"Много-много веков назад пришло на землю черное зло. Поселялось оно в людских душах, подчиняло себе желания и помыслы. Люди разучились ладить друг с другом, забыли о верности и любви. Страшное было время: брат на брата руку поднимал, друг друга готов был ударить в спину. Но нашлись мудрецы и храбрецы, которые заточилизло в темном лесу, а лес тот обвели межой, и за нее с той поры никому из людей ходу не было. А стеречь межу поставили стражей: пока страж с чистым сердцем, без сомнений и страха, выходит против древнего зла - межа служит надежной преградой. Простые люди почитали избранныйрод защитников, заботились о них, помогали в хозяйстве, чтоб достало сил стражу на меже стоять из ночи в ночь, до самого рассвета"...
- Хороший день сегодня.
В окна заглядывало утреннее солнце, танцевали в лучах редкие пылинки. Айвен стоял у стены, разглядывая отражение в зеркале из полированного металла. Зеркало было старым, с потемневшими углами, но при этом сносно отражало лицо: худое, бледное, в тонкой сети морщин, обрамленное белоснежными от седины волосами. Айвен все пытался понять, насколько неплохо он выглядит, то и дело одергивал новую рубашку с вышивкой - тоже белоснежную, и беспокоился все больше. Но откладывать задуманное было неосмотрительно.
- Да, - Айвен улыбнулся отражению, посмотрел ему в глаза - неожиданно молодые, яркие, как васильки. - Да, сегодня хороший день, самый подходящий.
Окинул взглядом прибранную избу, взял посох и, прихрамывая, вышел.
До Сомежного идти недалеко, с версту, но тропа через овражки да пригорки - тяжко. Нога все еще болит, и дыхание то и дело сбивается. Раньше-то, мальчишкой, пролетел бы и не заметил. А теперь вот останавливается через каждые два десятка шагов, кряхтит, как старик. Словно не двадцать лет прожил на свете, а не меньше пятидесяти! Да ничего уж не поделаешь - межа силы тянет, а пополнить их неоткуда. Этой весной жил впроголодь: то ли дороги размыло, то ли еще что случилось, но передачи из поселка приносили редко, потом и вовсе перестали. Хорошо, запасы были - месяц на них только и продержался.
"Забыли, может?" - гадал Айвен. И удивлялся: как можно забыть?
Издавна так повелось, что страж межи с семейством на довольстве у деревенских живет, потому как на ремесло или промысел ему сил не хватит - все забирает межа. А если однажды страж даст слабину, спрятанное за нею зло выйдет к людям. Первым делом как раз в Сомежное.
- Однажды я не смогу встать на межу, - говорил когда-то отец, - и тогда ты встанешь вместо меня. И будешь стоять, что бы ни случилось. И продолжишь род, и воспитаешь того, кто встанет на межу после тебя. Тяжкая ноша на наших плечах. И огромная честь, потому что мы, стражи, стоя против векового зла, отвоевываем для мира еще один спокойный день и еще одну тихую ночь.
Сперва Айвен услышал голоса и веселую мелодию свирели, а уж после вышел из поредевшей рощи на зеленый луг, за которым виднелись деревянные избы. Сегодня в Сомежном праздник: весну провожают - лето встречают. Девушки украшают лентами деревья, парни собирают ветки для вечернего костра. У юношей ленты подаренные на плечах красуются. Веселится молодежь, смеется, вся в предпраздничных хлопотах, заигрываниях да подмигиваниях.
Айвен остановился у опушки, и, пока его не заметили, наблюдал, опершись на посох, щурясь от яркого солнца. Но вот испуганно вскрикнула девушка, а темноволосый парень подошел ближе, хмурясь, изображая суровость, спросил строго:
- Ты кто?
- Айвен. С межи, - ответил тот. - Я к старосте пришел.
Парень растерялся и отступил, а страж, прихрамывая, пошел к домам, но остановился, оглянулся. Только сейчас он подумал, что среди девушек на лужайке вполне могла быть она, та самая... Молодицы глядели испуганно. Айвен смутился и не нашел ничего лучше, чем, шире растянув улыбку, неловко поклониться.
Староста Смел, рослый мужчина с круглым подбородком и редкой проседью в густых каштановых волосах, встретил гостя у калитки своего дома.
- Айвен! - крепкие пальцы сжали ладонь. - Рад тебя видеть в здравии. Как нога? Смотрю, ходишь уже.
- Хожу, а как же! Давно хожу. Межа позовет - не спросит, могу или нет. Надо - иду, значит.
- Все еще зовет? - староста искоса глянул на собеседника. - И когда последний раз?
- Прошлой ночью, - Айвен пожал плечами. - Все как всегда.
- Держишь, значит?
