Аннотация: Первая охотничья добыча - самый волнительный эпизод в жизни охотника, который запоминается на всю жизнь.
"... меня очень волнует одна мысль: как бы удержать и развить... те особенности русской народной охоты, которые так замечательно повлияли на творчество наших учёных, путешественников, писателей, художников, композиторов..."
(М.М. Пришвин)
...У Максима есть задушевный друг Кирилл. Собственно зовут его Игорь, а фамилия Кириллов, но все во дворе, а потом и в школе стали называть его Кириллом. Кирилл живёт с матерью и братом этажом ниже, в том же доме что и Максим и они вместе ходят в школу и обратно. И конечно учатся в одном классе - как же иначе могло быть!
Года два назад, друзья начали вместе ходить в лес. Тогда, Максим по секрету рассказал Кириллу о том, как они с отцом выносили, а потом вывозили добытого оленя из ночного, страшного леса. Кирилл слушал, кивал и думал о том, что ему в жизни не повезло, потому что у него нет отца, а точнее, он с ними не живёт. Когда Кириллу было лет двенадцать, после периода частых скандалов, слёз и битья посуды, отец ушёл из семьи и завёл себе другую женщину; вскоре у них появились уже новые дети, двое - мальчик и девочка... Печальная история...
... Кирилл совсем недавно прочитал всего Джека Лондона и теперь мечтал, почти бредил о собаках, о дикой жизни и охоте. Он завидовал Максиму у которого отец был охотником и кроме того был сильным, строгим и непьющим мужиком. Встречаясь с ним на лестнице, Игорь каждый раз вежливо здоровался, на что дядя Гена отвечал просто "Привет", а иногда легко спускаясь или взбегая по лестнице весело спрашивал: - Как дела Игорёк? - и не дождавшись ответа скрывался на следующей лестничной площадке...
... Наступила очередная весна молодой жизни...
В классе жарко и душно и солнце светит почти как летом, но на улице ещё прохладно, а в пасмурные утра, растаявший накануне снег застывает серым, полупрозрачным пупырчато - бугристым льдом, по которому резкий пронизывающий ветер гоняет снежную крупу, нападавшую за ночь с неба...
В этот день, на большой переменке, Максим отозвал Кирилла к окну и торжественно многозначительно произнес: - Пора! Кирилл кивнул головой.
- Давай в эту субботу утром - продолжил Максим. Продукты я уже приготовил, в пятницу вечером сварю лосятины - у нас ещё с зимы осталась...
Кирилл опять кивнул: - А я возьму черемши солёной - мамка недавно, где - то в кооперативном магазине купила. Говорит - витамины...
- Замётано - подтвердил Максим. Они последнее время старались быть по-ковбойски немногословными...
... На шестом уроке, в пятницу, на биологии, все сидели как сонные мухи, разморенные солнцем бьющим в широкие окна. Максим аккуратно и похоже перерисовывал с доски строение паука, раскрасив рисунок цветными карандашами. Кирилл просто сидел и смотрел в окно, думая какую-то свою, привычную грустную думу.
Ленка и Машка, на передней парте, рассматривали журнал мод, в котором длинноногие и большегрудые девицы, примеряли кружевное, разноцветное нижнее бельё. Ленка украдкой глянула на Кирилла и увидев его задумчивое лицо, посерьёзнела. Потом глянула на доску, где Марья Петровна - биологиня, поправляла неловко и некрасиво нарисованного членистоногого паука.
- Чучело, какое - то - почти вслух, недовольным голосом проговорила Ленка и Машка, едва удерживая смех фыркнула и тотчас закрыла журнал.
Марья Петровна прошла вдоль рядов парт, оценивая нарисованное...
Подойдя к Кириллу, она остановилась: - Игорь, а где твой рисунок?
- Марья Петровна - ленивым голосом, начал оправдываться Кирилл: - Вы же знаете, я рисовать не умею, и потом если бы это был олень или медведь?
Марья Петровна, покачала головой, поправила причёску правой рукой: - А ты попробуй...
- Я уже пробовал - так же лениво ответил Кирилл - но у меня получился какой - то слон со многими ногами...
Ленка услышав это фыркнула и класс слегка хохотнул. Марья Петровна пошла дальше по рядам, посоветовав Кириллу: - А ты попробуй, всё - таки...
