Justice : другие произведения.

Правдивая история, часть 2

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
  Автор: Аino Justice
  Название: Эквивалент прощения (Темное путешествие)
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Драко/Темный Лорд, Северус/Ремус, Северус/Драко (часть II)
  Бета: нет
  Рейтинг: R
  Жанр: драма, ангст
  Предупреждение: ООС, AU (местами), наличие отсутствующих в каноне заклинаний и артефактов
  Disclaimer: все принадлежит Дж.К.Роулинг.
  Summary: примерное время действия -- конец шестого года
  Отношение к критике: всегда, пожалуйста (с) (если рецензия совсем разгромная, то маленький просьб, если можно, - приватно на мэйл reginm@mail.ru)
  Посвящение: Джаксиан Танг
  Благодарность: Я выражаю глубокую признательность Джаксиан за ее несравненные фики по ГП, а также за ее отзывы и совет ознакомиться с каноном, искренне благодарю всех, кто поддерживал меня, пока писалась эта история - Олсон, Джойю и Хоба, а также благодарю всех, кто давал отзывы и высказывал свое мнение на форуме.
  
  
   -- Мы все совершаем ошибки... Рано или поздно это случается с каждым, -- Люпин положил руки на спинку стула, -- предотвратить это невозможно.
   -- Это ложь!
  Разумнее было бы немедля возвратиться в дом Ордена, не видится с ним, пока он не успокоится.
   -- В конце концов он не так опасен, шитан остался у нас!
   -- Шитан? - Снейп подошел к нему вплотную, рот у него был перекошен от ярости, -- да мне плевать на него, я говорю о Драко... о сыне Люциуса!
   Отрывистый стук прервал его на полуслове.
   Они оба кинулись к недовольно нахохлившейся Моргане - сова не могла влететь, ей мешала прикрытая решетка.
   Снейп впустил птицу, поспешно отвязав от лапы короткий свиток.
   Некоторое время Люпин, не решаясь приблизиться, стоял за его спиной.
  -- Ну что еще, скажи мне?
  Но тот молчал, даже не поворачиваясь к нему. Ремус бесцеремонно выхватил у него письмо. В первые минуты ему казалось, что все это было нелепой шуткой, но знакомая кривая подпись Аластора в верхнем левом углу свидетельствовала об обратном.
  "Все хуже, чем я думал. Много хуже. Шитан у него. У Малфоя, будь он неладен. Нарцисса исчезла три дня назад из дома Амалии. Никто не видел, чтобы она уезжала. Это, конечно же, они. Артур кое-как сумел замять дело в Министерстве, но не надолго".
  -- Он что-то не договаривает!
  Снейп стоял неподвижно, как изваяние, опираясь о край каминной полки.
  -- ... это станет концом Хоггвартса, и нашим с тобой и всего, что есть...
  Ремус мысленно проиграл возможный исход ситуации и их судеб в случае победы Вольдеморта. Не требовалось слишком богатое воображение, чтобы представить себе, какая участь их ожидала... Альбус, -- ну тот, конечно, будет защищаться до последнего вздоха, как и Аластор. Темный Лорд щедро заплатил бы за то, чтобы кто-нибудь из них попал к нему живым, но особое предпочтение наверняка отдал бы бывшему отступнику. Это была та сторона жизни Северуса, от которой Люпин инстинктивно стремился отгородиться. Несмотря на их многолетнюю связь, и даже на относительное доверие установившееся между ними в последнее время, он никогда не интересовался тем, что имело отношение к его прошлому, к тому прошлому, которое оставалось в тени даже во время разбирательств в Азкабане.
  -- Надо хотя бы узнать, в чем дело... что за скрытность.
  Каждый из них прекрасно понимал причины, по которым Аластор не стал выкладывать в письме все подробности.
  -- Я не могу покинуть школу, -- сухо возразил Снейп, -- ты узнаешь и вернешься.
  Ремусу еще не приходилось слышать такого тона - было очевидно, что он не потерпит возражений.
  
  -- Да, да... все так и было... -- Грюм притащил их в большую комнату, со времен бегства Кикимера заваленную всяким хламом, до которого до сих пор не дошли руки у заботливой миссис Уизли. Старые кресла, ковры, портреты, этажерки, сундуки, разбитые кубки, вазы, вещи непонятного предназначения, все это было беспорядочно нагромождено в таком количестве, что к окну невозможно было подобраться.
  -- Господи, сколько же тут всякой, дряни, Экскуро не разгребешь, -- меланхолично заметила Тонкс, опустив палочку, оказавшуюся совершенно бесполезной, -- небось, полно паразитов...
  -- Оставь, -- спокойно махнул рукой Брустверт.
  -- Хотите сказать, он один из них выбрал?
  Ремус смотрел на кинжалы и шпаги, сваленные на полу в углу.
  -- Да, один, -- Грюм постучал палкой и криво усмехнулся, - какой-то из них... но чтобы так заморочить мне голову, нужно было не слабое заклятие! Мальчишка такого не мог знать, да и старший Малфой не мог его обучить этим тонкостям, - ведь не чашку в мышку превратить!
  -- Выходит, он все же знал, если это сделал, иначе, как он подменил шитан?
  -- Ты не глуп, сынок, ты просто прикидываешься, -- глаз Аластора блеснул недобрым светом, -- с письмом от Амалии не все было чисто. Вон Кингсли тебе расскажет.
  -- Да и рассказывать-то... -- Бруствер поморщился, переглянувшись с Тонкс. Люпин нетерпеливо закусил губу.
  -- Они забрали Нарциссу и заставили ее сестру отправить письмо. Он ведь получал письма от матери, вот почему никто из нас даже не обратил на это внимание. Скрыл все это, оно-то понятно почему, сам прочти, -- Кингсли с досадой сунул Ремусу кусок пергамента, -- только вот вряд ли он ей поможет, теперь и его самого неизвестно как вытащить.
  Люпин поспешил открыть письмо. Оно было совсем коротким. Но, прочитав, его он невольно передернулся.
  "Приходи, как и куда ты знаешь, иначе ты больше никогда не увидишь свою мать ни живой, ни мертвой".
  Люпин свернул пергамент, впервые выругавшись так, что все собравшиеся посмотрели на него в замешательстве.
  Тонкс потемнела, и волосы ее завились в мелкие кольца, через секунду она уже являла собой редчайшее чудо природы -- голубоглазую мулатку.
  -- Это ничего не объясняет! - Ремус вернул пергамент Брустверу, -- как он взял шитан?
  Грюм, продолжавший ворошить палкой клинки и ножны, наконец поднял голову и взглянул на него с нескрываемым раздражением.
  -- А так, что наш юный друг оказывается хорошо умеет пользоваться Recuperо sacrificium flammae, интересно только кто обучил его? -- он подошел совсем близко, напирая на Люпина так, словно подозревал, что именно он обучает студентов не слишком популярным методам защиты тайной переписки.
  -- Думаете, он восстановил это... то есть то, что...
  -- Вот-вот, -- ехидно подтвердил Аластор, -- как раз в этом я и не сомневаюсь. Простенькое письмо, -- он кивнул на пергамент, -- содержало другое редкое заклятие, а вот о нем мне еще предстоит поговорить с Минервой.
  -- И все же... -- Тонкс встряхнула уже распрямившимися пепельными прядями, --- нам следовало быть предусмотрительнее.
  -- Есть и еще кое-что, Ремус, -- тихо добавил Подмор, тронув его за руку, -- у него была палочка. Ее ведь у него никто не отбирал, понимаешь?
  -- И это точно... -- продолжал Грюм, не оборачиваясь, уже с порога комнаты, -- без палочки он бы и метку не вычертил.
  -- Метку?
  -- Она еще была видна, когда мы обнаружили его отсутствие.
  -- Старый дурак промахнулся еще раз, -- проворчал Аластора с упреком самому себе, -- раньше я и не догадывался, что она может открывать портал.
  
  -- Вот, сэр, --- Филч опустил поднос на стол, -- Вы уж простите. Я все хотел спросить...
  Снейп отрешенно следил за тем, как он тщательно расставляет тарелки.
  "Никто ничего не видит вокруг... Дамблдор очень наблюдателен. Он бы сразу понял, в чем дело. Но ему не до того, неприятности в Министерстве, к тому же он всегда медлит, тянет время, значит, ждет не только слизеринская змея, ждет и лев Годерика. Старый осмотрительный лев..."
  -- ... я их-таки всегда чищу, а то бы совсем заржавели, его воля, конечно,... я бы не был излишне добр...
  Аргус говорит о цепях. О цепях, которыми он гордится, раньше они не лежали без дела. Дамблдор никогда не согласился бы восстановить старинный обычай наказаний провинившихся.
  Северус пристальным невидящим взглядом проводил его до двери, даже не изменившись в лице при появлении Люпина.
  -- Никогда не пользуйся этим чертовым камином, -- Ремус кивнул в сторону очага, зиявшего черной пустотой, - это умел только Сириус...
  Снейп не отреагировал даже на ненавистное ему имя.
  -- Он у Пожирателей Смерти, и что еще хуже - палочка тоже была у него с собой. Но ты должен во всем винить себя, слышишь, только себя, -- он сдернул плащ, швырнув его прямо на стол. - Это ты обучал его запрещенным заклинаниям... ты! Recuperо sacrificium flammae! Жертва огня! Твое письмо ко мне стоит показать Дамблдору!
  Снейп слушал его, не возражая и не пытаясь спорить. И это непроницаемое ни на что не похожее спокойствие еще больше выводило Люпина из себя.
  Наконец он все же заговорил, но вовсе не для того, чтобы оправдаться в ответ на его обвинения:
  -- Что собирается делать Аластор?
  -- Ничего! Сейчас ничего! Мы даже не знаем где они! Наверняка кто-то из них пришлет ультиматум. Придется ждать.
  -- Нет, -- некоторое время Снейп наблюдал, как растаявший сливочный крем растекается по краям тарелки, -- Нам больше нечего ждать.
  -- Что это значит?
  -- Это значит, что Вольдеморт готовит инициацию. Ему нужен хозяин шитана. Тот, кто сможет стать идеальным убийцей. Убийцей магов. Потому что с магглами разберутся остальные Пожиратели Смерти.
  -- Послушай, это проклятое оружие хранилось в доме Малфоев не менее двухсот лет... но ни один из них не стал...
  -- Всему свой срок, но он обязательно приходит -- рано или поздно, не важно.
  -- Думаю, он итак прошел инициацию... или ты полагаешь эта история с дневником...
  Северус усмехнулся с таким видом, что ему стало не по себе.
  -- Ты слишком плохо представляешь себе, что значит быть Пожирателем Смерти. Поэтому не суди об этом. Драко пока еще не принадлежит ему.
  Люпин прошелся по длинному кабинету от самых дальних наглухо закрытых полок, где хранились редкие ингредиенты до противоположной стены с зарешеченным окошком, на котором мирно дремала Моргана. Филч избегал к ней прикасаться, она никогда не позволяла забрать себя в совятню, упрямо ожидая в награду от хозяина заслуженных лакомств.
  Почувствовав приближение чужака, сова открыла круглые желтые глаза, предупреждающе ухнула и, вспорхнув, переместилась на самую высокую полку в глубине кабинета.
  -- Что же мы можем сделать?
  Вопрос прозвучал отчаянно нелепо. Два, пусть даже и многоопытных мага, тем не менее, были не в силах противостоять планам сотен, если не десятков сотен, - а к Вольдеморту после его воскресения тайно присоединилось немалое количество его прежних сторонников, -- Пожирателей Смерти.
  -- Ты не догадываешься?
  -- Я не был на твоем месте, не знаю, Северус.
  -- Прекрасно. В таком случае у тебя нет выбора. Если, конечно, ты передумал доносить на меня Дамблдору. Надеюсь, передумал. Приведи мне Поттера.
  -- Что?
  -- Это не то, что ты подумал.
  -- Зачем тебе Гарри?
  -- Не он, его кровь.
  Ремус глубоко вздохнул, стараясь сохранять спокойствие.
  -- Ты просто безумен, я даже слушать этого не хочу.
  -- Тогда убирайся вон отсюда! - Снейп с несвойственным ему проворством схватил со стола плащ и швырнул к ногам Люпина, -- убирайся и никогда не переступай порог этой комнаты. Я - бывший Пожиратель Смерти, слуга Вольдеморта, мерзавец, слизеринский ублюдок, тебе не стоит находится со мной рядом. Кровь всегда дурно пахнет, Люпин. Но оборотни пахнут еще хуже. Особенно, когда они трусливы, как шакалы.
  Ремус наклонился, подобрав с пола плащ.
  -- Ты действительно ублюдок, последняя тварь, если ты мог подумать, что я позволю тебе принести его в жертву, только ты и способен на это.
  -- Приведи мне его... -- теперь он не просил, он приказывал, обращался к нему напрямую, минуя его разум, воздействуя на его волю, все еще несломленную, продолжавшую сопротивляться.
  -- Зачем?
  -- Иди за ним, иначе вместо одной капли он потеряет ее всю.
  
  Как-то раз ему довелось разговориться с Локонсом. Преподаватель ЗОТС позабыл о том, что не все следовало выкладывать своему собеседнику. Предметом разговора были заклинания забвения. Северус проявлял к ним особый интерес, регулярно подливая ему в кубок огневиски.
  -- Это самое сильное... да сейчас, -- Локонс накручивал на палец золотую прядь, кокетливо улыбаясь, -- Aberrare a dolore, ах черт! Не то... это утешение от скорби... что-то я напутал... сейчас, сейчас.
  Снейп снова наполнил его кубок и откинулся на спинку стула, вокруг никто не обращал на них внимания, Драко смеялся, отталкивая от себя Крэбба, гриффиндорцы спорили о результатах последнего матча, каждый был занят собой, разговорами, пирогами и анекдотами, никто, даже наблюдательная Минерва в это мгновение не следила за ними, поглощенная тем, что взахлеб рассказывала ей Стебль. Флитвик развлекал Дамблдора предложениями, касавшимися усовершенствования расписания Когтеврана в следующем семестре.
  -- Послушайте... -- Локонс наклонился к самому его уху, Снейп отстранился, но в следующее же мгновение снова принял добродушно рассеянный вид, рука Локонса легла на его колено под столом. Северус всмотрелся в голубоглазое раскрасневшееся лицо. Он был просто пьян, до неприличия, до глупости, - я вам открою один секрет... мой самый большой секрет, коллега...
  Снейп отодвинул подальше от себя тарелку с дыней.
  -- Я вас слушаю, друг мой.
  -- Вы... вы... в общем я открою вам... самое сильное из всех... да слегка запрещенное... но его все равно можно использовать... -- он чуть ли не прилип губами его уху, -- Ventis aliquid tradere... такое ценное... поверьте... это навсегда... да где же моя... палочка...
  Локонс беспокойно ощупал карманы жакета.
  -- Не надо... я вам верю, -- мастер зелий кинул, убедительно пожав его руку.
  Память у него была хорошая. Дважды повторять не было необходимости.
  
  Гарри тревожно посматривал на своего спутника. Он слишком привык доверять ему, чтобы задавать лишние вопросы. Даже когда Люпин остановил его на пороге спальни и попросил срочно отправиться к Макгонагалл, уж скорее у Рона и Невилла возникло больше опасений, чем у него.
  -- Простите, -- заметив, что они спускались вниз по лестнице, вместо того, чтобы перейти в другое крыло туда, где и находился кабинет декана, он все же решился заговорить первым.
  -- Да, Гарри, -- Люпин улыбнулся приобняв его за плечи, -- это небольшое дело... ничего серьезного.
  -- Но мы идем вниз, -- он покосился на него с сомнением, где-то вдалеке в темноте раздались тяжелые шаги Филча.
  Люпин схватил его за руку и еще быстрее потащил по лестнице.
  -- Да-да, вниз... профессор Макгонагалл сейчас в кабинет Снейпа, у них есть один вопрос к тебе.
  -- Странно...
  Стиснув пылающей рукой его запястье, он повернул прямо к кабинету. Северус, стоявший в распахнутом проеме, тут же вскинул руку, в которой держал наготове палочку.
  -- Vinci somno
  Ударила яркая вспышка белого света, Ремус едва успел подхватить Гарри.
  -- Быстрее, он очнется через четверть часа, -- Снейп закрыл дверь и подвинул кресло. Люпина снова охватил страх. Пока он в тревоге изучал лицо спящего, Северус, задрав рукав мантии и проведя узким острым ножом по руке мальчика от сгиба локтя до самого запястья, подставил чашу под тонкую струйку крови.
  Ремуса вдруг охватило смешанное чувство отвращения и сладострастной истомы. Ему никогда не доводилось быть свидетелем исполнения этих ритуалов. Гарри не мог ощущать боль, и все же это было омерзительно... Он даже не в силах был объяснить себе, что именно вызывало столь сильное неприятие -- сознание того, что он является соучастником преступления или чувство вины за то, что на его глазах крадется пусть и невидимая ни для кого, кроме них, часть чужой жизни.
  Пальцы Снейпа, покрытые темными разводами от соков трав, легко втирали мазь вдоль ранки. Кровь почти мгновенно остановилась, кожа снова стала гладкой, исчезли все следы повреждения. Он снова поднял палочку.
  Люпин не успел остановить его.
  Ventis aliquid tradere
  Синеватый поток растворился, обдав Гарри с головы до ног. Моргана громко взволновано ухнула и описала несколько кругов под потолком.
  -- Забери его, быстрее, Рем, -- велел Снейп выливая кровь в кипящий котел, -- отведи в гостиную и оставь. Смотри, чтобы никто не видел вас.
  
  -- Что еще ты намерен делать и чем все это поможет?... -- Люпин расхаживал по кабинету, теряя терпение.
  По дороге назад он едва не столкнулся со студентами Слизерина. А ведь он не имел даже права находиться в Хоггвартсе со времен своей отставки. Гарри спал очень крепко, не проснулся, даже когда он принялся тормошить его, надеясь, что до гостиной Гриффиндора тот сможет дойти сам. Пришлось отнести его назад. Это была более чем нелепая ситуация, уволенный при скандальных обстоятельствах преподаватель, разгуливает по этажам со спящим студентом на руках.
  Снейп вылил готовое зелье в сосуд и, запечатав крышку воском, опустился на стул.
  -- Через полчаса, я... имей ввиду, я могу не вернуться. Такое иногда случается. Ни Альбус, ни даже Фламмель, будь он жив, не дали бы никаких гарантий.
  -- Не стоит этого делать.
  -- Стоит. Кажется, на этот раз Гарри будет не единственным героем.
  Язвительное замечание задело Люпина.
  -- Не зачем строить из себя благодетеля нашего мира, ты ничего особенного не делаешь. Я вижу только все те же грязные приемы, к которым так любят прибегать...
  -- Еще одно слово и я разобью его, -- Снейп накрыл ладонью залитую воском крышку сосуда.
  Он знал, что никогда не сделает этого. Даже если бы Люпин продолжал по-прежнему оскорблять его, он никогда не отступился бы, при мысли о том, что Драко находился во власти Вольдеморта, Снейпа охватывали попеременно то ярость, то беспросветное отчаяние. Возможно, он брал на себя слишком много? Но, по крайней мере, он заставил его замолчать. Ремус больше не пытался спорить.
  -- Поначалу я буду слышать тебя, но затем - нет. Запомни все, что скажу, все до единого слова. Если я не скажу ничего... значит... он мертв.
  -- И как долго это вообще может продлиться?
  Снейп улыбнулся в ответ на робкий тон его вопроса.
  -- Пару часов, возможно меньше... и не забывай, я могу не вернуться... оттуда, тогда все будет решать Альбус. Расскажешь ему всю правду как есть. Пусть это будет правдивая история.
  -- Даже... о том, что ты спал с ним?
  -- И с тобой. Мне нечего стыдится. Хуже уже не будет, а я ни о чем не жалею.
  
  -- Все, что есть, и все что слышно -- это ветер...
  Договорить он не смог, задохнувшись от внезапного порыва, ударившего в лицо. Он был похож на жаркое дыхание, но не живого существа, а раскаленной почвы, кипящей лавы, выплеснутой из глубины вулкана.
  Ночь была совсем тихая, безмятежная, густой запах ландышей струился со стороны леса из-за деревьев. Снейп оглянулся, уверенный, что за спиной его по-прежнему находятся башни замка, но позади ничего не было, кроме темной земли и беззвездного лунного неба.
  "Я вижу глазами маггла..."
  -- Да, -- знакомый голос прозвучал совсем рядом.
  Он повернулся, вглядываясь в темноту. Блэк. Его губы растянулись в привычной усмешке. Лишь теперь он понял, что видит не только его, вернее не его одного. Сириус поглаживал рукой страшную голову существа вперявшегося в него белыми невидящими глазами.
  -- Взгляни, Джеймс, это гость из прошлого, -- Блэк повернулся к сгущавшейся вокруг темноте, высокая фигура Поттера выступила им навстречу.
  -- Жаль.
  Снейп стоял неподвижно, ожидая, что картина изменится, но тени прошлого приобретали над ним все большую пугающую власть, это не было всего лишь случайное связующее звено его видения. Сириус Блэк и Джеймс Поттер были реальностью, частью которой являлся и он сам, даже теперь, когда он напоминал себе, что оба они были мертвы.
  -- Что-то ты позабыл здесь? -- Сириус провел рукой по лбу тестраля, зверь с силой ударил мощными копытами в землю, комья земли осыпали Снейпа с ног до головы.
  Он сплюнул с отвращением. Ну что же, он провел в могиле шесть часов. Ничего удивительного, что он снова ощущал ее вкус.
  -- Я не держу зла, Сириус, пропусти меня, -- непонятно зачем он говорил все это, темные глаза Джеймса смотрели на него с состраданием. Казалось, что он стоит лицом к лицу с его взрослым сыном, и от этого делалось не по себе.
  -- И я тоже, -- Блэк снова усмехнулся.
  Конь оскалился и раскрыл пасть, и снова его обдало испепеляющим жаром.
  -- Иди, а то опоздаешь, -- донесся до него меланхоличный голос Поттера. - Уже стемнело.
  Стемнело.
  Он снова заметил, что ночь как будто стала плотнее, но так и не двинулся с места. Две точки на его теле горели так, как будто их только что прижгли каленым железом. Слева от него чернели развалины. Глаза магглов видели унылые руины замка вместо сияющих стен Хоггвартса, но то, что он видел сейчас, не имело к Хоггвартсу никакого отношения. Кроме одного -- тех, кто стоял рядом. Ночной воздух звенел от приглушенных голосов.
  "Гарри будет плохо спать, его шрам будет слишком сильно болеть...", -- он пытался заглушить, отогнать от себя эти мысли, никто из Пожирателей Смерти не способен был слышать его, но Темный Лорд...
  Он просто не смел, не должен был думать вовсе, ни о чем, ни о ком...
  Его глаза наконец уставились на каменное ложе, высокое, оно скорее напоминало стол, чем могильную плиту.
  "У него тонкие руки, хрупкие тонкие руки, разве он может... стать убийцей?".
  Ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы вынудить себя просто смотреть на прикованные железными кольцами запястья, не чувствовать, не слышать, не сострадать, ощущая резкий поток холода, пронизывавший его с головы до ног, предупреждавший о близости Вольдеморта. Ледяной холод был тем, что сам он когда-то запомнил во время бесконечно длившейся пытки.
  "Гарри будет плохо спать...", -- навязчивая мысль снова и снова прокрадывалась в его сознание, -- "не следовало касаться губами этого шрама...".
  -- Милорд, -- один из участников церемонии подал хозяину шитан. Снейп медленно, словно заставляя себя проснуться, поднял на него глаза, стараясь разглядеть лицо говорившего, - Найджел, один из ближайших "друзей" Люциуса. Не удивительно - он всегда завидовал отцу. Теперь у него была редкая возможность утолить свою ненависть, наслаждаясь страданиями сына.
  Еще одна лишняя опасная мысль. Для него не существует их имен, также, как его не существует здесь для них.
  Темный Лорд обвел глазами собравшихся. Их было не менее трех десятков, все лица скрыты под капюшонами и масками -- ни один не в силах лицом к лицу выдержать встречу с господином, которому служит. Снейп отступил в тень за плечо стоявшего рядом. Предосторожность была излишней, если что-то пойдет не так, его все равно заметят. Пока же его просто не существовало.
  Был ли он на самом деле таков или представлялся таковым только ему одному -- правая часть его лица была обезображена шрамом, но в лунном свете, падавшем прямо на левую щеку, он казался безмятежно, ангельски прекрасным, если бы не жадный ледяной взгляд, устремленный на жертву. Это лунное-белое пятно, сквозь слезы, выступавшие на ветру, его очертания казались смазано-нереальными. Пора было превозмочь свое отвращение. Снейп смотрел на Драко.
  Совершенно обнаженный он лежал неподвижно, но был в сознании, сжав губы с широко открытыми глазами. Заметно было даже жилку, трепетавшую на судорожно выгнутой шее.
  Две пары рук в перчатках рывком раздвинули его колени, Снейп снова отвернулся. Ему стоило неимоверных усилий еще раз поднять глаза, длинные жестокие пальцы дотронулись до еще не напрягшегося члена мальчика...
  Боль после лживого обещания удовольствия была страстью Вольдеморта. Чем сильнее была боль, уготованная им, тем изощреннее были ласки, предварявшие ее.
  Лезвие блеснуло в лунном свете.
  Вкрадчивый беспощадный голос произносил заклинание. Он различил только несколько обрывочных фраз. Темный Лорд держал лезвие, с улыбкой следя за тем, как рукоять кинжала вытягивалась и расширялась, все больше походя на голову змеи с раскрытым капюшоном, затем фаллоса и снова змеи, Снейп шагнул ближе к плите.
  -- Грязнокровкам это не нравится, -- на его тихий смех многие откликнулись с удовольствием. - Но ведь среди нас нет грязнокровок!
  -- Нет, милорд!
  -- Его отец плохо служил мне, но я дам ему шанс искупить вину. Откройте ему рот.
  Драко закрыл глаза, пытаясь отвернуться, пока его голову не стиснули, зажимая нос и не давая ему пошевелиться, задыхаясь, он раскрыл рот, и голова змеи скользнула между его губ. Широко распахнутые глаза молили о помощи. Наконец пытка прекратилась, змеиная голова, выскользнув наружу, покрытая пеной, снова приняла вид огромного фаллоса, Вольдеморт все глубже вгонял его в распластанное тело, боль, сменившая возбуждение, вызвала сильнейшую эрекцию. Снейп отдал бы все, что угодно, лишь бы коснуться губами его члена, лишь бы дать ему возможность кончить, пусть в исступлении и на грани безумия, но только чтобы смягчить муки невыносимого унижения. Стоя совсем рядом у алтаря, в том месте, которое пустовало, словно уготованное для него, схватившись рукой за каменный край ложа, он чувствовал, как ледяной холод снова подступал к самому горлу. Вольдеморт резко выдернул кинжал, произнеся контрзаклинание, рукоять шитана обрела прежнюю форму.
  -- Для тебя это честь.
  Он распахнул мантию, высвободив свой член, кольца, которыми были прикованы руки Драко, мгновенно отстегнули, Вольдеморт подхватил его под колени и подтянул на себя, мальчик всхлипнул в ответ на новое вторжение, Темный Лорд вбивал в него свою плоть, упиваясь его стонами.
  Острый блестящий взгляд неотступно наблюдал за каждым движением на лице жертвы.
  -- Только посмей подумать, что тебе это не нравится, и я засуну в тебя руку так глубоко, что ты почувствуешь ее на своем сердце.
  У Снейпа перехватило дыхание от ужаса.
  "Молчи, потеряй сознание, забудься... только молчи".
  -- Что ты должен сделать?
  -- Поттера, я должен убить его... милорд....умоляю...клянусь... -- Драко выдохнул ответ с последним стоном, все его тело содрогалось в одном ритме с движениями насиловавшего его.
  Вольдеморт наклонился над ним, приникнув к его губам, в груди Снейпа все сжалось от отвращения, этот поцелуй, был самым кошмарным, самым чудовищным из всего что происходящего. Что-то вспыхнуло и мгновенно погасло в светлых глазах, казалось, сама жизнь покидает это хрупкое тело. Темный Лорд пил ее, припав к его рту, терзая его, Снейп вдруг ощутил, как земля уходит у него из-под ног.
  Но как только все закончилось, Драко выгнулся, задыхаясь и крича от боли, кожа на левом запястье дымилась под прижатой к ней печатью кольца.
  -- Не спускайте с него глаз. Скоро я отдам его всем, кто его пожелает.
  
  -- Северус!
  -- Он инициировал его...
  Люпин не сводил с него глаз. Как будто даже не понимая смысла услышанного.
  -- Зачем?
  Он задавал этот бессмысленный вопрос уже в третий раз.
  -- Чтобы он убил... Гарри...
  Через четверть часа силы вернулись.
  Ремус сел за стол, обхватив голову руками и не произнося ни слова.
  -- Где они?
  --- Туда нельзя попасть, -- Снейп меланхолично разлил чай и подвинул ему чашку, -- можно аппарировать, но моя метка... это бесполезно они обнаружат меня раньше, чем я что-то сделаю. Думаю, Вольдеморт итак почувствовал что-то не то... они будут ждать...
  -- И...
  -- Есть только одно... -- он обхватил чашку ладонями и смотрел прямо перед собой на темное пятно от зелья на поверхности стола, и вдруг добавил, - Знаешь, я видел Блэка, это почти как эквивалент прощения... тестрали. Они могут это сделать.
  -- Могут перенести нас?
  Северус кивнул.
  -- Это известно. Для них нет преграды. Вот только есть одна... одна сложность. - Он горько усмехнулся, -- ты оборотень, а меня зелье убьет во второй раз.
  -- Что с того, что я оборотень?
  -- Тестрали ненавидят таких, как ты, тех, кто не принадлежит ни им, ни... так что если они почувствуют в тебе оборотня...
  -- А если нет?
   -- "Если" не возможно, зелье приостанавливает действие противоядия, ничто не помешает трансмутации. Посмотри в окно, -- он повернулся, указывая на край луны за решеткой на темном фоне неба.
  -- За нашу жизнь все равно скоро никто не даст и ломаного гроша, разве что посоветоваться с Граббли-Дерг по поводу того, как укрощать тестралей.
  -- Пожалуй, там ты найдешь учителя получше... -- Северус вынул пробку из сосуда и вылил зелье в чашу, из которой пару часов назад пил сам. - Авада запрещена, но ты обязан ее использовать... -- он протянул ему палочку.
  -- Но...
  -- Нужно только вытащить его оттуда. Любым способом. Если нужно будет убить - убей. Я знаю, это трудно понять. Это будет не сон, Рем, твое темное путешествие будет наяву, тестрали властвуют над пространством, и ты будешь там не так, как я, Пожиратель Смерти. Ты будешь живым. Во тьме. Среди тьмы. В самом сердце тьмы. Но ведь ты - аврор?
  
  Дневник РЛ
  
  Порою я получаю то, что не принадлежит мне, обладаю тем, что не мне предназначено. Вероятно, Сириус мог бы понять меня. Аластор поначалу настаивал на моем исключении из Ордена. А Северус потребовал восстановить сына Люциуса в списках студентов Слизерина. Альбус отложил рассмотрение вопроса на неопределенный срок, он ведь хорошо умеет тянуть время, но не возражал против того, чтобы он посещал занятия.
  
  При мне осталось только Темное Путешествие.
  
  Ничего не могу вспомнить, кроме тьмы, и голоса Сириуса, зеленого света и того, что мне пришлось усвоить из жестоких уроков Грюма, спасших не одну жизнь. И, пожалуй, еще полета сквозь влажную ночь, я завернул его в свой плащ, уверенный, что он мертв.
  Странное лицо было у Северуса, когда я опустил свою ношу на постель. Он не был рад, но и не был испуган. Развернул плащ с таким видом, словно получил подарок к Рождеству, и не знал, стоит ли благодарить меня или выставить вон с проклятиями. Помню, тогда мне пришло в голову, что все это слишком похоже на историю с Диггори. С одной только досадной разницей - Драко все же был жив.
  Я смотрел как он покрывает его тело поцелуями с ног до головы, и спрашивал себя, почему я не испытываю ненависти к ним обоим. Он ведь просто забыл о моем присутствии. Забыл. По своей воле.
  Но его-то ты *заставил* забыть о случившемся. Ventis aliquid tradere. Не следовало бы идти столь легким путем, когда-нибудь Гарри вспомнит о своей крови, а твой дорогой мальчик -- о своей метке, ее не стереть никаким забвением, и о своем Хозяине, тогда, Северус, тебе будет, о чем пожалеть.
  
  Осталось и еще кое-что. Поездка к Нарциссе. Ее все же смогли отыскать и спасти благодаря Аластору, он имел право на некоторую несправедливость по отношению ко мне. Я пренебрег его требованиями, едва не поставил под удар его репутацию, его авторитет.
  За пять лет я наслушался немало лестных приветствий от госпожи Блэк, но не думал, что Амалия попросит меня остаться за дверью. Я ждал его на скамейке в саду, а он не спешил возвращаться. В сердцах я пожалел, что ты мертв, Сириус, что вы оба мертвы... Помнит ли ушедший, что у него когда-то была сестра? Наш мир слишком тесен, как тут обойтись без грязнокровок? У нас слишком мало времени, слишком короток перерыв и слишком сомнительно затишье...
  
  Люпин молча захлопнул семнадцатый том "Эволюции волшебных существ магических животных" и встал из-за стола.
  -- Знаешь, я хочу...
  -- Что?
  -- Хочу... предложить тебе дуэль. Завтра утром на краю леса. Поединок, только ты и я.
  -- Н-да? - Снейп отреагировал на этот вызов, так как будто его только что пригласили на скромный семейный праздник, -- и что же будет наградой победителю?
  -- А ты не догадываешься?
  -- Сделай милость...
  -- Ты.
  Мастер зелий скептически скривил губы.
  -- Выиграешь - принадлежишь самому себе, -- Ремус провел рукой по волосам, но непослушная прядь снова упала на лоб.
  -- А если нет? Ты что же предлагаешь мне выкупить свою свободу? Вообще-то поединки всегда судит кто-нибудь третий...
  Он протянул руку и, взяв, спрятанное за книгами письмо, тщательно расправил страницу с литографией Феникса.
  -- Итак, между нами обязательно должен быть кто-то третий?
  -- Пусть это будет Хагрид, он - честный судья. Только пообещай мне, что в случае моей победы, не станешь прибегать к тем трюкам, которых понабрался от Локонса.
  Северус встал рядом, с минуту беззастенчиво разглядывая его профиль, а затем провел кончиками пальцев от виска до самого подбородка, желая на ощупь удостовериться, что хотя бы очертания этого бесконечно дорогого ему лица не изменились после всего, что им довелось пережить.
  -- Обещаю, но это твой выбор. Только твой. Слизерин против Гриффиндора как в добрые старые времена!
  
  Дневник РЛ
  
  Гарри попросил меня о встрече в Косом переулке. Я не видел его целое лето. Но было трудно поверить, что он уже в последний раз покупает учебники и разглядывает новые модели метел. Ему нетерпелось стать чемпионом международного класса по квиддичу.
  -- Я не люблю учиться, вы ведь знаете, -- он признавался, смущенно опустив голову и перелистывая последний курс "Минералогии", как раз когда из магазина Олливандера вышли Северус и Малфой. Я увидел их отражения в стекле, раньше, чем они подошли к нам. Северус поздоровался очень сдержано, и его прохладное приветствие скорее было адресовано Поттеру, нежели мне, но Драко открыто улыбался, прижимая подмышкой футляр с новой палочкой. Он очень изменился, даже нет, не изменился, а просто прежде я никогда не видел его таким. Северус, похоже, даже не пытался скрывать их связь, обнимая его за шею.
  -- Что ж пожелаем друг другу удачного года, Поттер, вы больше не мой ученик.
  -- Да, профессор, не ваш, желаю, чтобы год прошел удачно, -- Гарри кивнул ему, а Драко, к моему изумлению, он охотно протянул руку, --- И тебе тоже. Тебя ведь восстановили?
  Тут я и позволил себе вмешаться.
  -- Поздравляю.
  Малфой произнес что-то в ответ, пожимая его руку, пока мы с Северусом наконец могли посмотреть друг другу в глаза. Я отлично знал, о чем он вспоминал в это мгновение, не мог простить поединка и той ночи, которую проиграл мне. Последней ночи со мной. Так уж повелось, что ему не суждено было считать себя победителем, пока хоть один из нас, троих гриффиндорцев, оставался в живых.
  