- Держу.
Айвен все еще улыбался: приятно было, что староста о здоровье спрашивает, беспокоится. Еще бы в дом позвал: с дороги хотелось передохнуть в тенечке, воды напиться...
- На праздник, значит, пришел? - пробормотал староста и, выйдя за калитку, запер ее за собой на щеколду. - Ну, пойдем, пойдем.
На лужайке за поселком вскоре собрались жители Сомежного от мала до велика. Айвена сперва пугались, а потом перестали замечать. Не решаясь присоединиться к веселью, сам себя оправдывая больной ногой, он присел на бревно. Бледный и седой, празднично одетый в белое, Айвен все так же улыбался, будто ему скулы свело, и смотрел на чужую радость. Отчего-то болело в груди... Нет, не из-за межи на этот раз, просто здесь и сейчас, среди бурлящей молодости и беспечности, он слишком явно ощущал собственную немощность. Можно было сколько угодно напоминать себе, что он - единственный страж, а значит в великом почете у народа, ведь межа на нем держится, да только в глубине души хотелось так же прыгать через костер, бегать по траве, раскинув руки, словно вот-вот взлетишь.
Отец - и тот в свои годы выглядел крепче.
Староста отошел незаметно. Вспомнив, что так и не поговорил с ним, Айвен принялся оглядываться и, заприметив неподалеку плечистую фигуру Смела, поднялся да пошел к нему. Обступившие старосту мужики насупились при виде стража.
- Здравы будьте, добрые люди!
- И тебе поздорову, страж, - ответил один, остальные лишь смотрели хмуро.
- Тебе что-то еще надобно? - поинтересовался староста.
- Да, Смел, дело у меня...
- Вот-вот, и я спросить хотел, все ли у тебя ладно. Вовремя ли припасы передают, не голодаешь ли.
- Да как... - Айвен замялся: жаловаться было неловко. - С зимы приносили редко, в последний месяц вообще никого не было, да я, хвала Свету, на запасах продержался... - Айвен смущенно глянул на стоящих рядом. - Только я не за тем пришел. Ты, Смел, обещал мне невесту найти, помнишь?
- Помню, а как же? И нашел.
Молчание. Мужики злобно хмурились, староста невозмутимо наблюдал за девичьим хороводом.
- Ну так... - робко напомнил Айвен.
Смел обернулся и бросил кому-то:
- Налию приведи.
Она была... обыкновенная. Но миловидная. Нет, красивая даже. Высокая, чернобровая, с длинной косой. Под свободным платьем, не по-девичьи скромным, без бусин и лент, едва угадывались очертания фигуры, но Айвену разглядывать было неловко: он то всматривался в лицо, то опускал взгляд на носочки ее башмачков, что выглядывали из-под подола. Как-то все вдруг, как-то сразу...
- Вот, это Налия, - сказал староста. - Она и будет твоей женой.
Сказать, спросить - не получалось. Айвен беспомощно смотрел на замершую перед ним девушку, не зная, что теперь делать. Сумел выдавить только:
- Когда?
- Сегодня, в праздник, пусть погуляет еще с подружками, а на днях пришлю ее к тебе.
- Как это - пришлешь? - растерялся Айвен. - А свадьба как же? Нельзя так...
- В моей власти сейчас же вас мужем и женой назвать, - староста усмехнулся. - А что до остального... Кто справит для тебя застолье, как по обычаю? И так ли надо шумное гулянье, если ты сам, смотрю, до него не охоч? Вот то-то... Подойди-ка, Налия, ближе. Дай ему руку. Что ж, отныне вы - муж и жена...
Что-то дальше говорил Смел, да Айвен не слышал. Мир замер, остановился в тот миг, когда пальцы Налии коснулись его ладони. Айвен боялся сжать их, боялся вздохнуть и смотрел на ее руку, впитывая в себя это новое умопомрачительное ощущение. Но вот рука Налии выскользнула, и Айвен понял, что дрожит, как от озноба. Стало стыдно. Он глянул на старосту в поисках подсказки.
- Все. Теперь ты, Айвен, женатый человек. Поздравляю, - Смел пожал его руку, ту самую, в которой только что была ладонь Налии, и Айвен непроизвольно вздрогнул. - Отправляйся теперь домой, страж, и готовься встретить молодую жену. Изба, поди, холостяцкая даже не прибрана!
Староста хитро подмигнул, рядом засмеялись. Налия попятилась, потупив взгляд, а потом обернулась и быстро-быстро пошла прочь.
В сумерках идти нелегко было. Тропинка знакомая, да Айвен щурился, смотрел внимательно под ноги, чтобы снова в капкан не угодить... И как это капкан оказался на тропе? Наверное, зверь какой за цепь выволок. Не думать же всерьез, что нарочно?
