Аннотация: В тайге бывают неожиданные встречи. Об одной из них на глухарином току говорится в этом рассказе.
"Для иных природа - это дрова, уголь, руда, или дача, или просто пейзаж. Для меня природа - это среда, из которой, как цветы, выросли все наши человеческие таланты.
Михаил Пришвин
...После полудня в пятницу Артур выехал на мотоцикле в лес. Люся, как всегда, насовала в рюкзак и консервов, и бутербродов, и пирожков стряпанных ею утром....
На прощание, он с чувством поцеловал ее в губы и она, оставшись одна, долго ходила из угла в угол оправляя на кофточке несуществующие складки...
Он уже выехал за город, поднимаясь по асфальтированной дороге в березняке. Въехав наверх он остановил мотоцикл, полюбовался открывающимся с холма видом на леса и залив покрытый синеватым, размокшим льдом.
В ожидании тепла, леса стояли голые, темно-коричневые, а вокруг было пусто, тихо и просторно.
По синему небу бежали подгоняемые ветром легкие, светлые отдельные облака. Серая грунтовая дорога, по прямой бежала с горы на гору и Артур добавил газу.
На водораздельном хребте он свернул почти под прямым углом налево.
Проехал еще несколько километров по щебенчатой дороге, потом свернул еще раз и уже по глинистой проселочной колее изрытой грузовиком-вездеходом, по узкой тропочке рядом с колеей, покатился дальше.
Все время приходилось лавировать, держаться тропки, уклоняться от нависающих веток и наклонённых стволов.
Мотоциклист разогрелся, расстегнул одежду, дышал часто и напряженно - приходилось крепко держаться за руль и в особо неровных местах, толкаться ногами...
Проехав так больше часа, он в последний раз свернул на малоезженую, заброшенную дорогу и тарахтя мотором, на малых оборотах, медленно огибая, а то и переезжая с ревущей прогазовкой упавшие на дорогу деревья, осторожно приближался к токовищу. Раза два с обочины слетали рябчики и без страха садились на голые ветки осин, растущих вдоль дороги.
... Лес становился все глуше. Солнце, опускаясь к горизоньу вот-вот должно было коснуться гористого, синеющего вдали таежного хребта...
Пройдя через крупный и чистый сосняк, дорога по большой дуге повернула вправо вниз и минут через пять, спустившись к небольшой покосной поляне перед болотом, закончилась.
Наверное, когда-то тут было и продолжение пути - гать, а потом и мост через Курминку, но это было давным-давно, после войны, когда здесь стояли войска, в ожидании строительства военных городков.
Поэтому, здесь еще чувствовалось это давнее присутствие многих людей, и потому же ещё сохранились остатки былой ухоженности - повсюду необычайно красивые виды, полузаросшие лесные дороги, поляны среди бора, на берегах заросших болотистых таежных речек, видны остатки мостов и гатей, полусгнившие деревянные столбы - все это поросшее мхом и осокой. Кое-где в красивых местах встречались даже скамейки и на полянах ещё видны были заросшие малиной и крапивой остатки фундаментов - квадратные валы оснований под большие армейские палатки.
На одной из могучих лиственниц, догнивала бочка наблюдательного пункта, с металлическими, поржавевшими скобами импровизированной лестницы наверх...
Закатив мотоцикл в кусты, Артур, по едва заметной тропинке обогнул сосновый мыс и вышел на следующую сенокосную поляну, с старой березой посредине.
Перейдя ручеек журчащий под березой, поднявшись на несколько метров, он вышел на крошечную полянку, посреди которой чернело старое кострище и торчали рогульки для тагана.
Сбросив рюкзак он огляделся, разминая ноги и спину походил, чуть припадая на левую ногу, потом в пять минут набрал сушняка и не спеша развел огонь, иногда прислушиваясь к шуму соснового леса за спиной...
Похолодало, незаметно тень от леса надвинулась укрыв поляну - вокруг потемнело, хотя противоположный берег речного болота был виден отчетливо.
Костерок, разгораясь затрещал, в лицо пахнуло ароматным дымом.
Подвесив над костром котелок, Артур разобрал рюкзак, достал войлочную подстилку, полотняный мешок с продуктами. Заварив чай, отставил его в сторону от костра.