  Автор: Аino Justice
  Название: Маленькая смерть
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Драко/Рон, Драко/Cеверус
  Бета: нет
  Рейтинг: R
  Жанр: драма, ангст
  Предупреждение: ООС, AU (местами)
  Disclaimer: все принадлежит Дж.К.Роулинг.
  Summary: примерное время действия -- конец шестого года, Уизли получает возможность заработать, но Снейп не чувствует ревности
  Отношение к критике: всегда, пожалуйста (с) (если рецензия совсем разгромная, то маленький просьб, если можно, - приватно на мэйл reginm@mail.ru)
  Посвящение: Джойе, которая и дала мне этот челлендж
  
  Отец всегда говорил - "Измена - это маленькая смерть". Но его слова не остановили нашего примерного братца, подвизающегося на ниве министерской карьеры, когда он решил отвернуться от нас, потом они не удержали и Фреда с Джорджем оттого, чтобы растратить большую часть сбережений семьи на свои идиотские проекты. Теперь они не остановили и меня. Вот почему я не мог вчера смотреть тебе в глаза, Джинни, глупая моя маленькая сестренка. И какими глазами я должен был это делать, после того, что случилось?
  Ненавижу бедность, твою, свою, нашу... Твои поношенные платья и мантии с заплатками, воротнички, изъеденные молью и старые учебники. До сих пор не могу забыть то, с каким презрением Малфой смотрел на нас в лавке, когда он бросил в твой котел злосчастный дневник... Я не виноват в том, что отцу не платят за его работу, что Билл никогда не принес матери ни одного сикля, что в нашей семье родители завели детей больше, чем могли себе позволить. Вместе с письмом я положу две тысячи на счет на твое имя. Может, ты поймешь меня когда-нибудь, о прощении я не хочу просить.
  Я и сейчас не могу не чувствовать себя так, словно я вывалялся в самой отвратительной и грязной луже, в навозной куче. Тем хуже, что я только думаю так, но ощущал-то я совсем иное, когда он смотрел на меня.
  Невиллу я должен был около пятидесяти галлеонов, у Гарри я никогда не брал деньги, просто не могу даже представить, что должно произойти, чтобы я осмелился заикнуться об этом. Но мои долги еще с прошлого года так никуда и не делись, я скрывал их от родителей, еще бы - мать снова устроила бы скандал. А отец... мне не хотелось портить его без того скверное настроение. Но если бы я протянул еще пару месяц, пожалуй, они бы все равно узнали правду.
  Мне не очень хотелось идти в Хогсмид вечером, но Лонгботтом всегда тащится туда, чтобы поглазеть на эту бестолковую девицу из Пуффендуя, Розали, когда она состарится, не сомневаюсь, она станет точной копией его бабушки. Может, именно поэтому он в нее и втрескался. В "Сладкое королевство" за шоколадными фиалками, которые он обычно дарил ей, мы зайти не успели, лавочка закрылась на час раньше обычного, поэтому пришлось прямиком направиться в "Три метлы". Невилл всю дорогу ныл мне о том, как мало она на него обращает внимания. Ну, еще бы... если он краснеет, подавая ей руку, больше, чем она сама.
  -- Побольше наглости, уверенности, дружище... -- я похлопал его по плечу, когда мы ввалились в забитый до отказа зал, но тут же подумал про себя, что лучше было бы и вовсе туда не приходить. У стены за столиком сидел Малфой. Он повернулся в нашу сторону, но на меня даже не глянул, разумеется, это не значило, что он меня не заметил. В последнее время он не так уж часто позволял себе свои насмешки, после смерти его отца в Азкабане друзей у него осталось немного. Ну, разве что Снейп. Весь Хоггвартс болтает о том, что они любовники. Снейп ведет себя с ним подчеркнуто вызывающе. Мало того, что он называет его лучшим своим учеником, мне-то плевать, я не посещаю больше его занятия, но он еще периодически обнимает его на глазах у всех в коридоре. Гарри как-то весело заметил, что профессор зельеварения сошел с ума. Ну, на то похоже. Иначе с чего бы ему было так рисковать - семья Малфоев стала весьма непопулярной теперь. Кто бы знал, как я его ненавидел, пока его отец был жив... а потом, когда его не было в школе почти полгода я наконец вздохнул свободно.
  Невилл как назло сел почти рядом с ним. Он конечно только и думал, чтобы быть поближе к Розали, и сколько я его ни толкал, не сдвинулся с места, упрямый влюбленный осел. Я уже успел пресытиться своими обязанностями старосты, да еще когда половина Гриффиндора и Когтеврана знала, что я по уши в долгах, не очень приятно, когда на тебя все глазеют при твоем появлении.
  Мы выпили по кружке пива, потом еще по одной, пока Невилл не напился, настолько, что набрался храбрости и пригласил ее танцевать. Смешно же они смотрелись, но я был рад за него. А потом через пару часов все постепенно стали расходиться, зал опустел, только Малфой никуда не торопился. Видно, Снейп был занят в тот вечер. Невилл сообщил мне, что пойдет провожать Розали с подругами, да я и не возражал. Но когда они ушли, мне стало как-то тоскливо. Пиво больше заказать было не на что. Мне еще и за предыдущую кружку нужно было расплатиться.
  Я порылся в кармане, глядя в спину Малфоя, уж у него точно было полно денег всегда. Но я не ожидал, что он обернется, да еще встанет и подойдет ко мне. Вид у меня, наверное, был не слишком любезный, но его это не смутило. Он выдвинул стул и сел за напротив меня.
  Он даже разрешения не спросил, и это меня просто взбесило.
  -- Здесь занято, Малфой, убирайся!
  Он поднял брови, и все-таки не пошевелился, положив руки на стол. У него еще хватало наглости улыбаться. Может, тогда я впервые подумал, что у него странная улыбка, детская, или нет, скорее как у девчонки, мне в голову пришла дурацкая мысль о том, что с ним, наверное, интересно целоваться. Говорили, что он уже давным-давно перепробовал все, что только можно, что он спал с отцом, и уж конечно, все только и вспоминали о его инициации... я и забыл в ту минуту, что он стал Пожирателем Смерти. Мне чертовски захотелось сказать ему что-нибудь погрубее, чтобы он перестал на меня пялиться и уж тем более улыбаться. Что-нибудь про то, каково ему было, когда его... Но я ничего сказал. Первым заговорил он.
  -- Уизли, здесь никого нет из твоих приятелей.
  У меня руки чесались ему вмазать. И какое ему дело, что не было никого из моих приятелей?
  -- Ну и что?
  Я нарочно бесцеремонно разглядывал его.
  Его бледное лицо с узким подбородком, губы, руки, на пальце правой у него было кольцо точно такое же, как носил его отец, я видел его несколько раз. Серебряное кольцо со змеей и черным камнем. Он вообще-то показался мне тогда на редкость смазливым. Понятно было, почему Снейп так на него запал. Я попытался представить себе, как он бьется и стонет в его руках, небось, как настоящая шлюха, мне даже сделалось неловко.
  -- Ты краснеешь, Рон...
  -- Тебе какое дело!
  Как мне хотелось, чтобы он убрался, не знаю, потому ли что я его терпеть не мог, или потому что меня раздражало каждое его движение особенно улыбка.
  Я наверное выглядел полным идиотом пока искал деньги, чтобы расплатиться и уйти, потому что так ничего и не нашел и остался сидеть, пряча руку под столом - у меня на рукаве была дырка, старая мантия Джорджа мне порядком осточертела. Но еще не хватало, чтобы Малфой высказался насчет этих лохмотьев.
  Он и правда высказался только совсем не о них.
  -- Нечем заплатить за пиво?
  Тут он, не дав мне опомниться, подозвал хозяйку и отвалил ей столько, что хватило бы еще на три порции для каждого из нас.
  -- Я тебя не просил.
  -- Разве я сказал, что ты меня просил?
  -- Вот и вали отсюда.
  Мерлин! Он был просто непробиваем, выдержка типично малфойская.
  -- Хочешь заработать, Рон?
  Я перегнулся через стол и чуть не в лицо ему рявкнул, что не хочу и чтобы он оставил меня в покое. А он схватил меня за мантию на груди и поцеловал в губы. Я опустился на стул, в первое мгновение не зная, что делать.
  -- Так хочешь?
  Я молчал, и он видимо решил, что может продолжать дальше.
  -- Как насчет того, чтобы я выписал тебе чек на тысячу галлеонов?
  Мне показалось, что я ослышался, быть этого не могло. Такая сумма и не снилась ни мне, ни отцу с матерью.
  Он вдруг перестал улыбаться.
  -- Я заплачу тебе, ты просто будешь делать то, что я скажу. Ничего сложного.
  Конечно, мне нужны были деньги, кончено же, я ненавидел себя за свою нищету. Но я не настолько еще опустился, чтобы он смел обращаться со мной так, словно выбирал себе девку в борделе.
  -- Обломись, Малфой, -- нет.
  -- Две тысячи, Рон.
  Он снова улыбнулся. Я удержался от того, чтобы влепить ему пощечину, а зря. Может, оно того и стоило.
  -- Ну?
  В конце концов я подумал тогда *что* это были за деньги. Это были слишком большие деньги. Жалование отца за четыре года.
  Но он требовал за это немыслимую цену. Не могу сказать, что мне претило то, что я окажусь с ним в постели, но я знал, насколько это было ужасно по отношению ко всем, кого я люблю, кто был мне дорог, кто будет безумно оскорблен и унижен, если я это сделаю.
  -- Три тысячи, Рон...
  Он торговался так, словно я был рабом, за которого он рано или поздно все равно предложит подходящую сумму.
  -- Четыре, -- наверное, я сам не верил в то, что сказал, но сказал я это напрасно, это была астрономическая цифра для меня, но не для него.
  -- Хорошо, -- он кивнул, -- чек на четыре тысячи будет твоим.
  -- Кто в это поверит?
  -- Я даю слово. Клянусь, если хочешь.
  Он мог бы солгать. Что ему помешало бы? Но ведь тогда ничто не помешало бы и мне объявить, что он изнасиловал меня, тогда ему бы точно уже никогда не светило закончить учебу в Хоггвартсе.
  -- И где же? - я принял нарочито небрежный вид.
  -- В "Кентаврах", здесь недалеко. Я сниму комнату. Ты будешь делать то, что я пожелаю, столько раз, сколько я скажу. Устраивает?
  -- Не знаю, что ты можешь пожелать, Малфой, ты - Пожиратель Смерти, с чего мне доверять тебе?
  Он усмехнулся в ответ.
  -- Ничего особенного тебя не ожидает.
  
  Все это походило на дурацкую игру, пока мы не пришли в гостиницу, и он не заплатил за номер. Нам дали ключ от второго этажа, наверное, кто-то из наших регулярно захаживал к ним, поскольку наше появление ни у кого не вызвало любопытства. Я думал, его смутит тамошнее убожество -- ничуть. Он зажег свечу и сел на стул. Для двоих постель была маловата. Я постоял и тоже сел. Уж чего я совсем не хотел, это показать ему, что я тряпка, об которую он может вытирать ноги. Пусть я пришел с ним сюда за его чертовы деньги, но и он получит только то, что можно получить за деньги. Стонать и таять под ним, может, он на это рассчитывал, я не собирался.
  -- Если ты думаешь, что я согласился, потому что ты меня интересуешь... даже не... Говори, что хочешь, чтобы я подставил тебе задницу или взял в рот?
  Улыбка не сходила с его губ. Как же я его ненавидел за это. И еще за эти глаза...
  Сидел он, положив ногу на ногу, развалившись так, точно перед ним должна была танцевать вейла.
  -- Начнем с того, что ты разденешься.
  Я промолчал и стал снимать мантию. Затем рубашку, когда я расстегнул брюки, то меня просто обожгла волна стыда и отвращения к самому себе. Если бы не наш проклятый договор, я бы с удовольствием плюнул бы ему в лицо, но он знал, что я этого не сделаю, знал и наслаждался тем, что у меня не было выбора. Голый я снова сел на постель.
  -- Может, скажешь, что дальше?
  -- Скажу, -- тут я начал догадываться, что он задумал, он, похоже, не собирался трахаться, ну я был вовсе не против, мне было проще подрочить для него, и все закончилось бы, чем быстрее, тем лучше. При свете свечи он видел меня отлично, а сам находился в тени, так что я едва мог со своего места разглядеть его лицо.
  -- Не тяни, Малфой... что я должен сделать, может тебе самому стыдно? Или тебе вообще не бывает стыдно после всего, что с тобой...
  -- Это тебя не касается, сейчас, здесь, шлюха - ты, поэтому заткнись. У тебя стоит, так что тебе пора занять свои руки, но не смей спешить, и вот что... если ты кончишь без моего разрешения. Ты не получишь ничего.
  Скотина. Мерзавец, он еще и картинно положил голову на руку, с таким видом, как будто ему приходилось умирать от скуки. Не знаю, встало ли у него самого тогда, и чего он вообще хотел.
  Я взял свой член в руку, он у меня и, правда, готов был разорваться, я его хотел, нет, конечно, не кончить под ним, я сам хотел вставить ему. Так глубоко, чтобы он заныл, наконец, и умолял бы меня прекратить. Небось, он не забыл, как чуть не стал нашей девочкой на втором курсе. Ему бы здорово досталось от Джорджа и Фреда. А уж я бы с ним точно не стал церемониться. Видно, он не забыл и теперь пытался поквитаться со мной за все.
  -- Медленнее, не спеши, -- он взял палочку и произнес заклинание, у меня рука наполнилась прозрачной смазкой, -- так будет лучше, теперь продолжай, и не забывай ласкать себя там, где я скажу...
  Вот уж такого не ожидал от этого извращенца. Я должен был ежесекундно следовать его инструкциями. Он все же был настоящий негодяй, как только он видел, что я возбуждаюсь больше, чем мог вынести и того и гляди кончу, он приказывал мне остановиться, а потом все начиналось сначала:
  -- Погладь яйца, Рон, осторожнее... еще... теперь оближи пальцы, соси их, поднимись и встань ко мне спиной, раздвинь ноги шире... прервись... -- его голос то тихий, почти шепчущий, то затем снова громкий и холодный действовал на меня просто сумасводяще, помню, что голова у меня начала кружиться, и я опустился на постель без его разрешения весь мокрый от пота, руки дрожали, даже не знаю, что за чувства к нему я тогда испытывал - змеиный клубок из ненависти, желания, ярости и отвращения.
  Он вдруг встал и подошел ко мне. Я уже не мог себе лгать, все что угодно - только бы он сделал хоть что-нибудь, дал мне кончить, трахнул, или хотя бы дотронулся до меня...
  И он дотронулся очень аккуратно, почти робко до головки моего члена набирая смазку на пальцы и оглаживая ее отверстие, не говоря ни слова. Я прислонился к стене и раздвинул перед ним ноги. Мне было плевать, насколько все это было унизительно, еще хуже было бы, если бы он продолжал со мной развлекаться как раньше. У него было сосредоточенное, необычайное серьезное выражение на лице, я старался дышать ровнее, а сам пожирал его глазами, догадываюсь, как я выглядел, когда он засунул пальцы мне в рот, я принялся сосать их, прижимая зубами, чувствуя, как пальцы его другой руки начинают растягивать меня внутри. Я привык к тому, что Гарри делал это гораздо резче, и схватив его запястье, заставил войти поглубже.
  -- Еще одно движение, и я уйду, ты ничего не получишь...
  Я был вне себя, застонал в голос. Выдержать это было невозможно, да и никто бы не выдержал.
  Он вынул мокрые пальцы из моего рта и теперь пощипывал соски, я уже собрался послать его на хуй со всеми его деньгами, иначе я не ручался за себя - я готов был взять его силой, он ведь не вывернулся бы, я был сильнее его намного, но он нагнулся и накрыл губами мои губы. Наверное, это был самый сладкий поцелуй из всех в моей жизни, не только потому, что он помешал мне потерять четыре тысячи золотых. Но потому что я безумно хотел его, одной рукой я схватился за его плечо, другую я был не в силах разжать на своем члене, я боялся кончить, ведь я помнил, что он мне сказал... он растягивал меня очень уж сильно, и только тогда я понял, что он делает - он протолкнул в меня руку всю целиком.
  -- Ты можешь проиграть... -- прошептал он мне, -- ты уже проиграл, Рон. Ты чувствуешь, достаточно пару раз нажать вот так, -- он надавил на простату, у меня сердце зашлось от ощущения, что до оргазма остается всего секунда не более, -- и ты кончишь, тогда я ничем тебе не обязан, понимаешь?
  Его рассыпавшиеся волосы падали мне на лицо, щекотали шею, у меня уже не было сил сопротивляться. Это правда, я проиграл, я был идиотом, и получил по заслугам.
  Но в этот момент он вытянул руку, мне казалось, что вместе с ней он вывернет наружу и мои внутренности, к счастью смазки было достаточно, и вытер ее о простыни. Я ощутил невыносимую пустоту внутри там, где только что все пылало от каждого его движения.
  А он отступил от постели и бросил мне абсолютно бесстрастно:
  -- Теперь можешь кончить, я разрешаю. Ну?
  Дважды мне не надо было повторять. Я довел себя через полминуты до разрядки настолько сильной, что вскрикнул, не сдержавшись и сел на постели, скорчившись от непреодолимого парализующего чувства стыда и наслаждения, никогда ничего подобного со мной не бывало и, надеюсь, никогда этого не повториться. Сперма капала на пол, стекала по моей ноге, я не смотрел на него. Даже голову не мог поднять.
  -- Завтра получишь номер своего счета в Гринготтсе. Спокойной ночи.
  После чего взял со стола палочку и аппарировал. Он оставил меня одного. Я даже рта раскрыть не успел.
  Я лег на постель и проспал до утра, не знаю, как после всего мне удалось забыться, без сновидений, словно провалившись в пустую бездонную яму. Тоже самое я переживал, когда мы падали вниз в Тайную комнату, в неизвестность, о которой не хотелось ни думать, ни вспоминать. Я не исключал, что он обманет меня. Да и вообще я знал, что был кретином и ненавидел себя за это, я просидел до вечера в "Трех метлах", там нашлось несколько ребят с Когтеврана, к счастью никто не спросил меня, что я там делал с утра пораньше. И больше всего я ненавидел и хотел его, зная, что, насладившись этой комедией, и возвратившись к нему, к своему Северусу, не преминет рассказать ему обо всем...
  
  Снейп открыл глаза, слегка потянувшись в кресле, в котором заснул пару часов назад. За окном было еще очень темно. Середина ночи. Драко наклонился над ним, опираясь о подлокотники.
  -- Что случилось? - голос всегда хриплый ото сна, заставил Малфоя вздрогнуть. Он смотрел на него, не отрываясь, в неярких отблесках светильника темные глаза притягивали, завораживали своей глубиной, зрачок словно растворялся в непроницаемой радужке. Драко видел в них свое отражение.
  Северус погладил его по горячей щеке, юноша прижался губами к его ладони, лизнул ее языком, он был возбужден, слышалось его прерывистое дыхание.
  -- Что с тобой произошло?
  -- Ты всегда все видишь, -- он продолжал скользить языком между его пальцами, касаясь чувствительных мест, Снейп замер от напряжения, -- если я скажу правду, ты меня простишь?
  -- Пока ты говоришь правду, можешь не сомневаться - прощу...
  -- Тогда... -- он искоса посмотрел на него, и опустил голову, -- я хочу тебя, твой член, прямо сейчас, здесь.
  Северус распахнул мантию и, расстегнув брюки, приподнялся и стянул их с бедер, Драко издал короткий стон, при виде его эрекции. И тут же разделся сам, мантия упала на пол, он переступил через нее, скользнув к нему на колени.
  -- Садись, да вот так, -- он приподнял его бедра раздвигая ягодицы, Драко запрокинул голову на его плечо, прислушиваясь к заклинанию смазки, прохладная влажная рука погладила его живот, и затем одним резким движением он вошел внутрь, одновременно заставляя его опуститься на свой член и принять его как можно глубже.
  Драко сжал его, дурея от болезненно-сладкого ощущения и послушно поднимаясь и опускаясь в такт его бедрам. Его конец терся о ладонь Снейпа. Их гигантские тени колыхались на стене над камином, ввергая его в полуагонию, полуистому, пробуждая множество безумных, счастливых, жутких и печальных воспоминаний, ночное небо, холодный камень, ласки отца, горячее нутро Уизли...
  -- Северус... я хочу тебя, только тебя, чтобы ты кончал в меня...
  -- Да, мой мальчик, я тоже этого хочу, -- он хотел добавить и еще кое-что о том, как сильно стало его притяжение, его желание теперь, когда оба они были Пожирателями Смерти, о том, как он мучился, что не смог уберечь его от этого, и как испытывал запретную, почти необъяснимую радость от того, что все произошло именно так, а не иначе... хотел, но кончил молча, притискивая его к себе, не отрываясь губами от его шеи. Тонкая кожа с легким привкусом пота покраснела от поцелуя, светлые волосы попадали ему в рот, у них был странный запах, похожий на запах мокрого снега в пасмурный зимний день...
  -- Так что же случилось?
  Драко продолжал сидеть на его коленях, размазывая выплеснутое семя, переплетая липкие пальцы с пальцами, с которых никогда не сходили пятна от зелий.
  -- Мне нужно перевести на счет Уизли четыре тысячи. Я был с ним.
  Снейп рассмеялся в ответ.
  -- У тебя дурной вкус.
  -- Я знаю, это было очень глупо...
  -- Нет, -- в голосе его не было ни обиды, ни раздражения, -- ты просто взрослеешь.
  Он провел рукой по его плечу вниз к запястью и стиснул его, там, где кожа, изуродованная шрамом, была пылающей на ощупь.
  -- Измена это маленькая смерть, она убивает, да?
  -- Но только не Пожирателя Смерти, -- за двусмысленным ответом последовала долгая пауза, Драко тяжело дышал, вглядываясь в нечто, мерцавшее зеленым светом за стеклом на одной из далеких полок.
  -- Что будет с нами когда... когда... он вернется. Ведь это будет...
  -- Когда-нибудь... но мы подумаем об этом позже... -- он все еще не в силах был думать ни о чем, кроме тяжести этого гибкого желанного тела, которое он прижимал к себе, держа на коленях.
  
  
  Автор: Аino Justice
  Название: Как все начиналось
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Драко/Cеверус, Люциус/Cеверус
  Бета: нет
  Рейтинг: R
  Жанр: драма, ангст
  Предупреждение: ООС, AU (местами)
  Disclaimer: все принадлежит Дж. К. Роулинг.
  Summary: по просьбе Драко Снейп делится воспоминаниями
  Отношение к критике: всегда, пожалуйста (с) (если рецензия совсем разгромная, то маленький просьб, если можно, - приватно на мэйл reginm@mail.ru)
  Посвящение: Джаксиан Танг
  
  Он делает вид, что смотрит на страницы "Египетских кантонов", но на самом деле не перестает следить за ним, Северус не может скрыть усталость, она нарастает с каждым годом, с каждым месяцем, с каждым днем. Вообще-то, он сам нередко повторяет, что стареет, но это так несправедливо, Драко он кажется слишком молодым, настолько, что он скорее видит в нем брата, нежели опекуна и наставника. И все же он является его учителем, его защитником... он дважды спасал ему жизнь, пошел даже против того, что допускалось этикетом Хоггвартса, - настаивал на том, чтобы его восстановили во всех правах вопреки той неприязни, которую питали к нему здесь, после гибели отца и всего, что последовало за нею.
  Северус держит перо, но вместо того, чтобы продолжать записи, пробегает по строчкам с высоким готическим шрифтом вновь и вновь, не улавливая тайного смысла знаков. В поздний час библиотека уже закрыта, но он позволяет Драко оставаться здесь, рядом с ним, хотя давно бы стоило отправить его спать, -- он все еще является студентом Слизерина и обязан подчиняться существующему распорядку, но он не может заставить себя отослать его. Не видеть его, не чувствовать исподволь устремленного на него взгляда, -- это свыше его сил.
  Возможно, оба совершают слишком большую ошибку, обнажая свои отношения перед всеми, кто не способен будет в дальнейшем простить им эту небрежность. Люпин более не присылает ему писем и даже не подходит к нему во время их редких встреч в доме Блэков. Взгляд Снейп меланхолично скользит вдоль рядов книг, они тянутся по обе стороны до самой ниши с витражами сквозь которые проходит окрашенный в алые и зеленные оттенки лунный свет. Он должен вечно готовить противоядие Ремусу, вечно задавать одни и те же вопросы на уроках, зная, что только двое или трое из сотни тех, кто посещает его занятия, хоть чего-то стоят. Зелья, яды, эликсиры - чтобы преуспеть в их приготовлении нужен дар, интуиция, возможно даже то, о чем говорил когда Люпин, схватив его за руку в гостиной Слизерина... "....черный маг, ты настоящий черный маг, Северус. Глядишь, еще прославишься". В отличие от Поттера слава обошла его стороной, он всегда оставался в тени... и он не любил это сравнение.
  Снейп поднял голову, поймав пристальный взгляд Драко. При слабом освещении в тишине библиотеке, его лицо выточенным из снега, он думал, конечно же, не о своем задании к завтрашнему дню. Северус нахмурился и перевернул страницу.
  "Я мог бы отвести его к себе... -- по мере того, как он предавался этим размышлениям, его рука теряла твердость, перо едва не выскользнуло на стол, -- я дал себе слово, что это должно прекратиться хотя бы сейчас, хотя бы до весны, пока он не закончит учебу, но тогда... кто знает, как часто они смогут видеться, и смогут ли вообще". Он никогда не говорил с ним о том, что будет дальше, после того, как Драко покинет Хоггвартс. В последнее время он несколько раз собирался поговорить то с Люпином, то с Аластором. Было бы неплохо, если бы он был принят в Орден. Останься в живых Люциус, он бы просто стер его в порошок, за одно только слово об этом... Его сын - аврором!
  Это время он мог бы назвать одним самых счастливых и безмятежных периодов своего существования... он слишком привык к нему, забыв о том, что он никогда не принадлежал себе, что в их мире ничто не могло принадлежать ему, как впрочем, и за его пределами... ему снова вспоминался Глостер, дождливое утро и прохладная пустая постель. Им всем нужен был только яд... всем, кроме его мальчика... Драко не нуждался ни в чем, а ведь он действительно обещал стать его лучшим учеником, способности незаметные прежде, теперь проявились в полной мере. Если когда-нибудь он вновь попадет в руки Вольдеморта, тот получит бесценный подарок, - безумного и безжалостного убийцу... настоящего слугу Того, Кто Придет...
  "Я знаю его лучше, чем самого себя... каждый уголок его тела, все до мельчайших подробностей, все, что он чувствует, что думает, чего хочет, и я готов дать ему все, что угодно. Знаю, что возбуждает его, а что причиняет боль, как у него начинается эрекция, как бьется его сердце, когда он кончает... Я вижу, как он изменяется, как его красота привлекает все больше внимания, вижу, как смотрят на него все вокруг... я не могу держать его рядом с собой, это все равно закончится не сейчас так через месяц, через полгода..."
  Самое счастливое время осталось позади, оно уже сейчас стремительно отдаляется, и кажется нереальным. Те ночи, несколько недель после инициации, когда он был с ним, не помня ни о чем и ничего не желая кроме любви, он не обращался за помощью ни к Альбусу, ни к Аластору. Отказался даже от забот Помфри, хотя, возможно, присутствие женщины тогда было не только более желательно и уместно, но и необходимо. Но он и помыслить не мог о том, чтобы оставить его в больничном крыле.
  Затем наступило лето, июнь был дождливым и холодным, а ответы Дамблдора на его просьбы - малообнадеживающими. Ему пришлось отвезти Драко к матери, вспоминался неприятный разговор с Люпином, не простившим Амалии то, что она не позволила ему войти в их дом, его упреки по возвращении в Орден, замечание о том, что "он переходит всякие границы", что "о Драко есть, кому беспокоится"... Кому же? Нарциссе, которая до сих не может прийти в себя, или ее сестре, которая не чает души отделаться от этого скандала... Через полгода он возвратится в пустой огромный дом, полный теней полноправным наследником, и срок опекунства будет исчерпан.
  С тех пор, как он просыпается один на рассвете, сон приносит ему все меньше покоя. Раньше все было иначе -- его будили влажные губы, ласкавшие его грудь, плечи, скользившие вниз по животу...
  Снейп сжал перо между пальцев и резко вскинул голову.
  -- Тебе пора. Ступай. Уже слишком поздно, -- он говорит не улыбаясь, скорее умоляя, почти с отчаянием, с раздражением на то, что Драко не уходит немедленно.
  Внезапно его охватывает невыносимое возбуждение. Это недопустимо, рискованно, невозможно, однажды уже все это было здесь, с его отцом и тоже ночью...
  
  Драко молча поднялся, собрав тяжелую стопку книг, и подошел к полке. Он не повернулся, когда руки Снейпа легли на его плечи, но чуть не уронил на пол свою ношу.
  -- Останься.
  Все еще не оборачиваясь, он кивнул светловолосой головой, подвинув несколько томов в черных кожаных переплетах, "Ты боишься, что я опомнюсь, передумаю..." Снейпу не хотелось знать о его мыслях, но заглушить, отвергнуть это знание было не в его власти.
  Драко шагнул к столу.
  -- Сюда могут прийти...
  
  Дрожа от возбуждения, он начал расстегивать одежду. Почти панический страх, что их застанут здесь в самый неподходящий момент, придавал оттенок нереальности всему, что должно было случиться.
  Северус снял мантию и, свернув ее, положил ему под голову. Драко лег на стол, прижавшись влажной от пота спиной к гладкой поверхности, раскинув ноги и поглаживая свой член, высокий темный потолок над ним, казалось, медленно вращался против часовой стрелки. Снейп наклонился, касаясь языком его головки, затем его губы сомкнулись на прохладных яичках, темная прядь волос щекотала внутреннюю сторону бедра. Раздался нетерпеливый стон, сначала совсем тихий, но затем громче, пока Снейп внезапно не прервал ласки, поймав затуманенный серый взгляд.
  -- Тише, прошу тебя...
  Губы пролепетали в ответ обещание, которое он не мог расслышать.
  Он снова приподнял его бедра, заставляя открыться еще больше, и снова наклонился, не спеша, пройдясь поцелуями в паху, когда кончик языка тронул края прохода, Драко затаил дыхание. Горячие влажные прикосновения становились то чаще, то реже, язык проникал глубже, стенки ануса реагировали, сжимаясь и раскрываясь вновь, мокрое от слюны отверстие превратилось в безумное средоточие неудовлетворенного желания в его теле.
  --...я больше не могу... -- он напрасно пытался преодолеть непрерывно нараставший диссонанс ощущений, -- возьми, я хочу...
  Темные глаза лихорадочно поблескивали, он погрузил пальцы внутрь, и нагнувшись, облизнул гладкую красную головку, быстро приняв весь член в рот, Драко выгнулся ему навстречу, и кончил он от трения о нёбо за несколько настойчивых движений, не пытаясь высвободиться, позволяя ему проглотить семя, выбрасываемое пульсирующей отзывчивой плотью -- опьянявший чуть горьковатый густой вкус, сок жизни, с которой он был теперь тесно связан, которой он обладал, и ради которой готов был умереть. Это был второй раз в его жизни, когда он вдруг ясно осознал, что больше не владеет собой, он был влюблен, безумно, страстно, ненасытно, одержим желанием и почти болезненной потребностью в близости с этим юным существом, едва переставшим быть ребенком, но пережившим слишком много того, что заставляло относится к нему как к равному.
  В конце залы за дверями раздались тяжелые шаркающие шаги.
  -- Это Аргус... -- Снейп обнял Драко, поглаживая напрягшиеся плечи, -- он не войдет сюда.
  -- Он знает, что...
  Северус чуть заметно улыбнулся.
  -- Догадывается. Догадываются многие. Для Альбуса тоже не существует секретов.
  Не позволяя ему больше задать ни одного вопроса, он прижался губами к полуоткрытому рту. Его собственное тело неумолимо требовало разрядки, Драко отлично понимал это, снова послушно откинувшись на стол и призывно раздвинув ноги. На лице его любовника вдруг появилось странное почти блаженное выражение, рука, просунутая в расстегнутую ширинку, равномерно двигалась, Драко смотрел не отрываясь, взявшись за свой член, он опять был твердым и горячим.
  Неужели его еще следовало просить...
  -- Пожалуйста, вставь его, войди....
  -- Я сделаю кое-что иное... твой отец это любил, тебе тоже понравится, уверен, -- он спустил штаны, вид откровенно обнаженного желания завораживал, Драко вздохнул, чувствуя жар, растекавшийся внизу живота, ему было не по себе от слишком затянувшегося ожидания -- кости и мышцы словно плавились под кожей.
  -- Держи его, не спеши, -- пальцы скользкие от смазки медленно задвигались вверх и вниз, направляемые Снейпом, он смотрел ему прямо в глаза, не позволяя опустить голову. Через секунду он почувствовал его руку на своем члене, спокойные уверенные ласки. - Смотри на меня, мой мальчик, смотри...
  Он тонул в этом темном омуте. Улавливая малейшее подрагивание, предвещавшее оргазм, Снейп резко сжимал основание, не давая ему кончить слишком быстро.
  -- Готов? - он коснулся его уха губами, -- не останавливайся...
  Драко чувствовал, как влага, выплескиваясь, текла по его запястью, но и сам он кончал, едва сдерживая крик, со смешанным чувством восторга и стыда.
  -- Ты сказал отец это любил... -- чуть слышно проговорил он, прижимаясь щекой к мокрой ладони Снейпа, -- как это было?
  Северус молча развернул мантию и накинул ее на плечи Драко, тот уже начинал дрожать от холода.
  -- Ты хочешь знать?
  -- Все...
  -- Оденься... расскажу по дороге...
  -- Куда?
  Драко сжался в ожидании ответа. Это было безумием, глупостью, опасной выходкой, и все же он не стал лукавить.
  -- Ко мне в постель, ты доволен?
  -- Да.
  Он начал одеваться с притворной ленью, поглядывая на Снейпа, опустившегося на скамью и терпеливо ожидавшего, когда они смогут, наконец покинуть библиотеку.
  "Ты все же его сын... о, Мерлин! Как ты похож на него, в каждом движении в каждом взгляде я узнаю, вижу, чувствую его присутствие... теперь, когда тело его тлеет в земле, я хочу его гораздо сильнее, чем когда я мог ощущать его жар и прижиматься к нему, когда оно было полно жизни... это ли не проклятие для меня? Это ли не самая страшная магия, Люциус, магия, связывающая нас, Пожирателей Смерти, навсегда, я хочу твоего сына, хочу его, именно так, как должен был бы хотеть тебя...".
  
  Их шаги, гулко отдаваясь на каменном полу, нарушали дремотную тишину полутемных коридоров. Снейп обнял его за плечи и привлек к себе, стараясь не смотреть на полную луну, свет которой проникал сквозь высокие окна галереи. Ему хотелось произнести только одну фразу - "Никогда не оставляй меня, мой мальчик...". И он знал, что Драко ждал и желал услышать только ее. Но вместо этого он задал ему какой-то бессмысленный вопрос о том, какое задание оказалось самым сложным по "Истории магии".
  Драко рассеянно покачал головой.
  -- Расскажи об отце... как все начиналось...
  -- Всю правду?
  -- Всю... я могу это знать...
  -- Да.
  
  Он желает знать о тебе все, Люциус. Почему же ты сам не рассказал ему всё? Ты не всегда вел себя так, как полагается слизеринцу... ты не брезговал Когтевраном, и уж если на то пошло - среди тех, кто побывал в твоей постели, были грязнокровки. Впрочем, это было слишком давно, так давно, что сейчас ты уже и не вспомнил бы их имен. Но ты был так привлекателен, так обходителен, когда скрывал свою истинную натуру, необузданную, одержимую гордыней и стремлением безраздельно властвовать над душами и телами тех, кого тебе хотелось бы удержать рядом с собой, женщины и мужчины - никто из них не видел тебя таким, каким пришлось видеть мне. Даже от Нарциссы ты смог утаить свои...
  -- Отец был так... -- он не мог подобрать слово, которое не оскорбило бы память умершего и все же он понимал, о чем шла речь... -- неразборчив?
  -- О нет, -- Северус устало усмехнулся, -- он был более, чем разборчив, даже предусмотрителен.
  Была ли это случайность или кто-то сказал тебе, что ты мог бы обратиться ко мне при первой же необходимости, если тебе потребуется яд, но думаю после того, как ты услышал наш разговор с Люпином, ты больше не нуждался в "компромате".
  Ты не был со мной груб поначалу, напротив, твой вкрадчивый голос, манера несколько ближе допустимого подходить к собеседнику, и взгляд - когда ты хотел он мог бы заставить пылать даже камень в твоем присутствии, все это поначалу располагало к тебе, внушая безграничное доверие.
  В первый раз ты подошел, когда я стоял у окна, предложив мне пойти с тобой в Хогсмид... был зимний вечер, все разъехались на каникулы. Я отдал бы все что угодно за то, чтобы только не столкнуться еще раз с Ремусом. Мне нелегко было смириться с его возраставшей с каждым днем ненавистью ко мне... Как студент младших курсов я не имел права покидать школу, однако, ты сказал...
  -- Для тебя я сделаю все, что нужно... любое разрешение, дело лишь в том - хочешь ли ты?
  И я задал тебе глупый неуместный вопрос о разрешении пользоваться запрещенными книгами библиотеки.
  Ты рассмеялся. И добавил, что это сущие пустяки.
  Больше я ни о чем не думал, пока мы шли с тобой под темным звездным небом. Была тихая ясная зимняя ночь. Мы недолго просидели в "Трех метлах", но тебе хватило и этого времени, чтобы напоить меня, впоследствии только для тебя и для себя я составил рецепт amethystus, чтобы "пить, не пьянея", -- но все это было позже. Возвратившись назад, я не помнил ничего из того, что ты говорил, раздевая меня, кроме обещаний, что мне это понравится... Тогда ты сделал все, чтобы мне понравилось... был терпелив, даже нежен, но я навсегда запомнил тот вопрос, который ты задал мне как только я проснулся утром:
  -- Ты ведь готов остаться с нашим Лордом? Так должно быть.
  Я отказал тебе тогда. Сказал, что ни за что на свете не стану Пожирателем Смерти, что я не желаю, чтобы ты прикасался ко мне рукой, на которой стояло клеймо Вольдеморта. Какой же я был дурак! Не прошло и полугода, как я пришел к тебе, умоляя простить меня. Ты заставил меня рассказать всю правду о том, что случилось, правду, о которой догадывался только Хагрид, у него я нашел убежище в тот вечер. А после -- ты выставил меня вон. Но я пришел снова. У меня больше не было выбора.
  Разговаривать со мной ты не стал, а твое появление в душевой было для меня полной неожиданностью. Тебе никогда не случалось стыдиться своей наготы, да и стыдится, было нечего, рядом с тобой я был слишком жалок, слишком робок и я возненавидел себя за это, не зная, что у меня тут же появится повод возненавидеть и тебя.
  У тебя не нашлось никаких иных слов для меня, ни одного из тех ласковых имен, которыми ты называл меня после Хогсмида... ничего кроме "гриффиндорской шлюхи", ты полагал, что мне нравится, когда меня насилуют, они, ты, Темный Лорд... но это было не так.
  
  Тяжелая дверь бесшумно захлопнулась. Снейп произнес защитные заклятия, и зажег свечи. Драко прислонился спиной к стене, он чувствовал себя подавленным измотанным до предела, нестерпимое жгучее чувство вины за отца, за все то, что он позволил себе сделать, и о чем предпочитал никогда не вспоминать, мешало ему теперь поднять голову.
  -- Это ничего, мой мальчик, все осталось в прошлом... -- сухо добавил Северус, вынув из стеклянной банки и положив перед сидевшей на подоконнике Морганой трупик мангуста. Птица схватила когтями добычу и, перемахнув на верхнюю полку в самом дальнем углу кабинета, приступила к долгожданному ужину.
  -- Разве я знал... что он...
  -- Я не сожалею об этом, пока смотрю на тебя, и, кроме того, ушедших не судят, каковы бы ни были они при жизни. Этот закон един для магглов и для волшебников, и если когда-нибудь случится так, что ты возненавидишь меня, я бы хотел, чтобы на минуту ты вспомнил эти слова...
  
  Автор: Аino Justice
  Название: Ночь рождения
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Люциус/Северус/Темный Лорд
  Жанр: драма
  Disclaimer: все принадлежит Дж. К. Роулинг.
  Предупреждение: AU, мпрег
  Примечания автора: это подарок к НГ для Sly.
  Краткое содержание (всех предыдущих серий) - Слизерин - это не факультет, это диагноз!
  