Нет, не так Айвен представлял собственную свадьбу. Как пришел один - так один и домой возвращается ждать молодую жену, словно гостью. Но староста прав: поселяне вряд ли помогут с застольем. Пусть уж будет, как будет. А пока надо скорее вернуться домой.
Ветер дохнул прохладой. Айвен остановился, оперся о посох. Перевел дыхание.
- Успею, - сам себя успокоил он. - Времени до темноты еще много. Успею.
И, приближаясь к дому, понял, что не зря торопился.
Ночь опускалась на лес. Знакомо заныло под ребрами, перехватило дыхание: пора. Подойдя к крыльцу, Айвен прислонил посох к бревенчатой стене, вздохнул несколько раз и, распрямившись, стараясь не хромать, пошел навстречу окутанному мглой лесу. Деревья вставали черной стеной впереди, но Айвен остановился, не дойдя до опушки. Здесь пролегала межа, и здесь надлежало ждать.
Налетел ветер, зашуршал, затрещал ветвями, а потом стало тихо-тихо. Ни мошки, ни зверя... Замерло мерцание звезд в небе, трава стоит - не шелохнется. И сквозь неподвижные деревья выкатилось из леса черное марево, закублилось, забурлило, поплыло над лугом тяжелой тучей. И остановилось перед одинокой белой фигурой.
Айвен раскинул руки, преграждая дорогу, маленький и хрупкий против этой черноты. Усмехнулся:
- Не пройдешь.
Тьма перед ним бугрилась, перекатывалась, протягивала щупальца, будто струи дыма, едва не касаясь его плеч, трогала невидимую черту межи на земле. А потом поднялась, стала еще больше и в полнейшем безмолвии нависла над человеком, таким, казалось бы, слабым и беззащитным рядом с ней. Но не рухнула на него, не двинулась вперед, подминая под себя, а лишь покачивалась из стороны в сторону, не в силах перейти межу.
- Нет, - выдохнул Айвен. - Уходи.
Он давно не боялся зла за межой. Одного опасался: что однажды не сможет прийти сюда. Век стража недолог, а заменить его пока некому. Но сейчас-то он здесь, а значит, надо стоять вот так, со спокойным сердцем, без сомнений и страха. С открытой душой, в которую зло заглядывает каждую ночь, и не находит, за что ухватиться.
Чернота билась о невидимую преграду и отступила тогда лишь, когда звезды начали бледнеть. Уплыла, растворилась в лесу, и Айвен вздохнул, устало ссутулился и тут же съежился от прохладного утреннего ветра. А потом, едва переставляя ноги и переводя дыхание после каждого шага, побрел к дому.
Весь день отсыпался, а после - снова ночь на меже. "Заупрямилось, зачастило, - думал он, стоя против черной громады. - Чует, что сил во мне - чуть. Но это ничего. Мне хватит. Пока хватит".
Под утро еле дополз до лежанки. Усталость накрыла, распластала по постели, только на голодный желудок не спалось. Айвен неподвижно смотрел в потолок. Еду так и не принесли - надо было самому захватить в Сомежном хоть буханку. Из всех припасов осталось немного зерна несмолотого... запарить? Хоть какая-то пища.
Айвен свесил ноги и сел на постели, пережидая, пока резвились перед глазами черные пятна. Потом медленно встал, подошел к печи и замер над котелком с водой.
Там отражался старец.
- Хорош жених! - усмехнулся. И обернулся к двери.
Невеста, а вернее жена, обещанная по обычаю, так и не пришла.
- Сил наберусь - и схожу в поселок, - сказал Айвен громко, чтоб и самому поверить. Без передачи из Сомежного дорогу ему не осилить, а значит, будет есть пустую кашу и копить силы, чтобы ночью, если придется, снова встать на межу.
Солнце, пройдя зенит, уже не светило в окна, не слышно было ветра, да и огонь в печи молчал. Айвен так и не понял, что его разбудило, и лежал, прислушиваясь к самому себе, к миру за стенами старой избы, когда раздался отчетливый стук в дверь. Потом снова.
Вскочил, ринулся к двери... Подумал, что можно было крикнуть: "Не заперто!" И открыл.
Потупив глаза, Налия стояла на пороге, являя взгляду новоиспеченного мужа ровный пробор на гладких каштановых волосах. Руки сжимали увесистый сверток.
- Здравствуй, - сказала.
- Здравствуй, - Айвен отступил, еще не веря глазам, и не сразу сообразил добавить: - Заходи.
Она переставляла миски, горшки, что-то перекладывала из свертка, потом принялась хозяйничать у печи - благо, вся утварь была на виду. Айвен смотрел ей в спину, наблюдал, как двигаются локти под закатанными рукавами, как покачиваются у шеи тонкие завитки волос. Это было так непривычно, словно во сне, и страж межи никак не мог поверить, что вот: женщина у него дома.
