Она в десятый раз проверяет пропущенные звонки и личные сообщения, 
нервно крутит на палец волосы и морщит лоб. 
Ее внутренний дьявол требует отмщения 
и полирует хрустальный гроб.

Она в яму глубокую спрячет обиду. А надо ли?
Оставь на сожженном лугу и дай ей сравняться с землей. 
Но дьявол ногами топочет, дьявол не любит падали.
И, если погибнет, то всё заберет с собой.

Её крутит ревность. Бросает на землю, хватает за волосы. 
В трясину отчаяния тащит сквозь крапиву и камыш.
На поле цветочном теперь только жухлая поросль, 
усохли тюльпаны под сенью брезентовых крыш.

О ревности с дьяволом, с вечным жестоким сторожем - 
какая в ней точка опоры, какая немая суть?
Голодный сиреневый дым разъедает кожу ей. 
Она бы дышала ровнее. Если б могла вдохнуть.