Снял с рогулек и отбросил в сторону таган.
Разобрав продукты сел и вытянул уставшие ноги в резиновых сапогах, (весной в лесу очень мокро) налил в кружку чаю и начал есть Люсины пирожки - поджаристые, ароматные, еще почти теплые, запивая эту вкуснятину горячим чаем...
Солнце село на вершины деревьев на хребте, и неторопливо, показывая золотой с отливом край, постепенно исчезло, опустилось куда-то вниз, за горы. Стало ещё темнее, хотя охотник различал впереди, далеко за речкой, краешек освещенного осинового леса.
Наевшись, остатки чая Артур выплеснул в костер, хромая спустился к ручью, кружкой набрал воды в черный, покрытый коркой сажи котелок. Подойдя к костру, плеснул из кружки несколько раз - угли под струями воды зашипели.
Ногой в резиновом сапоге притоптав костер, Артур убедился, что огонь погас полностью, отставил котелок с водой подальше, под корни упавшего дерева, спрятал рюкзак в кусты и надев полушубок, не торопясь пошел вглубь леса.
Когда он поднялся на холм, над головой шумя крыльями пролетел крупная птица и вскоре, впереди, в маленькой полукруглой долинке с большими хвойными кронами старых сосен, раздался шум, хлопанье крыльев и даже, как показалось Артуру, недовольное кряканье...
"Ага - первый глухарь прилетел" - подумал он и выбрав место на склоне, сел под сосной опираясь усталой спиной на ствол...
Откуда-то снизу, из пади, поднялись ночные сумерки. На дне долинки, в кустах, однобразно запели тонкими голосами маленькие птички.
Неожиданно, из-за спины, послышалось близкое шуршание серой сухой травы и раздалось квохтанье, похожее на куриное.
Замерев, охотник скосил глаза: на полянке стояла пестрая, коричнево-серая копалуха. Она деловито осматривалась и квохтала, в такт дергая маленькой головкой с черными бусинками глаз. Артуру стало трудно косить глаза и он глядел перед собой, сслушая тихие звуки совсем недалеко.
Шорох после паузы возобновился и глухарка, спокойно стала уходить в лес...
Изредка останавливалась, она встревоженно квохтала и пережидая, прислушивалась, словно ожидая ответа.
Через какое-то время она скрылась среди стволов...
Прошло ещё несколько минут и Артур увидел далеко внизу, в сосняке, какое-то копошение и достав бинокль разглядел, ясно увидел глухаря, который, разгребая прошлогоднюю травяную ветошь что-то клевал, совсем как петух на просторном, колхозном скотном дворе.
Артур невольно улыбнулся, и его строгое серьезное лицо смягчилось - такой занятой вид был у этого петуха...
Вскоре сделалось совсем темно и тихо - только холодный ветер порывами налетал на сонную тайгу...
Невдалеке зашумели хвойными кронами сосны и человек не услышал, когда глухарь взлетел на дерево.
В наступившей ночной тишине, его ухо, вдруг, различило тревожную, шелестящую музыку глухариного токового пения: "Тэке, тэке, тэ-ке, - стучали из невидимого сосняка глухариные "кастаньеты" а потом шипящий яростный звук точения...
И снова: тэ - ке, те-ке..."
- Ох, разошелся, - шептал Артур...
... Уже уходя, его слух ещё улавливал чуть различимую песню...
...Привычно, даже в темноте не сбиваясь, выйдя прямо к биваку, охотник не спеша Вновь развел огонь и немного погодя стал пить чай...
Темнота объяла землю и в небе высыпали бесчисленные блестки звезд. Привычно найдя взглядом Большую Медведицу, охотник долго осматривал небо вокруг, вычислил Полярную звезду и в очередной раз удивился этому небесному "гвоздю", вокруг которого крутятся все небеса...
... Потом, повозившись устроился поудобнее, застегнулся на все пуговицы, подложил рюкзак под голову и задремал... Костер прогорел, стало совсем темно, тихо и по небу, изредка пролетали неяркие светлячки - земные спутники...
А вокруг костра растеклась обморочная, полуночная тишина...