Что она не уйдет. Останется. Возможно, навсегда.
Налия лишь на миг подняла взгляд, когда звала к столу. Изголодавшийся Айвен едва смог поесть: кусок не лез в горло. Жена снова предоставила ему разглядывать пробор, покушала немного и занялась посудой.
Взять бы ее за рукав, остановить! Не хочет, не может посмотреть ему в лицо - и ладно, просто бы постояла немного рядом! Но прикоснуться к ней было боязно, и все казалось, что спешная женитьба ему лишь приснилась, что все происходящее - обман, и к вечеру он вновь останется один в старой родительской избе ждать, не позовет ли межа.
Айвен присел на лавку, опустил голову. В ушах гудело, и в этом шуме терялся шорох, стук глиняных мисок, шаги... "Не взаправду все, не взаправду", - мысленно повторял страж, и вздрогнул от неожиданности, увидев перед собой подол женского платья и сплетенные пальцы рук.
- Ты, может, не наелся? Или я приготовила невкусно?
Он встрепенулся и замер, упершись взглядом в глаза Налии: темные, как грозовая туча.
- Или ты... не рад мне? - спросила она.
- Нет, я рад, очень... - подбирать слова под ее взглядом было нелегко, да и не знал Айвен подходящих слов. - Просто я давно один живу, непривычно.
- Понимаю, - она улыбнулась несмело, но тут же помрачнела, закусила губу.
- Что? - испугался Айвен. - Что случилось? Я тебя обидел?
- Я попросить хотела, - она говорила тихо, вновь не глядя в глаза. - Я не знаю тебя совсем, второй раз вижу. Мне просто... мне надо время. Понимаю, что негоже такое мужу говорить, но прошу...
- Время? - несколько мгновений Айвен смотрел на жену, не понимая, о чем она просит, потом, вспыхнув, отвел взгляд. - Да, конечно, конечно... Тут есть комнатка еще, она небольшая, но, наверное, тебе там будет удобней.
Этой ночью межа не звала своего стража, и он лежал, глядя на серебристые блики лунного света, что покачивались на потолочных балках в такт ветру. Снова один. И можно было поверить, что все, случившееся накануне, ему лишь приснилось, если б не запах свежего хлеба и каши в горнице, если б не плотно закрытая дверь в родительскую спальню. Айвен все смотрел и смотрел на эту дверь, пока, наконец, не заснул.
Встала Налия рано. Когда Айвен проснулся - уже хозяйничала, да так проворно! А после завтрака села чинить его одежду. Айвен присел напротив, боясь смутить, но не в силах уйти, не глядеть.
- Расскажи о себе, пожалуйста, - попросил.
- Что мне рассказывать-то? - Налия вздохнула. - Сирота с малых лет. Всю жизнь на чужих людей работаю, своего ни куска, ни угла не было. Лучше ты расскажи. В поселке о стражах говорят разное, слухи распускают, будто вы и не люди вовсе... - улыбнулась смущенно. - Ан нет, смотрю: вроде человек.
Деваться было некуда. Сперва Айвен родителей вспомнил: как отец на межу ходил, а мать не могла спать, пока он не вернется, и поутру, на радостях, пекла пироги, как хорошо было, пока они жили здесь все вместе. И как десять лет назад отец погиб: упал неудачно на скользкой тропе, ударился головой о камень. Мать горевала, а потом - пропала. Ушла однажды и не вернулась. Тогда Айвен остался один: знал, что должен заменить отца.
Год после смерти отца выдался тяжелым: то бури, то засухи. В Сомежном решили, что это гневаются светлые боги - не уберегли, мол, люди, своего защитника. Поселяне тогда жили впроголодь, но для нового стража всегда находился кусок хлеба да крынка молока.
- И охота тебе было сидеть здесь, в одиночестве, столько лет? - Налия недоуменно хмурилась, а тем временем иголка сновала туда-сюда в ее проворных пальцах. - Жить на меже, может, и привольно: до самой смерти на содержании у поселка... Но, говорят, даром это не проходит. - Она подняла голову и впервые открыто посмотрела ему в лицо: - Тебе и правда двадцать?
Айвен кивнул, Налия покачала головой и снова принялась за шитье.
- Чудной, - проговорила. - Я бы не смогла так.
- А как иначе? Если я не выйду на межу, зло вырвется наружу. Ты ведь знаешь, что случится тогда?
