащупав жилу на шее, женщина сокрушенно качнула головой и потянулась за сумкой. Гарр и староста завороженно следили, как ловкие пальцы знахарки извлекали разноцветные мешочки. В воздухе пряно и остро запахло травами.
  - Скоро очнется. - Посулила знахарка, обернувшись к ожидавшим ее слова мужчинам. Голос у женщины был насыщенный, певучий, а глаза - синие-синие, словно россыпи васильков на ржаном поле.
  - Останься с ним, Ниора. - Коротко распорядился Жмыр, перехватывая костыли. - Если потребуется, и на ночь. Я пришлю кого-нибудь в помощь.
  Знахарка удивленно подняла брови, но промолчала.
  - Пойдем прогуляемся. - Позвав с собой Гарра, староста неспешно двинулся к двери. Во дворе он остановился, поджидая охотника.
  - Я не знаю, кто ты и зачем ты здесь, - начал он, пристально глядя на Гарра. - Я не знаю, что именно произошло у вас с отцом Рудом и знать не хочу. - Он помедлил, словно собираясь с духом. - Но если сейчас по твоей вине Липки окажутся еще и без жреца...
  Дальше он мог не продолжать, и так все было ясно. Прогонит ли случайно забредший в селение охотник тварей Безымянного или плюнет и отправится дальше, не угадать, а святой отец много лет хорошо ли, плохо ли помогал жителям Липок. И когда еще из столицы пришлют достойную замену?
  - Я понял. - Коротко ответил Гарр.
  Оставаться здесь дальше не имело смысла.
  
  Трина в этот раз не вышла навстречу мастеру, предпочтя дожидаться его дома. Охотник с изумлением воззрился на ломившийся от угощений стол и многозначительно хмыкнул.
  - Это все местные натащили, - поспешила пояснить ученица, по-своему расценив реакцию Гарра.
  - Почему не вернула? - Охотник строго взглянул на Трину, и, хотя та послушно потупилась, особого смущения в ее голосе не ощущалось.
  - Так принесли же.
  - Принесли, - протянул Гарр. Сколько раз он предупреждал Трину не брать плату перед исполнением заказа, девица его не слушала. То ли была чересчур уверена в своем учителе, то ли не считала горшки со стряпней достойной наградой за избавление селян от напасти.
  - Они не хотели обидеть тебя. - Вмешалась молчавшая до поры Мара. - Прими, от чистого сердца ведь...
  В глазах женщины отражалась такая надежда, что Гарр не осмелился оскорбить ее отказом, хотя нехорошее предчувствие требовало обратного. Охотник, в отличие от своих сотоварищей, несделанную работу не продавал. "Выдумки дикого северного варвара", - смеялся лукавый Тарон, угощая Гарра в счет очередного аванса приторным местным вином. Охотник натянуто улыбался, но следовать чужому примеру не спешил. Это южная удача готова пойти за первым встречным всего за пару серебряных монет, ее северная сестра строга и капризна, ее признательность можно заработать только честным трудом.
  Трина опасений мастера не понимала, а объяснить толком у него не получалось. Для этого надо было родиться в краях, где до полугода лежал снег, и впитать с молоком матери тягучие зимние баллады.
  - Хорошо, - слово согласия острым ножом царапнуло горло охотника. Как бы не пришлось оплачивать эти пироги и свежие овощи кровью, и хорошо, если только своей.
  Ел Гарр нехотя, кусок с трудом лез в горло. Он впервые не торопился исполнять свою работу, потому что не понимал причины, а потому боялся навредить. Такие селения обычно донимают мелкие духи, потревоженные и оскорбленные дети лесов и вод, или души умерших не своей смертью людей. Иногда, крайне редко, встречается что-нибудь неожиданное, вроде растревоженного наследия предков или одичавших слуг богов. Псы возмездия для заурядных селян - явный перебор. Возможно, здесь все намного запутаннее, чем выглядит на первый взгляд, и Гарру следует внимательнее присмотреться к хозяйке?
  Охотник вспомнил тяжелую тушу, поднимавшуюся навстречу перепуганной до полусмерти женщине. Пес двигался нарочито-лениво, он как бы обозначал себя, позволял заметить, но атаковать не пытался...
  Гарр поднял глаза и встретился взглядом с Марой. Невысокая, светловолосая, сероглазая... Обычная. Но почувствовала же в ней что-то тварь Господина теней. Или нет? И Гарр сам сочиняет легенду? Женщина робко улыбнулась в ответ, и охотник отвернулся.