Вскоре зазвенел звонок и пока Марья Петровна собирала свои учебники, классный журнал, листы и листочки, ребята, хлопая крышками парт заторопились - был последний урок пятницы и все, предвкушая два свободных от школы дня торопились домой.
На школьном крыльце, укрытом от ветра зданием было тепло, но выйдя за ограду школы, Максим и Кирилл почувствовали холодный ветер. Максим передёрнул плечами, запахнулся поплотнее и проговорил решительно: - Пойдём в дальнее зимовье, на Курму.
Кирилл, снова молча кивнул...
Во дворе их дома, ветер крутил пыль и обрывки бумаги, на секунду прекращался, что потом дуть и закрутить вихрь с другой стороны.
Снег во дворе стаял вот уже как вторую неделю, но в окно Максим видел, что на водохранилище, на толстом льду синеет спрессованный ветром снег и на склоне ближайшего холма, бугрится серый сугроб.
- Надо будет надеть резиновые сапоги - подумал Максим представляя, как на курминской дороге, к полудню оттает грязь и начнёт хлюпать под ногами...
Вечером, уложив продукты, мясо, свитер, котелки и кружку-ложку в рюкзак, Максим, с антресолей достал резиновые сапоги и на полу, из старого шерстяного покрывала начал кроить портянки.
Отец, вернувшись из гаража, куда каждый вечер ставил свою машину, сел ужинать и как бы между прочим спросил: - Далеко собираетесь?
- На Курму пойдем - уверенно ответил Максим...
Отец продолжил через паузу: - Вы только в воскресенье к вечеру возвращайтесь. У меня ведь послезавтра день рождения...
- Хорошо папа - подтвердил Максим и начал чистить старенькую двустволку шестнадцатого калибра, которую отец отдал ему еще два года назад, когда сыну исполнилось шестнадцать...
... Утро было ветреным и неприветливым. Серый свет, едва пробивался через многослойные облака, низко и быстро скользившие по небу...
Попив чаю в тихой кухне, Максим без привычки долго обувался - портянки были толстые и ноги не хотели влезать в сапоги. Повесив на шею двенадцатикратный отцовский бинокль, Максим спрятал в рюкзак разобранное и замотанное в тряпку ружьё, отчего верхний клапан стал торчком, острым бугром, а днище стучало об пол железом стволов...
"Ничего, для всех, мы будто простые туристы" - подумал Максим.
Он заложил несколько патронов в папковых гильзах в полиэтиленовый мешок и спрятал их в боковой карман рюкзака. В наличии были две дроби, три картечи и две пули.
"Хватит - про себя отметил Максим и с трудом вдел плечи в рюкзачные лямки. Выпрямившись, резко подвигал спиной, размещая вещи в рюкзаке поудобнее и стараясь не шуметь закрыл за собой дверь квартиры на ключ - родители ещё спали.
Спустившись на этаж, он поскреб ногтями дверь Кирилловой квартиры и тот тотчас отворил, будто ждал стука за дверью.
- Готов? - тихо спросил Максим, больше для порядка и Кирилл вместо ответа кивнул. На ногах у него были резиновые сапоги с короткими голяшками, а рюкзачок был размерами меньше среднего и набит, как футбольный мяч. Максим, оглядев товарища только крякнул, но ничего не сказал и друзья отправились.
Пройдя пустырь, между посёлками, на котором, местами росли жиденькие кусты и одинокие осинки, потом по нижней к водохранилищу улице дошли до подножия холма и начали подниматься в гору, с вершины которой увидели панораму, поросших березняками и сосенками холмов и залив водохранилища внизу, ещё полностью покрытый льдом и снегом...
- А снегу то ещё много - удивился Кирилл и Максим неопределённо протянул: - М-да-а...
На холме, свернули направо, и вышли на прямую дорогу убегающую вдаль, с горки на горку, мимо безлюдного после зимы садоводства...
Подул холодный ветер, и приятели натянули на уши вязаные шапочки.
- Эх, красота! - наконец возрадовался Максим, после долгой суеты и толкотни сборов. Кирилл кивнул - "Хорошо будет - подумал он. - В лесу сейчас никого нет... Может удастся кого-нибудь подстрелить... Ну хотя бы рябчика или тетерева..."
Он при каждом удачном случае старался выстрелить из Максимова ружья и попадал в стоящие бутылки, даже чаще чем Максим.