  
  
  
  Никогда не говори "никогда"
  
  Люциус Малфой
  
  
  Люпин перестал улыбаться, как только переступил порог профессорского кабинета и увидел, что Северус сидит за столом, уронив голову на руки. Перед ним лежало письмо, которое видимо и повергло его в такое подавленное состояние.
  -- Не слишком вежливое поздравление? - шепотом поинтересовался он, приблизившись к столу. Кусок пергамента был невелик, мимолетный взгляд смог только заметить, но не разобрать на нем всего три-четыре слова. А то, что случилось дальше, было настолько неожиданным, что Ремус так и обмер на месте. Снейп вскочил и, схватив пергамент, бросил его на почти прогоревшие угли в камине. Материал затрещал, сворачиваясь и тая на глазах. Пламя лизало его со всех сторон. Ремус опешил от такой выходки, с трудом подавляя улыбку, в голову ему не приходило ничего, кроме нелепых непристойностей, пока он наблюдал за полыхавшим вокруг письма огнем... язык горячий и гибкий проникающий в трепетные и болезненно ненасытные места, тело, извивающееся сворачивающееся в преддверии совокупления.
  "сказать Аластору... что он ведет тайную переписку... возможно во вред Ордену... возможно за спиной Альбуса... ах, Северус, почему тебя можно сколько угодно трахать, но доверять тебе нельзя никогда..." Ему не хотелось выдавать его. Но он слишком хорошо знал упрямый характер Снейпа -- тот вряд ли раскрыл бы секрет даже под Круцио.
  Северус выпрямился и, подняв голову, смотрел на него, не двигаясь с места.
  "Как странно, -- Люпин медлил, озираясь вокруг по знакомым полкам... -- вечная война, война даже сейчас в день его рождения..."
  -- Я родился ночью...
  Ремус вздрогнул. Он ненавидел это мгновение, всегда непредсказуемое, избираемое с чисто слизеринским коварством - мгновение, когда он напоминал ему о своей способности распознавать мыслеречь. Мастер легилименции.
  -- Да?! -- на лице Ремуса изобразилось подчеркнутое изумление, -- тогда самое время поздравить тебя.
  "Он мог слышать и об Аласторе, и если так... он, возможно, попытается шантажировать меня...". Люпин протянул руку, положив на стол подарок. Но Снейп не пошевелился.
  -- Что это?
  -- Безделушка... -- небрежно продолжал гость... -- в нашем роду передавалась по наследству, ты же знаешь в каждой семье есть такой хлам... да, но... тебе может пригодиться. Очень эффективно определяет яд в питье. Мать всегда полагалась на нее.
  -- Представляю...
  -- Я не умею читать мысли, -- Ремус попытался пройтись по кабинету вдоль полок, пристальный и далеко не ласковый взгляд Северуса действовал ему на нервы, я знаю, о чем ты... да я проверял твое противоядие, ведь его готовил ты, а от тебя можно было всего ожидать...
  -- Я бы никогда не стал пытаться избавиться от тебя таким образом...
  Очень утешительный ответ. Значит, надо полагать был и еще один, а возможно и целая дюжина других способов в запасе.
  Снейп аккуратно раскрыл коробочку и вынул зеленоватый камень.
  -- Ценная вещь, их осталось немного...
  -- Да, весьма, и у него еще огромный запас силы, лет на пятьсот хватит, прежде чем он умрет.
  -- Я чувствую, -- подтвердил Снейп, держа подарок на ладони. - Очень признателен.
  Люпин остановился, прислонившись к одной из полок, и сложил руки на груди.
  -- Чаем не угостишь?
  Северус опустил камень в чашку и налил заварку и кипяток.
  -- Не отравлен, -- он усмехнулся, подвинув чашку Ремусу. Это было правдой - отравленное угощение должно было закипеть, чашка бы треснул, как некогда треснул королевский рог, покрытый защитными рунами, чтобы уберечь своего хозяина от опасности.
  Ремус даже не обратил внимания на эту шутку. Его интерес снова сосредоточился на письме. Какого черта он получает эти письма? От кого? Старая преданная Моргана враждебно смотрела на него с подоконника.
  Чай был слишком крепкий. Северус всегда забывал о том, что он терпеть не мог эту вяжущую горечь.
  -- Да... я хотел... поздравить тебя.
  Снейп спокойно кивнул. И снова сел за стол, захлопнув книгу и отодвинув ее подальше к стопке библиотечных пергаментов.
  -- Ты не очень разговорчив сегодня...
  -- Я немного устал, -- он говорил с необычной простотой, прежде свою усталость, дурное самочувствие и настроение, он, по крайней мере, предпочитал скрывать. Люпин не настраивался тянуть ночную беседу слишком долго, память о зеркальном видении обнаруживала всю свою соблазнительную силу, он был не прочь как можно скорее оказаться в постели. В конце концов оба они знали, ради чего он был здесь.
  -- Тогда не стоит утомлять себя еще больше, -- он подошел и встал за его спиной, нашептывая ему всякую чепуху в самое ухо, темные волосы щекотали его губы и это действовало на него безумного возбуждающе. От Снейпа веяло необычной женской покорностью. Той самой, которая так сильно провоцировала их, глупых мальчишек еще давно во время их учебы, "мы бы не насиловали тебя... если бы ты сам не хотел, не "просил" нас об этом..." Это было только самооправдание, к которому Люпин прибегал и сейчас много лет спустя чувствуя неловкость, когда ему приходилось заглядывать в глубину этих глаз, целовать губы, раскрывающиеся ему навстречу. Они насиловали его, потому что это было увлекательно и доставляло им удовольствие, особенно Джеймсу, именно Джеймсу. "Отыметь Слизерин в лице нытика -- это круче всех шалостей". Порою Ремуса посещало жуткое подозрение, не была гибель и Поттера и Блэка расплатой за их пристрастие к этому жесткому развлечению. Иногда ему всерьез казалось, что Северуса защищает какая-то непостижимая темная сила, защищает целенаправленно и очень самоотверженно. И возможно сам все еще остается в живых лишь потому, что он полезен и нужен ему, или потому, что хотя бы его вина перед ним не столь велика... -- я только и думал весь день о тебе, о том, как буду весь в тебе, с твоим вкусом... запахом... -- он вдохнул едва уловимый запах теплой кожи, убирая прядь волос и прижимаясь губам к его шее, - не мучай меня, Севи... хотя бы в свой день... в свою ночь сейчас...
  Он резко схватил его за плечи, вынуждая подняться, и развернул лицом к себе.
  Снейп позволил ему стиснуть себя в объятиях, худое тело напряглось под мантией.
  -- Думаешь, ты можешь принуждать меня как в лучшие времена, -- он говорил сквозь зубы, без тени нежности, неизвестно отчего, но он был действительно крайне разозлен, или раздосадован. Люпин мгновенно опустил руки, словно получив пощечину.
  -- Нет.
  Он судорожно глотнул и снова схватился за чашку с остывающим чаем. От горечи делалось тошно. Но он заставил себя выпить все до дна, пока не обнажилась зеленоватая поверхность змеевика.
  -- Я уйду, если хочешь, -- он опустил чашку на стол и снова посмотрел ему в лицо. - Ты написал, что ждешь...
  -- Я ждал, -- голос стал совсем хриплым то ли от волнения, то ли от страсти.
  Ремус пожал плечами.
  -- Догадываюсь... -- он покосился на почти потухший камин, -- это письмо. Что в нем было? От кого оно? От Драко?
  Северус не изменился в лице. Будь он прав, его бы наверняка передернуло. Драко был слишком печально известен. Глава Ордена Дракона, ближайший к Вольдеморту. На его счету были несколько десятков смертей. Совсем юный девятнадцатилетний безжалостный убийца.
  Но они же расстались... После этого чертова бала, на котором он танцевал с Пэнси, Северус собирался сватать ее для него. Но что-то случилось, Драко внезапно покинул Хоггвартс. Они никогда не обсуждали эту тему.
  -- Откуда это... -- он указал на горстку пепла, ему было не по себе. Такого выражения на лице Снейпа ему еще не приходилось видеть.
  -- Из Дурмстранга.
  Люпин вздохнул с облегчением. Да это было не самое веселое известие. Но все же не столь удручающее. Из Дурмстранга мог писать Крам. Конечно, скорее всего, новости были скверные, но не смертельно опасные.
  -- От Виктора?
  -- Да.
  -- Что они хотят?
  -- Это неважно.
  В нем потихоньку закипала бешеная злость.
  -- Что значит не важно! Северус!
  -- Хотят, чтобы... ты знаешь, это уже обсуждалось на последнем собрании Ордена. Они готовы вести с нами переговоры. Только один раз. Они признают, что открытая война, в которой выступят дементоры, гелиопаты, великаны и гоблины - станет концом магического мира. Но кто-то должен победить... на поединке...
  Да, он знал об этих условиях, выдвинутых Темным Лордом. Знал о том, что в Дурмстранг должна была отправиться делегация Хоггвартса. Он знал и другое -- все прочие магические школы хранили нейтралитет лишь до поры до времени, как только падет Хоггвартс, они присоединятся к Дурмстрангу. Вольдеморт получит абсолютную власть, его мечты сбудутся, в их мире не будет более грязнокровок и законы, оберегающие жизнь магглов, будут отменены. Министерство закрывало глаза на все, что происходило, сообщая в "Ежедневном пророке", что Азкабан был упразднен за ненадобностью... Азкабан лежал в руинах... после того, как дементоры перешли на сторону Пожирателей Смерти. Хоггвартс до сих пор не принял решения. Дамблдор медлил. И кем мог быть этот таинственный принц, любимец Вольдеморта, о котором так много говорили?..
  -- Так что же в письме...
  Снейп нахмурился.
  -- Ничего. Это не имеет значения.
  -- Ты снова лжешь... вижу это по твоему лицу, насквозь тебя вижу, безо всякой твоей чертовой легилименции... Севи... говори!
  -- Ты пришел устраивать мне допрос или...
  -- Я не собираюсь ложиться с тобой в постель, пока ты не сознаешься, что за дела у тебя с ними... что ты затеваешь... хочешь вернуться к своему мальчишке? К Малфою, будь он проклят! Знаю, ты только и думаешь об этом... но ты глупец... неужели ты думаешь он в тебе нуждается? Он нуждался, когда умер Люциус, да тогда ему нужно было твое покровительство, твоя защита, но не сейчас, когда он стал правой рукой Вольдеморта! Сейчас ему плевать на тебя! И если придется, он убьет тебя также как и любого из нас!
  -- Хватит!
  Северус прерывисто дышал, его пальцы нетерпеливо теребили край случайного пергамента.
  -- Это письмо никого не касается, никого, Рем.
  -- Неужели?
  Ответ не только не успокоил его, но заронил еще худшие подозрения.
  -- Тогда что мешает тебе сказать, в чем дело?
  Темные глаза закрылись, Ремусу вдруг подумалось, что еще секунда и Снейп потеряет сознание, он был бледен как полотно, какой-то противоестественной пугающей бледностью.
  Но как только он ринулся к нему, тот отступил на несколько шагов назад, держась за край стола.
  -- Тише, тише, -- Ремус успокаивающе поднял руки, это был излишний жест, он даже не собирался вынимать палочку, -- давай оставим это... сейчас просто забудем. И будем только ты и я, я здесь ради тебя Севи... ради ночи с тобой... одно твое слово и я уйду...
  -- Останься.
  
  
  Воспоминания о Сириусе и зеленые ледяные глаза Гарри, горьковатый вкус семени и пульсирующий сжатый мышцами член, от смеси этих ощущений, видений, изматывающей жажды и разрядки, следующими одна за другой, Ремус чувствует, что теряет голову. Его ногти царапают грудь и бедра Северуса, едва заметные капельки крови проступают на коже, Снейп вцепляется в его волосы, то ласково, перебирая их, то дергая с силой... и он слишком хорош, слишком горяч и послушен сейчас, чтобы им можно было насытится.
  -- В тебе есть что-то... что-то от него, Севи, -- он говорит растягивая слова с несвойственной ему манерностью, в Снейпе действительно есть что-то дурманящее, умоляющее, призывающее к обладанию, почти тоже, что было свойственно Блэку, но только еще более отчетливое, откровенное неприкрытое, временами лишенное какой бы то ни было способности сопротивляться. Люпину хочется рассмеяться при воспоминании о боггарте Лонгботтома... -- нет... ты не похож... ни на кого...
  Северус прислушивается к его голосу. Не задавая вопросов, не перебивая, но чем больше Ремус вглядывается в его лицо, тем яснее видит, что глаза у него мокрые от слез. Он прикасается пальцами к дрожащим векам, чтобы убедиться, что ему не померещилось. Мерлин!
  -- Что случилось... скажи, что?
  Он ложится сверху, накрывая его своим телом слизывая соленую влагу с его висков, его терзает тревога, предчувствие чего-то невыносимо жуткого, какой-то трагедии, о близости которой он только начинает догадываться. На свете по его представлению есть слишком мало вещей, способных заставить Северуса проливать слезы. И уж если это происходит...
  -- Что это значит...
  -- Я не могу сказать, Рем. Это не принадлежит мне.
  Что за вздор, что еще за "это", которое не принадлежит ему?
  -- Мне все равно... даже, если ты побывал в постели каждого....
  -- Нет, -- он резко прерывает его.
  -- Тогда все это и правда не имеет значения.
  Приступы угрызения совести случались у него и раньше. В этом он точно сильно отличался от Блэка, никогда не усомнившегося в правильности своего пути. Северус сомневался всегда, каждый день, в каждом своем поступке. Иногда ему казалось, что более всех на этом свете он ненавидит себя самого.
  -- Это не только... моя... тайна.
  -- Полагаю, это вовсе не тайна, если она обсуждается в письмах совиной почты.
  -- Я не ожидал получить его.
  Наступила пауза, за время которой Ремус успел подумать и предположить все, на что только могло хватить его фантазии - в письме были угрозы, касавшиеся прошлого, Снейпу было предложено перейти на сторону Вольдеморта... в этом не было ничего странно... он нащупал метку на его руке, но пока что это была всего лишь изувеченная ожогом кожа, теплая, как и все его тело, и другую - ту, что находилась на внутренней стороне бедра... где, кажется, ее не было ни у кого...
  Пальцы прикасались очень мягко, но Снейп застонал. Ремус взглянул в его лицо.
  -- Что?
  Он давно знал об этом знаке. Знал и прощал его ему, как и многое другое, как и то, что, опоив его, он отдал его Люциусу, выместившему на нем всю свою злобу за время, проведенное в Азкабане, как и то, что он покинул его в свое время ради сына Малфоя.
  -- Почему он отметил тебя дважды? - этим вопрос он задавался впервые, удивительно, что раньше ему и в голову не приходило спросить ничего подобного.
  Северус вздохнул, положив руку ему на спину. Было приятно ощущать тепло ладони на влажной немного остывшей коже между лопаток.
  -- Потому... что я... у меня есть сын, Рем.
  Это было более, чем неожиданное признание. Он мог бы предположить все, что угодно, но только не это. И кто была мать и когда? Сколько лет мальчику? Где он находится? И почему о факте его рождения он молчал всю жизнь?
  -- Я рад... -- в его голосе не было ни сарказма, ни насмешки, скорее безграничная растерянность.
  Да, черт побери! Кто бы мог подумать и даже поверить в это? Сын Северуса - что за фатальная нелепая история? Он даже никогда не слыхал, чтобы он интересовался женщинами, за все тридцать лет ни разу... ни одной. Возможно, это была маггловская любовница, он скрывал и мать и ребенка, боясь преследований... тогда, так или иначе, об этом должен был знать Альбус... Альбус знал о нем все. Конечно же, так и было. Он не раз намекал на какие-то экстраординарные обстоятельства его жизни. Но ребенок! Мерлин! Невероятно.
   -- Кто же она...?
  Дыхание холодило мокрую от пота шею. Он замер в ожидании ответа, подняв голову и присматриваясь к редким снежным хлопьям, мелькавшим на синем фоне окошка.
  "И отчего его называют подземельем, это всего лишь помещение чуть ниже уровня первого этажа...и здесь всего слишком холодно..."
  -- Я.
  -- Что?
  Он пропустил что-то важное. Что-то что теперь не давало ему понять смысл произнесенного Северусом.
  -- Она - это я.
  Ремус рассмеялся, коротким почти веселым смехом. Но лицо Снейпа не изменилось.
  -- Да что это за ерунда?
  -- Ты спросил, почему у меня две метки, вторая - это знак того, что я... связан с ним... больше, чем все прочие.
  -- С Вольдемортом?
  В ответ раздался то ли стон, то ли вздох.
  -- Не могу взять в толк...
  -- Ты когда-нибудь слышал о vinum inferi?
  -- Эликсир...
  Было и более древнее восточное название этого напитка. Этой отравы. Разумеется, она относилась к разряду запрещенных, да и готовить ее уже вряд ли умели. Так давно никому не приходило в голову ее использовать. Но любой в Ордене помнил о его существовании. Какие-то редчайшие ингредиенты, ограниченный срок действия, но действие очень мощное, способное вызывать колоссальные изменения, мутации материи. Часть ингредиентов, кажется, входила в состав и его противоядия. У них было нечто сходное - то, что способно было вызывать трансмутацию, способно было и остановить ее.
  -- Его очень сложно готовить... я не умею этого делать. - в его голосе звучало заметное сожаление, -- но есть те, кто еще умеют...
  
  
  Слабое розовато-желтое осеннее солнце заливает разобранную постель, он не надевает мантию, не выходит из комнаты, часами сидя в кресле, прижимая руки к лицу, словно ему есть, кого стыдиться в своем одиночестве.
  -- Довольно, послушайся меня, посмотри на меня, -- Люциус опускается на пол у его ног, сжимая его запястья, -- ну... перестань так себя мучить... ничего страшного не происходит... здесь остается Горацио... положись на него, он уверяет, что все в порядке, ты не должен волноваться...
  Он уговаривает его с нежностью и терпением, которых ему недоставало даже тогда, когда в них так нуждалась Нарцисса. Каждый день начинается с просьб съесть хоть что-нибудь, с поцелуев, которыми он осыпает его руки.
  Ему понадобится немало времени, чтобы принять случившееся, чтобы не чувствовать себя преданным и обманутым, и он не может произнести ни слова в ответ... ни единого слова признательности... кроме горечи и отчаяния. Люциус привез его сюда в дом, в котором он жил всего лишь несколько недель после свадьбы, о, это было всего лишь невинное приглашение... такое искреннее. Шок все еще держится, но мысли о том, чтобы позвать на помощь, написать письмо, попытаться вырваться отсюда - все это уже позади. Этот чертов колдомедик обещает, что тошнота вскоре пройдет, но кажется, она не пройдет никогда. Пища кажется ему отвратительной и безвкусной, и каждый раз после еды начинается рвота, он вынужден выходить в туалет и всякий раз за ним идет Люциус, он не оставляет его ни на минуту, ни на секунду, вечером он уходит только дождавшись, когда он заснет.
  Если даже он попытается что-то сделать с собой, о да, он бы попытался, но это первый этаж в доме, и в его руках нет ни одного острого предмета, на все к чему он прикасается, наложено заклятие, препятствующее трансфигурации. Они заботятся о нем, так хочет Темный Лорд, хотя он не видел его более с той самой ночи...
  Что они сделали с ним... с его телом, с его жизнью...
  Внутри него есть какая-то другая жизнь, он чувствует ее интуитивно с беспредельным ужасом, с невыносимым отвращением эти первые три месяца, ему еще никогда так сильно не хотелось умереть, как сейчас, возможно, лишь когда отец угрожал матери, пытаясь ударить ее... но то были детские воспоминания, а то, что творится сейчас - стало для него единственной реальностью. Он зачал ребенка, ребенка от Темного Лорда, при одной мысли об этом у него начинается очередной приступ рвоты. И выкидыш - это избавление, которое столь естественно даровано женщинам, он даже не может рассчитывать на него. Вот почему, Горацио, говорит, что плод вне опасности, ему ничего не угрожает... вход в его тело, принявшее семя закрыт, действие эликсира длилось только две ночи. И за те две ночи Темный Лорд брал его столько раз, что в изнеможении он едва мог вспомнить все, что происходило. Затем в течение пяти недель они ждали результата, пока не начинали сказываться первые признаки беременности - дурнота и головокружения.
  -- Будет плохо... но это недолго... я приготовлю хорошие зелья... -- бормочет старик, щупая пульс на его шее.
  -- Я сам умею их готовить... -- Снейп прижимает руку к груди, стараясь не встречаться глазами с Люциусом.
  Никогда не смотреть на него, забыть его имя... забыть все... ночь... и это страшное почти ноющее ощущение пустоты и возбуждения, когда он сам не помнил, как оказался на постели, ведь он не поднимался из-за стола, выпив только половину кубка. Такое чужое, мучительное и непонятное чувство бессилия, желание, чтобы его распластывали и входили глубже, глубже, чем он мог бы себе представить, не в узкий болезненно-сжатый проход, но, так чтобы его пронзала насквозь, но не могла заполнить до конца твердая, скользящая от его влаги, плоть. Кончая в него, Люциус так тесно прижимался к нему, поддерживая его ягодицы, заставляя раскрываться еще сильнее, что казалось, один оргазм следовал за другим, его собственная сперма текла между их телами, по его животу и бедрам. Он брал его первым... и это было преступлением перед Темным Лордом...
  -- Мой... обожаемый... такой... прекрасный... Севи... -- его охватывает, снедает необычное возбуждение, он словно тонет в густой влажной глубине, пальцы осторожно раздвигают чувствительные складки, нащупывая твердый скользкий бугорок, прикосновение к нему заставляет Северуса стонать, как и прикосновение к отверстию ануса... он мечется, выгибаясь под ним, терзаемый сожалением, что у него не два члена, и он не может ввести второй в напряженное кольцо мускулов... он приходит в себя, только слыша голос Малфоя за дверью спальни, он все еще лежит в темноте на постели, но белье абсолютно чистое, ничего влажного и липкого, похоже подтеки смыты и с его тела.
  -- Да, милорд, -- Люциус распахивает дверь и понижает голос, -- все готово, с ним все в порядке...
  -- Оставь нас...
  Фигура в темном плаще медленно приближается к постели. Сквозь горячечное безумие, сквозь одержимость, он все еще испытывает страх, зажмуривает глаза, когда Темный Лорд поднимает руку, чтобы снять капюшон, скрывающий его лицо, в темноте он не может его разглядеть, но он не сомневается, что вид его будет невыносим, нестерпим, кошмарен...
  Все время, пока он слышит шелест одежды, спадающей на пол, пока руки легко исследуют его тело, он не поднимает веки, не смотрит на него... Ласки заставляют его дрожать, сдерживая стон, пока он не ощущает тяжесть его тела, но страх все еще не дает ему прийти в себя...
  Темный Лорд не спешит, кончик языка, дразнит, касаясь сосков, ставших невероятно чувствительными, набухающих и твердеющих от возбуждения снова и снова, спускается ниже, губы обхватывают головку, он нуждается в его эрекции, он не хочет брать его, не будучи уверенным, что принуждает его получать удовольствие от этой близости, цель которой так важна для него...
  -- Смотри на меня, не бойся... -- голос властный, но не жестокий, приказывает, требует, чтобы он открыл глаза, их губы почти соприкасаются и Северус в ужасе смотрит на молодое красивое лицо, обрамленное темными волнистыми волосами. Такое немыслимо прекрасное, завораживающее, с блестящими темными глазами.
  Повинуясь непроизвольному желанию, он гладит плечи склонившегося над ним, тянется поцелуем к его губам, член толкается у входа, из которого обильно течет естественная смазка, проскальзывает в него... Он кончает от нескольких движений, сладкий бесконечно долгий оргазм делает дальнейшее длительное сношение почти болезненным, его партнер замедляет ритм каждый раз, когда он ожидает, что внутрь вот-вот ударит струя спермы, так повторяется до тех пор, пока эрекция у него полностью не восстанавливается и новая волна желания не начинает нарастать, поднимаясь от живота к горлу... у него кружится голова, с минуту ему кажется, что он умирает... а затем он действительно теряет сознание.
  Одна ночь словно бесконечное темное испытание перетекает в другую, столь же бурную и жестокую, соитие следует за соитием, как только Темный Лорд чувствует в себе силы продолжать он снова входит в него, ласки то изощренно-нежные, то грубые и причиняющие боль сводят его с ума, он кричит, не стесняясь собственного голоса, умоляет прекратить, отпустить его, и все же перебирает шелк его волос, исступленно сосет его язык, трется членом о его бедра, принимая его в себя.
  Клеймо, выжженное на левой ноге, саднит еще несколько дней, но эта боль ничто по сравнению с той, что ломает его кости, выкручивает мышцы, до тех пор, пока не остается никаких признаков трансмутации, сколько бы он ни ощупывал промежность, яички, основание члена, никаких следов, никаких повреждений, его тело такое, как оно было прежде, но отчего же он больше не ощущает себя прежним...
  
  -- Ну, давай же... -- Люциус усаживает его за стол, ему становится вся тяжелее ходить, нет, он не помнит и не может точно сказать, когда постепенно пропадают изнуряющие приступы рвоты, и на смену им приходит постоянное чувство голода, Горацио снисходительное кивает, советуя кормить его как можно больше овощами и рыбой.
  -- Организм не такой уж приспособленный к стрессу, ему необходим фосфор.
  Люциус помогает ему подняться и расстегивает халат, обнажая сильно округлившийся живот, руки медика осторожно поглаживают его, и эти прикосновения никогда не воспринимаются одинаково - в иные моменты они кажутся ему приятными, в иные отвратительными, причиняющими невыразимые мучения.
  Он принимается за еду, и это, пожалуй, единственное, что интересует его кроме сна, а спать ему последнее время хочется постоянно, и что хуже всего, его терзает невыносимая неудовлетворенность, его тело, несмотря на беременность, нуждается в сексе, он грезит о том, чтобы Люциус овладел им, хотя и не представляет, как сможет перенести все это, но однажды он все же решается просить его... идет седьмой месяц, он почти не чувствует дурноты, но все теперь связано с неудобствами, возможность спать только на спине, боли в пояснице, непривычная неуклюжесть...
  -- Не пей... тебе нельзя пить так много, -- он отбирает у него стакан с водой. Ничего кроме воды, все остальное не утоляет его жажду.
  -- Почему я... Люц... почему?
  Малфой смотрит на него с состраданием, и едва прикрытым вожделением, это позволяет ему надеяться, что он не откажет ему...
  -- Ты... из всех... только у тебя была обнаружена наследственная способность вынести трансмутацию и беременность... очень редко встречающаяся способность... но наш Лорд доволен таким выбором... Беллатрикс не смогла дать ему наследника... это сделаешь ты... существует два пророчества, одно остается недоступным и касается... не имеет значения, во втором говорится - "Править будет рожденный магом..."
  -- Оно могло иметь отношение к кому угодно, к любому ребенку, рожденному в семье родителей магов...
  Люциус покачал головой.
  -- Пророчества многозначны, в этом их недостаток, но они и точны, речь шла о том, что жизнь должен дать мужчина... чистокровный волшебник, не женщина...
  -- Даже Мерлин был рожден женщиной, всем великим магам жизнь давали женщины...
  -- Это так, но времена изменились, и мы то же...
  -- Но роды...
  Он думает о них с ужасом. Впрочем, сейчас он не думает вовсе, запрокинув голову на спинку кресла, он прислушивается к чуть учащенному биению своего сердца. Он надеется, что умрет, но как чертовски ему не хочется умирать, не увидев то существо, которое благодаря ему явится на свет, будет ли это сын или дочь... не все ли равно, он мечтает взглянуть на него или на нее хоть раз...
  -- Не стоит беспокоиться... -- он поглаживает его по щеке, -- конечно... будет не очень... легко... но твоей жизни ничего не угрожает.
  Ему не хочется знать, как это будет. И только в последнее мгновение его посещает подозрение, от которого все обрывается в груди.
  -- Он... он будет присутствовать...
  -- Да, непременно, он заберет ребенка, с собой...
  -- Заберет... -- он стонет, закрывая лицо руками... -- заберет... о Мерлин, о нет!
  -- Ну-ну... -- Люциус гладит его по волосам, успокаивая как капризного, но нежно любимого воспитанника, -- не волнуйся, возможно, ты сможешь видеть его... -- он не сомневается, что это мальчик, не сомневается и Горацио. Почти невероятно, что он способен так сочувствовать, быть настолько внимательным. И что ему за дело до наследника Темного Лорда... о да!
  Он хватает руку Люциуса, сжимая ее так, что на светлой чувствительной коже остаются следы.
  -- Это может быть... твой ребенок... ведь так...
  Глаза Люциуса темнеют, становятся похожи на грозовое небо, он резко отдергивает руку, отступая, прочь.
  -- Нет.
  -- Да, Малфой... -- он настаивает, даже не задумываясь над тем, что ссора может привести к серьезным последствиям, -- это может быть твой ребенок!
  Люциус медлит, но затем все-таки поворачивается, подходит и наклоняется к нему, лаская языком его шею и ключицы, мочку уха, облизывая его влажные губы.
  -- Да... так может быть... он может быть моим... но даже ты не знаешь этого... я все сделаю, что ты хочешь... ради тебя, только скажи....
  Он не хочет ничего, кроме секса, кроме прикосновений к своему телу, кроме оргазма.
  Люциус распахивает длинный тяжелый халат, надетый на нем, раздвигает его ноги, опускаясь между ними на колени, медленно движется вниз оставляя влажные следы от языка на его животе, и в отличие от всех прикосновений Горацио, эти ощущения не тревожат его, не вызывают ни стыда, ни отвращения, льняные волосы, поблескивающие в свете лампы, струятся сквозь его пальцы.
  Удивительно, как быстро его возбуждение достигает предела, затвердевший член погружается в горячий рот, он вскрикивает, отпуская голову Люциуса и проводя руками по своему телу, ему не хочется думать, насколько оно противоестественно безобразно, сейчас нет ничего кроме этих ласк, губ, захватывающих на мгновение его яички... Люциус дрожит от страсти, почти необъяснимой трепетной и подавленной, усиленно сдерживаемой, он хочет его даже такого... особенного, сейчас, но, опасаясь причинить ему боль, вводит только скользкие от большого количества смазки пальцы, деликатно массируя стенки ануса, почти у самого входа не вторгаясь слишком глубоко, это то, чего он жаждет, то, что доставляет ему наибольшее удовольствие, что мгновенно выбрасывает его в расслабляюще-жгучее переживание оргазма.
  В ту ночь он впервые остается с ним в постели. Он помогает ему лечь на спину, и вытягивается рядом, поглаживая его живот, плечи грудь, движения убаюкивают Северуса, ввергают в томное полудремотное состояние, он не замечает, как засыпает. Так проходит еще одна неделя, Люциус не покидает его даже ради того чтобы повидать жену. Но сам становится все более взвинченным и беспокойным, множество раз на дню спрашивая о его самочувствии, лишь вскользь напоминая о скором появлении Темного Лорда... Северус думает об этой встрече с содроганием. Он стремится изгнать, выбросить из своего сознания факт, что этот ребенок, эта жизнь, набирающая силу и уютно теплящаяся у него где-то под сердцем, принадлежит не только ему, что это их дитя... и его отец -- Темный Лорд...
  -- Он был так... красив... -- Северус снова теряет аппетит, как в самом начале в первые недели беременности, ему ничего хочется есть, противно даже смотреть на стол, -- он был...
  -- Это зелье, он принимал его специально ради тебя... только ради тебя...
  Мерлин! Разве он мог бы представить себе, что такое возможно, Темный Лорд не хотел, чтобы он испытывал отвращение... конечно же не ради него... ради ребенка, если не было любви, которая всегда дарует безграничную магическую силу новой жизни, то хотя бы не было и неприязни, способной разрушить магический дар... что если ребенок родится сквибом или... что если Люциус ошибается и младенец окажется девочкой?
  -- А дочь... если...родится дочь...
  Малфой поднимает брови и на секунду замирает, опустив на стол бокал.
  -- Нет!
  -- Но это возможно... -- Северус шепчет одними губами...
  -- Не говори об этом, -- Люциус перегибается через стол, убирая волосы от его лица, всматриваясь в темные глаза, затаив дыхание... -- в живых может остаться только мальчик.
  Значит ли это, что еще неродившаяся дочь обречена... неужели Темный Лорд сможет убить своего собственного ребенка? Но ведь он убил отца... маггла... да, но не ребенка, которому он пожелал дать жизнь столь странным способом, нет....
  Ближе к весне ему становится хуже, Люциус все время напоминает ему о том, Лорд будет рядом, он будет с ним... и это повергает Северуса в отчаяние, отяжелевшее непривычное тело невыносимо тяготит его... каждое движение, пробуждение и наклон вызывают головокружение и дурноту. Он старается не смотреть в огромное зеркало, оказываясь обнаженным перед большой мраморной ванной, кошмарное пугающее зрелище, неуловимые изменения в его лице, румянец которого никогда не было, округлившиеся щеки и подбородок, тонкие и длинные ноги, кости выступающие на плечах и большой живот... он может видеть свой член только в зеркале, и, погружаясь в теплую спокойную воду, он все еще спрашивает себя, как до сих пор его организм, не приспособленный к тому, что происходит с ним, может не только существовать, но поддерживать хрупкую тайную жизнь... на кого он или она могут быть похожи, отцом может быть и Люциус и Темный Лорд, Малфой просил его поклясться, что он никогда не расскажет о том, что он овладел им первым, и он вынужден был обещать, боясь, что Темный Лорд убьет их обоих, но хуже, что это погубит не только их...
  -- Севи... очнись... открой глаза, -- Люциус держит его лицо в холодных ладонях, --- уже лучше... да тебе лучше...
  Вероятно, он потерял сознание, очень похоже что это случилось в тот момент, когда он схватился за перила лестницы, удар был не сильный, но ему трудно дышать, не хватает воздух, так точно легкие заполнены водой. Его пронизывает безумный страх... Присутствие Горацио, он даже не из св. Мунго, немец, или скорее голландец, судя по акценту, -- ничего не значит... из распахнутого окна веет резким запахом цветущей сирени.
   Ему хочется заснуть, так крепко, чтобы не слышать пения птиц, не чувствовать боли и тяжести в груди.
  Почему же дальше наступает только темнота? Часы проходят за часами... и вглядываясь в темноту он видит рядом Темного Лорда, капюшон полностью скрывает его лицо, вероятно на этот раз он вовсе не так хорош как прежде... но Северуса больше не пугает его близость, напротив он чувствует себя спокойнее, когда рука опускается на его грудь и приглушенный голос повторяет одно и тоже заклинание, и после всякий раз ему становится легче дышать, по телу разливается тепло, боль уходит, утихает где-то в глубине его естества.
  -- Любое заклинание может повредить ребенку, лучше использовать только гипноз, его будет достаточно... вы сотрете ему память милорд?
  -- Нет, -- это как будто бы последнее решение Темного Лорда, он не хочет, чтобы он забыл его, забыл все, что он сделал с ним...
   Туман то густой красноватый, то серый одуряющий расползается перед глазами, в редкие проблески забытья врываются только обрывки фраз... он чувствует запах крови, плохо осознавая, что это его кровь, тянущее мучительное ощущение возникает и проходит внезапно, он прилагает неимоверные усилия, чтобы набрать воздуха, гипноз так силен, что нет никакой боли от самой операции, но нарастающая дурнота так неприятна, что он предпочел бы ей какое угодно иное испытание. Крик ребенка заставляет его улыбнуться и похолодеть от ужаса...
  -- Это девочка... мне не нужна дочь... но я заберу ее...
  Ему нужно кричать, умолять его, заклинать оставить ей жизнь, но ни язык, ни губы не слушаются его. Он даже не в силах повернуть голову, чтобы взглянуть на них.
  -- Значит никогда...
  Это первое, что он произносит в тишине спустя несколько часов.
  Люциус находится рядом, пожимает кисти его рук, влажные от пота, наклоняется и шепчет странные двусмысленные слова
  -- Никогда не говори никогда.
  
  Ремус сидит на постели спиной к нему, поставив босые ноги на холодный каменный пол. За все время его рассказа он ни разу не перебил его, не задал ни одного вопроса. Снейп уже в который раз пересчитывает выступающие позвонки под его кожей, их сцепление напоминает о гибкости и совершенной простоте змей, таких непредсказуемых, вечных, отвратительных и завораживающих существ.
  -- И что...
  Неужели он хочет продолжения? Какого? На что он еще рассчитывает... даже в Азкабане спустя год после этой истории никто не подозревал о том, что с ним произошло. Никто кроме Альбуса... но даже Дамблдор был уверен, что Темный Лорд убил ребенка... он и сейчас думает также.
  -- Это все, Рем. Я только сегодня узнал...
  -- Что было в письме? Кто его прислал?
  -- Драко.
  Пауза длится так долго, что Снейпу делается страшно. Он ожидает гнева, проклятий оскорблений, но только не молчаливого презрения...
  -- Почему он?
  Потому что только он мог знать это - никогда не говори никогда. Мой сын жив, потому что это был сын, но Темный Лорд запретил говорить мне правду. Вероятно, он желал, чтобы я больше никогда не вмешивался в его жизнь. Но это и объясняет то, почему, несмотря на мое отступничество и измену, он до сих пор не убил меня...
  Снова наступает молчание. Пока он не набирается смелости продолжить.
  -- Убийство того, кто связан с волшебником кровными узами, отнимает магическую силу, он уже потерял ее, когда отнял жизнь у своего отца, вот почему он не смог справится с младенцем, с Гарри. Второй раз он не хотел допустить той же ошибки. Ребенок связывает нас узами крови... но он не знает правды. Хоть я и не могу представить себе, как такое могло быть.
  -- Какой еще правды? - голос Ремуса звучит совсем холодно, словно лед, поднявшись вверх от промерзших ступней, уже достиг его горла.
  -- Отцом его был Люциус... он не убил меня, он спас мне жизнь тогда, когда он прислал письмо, и вы нашли меня, нашли то место, где они закопали тело.
  Люпин не двигается, не поднимает голову и даже не издает ни звука.
  -- Иначе Драко никогда бы не написал этого. Я боюсь, он хотел предупредить меня... о том, что в поединке будет участвовать его сводный брат. Я не хочу, не могу допустить, чтобы... он погиб. И я не могу допустить, чтобы Темный Лорд... он не должен знать об этом.
  Ремус запрокидывает голову, его плечи сотрясаются от смеха.
  -- Ну, надо же! - в тебе проснулись отцовские или нет -- материнские как там это называется инстинкты как раз, когда поставлено угрозу само существование нашего мира... потрясающе! Я готов обливаться слезами над этой семейной драмой. Всегда полагал, что ты умудрился побыть только их шлюхой, оказывается... ты еще и обзавелся потомством! Джеймс был прав - вы все чудовища! Слизерин - это не факультет, это диагноз!
  Он поднимается с постели, начиная одеваться.
  Снейп следит за ним, приподнявшись на локте. Несколькими секундами ранее о успевает подумать об Аваде. Еще никогда ему так сильно не хотелось увидеть его мертвым. Люпин спешит, он даже мантию накидывает, но не застегивает, направляясь к двери...
  -- Счастливой ночи рождения, Северус!
  -- Идиот! - Снейп вскакивает с постели, нащупывая палочку под одеждой, сваленной на столе, -- Кретин, хоть раз посмотри на себя в зеркало, ты же даже не анимаг! Ты - просто оборотень! Думаешь, ты не отвратителен Поттеру?
  Дверь захлопывается на мгновение раньше, чем в нее ударяет яркий белый луч, один, другой, третий...
  -- Круцио! Круцио! Круцио! Будь ты проклят, волк с душой тупого гриффиндорского барана!
  
  Автор: Аino Justice
  Название: Записки Пожирателя Смерти
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Темный Лорд/Драко, Драко/Уизли, Темный Лорд/Каркаров, Каркаров/Люциус, Темный Лорд/Снейп.
  Жанр: драма, мистика
  Disclaimer: все принадлежит Дж. К. Роулинг.
  Предупреждение: AU, OCC, запутанная композиция, как бы "фик в фике" фрагменты в начале и конце рассказа - это воспоминания Крама о Каркарове
  Краткое содержание: По довольно веской причине Драко, несмотря на "прощение" Ордена в связи с приговором, вынесенным его отцу и счастливую связь с Северусом, исчезает после выпускного бала из Хоггвартса и добирается до Дурмстранга, его возвращение Темный Лорд принимает благосклонно
  
  -- Тебе нравится здесь? Можешь не отвечать, я все читаю на твоем лице... научись скрывать то, что чувствуешь, -- Каркаров презрительно кривит губы, разливая огневиски, -- Я вижу не только это, -- продолжает он, устроившись в кресле и медленно, глоток за глотком, осушая черную чашу, -- тебе нравится твой соперник. А вот это уже непростительно...
  -- Нет.
  Виктор мечется от двери и обратно к небольшому столу, пока не осмеливается взять свою порцию и выпить ее залпом.
  -- Ты не умеешь лгать и это тоже изъян...
  У Игоря отвратительное настроение, отчего оно успело испортиться почти сразу же после удачно пройденного первого испытания неизвестно. Как всегда он даже не дает себе труда скрывать это. Надо было уже давно привыкнуть, но его пугает это необъяснимая перемена в голосе, во взгляде, в словах, когда сейчас все без исключения направлено на то, чтобы унизить и оскорбить его.
  Ему нужно успокоиться... и вспомнить...
  "Всегда помни эту ночь... эту первую ночь со мной... тебе еще не раз захочется бежать и даже убить меня, тогда вспоминай вот это..." Он слишком много знает не только о его мыслях - о его теле, и это пугает, он хотел бы доверять учителю, но тот не позволяет даже этого. "Если будет необходимо, я пожертвую тобой, Виктор, и это ты тоже должен помнить..."
  Его предупреждение тем неприятнее, что оно противоречит тому наслаждению, которое испытывает от близости с ним пятнадцатилетний мальчик, мечтающий о нем во сне и наяву.
  Возможно, он использует магию, тайные способы разжечь неутолимое желание, приводящее к зависимости, которую он принимает за любовь.
  -- Я люблю вас... люблю...
  -- Я запрещаю тебе повторять этот вздор, не смей даже думать об этом.
  Он хочет сделать его сильнее, несомненно, но почему он чувствует только боль от его дрессировки? И эта боль превращает его в послушное животное.
  Кончики пальцев касаются его щеки... он может быть нежным настолько, что Виктор чувствует, что готов растаять в его руках, но все это длится не дольше, чем кратковременное легкое опьянение огневиски, а дальше он словно наверстывает упущенное, позволяя себе еще более грубые и оскорбительные замечания, он издевается над ним, над его интересом к Диггори, над его восторгами перед Хоггвартсом. Но он не ожидает от Игоря такой алчности, не ожидает жадности, с которой он распахивает на нем одежду, ему не приходит в голову сопротивляться, пальцы ласкают и ощупывают его тело, его член начинает гореть и спина становится влажной от пота, но даже не это сводит его с ума, а внимательный пронзительный взгляд, остающийся бесстрастным, и голос, он не в силах внятно отвечать и как он может объяснить, что нравится ему больше, и чего бы он хотел еще...
  -- Я... -- ему хочется снова и снова по инерции произнести это запретное слово, но, видя холодную усмешку Игоря он пересиливает себя, добавляя, -- ненавижу...
  -- Кого?
  -- Диггори, всех их...
  
  
  Белла кутается в мантию, расшитую серым мехом, в Дурмстранге даже лето мало чем отличается от зимы. В полуразрушенных коридорах и галереях воет ветер, никогда не прекращающий дуть со стороны горной цепи, отделяющей эту область мрака ото всего остального мира.
  -- Наш Лорд доволен, -- глухой хриплый голос, перекрывает свист ветра, -- очень доволен.
  Драко дрожит от холода, но не подает вида, что ему хотелось бы вернуться в замок. За три недели в Дурмстранге он исхудал и осунулся, какова бы ни была оказанная ею поддержка, он все еще не может перебороть животный ужас перед дементорами... их слишком много, так много, как не было даже в Азкабане.
  Он ждет, не заговорит ли она о тетради, переплетенной в черную кожу, с выбивающимися наружу растрепанными листами пергамента, которую она прижимает к груди.
  -- Так в чем дело, Хоггвартс разочаровал тебя? -- она протягивает ему руку, впервые со времени его появления здесь, она изъявляет желание прикоснуться к нему, ему всегда казалось, что она презирает его, тяжко переносить это, зная, как она любит его мать, -- или ты наконец стал взрослым?
  Белла привлекает его к себе, и он чувствует этот пряный горячий запах, который он всегда улавливает в присутствии Альционы. Он не мог прийти в себя в течение нескольких дней, увидев ее, эту девушку, с божественно прекрасными глазами и лицом полускрытым маской. Но он слышал, чтобы она говорила на каком-либо ином языке кроме змеиного. Самое появление ее на свет было столь же удивительно, как и старые легенды о великих магах древности.
  -- Ты получил посвящение... этого довольно, ты будешь принят, как все верные, -- она прикладывается к его лбу поцелуем, отдавая ему тетрадь.
  Драко смотрит на нее в нерешительности.
  -- Виктору лучше не видеть этого. Игорь мертв, но это, -- она кивает на тетрадь, -- его не касается.
  -- Что здесь?
  Гладкая черная кожа переплета туманится от его горячего дыхания.
  -- Прочти их. Тебе не помешает кое-что узнать об отце. Ты должен помнить, что ты предназначен сделать многое из того, что не сделал Люциус, чтобы оправдать его доверие.
  
  Наконец он усаживается у пылающего камина в высокое кресло в своей полупустой темной комнате. Всюду, даже здесь чувствуется присутствие дементоров.
  Но еще тяжелее выносить взгляд сидящей напротив него Альционы. Она не задает ему никаких вопросов, не ждет, что он заговорит первым. Она преследует его своим вниманием, зная о том, как он был близок с Северусом. Она имеет на это право, говорит Беллатрикс, и возможно она права, но ему от этого не легче. Кроме того, она защищает его от дементоров, пока он не привыкнет и не научится управлять ими. Очень похоже, что сам Темный Лорд распорядился об этом... а за одно и о том, чтобы он оставался под присмотром...
  Еще долго он не притрагивается к тетради, ему хватает своих воспоминаний, серебряные нити которых до сих пор кружат в омуте памяти. Если Снейп молчит и ни о чем не догадывается, значит, Альбус забрал чашу до того, как он смог увидеть правду... что ж это судьба, он начинает склоняться к глупым маггловским суевериям.
  Сколько раз ему хотелось послать письмо, сообщить ему о том, где он, и почему... ему хочется швырнуть тетрадь в огонь и закрыть глаза...
  
  Тысячи свечей парят под сводами залы, бал в разгаре, но он до сих пор не танцевал ни с одной из слизеринок, приглашавших его. Он одет слишком вызывающе дорого, в зеленую, расшитую серебром мантию, черные перчатки с серебряными застежками, не потому ли все они непрестанно пялятся на него, шепчутся так громко, что он только и слышит вокруг разговоры об отце, приговоренном к смерти в Азкабане два года назад. Поттер смеется над ним, болтая с Уизли, они все здесь, в Хоггвартсе, даже Фред с Джорджем, оба огненнорыжие в ярко-красных маскарадных костюмах укротителей драконов с большими черными хлыстами, заткнутыми за пояса, и Дин Томас и Грейнджер -- все они видят в нем изгоя, которому из милости позволили закончить здесь свое образование. Мерлин, как он их всех ненавидит, так что даже дольки лимона которые он медленно разжевывает одну за другой не избавляют его от тошноты при виде их довольных лиц. Они оглядываются и следят за каждым его движением, к счастью все это в последний раз.
  Северус рядом, он словно загораживает его от всеобщей неприязни в этот вечер, но будет ли так продолжаться и дальше или ему придется, покинув школу провести всю оставшуюся жизнь с матерью и ее сестрой, не питающей к нему никаких нежных чувств...
  Снейп беседует с Флитвиком, но Драко знает, что его внимание обращено к нему, и только на него, он думает лишь о том, что эту ночь они проведут вместе после двух месяц вынужденной разлуки и воздержания...
  Поскорее бы закончилось это опостылевшее торжество.
  -- Пригласи Блез, она ждет этого, пожалуй, я сам приведу ее к тебе, -- Северус пожимает его руку, глядя на изящную девушку в изумрудном платье с голубыми цветами на груди, --- ты не хотел бы жениться на ней?
  Драко знает, что он заботится о его будущем, семья Забини богата, оба ее старших брата занимают хорошие должности в Гринготтсе. Дядя, сотрудник Министерства, мог многое сделать для того, чтобы заставить всех забыть те обвинения, которые теперь делают столь нежелательным всюду имя Малфоев... но она не нужна ему, он не хочет ее...
  -- Не надо, прошу тебя... -- он не успевает договорить, Тонкс проскальзывая мимо танцующих пар, подходит к Снейпу, начиная торопливо передавать ему просьбу Грюма аппарировать немедля.
  -- Это срочно, дело касается... -- она шепчет ему на ухо, косясь на Драко и затем почти сразу же уходит.
  -- Я ухожу, -- Северус кладет ему руку на плечо, язычки свечей отражаются в темной глубине его зрачков, и Драко хочется захлебнуться в них, во мраке, переливающемся огнем, -- я жду тебя в кабинете...
  Он произносит несколько слов, которые следует добавить к открывающему заклинанию и, не прощаясь, направляется к дверям, черная мантия тянется за ним траурным шлейфом на фоне ярких одежд собравшихся, Драко передергивается от неприятного предчувствия, этот срочный вызов, эта необходимость покинуть его.
  Блез наконец подходит к нему, молча протягивая маленькую белую руку с серебряным браслетом на запястье.
  Он также молча поднимается ей навстречу обнимая ее талию и стараясь не смотреть в ее большие серо-зеленые глаза, почти прохладный аромат ее духов обдает его приятной освежающей волной. Они танцуют, не говоря ни слова друг другу, пока он не возвращается на свое место, уступив ее другому партнеру. Винсент поглощает одну за другой вазочки мороженного, расставленные на подносах по краю стола, пока не гаснут почти все свечи, и последний танец не начинается в темноте, оставляя возможность парам целоваться, отбросив всякое смущение.
  Ему удается уйти незамеченным, пройти сквозь портрет, свернуть на лестницу, не столкнувшись даже с миссис Норрис, по случаю бала всюду так темно и тихо, что эхо его шагов отдается далеко в конце коридора и тонет где-то в лабиринте переходов. Серебряная ручка в виде змеи светится на двери кабинета. С минуту он останавливается в нерешительности, Снейп ушел слишком быстро, не обещая вскоре возвратиться, не лучше ли повернуть назад, ему не хочется, чтобы теперь его застали здесь, хотя это уже и не имеет никакого значения... с Хоггвартсом его больше ничего не связывает и что ему за дело до того, что все они получат напоследок еще одно неопровержимое доказательство его связи с Северусом.
  -- Аллохомора vоluntas domini!
  Тяжелая дверь бесшумно поддается его усилию.
  Внутри темно, только круглые мертвые глаза афиноса за стеклом излучают ярко-оранжевый свет.
  Он прикасается рукой к стене, стараясь нащупать фонарь, его нет на месте, и это внушает ему еще большую тревогу. Но что-то заставляет его воздержаться от того, чтобы воспользоваться палочкой. Ощупью он осторожно пробирается мимо полок к закрытому тяжелой темной портьерой проему, отделяющему рабочую часть от спальни. Но как только он вытягивает руку, что-то утыкается в его грудь.
  -- Ни звука... понял...
  -- Пошел ты, придурок, -- он плохо понимает что происходит, видя в темноте только руку с белыми манжетами, но как только он пытается выхватить свою палочку боль проходит от лопаток до самого сердца, нестерпимое парализующее ощущение, такое, что от него невозможно вздохнуть. Даже боль от удара об пол незаметна, пока его мышцы и кости ломает и жжет адская сила Круцио.
  -- Э-э-э... Фред... он так сдохнет... не дай ему сдохнуть, а то испортишь нам все развлечение...
  Кто-то из них тянет его за ворот мантии, заставляя подняться.
  -- Видишь, Малфой, как все просто, несколько минут, и ты станешь как шелковый да...
  Сквозь туман он различает голоса Уизли, свет от палочек позволяет разглядеть их лица, с ними Рон, и он полуголый, Драко смотрит на него, подавляя внезапно охватившую его панику. Ему хочется кричать, также как несколько лет назад в комнате с привидениями... но сейчас и он вдруг понимает со всей ясностью Северус не сможет защитить его, они дождались своего часа.
  -- Ублюдок Уизли... -- он отворачивается от руки берущей его за подбородок, но за этим сразу же следует удар, и не один, Джордж бьет его походу разрывая на нем одежду, пока Фред не произносит заклинание обнажающее его полностью.
  -- Отлично! Пусть сначала отсосет всем нам!
  Кто-то из них уже расстегивает ширинку, вынимая член и дергая его за волосы.
  -- Оставь свет, я хочу видеть...
  Фред опускает палочку ниже, Драко закрывает глаза, не выдерживая слепящего сияния.
  -- Бери его, маленькая сучка, и не вздумай кусаться, или я тебе все зубы выбью, и все равно запихну его тебе в глотку, ну... -- из них троих Джордж всегда ненавидел его больше всех, за все, что он говорил об их матери, за насмешки над их отцом со стороны Люциуса, но как же должен его ненавидеть Рон, помня о хоггсмидовском приключении трехлетней давности... о четырех тысячах галеонов, за которые он сполна ощутил его кулак в своей заднице.
  Вместо того, чтобы просить их отпустить его, он молча смотрит в довольно поблескивающие карие глаза Рона.
  -- Ты хорошо погулял на те деньги, которые получил, ни в чем себе не отказы...
  Джордж бьет снова, пока они двое братьев держат его за плечи.
  Все плывет от боли и невыносимого нежелания провалится в забытье, они наверняка шарахнут Обливиате, когда закончат забавляться. Что же у него есть кое-что, если только он еще сможет прийти в себя, Снейп научил его, как защищать свою память...
  Член входит в его рот, он стонет от отвращения и глухой ярости, палочка давит на его шею сзади.
  -- О-оо! - Фред прищуривается, глядя как он судорожно глотает вылившееся семя, -- Ты настоящая шлюшка, Малфой, твой папочка не зря тебя трахал! Давай! - Джордж уступает ему место, прислоняясь к стене. - И только попробуй не постараться, как следует...
  Он делает это так долго, пока не удовлетворяет всех по очереди, до тех пор, пока губы и язык не начинают неметь, его тошнит от спермы, которую они заставляют его глотать, засовывая член слишком глубоко и дергая его за волосы, от боли в переносице, от голоса Джорджа повторяющего, что Слизерин снова стоит на коленях перед Гриффиндором.
  -- Привяжи его...
  -- Без Империо, -- смеясь, добавляет Джордж, -- пусть все чувствует...
  Пока они прикручивают его руки к спинке кровати, он не издает ни звука не столько от страха снова пережить пытку, сколько от ужаса, что кто-либо увидит его здесь с ними. Чтобы они ни сделали, они все равно, рано или поздно, остановятся, не убьют же они его здесь в спальне кабинета. Хотя каждый из них мечтает именно об этом.
  -- Я не могу сделать так, чтобы ты плавал в своей крови, за всех, кого истязал твой отец, за всех кого ты унижал, за Гарри и Гермиону, за моего брата, но боли тебе будет достаточно. Это я гарантирую.
  Напрасно он сопротивлялся Обливиате, ему лучше было бы не помнить всего этого.
  Он вынужден принимать их стоя на коленях, стараясь не стонать, потому что Рон держит его голову запрокинутой, поднятой вверх, следя за каждым движением в его лице. Боль действительно делается невыносимой не только потому, что член сразу же проталкивается слишком резко, но и потому что никто из них намерено не пользуется смазкой. Только в тот момент, когда они решают трахать его вдвоем в одно отверстие, Фред предлагает смазать их члены спермой Рона, кончившего от своей руки, глядя на них. Джордж заставляет его нагибаться, так чтобы мгновения удовольствия, когда они задевают простату, были ничтожно нечувствительны по сравнению с разрывающими одновременными рывками двух членов внутри.
  Затем они заставляют его сесть на снова вставший член Фреда и двигаться, двигаться то быстрее, то медленнее, Джордж стискивает и сдавливает пальцами его мошонку, не позволяя ему кончить.
  Его оргазм, и сперма, капающая с его члена, и вытекающая из его задницы, смешиваются в его воспоминаниях со вкусом крови, Рон терзает, прокусывает его губы.
  Они толкают его на постель, держат с обеих сторон его широко разведенные колени.
  -- Отымей его Рон, теперь он твой, трахни его, чтобы скулил под тобой...
  Уизли смеется, выкручивая его соски, загоняя пальцы в мокрое от крови и семени отверстие, покусывая кожу на его бедрах, растягивая эту процедуру как можно дольше, но все это он еще может вытерпеть, все, кроме его попытки засунуть руку в его анус. Только тогда он кричит, не слыша своего голоса. Они используют заглушающее заклинание, подбадривая брата, чтобы он продолжал.
  -- Ты классная сука, Малфой, жалко, что у тебя только одна дырка я бы хотел вставить тебе еще и еще, есть ведь эликсир, чтобы превратить тебя в девку на несколько часов, ты должен это помнить, у тебя отлично по зельям, да? Я бы обязательно сделал тебе ребенка, или ты думаешь, что Уизли не достаточно чистокровны для брезгливых Малфоев? Мы-то не брезгуем испачкаться в твоем дерьме, хоть оно и пахнет как обычное дерьмо, а не розы в хрустальной вазе твоей мамаши... -- он прижимает руку к его лицу не давая ему отвернуться, -- чувствуешь...
  -- Засади ему поглубже...
  -- Он растраханный как последняя блядь, -- он берет палочку Фреда и касается ею открытого входа, -- Соmprimere!
  Драко чувствует, как сжимается проход, Рон охает от восторга, врываясь в него на всю длину, и Фред крепко сдавливает горло, чтобы заставить его подмахивать, двигаться в такт, насаживаясь на член.
  От боли он перестает понимать, что происходит, но когда после очередного сжимающего заклинания они трахают его рукоятью хлыста по очереди, их злит то, что он не может кончить, его член даже не встает, и им приходится использовать исцеляющие заклинания, чтобы привести его в чувство.
  В конце концов они сами устают и бросают его начиная одеваться, больше не обращая на него внимания. Их голоса звучат совсем рядом, но ему кажется, что все они доносятся издалека откуда-то из самой глубины его памяти, они похлопывают его по щекам, покрытым засохшей кровью, уверяя, что они еще не раз при случае попользуют его задницу, но ему все равно.
  Он вдыхает этот острый резкий запах, свой и их, запах который он помнит даже после того, как его тело будет отмыто после этой оргии, почему, откуда вдруг в нем поднимается глухая непостижимая обида против Северуса, он должен был помешать им, он обещал его отцу, он говорил, что будет защищать его, и все же... теперь он чувствует беспредельно одиноким, корчась на его постели, до самого рассвета, болит голова и вывихнутые суставы рук, ему не хочется подниматься и уходить, и все же он не может больше ждать его, оставаться здесь. Экскуро не оставляет никаких следов случившегося, пятен крови, вокруг снова воцаряется идеальный порядок, он не хочет, чтобы Северус гадал, что произошло, он должен пережить это, должен понять... а для этого годится только омут памяти. Но как происходит, что сброшенные в его глубину кошмарные видения, по-прежнему пронизывают его сознание, прорастаю в нем, разъедая его изо дня в день... они сделали это не только потому, что ненавидели его, они сделали это по праву победителей, с молчаливого согласия всех остальных... будущие авроры...
  "Я хочу научиться убивать... только убивать без жалости и сострадания, даже если это не то, о чем мечтал мой отец, и ты..."
  Северус не присылает писем, потому ли что не знает правду или потому что знает, что ему не позволят прочесть их?
  Альциона опускает глаза, продолжая молчать, не мешая ему рассеяно перелистывать тетрадь. Уже сейчас он предчувствует тайный умысел Беллы, ее почти пророческую предусмотрительность, побудившую ее отдать их ему. Каркаров на какое-то время станет его героем, образцом для подражания, идеалом, к которому он стремится не из верности своему Господину, но для того, чтобы утолить ненасытную жажду мести, погасить, пусть даже заливая чужой кровью, слишком долго сдерживаемое отчаяние.
  
  Записки Пожирателя Смерти
  
  Прекрасно. Идиотский прием у Драганова состоялся и отныне я - директор Дурмстранга. Надеюсь, Люциус не привезет сюда свою жену. Ей здесь не место.
  
  Кэмпбелл. Арендованный через подставное лицо Розье, способным виртуозно дурить голову магглам, долго это, однако, не продлится, зато здесь можно все обдумать и подготовить план действий. Люциус привез Северуса Снейпа. Мальчишка очень нравится Темному Лорду. И мне, но я не получу его первым. Я не тороплюсь. Белла никогда не лжет.
  
  Иногда даже Белла лжет. Он не собирается уступать его мне, я это вижу. Кажется, он сильно привязан к Малфою. Ему стоит кое на что посмотреть, может, тогда его иллюзии рассеются, и он поумнеет. Посмотреть на некоторые пристрастия своего кумира.
  Ах, Люциус, у тебя много всего, что нам полезно, связей и денег. Хотя я бы убил тебя в свою очередь, я чувствую, ты нас выдашь, если придется спасти свою шкуру.
  Но для меня ты не опасен. Живи, если уступишь мне на одну ночь родственничка Эвансов.
  
  Вокруг горы и зеленые холмы, хорошее место. Надежное. Я не ценитель красот природы, предпочел бы стены Дурмстранга, но и эта глушь сгодится.
  
  Мистер Малфой вы позволяете себе коверкать на французский манер мое имя, произносить его слишком небрежно, в присутствии Повелителя. Вы, должно быть, забыли о том, что я заменил для вас два десятка тех, кто собирался поиметь вас в ту ночь, это мне вы были обязаны тем, что после инициации вы способны были сидеть на своей заднице, которой вы так дорожите. Но мне нравится ваша сговорчивость...
  
  Когда он лежал под Империо голый на алтаре в К*** я не мог отвести от него глаз. "Безбрежное желание пробуждается и растет, позабыв о тебе", ненавижу поэзию, глупые стишки, но эта строчка всегда приходила мне в голову, когда я думал о нем.
  Поскольку я был старше тебя, волей-неволей тебе приходилось подчиняться. Уже в первую нашу встречу в Хоггсмиде, когда ты изъявил желание стать одним из нас, в этой вонючей дыре "Кабаньей голове" я хотел узнать, как ты стонешь, когда кончаешь, каков ты без роскошной мантии безо всего, что скрывает твое точеное тело, такое горячее и отзывчивое. Но я ничего не мог поделать, первым ты все равно должен был достаться нашему Лорду. И я не возражал, никто из нас не отказался бы от того, чтобы посмотреть на тебя. Ты притворялся даже перед самим собой, Люц, ты боялся, не догадываясь, что тебя ждет, и ты испытывал страх перед ним. Как и все мы.
  Я готовил тебя перед инициацией, но я ничего не сказал тебе, чтобы не портить себе удовольствие. Мне хотелось увидеть ужас в твоих глазах, когда твои руки зажали железными кольцами. Ты думал, что он приведет тебя в спальню с шелковыми простынями, а в ту ночь лил дождь, такой, что мы все стояли мокрые с головы до ног, и твое белое обнаженное тело блестело от влаги. Это была змея, вызванная заклинанием, Люц... не всем так везло, как тебе, ты удостоился высшей формы посвящения.
  Она прошла насквозь, когда ее голова исчезла в твоем проходе, я знал, как были мучительны для тебя ее сокращения внутри, она продвигалась все глубже и выше, боль раздирала тебя, внутренности горели огнем. Но не одному тебе было жарко в ту ночь, все кто смотрел, как ты извиваешься и кричишь, проламываясь даже сквозь оковы Империо, пылали от возбуждения, я не мог представить себе ни до, ни после ни одной инициации, кроме случая с Северусом, когда бы все мы буквально купались в энергии твоего желания, твоих страданий и боли, делавших самый воздух вокруг сладким, точно с неба лилась не вода, а патока. Когда она показалась у тебя изо рта, ты был почти без сознания, задыхаясь в судорогах, и я кончил, глядя на твой член, напряженный и красный выделявшейся между твоих бледных бедер, я не мог тогда прикоснуться к нему, это было запрещено, пока Темный Лорд не преложил нам насладиться тобой. Потом он сам трахал тебя, его член вталкивался до конца, он выходил и входил снова и когда ты произносил клятву верности, после поцелуя твои губы стали совсем белыми, а глаза остекленевшими от этой пытки... ты достался мне, потому что я пожелал тебя первым и первым заявил на тебя права, когда все закончилось, и получил таким, что ты не мог сопротивляться, послушным и готовым отдаваться столько, сколько потребуется, и тебе самому хотелось этого, ты мечтал о том, чтобы кто-нибудь заставил тебя забыть твоего отца, которому ты никогда так и не смог угодить, который считал тебя бездарностью и неудачником, а до того, когда ты стал Пожирателем Смерти он не дожил, и так ли уж важно, что этим кто-то для тебя оказался я... мне это нравилось, может, ты и ненавидел меня после, но ничего уже нельзя изменить.
  
  Так почему бы теперь не уступить мне мальчишку, я также сильно хочу его, как и ты. Не заставляй меня просить эту награду у Него, ибо тогда у тебя уже не будет выбора, а я не получу отказа, ты это знаешь.
  
  Предложение Гоблинам. И отказ. Жалкие грязные твари. Хуже магглов. Что такое честь и к чему она нужна магам, если мы хотим победить? Я готов убивать столько, сколько понадобится и рад, что встречаю понимание там, где оно нужнее всего. Обе семьи будут уничтожены. И Томасы, которые напрасно думают, что до них не доберутся, пусть невестка Шарля умирает долго и мучительно, эта дура еще пыталась спасать от нас кого-то.
  
  Снова разговоры о Поттерах. Очень интересная история с этим милым юношей Северусом. У него больше нет причин отказывать мне. И никогда не будет.
  
  * * *
  
  Влажные простыни становятся прохладными к утру, если бы не головная боль, не позволяющая открыть глаза, он попытался бы встать и открыть окно, вдохнуть свежий морозный горный воздух, но подняться нет сил, от каждой попытки пошевелиться ломит кости и странная непривычная тяжесть приковывает его к постели.
  Драко ничего не может вспомнить кроме темного взгляда и густых темных волос, в которые он погружает пальцы, вероятно, это похоже на действие Обливиате. Он знает, что был не один в эту ночь, но больше не помнит ничего.
  Дверь открывается и в нее проскальзывает уродливое существо в серых лохмотьях, оно кажется пародией на жуткие призраки дементоров, в Дурмстранге их множество, вся пища пропитана их пряным запахом, это лепреконы, полудемоны полугоблины, выполняющие обязанности слуг. Гость оставляет завтрак на низком деревянном столе и исчезает. Но при мысли о еде Драко морщится от отвращения.
  Белла уговаривала его, угрожала, затем она просто сказала, что у него нет выбора, если он не хочет, чтобы на смену милости их Господина пришел гнев, не хочет отказаться в подземельях...
  -- Не делай глупости, ты навсегда потеряешь все, как Люциус, не будь упрямым...
  Она хладнокровно уламывает его принять vinum inferi, предоставить свое тело в распоряжение Темного Лорда, которому нужен наследник, ему мало Альционы, этого чудовища, рожденного при помощи темного колдовства, вопреки всем законам жизни, с печатью смерти на устах.
  -- Я не хочу... я не хочу!
  Белла хватает его за руку, он физически ощущает ее злость, понимая, что она и правда способны сейчас переломать ему все кости, используя Круцио.
  Это она уламывает его. Женщина, которая сама никогда не давала жизни, но всегда отнимала ее. Ведьма, не знающая ни жалости, ни любви, кроме фанатичной иступленной жажды служить своему Повелителю.
  -- Сделаешь это или умрешь... мы все прошли через такой выбор, и ты не исключение, -- она шипит, глядя ему в глаза, покрытая морщинами серая кожа выглядит совсем темной, --- я от тебя отрекусь...
  Они все лишь средство для него, если только ему удастся осуществить пророчество, его наследник будет обладать силой, способной держать в повиновении весь магический мир, он будет его единственным властителем и единственным проклятием, бессмертный, возрождающийся вновь и вновь... но он не хочет быть ступенью на пути к этому аду, он не хочет...
  Спит ли он слишком долго или просто теряет сознание время от времени приходя в себя, но когда он видит Беллу. Она хмурится взирая на него совершенно бесстрастно, настолько что он не испытывает перед ней стыда за то, что простерт голым на постели, он ничего не чувствует кроме невыносимого опустошения.
  -- ... его семя мертво, после того как он восстановил свои силы и воплотился вновь, вернувшись из небытия.
  Драко не смыкает веки, стараясь, успокоится, все, что он слышит, означает, что зачатие невозможно, и не будет возможным никогда, он счастлив настолько, что забывает даже о своих страданиях.
  -- Он пожелал обучать тебя сам, -- сообщает она последок, -- Забудь о том, кем ты был раньше.
  Но неудача с vinum inferi не становится для него гарантией его свободы, каждый раз, когда Темный Лорд желает его, он должен уступать ему, хотя Белла и говорит о том, что ради него он принимает оборотное зелье, от красивого лица и тела, совокупляющего с ним, веет ледяным холодом, это лишь иллюзия, оболочка юного Тома, не скрывающая ничего, кроме разрушительной убийственной жажды обладания.
  Зато он учит его тому, о чем он не имел понятия в Хоггвартсе, не трем, а семнадцати заклинаниям, способным вызывать боль, страх, убивать и сводить с ума свою жертву. Но они интересуют его не так сильно, как мощь шитана "убийцы магов" последнего сохранившегося и самого опасного из древних артефактов. Ночи остаются ему для того, чтобы вчитываться в спокойные иронические рассуждения и заметки, за которыми плещет целое море крови, изуродованные и искалеченные тела жертв его отца, Каркарова, Эйвери, Лейстренджей, Долохова, отличавшегося редкостной жестокостью даже среди самых безумных из них...
  
  Записки Пожирателя Смерти
  
  ...Я не восхищаюсь его привычкой трахать тех, кто через пять минут должен сдохнуть, и все же смотреть на это любопытно, и Северус бывает с нами так часто, как это необходимо, он даже не подозревает, что я знаю правду об Эвансах. А ведь я видел, на что он способен, когда на него находит "вдохновение".
  
  Мы не говорим, "мы вынуждены убить их", мы не скрываем, что убить их (Пруэттов) огромное удовольствие, особенно после того, как я узнал, как настоятельно их друзья, которые тоже уже все сплошь покойники, советовали Драганову не доверять мне.
  Барти просто безумен, но зато как хорош, Милорд начинает забывать о дружке Люца. Северус меркнет рядом с этой кровавой звездой. И не только он один, боюсь даже мне и Белле далеко до Крауча.
  Разве мы убиваем понапрасну? О нет, пусть присоединятся те, кто рассчитывает остаться в живых.
  
  Люциус завел знакомства в Министерстве. Это то, что нам нужно, теперь вся их бесполезная возня будет под нашим контролем. Сверус. Как он побледнел, когда услышал о том, что Поттеры должны умереть. Это логичный ответ на то, что наш общий друг Аластор отдал приказ и разрешение использовать при необходимости запрещенные заклинания, ну вот мы и сравнялись в наших "методах". Но вряд ли им удастся нас превзойти, поздно хватились.
  
  Милорд. Хуже чем я был он уже, не мог меня сделать, вероятно, поэтому он и ценит меня, и, кроме того, я никогда особенно не раздумываю над последствиями, принимая решения. Круцио внушает мне страх, но вообще-то моя душа пуста настолько же, как и его собственная, отданная властителям смерти в обмен на его силу. Я знаю, что если он пожелает, он убьет меня, это не означает, что я готов умереть, это просто означает, что я понимаю его. А он меня, и обоюдно мы ненавидим друг друга, мое сознание оставалось ясным даже в момент инициации, он не стал накладывать Империо, как на всех прочих, а это кое что значит. От моей души ему не было прока - в ней ничего не оставалось и не могло остаться с тех пор, как я убил своего брата, пытавшегося воспрепятствовать моим замыслам, и отравил Бориса Драганова моего учителя и наставника. И я никогда не сожалел об этом.
  
  Я неоднократно требовал, чтобы Люциус отдал шитан мне, либо Краучу. Чтобы использовать его, необходимы совсем иные способности, Малфой плохо понимает, что ему это не по силам? Будь он у меня, я бы нашел способ достать Поттеров. Авроры принялись убивать наших людей, прекрасно, больше не требуется объяснений, почему нам следует уничтожать всех, кто не желает поддерживать нас. Я предчувствую, что Грюм станет нам как кость поперек горла.
  
  Я застал его за склянками с сывороткой, он так увлекся, что не заметил, как я вошел. Стоял, наклонившись над синим пламенем в чаше, когда я окликнул его.
  -- Для кого это?
  -- Для Сарджента, он, должно быть, знает, где Лонгботтомы, было бы ошибкой их отпустить.
  Сарджента недели три держат где-то в подземелье в доме Нотта. Я удивился, что он еще жив, я лично присутствовал при допросах вместе с Лейстренджами. Похоже, Северус стал получать распоряжения от Беллы напрямую.
  -- К чему они нам?
  -- Они знают о пророчестве больше остальных.
  -- Вздор, эти кретины ничего знать не могут.
  Я сейчас не интересовался его ответами, мне всего лишь хотелось узнать, стоит ли у него. В темной комнате это было нетрудно проверить на ощупь, но он начал сопротивляться, отбиваться и шипеть, угрожая мне... Я рассмеялся. Ведь пора было напомнить ему о том, что он родственничек Эвансов, маггловской семейки, с которой породнились Поттеры, его кровь была чиста, но имя запятнано... даже побочная ветвь магглов позор для Пожирателя Смерти.
  Почувствовав, что я не собираюсь отступать, он сдался, и я привел его к себе. Я хотел не столько покорности, сколько желания, взять его я мог бы и после инициации, но я хотел большего.
  -- Чего ты боишься? - он дрожал прижатый к стене, -- я не буду использовать никаких заклинаний.
  Я говорил правду, не собираясь даже прибегать к Обливиате.
  Мы были слишком похожи с ним, и все же между нами была разница, которая делала его таким притягательным для меня. Я никогда не нуждался в любви, а он кажется, на нее рассчитывал, зато не было ничего, что могло бы заставить меня краснеть, он же напротив был застенчив в постели, несмотря на весь свой опыт, на все что ему уже довелось повидать, я знал, что Люциус мне этого бы не простил, но мне было плевать... Малфой мне не судья. Он был хорош, очень хорош, после того, как я разбудил в нем настоящую похоть.
  
  Драко захлопнул тетрадь, швырнув ее на стол. Это было невыносимо читать о них, об отце, его развлечениях, воспоминания путались и смешивались, противоречивые и яркие, приводившие его в отчаяние.
  Ради чего было жить дальше, не имея надежды, что Северус присоединится к ним снова?
  Ему впервые хочется заговорить с Альционой, и как же он сожалеет, что она не сестра ему...
  Крам, должно быть согласится показать ему эти горы с высоты полета, когда возвратиться из Брэмара.
  