Проснулся Артур Рыжков от холода. Глянул на часы, - всего два часа ночи. Побаливала натертая протезом левая нога и устало ныли мышцы плеч - нелегко вести мотоцикл по лесным дорогам.
Он не торопясь поднялся, потоптался на месте разминая ноги, хромая сходил к ручью за водой. Разгреб угли и раздул огонь. Подкинул веток в костер. Поставив котелок на огонь, сел устраиваясь поудобнее поближе к огню. Не вставая, снял котелок, заварил чай, достал из рюкзака сахар и бутерброды. Закусив, долго пил чай заглядевшись в разгоревшийся костёр...
...Часа в три, почти посередине ночи, далеко и страшно заухал филин. "У-у-ух - долетало из темноты и где-то, далёким эхом вторил этой угрозе ещё один...
Дождавшись пока костер прогорит, охотник залил угли остатками чая, притоптал его, постоял дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте.
Потом сходил в чащу кустов и достал спрятанное там ружье. Вернувшись, вынул из бокового кармана рюкзака коробку с патронами заряженными единицей (это номер дроби). Несколько штук положил в нагрудный карман энцефалитки, неловко попрыгал проверяя, не гремят ли. Спрятал рюкзак под деревом и с остановками, через лес, пошел к току...
... Так же не торопясь вышел на вчерашнее место и тихонько сел под дерево, опершись спиной о ствол.
Пока шел разогрелся, а посидев неподвижно несколько минут, начал подмерзать. Тогда застегнулся, подоткнул полы полушубка под себя и снова замер.
Через время, опытный слух Артура уловил на одном из тёмных деревьев шевеление и хлопанье крыльев, а потом осторожное, проверочное тэ-ке - тэ-ке...
И вновь всё смолкло...
Через время, это вкрадчивое "тэ-ке" повторилось и вдруг, костяная дробь тэканья разнеслась по округе и сменилась точением.
Артур напрягся, осторожно поднялся, чтобы лучше слышать постоял, определяя направление и расстояние до токующего глухаря. Потом не торопясь, делая по два-три шага под точение, двинулся к токовому дереву...
Довольно быстро подойдя на выстрел, он затаился за стволом и подняв голову, высматривал птицу в густой кроне толстой сосны. Но было еще темно, и Артуру чудилось птица то слева, то справа от ствола...
Где-то далеко, над чащей сплошного леса, вновь угрожающе заухал филин, а чуть погодя, на болотах в долине Курминки, первый раз пропели свои грустные песни журавли - звонкоголосые трубачи весны...
Небо на востоке чуть побледнело, ночная тьма заметно поредела и внизу, под холмом, пролетая над речной луговой долиной, захоркал вальдшнеп и охотник, поворачивая голову вслед, проводил этот волнующий звук...
...Глухарь распевшись, тэкал и точил почти без перерыва и тут, Артур стал различать какие-то посторонние шорохи идущие снизу, из долинки и кажется приближающиеся к токовому дереву...
"Неужели?" - подумал он и тут же подтвердил сам себе.
"Да-да - это другой охотник, под песню, крадется к моему петуху"...
В это время, по какому-то едва различимому дрожанию в сумеречной кроне, он определил наконец место где сидела токующая птица, различил туловище, длинную шею и даже голову - в азарте глухариной песни дрожала его борода под клювом, и со звуком "вжик-вжик", ритмично раскрывался веером и складывался глухариный хвост.
Однако, Артур недаром беспокоился...
Под очередную песню, внезапным громом грохнул выстрел!
Глухарь, на мгновение неподвижно замер и потом стал падать, но выправился, спланировал и коснувшись земли у ног Артура, ударив несколько раз крылом, затих. Раздались поспешные шаги и Артур, различив фигуру человека с ружьем, громко проговорил: - Он, здесь!
Голос человека прозвучал в рассветной тишине неожиданно громко...
Фигура охотника, замерла на какое-то время, а позже, осторожно шагая, держа ружьё перед собой, подошла ближе.
Это был молодой паренек лет двадцати, в очках и с двустволкой в руках. Он был напуган, но держался молодцом.
Остановившись над глухарем, незнакомец дрожащим голосом поздоровался и спросил: - А я и не слышал, как вы подскакивали к петуху, - а потом стеснительно улыбнулся, отходя от внезапного испуга...