Он был крупным и сильным юношей, и мышцы на руках и ногах начинали бугриться, а после вчерашней тренировки в зале, немного побаливали ноги - энергия молодости требовала выхода.
- Мамка мне термос с лимонным чаем в рюкзак затолкала - произнёс Кирилл неожиданно, даже для самого себя, и сглотнул слюну. Он не успел по настоящему позавтракать и несмотря на ранний час, уже хотел есть... - Мы как на курминскую дорогу выйдем, свернём на обочину - распорядился Максим. - Там привал устроим, чаю попьём и мяса с хлебом поедим...
Друзья взбодрились, и весело зашагали вперёд, широко размахивая руками и оживлённо переговариваясь...
Солнце пробилось сквозь облака и стало заметно светлее и теплее. Фигуры юношей, удаляясь, становились всё меньше и меньше и наконец скрылись за поворотом.
Поднявшись на гребневую дорогу, покрытую укатанным гравием, удивились заснеженной панораме открывающейся впереди и по бокам. Оттуда, из лесистых синеватых далей, повеяло холодом, хотя на дороге снега уже не было и кое - где блестели лужицы воды.
- А ведь в городе снег сошёл недели две назад - прокомментировал Максим.
- Да-а-а - протянул Кирилл и натянул поплотнее на плечи штормовку.
Шли ещё больше часа и когда свернули на просёлок, то поднялись на горку и сойдя с дороги метров двадцать, сделали остановку. Усевшись на валежину, развели костёрчик для тепла и налив из термоса горячий, ароматно парящий чай, перекусили бутербродами с мясом.
Максим, пережёвывая вкусный хлеб с толстым ломтём варёной сохатины, начал вспоминать свою, недавнюю ещё, охотничью историю.
- Меня сюда первый раз привёл дядька, когда мне было шесть лет. Я помню, как он, по дороге, всё время восхищался моими быстрыми кирзовыми сапогами...
Максим засмеялся.
- А там под горой - Максим показал рукой вперёд - мы свернули направо, и ушли к речке Кая, где и заночевали на высоком берегу, в сосняке... Я помню, как вечером сидели у костра и мне показалось, что по стволу в темноте ползёт белка, а дядька поддакивал и весело смеялся...
Тогда ещё с нами была его собака - Кучум. Мы из - под неё, на следующее утро, глухаря стрелили...
Максим помолчал, вспоминая подробности... Кирилл с аппетитом жевал варёную сохатину и привычно размышлял: - Максу хорошо. У него и отец и дядька охотники, а у меня даже отчима нет...
Он допил чай, стряхнул крошки со штанов и про себя подытожил: "А может это и к лучшему, что отчима нет. Мы с мамкой, зато тихо, спокойно живём..."
Отдохнув, собрали припасы в рюкзаки и отправились дальше... Чем больше они уходили вперёд, от города, тем больше в лесу и даже на обочинах, становилось снега, и тем светлее становилось вокруг. Солнце, вдруг, освободилось от туч и березняки, стали тепло - коричневого цвета, какими они бывают только ранней весной, с набухшими уже почками... Несмотря на холод и снег, весна уже стучалась в полуоткрытые двери зимнего ландшафта...
"Краски - то акварельные - думал Максим, размеренно шагая по правой обочине грязной дороги - ещё месяц и всё зацветёт. А багульник фиолетово задымится уже недели через две..."
Он вспомнил необычно яркое, фиолетово - чистое свечение цветущего багульника -рододендрона по научному, на фоне белых берёз. "А ведь говорят, что, в южных странах, рододендроны имеют большие цветы и из - под разноцветных соцветий не видно зелёной продолговатой листвы". Он вспомнил картины французского художника - импрессиониста Мане - замечательный цветник на фоне старинного дворца.
"А у нас тоже не хуже вид - представил он, - особенно если смотреть снизу на покрытую фиолетовой дымкой гору".
Немного не доходя до сворота на Скипидарку, вспугнули с обочину, крупного, чёрного глухаря, который полетел низко, вдоль дороги и вскоре сел на низкую, пушистую сосну. Отойдя в кусты, на обочину, друзья обсудили ситуацию. Максим нервничая, торопливо скинул на землю рюкзак, достал и собрал ружьё, а Кирилл в это время, в прогал между веток кустарника, рассмотрел сосну и глухаря в Максимов бинокль.