- Знаю как в предании говорится: "И тогда люди оглохнут и ослепнут, забудут, кто есть друг, кто враг, кто чужак, а кто брат, и не будет между ними мира и согласия, только лишь кровь и тьма"... - Налия вздохнула. - А может, это сказки просто? Может... - она вновь подняла голову. - Скажи, а когда оно приходит к меже, ты его видишь?
- Вижу.
- А почему больше никто не видит?
- А кому увидеть, если рядом ночь и нет никого? - усмехнулся Айвен. - Да, говорят, не каждый его разглядеть может. Не знаю уж, почему. Но мать видела. Еще, помню, отворачивалась от окна, чтобы не смотреть... И ты, наверное, увидишь.
Вечер выдался хмурый, холодный. Ныло под ребрами, и зная, что это значит, Айвен привычно собирался. Вынул из сундука отцову меховую безрукавку, посох приготовил, наскоро съел хлебную краюху - на сытый желудок и стоять будет легче. Налия за сборами наблюдала немного испуганно.
- Что, пойдешь? - спросила шепотом.
- Пойду.
Жена стояла перед ним, растерянно теребя кончик косы. Страшно ей, наверное, остаться одной в чужом еще доме, да так близко от межи. Ей бы несколько дней пообвыкнуться... Но межа зовет, значит, придется идти сегодня. Айвен улыбнулся и, подступив к Налии, легонько коснулся ее волос.
- К утру я вернусь, а ты отдыхай... натрудилась за сегодня. Чужие здесь не ходят, но если боязно - запрись в избе и иди спать.
- А ты как же? Вдруг придешь, а я сплю, и заперто?
- Да я и на крыльце подожду, - Айвен глянул в окно, вздохнул: - Все, пора. До завтра.
Этим вечером, несмотря на холод и ветер, он впервые уходил к меже с легким сердцем, потому что дома его ждали.
Ночь прошла быстро. Спокойно. Айвен глядел в клубящееся черное марево и время от времени ловил себя на том, что улыбается. Мгла покачивалась у межи, замирая, протягивая щупальца, но как-то несмело, растерянно, и ушла задолго до рассвета. Страж смотрел ей вслед, пока та не растворилась в тени леса, а потом прикрыл глаза, вдохнул полной грудью: влажный воздух с запахом травы показался ему сладким.
Налия не стала запираться в избе. Айвен подошел к двери в родительскую комнату, чуть приоткрытой, и некоторое время стоял у порога, смотрел, как спит на неширокой лежанке его жена. Почти незнакомая и уже такая близкая. В предрассветном сумраке едва видно было лицо, но под одеялом обрисовывались плавные линии плеч, бедер, и выглядывал кончик ступни: пальчики в полутьме казались белыми, будто светились.
Подойти бы, прилечь рядом... Но нехорошо это будет, обещал ведь.
От усталости подгибались колени, Айвен устроился на лежанке и, бросив последний взгляд на дверь, закрыл глаза.
Во сне гремел ветвями ветер, налетал на черную громаду у межи, растрепывал, разносил лоскуты над лугом, над лесом... далеко-далеко! А потом грохотало в небе, и лилась вода, размывая тропы. Отец лежал на траве, глядя неподвижными глазами, сквозь дождь - в небо, и кровь под его головой смешивалась с грязью, уходила в землю...
Айвен открыл глаза.
Налия месила тесто - тихонечко, чтобы не разбудить. Но почувствовала взгляд, повернула голову:
- Доброго утра! - Вытерев руки о передник, налила в глиняную кружку горячий отвар из сушеных ягод, поставила ее на стол, ближе к Айвену, а сама вернулась к тесту. - Думала, ты дольше проспишь, так что пирогов придется подождать.
- Что за беда? Подожду. Не торопись.
Обняв теплую кружку пальцами, Айвен вновь наблюдал за женой, изредка прихлебывая узвар, который, казалось, согревал изнутри, возвращая силы. И думал, что теперь-то, с такой заботливой женой, с припасами да на сытной еде, поживет еще. Постоит еще на меже.
- За то, что пришла. За все. И за это тоже, - он поднял кружку, отхлебнул, прищурился от удовольствия. - Вкусно.
Налия замерла, а потом вдруг шагнула к нему, перехватила руку. Испачканные в муке пальцы сомкнулись на запястье Айвена.
- Не пей.
Опешив от ее прикосновения, он не сразу смог спросить:
- Почему?
Пальцы разжались, Налия попятилась, схватилась за голову.
- Да что ж это я? Боги, что же я делаю? - огляделась беспомощно, снова обернулась к Айвену. - Погоди, не поздно еще. Я в травах понимаю, я найду...
Умолкла.
Айвен с трудом отвел взгляд от ее перепуганного лица и опустил кружку на стол.
- Что там?
- Веревочница, три щепотки... Ты же выпил совсем немного! Я успею, я найду!..