- Это мой первый глухарь, - не удержавшись похвастался он и приподнял тяжелую птицу за шею и удивился: - Ого, какой тяжелый!
Артур внимательно наблюдал за юношей и ему казалось, что он узнал в нем себя в молодости.
В поведении незнакомца не было вражды, не было недоверия - паренек не боялся встречи и смотрел прямо и доброжелательно.
- Как тебя зовут? - спросил Артур молодого охотник и услышал в ответ: - Роман.
- А меня Артур, - и протянув руку, пожал крепкую ладонь юноши.
... Заметно рассвело, и в лесу поднялся неистовый шум: разнеслось стук-токование несчетного количества дятлов, песни дроздов - рябинников, свист и звон пернатой мелочи...
Постояли, послушали, но в таком гаме уже невозможно было разобрать глухариные песни.
... Ну, что же! - вздохнул Артур. - Пошли на бивак, чай пить.
Роман с удовольствием согласился и уже на ходу, начал рассказывать как по снегу еще, по глухариным следам на насте нашел этот ток; говорил как вчера вечером вышел из города и шагал почти всю ночь по лесным дорогам, чтобы поспеть к утру.
Артур шел впереди, слушал, поддакивал, но заметив, что тяжелая птица мешает идти новому знакомому, остановился и показал, как надо закладывать голову под крыло, и тогда глухаря можно нести под мышкой, чтобы не мешал при ходьбе...
Придя на бивуак, разожгли большой костер, вскипятили чай, открыли консервы и поели. Артур слушал болтовню Ромки и думал, что надо иметь характер и любовь к охоте, чтобы вот так, за ночь, отшагав более двадцати километров не проспать, прийти на ток вовремя и добыть петуха...
"Будет из него хороший охотник, любитель природы и культурный, грамотный человек" - думал он, подливая неожиданному гостю горячего чаю...
Роман показал Артуру двустволку и отвечая на похвалы с гордость произнес:
- Батя подарил на восемнадцатилетие. Он тоже охотник, только сейчас редко в лес ходит - артроз...
И рассказал далее, прихлебывая чай и зевая, что он учится на втором курсе мединститут и хочет стать хирургом; что если бы провалился на экзаменах в медицинский, то пошел бы на охотоведение.
- И ничего, что я в очках...
А потом отвлёкся и спросил:
А почему вы хромаете? Ногу подвернули?
- Нет - усмехнулся Артур - ноги побаливают...
Так они сидели и ещё долго разговорили...
Золотой шар солнца показался из-за лесистых холмов, осветил сосняк и крупные, раздельно стоящие ветвистые сосны, потом покос и ручеек с круглой чашей родничка; охотников, сидящих у обесцветившегося костра, затем коричневатую долину речушки с тунгусским названием Курминка, заросли ивняка по берегам полной, почти вровень с краями черной, стремительной речки.
Синее, прозрачное небо подчеркивало серость весеннего леса и молодой березняк вдруг выступил вперед, заиграл сочетанием бело-розовой коры стройных стволов, и коричнево-фиолетовым цветом веток и почек, набухающих будущими зелеными листьями...
Над головами охотников с шумом пролетел глухарь и покачиваясь сел на молодую сосенку на краю поляны - его привлек дымок костра, синеватой струйкой поднимающийся над вершинами леса.
Некоторое время замерев, охотники смотрели на черную, краснобровую сильную птицу, с клювом цвета слоновой кости.
Глухарь сидел, качался на хвойной ветке балансируя лопаткой длинного хвоста.
Потом Ромка шевельнулся, протягивая руки к ружью лежащему на рюкзаке.
Глухарь всплеснул оперением, спрыгеул с ветки, захлопал крыльями и мелькая среди сосен, круто взмыл вверх - появился еще раз над деревьями и исчез, скрылся за стеной леса.
Ромка растерянно вертел в руках ружье, а Артур улыбнулся и понимая разочарование молодого охотника, отпив чай из кружки которую все время держал в руке, проговорил с улыбкой:
- Пусть живет. Мы следующей весной можем его здесь и услышать и увидеть...
2000 год. Лондон. Владимир Кабаков.
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?"