- Вижу - радостно, но негромко произнёс он. - Сидит на ветке в полдерева. Вижу как у него хвост шевелится.
Максим, зарядив двустволку крупной дробью и прячась за деревьями, осторожно ступая, пошёл вперёд.
Через какое - то время, Кирилл увидел, что глухарь развернулся на ветке и стал смотреть в сторону приближающегося Максима, крадущегося за деревьями уже на расстоянии выстрела. Глухарь вдруг насторожился и рассердился одновременно, и заскрипел громко, так, будто железом по железу провели, а потом, несколько раз гортанно крякнул.
В этот момент, Максим не только услышал глухаря, но и увидел его, потому что во время "скрипения" глухарь двигался. Максим начал медленно поднимать стволы ружья...
Глухарь вытянул шею собрался улетать, но тут грянул выстрел и тяжёлая птица с глухим стуком упала на землю. Максим не удержавшись побежал к сосне, а Кирилл, забрав его рюкзак, зашагал за ним.
Подойдя, он увидел большую чёрную птицу с длинной шеей, с зеленоватыми, отблескивающими перьями на ней. Шею венчала угловатая, костистая голова, с зеленовато - белым, крючковатым клювом и ярко - алыми, словно вышитыми бровями над маленькими глазками, уже прикрытыми серой пленочкой.
- Я не верил, что попаду - взволнованно прокомментировал Максим - уж очень всё легко и быстро получалось - и поднял птицу. Большие чёрные крылья глухаря обвисли, голова склонилась на бок, а рифлёные, когтистые, словно пластмассовые лапы почти доставали до земли, хотя Максим держал птицу на уровне пояса.
- Повезло - подтвердил Кирилл полюбовавшись на трофей ещё некоторое время. Потом, запихнули глухаря в рюкзак Максима: - Сварим вечером - пообещал Максим...
И пошли дальше, весело переговариваясь...
Обедали часа в четыре, уже на берегу речки Олы, рядом с мостом, на небольшом, сухом сосновом взгорке, который стоял склоном напротив высокого солнца и был хорошо прогрет весенними лучами. Здесь местами снег уже стаял и охотники мигом развели большой костёр, сходили за водой на речку, поставили кипятить чай.
Широкое болото уходило справа налево вдоль речной долины, и чуть дальше, пойма заросшая ивняком и мелкими, густыми кустарниками, незаметно сворачивала к большому заливу. Чуть ниже, Ола впадала в Курму, которая была продолжением одноимённого большого, десятикилометрового залива водохранилища.
Ребята, не торопясь пообедали, попили ароматного чаю, который Максим по отцовски "заправил" смородинными веточками - от похода до похода они лежали в кармане его штормовки...
От города ушли уже почти на двадцать километров и ноги, с непривычки гудели от усталости. Однако впереди был ещё долгий весенний вечер и ребята радовались, что наконец-то попали в настоящие таёжные места и вмеесте внутренне насторожились, перейдя полуразрушенный мост через Олу - тут начиналась дикая тайг!
Выйдя на дорогу, идущую вдоль противоположного берега речного болота, увидели на снегу следы изюбра - быка, как определил Максим, которого отец давно учил разбираться в следах.
- Меня папаша учил различать матку от быка - он наклонился поближе к следу.
- У быка копыто большое и покруглее - показывал он, меряя следы пальцами и ладонью. Потом, сковырнув снег из - под следа добавил - недавно ходил. Может быть этой ночью... Видишь, снежный бортик у следа ещё мягкий. Не успел заледенеть.
След еще, какое - то время шёл вдоль дороги, а потом свернул в гору и пошёл вверх по распадку.
Ребята пошли дальше, обогнули высокий сосновый мыс, полукругом вдававшийся в долину Курмы.
- Тут уже километра полтора осталось - успокоил Максим, начинающего сдавать Кирилла и тот кивнул в ответ. В этих местах, год назад, они уже побывали один раз и тогда, эта речная долина показалась Кириллу дремучей тайгой.
... К зимовью подошли уже часов около шести вечера. Заметно похолодало и на небе появились серые тучки.
Сбросив рюкзаки на землю, они немного походили вокруг, разминая уставшие спины, потом заглянули внутрь. Из зимовья пахнуло сырым холодом.