- Веревочница... Ясно. Ничего не надо, сам справлюсь. - Поднялся с трудом. Голова кружилась, только вряд ли от яда - рано еще. - Все будет хорошо, я знаю что делать. И никому не скажу, не бойся.
Несколько мгновений Налия беззвучно открывала и закрывала рот, а потом сорвала передник и убежала в комнату.
Нужная трава отыскалась быстро. Взять три листочка - по одному на каждую щепоть отравы. Разжевать хорошенько, проглотить через силу. Запить бы... Рука сама потянулась к кружке с узваром, но Айвен вовремя опомнился. Зачерпнул пригоршню воды из ведра, да не удержал в ладонях, расплескал. И медленно пошел следом за женой.
Он остановился на пороге, глядя, как та, поджав губы, собирает вещи. Перепачканные мукой пряди ее волос казались ранней сединой.
- Я забыл спросить, по своей ли воле ты пришла. Теперь вижу, что...
Осекся. Налия обернулась, ее темные глаза смотрели с жалостью.
- Так ты не понял? Не было никакой свадьбы! Обманул тебя староста!
Ждала ответа, упрека... Но Айвен молчал. Налия вздохнула и присела на постель.
- Я не жена тебе. Я вдова, двое детишек малых на руках. Родни, кроме мужа, не было у меня, помощи ждать неоткуда. А тут староста пообещал избу подправить и денег...
- Кого выпустить? - Налия всплеснула руками. - Да не верит никто в злую силу за межой! Люди говорят, вы, стражи, нахлебниками издревле живете! Только тронуть вас боялись раньше. Мне лет двенадцать было, а и то помню, какая засуха случилась после смерти прошлого стража! И ты, к тому же, белый весь, страшный - ну чистый колдун! А потом поглядели, что ты и содержание себе стребовать не можешь, да и засуха, наверное, не из-за стража случилась, а просто... Вот и решили меня отправить к тебе вроде как женой, не взаправду, чтобы отравила потихоньку... Так-то вот: и мне выгода, и людям избавление...
Вздохнула снова - тяжко. Поднялась, подхватила узел с вещами. Помялась. Но Айвен так и стоял на пороге, ей все равно пришлось бы пройти мимо.
- Скажу, что ты меня поколотил да выгнал, - проговорила тихо. - А ты бы ушел отсюда, и поскорее. Послушай совета, забудь о меже. Ты, я вижу, человек хороший, не хочу, чтобы тебя тоже...
Осеклась.
Айвен посторонился, Налия проскользнула мимо, через горницу да к двери. На миг ворвались в избу свежее дыхание ветра да громкий птичий щебет - и снова стало тихо.
Солнечные блики ползли по широкой столешнице. Сперва порыжели, потом заалели и погасли. Тогда беловолосый страж поднялся из-за стола и засобирался. Безрукавку, посох... Проходя мимо зеркала, задержался на минутку, всматриваясь, а потом поддел за угол. Зеркало с грохотом упало на дощатый пол.
Хорошо, что межа позвала сегодня. Что бы иначе делал дома всю ночь? А тут все же не так пусто, не так одиноко. Привычно клубится перед лицом: грозное, живое. И стоит страж на самой меже, между веками заключенным злом и спящим под покровом весенней ночи миром людей.
Людей, которые больше не просят, не принимают эту защиту.
Нет, нельзя допускать эти мысли: дурные, неправильные. Не сейчас! Не на меже! Но снова и снова видит Айвен Налию, собирающую вещи, насмешку в глазах старосты и злые взгляды поселян. И горько: не от отравы - от обиды.
- Да, - слышится ему голос. - Да, дождался...
- Нет! - Айвен трясет головой. - Нет, не дождешься!
И вспоминает почему-то слова Налии: "Не хочу, чтобы тебя тоже..."
Он не хотел бы знать, что значит это "тоже".
- Но ты знаешь, верно? - голос смеется.
- Нет! Не говори со мной!
- Я теперь могу. И я буду.
- Нет!
Крик тонет в нарастающем гуле, и Айвен видит, словно наяву, дождь, лес... Отец торопится домой, не слыша за спиной чужих шагов, и кто-то идущий следом уже поднял тяжелый камень для удара... Мать во вдовьем платке на той же тропе: она бежит, спотыкаясь, зовет на помощь, но погоня близко: простые крестьяне, что еще вчера веселились на празднике, настигают, хватают за руки, набрасывают удавку на шею...
- Уйди, страж! Пропусти меня! - повторяет голос.
Айвен выше поднимает голову, надеясь, что не подведут ни дрожащие ноги, ни зачастившее сердце... А на рассвете, когда мгла прячется под лесную сень, опускается на колени, в мокрую от росы траву.
