По серому снегу, постоянно проваливаясь, шагала девочка лет двенадцати. Шерстяное поношенное пальтишко совсем прохудилось и уже не защищало от февральских вьюг. Залатанные валенки набились снегом, маленькое худенькое личико раскраснелось, ресницы покрылись инеем. Заиндевевшими посиневшими от холода ручками она опять потянулась к тоненькой хворостинке, по лесу их было много, да только разбросаны они далеко друг от друга. Прежде, чем набрать хоть на одну топку приходилось бродить не час и не два. Но сегодня покореженные санки были полны. Девочка шла домой, подбирая на пути понравившиеся веточки. Так ей приходилось ходить каждый день.
Отца еще в сорок первом забрали на фронт, с тех пор от него не было ни весточки, ни похоронки. Пропавший без вести, как и те тысячи других от которых ни осталось даже могилки, ни на родной, ни на вражеской земле. Мать год назад в такую же зимнюю стужу подорвало на мине. Маша и еще две младших сестренки - близняшки остались на попечении у слепой бабки, которая порой и себя-то обслужить не могла. Все проблемы и тяготы взвалились на плечи хрупкой девчушки. Не по годам повзрослевшая она изо дня в день работала не покладая рук. Не унывая, трудилась на благо семьи, вкладывая маленькую частичку в Победу.
Вдали на снегу показался какой-то темный холмик. Любопытная девочка подбежала к нему.
-Ой! - невольно вырвалось у неё. На окровавленном снегу лежал советский солдат. Правая рука застыла на левом плече. Маша часто видела покойников, таков был удел войны, но привыкнуть к этому так и не смогла. Подобные картины вызывали у девочки сочувствие, сострадание и сердце обливалось кровью. Но вдруг солдат издал стон, девочка немедля вышла из оцепенения и ближе подошла к мужчине:
-Дышит! Дышит! - не могла нарадоваться она.
Цепкие детские пальчики водрузили мужчину на сани поверх хвороста. Невероятными усилиями ребенка сани заскользили к дому.
***
Острый запах снега и крови проник в дом вместе с раненым солдатом.
-Манька, опять, что ли щенка аль котенка подбитого приволокла? Катька, Глашка, ну - ка гляньте, что опять сестрица притащила, - из передней комнаты раздался ворчливый голос бабушки.
Но Катька и Глашка, лишь молча, стояли с открытыми ртами.
-Эй, ну вы что там оглохли?
-Там это дядька подраненный, - первой отойдя от удивления, затараторила Катя.
-Чаво? Какой еще дядька? Манька чавой-то ты опять учудила? - теперь и бабушка находилась в замешательстве.
-Не дядька это, а солдат фрицами подбитый. Я его в лесу на снегу нашла и на санях в дом привезла. Не могла я его там оставить, он Родину нашу защищал! - подала голос Маша.
-Ладно-ладно, могла бы сразу рассказать. Сильная рана то? - миролюбиво проговорила старушка.
-Не знаю пока, но, похоже, в плечо выстрел попал.
-Ложь его на лавку, а сама бегом печку растапливай, да тряпье с чулана принеси. Катька, Глашка, а вы за ветками малиновыми дуйте.
Близняшки заторопились и вышли из дому.
Слепая старушка нащупала рану, за пять лет как Анна Степановна перестала видеть, она научилась "ощущать" этот мир. По шагам она определяла, кто идет, а уж если касалась, кого рукой то и вовсе могла назвать каждую черту лица, каждую, казалось бы, неприметную особенность. Вот и сейчас лишь дотронувшись до раны, она определила, что пуля прошла навылет.
"Тем лучше", - решила старушка.
А Маша тем временем уже принесла горячей воды и прокаленные тряпки.
-Манюнь, там в углу в шкафчике бутыль есть принеси.
Девочка безропотно принесла бутылку с мутной жидкостью и отдала бабушке.
Аккуратно промыв рану водой и самогонкой, бабка перевязала ее тряпьем.