- Отец, это зимовье "ледником" называет, - утвердительно кивая головой сказал Максим.
- Папаша, как - то рассказывал, что они здесь, недалеко, медведя добыли на берлоге... Кирилл уже слышал эту историю, но готов был снова и снова разбирать подробности той славной охоты. "Тут совсем другой мир - думал он принимаясь колоть найденным под крышей, топором, напиленные деревянные чурки, сложенные в поленницу у боковой стенки.
- Здесь, мы в настоящей тайге. И даже медведи, могут на нас напасть". Он передёрнул плечами не очень пугаясь этого факта... Ведь их было двое, а вдвоём с хорошим другом, ничего не страшно. - И потом, ведь Максим уже опытный охотник..."
Затопив печку в зимовье, разожгли большой костёр на улице, сидели на чурках у костра и варили добытого днём глухаря, которого Максим ободрал как белку. Кожа была толстой и перья оставались в ней, как мех. Вся операция продолжалась считанные секунды, в то время как на выщипывание перьев понадобилось бы около получаса...
Солнце вскоре спряталось на западе за сосняк, но сумерки ещё долго не приходили и казалось, что день такой длинный и никогда не закончится.
В зимовье стало тепло и даже влажно жарко и поэтому, открыли двери, продолжая топить печку...
Ели сваренного глухаря на улице, у костра, удобно устроившись на подстилке и расслабленно вздыхая от усталости...
В то время, когда начали пить чай, уже в темноте, при ярко - красном пламени большого костра, Максим вдруг насторожился, долго всматривался в чащу леса, за зимовьем и потом шёпотом, дрожащим голосом произнёс: - Там... Там, кто - то ходит!!!
Кирилл, встал на ноги, затаил дыхание и тоже услышал, как недалеко треснула под чьей то тяжёлой ногой ветка. Он молча взял в руки топор, а Максим снял ружьё с гвоздя, на передней стенке домика, нашарил дрожащими руками патроны в рюкзак, перезарядил дробь на пули. Потом, достал оттуда же, из бокового кармана, фонарик.
Они, стараясь быть как можно ближе друг к другу, ступили в темноту, за зимовье, светя узким лучиком света чуть вверх и вперёд, всё время, натыкаясь этим лучиком на ближние ветки сосен и кустов ольхи. В это время, за кустами снова что - то треснуло, и как показалось Максиму, там часто и гулко застучали по мерзлой земле копыта.
- Фу, чёрт! - выдохнул он. - Это, наверное, кабаны... Их много здесь ...
Кирилл тоже с облегчением перевёл дыхание: - Я... я думал это медведь - признался он и засмеялся. Максим разряжая обстановку тоже нервно хихикнул. Пройдя чуть дальше, в свете фонаря увидели свежие следы и даже различили неровные отпечатки копыт.
Возвратившись, долго сидели у костра, успокаиваясь и подсмеиваясь над своими страхами. Максим передал рассказ отца, который вспоминал, что как - то осенью, ещё по чернотропу, кабаны подошли к "леднику", когда здесь был отцовский Валетка - крупная рыжая лайка и как тот, вначале тоже испугался, "бухал" в темноту, а потом кинулся за кабанами, которые топоча копытами убежали в чащу.
Уже ночью перешли в зимовье и заснули только в двенадцатом часу, раздевшись почти догола - так жарко было внутри. Часа через два, вновь похолодало и Кирилл проснувшись, оделся, заново растопил печку и уснул уже до утра глубоким, ровным сном.
Ранним утром, Кирилл сквозь сон слышал как проснулся Максим, покряхтел, поднялся с нар, обул сапоги, оделся, вышел на улицу, потом растопил печку...
Заснул Кирилл снова уже от уютного чувства покоя и тепла, повеявшим от раскалившейся, в очередной раз, печки...
Уже при полном свете, Кирилл ещё раз выходил из зимовья, когда разбежавшийся ветер, при сером облачном небе, с шумом и скрипом раскачивал мрачные сосны.
"Потепление - подумал он, зевая закрыл двери зимовья, залез на нары, поудобнее устроился и продолжил сон - вчера они всё - таки сильно устали...
Максим, не просыпаясь сопел накрывшись с головой рваным, пыльным одеялом...