Солнце уже поднялось над лесом и светило вовсю, разгоняя влажную дымку в оврагах и лощинах, когда страж, толкнув тяжелую дверь, остановился на пороге родного дома. Смотрел, слушал... а потом плотно закрыл дверь за собой, отгородившись от звуков внешнего мира, оставшись в привычной, но такой давящей тишине. Улегся, не раздеваясь, на постель, уставился покрасневшими глазами в потолок.
Сегодня он впервые подумал о том, что может уйти. Все равно ведь теперь не протянет долго... А так, может быть, увидит в своей жизни хоть что-то, кроме этого луга, рощи за пригорком, и Сомежного, жители которого щедро отплатили стражам за заботу... Но за Сомежным есть другие поселки, куда вырвавшееся из заточения зло нагрянет рано или поздно.
"Лучше поздно, - Айвен закрыл глаза. - Раз уж некому встать на межу вместо меня, значит, буду стоять, пока сил хватит. Как прожить без поселка - придумаю, пожалуй"...
Проснулся под вечер. Вставать не хотелось, есть не хотелось, двигаться... Только Айвен знал, что придется и сегодня идти: проявил слабину - теперь зло не отступится, будет вновь и вновь пробовать, каждую ночь. Поэтому заставил себя поесть, собрался и вышел - слишком тихо было в доме, невмоготу.
Солнце опускалось за пригорок, золотя лесные верхушки. Небо переливалось теплыми красками, и во влажном воздухе поднимался сладкий запах от цветущего разнотравья. Айвен присел на крыльцо. Откинув за плечи волосы, глядел перед собой. Вспоминал родителей: тот вечер, когда отец не вернулся домой, и день, когда в последний раз видел мать. Как впервые стоял на меже, а после напугал пришедших из Сомежного мужиков: те ожидали увидеть простого десятилетнего мальчишку, а к ним вышло потустороннее существо с белыми, как молоко, волосами, и резкими морщинами на молодом лице. Теперь-то Айвен понимал, зачем они приходили. И почему столько лет терпели, не пытаясь избавиться: страшное лето после смерти отца показалось им знаком свыше, наказанием за преступление. Но время шло, страх забылся, и вот поселяне решили подослать к нему убийцу в образе невесты.
А он-то, глупец, и впрямь решил, что женится...
И каждый раз, когда не приносили передачу вовремя, волновался, кабы не случилось плохого в поселке, не пострадали жители.
Айвен усмехнулся, потянулся за безрукавкой, но рука замерла.
Слышались голоса неподалеку. Много. С передачей-то приходили по одному-двое, а никак не толпой. Может быть... "Не хочу, чтобы тебя тоже", - прозвучал в памяти голос Налии.
Айвен поднялся, с трудом разогнув спину. За пригорком маячило рыжее зарево, как от костра, только оно приближалось и становилось все ярче. "В доме, что ли, запереться? - Айвен оглянулся на дверь. - Нет, подожгут". Бежать, прятаться было поздно, да и солнце вот-вот скроется... Страж перевел дыхание, расправил плечи и неторопливо направился к меже.
Свет факелов не разгонял вечерние сумерки, а делал их еще гуще.
- Стой! А ну стой, не сбежишь!
- Эй, держи его, держи!
Несколько шагов до межи. Тени преследователей - длинные, черные - бросились под ноги, лишь тогда страж остановился и обернулся.
Мужики с дубинками и ножами, человек пятнадцать. И факелы над ними. Пламя качается, тени на траве и на лицах пришедших колышутся, извиваются причудливо. Словно чудища из мрака, а не мирные жители мирного поселка... Они тоже остановились и нерешительно толкали друг друга локтями, подначивая, а потом кто-то крикнул:
- Хватай его!
- Стойте! - страж вытянул вперед руки. - Вам нельзя здесь... Не идите дальше.
- Это почему же? - пискляво спросил рыжебородый детина, вооруженный древком от лопаты. - Межой пугать будешь? Злом, которое за ней спрятано? Знаем, слышали! Веками на вас, упырей, горбатимся за эти сказки! А кто его видел, это зло? Кто его видел?
- Раньше видели многие, - негромко ответил Айвен.
Мужики зашумели сердито:
- Байки все! Вами же, упырями, придуманные! Запугали людей, чтобы дань вам платили! Не бывать больше этому! Хватит! Хватит!
Поселяне размахивали руками, распаляясь, зарево плясало. А в лесу за спиной стража ворочалось зло, готовое вот-вот выползти, встать у межи, и, не встретив сопротивления, перейти...
- Послушайте! - Айвен пытался перекричать сердитые голоса. - Мне ничего не нужно! Я больше никогда не приду в поселок и ни о чем не попрошу!
Они не хотели слушать - не за тем пришли.
- Бей! - гаркнул рыжий.
Мужики обступили белую фигуру стража, и, мешая друг дружке, били, как придется: кулаками, дубинками, а когда тот упал, пинали ногами, задевая один другого, ругаясь, прикрикивая, что так и надо, и поделом...
- Хватит! - крикнул тот же рыжий. - Разойдись, мужики! Гляньте-ка, живой ли?
Сперва они просто стояли кругом, присматриваясь, потом кто-то ткнул древком неподвижного стража в плечо. Не сразу, но Айвен пошевелился, отнял окровавленные руки, которыми прикрывал голову, уперся в землю... и пополз.
- Эй, куда?
Айвен не слышал.
Межа звала. Ждала его. Еще немного, еще чуть-чуть - и поздно. Зло вырвется на волю, и тогда не спасти ни жителей Сомежного, ни тех, кто дальше... Но до межи недалеко, несколько шагов всего, он успеет, успеет...
Он не видел идущих за ним, не слышал их гогота. Он чувствовал межу, знал, где она пролегает и нашел бы даже с закрытыми глазами. Вот, еще немного... Теперь бы подняться... Ноги не держат, но надо, надо!
Земля качалась под ним, но в последний миг страж выпрямился и встал, раскинув руки, на меже.
"Успел".
Чернота клубилась перед лицом и казалась гуще, непрогляднее, чем всегда.
"Успел. Сегодня еще"...
Лезвие вошло в спину, между ребер. Чья-то рука развернула за плечо, и - снова удар, почти в сердце.
- Вот тебе! Сгинь!
Айвен покачнулся, и чернота приняла его в объятия. На миг стало темным-темно, а после: рыжие огни, людские фигуры, и вдалеке, у пригорка - родительский дом, грустный и одинокий... Облаком плыла чернота от межи через луг, к гогочущей толпе, и никто, кроме стража, ее не видел.
* * *
Тяжесть в висках, травинки щекочут нос.
Открыв глаза, Айвен долго смотрел на пламя уютного костра. "Неужто жив еще?" - подумал отстраненно. По другую сторону от огня кто-то сидел, но Айвену пришлось приподняться, чтобы рассмотреть: мужчина темноволосый, на вид ему около двадцати - стало быть, почти ровесник.
- Кто ты? - прошептал страж.
Тот поглядел на Айвена глазами-угольками, усмехнулся так, будто все про него знал, и все понимал.
- Ты... Нет!
Айвен вскочил, и получилось у него это так легко, так непривычно проворно, что он едва не упал снова. Схватился за грудь, там, где темнело на рубахе пятно засохшей крови: раны не было, на коже - ни царапины, ни рубца.
- Узнал, - усмехнулся темноволосый. - Это хорошо. Это правильно.
Айвен огляделся и, не найдя ничего другого, выхватил увесистую палку из костра.
- Что ты сделал с людьми?
Собеседник не шевельнулся, лишь поглядел снисходительно на горящую деревяшку в руке Айвена.
- А нападать тебя не учили. Только защищать. И не защищаться самому.
- Что ты сделал с людьми?
- Тебя это беспокоит?
Недолгий поединок взглядов. Айвен отступил и, бросив палку обратно в костер, сел напротив. Зябко повел плечами. Поднял руку, чтобы убрать упавшую на лицо прядь, и замер: с руки исчезли пятна и морщины, а волосы оказались лишь немногим светлее, чем у собеседника, и в свете костра отливали золотом.
- Я жив? - спросил.
- Да.
- Зачем?
Молчание.
- Я годами сторожил тебя у межи. Зачем ты меня?..
- Погоди, - перебил темноволосый. - Я ищу слово... Мерзко. Да, мерзко, - усмехнулся. - Твои предки стерегли межу веками, старились раньше времени, почти не жили по-людски, но - стояли. И ты стоял. Ради тех, за межой. А тут - вот так, в спину. Мерзко.
Покривился. Поворошил хворост - огонь разгорелся жарче.
- Наверное, я слишком долго был в заточении, - продолжил негромко. - Мир изменился. Знаешь, почему они не видели меня? Потому что как увидеть тьму, если у тебя внутри и так черным-черно? Вот... Я пошел к ним - и вернулся. Скучно. Противно. А может, я постарел?
Темноволосый вновь глянул на растерянного Айвена, усмехнулся.
- Не привык видеть тебя таким. Нет, не молодым, а... Ты приходи в себя, страж. Поживешь еще.
Ветер прошуршал в листьях. Айвен вытянул руки, разглядывая их, дивясь непривычному ощущению легкости, силы. Вспомнил отчего-то праздник в Сомежном, Налию толпу поселян, пришедших убить...