-Маш, он хоть, кто таков будет? - между делом спросила Анна Степановна.
-Дык, откуда же я бабуль знаю. Я его не осматривала.
-Погоди ка, - бабушка нащупала в нагрудном кармане медальон и передала девочке. - Читай.
-Тиш-ков И-ван Ти-мо-фее-вич, се-ло Бер-дя-ево, год рож-де-ния один девять один три, - читала по слогам Маша.
-Иван значится, далеко его судьбинушка закинула. Всех война разбросала. Ну, пущай пока оправляется, а там видно будет.
Маша зажгла лучинку и сразу же поднесла солдату отвар. Проснулась и бабушка.
-Где я? - мужчина недоуменно в свете коптящей лучинки разглядывал обветшалые стены, маленькую девочку и старушку с белесыми глазами. Он ясно осознавал, что фронт где-то далеко. Определенно это был чей-то дом, здесь пахло уютом.
-Это Вас Машенька принесла, - посмотрев невидящими глазами на внучку, произнесла Анна Степановна.
Солдат недоверчиво оглядел девчушку. Их комплекции уж точно не были сопоставимы. Взрослый крупный мужчина, а в девочке душа не знай, где теплится. Тело через лучинку просвечивается.
-А она Вас на санках привезла, - наябедничали проснувшиеся близняшки.
-Уже идем бабушка, - Катя и Глаша потоптались на месте, делая вид, что ушли.
Мужчина при виде этого невольно рассмеялся. Смех его был искренним, а улыбка особенная: измученная, выстраданная, но такая добрая и чистая, что хотелось улыбаться вместе с ним.
-Ни стыда у вас, ни совести, над старым больным человеком издеваетесь. Ничего-ничего, посмотрю я на вас стареньких, - бабка снова начала журить близняшек.
-А ты же умрешь бабуль, когда мы старенькими будем? - с нотками удивления в голосе спросила Глаша.
-Глафира! - с упреком воззрилась на сестру Маша. Одна мысль о смерти бабушки приводила ее ужас.
-А я с неба за вами наблюдать буду, - заулыбалась старушка. Смерти она не боялась, считая глупым бояться чего не знаешь: "Откуда ж нам известно как там? А может там во стократ лучше?"
Для Кати и Глаши же смерть была неотъемлемой частью жизни, они и не помнили того времени, когда не слышно было взрывов, и каждый день от голода или еще от чего не умирал - солдат, сосед, мать... Да и осознать еще не осознали, что такое смерть.
А солдат все лежал и с полуулыбкой наблюдал за происходящим. Постоянно наблюдая, как умирают люди, смерть становится, чуть ли не лучшей подружкой.
-Иван Тимофеевич, вы уж простите моих поганок. Они ведь везде влезут. Мамки на вас не хватает, - снова начал ругаться бабушка.
-Так какой же я вам Тимофеевич? А девочек вы не ругайте. Они у вас еще какие молодцы. Машенька тебе отдельное спасибо, если б не ты, меня уже метель бы замела или собаки погрызли, - мужчина по-отечески тепло взглянул на Машеньку. Она лишь улыбнулась в ответ, а в душе родился огонек надежды: "Глаза у него серые и добрые прямо как у папы".
-Сынок, как же тебя фашисты то подстрелили? - начала расспрашивать Анна Степановна.
-Да недалеко от вашей деревеньки и подстрелили.
-Ах! - воскликнула старушка, не прошел еще ужас прошлого немецкого вторжения, после которого в их деревеньке осталось пять домишек и погибла ее дочь...
-Вы, не пужайтесь, я фрицев то перебил, да один успел зацепить. Хорошо хоть плечо, - усмехнулся солдат. - После углядел дымок чуть вдали, обрадовался - значит, люди рядом. Но сил хватило дойти лишь до леса, там меня слабость и одолела, а дальше Вы знаете.
-Ой, сынок, я к тебе с расспросами лезу, ты поспи-поспи лучше, слабый ты еще, - спохватилась старушка.