Проснулись поздно, выйдя из зимовья почувствовали плотные порывы влажного ветра, похохатывая и подрагивая всем телом обтёрлись снегом и развели костёр. Холодная глухарятина, сваренная, почти тушённая с сливочным маслом луком и солью, была необычно вкусна и питательна, и немножко припахивала словно специями, свиным багульником - так называется кустарник похожий на багульник листочками и отличающийся резким приятным запахом.
Когда попили чаю и собрались выходить, было уже почти половина одиннадцатого. Одев рюкзаки постояли какое - то время осматриваясь - ничего не забыли?
Потом, Макси, явно подражая отцу поклонился зимовью и развернувшись, решительно зашагал вперёд, выходя на тропу.
Возвращаясь, перешли Курму и пройдя по заболоченной низине, ещё кое - где ещё покрытой полянами кристаллического, влажного снега, вышли на дорогу...
- Пойдём назад по Хее - предложил Максим и Кирилл согласился - ему нравилось ходить по новым, незнакомым местам.
Свернули на развилке налево и по заснеженной дороге пошли вдоль долины, вверх по течению другой речки - Хеи, которая протекала где - то в кочках, посередине широкого болота.
Скоро дорога поднялась выше по склону и справа, открылись покосы, уходящие чистыми открытыми пространствами вниз, к речке. На покосах, по краям, то тут то там росли кряжистые пушистые сосны, быстро выраставшие, поднимающиеся под солнцем, которого на этих полянах бывало много и почти постоянно круглый год. Тёплый ветер дул навстречу раскачивая ветки крупных деревьев, и в воздухе стоял ровный шум, заглушающий все другие звуки.
Глазастый Кирилл заметил оленя первым.
- Стоит! - сдавленным шёпотом произнёс он и показал рукой на край покоса, за сосну.
- Вижу - дрогнувшим голосом ответил Максим и снял с плеча ружьё...
Максим разволновался так, что у него крупно задрожали руки. Не отрывая взгляда от оленя, наполовину скрытого за сосной - оттуда торчал только шоколадно - коричневый зад, он нашарил руками патроны в полиэтиленовом пакете, достал все шесть, сменил в стволах картечь на пули и осторожно закрыл замки. В это время, олень двинулся и стала видна передняя часть туловища и часть головы, с пяти отростковыми, большими серыми рогами...
До оленя было шагов сто двадцать и подкрадываться к нему было удобно - можно прятаться за толстые, часто стоящие берёзы. Максим, перед тем как двинуться, сделал Кириллу жест рукой - "Внимание" и мелкими шажками пошёл к оленю.
Кирилл тихонько поднял бинокль к глазам, навёл его и увидел коричневый с желтоватым, мех на заду, светлые концы рогов, различил даже чёрный глаз на сероватой морде и длинные уши, растущие чуть ниже рогов.
- Ох, красавец! - прошептал он и перевёл взгляд на Максима. Его дружок, подошёл к оленю уже почти на выстрел, стоял за толстым стволом и осторожно выглядывая, с напряжением смотрел в сторону сосны. Олень долгое время стоявший за нею неподвижно, сделал шаг вперёд, переступил несколько раз ногами и вновь остановился, нюхая воздух и слушая...
Максим, дрожащими от волнения руками, поднял двустволку, аккуратно приложил стволы к берёзе, сжав зубы затаил дыхание, выцелил зверя под лопатку и нажал на правый курок... Глаза его словно от испуга зажмурились, стволы, вслед за курком дёрнулись вниз и после грома выстрела он услышал, как пуля щёлкнув попала в ствол осины, метрах в тридцати дальше, за оленем...
Зверь, почему - то сделал несколько быстрых прыжков в сторону Максима, остановился, замер и стал смотреть в сторону той осины.
"Промазал, раззява! - разочарованно ругнул себя Максим, а потом решил: - А олень то звука выстрела и удара пули испугался, а нас не увидел!
Ещё раз медленно подняв ружьё, он, теперь уже почти спокойно выцелил бок изюбра и нажал на левый спуск. После грома выстрела, олень подпрыгнул вверх, потом упал на передние колени, но тотчас поднялся. Максиму показалась, что зверь сгорбился, будто проглотил пулю.
- Попал! Попал! - сдавленно прошептал Максим и торопясь, не попадая новыми зарядами в патронник, перезарядился картечью, а стреляные гильзы аккуратно вынул и положил в карман...