  - Ты слишком много думаешь, - говорил ему Тарон, лукаво прищуриваясь. - Охотник должен действовать, а не тратить время на теоретические выкладки. Иногда мне кажется, что я ошибся, отбив тебя у святош. Из тебя бы вышел первостатейный жрец, весь загадочный и возвышенный. Ходил бы в балахоне и слыл бы примером для окрестных жителей и грозой мелкой нечисти. Когда ты вот так хмуришь брови, недалекому обывателю... Да что там обывателю, - старик засмеялся, дергая головой и становясь похожим на дружелюбную старую черепаху, - даже мне кажется, что ты обдумываешь высокие божественные проблемы, не доступные разумению таких глупых смертных, как я. - Тарон отсалютовал Гарру полупустой чашей и поднес ее ко рту. Сколько охотник помнил старика, тот всегда прилюдно пил, но никто и никогда не видел Тарона пьяным. Гарр не сомневался, что учитель играет выбранную роль, точно так же, как Тарон был уверен, что его ученик осознанно выбрал маску туповатого варвара. Хитрый южанин ошибся, Гарр не притворялся и никогда не пытался, он действительно был честным и прямодушным чужаком в стране потомственных лжецов. Но главное Тарон угадал: Гарр слишком много думал. Иногда это мешало, но в большинстве случаев помогало придти к желаемому результату быстрее других.
  Вот и сейчас какое-то внутреннее чутье советовало Гарру не торопить события, а еще лучше собраться и уходить отсюда вместе с ученицей. Охотник посмотрел на кусок пирога в своих руках, перевел взгляд на Мару, внимательно следившую, как он ест, и обернулся к Трине.
  - Я готова, мастер. - Девушка выхватила из-под скамьи сумку и поднялась. Гарр отправил кусок в рот и стряхнул крошки с пальцев.
  - Мы пойдем утром. - Принял он решение, тщательно прожевав. - Сегодня не успеем. Скоро ночь, а ночь - время Господина теней.
  Трина быстро глянула куда-то в угол и кивнула, признавая разумность доводов учителя.
  - На всякий случай я поставлю сторожа, - сообщила она и поспешила на улицу, не дожидаясь одобрения. Пожалуй, когда они вернутся в столицу, Гарр доложит совету старейшин, что девушка вполне заслужила серебряный медальон.
  Мара убирала со стола, а охотник, вспомнив о заминке Трины, подошел к стене и остановился, удивленный.
  Все было правильно. Серебристо-серая трава мягко шелестела под ногами, бесконечная равнина убегала к горизонту, загибалась, перетекая в нависшее над головой шелестящее небо. Мир, где нет верха и низа, где нет ночи и дня, лишь вечные сумерки и вечное серебро под ногами. И также осколком черной кости торчали из земли ступени, ведущие в неизвестность...
  - Откуда? - только и сумел выдавить он.
  - Не знаю. - Тихо ответила Мара, впечатленная удивлением чужака. - Снится всякое...
  Охотник внимательнее присмотрелся к хозяйке. Он конечно не жрец, чтобы сразу распознать, чьим именно благословением осенен человек, но тень божественного покровительства он бы заметил. Здесь же не было ничего. Просто женщина. Худая, заморенная, какая-то вымотавшаяся, не сколько физически, сколько душевно. Если откормить, одеть получше и причесать, даже симпатичная. Неужели, именно она стала причиной поразившего селение несчастья?
  - Вот. - Мара заметно смутилась, и Гарр отвел глаза.
  Вспомнив о своем негласном обещании, он спросил у нее хоть какой инструмент. Надо было хотя бы подправить грозивший вот-вот завалиться на бок забор. Рыжий староста, жалевший вдову, в этом деле пока не помощник, а сидеть просто так, ожидая развязки, Гарр не умел. Тем более когда руки заняты, в голову частенько приходят дельные мысли.
  Охотник с удовольствием размял затекшие мышцы и приступил к работе.
  Трина уже закончила рисовать охранные знаки и теперь неслышно встала за плечом.
  - Почему мы не спешим, мастер? Дело в этой женщине?
  Гарр замер, а потом повернувшись к Трине, спросил:
  - Почему ты так решила?
  - Ну... - девушка невразумительно пожала плечами, - картинки в ее доме посмотрела.
  Охотник выразительно хмыкнул.
  - Чье на ней благословение, мастер? - Трина перестала трепать косу и в упор уставилась на Гарра. - Я не могу понять.
  Вот как? Ученица почувствовала что-то, недоступное ему самому.
  - Она - избранница Высшего? - Переспросил охотник, невольно обернувшись на дом. В окне шелохнулась занавеска: дрогнула и сразу застыла, задетая то ли порывом ветра, то ли рукой.
  - Не знаю только, кого именно. - В глазах девушки плескалось обидное недоумение. Трина всегда гордилась этой своей способностью, и вот тут такое.
  - Я ничего не вижу. - Признался Гарр. - И местный жрец, похоже, не заметил, раз не отправил письмо в столицу.
  Трина недоверчиво дернула плечом.
  - Я уверена.
  - Не будем спорить, - Гарр прикрыл глаза, размышляя. Эта ночь - его последний шанс, если Безымянный промолчит снова, завтра с утра ему придется отправиться на встречу с псами возмездия, так и не разобравшись, что здесь творится. Жрец, не обратившийся к охотникам, женщина, с благословением, которого не видит Гарр, умные и аккуратные твари, презревшие установленный для них закон и нападающие на мирных жителей... - Нам надо выспаться. - Произнес он, давая понять, что на сегодня все разговоры закончены. Трина согласно кивнула и пошла к дому. Северянин какое-то время смотрел ей вслед, под сердцем словно бы неприятно кольнуло.
  
  Ужинали в молчании: охотник думал о своем, его спутница, чутко уловив настроение учителя, тоже не торопилась начать беседу. Мара была рада: она плохо понимала, как следует себя вести с чужаками. Тем более, с такими. И хотя охотники не держались отчужденно и заносчиво, их присутствие обременяло вдову.
  Признаться честно, она боялась смотреть на Гарра. Стоило лишь встретиться взглядом с сероглазым охотником, как у женщины начинала кружиться голова, и чудилось странное. Будто стоит она на перекрестке, и прямо из-под ног лучами разбегаются дороги. Каждая уводит куда-то вдаль, к недостижимому горизонту, каждая дразнит выбором, обещая подставить удобную спину путнице. Только соблазнись, только сделай первый шаг. И что там ждет: пыль и жара, звездная ли даль - не разобрать. Надо бы решиться, но только страшно.
  Страшно и почему-то тоскливо... Как если бы все было давно предрешено.
  Спать легли рано, и странное беспокойство, привязавшееся к Маре в середине дня, не желало делать перерыв на ночь, явившись странным сном, невообразимым и причудливым.
  Солнце едва поднялось над Липкам, самое время для утренней службы, но на площади - никого. Не спешат к храму люди, не торопятся подняться по ступеням и преклонить колени перед ликами богов. Да и сам храм как-то скособочился и поник, чернью и зеленью проросли бревна, кое-где в рядах резных завитушек зияют прогалы, холодом и запустением тянет от входа. Сердце сжалось от предощущения непоправимого, но Мара нашла в себе силы пройти по просевшим ступеням и переступить порог. Внутри было влажно и пыльно, и в носу сразу подозрительно засвербело. Крыша местами обвалилась, и солнце беспрепятственно проникало вовнутрь, заливая храм небесным, истинно божественным светом. Дожди размыли алтарные изображения, превратив их в единое грязное пятно. Женщина неверяще коснулась рукой изуродованной святыни: краска мелкими чешуйками посыпалась из-под ее пальцев на пол, и Мару уставился огромный, четко выписанный глаз. Торопливо и нервно, ломая ногти, женщина принялась сдирать остатки испорченной росписи и успокоилась только тогда, когда расчистила весь рисунок. Освобожденный от грязи бог смотрел строго и спокойно, без всезнающего высокомерия Высших, он всегда был таким, хранитель дорог и перекрестков...
  Мара отступила назад, чтобы получше рассмотреть открывшееся ее взгляду изображение, но алтарь вдруг исчез, а вместе с ним утренним туманом растворились и стены храма. Вокруг не виделось и признака присутствия людского жилья, пусть даже заброшенного, лишь простерлась на многие мили вокруг дикая степь.
  Обнимает ноги, ластясь кошкой, странная серая, словно бы выцветшая под солнцем иного мира трава. Небо отливает серебром ей в тон, завлекают пляской суетящиеся тени. А низкое небо давит на плечи, прижимает к земле, к мягкой блестящей траве. Призывает так и остаться здесь, уткнувшись щекой в ласковый пепельный шелк, замереть в раздумье до скончания дней...
  Мара сама не поняла, когда успела опуститься на колени. Рука заворожено потянулась к колыхавшемуся серебру, легонько погладила поднявшуюся волну. Женщина вскрикнула от неожиданной боли и словно бы очнулась: серые ленты на деле оказались острыми лезвиями располосовавшими кожу. И вот уже в шелесте травы звучит кровожадный голос металла.