-Выспимся еще, - задорно намекнул мужчина. - Но сейчас действительно лучше прилечь и мне и вам сестрички - проказницы, - Иван легонько потрепал близняшек по макушкам.
***
Луч зимнего солнца осветил всю переднюю комнату. Маша сладко потянулась, выбравшись из под нескольких драненьких одеял. Пора вставать идти за водой на пруд. Как делала она каждое утро. Но сегодня, зайдя в заднюю комнату, первым делом она обратила внимание на лавку, где спал солдат, та оказалась пуста. Страх обуял девочку: "Куда он делся? Что с ним сталось за ночь?", - мысли одна ужаснее другой закрались в ее детскую головку.
-Дядя Ваня! Зачем Вы? Вам лежать нужно! Я бы сама... - в дверях показался солдат с коромыслом наперевес на здоровом плече.
-Дык, дочка, ты будешь воду носить, а я взрослый мужик лежать? Тем более мне совсем нетрудно. А ты лучше на руки мне полей, умоюсь ледяной водицей, и хворь сразу сойдет.
-Подождите, я ручник с мылом принесу, - обрадовалась, что хоть чем-то может помочь, девочка.
***
-Вот совсем другое дело, - приговаривал Иван, утираясь ручником. - Теперь можно и печь топить и завтрак варить.
-Да Вы не переживайте, я и истоплю, и завтрак сварю.
-А я не переживаю, просто помогу. В две руки то и дело спорится быстрее, - улыбнулся мужчина.
В русской потресканной с вывалившимися кирпичами печке потрескивал огонек. Картошка томилась в чугунке.
Мужчина и девочка беседовали, сидя на лавке:
-Маш, а родители у вас где?
-Маму подорвало год назад на немецкой мине, - под маской безучастности скрывалась глубокая так и не зажившая рана.
-Извини, не хотел бередить воспоминания. А отец?
-Пропал без вести, ни слуху, ни духу от него вот уж третий год, - девочка тяжко вздохнула.
-Бывает же так, кому есть, за что в этом мире держаться, есть, для кого жить - Бог забирает, а кому и жить то, кроме себя самого не для кого упорно пытается оставить на этом свете, - мыслил вслух солдат.
-Это Вы о чем? - не поняла маленькая Машенька.
-Ты это сынок не надо, коль жив и тебе есть для чего, - это проснулась Анна Степановна.
-Думаете, мужчина оглядел девчушек.
-Уверена, - одобрительно проворковала старушка.
***
Так прошло три месяца. Иван Тимофеевич как мог подсоблял по хозяйству.
Маша сильно привязалась к нему. Он стал ей как отец. Чужой по крови человек стал настолько родным. Но плечо заживало, немцы не отступали, а дорог был каждый боец. Девочка все боялась, что одним утром дядя Ваня проснется и скажет: "Пора мне на фронт Машенька". И вот спустя три месяца такое утро наступило.
-Возвращаюсь я на фронт, фашисты не спят, а Родина ждет.
Маша все утро сдерживала слезы, лишь бы не расстроить дядю Ваню и бабушку. А у калитки не сдержалась - ручейки слез побежали по детскому личику.
-Мы ведь еще встретимся? - сквозь слезы спросила девочка.
-Конечно встретимся, еще победу вместе отмечать будем! - бодро проговорил солдат.
Скрипнула калитка, и фигура стала постепенно удаляться. А Маша все стояла и смотрела вслед, слезы по-прежнему блестели в ее глазах. Мужчина решил обернуться, быть может, в последний раз помахать рукой.
Маленькая девочка не удержалась, калитка снова скрипнула, девчушка подбежала к мужчине, крепко прижавшись к нему, она тихо произнесла:
-Папа, возвращайся.
По щеке скатилась скупая мужская слеза.
-Обязательно доченька! - "Папа", - все звучало у него в голове, - "ради этого точно стоит жить и побеждать", - твердо решил он...