Чуть высунувшись из-за берёзы, молодой охотник увидел, что олень стоит на том же месте и теперь смотрит в его сторону. "А была, не была! - почли в истерике, Максим снова прицелился и нажал на правый спуск, а потом почти сразу на левый...
- Бам - м! Бам - м! - один за другим, грянули выстрелы. Олень перебрал ногами, пошатнулся, но устоял. Он, не отрываясь смотрел на Максима, и тому стало страшно...
Из-за спины раздался взволнованный шёпот Кирилла: - Ты чего, промазал?
- Да не знаю - взбодрившись от близости приятеля ответил максим: - Вроде попал... А он всё стоит! - Максим уже не скрываясь, перезарядился оставшейся дробью и безнадежно махнув рукой, предложил Кириллу: - Давай теперь ты! Я уже боюсь!
Кирилл, тоже разволновавшись, взял ружьё дрожащими руками, встал поплотнее, приложился, а потом вдруг опустил и спросил шёпотом: - А в каком стволе картечь?
- В правом, в правом - коротко ответил поникший головой Максим и напрягся, ожидая выстрела. Кирилл вновь прицелился и...
- Бам - грянул ещё один выстрел и олень кщё больше сгорбился, но остался стоять на ногах.
- Что за чёрт - взволнованно зашептал Максим. - Он что, заколдованный?
После этого снова взял ружьё у Кирилла, и стал крадучись подходить к оленю всё ближе и ближе. Изюбрь стоял неподвижно, только голова на длинной шее склонялась всё ниже.
Подойдя метров на десять, Максим, боясь, что зверь может на него кинуться, нервно поднял ружьё и сразу выстрелил в голову, куда - то под глаз, и нажимая на курок, бессознательно бормотал сквозь зубы: - Последний патрон! Последний патрон, да и тот с дробью! - в голове билась тревожная, почти паническая мысль...
После того как грянул выстрел, голова зверя дёрнулась, но олень остался стоять и с морды полилась тягучая, красная кровь - тут Максим со страхом услышал, как олень захрумкал челюстью, словно сахар пережёвывал...
- Я болван, ему дробью все зубы повыбивал! - с тоской размышлял Максим уже совсем не радуясь добыче...
Из-за спины, крадучись, подошёл Кирилл.
- Ну что? - шёпотом спросил он...
- Беги к рюкзакам, возьми топор... Будем шест рубить и попробуем его повалить, как длинным копьём - Максим был почти в истерике.
Кирилл бегом кинулся к оставленными на дороге рюкзакам...
И в это время олень зашатался, мотнул головой, задел рогами за снег и за мёрзлую землю, и медленно повалился на бок...
Максим, осторожно ступая подошёл к лежащему, неподвижному зверю, ещё немного не веря в произошедшее... "Он ещё недавно был жив и здоров и вот теперь он мёртв... Умер... Умер..."
С момента, когда они увидели оленя, прошло не больше пятнадцати минут, а казалось, что время спрессовалось во многие часы и как показалось Максиму, на эти длинные пятнадцать минут, в окружающей тайге, в окружающем мире установилась абсолютная неподвижность и тишина...
И только сейчас, стоя над убитым оленем, он вдруг услышал и шум ветра в хвое сосен, заметил, как по небу бегут клочковатые облака, как шуршит под ногами, в тени от сосны, мокрый кристаллический снег...
...Максим позже вспоминал, что в тот раз пережил нервное потрясение и эти весенние картинки - олень, выстрелы, шёпот взволнованного Кирилла - останутся в его памяти на всю жизнь!
Когда Кирилл принёс рюкзаки, Максим уже правил нож на маленьком бруске, иногда тревожно оглядываясь на лежащего рядом большого красивого оленя, вдруг из живого зверя превратившегося в неподвижную вещь...
Потом он вспомнил, что надо обескровить зверя и опасливо наклонившись, сделал глубокий надрез на шее зверя, чуть ниже уха. Оттуда, хлынула тёмно - красная кровь и Максим пояснил: - Это, чтобы мясо было чистым. У многих народов - кровь считается символом жизни. Есть её нельзя, чуть ли не под страхом смерти...
Кирилл удивлённо вскинулся, и его друг авторитетно добавил: - Я об этом в охотоведческих книгах читал...