  Мара открыла глаза и какое-то время смотрела на низко нависшие балки. Странные сны преследовали ее уже вторую ночь, и женщина не сомневалась, что принес их охотник. Мудрая Шенна говорила, что иногда чужие кошмары могут прицепиться к человеку и ездить с ним по городам и странам, пока случайно не пристанут к кому-нибудь другому. И если человек восприимчив к чужим бедам, так и замучает его привязчивый кошмар.
  Женщина провела ладонью по лбу, словно бы пытаясь стереть остатки ночного видения, и невольно охнула. Ладонь пересекали поперек несколько подживших, но еще кровавивших царапин.
  
  Гарр прошел по серебряной траве и уселся рядом с черной криницей. Ладонь привычно погладила матовое зеркало, губы шевельнулись, произнося просьбу о встрече. Охотник знал, что Безымянный не ответит, но он все равно должен был попробовать. Потому что не умел иначе. И снова, как сейчас, припомнился старый разговор.
  - Я согласен с тобой, и зря ты подозреваешь подвох, глупый северный варвар. - Тарон почесал нос грязноватым пальцем и ухмыльнулся. - Твари, с которыми можно договориться, существуют. Если, - не преминул уточнить старый охотник, - сначала удастся договориться с их хозяевами. Боги заняты своими божественными делами, их земные воплощения не вправе распоряжаться свитой Высших, и тут как раз самое время вмешаться охотнику. Увидев, что дело серьезное, Высшие сами накажут провинившегося, да так накажут, что не позавидуешь.
  - А как же?.. - попытался вмешаться в монолог учителя Гарр. Он уже успел понять, что остановить Тарона, когда тот начинал излагать мысли, практически невозможно, и теперь лишь изредка пытался направить поток поучений в нужное русло. Но столичный житель с легкостью угадывал наивные хитрости северянина.
  - А если с тварью договориться нельзя, - лукаво подхватил он, поглядывая на смущенного ученика, - ее надо сразу убивать. - Лицо Тарона вдруг стало непривычно жестким, и Гарр невольно вспомнил, что таким послужным списком, как у этого старого пьяницы, не может похвастаться ни один из ныне здравствующих охотников. - Поэтому во время боя не надо думать о последствиях, не надо взывать к зачаткам разума твари или пытаться привлечь внимание ее хозяина. Сначала действуй, потом будешь объясняться. - Тарон снова усмехнулся, только усмешка вышла на редкость неприятной. - Убей, не сомневаясь и не мешкая. Высший поймет тебя и простит. Те, кто погибнут из-за твоей нерешительности и малодушия - вряд ли.
  Гарр потер виски. Он так и не стал хорошим охотником, не научился бить, не раздумывая. Юность уже миновала, а за его плечами до сих пор нет ни особых подвигов, ни прославивших его побед. Скромный список деяний, достаточно достойный, чтобы заслужить право обучать младших, но не впечатляющий. И уже слишком поздно что-то менять.
  Впрочем, Гарр не завидовал своим более удачливым собратьям. Пусть Трейн считается лучшим в столице, северянину достаточно было сознавать, что он действительно облегчает жизнь людям. Охотник вздохнул и повернул голову: неподалеку, под провалившейся - или никогда не существовавшей - крышей павильона, вели в неизвестность черные ступени, которые вышила приютившая их женщина. Но, насколько знал Гарр, никто из людей, допущенных в Безвременье, так и не отважился проверить истинность легенды. А, может, проверил и не выжил. Или ушел в высшие сферы.
  Тарон шутил что, для того чтобы 'попасть в мир богов' людям обычно надо умереть, и считал лестницу самым надежным и глупым способом это сделать. Охотник не то, чтобы верил старику, просто никогда не испытывал желания приобщиться к миру Высших, хотя...
  По серебристой траве пробежала волна, и степь словно бы зазвенела под порывом теплого ветра. Огнем проступили на примятых лентах следы, будто кто-то невидимый шел по траве, обходя криницу с другой стороны, приближаясь к застывшему охотнику. Горячим воздухом обожгло щеку, прозвучал и смолк женский смех.
  - Уйди. - Негромко произнес Гарр, сжимая кулаки. Странно, но в этот раз она послушалась. Звякнули и затихли колокольчики, всколыхнулась и опала степь, погружаясь в вечный покой Безвременья.
  - Постой! - Внезапно опомнился северянин. Возможно, еще не поздно вернуть ее? Сейчас, когда от решения охотника зависят жизни не только его и Трины, но и доверившихся ему селян, глупо из-за гордыни и обиды пренебрегать помощью истинной силы.
  Но вокруг было тихо, только тлели на травяном серебре отпечатки небольших ступней.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"