  * * *
  
  Он влюблен в него, в его глаза, в смуглое лицо с резкими жестокими чертами, и темно-каштановые волосы, ему хочется быть с ним рядом, но он видит в себе только жалкую посредственность. Другие ученики намного способнее его, Каркаров даже не обращает внимания на застенчивого мальчика, всегда пристально наблюдающего за ним из угла. Крама мучает неизвестность, он почти не сомневается, что у него достаточно любимцев, что его ожидает только ледяное презрение, если он осмелится обнаружить перед ним свое нелепое благоговение...
  Лишь через полгода он узнает, что Каркаров является страстным поклонником квиддича, он никогда не выказывает своих предпочтений, но каждая победа его команды доставляет ему огромное удовольствие.
  Однажды в дождливое весеннее утро, Каркаров просит его остаться, после урока, он стоит так близко, что тот, вероятно, слышит, как стучит его оголтелое от волнения сердце.
  -- Ты хочешь играть в квиддич, Крам? Хоть к этому у тебя должны быть способности?
  Он содрогается, выдерживая взгляд темных прищуренных глаз.
  -- Я надеюсь, что не подведу вас...
  -- Меня? - он смеется, проводя пальцами по гладкой поверхности своей палочки, -- какая самоуверенность... я вышвырну тебя из Дурмстранга, если ты окажешься, негоден даже на это...
  Сделавшись ловцом, он по крайней мере получит шанс отличиться...
  На первый матч он не приходит, но Виктор проявляет почти неслыханные способности в игре. И все-таки он по-прежнему сидит в углу, стыдясь того, что в нем нет ничего значительного. Когда он видит его на трибунах, это придает ему сил, он знает, что его судьба, быть может, даже жизнь зависят от маленького золотого шарика, проносящегося над головами игроков, но в то мгновение, когда он успевает схватить его, он получает удар в спину такой силой, что летит вниз, сорвавшись с метлы... замечая, что Каркаров улыбается...
  -- Вы заколдовали бланджер, -- он видит его лицо, наклоняющееся к нему в полумраке больничного покоя, -- почему вы не убили меня, если...
  Игорь молча расстегивает его рубашку, и кладет руку на его грудь, он не предполагал, что его прикосновение может быть настолько спокойным, усыпляющим, боль в спине стихает, и ему становится стыдно безумно стыдно за свои неосторожные слова.
  -- Я не собираюсь убивать тебя, завтра же ты должен присутствовать на занятиях, твоя победа не ставит тебя в особое положение.
  Его так сильно задевает это замечание, безжалостное и лишенное всякого снисхождения, что в ту ночь слезы, не прекращая, льются у него из глаз.
  И как странно... эта жестокость будит в нем ответный вкус к жестокости, делает его непримиримым, почти несгибаемым противником. В нем просыпается настоящая тяга к темным искусствам, он не хотел бы признаваться себе в этом, он тайно желает если не смерти тому, чью благосклонность он так и не сумел завоевать, то умения заставить его страдать.
  Ему есть, чем гордиться,... если бы Каркаров не появился на одной из тренировок, уже в сумерки, обычно одетый во все черное, он приходит и садится на трибуне в черной мантии с серебряными застежками. Узкое лицо с орлиным профилем как будто обращено не к нему, куда-то в сторону, он следит только за полетом и движениями загонщиков, пытающимися забить кваффал. Но Виктора бросает в жар, он отлично знает, что если его мысли и не доступны ему сейчас, то лишь потому, что все его силы уходят на то, чтобы защититься от легиллеменеса. Он носится над полем, судорожно держась за метлу, едва не задевая других игроков, и ему хочется чтобы эта тренировка закончилась раньше... раньше, чем он выдохнется и даст возможность Каркарову увидеть, насколько велика его неприязнь. Уже ступив на землю, Крам чувствует себя истерзанным и утомленным как никогда.
  Но его ждет подарок на день рождения, о котором он совсем забыл... ни имени, ни пожеланий дарителя он не может выяснить, но он почти догадывается, кто прислал "Молнию".
  Каркаров провоцирует его... и он это знает. Летать и тем более покидать школу ночью запрещено. А он поступает именно так, поднимаясь на башню замка, чтобы описать круг над ночными горами, влажный холодный воздух пропитывает его до костей.
  Спустившись по лестнице вниз, он видит одинокую фигуру, стоящую к нему спиной. Мимо нее не проскользнуть... только если вернуться и облететь школу, чтобы войти... но и это уже поздно, профессор поворачивается.
  -- Крам, вы отчислены с завтрашнего утра, можете собирать вещи.
  Он холодеет от ужаса, понимая, что ему больше не на что рассчитывать. Он дал ему этот козырь в руки, теперь его карта бита. Каркаров довольно улыбается, глядя на его растерянное лицо и растрепанные темные волосы. Протягивая руку.
  -- Акцио.
  Молния оказывается у него.
  -- Несложно было заставить тебя совершить ошибку. И с чего ты взял, что правила, единые для всех, предполагают исключение....
  Если ему нечего терять, то нечего и бояться, вне себя от ярости он выхватывает из рукава палочку, направляя ее прямо на Игоря.
  -- Круцио!
  Заклятие не действует, разбиваясь о мгновенно воздвигнутую защиту.
  Он прижимается к стене, понимая, что возможно сейчас Каркаров наконец попытается убить его и теперь Круцио будет обращено против него. Но ему удается опередить его. Простое заклинание, в которое он вкладывает все свое отчаяние, заставляет его противника выронить палочку. Он спрыгивает со ступенек, наступив на нее ногой. Каркаров закидывает ногу на метлу...
  -- Экспелиармус!
  Молния кружит на месте, но не может преодолеть силу заклинания.
  Каркаров спрыгивает на землю. Только сейчас Виктор осознает, с каким удовольствием он готов просто наброситься на него. Они оба падают на каменный пол площадки, катятся вниз по ступням, он оказывается сверху, прижимая его всем своим весом к полу...
  -- Давай, Виктор, покажи, на что ты способен, когда ненавидишь, не стесняйся!
  -- Ну... он пытается вырвать у него палочку, но Виктор перехватывает руку, широкий рукав ползет вниз обнажая запястье изувеченное меткой, юноша смотрит на него в недоумении ...
  -- Профессор?
  Каркаров опускает голову, его волосы намокают в луже воды застоявшейся в выбоине площадки...
  -- Болван!
  -- Я... люблю вас...
  Он сам не понимает, как и зачем он решается сказать это сейчас... после нелепой драки, которую он и в кошмарных снах не мог себе представить.
  -- Никогда не произноси этих слов, -- его лицо искажается от отвращения, -- они смешны и постыдны для того, кто выбрал темный путь.
  
  
  Автор: Аino Justice
  Название: Ombra Adorata
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Ремус/Люциус
  Жанр: драма
  Disclaimer: все принадлежит Дж. К. Роулинг.
  Предупреждение: AU
  Краткое содержание: Снейп все же докопался до того, что происходило в Азкабане, когда Люциус оказался там во второй раз
  
  
  Аластор говорит очень громко, обращаясь преимущественно к Кингсли, но на деле все его слова его адресованы Альбусу, от которого ожидают окончательного решения.
  -- Кого бы мы ни отправили, мы подвергнем его слишком большому риску, вне зависимости от их обещаний, мне не должны и не можем им верить... Когтевран хочет взять на себя эту миссию, но с какой стати мы будем приносить такие жертвы...
  Дождливые сумерки медленно стекают по стеклу за его спиной. Ремус уже полчаса как минимум не прислушивается к тому, что говорится вокруг, только периодически останавливающийся на нем взгляд Дамблдора не позволяет ему встать со своего места и удалиться. Головная не дает ему возможности сосредоточиться ни на чем, кроме крупной золотой брошки на плече Тонкс, это подделка, украшение, которое никогда не имело никакого отношения к магии, но оно отвлекает и завораживает взгляды глупцов, которые привыкли видеть в золоте нечто сверхъестественное, все же она чертовки хитра... эта ведьма с безупречным чувством юмора... а у Эльфрика недавно погиб сын, и он делает вид, что уже не помнит об этом, хотя известно, что он во всем винит Альбуса, тот доверил молодому человеку слишком опасную работу, впрочем, в такое горячее время на неопасную работу никому из них рассчитывать не приходится.
  -- Мне нужно время... -- двусмысленный ответ вполне в духе Дамблдора.
  Глаз Аластора мечет молнии, его бесит медлительность, с которой Альбус позволяет себе заниматься делами Ордена. Для Грюма забот важнее просто не существует. Для Дамблдора есть еще Министерство, с которым в последнее время ему удалось договориться, что уже можно считать немалой удачей.
  -- Время утекает сквозь пальцы, -- Аластор продолжает хмуриться и ворчать, но не начинает спор заново, Кингсли вздыхает с облегчением. Ему немного не по себе, от роли, в которой он оказался в этот вечер. Кажется, собрание можно считать закрытым, ну или хотя бы прерванным, пока не предано никаких новых сообщений...
  -- У меня есть чай с майораном, -- Тонкс улыбается, дергая его за рукав.
   -- Просто посижу, один... -- он уходит, не замечая, как его провожает взгляд темных глаз. Северус наблюдает за ним уже очень давно, с обычной своей скрытностью и терпением. "Змеиное" терпение, Люпин рад, что наконец избавляется от этого невыносимого надзора. Они почти враги, но интересы Ордена требуют, чтобы они не мешали друг другу, и они готовы соблюсти все требования, до поры до времени, возможно, при первой же подвернувшейся возможности, Снейп не побрезгует Авадой. Вероятно, у него уже сложилась стройная концепция, согласно которой во всех его бедах и разочарованиях виноват именно он... да он был, был, был... когда-то виноват перед темноволосым, некрасивым, диковатым мальчишкой, почти ребенком, но все, что случилось позднее было делом не его рук...
   Кто-то следует за ним почти бесшумно, он почти не сомневается, что Северус обязательно явится сюда...
  Высокий в темных разводах от копоти потолок выглядит как свод первобытной пещеры, покрытые замысловатой росписью, ему хочется закрыть глаза, положив локти на стол и подперев голову руками... пока Тонкс не вспомнила снова о своем майоране...
   -- Я могу помочь...
   Кто его просит об этом? Ремус смотрит на черную фигуру со сложенными на груди руками. По какому случаю на нем парадная мантия с серебряными застежками? Какой-то торжественный день для Слизерина...
   -- Нет, мне уже не так плохо.
   Снейп криво улыбается, несколько лет назад он так же ухмылялся в ответ на угрозы Блэка, да он побеждает своих противников, может быть в итоге он кажется сильнее их всех. Возможно, он и есть истинный принц Слизерина, великого мага и калифа Гаруна-аль-Рашида тоже нередко принимали за нищего оборванца его собственные подданные.
   Прикосновение прохладных пальцев к основанию шеи приятно, это почти возбуждающая долгожданная ласка, несмотря на то, что они давно уже не любовники и Снейп тщательно избегает его, после той ночи, полной жутких воспоминаний.
   -- Если ты позволишь... -- пальцы поднимаются выше дотрагиваясь до ямки на затылке... путаются в волосах, -- это недолго, не больше трех минут, надо просто расслабиться, если тебя раздражает то, что я нахожусь рядом, забудь об этом...
   Он использует магию, Люпин догадывается, улавливает присутствие чего-то необычного в этих прикосновениях и уговорах, но не может понять, зачем... и все же ему так хочется избавиться от боли, ведь даже неизвестно удастся ли ему выспаться в эту ночь или последует какое-то новое распоряжение Аластор.
   -- Что бы ты хотел забыть, Рем... от чего хотел бы избавиться? Ответь мне ведь это так просто...
  
   Вокруг почти темно, светит только лампа, подвешенная к стене и напоминающая кривую железную чашу.
  -- Ты даже не можешь использовать Круцио, вам ведь нельзя... вы святые!
  Он смотрит на красивый надменный изгиб губ, на расстегнутый ворот рубашки, в насмешливые серые глаза.
  -- Ничего я найду другие средства, маггловские, они весьма эффективны, я дам тебе выбор, которого ты не оставил мне, опоив меня сонным зельем, -- Люциус усмехается в ответ, до сих пор не может понять и поверить, что он никогда более не выйдет отсюда... -- я дам тебе возможность выбирать...
  Ремусу ничего не нужно знать... он знает все заранее, обвинения известны, каждый его шаг, его связь с Пожирателями Смерти, его помощь бежавшим из Азкабана... он еще стоит, он еще не разрушен. Ему не нужна никакая информация, этот допрос --- чистая формальность, нужная лишь для орденского отчета перед Министерством. Никто не станет вмешиваться в его дела, потому что в тот последний момент, когда Люциус предстанет перед судом, ему останется только выслушать приговор. Свидетелей обвинения достаточно и без этих вопросов о его прошлом.
  Ничто не повторяется, Люциус Самоуверенный.
  Он кладет руку на черный ящик на столе. Малфой не шевелится, слегка прищурившись.
  -- Одна инъекция заменит мне Империо, и ты не будешь чувствовать ничего, но уверен, тебе захочется совсем иного... ведь тебе нужно строить из себя героя.
  Он стоит прямо перед ним, с той лишь разницей, что его руки скованы за спиной и этот плевок в лицо врагу, обходится ему дорого. Бить его не доставляет ему никакого удовольствия, это слишком просто для него... слишком низкая цена, он стискивает его плечи, сталкивая его на пол, Люциус сопротивляется, только тогда он ударяет его, не один и не два раза, но бьет до тех пор, пока тот не затихает, перестав улыбаться, придавленный к холодному камню спиной.
  -- Да, ты ведь хочешь меня, сукин сын, оборотень, не льсти себе...
  -- Ты слишком много и многих имел -- Сириус, Северус, -- он стискивает его горло, ощущая ладонью, стучащий с бешеной скоростью ток крови под кожей, и его обдает жаром при воспоминании о близящемся полнолунии, - но все это было не то, правда? Ты хотел боли, ты хотел чтобы тебя брали силой, это напоминало тебе твоего Лорда, а он напоминал тебе отца... не так ли? Я осуществлю твою мечту... Даю тебе слово никто не узнает это...
  Это заверения прибавляют еще больше унижения к его постыдным мыслям и побуждениям.
  Чего бы он не отдал за то, чтобы забыть свою одержимость, никогда не находившую на него прежде, нечто безумное, непостижимое, волк в нем вдруг возобладал над разумом и волей, надо всем, что он считал своим истинным "я", но почему тогда все, все, что произошло так крепко отпечаталось в его памяти. Он вспоминает об этом против своего желания, и Снейп сидя напротив весь вечер смотрит на него упрямо, не отрываясь, улавливая обрывки этих видений, прорываясь через огненную стену боли, сдавливающей виски к тому, что он чувствует, что переживает...
  -- Что ты хотел бы забыть, Рем... от чего хотел бы избавиться? Ответь мне ведь это так просто...
   "То, что мне хотелось превратиться в волка и терзать его тело, совокупляясь с ним, входить в него, чувствуя как боль, которую я причиняю ему становится все сильнее, захлестывает его целиком... отдавая его в мою власть. Когда я возбуждал его, я был дьявольски изобретателен стараясь добраться до самых потаенных уголков, не оставив ни одного из них нетронутым. Его гладкая светлая кожа, темно-розовые соски, когда я наконец разорвал на нем одежду, все сводило меня с ума... я ласкал их губами, вылизывал, дотрагиваясь кончиком языка до тех пор, пока они не затвердевали, тогда я сжимал их зубами и прокусывал до крови, и снова слизывал появлявшиеся на них соленые рубиновые капли. Я заводился еще сильнее, слыша его охрипший от стонов голос, он умолял войти в него, не останавливаться, я знал, почему он просит меня об этом - надеялся, что эта боль заглушит всю остальную. Но, чувствуя его тело так, словно мы с ним слились в единое целое, я безошибочно угадывал, когда нужно было задержаться, когда чуть ослабить напор, чтобы ему досталось все многообразие боли, сменявшейся удовольствием, но не позволявшей, ему достичь удовлетворения.
  Я никогда и никого не терзал так, как его... мне кажется, если это и была месть, то это была самая извращенная, позорная и безумная месть, которую только можно себе вообразить, я думал, что делая все это, я наконец преодолею свою собственное отвращение к себе, не покидавшее меня после смерти Сириуса, хоть я и знал, что не Люциус был виновен в ней, мне было все равно... И когда я уставал трахать его, я засовывал в него, влажного внутри от моего семени, руку, не наполовину, но всю до запястья, я брал его член в рот, зная, что это почти невыносимо, и отпускал его как только чувствовал близость его оргазма, оставляя распаленную твердую плоть, нащупывая простату, и дотрагиваясь до нее... тогда он начинал поднимать бедра, уже не в силах сдержаться, как последняя шлюха, извиваясь и закусывая губы, я чувствовал, что сам готов, кончить в который раз облив его бедра, очередной порцией моей спермы. А затем я принимался вылизывать его кожу, на которой смешались оба наших запаха, я думал, что его анус после моей руки будет нечувствителен, но как только я касался его языком, он раскрывался, жадно и с готовностью пульсируя.
  Мне было этого недостаточно, мне было мало даже после того, как я кончал ему в рот, видя, как он с удовольствием глотает, он ненавидел меня, наверное, да, а быть может, и нет, как и я сам не мог его ненавидеть в те минуты.
  Наконец я освободил его руки, его запястья, в кровь израненные железом, он прислонился к стене, откинув с лица светлые спутанные волосы, как он был не похож на себя, на Люциуса Малфоя, которого я встречал в коридорах Министерства, и на трибунах международных квиддичных матчей. У него было измученное лицо, и усталые глаза, но в них была по прежнему похоть, ставшая почти мольбой, из-за которой мне хотелось терзать его еще и еще. Раздвигать его ноги, глядя, как в отверстие погружается головка моего члена, но я хотел и еще большего унижения... и для него и для себя, поскольку я знал, что не могу оставить его, не в силах уйти, остановиться, сказать себе "Хватит! Довольно!". Я не мог сознаться себе в том, что я делаю все это не ради мести, но наслаждаюсь, упиваюсь им, потому что хотел его и не понимал этого... Хотел его в Хоггвартсе на третьем, четвертом, пятом, шестом курсе... и потом в Азкабане, когда я сам же помог вам выйти на волю, и всякий раз, когда выслушивал его оскорбительные замечания, его насмешки в адрес Уизли...
  -- Ласкай себя, пока я не позволю тебе дрочить.
  -- Ты меня хочешь, оборотень... как же ты будешь жить дальше... потом... без этого... -- он издевался надо мной, у него еще были силы, и я понимал, что в этом есть какая-то чудовищная справедливость, наши страдания были обоюдными, мои плечи грудь живот были исцарапаны и искусаны им, пока он пытался сопротивляться, так же как его тело мною. Почему-то в ту минуту я подумал о невероятной ошибке, допущенной мною в прошлом, мне нужно было занять рядом с ним место, которое занимал ты, и я бы сделал это, если бы не Сириус, моя нежная дикая звезда, вспоминая о нем, я снова впадал в ярость, мне было мало того, что я смотрел, как его пальцы скользят от шеи, спускаясь ниже к соскам, набухшим и покрытым засохшей кровью, как у него снова начинается эрекция, его член выпрямлялся, и ему невыносимо хочется взять его в руку. Я кончал, сжимая и дергая свою плоть и, смазав его ладонь своим семенем, просил или приказывал - это уже не имело значения -- сделать то же самое для меня...
  Я не прикасался к нему, я только следил за ним, за движениями его руки сильными и размеренными, он глубоко дышал, стараясь сохранить видимость спокойствия, но настоящую меру его унижения я ощутил, когда с его пальцев на пол стекали мутноватые капали. У меня ничто не вызывало отвращения, наоборот меня возбуждало это зрелище, я заставлял его вставать на колени принимая меня сзади, и стискивал руку на его шее, пока его стоны не переходили в хрипы. Уже позже взглянув на него, я увидел, что его колени были стерты в кровь о камень пола.
  И затем я почувствовал, как волна исступления отступает, оставляя за собой сухой, и по-прежнему раскаленный берег, пустынный и бесплодный... Его красота, его гордость, аристократизм, самодовольство - от них более ничего не оставалось, мне не верилось, что я смог разрушить все это за какую-то ночь, за время, проведенное с ним в камере для допросов. И я не был счастлив. Было бы справедливым, если бы к смерти приговорили нас обоих. А теперь мне предстояло жить, сознавая насколько безмерным было мое собственное падение, или насколько оно было неизбежно?
  Я сказал, чтобы ему принесли воды и вернули его дорогую одежду, я больше не питал к нему ненависти и через пару дней мог спокойно задавать ему вопросы о том, что происходило в Темном переулке, о том, как он поддерживал связь с Вольдемортом в последние годы, о том, что за вещи он хранил в своем доме...
  Он сидел в тонкой серой рубашке с серебряной вышивкой на воротнике и манжетах, в черной мантии, со странной спокойной улыбкой, и никто бы не осмелился упрекнуть его в отсутствии самообладания.
  Я догадывался, что ты захочешь увидеться с ним, мои уговоры не подействуют, но я был уверен, что ссадины и шрамы, будут скрыты под одеждой, а о том, что случилось, он не станет рассказывать, не станет делить этим сладким последним воспоминанием с тем, кого презирал, и кто никогда не способен был дать ему ничего подобного...
  
  -- Да неспособен, вот почему он не позволил мне прикоснуться к нему, прощаясь... -- Северуса яростно вцепился в темно-русые пряди. Боль на мгновение вернулась и вдруг погасла, сознание стало ясным, даже непривычно безмятежным, - зато теперь, ты тоже не невинен, видишь, мы заперты в этом мире, вынужденные истязать друг друга. А Темный Лорд мог быть дать нам совсем иное.
  Когда он поднял голову, Снейп уже стоял в другом конце кухни, и он был не уверен, что только что услышанные слова, были произнесены в действительности.
  -- Чего ты больше всего боишься?
  -- Жить вечно.
  -- ...и больше всего хотел бы...
  -- Чтобы ты жил вечно.
  Люпин помолчал минуту и затем усмехнулся и поднялся на ноги, завидев Тонкс, с чашками в руках, напевавшую Ombra Adorata.
  -- Желаю того же, только наоборот.
  Одна, а затем и вторая, чашки треснули, и осколки фарфора со звоном посыпались на пол.
  
  Автор: Аino Justice
  Название: Море крови
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Гарри/Снейп/Драко/Темный Лорд
  Жанр: драма, мистика
  Disclaimer: все принадлежит Дж. К. Роулинг.
  Предупреждение: AU, OCC
  Краткое содержание: кошмарный сон Поттера
  
  
  Тьма обрушивается не сразу, она словно наплывает волнами, сначала легкими, едва ощутимыми, затем густыми со странным привкусом соли и железа, сам ветер как будто становится острее бритвы, Гарри прижимает руки к лицу, пытаясь если не защититься то хотя бы понять, что происходит.
  -- Вы стыдитесь того, что солгали мне, Поттер?
  Он смотрит сквозь пальцы на бледное лицо Северуса, не смея ни ответить, ни взглянуть ему в глаза. Драко улыбается, выкладывая палочку на стол, только сейчас Гарри начинает понимать, что находится не на уроке, не на обычном уроке зельеварения, в классе нет больше никого, кроме них троих.
  -- Я не лгал вам! - встает с места, собрав всю свою волю, это тяжело, как будто на нег о наложено Империо, тем более, что он делает это без разрешения почти с вызовом, зная, что по щеке у него течет кровь, от липкой щекочущей струйки, пачкающей воротник его белой рубашке ему дурно до тошноты, дурно и от того, что он ощущает непонятное необъяснимое унижение, стоя перед ними обоими.
  -- У вас кровь, Поттер, идите за мной немедленно, и ты... -- глаза Снейпа излучают почти сверхъестественный блеск, обращаясь в сторону Малфоя, но голос делается совсем иным, нежным, приглушенно страстным, -- Драко...
  Он не может отказать ему, но сам не знает, отчего и зачем вынужден подчиняться и спускаться все глубже и глубже по ступеням слизеринских подвалов, куда-то в самое сердце катакомб замка, Снейп ведет его явно не в свой кабинет и даже не той дорогой, которой ему доводилось проходить с картой мародеров.
  Но оглядываться он не хочет, слыша позади мерные шаги Малфоя, спускающегося следом. Лишь в самом низу, ступив на скользкую площадку, он ясно осознает, что они собираются убить его... с его же согласия, и мысль о добровольной жертве не покидает его, пока он продвигается дальше, цепляясь за сырые камни стены и всматриваясь в синеватый свет палочки Северуса, затерянный где-то впереди...
  -- Ты доволен... теперь?
  Малфой не шепчет, а шипит ему на ухо, прижимаясь к нему сзади, хватаясь за его волосы и заставляя повернуть голову, его горячий язык слизывает кровь, все еще сочащуюся из ранки на щеке.
  -- Чем?
  Гарри дурно от этих прикосновений, но у него нет ни сил, ни желания сопротивляться, словно вместе со слюной Драко в его кровь проникает яд, от которого у него кружится голова, подкашиваются ноги, но сердце сладко ноет в груди, предвкушая конец.
  -- Морем крови... -- сейчас он понимает, что они говорят на змеином языке, они говорили на нем еще раньше наверху, но он пытался не придавать этому значения, он всегда противопоставлял себя им, но теперь стерты все границы, разрушены все надежды. И откуда-то он знает, что во всем этом проклятом замке, во всей школе нет никого, кто помнил бы о нем и желал бы спасти его, как когда-то это сделала его мать, никого, кто еще нуждался бы в нем, кроме Чжо, но она так высоко наверху в башне, что не сможет услыхать свист и шипение, которые заменили человеческую речь в его устах.
  Они идут дальше, Гарри чувствует, как Драко легонько подталкивает его в спину, и держит за капюшон мантии. Он обращается с ним как с тем, чья участь предрешена, кто уже никогда не сможет повернуть назад.
  И снова он ощущает порыв ветра, рассекающий его правую щеку, он не помнит и не знает, как они вышли наружу, как оказались на окраине Хогсмида, глубокой ночью все дома погружены во тьму, Драко крепко держит его за рукав и идет все дальше и дальше улыбаясь, не замечая, что красные капли, падают на его руки исчезают, впитываясь в темную ткань мантии.
  Что-то еще неотвязно присутствует с ними рядом в темном воздухе, под синим беззвездным небом, сопровождает их всю дорогу. И лишь подняв голову, он видит, что это птица, черная, как сама ночь, и даже чернее ночи, она парит над ними, раскинув крылья. Это ею нанесенные раны горят на его лице, и от ее крика стынет кровь в жилах.
  -- Я не могу больше...
  Он роняет голову на плечо Драко. Но тот подхватывает его, обнимая и притискивая к себе, не позволяя опуститься на землю, он никогда не предполагал в хрупком Малфое столько силы, железную беспощадную змеиную хватку.
  Палочка взмывает вверх, быстро вычерчивая знаки, от которых остаются причудливые зеленоватые узоры, он больше не может разглядеть их после того, как Драко снимает его очки, выбрасывая их, так точно больше они ему никогда не понадобятся.
  Черная метка разрастается до размера гигантских ворот, соединяющих небо и землю, сквозь которые Малфой тащит его силой, пока он еще упирается, стараясь звать на помощь, кентавра выходят из леса, молча, наблюдая за этой борьбой, ни один из них, даже Флоренц, не поднимает лук, не приближается к нему...
  -- Все кончено, Гарри, -- они опять говорят на человеческом языке, и Снейп снова рядом, прикасается рукой к его щеке, она мягкая почти такая же, какими должны быть покрытые черными перьями крылья птицы, парившей над ними, и пропавшей, растворившейся в темноте, когда они прошли сквозь портал.
  Северус никогда не называл его по имени и если он все же делает это, значит, ничто уже не имеет значения...
  Он раздевает его, бережно расстегивая каждую пуговицу, развязывая каждый шнурок, и продолжая разговаривать с Малфоем, стоящим позади, но то, что они произносят он не понимает, не разбирает этого языка, как зачарованный уставившись в бледное лицо Северуса.
  -- Доверься мне, доверься нам обоим, больно не будет... я обещаю...
  Эти слова внушают настоящий ужас, как и влажная соленая духота ночи, он предпочел бы любую боль, пытки и проклятия, этим нежностям, которыми они, не скупясь, осыпают его, как приготовленное к закланию животное, убранное самыми прекрасными белыми цветами.
  Снейп наклоняется совсем близко, поглаживая его обнаженные плечи, в то время как руки Драко скользят по его бедрам. Его дыхание становится таким частным, что он стыдится своего возбуждения, стыдится еще сильнее, чувствуя медленные ласкающие движения. Они укладывают его на теплый и влажный камень, весь липкий и скользкий. В первые мгновения он не может понять, что внушает ему такое отвращение, но затем приходит озарение, кошмар сжимает словно тисками, это кровь, весь камень залит еще не остывшей липкой кровью, он закрывает глаза, но чувствует ее запах.
  -- Я не сделаю тебе больно, о нет...
  Он знает, что слишком поздно сопротивляться им, что причина его гибели в нем самом, в том желании, которому он уступает, невзирая на все свое отвращение, неужели вся его жизнь, вся отчаянная схватка была только битвой с самим собой, с той жаждой, от которой он захлебывается сейчас вместе с поцелуями Северуса, чувствуя, как Драко входит в него, как твердая плоть заполняет его, не причиняя боли, но от каждого удара внутрь перехватывает дыхание.
  -- Скажи мне Гарри... ответь мне, ты хочешь вернуться... ко мне...
  Он хочет, чтобы им обладали, хочет раствориться в этом прибое, шумящем у основания камня, на котором он извивается, от невозможности кончить, так что удовольствие вдруг превращается в боль, доводящую его до животной ярости. Как только Драко вонзит в него клинок, все уйдет, ему надо только вытерпеть эти последние секунды, перед тем, как его кровь хлынет и вольется в бескрайний поток...
  -- Все для тебя, все, мой Лорд... -- соглашается он, изнемогая в лихорадочном безумии.
  -- Вся кровь... -- шепчет Северус, впиваясь змеиными зубами в его шею, разлизывая ранку на щеке...
  -- Вся до последней капли, -- Драко стонет в преддверии оргазма, занося над ним шитан.
  -- Это не больно... совсем не больно, -- даже без очков он видит лицо, изуродованное шрамами, и в то же время прекрасное, совсем знакомое...
  
  -- Да... да!
  -- Нет, Гарри, нет! - Чжо кричит, царапая его грудь, -- нет!
  -- Он здесь, все в порядке. -- Альбус нащупывает жилку, пульсирующую на его шее. -- Сны бывают разные, Чжо, это был худший их них, но он выжил.
  Дамблдор выпрямляется и кивает девушке, теребящей сиреневый бант на поясе, как хорошо, что она вызвалась дежурить около него всю ночь, несмотря на то, что прогонял ее, уверяя что, не привык спать в чьем-либо присутствии.
  -- Я его видел, я их видел, -- он настаивает на том, чтобы ему поверили, не замечая, что никто не ставит под сомнение истинность его слов. В ярком свете лампы длинные волосы Дамблдора серебрятся, словно посыпанные снегом. Его синий халат, черная феска, все это по-домашнему уютное и привычное, но все еще такое чужое после одуряющего ужаса ночного видения.
  -- Ты их не видел, ты был ими, -- спокойно возражает Альбус, Чжо откидывает со лба черные пряди, хлопая широко раскрытыми глазами, она не спит уже третью ночь, но сейчас никто даже не вспоминает об этом, - и ты был им.
  -- Как это возможно?
  -- Возможно все, когда ты носишь его отметину, -- он указывает на пылающий под челкой шрам.
  -- Он исчезал, он был уже почти невидим, перед тем, как ты проснулся... -- шепчет Чжо, дотрагиваясь до его лба.
  Ему нестерпимо хочется спросить, верно ли то, что он думает в эту минуту, что только смерть может стереть этот знак, освободить от него, но спросить, значит, получить ответ, подобный приговору, уже не подлежащему обжалованию, и он в который раз предпочитает промолчать.
  
  Автор: Аino Justice
  Название: Без права на ошибку
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Снейп/Драко
  Жанр: драма
  Рейтинг: R
  Disclaimer: все принадлежит Дж. К. Роулинг.
  Предупреждение: мпрег, полное AU, ОСС
  Краткое содержание: договорится с Темным Лордом об условиях последнего поединка
  Дамблдор посылает в Дурмстранг бывших выпускников наиболее нейтрального факультета, способного осуществить дипломатическую миссию. Однако по требованию, выдвинутому Вольдемортом, в миссии также должен принимать участие Северус Снейп.
  
  Часть I
  
  -- Джинни, письмо!
  Джордж протянул руку, пытаясь перехватить сову, но птица испуганно взвилась под потолок и камнем ринулась вниз на колени девушки.
  -- Вот умница! Она же знает, что это только мне...
  Джордж стукнул кулаком по столу, наблюдая за движениями отвернувшейся сестры.
  -- Да что там... что?!
  -- Это Луна... она хочет... кое-что сообщить мне, -- по голосу чувствовалось, что она довольна. По крайней мере, это означало, что новости не были совсем уж скверными.
  -- Почему больше от них нет писем?
  -- Сейчас узнаем...
  -- Кто сказал, что их нет, -- вмешался Фред, нервно расхаживая по гостиной из угла в угол, -- это не так, нам не считают нужным говорить об этом, хотя Рон там, и Чжо и еще многие... ненавижу эту несправедливость!
  -- Заткнись...
  Джордж посмотрел на Джинни задумчиво перечитывавшую письмо заново.
  -- Может, скажешь, а?
  -- Сам прочти, вот, - она протянула ему кусок пергамента, упав в кресло. Лицо у нее вдруг сделалось пугающе неподвижным и совсем бледным.
  -- Что если они не вернуться... они не вернутся... не вернутся...
  Это мысль приходила ей в голову и раньше, не однажды и даже не изредка, она засыпала и просыпалась всякий раз, думая о том, как она станет жить дальше, если больше никогда у нее не будет надежды увидеть подругу, если Луна вообще не сможет возвратиться, если никого из миссии не останется в живых. Почему-то в это мгновение она ощутила смертельную ненависть к Грюму и к Дамблдору, к ним обоим, пославшим на смерть ее брата, ее возлюбленную, ее друзей. Почему, по какому праву они имели это делать... и Гарри, как он мог отпустить Чжо, как мог согласиться, чтобы она поехала в Дурмстранг одна...
  Джордж погруженный в чтение не заметил, как Фред подошел сзади и, встав у него за плечом, пытался разобрать текст, выведенный неровным мелким почерком Лавгуд.
  "Дорогая моя, до перевала, за которым начинается подъем по дороге в Дурмстранг, до этого чертового перевала осталось не более трех часов, как только мы оставим его позади я больше не смогу послать тебе ни одного письма. Дальше все вокруг -- и горы и воздух - все находится во власти Темного Лорда. Я не хочу, чтобы мои письма попали к нему в руки, не желаю, чтобы он увидел твое имя... когда я сказала, что не позволю тебе ехать, я знала, что это было правильно, ведь ты так мало способна сопротивляться его воле, когда-то ты позволила ему подойти слишком близко, и это сделало тебя беззащитной перед ним, вот отчего я боюсь за тебя, я не хочу потерять тебя, не хочу... это странный край, довольно дикий и холодный, тем более сейчас, зимой. Вечер воет не затихая, и темнеет тут очень быстро, день длится всего пять-шесть часов. Пока мы еще двигались параллельно большой маггловской дороге, было даже забавно, но сейчас все не так, нам всем пришлось пересесть в одну карету, в ней довольно тесно, настолько что шестеро мы сидим, прижавшись друг к другу, и я вижу мученическое выражение на лице Чжо, потому, что Снейп сидит справа от нее, правда он не поворачивает головы, постоянно смотрит в окно, надеюсь, он не сможет сейчас прочесть мои мысли...
  Сразу же после перевала нас встретят Крам и еще несколько Пожирателей Смерти. У них наверняка будет портал и нам придется оставить карету и аппарировать в замок... Ты хочешь знать страшно мне или нет? Немного страшно, потому тебя нет со мной, хотя стоит мне посмотреть на Рона и я верю, что часть тебя улыбается мне, прощай, если я вернусь я буду обнимать и целовать тебя много дней и ночей не отрываясь, если нет, то не забывай, что я очень люблю тебя".
  -- Да.... - протянул Джордж, вздохнув и отложив пергамент, -- ничего неясно, все равно ничего не ясно...
  Джинни посмотрела на него с укором.
  -- Яснее ясного, -- Фред снова заговорил сам с собой, -- они все рискуют, все, да... кроме Снейпа, зачем только Дамблдор позволил ему отправиться туда, ведь это была миссия Когтеврана!
  -- Рон, между прочим гриффиндорец, -- мрачно заметил Гарри, остановившись в дверях, -- а что касается Снейпа, никто из нас не знает причин, по которым Альбус счел это необходимым, и незачем спорить об этом, нужно просто верить...
  -- Снейпу? Вдумайся! - взревел Фред, -- Он ненавидел твоего отца, ненавидел тебя, ненавидел Сириуса, он всех нас ненавидел всю жизнь, он -- слизеринец! Друг Малфоев, Пожиратель Смерти.
  -- Не ему, я верю Альбусу...
  
  Они словно были сотканы из мрака и теней гор, внезапно появившиеся на тропе в полумиле впереди от них, кони бешено заржали, пытаясь вырваться из упряжки, и броситься прочь.
  -- Да что же это... -- прошептал Рон, наклонившись к холодной щеке Лавгуд, дорожавшей под тонкой синей накидкой.
  -- Тестрали не выносят тех, кто стоит на грани между их миром и миром живых, -- тихо отозвалась Луна, -- они приближаются...
  Посланцы Дурмстранга двигались очень быстро, с каждой минутой расстояние между ними сокращалось, Терри покачал головой и встал по правую руку от Чжо.
  Снейп выступил вперед. Ветер трепал черные пряди волос вокруг бледного напряженного лица. Повинуясь безотчетному инстинкту, он пытался хотя бы поначалу загородить всех остальных от взоров Пожирателей Смерти. Встречавших было семеро, и все, похоже, подчинялись Краму. Высокий с пронзительным острым взглядом, и шрамом от когтя дракона на левой щеке, оставшимся еще со времени турнира, он долго оглядывал их с головы до ног и внимательнее всего Снейпа.
  -- Где портал, Виктор, -- глухо, стараясь перекричать завывания ветра в сумерках, спросил Северус.
  -- Здесь, -- Крам прижал руку к крупной серебряной пряжке, стягивавшей края мантии на его груди, -- хочешь отправиться первым...?
  Он едва заметно улыбнулся.
  Снейп протянул руку, но тут же остановился в нерешительности.
  -- Дай мне слово, что всем, кто прибыл со мной, ничего не угрожает...
  -- Не угрожает, -- подтвердил Крам, -- Наш Лорд ждет тебя, все, кто тебя сопровождает в безопасности.
  Снейп повернулся к Стюарту.
  -- Возьми меня за руку, аппарируешь со мной вместе, если что-то не так они это успеют заметить.
  Акерли неуверено вложил свою руку в руку Северуса, за секунду до того, как тот прикоснулся к пряжке Крама.
  Сумрак вспыхнул и рассыпался разноцветными искрами.
  Вероятно, никому не дано было проскользнуть незамеченным в Дурмстранг. Снейп слишком сильно ощущал магическое сопротивление пространства, даже сейчас при поддержке портала... высоко над черными башнями замка парили дементоры, их серо-зеленые одежды тускло сияли на фоне низкого вечернего неба. Акерли судорожно вцепился в руку Северуса. Вокруг не было ни души, дементоры словно застыли на мгновение, почувствовав их присутствие у самого входа на подъемный мост.
  -- Профессор, вы уверены, что это не лову...
  Рядом раздался легкий короткий хлопок, Снейп, не ответив на вопрос Стюарта, обернулся, Чжо и Лавгуд, и почти мгновенно Рон и Бут оказались на месте, Крам и его спутники аппарировали последними.
  -- Ступайте, -- Виктор кивнул на мост надо рвом, поднимая руку с широким кольцом из черного металла и произнося заклинание, дементоры взвились над замком и затем растворились на глазах гостей в сгущавшихся сумерках.
  -- Он их контролирует, -- слишком громко заметила Чжо, переглянувшись с Луной, -- он управляет ими...
  Крам, услыхавший ее слова, улыбнулся, ее страх польстил ему. Однако он чувствовал легкое разочарование, среди посланцев Хоггвартса он надеялся увидеть Гермиону. Он и сам не мог понять, что до сих заставляет его интересоваться ею, он запомнил ее несколько лет назал, молоденькую, веселую девочку, танцевавшую с ним на балу, ничего привлекательного, ничего необычного рядом с божественной красотой вейлы, рядом с Делакур, и все-таки он сожалел о ее отсутствии.
  Снейп сделал знак всем следовать за ним, он отлично знал, как мало им всем хотелось повиноваться ему, но у них не было иного звена соединявшего их с темным миром Дурмстранга, нравилось им это или нет, но и выбора у них тоже не было.
  Повсюду в коридорах и на широких каменных лестницах замка пылали огромные светильники и факелы. Колонны со змеиными головами подпирали высокие своды залов, по которым вел их Крам. Пожиратели Смерти окружали и замыкали их группу своеобразным кольцом. Никого из них Снейп не мог узнать под масками, пока один из темных капюшонов не упал на плечи, открыв лицо Беллатрикс, темные с проседью волосы и покрытые морщинами лоб и щеки, некогда красавица, сейчас она была одним из страшных призраков его прошлого того прошлого, которое он мог бы разделить с ней, если бы не заступничество Дамбдора, не прихоть Люпина... но она даже не взглянула на него и не обронила ни слова.
  Он успел заметить, что все двери запирались за ними не обычными затворяющими заклинаниями, произносившие их Нотт и Эйвери, говорили не на латыни и вряд ли это был какой-либо иной человеческий язык, среди восточных, даже самых редких он не мог припомнить ни одного, столь сильно напоминавшего змеиную речь, но как мог Вольдеморт обучить ему тех, кто ему служил? Дар змееречи был врожденным, им невозможно было снабдить другого, как расхожими заклинаниями из школьного учебника.
  "Если ты был жив, Люц, ты был бы с ними, здесь, был бы его правой рукой, я не сомневаюсь...". В эту минуту Беллатрикс внезапно повернула голову, и взгляды их встретились, горящие мрачным огнем глаза сузились, она вдруг она улыбнулась, бескровными сухими губами, и тут же снова отвернулась. Снейп почувствовал, как рубашка прилипла к его мокрой от пота спине, очень сильный пряный запах, исходивший откуда-то сверху, наполнял воздух там, где он был сильнее всего разогрет пламенем светильников.
  Он с нетерпением ожидал конца дороги, страх, смешанный с безумной почти сверхъестественной надеждой на то, что Драко будет среди тех, кто выйдет им навстречу, приводил его в замешательство. Но спрашивать он не осмеливался, тем более, что Виктор, не говоря уже обо всех остальных, не подавал ни малейших признаков заинтересованности в беседе с ним.
  -- Вас проводят, каждого в свою комнату, -- сообщил Крам, когда они наконец остановились посреди круглого помещения с маленькими находившимися почти под самым потолком окошками, там не было ничего, кроме факелов на стенах и двух рядов каменных скамеек друг напротив друга, пол был выложен мозаикой, изумрудный Василиск расправлял у них под ногами черно-алые крылья. - Но сначала каждый из вас... -- он обвел глазами всех, кто стоял вокруг Северуса, задержавшись на Чжо с таким откровенным интересом, что Рон выступил вперед, загораживая девушку, не позволяя ему дальше пялиться на нее, -- получит метку. Это необходимо для того, чтобы никто из вас не стал жертвой дементоров.
  -- Что это значит! - воскликнул Бут, -- дементоры находятся снаружи, никто не имеет...
  -- Они везде, -- спокойно откликнулся Нотт, подойдя к ним совсем близко, Снейп силился разглядеть его лицо, под низко надвинутым капюшоном, -- везде...
  -- И в замке? - уточнил Северус, сделав знак всем остальным молчать.
  -- Да, -- Крам кивнул, искоса посмотрев на Уизли, -- повсюду. Кроме того окрестности охраняют гиганты, и гелиопаты, не советую вам выходить за пределы замка, в этом случае мы никому не гарантируем безопасность. Ждите.
  Он направился к следующей двери, куда за ним следом удались все Пожиратели Смерти, и гости остались наконец одни.
  -- Чертов мерзавец! - не выдержал Рон, обращаясь не к Снейпу, а к Акерли, -- похотливая сволочь...
  -- Тише! - Снейп резко повернулся, выхватив палочку из складок мантии, -- прикуси язык, Уизли, это не Хоггвартс, здесь ты - ничто, не забывайся.
  -- Я не собираюсь ползать перед ними на коленях, если...
  -- Еще слово и ты не сможешь говорить весь день, осел, -- прошипел Снейп, поднимая палочку.
  -- Рон, прошу тебя, -- Чжо положила руку в синей перчатке ему на плечо, -- прекрати.
  Снейп посмотрел на нее с благодарностью.
  -- Теперь слушайте. Никто из вас не должен вмешиваться, чтобы ни происходило, говорить будем только я и Чанг и то лишь тогда, когда это необходимо. Что касается вашей безопасности - не спорьте. Делайте то, что сказано.
  -- Но эта метка Вольдеморта!
  -- Перестань орать, Уизли, -- на этот раз в голосе Снейпа уже звучало ледяное бешенство, было ясно, что в третий раз он пальнет в него заклинанием без предупреждения. - Это временная метка, метка, которую вы получите без инициации, не будет действовать после того, как вы покинете Дурмстранг... у нас есть только одна цель -- условия поединка, и благополучное возвращение обратно. Я надеюсь, среди вас нет никого, кто мечтает остаться здесь навсегда...
  "Кроме тебя...", -- светлые глаза Луны скользнули по его лицу и уставились в пол, девушка накрыла ладонью маленькую книжечку, переплетенную в красную кожу с бронзовой застежкой, висевшую на цепочке у нее на шее. Снейп почувствовал легкое раздражение от того, что не мог понять, что творится у нее в душе, так было и раньше, когда она еще была его не слишком преуспевающей ученицей, и сейчас, когда он инстинктивно угадывал в ней креатуру Дамблдора, приставленную к нему в качестве молчаливого надзирателя.
  
  * * *
  
  -- И все же мне это не нравится, -- задумчиво заметила Чжо, глядя на уродовавший ее запястье знак, -- ты не находишь? Почему он не пожелал ничего сказать нам сегодня?
  Луна лежала на постели, сцепив руки на затылке и рассматривая узоры решетки на окне. В комнате было темновато, три свечи почти догорели, а новых им, похоже, никто не собирался принести.
  -- Люмос!
  Голос Чжо выдавал ее волнение и недовольство.
  -- Скажи хоть что-нибудь, Мерлин, сколько можно... -- она сбросила мантию, оставшись в одном черном платье, -- я всегда считала себя умнее всех...
  -- Да, -- согласилась Лувгуд, не скрывая иронии.
  Изящные брови Чжо обиженно изогнулись.
  -- Иногда я начинаю думать, что они просто собираются убить нас, но еще не подыскали для этого достаточно мучительную смерть... иначе к чему весь этот спектакль с меткой...
  -- Чтобы следить за нашими перемещениями по замку, они точно знают, где находится сейчас каждый из нас.
  -- Ах, вот как!
  Это предположение показалось ей еще более оскорбительным.
  -- И он дал это сделать!
  Чжо говорила, конечно же, о Снейпе. Они все считали его, если не уже предавшим их, то уж во всяком случае способным к измене в любую минуту.
  -- Он ни при чем. Мы должны следовать их требованиям.
  Чжо опустилась на стул и закрыла лицо руками. Но Луна не обращала ни малейшего внимания на ее всхлипывания, созерцая яркий синий луч, на конце палочки, направленной прямо в потолок.
  
  Дневник Луны Лавгуд
  
  Я хотела бы понять его, но не могу. Может быть, Альбус переоценил мои возможности. В этих стенах что-то делает его непроницаемым. Что-то есть здесь, что скрывает от меня и его сердце, и его цели. Я вспоминаю последний разговор с Люпином. Он говорил о какой-то тайне Северуса. Предупреждал меня, всех нас... о чем... "...есть то, что может погубить вас всех... что превосходит все ваши ожидания". Отвратительная волчья манера изъясняться намеками. И все же что это?
  Я снова и снова вспоминаю сегодняшний "прием". Легиллименция не действует, пока у меня есть дневник. Я боюсь, что все мы действительно попали в ловушку. Глупышка Чжо, она воображает, что "видит зло насквозь". Хорошо, что это так, во всяком случае, она может спокойно заснуть даже здесь.
  "...Том вел дневник, конечно же, не обычный дневник, на него были наложены заклятия, это был самый простой способ скрыть от меня то, что он думал и делал, пока был моим учеником в Хоггвартсе, я ничего не подозревал, пока однажды не увидал на его ладони раны, которые могло нанести магическое существо только определенного порядка... так я узнал правду, и с этого времени обрел самого жестокого противника, какого может пожелать себе маг, всю жизнь стремившийся искоренить вражду в нашем мире...".
  Что если черная метка не только возможность следить за нашими перемещениями, но и за мыслями, тогда вскоре они узнают о дневнике... Тем более Снейпу не требуется никаких усилий, чтобы скрыть от нас свои намерения - он получил метку много лет назад, поэтому к нему вчера Вольдеморт даже не приближался. У меня слишком много задач - следить за ним, охранять Чжо, впрочем, этим должен заниматься Рон, вместо того, чтобы делать вид, что ухаживает за мной, лишь бы никто не заподозрил его в том, что он неравнодушен к Гарри. Пожалуй, самая сложная из всех - узнать, кто выйдет на поединок со стороны Дурмстранга. Почему Чжо стонет во сне, она видит сон о том, как они занимаются любовью с Поттером или потому, что ей снится поцелуй дементора? Жаль будить ее. А что видишь ты, Луна? Ничего, кроме решеток на окнах и трех сгоревших свечей".
  
  -- Иди ко мне... иди... -- светлая кожа обнаженного тела выделяется в темноте, Снейп замирает, прислушиваясь к знакомому голосу и дрожа от волнения, нащупывая палочку,- Иди...
  Три года... это было невозможно. Он был мертв, они были мертвы друг для друга.
  Драко выступил из темноты, Снейп выронил палочку... безропотно позволяя ему рвать и расстегивать на себе одежду... губы прижались к его шее с такой жадностью, что казалось сейчас он вопьется в него, чтобы высосать кровь, всю, до последней капли. Пусть...
  -- Мой мальчик, мой нежный сладкий мальчик, -- он подносит к лицу руки, о которых он всегда думал, что они неспособны отнять у кого-либо жизнь, и все же он стал убийцей, число его жертв только среди авроров исчислялось десятками, -- ты оставил меня тогда... почему... Мерлин.. почему?
  Ни на один вопрос не было ответа. Это не имело значения, ни для кого их них...
  -- Ты не должен покидать эту комнату, без меня, запомни... это опасно... а теперь возьми меня так, чтобы я забыл обо всем, я хочу...
  -- Я возьму... -- вместе с жаром, поднимающимся и захлестывающим его сознание, Северуса вдруг охватывает иступленная ярость, желание отомстить ему за все эти три года молчания, за то, что он покинул его, не оставив даже надежды, он прижимает его к постели, раздвигая коленом ноги, Драко изгибается, задыхаясь, приподнимая бедра, пытаясь перевернуться на спину. Ему не хочется видеть его лицо, с полуоткрытыми губами, которые он так долго не мог целовать, иначе он не сможет, не найдет в себе силы причинить ему боль, а ему нужны его стоны, напрягшееся от сопротивления мышцы, которые поддадутся давлению его члена, Драко и сам жаждет сейчас только грубости, ему нужен тот, кто смог бы утолить его тоску по отцу... чувствуя как палец до конца входит в него, он опускает руку, просовывая ее под живот и пытаясь, как можно скорее довести себя до оргазма... но Северус не позволяет ему даже этого.
  -- Не смей... -- он гладит, кусает, целует, его плечи и спину, не торопясь войти, и снова погружая в него пальцы, смоченные слюной...
  Драко стонет, сгибая колени и раздвигая ноги так, что становится видно отверстие с покрасневшей вокруг кожей, палец медленно раздражает простату, от нетерпения он поднимает бедра, помогая ему другой рукой нащупать тяжелый твердый член, и как только головка упирается в его ладонь, теплое семя выливается, его достаточно Северусу вместо смазки, чтобы войти так глубоко, что кажется, он достает до неистово стучащего сердца, двигаясь медленно, мучительно медленно, ощущая под собой безумное открытое ему тело, раздираемое его желанием... Проходит целая вечность прежде чем он кончает, уткнувшись в его рассыпанные на подушке волосы, такие же длинные, как были когда-то у Люциуса. За это ничтожно-малое время из его памяти словно стираются три бессмыленно-долгих года...
  -- Я не мог поверить... я думал тебя не будет с ними... -- он шепчет еле слышно, выворачиваясь из-под него и откидываясь на спину на подушках...
  Снейп еще долго молчит, продолжая легонько гладить пальцами его грудь.
  -- Я нашел могилу отца... среди руин Азкабана... -- Драко говорит, не требуя от него ответа, закрыв глаза.
  -- Я отдал его прах матери, теперь я только твой... ты хочешь этого?
  -- Да.
  -- Ты догадываешься, почему Темный Лорд хотел этого?
  Он почти убежден, что догадывается.
  -- Я хочу увидеть его... моего сына... -- он накрывает поцелуем его губы, вбирает его дыхание, что если за все это ему придется заплатить жизнями тех, кто сопровождает его... он должен добиться их возвращения во чтобы то ни стало... любой ценой, но для него самого уже нет пути назад.
  -- Ты увидишь... только... -- Драко высвобождается и встает с постели, выбрасывая вперед руку с палочкой, -- Экспекто патронум!
  Тьма вспыхивает ослепительно белым облаком, Снейп передергивается от отвращения, следя за тем, как серо-зеленый дым, постепенно исчезая, струится сквозь дверные щели.
  -- Магия здесь делает их невидимыми... я привык, мы все привыкли... но тебе лучше не рисковать... -- он обвивает его за шею, прижимаясь так близко, что тело Снейпа снова пылает от вожделения.
  -- Я хочу тебя... еще и еще раз... -- он убирает прядь светлых волос и шепчет ему на ухо безумные непристойности, все, какие только приходят в его воспаленную голову...
  Драко тихо смеется, позволяя ему брать себя расслабленным полусонным...
  
  
  
  Дневник Луны Лавгуд
  
  Я думала, здесь нет женщин, ни одной, кроме сестры Блэка. Но вчера, когда наконец они изволили выслушать условия с нашей стороны, я видела рядом с Вольдемортом девушку, поразительно... она ровесница нам с Чжо, возможно на год-два постарше. Наложница кого-то из Пожирателей Смерти, или подруга Лейстрендж? Что она делает здесь после того, как школа была закрыта?
  Какое странное лицо... похоже она сильно заинтересовала профессора. Он смотрел на нее во все глаза. Мерлин! Не знала, что у него такой вкус и ему нравятся женщины, впрочем, она явно не совсем обычная ведьма. Почему у нее нижняя часть лица закрыта, она стыдлива или ей действительно есть что скрывать? Ай-ай... мне сдается, что, здесь происходит что-то еще помимо переговоров о поединке. И отчего эта девушка смотрела не только на Северуса и Рона, но и на меня с Чжо...
  Я не могу действовать в соответствии с распоряжениями Альбуса, поскольку мы фактически лишены возможности покидать свои комнаты, даже еду нам приносят, каждый раз Чжо опасается, что она отравлена... и Рон пробует ее первым. Снейп не садится с нами за стол. И я не могу понять, чем он занят здесь, пусть он говорит все то, что положено, но... он по-прежнему не прощает мне того, что мои мысли закрыты от него. Но закрыты ли они от Вольдеморта. Пока я жива, надо полагать, что это так.
  Итак, в поединке не может участвовать ни Дамблдор, ни Грюм, однако это должен быть чистокровный волшебник... не оборотень и не анимаг, обмануть Вольдеморта нельзя, об этом не стоит даже думать, поединок будет продолжаться до тех пор, пока один из участников не будет мертв...
  Папочка, мой бедный папочка, ах, если бы ты могла утешить его, Джин, поцеловать его вместо меня...
  
  * * *
  
  Снейп не шевелится, даже не оборачивается, слыша, как отворяется тяжелая дверь. Его глаза, уже привыкшие к полумраку, которым полны коридоры Дурмстранга, отчетливо различают улыбку на лице Драко, свечи на столе, потрескивая, вспыхивают зеленоватыми огоньками.
  -- Я не предупреждал тебя... да... но я не хотел, чтобы ты...
  Он не договаривает, подойдя к нему и обхватив его голову руками.
  -- Она не дочь Люциуса... не твоя сестра?
  -- Нет, она дочь Темного Лорда, его плоть и кровь... и твоя...
  Драко опускается на пол и кладет белокурую голову ему на колени.
  Напрасно он все еще продолжает бороться и с кем? Он чувствует, что его все сильнее затягивает этот мир, дело даже не во власти Лорда над его телом и душой, не в том, что когда-то он стал Пожирателем Смерти, в этой хрупкой девушке с сияющими глазами, и темными волосами, и в нем, в этом юноше, без которого он не может и не хочет жить более даже ради спасения мира...
  "У зла есть иная сторона, совсем иная, это кровь... не та, которую ты проливаешь, но та, которую отдаешь, чтобы жить...", ему хочется жить ради этих ненасытных губ, и ради глаз Альционы...
  Темный Лорд переступает порог, он не один, за ним с кубком в руках следует Белла, их отражения он видит в расширенных от смятения и желания, умоляющих глазах Драко...
  Кто-то из них дотрагивается до его плеча.
  -- Дай мне наследника Северус, того, кто был бы достоин твоей дочери...
  О нет! Еще раз он не выдержит этого, лучше смерть. К счастью, смерть возможнее для него, чем способность еще раз зачать и выносить ребенка... Что за проклятое пророчество требует идти путем настолько противоестественным...
  -- Я не могу... милорд, больше не могу, это не в моих силах...
  Только когда Драко берет кубок из рук Беллы, он понимает, в чем дело, ему хочется крикнуть: "Не пей!", вырвать у него отраву, защитить его от этого безумия, но он лишь молча пожирает его глазами, все исступление и одержимость той далекой ночи воскресают для него, наполняют каждую клетку его тела страстью обладания, он сможет получить его, так же как тогда его получил Люциус... его губы кривит усмешка, пока Драко не отрывается от напитка. Значит, он нужен не только как бывший Пожиратель Смерти, причина совсем в другом и его мальчик знал это и хотел этого... Так пусть они оставят их сейчас... они должны остаться одни... чтобы дать волю этому желанию.
  
  Белла уходит первой, но Темный Лорд ждет, пока подействует vinum inferi. На щеках Драко, обычно бледных, разгорается лихорадочный румянец, ему жарко, так же как когда-то давно в его подземелье в Хоггвартсе, когда он заставил его, студента второго курса, искать настолько редкое заклинание, что оно было малознакомо даже многим опытным магам. Тогда он не прикоснулся к нему, он не позволил этого себе несмотря на обещание, данное его отцу, сейчас, это не ребенок, не его ученик, это маг, выбравший свою дорогу, равный ему, пожелавший, чтобы это случилось, у него больше нет никаких причин отказываться...
  Темный Лорд наклоняется к нему и ему кажется, что он различает эти слова, но не раздается ни звука, он просто читает его мысли, потому что ему позволено сделать это сейчас:
  -- Он твой... подари мне наследника...
  
  Часть II
  
  
  
  Его опьянеет запах и жар этого тела, трансмутация идет невыносимо медленно, тонкая светлая кожа становится влажной, источает острый пряный аромат, ее соленый вкус обжигает язык... Драко просит держать его, в невыносимом возбуждение он царапает ногтями свою грудь, пока дьявольские силки не опутывают накрепко его запястья, и не прикручивают их к перегородке в изголовье.
  -- Тише, тише, -- от поцелуев, рассыпающихся по его шее, плечам, животу его бьет дрожь ... когда язык касается наконец внутренней стороны бедра, он кричит задыхаясь и кусая до боли пальцы Северуса, извиваясь и пытаясь прижаться к нему, чтобы избавиться от бесконечной пытки возбуждением. Ни ласки, ни уговоры не действуют, несовместимые ощущения и желания терзают его так сильно, что тонкие как леска стебли прорезают кожу на запястьях, кровь капает на постель, стекает по рукам до подмышечных впадин, Снейп вылизывает их, стискивая его ребра, наваливаясь на него сверху. Затвердевший член Драко упирается ему в пах, но он принуждает себя не шевелиться, не делать ни одного движения, пока процесс не подойдет к концу, тогда его губы становятся сухими, мышцы расслабляются, он почти ощущает, как угасает напряжение.
  Приподнимаясь, он скользит ниже, обхватывает губами головку, посасывая ее, пока Драко не начинает стонать, и внезапно переходит на змеиный язык, не понимая слов, Северус отлично понимает, что это настойчивое требование продолжения, от него закипает кровь, перехватывает дыхание... кончик языка касается жестких волос у основании члена, прохладных яичек и влажной щели под ними, раскрывая складки и проникая внутрь, в глубину, сочащуюся нежной чуть сладковатой на вкус влагой, от желания войти в него сводит горло, но он не останавливается, лаская рукой его член и вылизывая сжимающийся и снова набухающий клитор... как только пальцы растягивают анус, Драко выгибается, выплескиваясь и сжимая коленями его плечи...
  Сейчас он как никогда лучше готов принять его, гладкие стенки упоительно-скользкого входа пропускают его совсем легко, и все равно он двигается излишне осторожно, словно боясь, что все еще может причинить ему боль, заклинание разрывает веревки, и он приподнимает обмякшее послушное тело Драко, заставляя его сесть.
  -- Я так глубоко, что утопаю в тебе, -- он дотрагивается до его почти вставшего снова члена, прислушиваясь к хриплым стонам, Люциус не раздумывая, согласился бы умереть ради одной этой ночи со своим сыном, все стало таким, каким должно было быть - Драко принадлежит только ему, у него будет ребенок, его ребенок...
  Эти сухие жадные губы, тонкие руки, волосы, пахнущие пряной духотой Дурмстранга и снежная прохлада светлой кожи, все принадлежит ему, и он впервые переживает необъяснимую безграничную потребность вобрать в себя каждый оттенок, каждый стон, каждый вздох...
  -- Что бы ты ни захотел... мой бесценный, мой самый прекрасный... я обожаю тебя...
  -- Не уходи... никогда...
  -- Нет, нет, нет... -- он повторяет это обещание тысячу раз, захлебываясь от оргазма, прижимая его к себе, пока жар не утихает и пульс у них обоих не замедляется...
  -- Я знаю, что было, мой отец... я знаю, что ты чувствовал... я хочу этого... с тобой я хочу все, что ты можешь дать... -- он слушает его признания, стараясь отогнать ненужный бессмысленный вопрос - что их ждет, к чему он опускается все дальше в этот ад, где сеть из тончайших алых нитей опутывает их, все теснее связывая с Темным Лордом, они уже не могут ненавидеть его, не могут...
  
  Дневник Луны Лавгуд
  
  Кажется это все. И что же? Я вижу только верхнюю часть этого айсберга, я не о тенях Дурмстранга, и не о дементорах, которые шныряют повсюду, как домашние собаки, я думаю о последней встрече в зале с Василиском. Он даже не соизволил снизойти до нас на сей раз, Рон вне себя от ярости, Стюарт и Терри, неотлучно находятся рядом с Чжо, да это собственно и входит в их обязанности, в замысел Альбуса, и потом, если только они сунутся куда-нибудь, метка все равно выдаст их. Здесь можно заблудиться это не Хоггвартса, я бы очень хотела знать, так ли все просто, как выглядит на первый взгляд. Неужели Вольдеморт отправит на поединок кого-нибудь из них. Конечно, все они опасные противники, но я не верю в его благородство, я не верю... и Северусу... И снова там была эта девушка. Я слышала, как Лестрендж назвала ее по имени...
  Снейп, разумеется, что-то скрывает, он сидит на скамье рядом с нами, но я чувствую, что он давно уже не здесь, не на нашей стороне. К чему навязчиво напоминать всем нам, что ради нашей безопасности, мы должны строго исполнять все предписания, если мы итак это делаем? Альбус не мог рисковать, Аластор не мог рисковать, Гарри не мог рисковать и Люпин тоже, и Тонкс... все они не вышли бы отсюда живыми... поэтому здесь оказались трое глупых мальчишек и красавица Чанг, которая гордо застывает как статуя каждый раз когда надо напирать и требовать и выдвигать свои сonditio sine qua non, а не соглашаться! Поединок на развалинах Азкабана - это совсем не то, на что рассчитывал Альбус, Крам не появляется давно... может быть, это он выступит нашим противником?
  Я могу кое-что узнать, пока еще не поздно... Милая, милая Чжо, не вздумай снять с шеи мою книжечку, когда проснешься, только бы она не попала им в руки...
  
  "Не засыпай, только не засыпай. Смотри на меня..."
  Он сжимает остывшую руку, прикладывая ухо к его груди. Ему безразлично, что за ним наблюдают. Темный Лорд стоит по другую сторону постели, в ярком свете факела, его лицо, словно разделенное пополам тенью и струящимся пламенем завораживающее, жуткое лицо повернуто к нему, черный и погасший, мертвый правый глаз и левый -- словно налитый кровавыми отблесками, -- смотрят на простертое на черном покрывале обнаженное тело Драко. Семь часов агонии... Снейп слишком хорошо знает эти признаки, сердцебиение, помутневшие белки глаз, холодные как лед конечности, это почти смерть... этого и следовало ожидать... не многие способны перенести трансмутацию...
  "Если я умру, я счастлив, что ты был со мной..."
  -- Драко! - он не слышит себя, не замечает, что кричит так, что от эха содрогаются своды темного покоя, -- Не умирай!
  Можно подумать, что эти простые глупые слова, эти просьбы могут оказаться сильнее смертоносной магии...
   Рука Лорда ложится на бледный открытый лоб, Снейп зажмуривается в ожидании приговора, он убил его, он должен был остановить его, не дать ему принять этот яд...
  -- Это произошло.... - голос совсем тихий, не голос вовсе, змеиный шепот, от которого он цепенеет в ужасе, -- все, чего я ожидал...
  Его чары или усталость или то и другое действуют непреодолимо, он проваливается в глухое беспамятство, сон без сновидений. И очнувшись, нащупывает совсем рядом теплое такое желанное тело, он жив. Он дышит, оставаясь рядом...
  -- У меня будет ребенок... будет... -- его плечо совсем мокрое от слез Драко, но так трудно понять, почему он плачет, от страха ли это, или невозможность поверить в случившееся... есть нечто необъяснимое, жуткое в этом признании, что-то с чем не смог бы смириться даже Люциус... его сын, убийца, маг, оборотень, чудовище... его сын ждет ребенка, зачатого по желанию Темного Лорда, в безумии самой противоестественной и неутолимой страсти, в любви, для которой нет места вне пределов магии,... но над которой магия не властна...
  
  * * *
  
  Сколько же прошло времени? Если так болит голова, все еще болит от удара о каменный пол, они уже покинули Дурмстранг... Чжо и Рон и Стюарт и Терри, а она осталась здесь в этих подземельях среди пауков и крыс...
  Она медленно ощупала сырой пол вокруг, даже в темноте чувствовался запах крови, ее крови, но на теле, нывшем от боли при каждом движении, ни одной открытой раны... Каждый раз после того, как они не могли добиться ответа, следовало Круцио, сколько раз это уже повторялось и сколько дней с того вечера, когда она выйдя из спальни направилась по длинным лестницам, она помнила, куда обычно сворачивал Снейп после того, как они расходились по своим комнатам. Да нет же, он ей не откроет правду, не станет слушать ее... В Дурмстранге тысячи переходов, и на все наложены заклятия, пространство изменяется так внезапно, что она скорее всего не успеет и к утру найти дорогу обратно, но может быть, кое-что ей все же участья выяснить.
  Где-то совсем рядом слышатся шаги, в нише наверху лестницы открывается вход, она вглядывается в обе фигуры, проходящие к балюстраде, один из них точно мужчина, стройный, среднего роста. Она уверена, что узнала бы его, если бы разглядела его лицо, светлые длинные волосы падают на спину, и отблески факела текут по ним красноватыми волнами, на нем серая мантия, а его спутницу она узнает по голосу почти сразу же - это Лестрендж, и речь идет о поединке, пока они медленно спускаются вниз по ступеням, ей удается разобрать каждое слово...
  -- Ты не можешь участвовать, это исключено... тебе незачем подвергать себя опасности...
  -- К чему все это... если погибнет Альциона...
  -- Оставь... она сильнее большинства из вас, я знаю, на что она способна, но всю меру ее могущества видит только он...
  -- Я хочу сражаться... отомстить за отца, разве это неясно, Белл?
  -- Забудь о Люциусе, сейчас не время для мести, но ее время еще придет...
  
  Они следуют дальше, под высокие арки залы, пока их шаги и тихие голоса не теряются где-то совсем далеко, но она не может пошевелиться от замешательства. Она никак не ожидала наткнуться здесь на Малфоя, он исчез три года назад, после выпускного бала в Хоггвартсе, внезапно, даже Снейп не знал ничего о его судьбе, значит, они снова вместе... ради него он отправился сюда и об этом ее предупреждал Люпин, или есть еще что-то...?
  Тень загораживает от нее ярко освещенную лестницу, все холодеет внутри, когда она видит огромные темные глаза. Блестящие они смотрят на нее из-под разлета бровей в упор!
  Она вскрикивает, отступая.
  Девушка поднимает руку, убирая темную ткань, закрывающую нижнюю часть ее лица, и Луна с отвращением зажмуривается, не в силах вынести вид покрытых шрамами губ и подбородка, рот настолько безобразен, что она скорее предпочла бы, чтобы к ней прикоснулся дементор...
  -- Дитя мое, -- шелест ползет по зале, затопляя ее сознание ужасом, руки сжимают ее плечи, когда незнакомка наклоняется совсем близко, -- оставь ее Альцы...
  Темный Лорд оказавшись между ними стискивает ее горло, она едва может дышать, всматриваясь в оба эти лица, отца и дочери, похожие на порождение древних кошмаров из старых учебников профессора Бинса...
  -- Дочь Вильды Лавгуд... приятная встреча... -- он делает знак приблизиться Родольфусу и Рабастану, последнего из Пожирателей она узнает, когда-то он ухаживал за ее матерью, -- возьмите ее, можете делать... -- в эту минуту изуродованные губы Альционы издают шипение, от которого кровь стынет в жилах.
  Темный Лорд смотрит на дочь и затем согласно кивает.
  -- Ничего, я запрещаю вам трогать ее, бросьте в подземелье.
  Она почти теряет сознание, когда они тащат ее вниз по лестницам. Последняя о ком она успевает подумать это Чжо, спящая с ее дневником на груди... и Альбус на помощь которого она уже не смеет рассчитывать.
  
  Они или нарушают его распоряжение, или же он отдал его лишь в присутствии этой девушки, своей дочери, она прочла слишком многое за те минуты, пока он душил ее... Если Снейп все еще здесь, почему он не приходит к ней, не пытается увидеть ее, да этого не стоит ждать...
  
  * * *
  
  -- Как вы могли! Как! - Джинни готова набросится на брата и Терри, не слушая Чжо, -- вы... вы ее предали... вы пожертвовали ею!
  -- Это не так... мы должны были вернуться...
  -- Вы даже не знаете, что с ней, жива ли она!
  -- Хватит, Джин, -- отец крепко сжимает ее локоть, -- они не виноваты, никто не может понять, что произошло, пока Альбус не прочтет ее дневник, ничего нельзя сказать наверняка...
  Чжо опускается в кресло, заходясь от рыданий, не стесняясь присутствия Гарри и Люпина.
  Стюарт молча позволяет Аластору исследовать свое запястье, метки действительно не осталось, нельзя заметить даже следа от нее, но кажется у всех у них воспоминания об этих днях выжжены где-то глубже под кожей, только сейчас они начинают понимать, что все они находились во власти Вольдеморта и если он не пожелал их смерти, то лишь потому, что его цели вели гораздо дальше...
  -- Их можно понять... -- растерянно добавляет Артур, -- три недели в Дурмстранге, это то же, что десяток лет в Азкабане... если не хуже...
  
  * * *
  
  -- Это не сон, мой Драко...
  Светлые глаза обращаются к краю неба, окрашенного алым светом заката.
  -- Ты должен настоять на том, чтобы он позволил мне участвовать в поединке.
  Он сжимает кулаки, ударяя ими о каменную стену. Снейп следит за ним как завороженный, его странная неженственная грация, сейчас он похож на Люциуса больше, чем когда-либо, и все же ему вспоминается Нарцисса, сидящая перед ним с залитым слезами лицом. Он словно неуловимо соединяет в себе облики их обоих, полный живот незаметен под широкой мантией, но даже по ночам, когда он видит его обнаженным, он кажется ему прекрасным.
  -- Нет.
  -- Я должен, -- он пробует вырывается из кольца рук, удерживающих его и сцепленных на спине.
  -- Нет. Не сейчас... я не позволю этого.
  Лицо Драко внезапно меняется, ледяная жестокость, свойственная его отцу, такая характерная черта Малфоев, знакомая Снейпу, проступает в рисунке его рта и бесстрастном презрительном взгляде.
  -- Если ты будешь говорить так, мой ребенок обойдется без отца, ни я, ни он, никто из нас не станет слушать труса.
  -- Я не хочу потерять тебя... вас... -- они смотрят друг другу в лицо, ветер треплет темные пряди волос Северуса, с ним рядом Драко чувствует свою слабость, он действует на него подобно одному из тех редких ядов, которые он так хорошо умеет готовить, внушена ли эта страсть Темным Лордом или она зародилась еще давно с тех пор, когда он впервые попал в его кабинет подземельях Хоггвартса, но он хочет принадлежать ему, он нуждается в нем.
  Его беременность протекает гораздо легче, чем можно было ожидать, единственное, что приводит его в раздражение, это требование Лорда, чтобы при нем не было ни одной вещи, способной оказывать магическое влияние. Но словно стремясь восполнить этот недостаток, он все больше жаждет близости, не проходит ни одной ночи, когда бы они не занимались сексом, чем нежнее и осторожнее Северус ведет себя с ним, тем алчнее он умоляет и просит продолжать...
  Эти несколько месяцев в Дурмстранге уничтожают прошлое, если они и вспоминают Хоггвартс, то, не ощущая ничего, кроме пустоты и отвращения, все, кто был так важен и значим для них когда-то, все становятся лишь смутными тенями... даже исполненная истинного величия фигура Альбуса отходит во тьму, в конце концов он сделал все, что было в его силах, все они вернулись назад живыми. Все пятеро.
  Он приподнимает широкий рукав мантии Драко и его губы касаются влажной ямки на сгибе этой тонкой руки... не все ли равно магия ли это более чудовищная и страшная, чем все, о чем он мечтал прежде или всего лишь любовь... если он всегда хотел этого.
  
  * * *
  
  
  -- Это ты, Джинни, какие у тебя мягкие волосы, я так люблю их... -- она пытается поймать ртом огненно-рыжие пряди щекочущие ее шею, и, распахнув глаза, вскрикивает от ужаса...
  Она так давно потеряла счет дням, почти умирая в этом подземелье от голода...
  В последнее время они приходили редко, ей запомнились только слова Джагсона, несколько раз назвавшего ее "падалью". Кажется, они собирались выбросить ее тело... больше ей нечего было им рассказать, они выколотили из нее достаточно...
  -- Эсс аффе...
  Полузакрытое вуалью лицо оказывается совсем рядом. Альциона с силой тянет ее вверх, подхватив легкое тело подмышками.
  -- Прости детка... -- Луна скривила губы в улыбке, покачав головой, -- у тебя красивые глаза, но я не понимаю змеиное шипение...
  -- Я могу говорить на всех человеческих языках, -- рука с острыми длинными ногтями взяла ее за подбородок. - Я сказала, что не хочу твоей смерти. Ты не умрешь.
  -- Понимаю... это очень милосердно... я благодарна тебе...
  -- Глупая ведьма, если бы я поцеловала тебя, ты была бы мертва...
  Луна закрыла глаза, вспоминая, как она наклонилась к ней у лестницы.
  -- Может, так бы оно и было лучше всего...
  -- Тебе нужна та, у которой рыжие волосы, я вижу это.
  Нетрудно сейчас прочесть ее мысли, они так просты, а сознание и воля так оголены от страданий, что она даже не пытается воспользоваться защитой.
  -- Да-да... это называется любовью,... наверное...
  -- Я сильнее ее, намного, -- теперь она понимает, отчего воздух в Дурмстранге напоен этим пряным густым ароматом, это ее запах, резкий, почти пьянящий на таком близком расстоянии, -- я - дочь Темного Лорда.
  -- А кто твоя мать, детка? - Луна мрачно смеется, чувствуя как ногти царапают ее горло, -- бедное дитя, рожденное проклятием... ты знаешь что это? -- она поднимает руку, указывая на вуаль, -- оно не пройдет никогда...
  Глаза смотрят на нее, темные, такие темные, что она не видит в них зрачка, с чудесным влажным блеском. Волосы струятся до самого пола, пока она стоит около нее на коленях, они похожи на пурпурно-черное пламя, на испорченный солнечный свет, о тепле и ласке которого она даже не смеет больше мечтать...
  -- Как же мне называть тебя леди Вольдеморт или мисс Снейп...?
  Альциона не реагирует на насмешку, Луна чувствует, как теплые струйки крови стекают за разорванный воротник платья по груди, шею саднит до тошноты, она вдыхает сладкий тошнотворный аромат.
  -- Трахни меня... ну что же ты...
  Она не сомневается, что это будет немногим лучше Круцио... и все же лучше умереть от ее рук, чем издыхать здесь еще несколько месяцев...
  -- Давай, если твой отец хочет, чтобы ты... победила... придется убить меня, иначе я открою правду...
  Рука скользит между ее ног, царапая кожу, и без того покрытую множеством ссадин, все тело напрягается от невыносимого предчувствуя, желания и ужаса, когда эти пальцы гарпии начнут раздирать ее нутро... но боль лучше, чем слишком долгое ожидание конца.
  -- Нет.
  Окровавленные пальцы отставляют следы на ее щеке... Она не успевает прийти в себя, прежде чем темная фигура исчезает на ступенях лестницы.
  
  Драко пьет большими глотками... судорожно сжимая серебряный кубок, нестерпимо видеть, как его лицо мучительно искажается всякий раз, когда он подавляет приступ рвоты.
  Кубок падает на пол, Снейп подходит к нему сзади, целуя обнаженные плечи, поглаживая большой живот, и чувствительный соски, ему хочется любым способом облегчить его страдания, лишь бы не видеть это море отчаяния в его глазах, Драко запрокидывает голову, подставляя ему губы, и берет в руку свой напряженный член, он даже не пытается скрывать неудержимую потребность мастурбировать, чтобы утолить боль, пронизывающую его тело, нарастающую с каждой минутой.
  -- Это не правильно, Белл!
  Снейп хватает ее за руку, когда она наклоняется, чтобы понять кубок.
  -- Не тебе судить о том, что правильно, Северус.
  -- У всех нас есть предел... силы не безграничны.
  Беллатрикс прищуривается холодно улыбаясь.
  -- Для тех, у кого их недостаточно смерть будет избавлением.
  Она удаляется, оставляя их наедине, ненадолго, он знает, что скоро они вернутся, для него непереносима мысль о том, что кто-либо из Пожирателей Смерти будет присутствовать при родах, разве не довольно они видели его мучений, разве недовольно было его инициации? Он готов валятся в ногах у Темного Лорда, чтобы вымолить у него обещание не выставлять на показ их страсть, их безумие!
  Он снова бросается к Драко, опускаясь перед ним на колени и вылизывая его ладонь полную спермы, и мягкий член... он стонет, то проклиная его, то снова требуя ласк, скрещенные на груди руки конвульсивно сжимаются, хватаясь за выступы на спинке стула.
  -- Я тебя... ненавижу... -- он переходит на змеиный язык не в силах более выговорить ни слова, но Снейп не слушает, от волнения он едва сдерживает рыдания, подступающие к горлу... его собственные страдания, унижения, Азкабан, преступления совершенные и задуманные -- все сейчас кажется ему ничтожными по сравнению с родами, вызванными магией, разрушающей и пересоздающей заново это тело...
  -- Я люблю тебя... -- в эти знакомые повторяющиеся до бесконечности фразы вплетается другой голос, он узнает его, поднимаясь с колен.
  Альциона делает ему знак следовать за ней. Она ничего не объясняет и не смотрит на него.
  Но как он может оставить его сейчас... покинуть в эту минуту.
  -- Нет, нет! Уходи! - он прислушивается к шагам, приближающимся к ним со стороны другой двери.
  И снова она зовет его молча, упрямо, почти злобно.
  -- Я не могу!
  Беллатрикс появляется одна, но, оглянувшись, он видит, что Альциона уже успела исчезнуть.
  -- Драко, -- Белла вглядывается в бледное лицо, он как будто погружен в тяжелый сон перед очередным приступом, -- все так и есть... -- она кладет руку на его живот, замирая и прислушиваясь.
  -- Останься... прошу... я вернусь...
  Его охватывает страх, необычное поведение девушки заставляет его подозревать самое худшее. Он догоняет ее и идет следом, они спускаются по лестницам южного крыла, пустой и почти разрушенной части замка. Ветер и снег кружат в отрытых переходах и галереях под сводами с почерневшими и погасшими светильниками. В сплошной темноте он полагается только на своего проводника, боясь потерять из виду Альциону.
  Она повторяет, что не желает смерти, кому, чьей? Ни на один вопрос, пока она ведет его вниз, он не может добиться ответа.
  -- Северус! Какая встреча!
  Это Крам в синеватом свете палочки он видит только темные волосы и пряжку на левом плече.
  -- Тебе повезло, я один, и все же...
  -- Пропусти Виктор, -- он кивает в сторону Альционы, как тень скользящей дальше мимо, -- это срочно.
  -- Не может быть... -- он загораживает ему дорогу, -- будь я неладен, если ты идешь не без разрешения.
  -- Окаменей!
  -- Экпелиармус!
  Они нападают друг на друга почти одновременно, Снейп хватается за стену, успевая выхватить палочку и отбить обездвиживающее заклинание, замечая, как Альциона выступает вперед из темноты, он был уверен, что она ушла уже далеко, секунду он медлит, понимая, что произойдет нечто недопустимое, ее палочка направлена прямо в грудь Виктора.
  -- Круцио!
  -- Мерлин!
  Крам падает на пол, содрогаясь от боли, мгновением позже, после того, как Альциона срывает пряжку с его плеча.
  -- Круцио!
  Снейп молча кидается к ней, пытаясь удержать ее руку.
  -- Хватит! Перестань!
  Они итак уже совершили достаточно ошибок...
  Альциона поднимает взгляд темных леденящих глаз с неподвижного тела Виктора на снежные пики гор, виднеющихся в голых проемах окон. И это его дочь... наваждение и мрак, существо не менее ужасное, чем дементоры, сотканное из ненависти, безумной похоти, и колдовства, в тайны которого даже он, выносивший ее и давший ей жизнь не способен проникнуть. Какое-то темное, одуряще-нежное и одновременно отвратительно тревожное чувство разъедает его душу, когда он видит, как от ее дыхания колышется темная полоска ткани, скрывающая обезображенную часть лица, серебристые капельки стынут от холода, царящего галереи превращаясь в мерцающие кристаллы.
  Виктор жив, во всяком случае, он подает признаки жизни, но если бы он не остановил ее, чем бы это могло закончиться? Чем закончится поединок, в котором она выступит на их стороне, и сможет ли Альбус найти хоть кого-нибудь равного ей вполовину? Если только... это не будет Гарри, еще один невольный "наследник"... обладающий способностями, о которых он даже никогда не догадывался.
  
  Чем дальше они спускаются, тем холоднее становится вокруг, в самом подземелье уже больно дышать, каждый вздох пронизывает легкие сотней игл, если здесь кто и может выжить, то вряд ли ему уже потребуется какая-то помощь...
  Сжавшееся в комок существо сидит в самом дальнем углу, но даже с того места, где он остановился, он видит грязно серые волосы и очертания худой женской фигуры. Альциона подходит к ней совсем близко и он следует ее примеру. Широкие кровавые уже засохшие дорожки темнеют на длинной шее...
  -- Луна...
  Девушка поднимает голову, улыбаясь ему, он узнал бы эту полудетскую улыбку, обнажающую неровные зубы, среди сотни других, даже если бы ее черты изменились еще сильнее, если бы в ее изможденном лице оставалось бы еще меньше жизни...
  Он опускается, чтобы лучше разглядеть ее губы, что-то все еще шепчущие ему в ответ.
  -- ...я рада... профессор... вы...
  Ей не нужно говорить, все, что она хотела бы, но не может произнести, он знает наизусть, он устал за многие годы выслушивать эти обвинения в предательстве, в измене, в вероломстве... он даже счастлив, что она почти не способна исторгнуть из себя ни звука сейчас...
  -- Смотри на меня... у нас ведь нет права на ошибку, ни у тебя, ни у меня, правда, ты ведь помнишь это? -- он повторяет слова Альбуса, последние напутственные слова, и берет ее голову свои руки. Они такие горячие, что ей кажется, они облегчают ужасающую боль в висках, глаза слезятся от света палочки, поднесенного слишком близко к ее лицу Альционой.
  Слизерин... уроки зельеварения... все проносится в ее памяти и тонет в густом сером сумраке, где витают тени Диггори, Блэка, где звучит таинственный незнакомый голос ее матери, неужели она когда-то была влюблена в Седерика и даже ревновала его к Чжо... и сейчас он видит все это, Ventis aliquid tradere, Я не думаю, что вы в состоянии оценить... силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства... ей хочется уютно прижаться к его груди, чтобы заснуть навсегда, Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть... у него горячие такие приятные руки, даже умереть от их прикосновений лучше, чем замерзать в темноте подземелий Дурмстранга.
  У нас ведь нет права на ошибку... конечно же, Альбус предусмотрел даже это... если они не победят, сейчас, когда Орден как никогда близок к поражению... большинство из них по крайней мере, смогут рассчитывать на быструю смерть, без лишних мучений, быть может даже часть из них благодаря заступничеству Северуса останется в живых, тех, о ком ему удастся сговориться с Вольдемортом...
  Он вкладывает в ее бесчувственную руку что-то тяжелое, резной металлический круг с тремя камнями, отдает ей свою палочку... это почти бесполезно, разве у нее теперь хватит сил на что-либо, кроме того, чтобы замерзнуть посреди снежной пустыни, за пределами этого ада. Но ведь у них нет права на ошибку... Ей ничего не нужно помнить более... только взмахнуть палочкой, чтобы аппарировать назад в Хоггвартс, пройдя портал Дурмстранга... неужели она мертва настолько, что дементоры не станут преследовать ее теперь...
  
  Беллатрикс прижимает к постели руки Драко, ей едва удается справиться с ним, кроме Нотта и Эйвери рядом больше нет никого из Пожирателей Смерти, и он благодарен за это своему Лорду, хотя бы за эту милость... впрочем, Драко не видит и не слышит никого из них, успокаиваясь только на краткое время, пока действует заклинание, которое знает только Эйвери, он ничем не может помочь ему, в ожидании, когда раскроется его тело. Трансмутация на этот раз идет еще медленнее, если во время появления на свет Альционы Темный Лорд отказался от магии, то сейчас ее хватает с избытком, сам воздух насыщен ею, и это только усиливает бессмысленные мучения, мужское тело не может быть столь же совершенным средством для создания жизни, как женское, не лучше ли было поступить иначе... он обращает этот немой вопрос к Альционе, стоящей в изголовье, когда ее еще нерожденный брат достигнет совершеннолетия, она будет немногим младше Белл, возможен ли станет их союз, это очередное противоестественное кровосмешение так тонко продуманное Темным Лордом.
  Он знает, что ни одна его мысль не может быть скрыта от его Господина, ни одно воспоминание, и если он прощает ему освобождение Лавгуд, то лишь потому, что, что узы крови, связывающие их теперь слишком прочны, он ощущает это особенно сильно, когда Драко иступлено, кричит от невыномосимой боли, предчувствуя конец изменений, его тело раскрывается, ребенок шевелится, пытаясь повернуться...
  -- Мой любимый мальчик... потерпи, прошу тебя, все будет хорошо... --- он накрывает его рот своим поцелуем, не давая ему прокусить до крови опухшие влажные губы, эрекция начинается и почти сразу же пропадает, Драко стонет ему в рот, поднимая бедра, сгибая колени.
  Ничто не имеет значения, кроме того, что у них хватит сил пережить это.
  Крик младенца и стоны, все мешается и сливается в смутное томительно-долгое мгновение...
  -- Это сын, Северус, -- доносится до него голос Беллатрикс, подавая новорожденного Альционе, девушка улыбается одними глазами разглядывая влажное сморщенное существо с такими же, как у нее огромными блестящими глазами.
  Темный Лорд проводит рукой по лицу Драко, читая одно за другим усыпляющие заклинания.
  Они так сильны, что действуют даже на Северуса, ему хочется лечь с ним рядом, забыться, раствориться во влажной темной близости его тела возможно, ли это, навеки...
  
  
  -- Ступай отдохни, Джин, -- Альбус умоляюще смотрит на нее из-под очков.
  Но Люпин не выражает ни поддержки, ни согласия. Гарри молчит в ответ, они все считают, что она вправе оставаться.
  Светловолосая голова Лавгуд лежит на ее коленях. Она не говорит, не жалуется, не рассказывает ничего о том, как у нее оказалась палочка Снейпа и портал Дурмстранга... Аластор снова и снова осматривает ее тело, едва скрытое длинным изорванным платьем, синяки и ссадины, да, но ни каких следов магии... кроме заклинания забвения она ничего не помнит, не узнает никого из них...
  -- Это ужасно, Альбус, -- Уизли отворачивается, глядя на огонь, пылающий в камине, -- неудача миссии, столько жертв...
  -- Северус не жертва... -- Гарри говорит с нескрываемой злобой, -- Он и виноват во всем.
  Дамблдор вздыхает, усаживаясь в кресло рядом с Джинни. Он устал настолько, что ему некогда и незачем объяснять все, что он думает, что ж, если они все настолько считают себя догадливыми, он не настаивает.
  -- Ты говоришь, что она жалуется на боль в спине...?
  Джинни кивает, продолжая гладить ее виски.
  -- Тогда дай мне взглянуть на нее... Джин, это ты мне позволишь...?
  Девушка хмурится, заслоняя от него подругу.
  -- Я не сделаю ей больно... но я хотел бы что бы все это увидели...
  Джинни наконец помогает Луне сесть на постели, расстегивая пуговицы платья на ее плечах и открывая их взглядам маленькие выступающие лопатки и спину покрытую синяками, они ничего не замечают, пока Альбус не касается ее руками, но тогда даже Люпин меняется в лице всматриваясь в красные знаки проступающие на коже, они напоминают шрам Гарри, когда он воспаляется, но выглядят страшнее, как глубокие язвы, образующие целый причудливый узор, длинную связную надпись...
  
  Побежденному учителю от победившего ученика
  -- На этот раз ты просчитался, Альбус, было излишней жестокостью обречь ее на столь тяжкое испытание, ради того, чтобы узнать правду, которую нет нужды скрывать от тебя мне, сделавшему магов полубогами, ставшему творцом нового мира, где нам будет принадлежать вечность!
  faciant meliora potentes.
  Мои условия поединка не будут изменены.
  
  Автор: Аino Justice
  Название: Заложники
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Ремус/Северус
  Жанр: драма
  Disclaimer: все принадлежит Дж. К. Роулинг.
  Предупреждение: AU, OCC
  Краткое содержание: после поединка, проигранного Хоггвартсом, Люпина вынуждены отдать в качестве заложника в Дурмстранг, Снейп когда-то дал слово Альбусу позаботиться о нем.
  
  -- Ты никогда не думал, Рем, чем бы все могло быть и чем стало бы, если бы мы не разрушали жизнь друг друга? Я не собираюсь убивать тебя, неужели ты решил, что я только и мечтал о твоей смерти?
  -- Лучше убей меня.
  -- Это не тебе решать, что лучше, не правда ли, все повторяется? Только теперь мы не в Азкабане, и я не стою перед тобой на коленях.
  Спутанные грязные на ощупь волосы напоминают мех больного животного. Но в этом есть своя прелесть, отвратительное удовольствие, когда вокруг темно, это тело, содрогающееся от близости трансмутации, кажется готовой порваться струной. Снейп втайне желает и боится, что это может произойти, когда-то он хотел, чтобы Люпин укусил его, даже умолял его об этом, лежа на полу Хижины.
  -- Знаешь, отчего здесь темно?
  Люпин издает в ответ хриплый стон.
  -- Никто, кроме Драко не сомневается, что я буду пытать тебя, мне так бы и следовало поступить, чтобы не вызвать лишних подозрений. Но я не хочу, -- он берет его за подбородок, покрытой щетиной, чувствуя как горячее прерывистое дыхание обдает его пальцы, -- достаточно того, что ты мучаешься от ликантропии.
  -- Дай мне зелье, черт тебя подери... -- он хватает его за руку, -- или убей меня.
  -- Полагаешь, Круцио тебе больше понравится?
  Он знает, как жестоко звучат его слова и все-таки разрывается между гневом и состраданием. В эту минуту он начинает понимать Люциуса, каждый из них проходит через это искушение и каждый должен сделать свой выбор.
  Зелье у него с собой, достаточное количество, чтобы приостановить процесс, но он не сразу подносит горлышко фляжки к его губам, пальцы нащупывают на шее частящий неровный пульс - во время, до превращения остается не больше получаса.
  -- Пей.
  Проходит полночи, и он приходит в себя, едва шевелясь, цепенея от слабости.
  -- Что вы сделаете?
  -- Мы?
  Северус все еще сидит где-то рядом, его голос задумчивый и отстраненный затихает, не оставляя желания продолжать расспросы.
  -- Это я, Рем. Они давно бы содрали с тебя кожу живьем, знаешь, как сделали с Брауном, не самое приятное зрелище.
  -- Догадываюсь.
  Он отлично помнил подробности этого дела, к которому был причастен сын Крауча. Он ждет, что Снейп добавит что-то еще, но тот продолжает молчать.
  -- Если ты все еще с нами, что будет дальше, может, ты скажешь мне, раз я все равно умру?
  Несколько минут он не слышит ничего кроме собственного тяжелого шумного дыхания.
  -- Орден держит нескольких Пожирателей Смерти, в том числе Гойла и Розье и братьев Забини. Я предложу обменять их на тебя, надеюсь, Аластор не откажется.
  -- Понимаю, мы проиграли поединок, а новых условий до сих пор нет.
  Хоггвартс был окутан трауром в тот день, когда они забрали его. Хоггвартс прощался с Роном Уизли, и за эту потерю он должен был бы ненавидеть Северуса, но он не чувствует ничего, кроме апатии.
  -- Их и не будет.
  -- Вот как?
  -- Вам следует готовиться к настоящей войне.
  -- Разве она не идет уже?
  В темноте в противоположном конце комнаты раздаются мерные шаги. Северус расхаживает их угла в угол, внезапно под тонкой тканью мантии Люпин начинает дрожать от холода, он принимает это за очередной приступ болезни, но ослепительная белая вспышка взрезает мрак вокруг.
  -- Патронус!
  Белое облачко зависает под потолком, излучая сияние.
  -- Знаешь, почему тебе плохо. Совсем плохо? - Снейп шепчет ему на ухо что о том, что дементоры еще не самое худшее, что есть в Дурмстранге.
  -- Да, мы не сможем выстоять, -- вяло отзывается он в ответ, Снейп в раздражении отходит от него, -- почти нереально.
  Они проиграют битву. В этом даже у Дамблдора нет сомнений, поэтому он всячески пытается отсрочить момент их гибели. Силы не равны, ни одна из тридцати школ не хочет рисковать, выступая против Вольдемотра, тем более, что часть уже давно присоединилась к нему негласно.
  -- Ты сможешь спасти кого-нибудь да?
  -- Все, кто будут участвовать в битве и останутся в живых, все будут убиты, ты надеюсь, это понимаешь, если победит Дурмстранг.
  -- А чего бы хотел ты, на чьей стороне ты?
  Дурацкий, бесполезный вопрос, как будто от его ответа что-то зависит.
  -- Если хотите сохранить жизнь кому-нибудь, постарайтесь договориться с одной из школ о том, чтобы они оставили их у себя. Гарри я ничего гарантировать не могу, да он и не откажется от...
  -- Я бы хотел, чтобы ты сделал ради него все.
  -- Нет.
  Люпин вздрагивает и стонет по-звериному с безысходным глухим отчаянием.
  -- Пойми... если я начну просить за него, все будет кончено. Больше я никому не смогу помочь. Выберите десяток тех, кто...
  Ему неприятно проговаривать это вслух "заслуживает того, чтобы выжить в случае поражения".
  -- И что бы ты пожелал взамен?
  -- Чтобы вы приняли Драко, когда бы он ни пришел, дай мне слово.
  -- Ах... -- Люпин снисходительно смеется в ответ, прислоняясь к стене, -- это не сложно было понять. Славный мальчик, трахать его на пару с Вольдемортом одно удовольствие, особенно после его отца, ты получил их обоих, он тебя боготворит или...
  Снейп не может удержаться, чтобы не ударить его. Это неправильно. Низко, а может, и нет, он заслужил это.
  -- Дай мне слово.
  -- Я бы уже давно предпочел увидеть его мертвым. Вы настоящие чудовища оба, стоите друг друга. Ты произвел на свет эту ведьму, тварь, достойную своего родителя, а после сам сделал черт знает что с этим гаденышем... -- он сплевывает, разражаясь полубезумным хохотом, но Снейп вдруг успокаивается, ничто более не задевает его, напротив он готов слушать дальше, пусть выговорится.
  Кажется, они приступили к обнародованию векселей, его руки не пусты, и в его сердце не меньше горечи и яда.
  -- Помнишь тощего черноволосого мальчишку, Рем, которого ты толкнул на лестнице, чтобы развеселить Блэка? Я смотрел на тебя как на бога, пока вы не начали издеваться надо мной. Я этого никогда не забуду... возможно, лишь на развалинах нашего мира, когда все будет обращено в прах, ничто не будет иметь значения. Я так любил тебя, что готов был выполнить любую твою прихоть, даже затащить Сириуса в твою постель.
  -- Я тебе не верю, ты всегда искал себе оправдания, никогда не мог признать, что ты просто трусливая распутная тварь, которой нравится тайная власть над нами, и всегда нравилась.
  Снейп не обращает внимания на его нападки, не изменяется даже его отрешенный бесстрастный тон.
  -- Потом тебе нравилось смотреть, как Блэк и Поттер насиловали меня, заставляя повторять, что я шлюха и слизеринский ублюдок. И глупый добродушный Рубеус, который когда-то едва не отдал свое сердце Темному Лорду, еще уверял меня не помнить зла, я любил тебя так сильно, что возненавидел. Этого бы не случилось, если бы когда-то на свет не родился старший сын миссис Блэк. Позор своего рода и твоя отрада. Но я ничего не мог поделать. Я мог только выбрать свой путь. После этого меня насиловали уже не вы, но я мог бы стерпеть от Люциуса и еще большие унижения....
  -- Какое откровение, Мерлин, я и не знал, что ты так много страдал. Может, ты находился под Империо, когда согласился опоить меня, чтобы Малфой трахал меня две недели...
  -- Ты забыл, что я в совершенстве владею легиллименс, Рем, -- Снейп говорит почти шепотом, с продолжительными паузами, точно тщательно обдумывая каждую фразу, -- я знал, как ты хотел его. Ты не притронулся к нему в Азкабане в первый раз только потому, что Аластор не простил бы тебе этого. Ты дискредитировал бы Орден... О да! Но это было честно, разве нет, пусть твоя задница была мокрой от его спермы и твоей крови, но все же у тебя появился повод и ты не преминул им воспользоваться, когда вы поменялись местами.
  -- Заткнись! Ты корчился от Круцио у их ног, и вылизывал его сапоги, и все равно оставался похотливой сучкой.
  -- Кроме того момента, когда я вошел в зал Визенгамота и подтвердил свои показания.
  -- Это Альбус приказал тебе. Если бы не он ты был бы сейчас здесь вместе со всей их семейкой.
  -- Возможно. Я многое бы отдал за то, чтобы вернуться в прошлое и поступить иначе, но маги не властны над временем, все, что я мог сделать это позаботиться о его сыне.
  -- Сделать из него настоящего Пожирателя Смерти, пса Вольдеморта, убийцу.
  -- Я не хотел этого. Мы не все можем решать, я не знаю, что произошло, и почему Драко покинул Хоггвартс, он не стремится рассказывать мне об этом..
  Люпин судорожно сглатывает и усмехается, зная, что в темноте он не может видеть его лицо.
  -- Я скажу тебе.
  -- Не нужно, -- резкая боль, сдавливающая виски, дает Ремусу возможность понять, что ему известно все, о чем он думает в эту минуту, -- Уизли...
  -- Я не знал об этом, пока Альбус не показал мне омут памяти, который он забрал из твоего кабинета, Малфой сбросил в него все воспоминания, для тебя, это было зрелище не для слабонервных, клянусь, я рад, что ты этого не видел.
  -- Я тоже, Рем, но я видел нечто иное.
  -- Люциус заслужил все, что я сделал. Он измывался над невиновными, убивал всех, кто был причастен к Ордену, мерзавец.
  -- Да. Я мог бы согласиться с тобой. Но его приговорил к смерти суд. Ты не побрезговал преступить хваленые правила чести авроров, чтобы насладиться местью и насытить свое вожделение.
  -- Ты знал, что они сделали с Лавгуд, ты не помешал им. Трахал его сына, чтобы наплодить этих ублюдков для Вольдеморта, тебе это нравилось.
  -- Ты этого не поймешь, я люблю его, сейчас он, возможно, единственный, кого я люблю в этом мире. Я не хотел отдавать им ребенка, но я выдал бы себя, если бы воспротивился или хотя бы обнаружил свое недовольство.
  -- Ты можешь наконец посчитаться со мной за все, я уже не смогу обвинить тебя никогда.
  -- Ты все еще такой же тупой гриффиндорский баран, Рем, я отдал половину жизни, чтобы сделать хоть что-нибудь, - он опускается рядом с ним на пол, встряхивая его почти грубо, -- я не собираюсь сейчас разрушить все это ради того, чтобы посмотреть, как ты бьешься под Круцио и молишь о пощаде. Я сделаю все, чтобы тебя обменяли, и ты возвратился в Хоггвартс, скажи Аластору, чтобы он направил кого-нибудь из Ордена в Шарамбатон, мне известно, что именно они отказались выступить на стороне Дурмстранга, и Кэрнс. Пусть просят о помощи, все что угодно, и ты... отправляйся в Вэстервик. Они не приняли ультиматум. Хоть кто-то из них откликнется, хоть кто-то... и помни, ты обещал мне, Драко должен получить защиту, если он будет нуждаться в ней.
  -- Ты и сам заложник здесь...
  -- Какой ты догадливый, -- Снейп не пытается скрыть откровенный сарказм, -- Луни, я восторгаюсь твоей проницательностью. Только в отличие от тебя никто пока что не может помочь мне вырваться отсюда.
  
  Автор: Аino Justice
  Название: Декаданс
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Снейп/Драко
  Жанр: мини-фик
  Рейтинг: R
  Disclaimer: все принадлежит Дж. К. Роулинг.
  Предупреждение: полное AU, ОСС
  Краткое содержание: Драко полгода не может простить Снейпу то, что тот просил сохранить жизнь Люпину, оказавшемуся в числе заложников, после поражения Хоггвартса в первом поединке
  
  "Даже сюда, в это идиотское маггловское заведение, в котором ты назначил мне встречу, ты не можешь не опаздывать, томный и ленивый, точно такой же, каким всю жизнь был твой отец, пока поцелуй дементора не положил предел его сверхъестественной гордыне. Ты решил также пестовать ее, как и он, терзая меня этими бесконечно долгими перерывами, этими свиданиями в ресторанах и отелях ненавистного мне мира... неужели все это лишь из-за того, что я спас ему жизнь... я всего лишь воспользовался своим правом выкупить его, не более, с чего ты решил, что я сделал это ради него...?"
  Он проходит между небольших столиков к стойке, делая вид, что не замечает его, не замечает пары глаз, затерянных в полумраке зала, и пожирающих его с самого момента его появления.
  Бармен улыбается светловолосому гостю, с такими холодными и бесстыдными глазами, чуть подведенными черной тушью, мало ли молодых людей, предпочитающих этот нелепый готический макияж... но на них он действительно смотрится нелепо, а на нем... отнюдь... Ослепительно белая рубашка с широкими манжетами, черное полупальто, и трость... бармен косится на нее с любопытством, некоторые из клиентов предпочитают экстравагантные штучки, но эта будет подороже, с минуту ему кажется, что серебряная голова змеи разевает пасть, обнажая острые, как иглы зубы, но наваждение проходит... а парень заказывает виски со льдом, и уходит, чтобы сесть в одиночестве в самом дальнем углу, трудно поверить, что ему удастся просидеть там, не привлекши ничьего внимания хотя бы четверть часа ...
  "Я должен ненавидеть тебя, как некогда ненавидел Люца, но я ничего не чувствую, кроме желания, у меня встает, когда ты всего лишь обхватываешь помутневший ледяной бокал тонкими пальцами с серебряным перстнем. Я хочу тебя прямо здесь, одного движения губ будет достаточно, если ты согласишься... я готов взять тебя у них на глазах... им не приходилось видеть мага, потерявшего голову от любви..."
  Да они знакомы... это заметно. Не может быть, чтобы он так смотрел на него, видя его впервые, этот темноволосый, немолодой псих с лихорадочно блестящими глазами, он под кайфом, разумеется...
  "Я пьянею, глядя на твое лицо, к которому я не смею прикасаться губами уже полгода, даже когда ты находишься в другом конце зала, мне хочется разнести эту чертову забегаловку одним заклинанием, но я не беру с собой палочку, это одно из твоих условий, а ведь я знаю, что при тебе "убийца магов" и клинок, спрятанный в трости Люца, я облизывал его, и кому как не мне знать, насколько остро его лезвие".
  Они сидят друг напротив друга, Драко молча, затягиваясь сигаретой, позволяет ему смотреть на себя, серо-голубые глаза с интересом разглядывают стройные фигуры танцовщиц в черных перьях и кружевах, Снейп сидит к ним спиной, он не замечает ничего кроме приоткрытых губ, шеи содрогающейся от очередного глотка виски, не слышит музыки и шепота вокруг, так проходит не час за часом...
  Драко снимает пальто и небрежно кладет его на стул рядом. Снейп пользуясь возможностью прикоснуться к ткани, еще пропитанной его теплом и запахом, хватается за пальто, собираясь повесить его на вешалку, но холодный недовольный взгляд заставляет его оставаться на месте...
  Он молчит так упорно, словно ожидает, что Северус заговорит первым... ему есть, что спросить, его так много интересует, он не был с ним слишком давно, он не знает, что с их сыном, что с Альционой, оправилась ли она после поединка, и сохранили ли жизнь всем остальным заложникам Хоггвартса до следующего "турнира"... с кем он проводит ночи...
  Чем больше он думает о том, что это сам Темный Лорд, тем сильнее закипает его ревность, сама мысль о том, как Драко стонет в его объятиях, как кончает, чувствуя в себе его плоть, невыносима для него... но спрашивать он не смеет, это одно из условий их встречи, одно из непреложных условий: "Не нарушать молчания... не прикасаться ко мне... не следовать за мной, пока я не позову...". Проклятый мальчишка. Безумный мальчишка...
  К ним подходят, спрашивая, не желают ли они заказать что-нибудь еще, и Драко заказывает абсент для них обоих, один, затем второй, третий раз.
  Эта пытка длится до самого рассвета, пока не гаснут разноцветные лампы, и посетители не начинают расходиться...
  Он следит за тем, как Малфой накидывает на плечи пальто и берет трость, светлые волосы остаются прижаты воротником, и он не поправляет их. Люциусу была свойственна та же манера в моменты, когда был поглощен чем-то посторонним или находился в расслабленно безразличном настроении. Драко пьян. Он держится на ногах, но движется по инерции, проскальзывая сквозь стеклянные двери и останавливаясь на ступеньках с очередной сигаретой.
  -- Я... возьми такси... -- он прищуривается, оглядываясь на стоящие у входа автомобили, кидает недокуренную сигарету в урну и промахивается. Он знает, что у него на уме, ему хочется воспользоваться Акцио, его унижает сама необходимость ограничивать и сдерживать себя... еще удивительно, как он справляется с собой. Почему-то именно сейчас в туманное сырое весеннее утро ему вспоминается поездка в Глостер, Люпин, и его холодные пальцы, дотрагивающиеся до пылающей щеки... но Драко, сидящий рядом не шевелится, положив руки трость подбородок на руки...
  Они останавливаются у ворот какой-то гостиницы, он расплачивается с водителем, спрашивает о номерах, Драко смотрит на него отсутствующим взглядом... какой он еще в сущности ребенок, капризный, безумный ребенок, даже Люциус был совсем не таким в его возрасте... и сил у него хватает только на то, чтобы сбросить пальто ему на руки и упасть на постель, застеленную сиреневым покрывалом, этот цвет кажется Снейпу отвратительным. Драко засыпает, согнув ногу в колене вполоборота на животе, и он не приближается к нему, запирая дверь и опускаясь в кресло, готовый просидеть рядом столько, сколько потребуется, только бы иметь возможность видеть его.
  Судя по его спокойному дыханию, по румянцу, проступающему на бледной коже, Снейп смотрит только на отражение в зеркале, на его лицо с закрытыми глазами...
  его не мучают... все они достаются и выпадают только на его долю...
  Проходит целый день, и начинает смеркаться, эти маггловские напитки не действуют на него с тех пор, как был составлен рецепт аметиста, Драко напротив нравится напиваться, до потери памяти... он мог бы взять его силой, но это означало бы потерять его если не его тело, то его душу...
  Я ни разу не обманывал твоего доверия... Драко переворачивается на спину и стонет, рука потирает гениталии ее через ткань брюк, Снейп ждет, затаив дыхание... "Проснись, прошепчи только одно слово, и я возьму его губами, я дам все, чего ты хочешь... умоляю..." Но рука соскальзывает на покрывало, сон слишком крепкий, ожидание не имеет смысла...
  Темнеет, и Драко наконец просыпается, расстегивая тугие пуговицы рубашки, распахнутые серые глаза с черной каймой с удивлением смотрят на Северуса...
  -- Ты здесь... да я знаю... ты...
  Он тянет воротник, и внезапно, прижимает ладонь ко рту. Глаза Северуса расширяются, он два сдерживается, чтобы не бросится к нему, не стиснуть эти тонкие запястья, он должен сказать ему правду. Он не мог скрыть это... но следов трансмутации не остается уже через пару дней, а они иногда не виделись по полторы недели... это могло произойти в любой момент, даже если он и не давал согласия, но нет... Темный Лорд не стал бы требовать зачатия насильно, если это случилось, то только по его воле, по их обоюдной воле...
  Драко спрыгивает с постели, кидаясь в ванную и Северус, сжимая кулаки, молча слушает, как он давится от позывов рвоты, и затем закрывает глаза, чтобы не видеть, как он проходит назад к постели и ложится, полуголый, оставив в ванной рубашку...
  В темноте слышно только его дыхание, но он не спит.
  -- Я оставлю тебе деньги... -- он встает и подходит к окну, за которым переливается россыпь ночных огней.
  -- Ты же знаешь... я ничего не понимаю в их бумаге... я не умею...
  У Снейпа сердце сжимается от этого чуть хриплого просящего голоса. Да он не умеет... он ничего не знает о мире, в котором он мучает его и себя, его место в Дурмстранге, им обоим там место, если бы не его упрямство и злопамятность... и все-таки он должен уйти, даже если больше никогда не увидит его. Надо положить конец нелепой игре.
  Нужно лишь развернуться и направиться к двери... но повернуться он не успевает, руки легко ложатся ему на плечи, Драко ступает босыми ногами по полу, беззвучно... горячее дыхание обдает его шею и щеку... Снейп осторожно накрывает его руку своей не оглядываясь, боясь отпугнуть его, вызвать очередной приступ раздражения, чувствует, как он прижимается к нему сзади и трется напряженной твердой плотью, а затем расстегивает и стягивает брюки, не говоря ни слова.
  
  Снейп опускается на пол на колени, обхватывая его бедра, сжимая их до боли, Драко запрокидывает голову, цепляясь за его плечи, прижимаясь спиной к стеклу... его член, тяжелый чуть подрагивающий реагирует на каждое прикосновение губ и языка, ощущающего едва уловимый солоноватый вкус отверстия... он еще может оттолкнуть его, как тогда в одном из отелей, передумать... но, кажется, сейчас этого не случится, пальцы нетерпеливо перебирают его волосы, он слишком жадно подается вперед, почти силой проталкивая член ему в рот, пытаясь двигаться, пока Снейп не начинает ласкать его языком, и снова он вспоминает о том, что до сих пор не знает, не носит ли он ребенка Темного Лорда, он мог бы сейчас заставить его сознаться, желание кончить заставит его сказать правду... или он будет тянуть и отдалять разрядку до тех пор, пока он не утратит способность терпеть эту пытку... это нелегко сейчас, когда его собственный член напряжен до боли, когда он думает только о том, чтобы погрузить его в горячее тесное местечко, между ягодицами, куда он вводит только палец, Драко коротко вскрикивает, наклоняясь... эта чувствительность сводит с ума... Драко вскрикивает еще раз, притягивая его еще ближе, член упирается ему в горло, изливая семя, в эту минуту он забывает о своих подозрениях, о том, что он не может прочесть ни одной его мысли, ведь он сам научил его защищаться, сам дал ему это оружие...
  -- Драко...
  Он не отвечает, путаясь в брюках и стаскивая их перед постелью.
  -- Как ты хочешь... -- Снейп прижимается губами к его лодыжке, обсасывая выступающую косточку, проходясь языком вверх, к тому месту под коленом, где тонкая кожа совсем влажная и теплая.
  -- Грубо, -- он отзывается хрипло, задирая ноги и поддерживая их руками, у Снейпа пересыхает во рту... -- я хочу боли... от тебя...
  Эта просьба действительно превращает его в животное, истолковавшее, бешенное и жестокое, ему хочется причинять боль этому телу, входить в него глубоко и резко, чувствовать, как оно прогибается и расслабляется от невыносимого напора. Он разворачивает его, заставляя встать на колени, приподняв бедра, раздвигая ягодицы, и еще минуту вылизывая отверстие, проникая внутрь языком, и затем выпрямляется, конец без смазки трется у самого входа... Драко изгибается, то запрокидывая голову, то лаская себя рукой Снейп отталкивает ее, не позволяя ему никаких движений...
  -- Ты шлюха, маленькая шлюха... -- произнеся заклинание смазки, он вторгается так неожиданно, что мышцы сжимаются и тут же расслабляются, -- он сделал тебе ребенка да...? Это так? Ты еще раз принимал vinum inferi... для него... говори....
  Он хватается за волосы, выворачивая его голову, трахая его так грубо, как только хватает сил...
  Драко замирает, вцепившись в покрывало. Он смеется... тихо совершенно по-детски, всхлипывая и вздрагивая от его движений.
  -- Ты...
  -- Нет!
  Снейп прижимается мокрым лбом к его мокрой спине. Все еще не веря... кончая в него и вытаскивая член.
  Драко отодвигается на край постели, поворачиваясь на спину, по лицу у него размазана тушь, он плачет и ухмыляется, глядя на скользящие по потолку тени.
  -- Я хочу... чтобы ты возвратился в Дурмстранг со мной...
  -- Зачем?
  Пусть, даже если он обидел его, это по заслугам, полгода издевательств, этих встреч, переездов по отелям, это Малфой, он сын своего отца... и всегда им останется... ему нужно, чтобы его трахали на глазах у Пожирателей Смерти, со всей похотью, на какую способен Темный Лорд, Каркаров был прав, это не стиль, это характер... стремление превратить свой позор в красивую позу...
  -- Где сейчас Люпин?
  -- В Хоггвартсе, его отпустили, -- Драко зевает, вытягиваясь и закидывая руки за голову.
  -- Он... с ним все в порядке?
  -- Ты думал на твоего оборотня кто-нибудь польстится...
  Снейп садится на постели. Он знает, что мог бы выдержать и больше, чего ему не приходилось терпеть? Это не так уж серьезно, но что-то ломается в нем, он чувствует себя смертельно уставшим, он и правда хочет вернуться в Дурмстранг, увидеть Альциону и сына... впрочем, это ему вряд ли позволят...
  Драко хватает его за руку, не давая подняться...
  -- Я хочу...
  Снейп ложится на него, придавливая его к постели, раздвигая ноги, их кожа, на которой еще не высохла сперма, слипается, он думает о том, как сильно ненавидит его сейчас... так сильно, что хочется стиснуть это горло до хрипов...
  -- Зачем тебе нужно, чтобы я вернулся.... Малфой, я - стареющий, влюбленный, безумный маг... ты можешь найти того, кто не интересуется оборотнями... Зачем тебе это...
  -- Потому... а-аах... -- Драко закусывает губу, когда он насаживает его на себя, не отрываясь, глядя ему в лицо, -- я хочу... еще одну... ночь... ребенка от тебя...
  Он не ослышался Драко -- просит его еще об одной ночи, наверняка в этом больше воли Темного Лорда, чем его желания... но в серых открытых глазах ничего кроме вожделения и мольбы, может ли он действительно хотеть этого, понимает ли то, о чем просит... или сейчас он всего лишь одержим страстью... а завтра опомнится...
  -- Это лишнее, -- голос Снейп звучит необычайно холодно, равнодушно... -- уже достаточно наследников, достаточно для него... мое тело принадлежит только мне, не ему...
  -- Да... да... да... -- рука скользит медленно в такт движениям его бедер, пока семя не вырывается наружу, от обжигающего мгновенного удовольствия, он стонет стараясь прижаться темнее.
  -- Не для него... только для нас... только... я хочу, чтобы ты забрал его с собой в Хоггвартс... чтобы ты вернулся...
  Снейп смотрит в его глаза, застыв от ужаса и недоумения.
  -- Ты безумен Драко, ты сошел с ума... тебе мало того, что мы убиваем друг друга... ты хочешь, чтобы наши дети ненавидели друг друга....
  -- Я хочу спасти тебя, и хотя бы часть себя... Темный Лорд убьет тебя рано или поздно, если ты останешься в Дурмстранге, чтобы по-прежнему пытаться спасать тех, кто... он никогда не поверит тебе... Северус.
  
  Автор: Аino Justice
  Название: La gemme
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Снейп/Драко
  Жанр: драма
  Рейтинг: R
  Disclaimer: все принадлежит Дж. К. Роулинг.
  Предупреждение: мпрег
  Краткое содержание: Странные желания и странные просьбы Драко Малфоя. Которые однако Снейп обязуется исполнить.
  
  -- Это будет стоить дорого очень дорого, боюсь вам не по карману, сэр, -- старая ведьма, опускает за собой пыльную занавеску, кашляя и перебирая содержимое корзинок, - Очень редкая вещь, и запрещенная, да?
  Снейп видит в дырке, кое-как затянутой черными нитками ее зрячий желтый глаз, внимательно следящий за гостем. Эликсир из крови единорога больше не достать нигде, кроме Темного переулка, но если уж она не обманет, то опасаться нечего. За одно хранение этого зелья можно навсегда угодить в Азкабан, согласно старому Министерскому указу. Азкабана давно уже нет, а указы не действительны, за исключением тех, которые касаются международных соглашений, но и они, скорее всего, будут отменены, если Хоггвартс потеряет свою последнюю надежду.
  "Ты наша последняя надежда, Гарри..." Аластор ошибается, Гарри не последняя их надежда, Гарри только самая крупная ставка в этой игре.
  -- Да, сэр, -- старуха отдергивает занавеску и протягивает ему наглухо замазанный воском глиняный пузырек. - это она, чистая как слеза девственницы, -- она шепчет ему на ухо какую-то чепуху о великой силе, которую можно получить благодаря этому редкому составу.
  -- Сколько вы хотите?
  -- Пустяки, сэр, -- ведьма хитро прищуривается, поправляя красный платок на плечах, -- только одного.
  -- Ну и...
  Северусу не терпится покинуть эту затхлую конуру, ему пора возвращаться, настойка готова уже четверть часа назад, а любое промедление может погубить весь рецепт, все его усилия окажутся безрезультатными.
  -- Я спешу.
  -- Возьмите меня к нему... к вашему господину.
  Он едва не роняет пузырек из рук. Ведьма кивает, постукивает клюкой о ножку стола, заваленного для отвода глаз сушеными травами и окровавленными птичьими перьями.
  -- Нет, этого я не могу, что угодно.
  -- Мне золото не нужно... вот я что скажу, я помогала ему, когда еще никто и не слыхивал о Темном Лорде, ведь это я дала ему карту и я рассказала, где найти Черные Врата, а уж после сколько раз мне приходилось рисковать головой ради него, сейчас-то он наконец стал силен настолько, что мне нечего этого стыдится...
  Да, она очень умна, эта старуха, если когда-то сумела разглядеть в одержимом навязчивой страстью к власти и озлобленном на весь мир юноше, гениального черного мага, возможно, более гениального, чем сам Салазар Слизерин.
  -- Я не могу сделать этого. Я должен испросить его разрешения.
  -- Ах, вот как! - старуха загораживает ему дорогу к двери, если одно лишь неосторожное слово привело ее ярость, что будет, когда она узнает, что не Темный Лорд прислал его, что он пришел за эликсиром тайно и получил его обманом.
  -- Mobillicorpus!
  Ведьма издает змеиное шипение, хватаясь за ручку двери, Снейп пятится назад, видя как что-то шевелится и извивается у ее ног.
  -- Не ожидал, глупец!
  Клубок разворачивается, на его глазах выпуская все новых и новых черных тварей, змеи ползут в его сторону.
  Он все еще медлит, пока у него не остается выбора.
  -- Авада Кедавра!
  Она не умирает сразу, зеленый луч, вырывающийся из конца его палочки, словно прижимает ее к полу, тяжесть смертоносного заклинания так велика, что от боли у него немеет рука. Ему нужно только взмахнуть еще раз, чтобы аппарировать, но это стоит таких усилий, что ему кажется, он вынужден повернуть саму земную ось вспять.
  -- Retro foris!
  
  "Поторопись, пожалуйста, поторопись...", -- дождь льет так сильно, что насквозь мокрое пальто тяжелеет с каждым шагом. Холодные струи заливаются за воротник и текут по спине, в этом шумном и потерянном городе, маггловском аду, как ему сейчас не хватает отца, он ушел слишком рано, о, если только он станет вспоминать о том, сколь во многом был виноват Северус, ему лучше умереть, чем думать о прошлом.
  Он идет дальше, не разбирая дороги, по самому краю мостовой, вглядываясь в яркие огни, летящих навстречу автомобилей. Уизли, глупый Уизли все еще преклоняется перед этими изобретениями, сделавшими таким неудобным их жизнь. Люциус любил повторять, что, если бы в Хоггвартс не принимали грязнокровок, не было бы необходимости тратить столько сил и времени на бессмысленную междоусобную войну. Альциона убила сына Артура, его сестра, а он привык мысленно называть ее своей сестрой, отомстила за него, он возможно и гордился ее победой, но с каждым днем, с каждой ночью его существование в Дурмстранге делалось для него все более мучительным. Белла, которая склоняла его к тому, чтобы уступить воле Темного Лорда, была ему скорее врагом, чем союзником, доверять ему было некому.
  -- Чертов парень, куда ты лезешь под колеса... -- незнакомец продолжает осыпать его бранью вслед, -- совсем из ума выжил, смотри, куда тебя несет, жить надоело...
  Ему только двадцать один, но он не уверен, что ему не надоело жить. Хотя он точно знает, что отец никогда бы не простил бы ему подобной слабости.
  -- Северус, Северус... -- он прислоняется к запертой стеклянной двери магазина, разглядывая черную форму полицейского.
  -- Да он пьян... пьян просто в доску, -- продолжает незнакомец, -- он же на ногах не стоит...
  Она направляются к нему в тот момент, когда Снейпу удается их опередить.
  -- Не трогайте его!
  -- Что это за дела он с вами... или один?
  Снейп притягивает его к себе рывком, оглядывая полицейского с ног до головы.
  -- Он со мной, что еще вам нужно!
  -- Двое сумасшедших, точно двое сумасшедших... -- продолжает бормотать водитель, переглядываясь с офицером.
  Драко поднимает руку с палочкой в тот момент, когда Северус успевает перехватить ее.
  -- Это что еще...
  Снейп вырывает у него палочку, увлекая его дальше к стоящей у светофора машине с открытой дверью. Драко падает на заднее сидение, он не пьян, но он никогда в жизни еще не чувствовал себя настолько подавленным, почти смертельно уставшим.
  Пока Снейп что-то говорит шоферу, он вслушивается в отвратительную мелодию, доносящуюся из магнитолы, он ненавидит эту чертову музыку, эти чертовы правила, не позволяющие ему ходить там, где ему нравится...
  -- Заткнись!
  Северус никогда не бывал груб с ним, он ни разу не повысил голос, даже тогда, когда их противостояние длилось полгода, но сейчас он кричит на него, перегибаясь через спинку своего кресла, и держит его у самого горла, так что он едва не задыхается.
  Значит, все это он говорил вслух, водитель молча ожидает конца их ссоры, следя за ними в зеркало. Да, они ведут себя не так, как обычные пассажиры. И это уже скверно.
  -- А что этот пижон Блэк больше нравился магглам, когда летал на своем... мотоцикле? Тебе этого не забыть, да... он же был дружком оборотня...
  Снейп отворачивается, не обращая на него больше внимания.
  Водитель кивает в ответ на его просьбу и включает музыку еще громче.
  
  -- Ты ни на что не способен, ни на что... я не верю твоим зельям, не удивлюсь, если ты собираешься отравить меня в угоду Дамблдору или Грюму или кто там еще... ах Гарри, тот, о ком ты грезишь ночами, да я забыл, что ты стал подстилкой моего отца после того, как отец Поттера и его друзья отымели тебя, ты стал Пожирателем Смерти, Мерлин... какая ничтожная причинная, какой убогий мотив...
  Снейп вталкивает его в комнату. Он и сам не понимает, отчего его так возбуждает эта грубость, ему нравится злить его, он интуитивно чувствует, что сейчас, осыпая его оскорблениями, он вполне может ощутить всю тяжесть его гнева. Глупые гриффиндорцы, высчитывавшие свои очки даже не подозревали, на что похожа эта холодная злоба, он смотрит на палочку направленную ему в лицо, удивленно подняв брови.
  -- Ты хочешь поупражняться... да у тебя мало практики, ты когда-нибудь убивал или ты только смотрел?
  Снейп наклоняется к нему, темные глаза блестят от возбуждения и бешенства.
  -- Я только что убил ради тебя, я убивал столько, сколько тебе и не снилось, Каркаров записал только половину правды, и даже ты не знаешь всего, что видел я.... твой отец очень любил совокупляться с теми, кого он собирался прикончить, может быть, мне стоит взять пример с него, теперь, когда ты вознамерился вспоминать прошлое...
  Он усмехается, поднося палочку к его лицу, проводя ею по виску и щеке, Драко зажмуривается, понимая, что он слишком далеко зашел, Снейп уже не шутит. Он не принимал его нападки в шутку уже тогда, когда тащил его за собой по лестнице. И неизвестно даже, где они оказались, в какой-то дыре этого мерзкого города. В полумраке видна только разобранная постель.
  -- Открой рот... рука Северуса осторожно удерживает его затылок, когда он подносит флакон к его губам... -- он очень неустойчив, больше я не смогу достать ингредиенты, это было первый и последний раз, - его голос становится низким повелительно-нежным, после того, как он касается его губ поцелуем. - Прошу тебя, если ты еще хочешь этого...
  О да, он хочет, кровь у него превращается в раскаленную лаву, она душит его, да, он хочет...
  Оно отвратительно на вкус, и если когда-то он не запомнил или не ощутил этого, то сейчас ему приходится содрогаться от отвращения. Выпив все до конца, он обвивает руками шею Северуса. Мокрые темные волосы касаются его лица. Почему-то его охватывает нестерпимый страх. Они так многое нарушили, пренебрегли всеми законами. Клятвами, обетами, опасениями. Что если он зря доверился ему, его объятия не могут гарантировать, того, что они выстоят перед могуществом гораздо большим, чем силы Ордена и других школ даже вместе взятые. Темный Лорд обрел слишком большую власть и слишком беспощаден...
  -- Я так жалею о том, что я сделал... -- он не успевает договорить, Снейп заглушает его слова поцелуем. Он укладывает его на пол, бережно, словно боится одним неосторожным движением причинить ему боль, подсовывая под голову свое свернутое пальто. Драко цепляется за его руки, не отпуская его.
  -- Я не уйду... нет...
  Это глупое обещание, бессмысленное заверение, ему незачем и некуда идти, сейчас, когда он больше всего на свете мечтает о том, чтобы трансмутация прошла нормально, чтобы это тело испытало как можно меньше страданий, он чувствует свою безграничную вину за то, что во второй раз ему достается только наслаждение...
  Драко закрывает глаза, борясь с дурнотой, он начинает бредить, в бессвязных странных словах нет и намека на то, что он чувствует, но Снейп физически ощущает насколько ему плохо в эти минуты.
  -- ...облака очень большие, когда открыто окно, отец стоит рядом, я думал, что это могли быть те существа, которые правят миром, огромные и белые, спрашивал его о них... и он смеялся... а мне хотелось плакать, потому что он не говорил мне правду.
  "Какую правду, о какой правде ты мечтал, правду о том, что твой отец употребил во зло все, что ему было дано, все, что так привлекало в нем меня, твою мать, и многих... многих... его красота, его способности... эту правду даже я предпочел бы скрыть от тебя".
  Одежда Драко становится влажной от пота, капельки выступают на лбу, а губы наоборот делаются сухими и шершавыми, бескровными, несколько секунд он ждет, последует ли еще один вздох, а затем поднимает его на руки... он тяжелый настолько, что едва удается шагнуть к постели и опустить его на сбившиеся простыни...
  Застежки и пуговицы плохо поддаются онемевшим пальцам, главное, что он жив, все еще жив. Снейпу вспоминается искаженное предсмертной судорогой лицо старухи... а он думает о том, чтобы зачать ребенка с этим безумным хрупким существом, при рождении которого он сам когда-то присутствовал, которого держал на руках младенцем... "Люц, ты убил бы меня, если бы видел это..."
  Драко стонет, облизывая губы и открывая глаза.
  -- Помоги... мне так жарко...
  Он уходит в ванную и, возвращаясь со стаканом, застает его уже обнаженным, очень светлая кожа выделяется в темноте, он - копия Люциуса, но только тонкая, бледная почти призрачная. Вставший член поднимается между его ног, и Снейп, опускаясь на край постели, и следя за его глотками, просовывает руку, осторожно проводя пальцами по всей напряженной длине, опускаясь дальше, туда, где начинается влажный глубокий вход в его тело, прикрытый прохладной мошонкой, зелье подействовало, даже чуть быстрее, чем он ожидал, его собственная эрекция превращается для него в императив, которому он не может больше сопротивляться... но в это мгновение он различает нежно поблескивающий перламутровый шарик, жемчужину не более двух миллиметров в диаметре, ее золотая оправа пронизывает кожу рядом с уздечкой...
  -- Мерлин...
  Драко смотрит на него затуманенными глазами, и Снейпу хочется встряхнуть его, ударить за это нелепое украшение, и в то же время оно возбуждает его, поблескивая, почти так же как и капля, выступающая из отверстия мутная и такая же сладостная...
  -- Мы не можем иначе избежать его слежки, понимаешь... Севи, это единственное что даст нам возможность скрыть правду, я не знаю когда и как она оказалась в коллекции отца, но я отставил ее себе еще до того как в доме были обыски, он никогда не пользовался ею, потом... раньше он носил его, в правом ухе, помнишь, он часто повторял "Маги не носят простых безделушек...".
  Да он помнил, правое ухо Люциуса было проколото, он ощущал это когда посасывал мочку его уха, помнил это отлично, но от кого и зачем он скрывался, и как мог Вольдеморт не узнать об этом...
  -- Есть вещи, прикоснувшись к которым, можно никогда не возвратиться назад.
  -- Это не одна из них, она всего лишь действует как завеса от его взгляда, но ее сила иссякает, и если будет брешь, считай, мы погибли... мне придется сказать тебе правду. Мне предстоит ночь с ним... я не мог отказаться, но он ничего не получит, если...
  Снейп бледнеет, а его темные глаза вспыхивают недобрым огнем...
  -- Если я смогу опередить его, а если нет?
  -- Не может быть, когда я так хочу тебя...
  Он раздевается, спеша лечь и прижаться к нему, Драко расплескивает остатки воды из стакана, подаваясь ему навстречу, их члены трутся друг о друга, никто их них не может выговорить ни слова, задыхаясь от поцелуев. Язык Северуса достает почти до горла, и когда его рука нащупывает преддверие влагалища, оно оказывается мокрым, хлюпающий звук раздается от движения пальцев внутри, он приподнимается, заставляя Драко шире развести ноги и открыться, но медлит, прежде чем войти, легко проводя головой вверх, касаясь клитора и яичек, Драко сжимает за свой член, требуя чтобы он продолжал, трахал его, вставил, умаляет и стонет, извиваясь от нетерпения....
  "Vinum inferi непредсказуемо, его действие может остановить процесс зачатия, может не произойти ничего вообще, оно может вызвать смерть... элексир опасен, если принимать его дважды за короткий период..." но он не говорит об этом с ним, сейчас, он не хочет ничего менять, даже если ценой их последней ночи окажется жизнь одного из них или обоих, он входит, резко толкаясь внутрь, поддерживая его бедра, кажется ли ему это или он видит действие портала, когда их окутывают густые переливающееся волны белого света, эффект длится не более минуты но не исчезает пока не утихает их обоюдный оргазм.
  Вероятно, это последнее на что способна драгоценность, она мутнеет и умирает на глазах, на мягком опадающем члене Драко. Снейп прикасается к нему языком, ее горечь смешивается со знакомым вкусом семени и со вкусом пота, когда он вылизывает впадинки в паху. Еще никогда не хотелось столь много, Драко кричит, хватаясь за простыни, чувствуя, как он вводит пальцы в его анус, и просит остановиться, пальцы другой руки снова погружаются во влагище, сокращающееся от возбуждения, член начинает набухать снова.
  -- Не на...до... остановись.... - шепот едва различим, больше он может произнести ничего, переходя на змеиный язык, он готов использовать заклинание, чтобы только прекратить это безумие.
  Северус выдергивает пальцы и, всхлипывая, начинает поглаживать свой член, медленно-медленно доводя себя до второго оргазма под пристальным взглядом серых глаз почти затопленных слезами.
  Все заканчивается, и оба они, замерзая, прижимаются друг к другу, впервые замечая, что в комнате очень холодно.
  -- Что ты хочешь... что? - ему кажется, что его любовь уже настолько заполнила все его сознание и волю, что он готов выполнить все, чтобы ни попросил его Драко.
  -- Я хочу, чтобы ты навсегда бросил этот мир, чтобы ты взял ребенка, даже если я умру, и никогда не возвращался....
  -- В Дурмстранг?
  -- Не только, Северус, в наш мир... я хочу, чтобы мой ребенок не был магом, я хочу для него... другой судьбы... если я смогу, когда-нибудь я найду вас, я буду знать что вы там.
  Что означают эти слова -- предчувствие, что их миру угрожает гибель, Снейп и сам отдает себе отчет в этом, -- или, что он устал от того, что они вынуждены жить рука об руку со смертью, устал от войны, от ненависти, ото всего, без чего уже немыслимо их существование?
  -- Я это сделаю, la gemme, я сделаю это pour fort qu"il soit...(как бы он (Темный Лорд) ни был силен)
  
  Автор: Аino Justice
  Название: La bête noire (Черный Зверь - Снейп так отзывается о Люпине в письме к нему в фике "Горечь миндаля" что означает "смертельный враг")
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: Снейп/Драко
  Жанр: драма
  Рейтинг: R
  Disclaimer: все принадлежит Дж. К. Роулинг.
  Предупреждение: мпрег
  Краткое содержание: Странные желания и странные просьбы Драко Малфоя. Которые однако Снейп обязуется исполнить.
  
  
  Он может расслышать только его дыхание, укрытый одеялом Драко лежит спиной к нему, когда Ремус входит, боясь разбудить его. Молли эта странная женщина, так ужасно постаревшая за год, прошедший с момента гибели ее сына, думает сейчас о том, чтобы тому, кто был среди убийц Рона, было хорошо. Она переживает за него, она защищает его перед Фредом. Она, кажется, готова простить его, забыть о прошлом на время, пока он находится в этом противоестественном положении, с которым Люпин никак не может свыкнуться и примириться. Его начинает мутить от одной мысли, что тоже самое происходило и с Северусом, давно, когда он стал виновником появления на свет этого чудовища, полуженщины полудементора, дочери Вольдеморта. А после они еще были с ним любовниками, он трахал его, спал с ним одной постели...
  Он подходит к постели с другой стороны и ставит на стол тарелку и бокал с тыквенным соком. Молли готовит для него сама, омлет, оладьи, ванильный десерт, Люпин вдыхает сладкий запах и, оборачиваясь, присматривается к обнаженной спине и мерцающим прядям волос, рассыпанным по подушке.
  Нужно подойти к тумбочке, выключить свет, впрочем, это не его забота, ведь Малфой не умирает и вполне способен подняться и сделать это самостоятельно. Он вспоминает странное неуклюже-грациозное тело, и медлительные почти томные движения Драко, когда тот передвигается по дому. Он ни на что не жалуется, даже улыбается, принимая любую помощь, но чувствует он себя неважно, особенно когда рядом с ним нет Северуса, и что еще хуже он почти не смотрит ему в глаза, даже когда отвечает на его вопросы. На попытки заговорить с ним он реагирует так вяло, что у нет никакого шанса упрекнуть его в открытой неприязни, и все же он недолюбливает его. Тем более, отчего же он должен сочувствовать ему теперь?
  Одного распоряжения Аластора и Альбуса недостаточно, чтобы он проникся состраданием к слизеринцу.
  Почему же сейчас ему вспоминается тот вечер, когда он заставил его раздеться? Он всего лишь хотел проверить, нет ли на его теле метки, никаких иных намерений у него не было, он угрожал ему это правда, и Драко помнил об этом наверняка так же хорошо, как и он сам. То была вынужденная мера, необходимость, и не более, он и в мыслях не имел, прикасаться к нему с вожделением, чтобы там ни думал Северус, появившийся тогда так не во время.
  И потом он спас его, однажды он спас его, рискуя жизнью, разве этого было мало. И после Драко все же предал их, стал убийцей Вольдеморта, его преданным слугой, и сейчас он...
  Люпин останавливается, видя, как вздрагивают его плечи.
  -- Не хочешь поесть? - он говорит с ним нарочито небрежным тоном, уже направляясь к двери, но, оглядываясь, прежде чем открыть дверь.
  Драко садится, прислоняясь к спинке кровати, высокой черной спинке, из резного дерева, к которой, Ремус это отлично помнит, Сириус привязывал его руки, это так необычно видеть сейчас на его месте... напрасно он забывает об этом, ведь Драко племянник Блэков...
  Раздается тихий вздох и Драко натягивает одеяло чуть не до подбородка, он выглядит чудовищно бледным при свете лампы, горящей слева за его плечом.
  Ремус возвращается назад, повинуясь какому-то необъяснимому чувству неловкости, он не может уйти слишком быстро, или это просто минутное замешательство?
  -- Держи, -- он протягивает Драко тарелку, но тот не шевелится в ответ, Люпин хмурится, понимающе кивая и берется за бокал с соком.
  От сока он не отказывается, выпивая половину, Ремус смотрит на влажные блестящие губы, на плечи, обнажившиеся из-за соскользнувшего одеяла.
  Не нужно быть слишком проницательным, чтобы понять, о чем ему больше всего хотелось бы спросить.
  -- Северус не придет, сегодня, -- опережает он его вопрос, следя за выражением его лица.
  -- Я знаю.
  Хорошо, что в его словах нет ничего способного разочаровать его.
  Несколько лет назад... эти же волосы, он вдыхал их запах, выкручивал эти руки, кусал их в исступлении, упиваясь выпавшей ему наконец возможностью поквитаться за все... он ненавидит вспоминать об этом, старается изгнать даже тень прошлого из своего сознания, но оно продолжает жить в его кошмарных снах, в его страхе перед Северусом, однажды вырвавшем у него эту тайну. Рассказал ли он Драко о том, что ему стало известно, если да, то, как же он, должно быть, жаждет его смерти и как мечтает о ней, но отчего ему так сложно поверить в его притворство? Нет, он не смог бы заставить себя улыбаться ему, он не знает о том, что случилось в Азкабане, не может знать.
  -- Это что-то с отцом... -- Драко говорит, закрыв глаза, но по мучительно сведенным бровям ясно, что он силится прорваться через заслон окклюменции, едва выдерживающий его напор... Люпин холодеет от ужаса, кидаясь к постели, хватая его руку и сжимая до боли.
  -- Ничего, совсем не имеет значения... слышишь, посмотри на меня, сейчас же посмотри... ну...
  Он протягивает руку, гладит его по щеке, и эта нежная тонкая кожа снова повергает его в трепет и волнение, но Драко успевает открыть глаза, пальцы его свободной руки тянут и мнут край одеяла.
  -- Что... там ... было?
  Ремус выпускает его руку.
  -- Ссора, мы сильно поссорились... я ударил его.
  -- Ты ударил моего отца? На допросе, аврор? - Драко даже не выказывает презрения, -- я не видел его после ареста, ни разу, нам это запретили, мать просила напрасно, а ты был с ним тогда...
  -- Да, -- в его порывистых почти раздраженно звучащих ответах так много тревоги, что он не знает, стоит ли ему медлить еще хотя бы минуту рядом с ним. Но, похоже, Драко теряет ту дверь, сквозь которую он пытался войти в его воспоминания, она защелкивается и становится неразличимой среди сотен других таких же темных и тяжелых дверей его прошлого.
  -- Ты был с ним рядом, до последних дней, ведь так?
  Люпин кивает, упрямо глядя на темные точки сосков, он никогда не видел в этом состоянии ни одной женщины, кроме Лили, не удивительно, что сейчас он испытывает неловкость, глядя на мужское тело, с которым творится нечто непостижимое, в котором теплится другая совершенно непроницаемая для него жизнь, ребенок, отцом, которого стал Северус, что-то невыносимое есть для него в этом абсурдном диком союзе, вероятно, в какой-то момент он просто утратил способность понимать их, пути разошлись или они никогда не пересекались и вовсе.
  -- Я был с ним, но... тебе лучше спросить обо всем Севи, так я думаю, будет...
  -- Я не хочу, -- он шепчет, дотрагиваясь до его руки, очень осторожно и тут же отдергивая ее. - мне все равно, я только хочу, чтобы все закончилось, я говорю о моем сыне, -- он опускает руку на живот и в этом жесте так много беззащитного, непроизвольно женского, что Люпина вдруг охватывает желание успокоить его, но, как и чем, он не представляет, что именно он может себе позволить?
  Ему хочется спросить его, почему он так уверен, что родится мальчик, но вместо этого он направляет палочку на дверь, накладывая запечатывающее заклинание.
  Драко дышит прерывисто, наблюдая за его движениями, не противясь тому, что он медленно стягивает одеяло ниже, открывая его бедра, он почти не в силах оторваться от его большого живота и напряженного члена, зрелище, настолько завораживающее и пугающее, что он закусывает губу до боли, чтобы не застонать, чувствуя как быстро растет его собственное возбуждение. За несколько секунд у него возникают тысячи вопросов, на которых он даже не пытается сконцентрироваться, боясь, что Драко снова попытается читать его мысли... "Занимаются ли они все еще любовью, конечно, он может не сомневаться, что это так, но позволяет ли он брать себя или они обходятся только ласками..."
  Между тем его руки медленно проходятся по плечам, спускаются ниже, он подносит пальцы к губам и розовый влажный язычок Драко облизывает их, прежде чем он прикасается к его затвердевшим соскам, ладони поглаживают живот, о какое-то это удивительное ни с чем не сравнимое переживание, ему кажется, что он начинает понимать Северуса... прикосновения безумно возбуждают, почти доводят его до головокружения, не говоря ни слова, он наклоняется, забирая в рот член Драко, и стараясь устроиться поудобнее между его ног. Пока он посасывает головку, он может думать только о том, стерпит ли Драко его пальцы внутри, или все же он причинит ему слишком сильную боль этим вторжением.
  Как глупо спрашивать на это разрешения, ему никогда не приходилось вести себя подобным образом, но у него нет выбора, нет права ни на одно лишне неаккуратное движение. Прежде чем произнести заклинание смазки, он заставляет Драко согнуть колени, и лишь прикасается подушечкой пальца к отверстию, оно сжимается, Драко тихонько стонет, раздвигая ноги шире. Только тогда он решается, проникает скользкими пальцами глубже, Драко выгибается, его рука пытается обхватить член, но ему неудобно, мешает живот, Люпин снова наклоняется к нему. От горячего и влажного языка и пальцев растягивающих его внутри Драко кончает почти мгновенно, Ремус прижимается лицом к его колену, его оргазм следует минутой позже, он замирает от сладкого и бесконечно постыдного наслаждения, чувствуя промокшую ткань трусов.
  -- Извини... -- Драко не смотрит ему в глаза, но по дрожащим крыльям носа можно заметить, как сильно он взволнован. Но на его бледном лице теперь полыхает румянец. Даже губы становятся ярче, выделяются призывно полуоткрытые, словно в ожидании... Люпину хочется целовать его, ему хочется больше, зверь, дремлющий в нем, начинается пробуждаться, как это уже было однажды, когда он остался один на один с его отцом, во второй раз он не смеет допустить ничего подобного, ни за что...
  -- Ничего... это ничего... -- он не находит более подходящих и достойных слов, чтобы скрасить эту белезненно-неприятную для них обоих ситуацию перед своим уходом.
  -- Спокойной ночи, -- Драко опускается на подушки и Люпин наконец обходит постель и выключает свет.
  -- Спокойной.
  
  Автор: Аino Justice
  Название: Жизнь после смерти
  Фэндом: Гарри Поттер
  Пэйринг: условно Драко/Северус (на самом деле пэйринга нет)
  Жанр: драма
  Disclaimer: все принадлежит Дж. К. Роулинг.
  Предупреждение: AU, OCC, смерть героя
  Краткое содержание: эпилог "Правдивой истории".
  
  -- Одно время я с интересом наблюдал за магглами, пытаясь понять, что заставляет их продолжать жить дальше, даже тогда, когда не остается больше ни надежд, ни воспоминаний, у них можно многому научиться.
  Туманное осеннее утро за окном почти незаметно переходит в холодные инистые сумерки.
  -- Вы воспитывались в семье магглов, не так ли?
  Гостья кивает, снимает шляпу, украшенную веткой чиммерицы, и краснеет до корней почти бесцветных волос, стянутых в пучок на затылке.
  -- В семье, которая удочерила меня после смерти родителей, они добрые люди, и... они почтительно относятся к волшебникам.
  -- Я верю.
  Снейп поднимается с кресла, обходя вокруг стола и оглядывая портреты. Его взгляд останавливается только на одном из них. Миссис Рут с интересом разглядывает из-под очков высокого старика с длинными седыми волосами в алой мантии. Многие говорят, что профессор Дамблдор, пожелавший видеть своим приемником в директорском кресле Северуса Снейпа, все еще жив и даже принимает деятельное участие в работе Министерства и Ордена.
  -- Так вот, преподавать в Хоггвартсе большая честь. Но я предоставлю вам это место. Судя по рекомендации мадам Максим, вы хороший специалист по зельям, может, вы согласитесь также стать консультантом и в Ордене. С вашего согласия, я отошлю письмо мисс Лавгуд.
  -- Я не раз слышала, что вы очень строго относитесь к подбору учителей, профессор, надеюсь, моя работа покажется вам удовлетворительной.
  -- Да, миссис Рут. Я не сомневаюсь в этом. Ступайте и передайте мадам Помфри, чтобы она позаботилась о ваших комнатах в Восточном крыле, оно почти восстановлено, но там еще слишком холодно, за исключением двух верхних этажей.
  
  -- У тебя безупречный вкус, -- тихий смех Альбуса заставляет его остановится, у открытой двери шкафа. Несколько мгновений он смотрит на чашу, и затем все же оставляет ее нетронутой.
  -- Это разумно, -- продолжает бывший директор, поглаживая золотистую спину Фоукса, сидящего у него на плече. - К чему бередить и без того незаживающие раны.
  Снейп улыбается в ответ, зная, что Дамблдор доволен лишь наполовину, перед тем, как отправиться в спальню, он все же забреет с собой омут памяти. Возможно, это единственный яд и единственное утешение, которые он может себе позволить принимать без стеснения.
  Когда-нибудь мудрость возобладает и над этой привычкой, когда-нибудь, но сейчас.
  
  Первая серебряная нить
  
  -- Они не нападут внезапно, я полагаю, он пришлет ультиматум, -- Люпин смотрит, как Молли укладывает крошечного Уильяма в старую, изукрашенную резьбой и жемчугом колыбель Блэков. Что-то странное есть во всех судьбах, проходящих перед его глазами, в его собственной жизни, - но мы все равно должны быть готовы.
  Снейп делает ему знак не продолжать дальше об этом в присутствии Молли.
  Ей не к чему слышать правду. Она не слишком обнадеживающая. Из трех школ, к которым они обратились за помощью, поддержку им обещала только одна, да и так в последний момент могла изменить своему обещанию.
  
  Ему не нравятся эти места, где полно народу, Драко же напротив ищет там возможности отвлечься хотя бы на час-другой. Находиться в доме ему тяжело, но и скитаться по улицам долго они не могут, это становится слишком опасным, чем бы он не пожертвовал сейчас, чтобы вынудить Драко отправиться в Кэрнс, безопасный до поры до времени. Они обещали не выдавать тех, кому предоставят убежище, но все это слова, неизвестно что они сделают в действительности. Вольдеморту нужен Поттер живой или мертвый - только в нем сосредоточено то единственное, чего ему не хватает, вторая часть его "я". Его бессмертного проклятия.
  В сиянии витрины, в которой он разглядывает выставленные на продажу лоты букинистической галереи, он кажется совсем мальчишкой. Среднего роста, совсем стройный, и бледный, эта бледность напоминает мерцание опалов, трепетное, неустойчивое, призрачное, почти тень Люциуса, и свет его жизни. Сколько еще может выдержать его тело и его душа, заклинаний, ядов, трансмутаций, противоестественных состояний и пыток, если они суждены ему? Его отец не свыкся бы и с половиной того, что выпало на его долю. Не потому ли он полюбил его сильнее, чем когда-либо способен был любить Люциуса. Что-то общее есть у них с Гарри, так же бесконечно обреченном сражаться за себя с теми, гораздо могущественнее и сильнее его.
  -- Здесь есть "Зеркало алхимии", смотри, -- он указывает на раскрытые серые страницы с бронзовыми застежками в витрине, -- часть вторая, но в нашей библиотеке был подлинник, настоящий древний экземпляр, отец ни за что не согласился бы продать его.
  Он чуть заметно улыбается, добавляя:
  -- Тот, в котором было письмо, ты помнишь его?
  Он помнит. Слишком многое остается в его памяти, порой ему хочется сравнить ее с океаном, на дне которого погребены останки прекрасных кораблей, сокровища, которым больше никогда не суждено увидеть свет солнца. Любовь к матери, умершей слишком рано, преклонение перед Ремусом, с легкость оттолкнувшим его ради другой погибшей любви, преданность Люциусу, столько раз приносившему ее в жертву своей гордыни, страсть и безумие, жестокость, вынужденная и излишняя, чужая смерть и собственное унижение, страх и надежда.
  -- Ты действительно его любил?
  Он не успевает ответить, мимо них проходит шумная компания, выбравшая из дверей соседнего бара. Когда смех и крики стихают, они все еще стоят в двух шагах друг от друга, не произнеся ни слова.
  -- Только тогда.
  Маленький листок кружит между ними, приближаясь к земле, и вдруг замирает, остановленный и пойманный ладонью Драко. Он шепчет только одно слово, просто заклинание, которому почему-то большинству магов так сложно научиться, Минерва множество раз приводила его в пример, как доказательство того, что сила волшебника не протирается за грани неведомого, того, что не дано людям - способности творить чудеса.
  Золотая бабочка вспархивает с ладони под звонкий, совершенно детский смех Драко.
  -- Этому меня научила мать, даже у отца ничего никогда не получалось.
  -- Rigesce ardea! Возьми, -- он протягивает ему тонкую золотую фигурку, которая только что была полна иллюзорной жизни. - Если я буду просить и умолять, -- его лицо внезапно темнеет так что, Северусу становиться больно от дурного предчувствия, -- не раздумывая, убей меня.
  
  Вторая серебряная нить
  
  -- Отдай мне ребенка, Белла, я не хочу убивать тебя, -- рука Тонкс дрожит от напряжения, свет на конце ее палочки колеблется, угасая и вспыхивая снова.
  -- Смотри, она на самом краю, -- Билл шепчет, затаив дыхание, не позволяя никому из них подойти ближе.
  Ветер в широкой бойнице трепет края мантии Беллатрикс, его свист и вой заглушают крик и плач, прижатого к груди и завернутого в черную накидку младенца.
  -- Грязнокровки, отродье... Никогда!
  Она безумно хохочет, вперяясь в их толпу поблескивающими безумными глазами, отступая все дальше по каменной кайме.
  -- Убей ее! -- вскрикивает Гермиона, выхватывая палочку у Джорджа, -- или я сама это сделаю!
  -- Нет!
  -- Никогда! - Белла прогибается, замирая на мгновение, в пустоте, распластанные на ветру
  полы ее одежды похожи на крылья, Снейпу кажется, что она вот-вот обратится в гигантскую черную птицу и воспарит над горной пропастью, но ничего не происходит, она просто исчезает падая вниз, исчезает навсегда вместе с его сыном на руках.
  
  Этот день последний, когда еще видны башни Дурмстранга, ясный солнечный день, солнце словно тщетно пытается пробиться во тьму, насыщенную разрушительными заклятиями, грозящую обрушить на них тяжелые своды замка в любую минуту, высокие колонны издают странный гул, как будто где-то в глубинах наконец просыпается древнее чудовище, согласно легенде на протяжении тысячелетий охранявшее эти горы.
  Он не знает, куда сворачивать с того, момента как он покинул Дурмстранг, колдовство Темного Лорда преобразило его почти до неузнаваемости. Нет ни знакомых лестниц, ни арок, ни переходов.
  Его предупреждают, что идти на поиски этим путем нет смысла, это опасно, на все двери наложены чары, которые могут оказаться смертельными. Но он не может оставить его здесь, он дал слово Драко, и нет ничего, чего он желал бы сильнее, чем стиснуть его в объятиях. Большинство узников, которых они обнаружили в подвалах, мертвы, но с ним этого не могло случиться, с его любимым дорогим мальчиком.
  -- Стойте, профессор, стойте, -- Гарри вцепляется в его руку у самого входа в отдаленный покой, стараясь заслонить от него что-то лежащее на полу у самого окна то ли под грудой мантией, то ли под скомканным наспех покрывалом.
  -- Оставь меня, -- он вырывает руку, шагая вперед, и хватаясь за ткань.
  -- Северус!
  Его не останавливает даже голос Дамблдора, ничто не может остановить его.
  Он точно сквозь сон слышит, как Тонкс говорит о гибели Аластора, об умирающей Альционе, и колодце, заваленном трупами магглов, мужчин, женщин, детей, он ничего не хочет знать, если это жизнь, он жаждет стоять по ту сторону от нее, если сон - он желает только одного - проснуться.
  
  
  Третья серебряная нить
  
  "Если я буду просить и умолять, не раздумывая, убей меня".
  Он почти выполнил его просьбу. Он убил его, он просто позволил сделать это Вольдеморту. Хоггвартс, весь их мир, спасла не внучка вейлы, вступившая в битву на белом тестрале, и не драконы Чарли благодаря которым отступили гиганты, даже не сила Аластора и Альбуса. А всего лишь отказ выдать Поттера в обмен на Драко. И ничего больше. Пожалуй, только Дамблдор и понимает это, пока он смотрит на хрупкую руку с почерневшими ногтями, не решаясь приподнять покрывало.
  Невилл, Джордан, Колин, Дэннис, Джинни все они следят за ним сейчас, впрочем, нет, большинство из них отворачиваются, не в силах вытерпеть сильный запах разложения. Но ему хочется смотреть на него, вечно, столько, сколько ему самому еще осталось дышать, воск свечи, которую держит Гарри, капает на покрытые и слипшиеся от крови светлые волосы.
  -- Ты ведь не жалеешь о том, что пришел за мной тогда, нет?
  Он жалеет лишь о том, что все не началось раньше. Или о том, что когда-то Люциус так и не смог убить его, избавив от этих мгновений.
  -- Карты нет, -- сообщает позади голос Лавгуд, -- он забрал ее с собой...
  -- И он вернется, -- Гермиона закрывает лицо рукой, морщась от отвращения при виде тела на полу. - Да?
  -- Когда-нибудь, -- возражает Альбус, -- когда он отработает свое поражение у тех, чью милость он не оправдал. Пройдет не менее трехсот лет, если раньше никто иной не захочет занять место Темного Лорда.
  Этот намек -- осторожное напоминание о том, что некоторых из Пожирателей Смерти никто не видел среди убитых.
  
  -- Я знаю, что такое все потерять, знаю, -- Дамблдор садится в кресло рядом с его постелью, поглаживая его по руке, словно раскапризничавшегося школьника, -- сердце как будто превращается в камень, да... но у тебя есть многое, что стоило этих жертв, твой сын, ученики и потом... я совсем позабыл перед смертью Ремус просил тебе передать -- он кивает в сторону окна, за которым виден розовеющий край неба, -- что даже над самыми темными землями когда-нибудь все же восходит солнце.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"