Кирилл тоже достал и поточил свой, больше похожий на кухонный, самодельный ножик.
- Я сделаю центральный надрез - проговорил Максим дальше - а ты помогай мне снимать шкуру...
- Да ведь я не знаю, как это делать! - смущённо и опасливо улыбаясь, ответил Кирилл. Максим с видом превосходства, потрогал большим пальцем острое лезвие ножа.
- Мне отец говорил, что я не должен бояться крови и смерти; я ведь хочу в мединститут пойти и хочу стать хирургом. А как я смогу сделать операцию, если у меня будут руки от страха или отвращения дрожать!
Максим помолчал: - Ты смотри как я делаю и делая так же. Только будь осторожнее. Я когда под присмотром отца обдирал косулю, то пальцы порезал довольно глубоко, потому что была зима и я, в какой-то момент перестал их чувствовать - так замёрз...
Зимой обычно надо костёр рядом разводить, чтобы время от времени руки отогревать. Ну и конечно свет - если это в темноте... Максим глянул на небо и закончил: - Сегодня тепло. Обойдёмся без костра...
Зверь был большой и упитанный...
Сняв с него шкуру, оба охотника вспотели от напряжения...
Потом взрезав брюшину, вывалили большой, как кожаный мешок чёрный желудок набитый мешаниной из пережёванных веточек, коры и травы. После, аккуратно удалили кишечник с прямой кишкой и принялись вырубать рога, вместе с частью черепа. Потом вырезали язык и после, принялись делить зверя на куски.
Сумерки постепенно опустились на тайгу - стало холодно и грустно.
Разобранное мясо, сложили в кучу и завернув в шкуру, мехом наружу, закидали снегом... Потом под сосной, развели костёр, попили чаю и без аппетита поели.
Кирилл устал от работы, от переживаний, от ответственности, что - то сделать не так и потому, нервно зевал отхлёбывая крепкий чай.
Он смотрел, в сумерках на оранжевое пламя костра, на стелющийся по земле дым, на потемневшее небо, где в тучах пряталась какая то серая, ватная тьма и думал, что вот так же герои Джека Лондона - золотоискатели на Аляске - мерзли, уставали, стреляли и разделывали лосей...
И вдруг, он себя зауважал, почувствовал себя взрослым, ответственным человеком и с гордостью подумал: "А мамка мясу обрадуется. Ведь в наших магазинах пусто, а есть то хочется..."
Он улыбнулся, представив её удивлённое лицо...
"И надо бы мне тоже начинать готовиться в мединститут. Химия у меня в порядке... Крови я не боюсь - он вновь невольно улыбнулся, вспомнив свою робость, сегодня в начале разделки изюбря..."
Поднимаясь через час по крутой, заросшей кустарником дороге, друзья, часто оборачивались, словно могли увидеть и те покосы, и ту сосну на краю поляны. Сейчас им не страшна была даже темнота, хотя ещё вчера они оба внутренне подрагивали, когда слушали в темноте, треск веток за зимовьем. Теперь как казалось, им и медведь - шатун был нипочём...
... Максим и Кирилл, вернулись домой уже в одиннадцатом часу вечера. Вся семья Максимова отца - Гены, сидела за столом уже несколько часов и все отяжелели от выпитого и съеденного. Когда Максим, пошептавшись с отцом, стал не переодеваясь пить чай, Гена извинился, встал из-за стола, переоделся и ушёл за машиной.
Бабушка вдруг спросила: - А ты Максим, никак добытчиком стал? - и Максим улыбаяс, ответил: - Да я баба только учусь...
... Прошло недели три и наступила весна полная шумящей талой воды.
Друзья, в очередную пятницу, на последней переменке отошли к окну и Кирилл спросил:
- Ну что, завтра идём на глухариный ток?
Максим улыбнулся и ответил:
- Конечно! Футбол состоится в любую погоду! - а потом добавил - я знаю один ток на Курме, который мне отец осенью ещё показал. Попробуем там добыть по петуху...
Кирилл весело рассмеялся: - Я мамке обещал оленины пожарить вечером. Так что немного мяса я и с собой возьму!
- Ну, а я чай с лимоном прихвачу - в тон ему ответил Максим и рассмеялся - в термосе...
Лондон. Февраль 2004 года. Владимир Кабаков.
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal