Кай Владимир. Дикий-дикий West

ДИКИЙ-ДИКИЙ
WEST

Повесть

Эпизод первый

"Билли & Моника"

Билли запрыгнул на Монику. На свою любимую кобылку Монику...

"Наконец-то!" — сладострастно подумал Билли.

"Ох, уж, этот старина Билли..." — наконец-то подумала Моника.

Он пылко прижался к ней сильным телом, запустил нежные пальцы в красивую пышную шевелюру и застонал от счастья.

Свежа и прекрасна была молодая Моника! Любил ее Билли за гибкую стать и послушный характер. И она его любила, по-своему. Все готова была сделать Моника, лишь бы доволен остался Билли, удовлетворен. Как-никак, а Билли ее начальник. Она же, в сущности — всего лишь неопытная практикантка... Ей надо слушаться Билли, если она хочет добиться успеха на своем не легком поприще.

Покорно извивалась Моника, под разгоряченным мужским телом Билли. Повиновалась его каждому сумасбродному желанию. А тому все мало...

— Ну же, моя девочка, — хрипел Билли. — Моника, любимая... Еще! Еще!! Еще!!!

И она давала "еще".

— Еще!!! — не унимался опять Билли.

Она снова, уже в который раз, давала "еще"... Да и куда ты денешься от этого чертового Билли — шпоры-то у него железные!

Кстати, совсем забыл сказать, Моника — это любимая лошадь ковбоя Билли. На ней он и скакал сейчас по утренней прерии... А вы о чем подумали? Впрочем, не важно, какая, в сущности, разница...

Так вот. Скакал, значит, Билли по прерии на Монике и не мог нарадоваться. Такую лошадку вырастил! Быструю как пуля, ослепительную как выстрел, нежную как кольт... Осталось только обкатать немножко, чтобы привыкла к седоку. И такая чудесная у Билли жизнь начнется! А то, ковбой какой-то безлошадный был...

Эпизод второй

"Хиллари & Билли"

Известно, что немудреное английское слово cowboy, слагается из двух слов: cow — корова и boy — парень. Проще говоря, ковбой — парень коровы. А по нашему — скотоложник. Но это справедливо лишь в том случае, если под американской коровой понимать собственно парнокопытную скотину. А, если под коровой понимать нормальную американскую тёлку, то здесь расклад совсем другой. Поэтому неудивительно, что кроме кобылы Моники была у Билли жена.

Поначалу Билли, как всякий нормальный ковбой, не хотел жениться. Но когда в его доме скопилось много грязной посуды, пустых бутылок и не стираной одежды... Тут уж поневоле задумаешься о подруге жизни. А, как Билли задумался, так в доме сразу стало чисто и прибрано. Правда, шумно.

Очень хорошая была жена у Билли. И, даже красивая, местами... Только вот звали жену ковбоя отвратительно — Хиллари.

Билли любил свою жену и величал ее ласково — Хиля. А она на это и не обижалась, ведь Билли часто ее любил. Почти каждый месяц! И других Билли любил часто. И они не обижались. Но зато обижалась Хиля, на то, что Билли и других часто любил.

Она, бывало, сидит тихонечко, молчит себе в тряпочку, вяжет там чего-нибудь... А, потом, вдруг вскочит, да как рявкнет:

— Скотина ты все-таки, Билли!

А тот — ни уха ни рыла.

— Почему? — удивиться Билли.

— Потому, что конь не доенный! — аргументирует Хиллари. — Не любишь меня! Вот почему!

И так она громко говорит, что Билли тоже начинает нервничать и говорить громко.

— Как же так?! — возмущается. — Три недели не прошло, а ты, уже недовольная! Ну да я ведь и не против. Хочешь — дои, мне-то... — и ширинку расстегивает, надеясь заткнуть ей рот. Пусть подоит, правда что. Ему не жалко.

Но жене этого добра уже не надо. Потому, что она не за "сексафон" его скрипучий воюет, а за справедливость женскую. За долю неудовлетворенную. За потери моральные и физические.

— Три недели! — крикнет в ответ Хиллари. — А, вчера, говорят, тебя с Сильвией (к примеру) видели!

— Ну, видели!

— Не "ну видели", а где видели — вот в чем изюминка!

— Ну и где же это нас "ну видели"? — спросит, Билли, так, ради интереса простого.

А Хиллари наберет побольше воздуха, да как грянет, например:

— В кустах! У родника валялись!!

А Билли-то и не помнит, вот в чем пес покопался. Пьян был в бубен, от того и не помнит. Но семью спасать как-то надо, ведь Билли порядочный американец. И, начинает он спорить:

— Это ложь! Я, может и валялся, не возражаю... Я пьян был! А Сильвия там валяться не могла! Она учительница!

— А валялась-таки, раз видели!

— Значит, она меня вытаскивала!

— Значит, нечего было ее туда затаскивать! — логично ввернет Хиллари.

— Я не затаскивал! Я упал, а она мимо проходила! Она увидела, что я лежу, отдыхаю... Ну и решила, наверное, вытащить меня оттуда.

— А, что же она без юбки-то мимо проходила? Не нудистка, ведь — учительница!

— Почему без юбки?.. — не понимает Билли.

— Потому! Без юбки ее видели, вот почему!

— Значит, она у нее порвалась! — выкручивался ковбой как мог.

— Так ты за юбку цеплялся?

— Ну, да!.. Наверное... Я вылезти хотел! — оправдывался он. — Потому и цеплялся, за что попало!

— А, волосы у нее, почему растрепанны были?! — не отстает Хиллари.

— Почему, почему... Мода, значит, такая пошла! Она образованная — ей виднее!

— А что же она сидела на тебе и бюстгальтером махала, если такая образованная?!

— Значит, я без сознания был! Она меня в чувства приводила!

Тогда выждет Хиллари паузу, чтобы муженек успокоился. Чтобы решил, мол, вывернулся. И тогда, выложит она свой козырной туз:

— А что же она кричала: — "Медленнее! Медленнее! Медленнее!.." А?

И тут уж приходилось капитулировать ковбою. У него все женщины кричали: "Медленнее!", только от любви реактивной. И старуху жену на мякине здесь не проведешь. Хиллари сама так кричала, когда ее очередь подходила...

Все, что оставалось Билли, так это посетовать:

— Ладно — я. Но, за что ты Сильвию приложила? Она тебе чего плохого сделала? Вдова, ведь... Без ласки мужской мается. Понимать надо...

— Понимающий какой выискался... — зло скажет Хиллари, врежет ему пощечину для профилактики, сядет и снова начинает вязать, как будто ничего и не случилось...

Вот так, бывало, они ворковали. Бывало и не по разу на дню. Надоело это, конечно, и Хиллари и Билли.

Эпизод третий

"Шериф Уокер & Билли"

Билли стоял во дворе своего ранчо. Попробовал овес кобылы Моники. "Суховат, однако. Ну, питайся, питайся, кровиночка...", — подумал Билли и насыпал ей целое ведро. Благодарная Моника благодарно заржала.

Тут Билли заметил столб пыли, вздымающийся под облака. "Никак торнадо!" — в ужасе подумал он, но тут же успокоился. Это, всего лишь, кто-то скакал к его ранчо. Просто скакал очень быстро — со скоростью сверхзвукового истребителя F—18. "Чем он коня кормит? Бобами, что ли?" — удивился Билли.

Но, едва всадник оказался чуть ближе, ковбой тотчас узнал крутую посадку шерифа Уокера. У этого конь еще не так побежит! Да он и сам любого рысака безо всякого гороха обгонит! Натренированный, черт... Говорят, каждое утро пробежку делает. Встанет пораньше, выведет своего жеребца Ястреба и бегает рядом с ним наперегонки по полю. С малых лет среди индейцев Уокер воспитывался. Как нанду бегает, как обезьяна по деревьям лазает, как тигр дерется. Да еще не курит и не пьет, скотина такая...

"Ох, не к добру этот бэтмен несется..." — прочувствовал кожаной задницей брюк ковбой Билли.

Копыта Ястреба взвизгнули, притормаживая.

— Ба! Да это старина Билли! — сказал Уокер, слезая с коня.

— Ба! Да это крутизна Уокер! — приветствовал Билли шерифа, радуясь понарошку. — Давно не виделись! Не помню, когда это и было-то...

— Да вчера! — сказал Уокер. — Ты пьянющий был в стельку, а я тебя домой провожал! И Монику твою.

Старина Билли не помнил.

— А не врешь?

— Да ты что, Билли?! — Уокер изумился. — Как можно, я ведь шериф! Точно говорю: я тебя привел. И кобылу твою. Клянусь самым дорогим, что у меня есть — чистейшим пометом горного орла!

Ковбой знал: если шериф клянется пометом орла, значит, он говорит правду. Выросший среди краснокожих Уокер, чтил паче Библии индейские обряды и традиции. А помет краснокожие считали лучшим средством для восстановления организма. Чем-то вроде бальзама. Вот если бы Уокер поклялся своею звездой шерифа, тогда бы, конечно, Билли ему не поверил.

— А что же ты был трезв? — обиделся Билли. — Все человеки как человеки — пьяные в умат, а он трезвый разгуливает! Нехорошо это, шериф, не по-людски...

— Мне нельзя. У меня спортивный режим, — стал оправдываться Уокер и вдруг хлопнул себя по лбу. — Слушай! Я что приперся-то, — вспомнил он, — у тебя же горе!

— Не может быть, — засомневался ковбой. Вроде все у него было хорошо. — И большое горе? — спрашивает.

— А то! Я, слышал, у тебя ведь жена пропала... — Шериф сделал постную морду, сигнализируя о сочувствии.

Уокер прочитал недавно книгу Дейла Карнеги. Раньше-то у него на эти глупости времени не было. А тут он что-то сидел, сидел на углях, а потом взял да и подумал: — "А, не научиться ли тебе читать, старина Уокер?" Тут ему и книжка на глаза попалась какая-то. А, Уокер, он вообще сообразительный был. И упорный. Быстро читать научился — всего за год. Оказалось, что книжка называется "Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей". Понравилась книга шерифу. Главное — все в ней просто, доходчиво и четко, как приказ. Ну будь-то специально для шерифов написана. Думать не надо совсем. Принцип в ней заложен: упал — отжался. Только выполняй инструкции и будет у тебя и друзей до чертиков, и влияние, как у губернатора. А, с друзьями, у шерифа как раз туго было, при здоровом-то образе жизни... Вот он и посочувствовал Билли, как Карнеги советовал.

Но Билли сочувствие Уокера не понравилось...

— Давно пропала? — спросил ковбой из вежливости.

— Да уж пять закатов минуло, — ответил "краснокожий" шериф.

"Поди ж ты! — поразился Билли. — А я даже не заметил, что Хили нет". Что было и не удивительно, ведь, ковбой все с Моникой... Нет, будь Хиллари дома, он бы конечно об этом знал. А так — хорошего не замечаешь, как говорится.

— Какое же это горе... — мягко упрекнул Билли шерифа. Понимал ковбой: нет жены у крутого Уокера, от того и не ведает он, какое это горе, когда любимая дома...

— Но, я тебе ее найду! — пригрозил шериф.

— Да зачем же, — вовсе не собирался настаивать Билли. — Я и заявления не писал.

— Заявление мы напишем, — успокоил его Уокер.

— Да не умею я писать-то! — пытался отмахнуться тот.

— Ну и что? Я сам напишу. Я, как раз, три заката назад писать научился, — гордо сказал шериф. — А ты, потом, просто крестик поставишь, как неграмотный и все.

"Писать он научился, — зло подумал Билли. — Совсем свихнулся на старости лет! Скоро считать научится!"

Ковбой интимно наклонился к маленькому шерифу:

— Слушай, Уокер, ты мне друг?

Давно крутой Уокер ждал этих слов! Наконец-то у него появляются друзья! А то совсем одичал, со своими тренировками...

— Конечно, Билли! Я тебе таким другом буду! Таким другом... — сказал он, обсопливившись на радостях. — У тебя никогда такого друга как я не было! Потому, что я... я... Да я тебе ее в два заката найду!

— Нет! — ужаснулся Билли.

— В один закат могу не справиться... — засомневался шериф. — Но если так уж надо, Билли, то я, ради тебя и в один закат найду! Клянусь пометом горного орла! Я даже предполагаю, кто ее мог украсть...

— Да что ты говоришь-то... — съехидничал Билли и отвернулся от тупого шерифа. Нет, не получиться у них с крутым Уокером дружбы!

— Правда! Это, наверное, индеец Орлиное Яйцо. Он давно всем твердил, что хочет украсть твою Монику. Понравилась ему кобылка! — похлопал шериф по окорокам Моники.

— Так Монику! А то — Хиллари! Разницу чувствуешь? — разозлился ковбой.

— Конечно, чувствую. По—разному звучит. И пишется по-разному.

Билли плюнул. "Мало того, что дурак, так еще и образованный!" — подумал ковбой.

— Да и выглядят-то по-разному! То — кобыла, а то — баба!

— Так то при свете! А в впотьмах-то попробуй разбери, где одно, а где другое! — сказал шериф. Уж кому, как не ему было знать, что в темноте любой индеец жирафа с курицей спутает, не то что кобылу с бабой. Тем более, они одного пола! — А, если пьян был, так и вовсе... Я с этого Орлиного Яйца скальп сниму. Правосудие по-индейски устрою!

— Да, погоди ты со скальпом. Все бы тебе людей калечить! — заступился Билли за Яйцо, хотя и был бледнолицым. — Ты сначала у него спроси: он угнал Хиллари или нет... То есть, я хотел сказать: украл.

— А, если он скажет, что не он?

— Точно, — сообразил Билли и погрузился в думы. — Что же делать?

— Надо его за ноги веревкой к Монике привязать и пустить по прерии, — предложил неугомонный шериф.

— И что?

— Сознается!

— Да он то сознается! Если живой останется... Ты, лучше, вот что... — сказал Билли и вдруг опомнился. "Зачем я ему помогаю-то?" — сообразил ковбой. — Скачи ты Уокер, знаешь куда?..

— Куда?

— К Джиму Стоуну, по прозвищу Рваный. Знаешь такого?

— О, господи! — удивился шериф. — Он-то здесь причем? Он же гангстер!

— А, вот как раз притом, что гангстер! Кому еще и красть, как не гангстеру! К тому же, Рваный Джим давно на мою корову заглядывался, — соврал Билли, не моргнув глазом.

— На какую корову? — не понял шериф.

— Не на Монику же! На Хиллари! На какую еще? У меня одна корова была...

Вскочил крутой Уокер, на своего крутого Ястреба и помчался к крутому Джиму Стоуну. А Билли смотрел ему вслед и ухмылялся.

— Простой ты парень, шериф! — сказал Билли удаляющейся заднице жеребца Уокера.

Как ловко он его на ложный путь направил! Пусть теперь поищет шериф Хиллари. Хрен найдет! А если повезет Билли, то Рваный Джим вообще прихлопнет этого бледнолицего индейца. А то болтается тут под ногами, со своей дружбой, жить мешает...

Эпизод четвертый

"Рваный Джим & шериф Уокер"

Джим Стоун по прозвищу Рваный в гробу видал шерифа Уокера по прозвищу Правосудие. И, не очень-то это скрывал. Прямой парень был Стоун, как древко американского флага.

Однажды, он, так и сказал шерифу:

— В гробу тебя видел, Тарзан ты гребанный! — А, потом еще и добавил: — Если на твои похороны придет много народа, то лишь убедиться, что ты действительно издох!

Вот как сильно не любил Стоун шерифа.

Стоун вылил в стакан остатки виски и дринькнул. Хорошо в салоне Пройдохи Фила! Здесь всегда найдется что выпить! Даже в понедельник утром, в десять часов тридцать минут, пятьдесят четыре секунды...

— Эй! Пройдоха Фил! Дай-ка мне еще бутылочку! Душа ссохлась!

— Такая, видно, у тебя конструкция души... Еще полудня нет, а ты уже вторую! — изумился Пройдоха, хотя это ему и было выгодно. Но, безвременно терять такого клиента тоже не хотелось.

— Это для тебя... еще... полудня нет! — сказал Джим, икая. — А для меня уже почти полдень! Скоро спать пора идти...

Рваный "пепсиколил" со вчерашнего вечера. И это была не вторая, а семнадцатая бутылка.

— Да что мне жалко! — не стал спорить Пройдоха Фил, который и сам хотел еще пожить. Он принес новую порцию виски. — А только кончишь ты плохо, Джим!

— Вранье! — возмутился Рваный, не о том подумав. — Я всегда хорошо кончаю! Спроси у своей жены Долли!

"Ох, уж этот прямой парень Джим!" — подумал Фил.

"Ох, уж этот сохатый парень Фил!" — подумал Рваный.

"Ох, уж эти первобытные парни: Фил, Джим, Джек, Чарли, Микки, Аллен, Клинт, Шон и остальные..." — грустно подумала Долли, натирая стойку бара.

Был глубокий полдень, когда шериф прискакал к салону "Золотое седло". Рваный Джим уже собирался топать дрыхнуть, но увидел лицо Ястреба и морду Уокера, триумфально въезжающие в заведение Фила.

— Куда на коне-то прешь! — рявкнул ему Пройдоха Фил. — Индейское твое правосудие! Оставь транспорт на улице!

— Не могу, — отвечает Уокер.

Он был маленький и поэтому не хотел слазить с коня при разговоре с Рваным Джимом. Шерифу придавало психологическую уверенность, когда он смотрел на подопечных сверху вниз. Да и вообще, конь такое универсальное средство, которое пригодится в любом случае: и, если придется догонять, и если придется отступать. Кто знает как разговор повернется...

— Все могут, а он нет! — разозлился Фил. — Тут культурное, блин, заведение, а не полицейский участок! Там можешь хоть на верблюде ездить! Сдай назад!

— У тебя точка криминогенная, — объясняет шериф. — Если я оставлю Ястреба на улице, его упрут! Да и вообще, мы с ним одной крови! — упирался Уокер.

— Это точно, — заметил Рваный, — группа первая, резус-фактор отрицательный.

Джим Стоун, как прирожденный гангстер, разбирался в таких элементарных вещах.

— А вот ты-то мне и нужен! — сказал крутой Уокер, подъезжая к Стоуну.

— Ик-к?.. — удивился тот.

Славный конь Ястреб брезгливо отвернул свое благородное лицо от вонючей икающей хари Рваного.

— Где ты был ночью пять закатов назад? — спросил Уокер.

— А что случилось? — вяло поинтересовался Стоун.

— У ковбоя Билли жена пропала! — сказал простоватый шериф.

— Это, тот Билли, что на ранчо Конченый Пес живет?

— Тот самый!

"Везунчик", — подумал Рваный Джим про Билли. Он встал, надел свою шляпу и, эфирной походкой, направился к выходу.

— Ну, я, пожалуй, пополз дрыхать, — сказал он хозяину. — До вечера, старина Фил! Пока Долли!

От такой наглости Уокер даже привстал в седле.

— Стоун! Я еще не кончил! — заорал шериф.

— Ну, а я-то тут причем?! — заорал Рваный, опять не о том подумавши. — Попроси Долли, она добрая!

"Ох, уж, эта Долли!", — подумал Пройдоха Фил.

"Ну, уж нет!" — подумала добрая Долли. Слишком сильно надо было любить Уокера, чтобы вот так вот взять да и отдаться ему.

Крутой Уокер достал свой черный браунинг и приставил к рваному уху Стоуна.

— Где ты находился пять закатов назад? — жестко спросил Уокер.

— Да откуда я знаю! Ты бы еще спросил, где я был вчера! — искренне возмутился тот. — Пройдоха, ты не помнишь: где я тогда был?

— Вчера?

— Да нет! Пять гребанных закатов назад!

Трактирщик, на всякий случай, не помнил. Но помнила Долли.

— Здесь ты был, Рваный, — сказала жена Фила, привычно краснея.

— Ну вот! — сказал Стоун шерифу. — Здеся!

— Всю ночь? — уточнил Уокер.

— Да, — ответила Долли. — Как обычно — до полудня.

Тут Рваный Джим смекнул, что шериф хочет пришить это дело к его и без того пухлому досье.

— Ты, что, считаешь, это я украл Хиллари?! — как заревел Стоун. Да так громко, что Ястреб даже воздух в салоне испортил.

— Ну, — отвечает Уокер.

— Гну! На черта мне его Хиллари?! — взбунтовался Рваный. — У меня, у самого — Мэрилин!

"Правда что, — подумал шериф. — Мэрина на хилую..."

— А, зачем ты на нее заглядывался? — спросил он.

— Кто? Я?!

— Ну не я же!

— А кто тебе это сказал? — мягко спросил Джим Стоун.

— Так Билли говорит, — заложил Уокер славного ковбоя Билли.

"Денек сегодня предстоит бессонный", — понял Рваный.

— Слушай-ка, Уокер. Я не конь, чтобы на лошадей заглядываться!

— Тогда кто же украл Хиллари, если не ты?

— Конокрадство — не моя специализация. Вот уж чего не знаю, того не знаю.

И это была правда. Откуда было ведать Рваному, кто в их славном городке Баскервиль—сити так мутировал, что ему понадобилась Хиллари старины Билли...

Эпизод пятый

"Билли на Монике & Сильвия на Билли"

Полчаса Билли тренькал на банджо. Вдруг его посетила мысль.

"А, что это я на банджо тренькаю?! У меня ведь Хиллари пропала!" — радостно подумал Билли, запрыгнул на Монику и поскакал к Сильвии. У него ведь теперь верная отмазка есть! Даже если Хиля вернется и начнет опять ругаться, то он ей скажет:

— Сама виновата! Нечего было пропадать где попало!

И, придется заткнуться Хиллари. Не вина Билли, что её где-то черти носят, а Сильвия рядом — всего в пятнадцати милях.

Припылил Билли в деревеньку Эль-Пук страстным Ромео. Пятерых орлов по дороге обогнал. Десяток кур передавил. Ну, чистый Ромео!

Подлетел он к школе на всех парах, да как заорет:

— Сильвия! Сильвия!!

Открыла Сильвия окно и спрашивает испуганно:

— Билли?! Что у тебя стряслось?!

А, тот ей и отвечает радостно:

— Горе у меня, Сильвия!

— Какое у тебя горе, Билли? — встревожено спрашивает Сильвия.

А, тот ей, еще радостнее:

— Хиллари пропала!

— Ах! Правда? — не верит своим ушам Сильвия, кокетливо поправляя прическу.

— Честное пионерское! — клянется Билли. — Поскакали, скорее, ко мне на ранчо, пока Уокер Хиллари не нашел!

Но Сильвия вспомнила вдруг, что у нее уроки. Она ведь учительницей была.

— Не могу, Билли! У меня ученики! Давай вечером?

— Ты что! — возмутился ковбой. — Неужели ты не знаешь шерифа Уокера?! Он же сволочь конченая! В один закат пообещал найти! Пометом горного орла поклялся! Каждая минута на счету! — объясняет Билли.

— А, как же дети?!

А дети уже совсем обрадовались и педагогическая ретивость учительницы была им совершенно не кстати.

— Да, идите вы к Конченому Псу, на фиг, — загундосили они. — Что вы упрямитесь, как маленькая?! Нечасто такая везуха прет! А, программу учебную, мы потом наверстаем!

Решилась, наконец, Сильвия. Залезла она на окошко и спрыгнула к Билли — на Монику.

— Ура! — закричали детишки дикие.

— Ура! — закричал Билли и пришпорил Монику.

— Ура! — закричала и Сильвия, раз уж такая веселуха пошла.

— Ура! — заржала и Моника, несясь в сторону ранчо ковбоя.

Но до Конченого Пса Билли и Сильвия не доехали. Потому что у Билли случилось вдохновение, едва они покинули Эль-Пук.

Тормознул он Монику и спрашивает у сидящей перед ним Сильвии:

— А занималась ли ты когда-нибудь любовью на лошади?

— Ну, что ты! Как можно! — изумляется Сильвия. — Я ведь учительница!

— Щас сделаем! — говорит Билли.

Завернул он за скалу, чтобы с дороги не видно было. А потом и говорит:

— Развернись ко мне передом, к лесу задом.

— А не упадем? — боязливо спрашивает Сильвия.

— Навернемся, так развалимся!

Покрутилась учительница, покрутилась, да и развернулась к Билли.

— Фу! — сказала Сильвия. — Как от тебя ковбойской жизнью несет! Ты бы, хоть мылся иногда, что ли! Хоть раз в месяц...

— Тоже мне, интеллигу, — усмехнулся Билли, а сам подумал: — "Вдова, блин. Не твое сиротское дело... Кто прижмет, тот и мил будет... Воняет ей..."

Сорвал Билли все лишнее, что было у Сильвии под юбкой (а лишнего в те дикие времена было много, не то что нынче) и взгромоздил учительницу на себя.

— Хорошо! — сказал Билли после.

— А, правда, хорошо! — согласилась Сильвия. — Давай еще!

— Мужчина не дает, мужчина берет! — наставительно сказал Билли и пошел на второй круг.

"Да вам-то хорошо! А мне?" — подумала Моника, тупо пожевывая траву. Но промолчала, потому что не ее это скотское дело — разговоры разговаривать.

Эпизод шестой

"Рваный & Кривой & Шершавый"

Выплыл Рваный Джим из "Золотого седла" злой, как дьявол. Взгромоздился он на коня своего по кличке Рыжий Бес и поехал себе не спеша, со скоростью 66 миль/час, пугая жителей городка Баскервиль—сити. Так что быстро приехал он к Кривому Джеку.

А в доме Джека было тихо. Он лег спать еще глубоким утром и до сих пор не проснулся.

Рваный достал серебристый кольт сорок пятого калибра и выстрелил в окно. Когда зазвенели стекла, окно отворилось и в проеме возникла испуганная голова Кэти.

— Совсем озверел?! — сказала жена Джека. — Здесь люди живут! А ты по окнам палишь!

— Не ври! — наставительно ответил ей Стоун. — Никаких людей тут нету. А живут здесь мой кореш Кривой Джек и его дохлая курица Кэти Маленькая Бяка. Разбуди-ка мне Джека!

Но того не пришлось будить. Он сам проснулся, услышав выстрел знакомого кольта. Очень тонкий слух был у Джека, почти музыкальный. Встав, он отшвырнул Кэти от окна и сказал ей ласково в том смысле, чтобы не загораживала ему панораму.

— Здорово, Рваный!

— Здорово, Кривой!

— Ты, что не спишь? — спрашивает Кривой Джек. — Глубокий полдень давно, а ты под окнами шатаешься! Бессонница, что ли?

Рваный Джим и объясняет ему, что бессонницы нет, а есть один козел дрюченный, которого надо вздрючить, чтобы тот перестал выдрючиваться. Поэтому, мол, и пришлось Рваному разбудить Кривого ни тьма ни закат.

— Понятно, — сказал Джек, почесавши черную бороду. — А кого вздрючивать-то будем?

— Билли.

— Это, который Билли Недоносок?

— Нет! — отвечает Стоун. — Это Билли, который Конченый Пес!

— Ну, значит будет Законченный Пес! — нехорошо пошутил Джек, как только он один умел. — Подожди, сейчас выезжаю.

Взял Кривой Джек свой винчестер, нацепил его поверх чумазой майки и пошел седлать жеребца. Звали жеребца просто — Конь. Чтобы не засорять базу данных лишней информацией. Вскоре Джек выехал навстречу Рваному.

— Надо захватить Шершавого, — говорит он Стоуну.

— Зачем? — не понимает Рваный. — Вдвоем справимся!

— Справиться то мы справимся! А, все-таки несправедливо, что он дрыхнуть будет, а мы — в седле подпрыгивать. Мы же одна банда!

— Это да, — соглашается Рваный.

И поскакали они к Шершавому Чарли. А тот, как раз уже встал и делал гимнастику — дрова колол. Он вообще был ранняя пташка, этот Чарли. Еще до заката солнца вставал. Совсем не то что Джек с Джимом.

— Здорово Шершавый! — приветствовали они кореша.

Удивился Шершавый. Давно не видал он Кривого с Рваным при свете дня. Даже не признал сначала и хотел запустить топором.

— Спокуха, Шершавый, — успокоил его Стоун. — Свои, не тушуйся.

— А вы шо? — спрашивает тот.

— А мы по делу, — говорят.

— Шо? — спрашивает Шершавый, имея в виду, какие, мол, дела такие при свете дня. Не работяги, ведь они, чтобы дела в солнечный полдень делать. Ну, ему объяснили, что Билли Конченного Пса линчевать едут. А это можно и в полдень. Дикий Запад, все ж таки...

— А за шо? — спросил Чарли.

Надоело Рваному языком ворочать. Да и время идет. Говорит:

— Хорош шокать! Седлай своего коня, по дороге нашокаемся!

Приказ есть приказ, конечно. Как никак, а Рваный считался за главаря.

Заседлал Шершавый Картавого и поскакали они дружным аллюром к ранчо славного ковбоя Билли. А, чтобы в дороге не скучно было, заорали дикую американскую народную песню "Три бандита, три веселых друга..."

Эпизод седьмой

"Шериф Уокер & просветление Мая"

В сложной ситуации оказался шериф Уокер. Пообещал он Билли найти жену в один закат, а как ты ее найдешь, когда она неизвестно где таскается? Ломал шериф мозг, ломал, но так ничего и не выломал. Понял только, что надо ехать к шаману Маю. Может тот впадет в транс и выдаст ему какую информацию... Если, конечно, духи позволят. А они, духи эти, привередливые...

— Дай-ка мне, Пройдоха Фил, воды огненной, — попросил Уокер у трактирщика.

"Неужто Правосудие за ум взялся", — подумал Фил и захихикал.

— Что, шериф, сохнет горлышко-то? — спрашивает. — Оно так. Человек, все ж таки, не животное, чтоб одну газировку хлебать!

— Дурак! — говорит Уокер, хоть и не по Карнеги это. Ну да ему с Пройдохой водиться незачем. — Я не себе! Я к чероки еду. А ты мне их споил, тварь этакая! Они теперь даже со мной, без огненной воды общаться не хотят...

А дело, кстати, было так. Известно, что краснокожие воевали за независимость Нового Света от бледнолицых. Крутая заварушка была, вопрос ребром стоял: те этих закопают, или эти с тех скальп снимут. Плюс, идеологические несовместимости, расовая ненависть, всякая такая мутота... И, неизвестно еще, как бы оно кончилось, если бы не Пройдоха Фил. Он, хотя и не был полководцем, но понимал: надо сломить дух чероки, а не гоняться за ними по джунглям. Тем более, что джунгли индейские и аборигены в них с малолетства под каждым кустом ссались. Знали, в смысле, рельеф местности. А, уж кому, как не трактирщику догадаться, чем этот дух сломить можно. Ну и начал он их к выпивке приучать. Индеец же, по своей природе, как дитя малое — какую гадость ему не дай, все в рот тянет. Вот и пристрастились чероки к воде огненной. А, как пристрастились, так и война закончилась. Потому, что какая к дьяволу независимость, когда в глазах двоится, голова болит и руки трясутся. К тому же, все вооружение на виски выменяно...

— А что тебе общаться с ними — с краснорожими?! Не индеец ведь!

— А это не твоего, трактирского рассудка дело! Все равно не поймешь! Я, может, в душе индеец...

Взял Уокер пол-литра и поехал. Но, по дороге, он завернул к себе в участок и разбавил огненную воду родниковой. Потому, что духи, это такие хитрые бестии, которых нельзя слишком сильно задабривать. У них от этого языки заплетаться и тогда вообще ни дьявола не разберешь, что они там отвечают. Тонкое это дело — с духами разговаривать...

Чероки до сих пор жили в лесу, как дикари. На то, впрочем, они и индейцы.

Прискакал Уокер в их деревеньку, постукался со всеми по-братски носами и направился к вигваму Мая. А шаман, как раз, приболел. Ну, а как тут и не приболеешь, на трезвую-то голову.

Посмотрел на него шериф жалостливо.

— Маешься, Май? — спрашивает.

— Ну, — отвечает зло. — Ты по службе, или так болтаешься?

— По службе, — говорит Уокер, вздыхая. — Надо мне, Май, с духами посоветоваться. Дело темное расследую, а зацепиться не за что.

Май сразу повеселел. Потому, что с духами нынче за так не посоветуешься, кончился индейский социализм с приходом бледнолицых капиталистов. Без пол-литры они теперь и разговаривать не станут. Капризные духи пошли, не то что раньше.

А шериф Уокер был в курсе. Он без лишних разговоров достал бутыль и налил в подставленный шаманом стакан. Выпил Май и почмокал губами:

— Надобно добавить.

— Может не надо? — посомневался Уокер.

— Не спорь со старшими! Мне лучше знать!

— Ну, смотри у меня! Чтоб не так, как в прошлый раз... — сказал шериф, наливая вторую порцию.

А Маю все мало. Снова стакан подставляет.

— Перебьешься! — разозлился Уокер. — Шаманить пора! Вдарь в бубен!

Май и вдарил... в бубен крутого шерифа Уокера.

— Ты что?! — зарычал диким ягуаром шериф.

— Сам просил в бубен дать!

— Я имел в виду, что духов пора вызывать! — объясняет тот.

— Так бы сразу и сказал! — объясняет этот.

— А я так и сказал!

— Ну, сказал и сказал!

Взял шаман бубен, настроился на общение с духами и давай камлать вокруг Уокера. Скачет, в бубен бьет, слова волшебные напевает. И, чувствует шаман, что никак ему с духами не закорефаниться. Да и Уокер уже это чувствует.

— На, — говорит шериф, протягивая третью порцию.

Выпил шаман, покамлал вокруг Уокера, тут и просветление наехало.

— Спрашивай, — разрешил "дух", протяжным голосом.

— Где Хиллари? — сразу же интересуется Уокер.

— Которая? — уточняет "дух".

— Жена ковбоя Билли, с ранчо Конченый Пес.

— Пропала, наверное, — предположил "дух".

— Это я и сам знаю! А куда она пропала?

— Этого не ведаю. Тута ее нету, — прояснил тот относительно загробного мира.

— Значит жива...

— Жива, раз шатается где-то, — согласился "дух". — Среди наших точно не видели. У тебя все?

— Нет. Скажи, как она пропала. Ты же дух, должен знать. Ее, по всему видать, украл кто-то. Вот кто...

Подумал "дух", подумал, а потом и говорит, но уже голосом Мая:

— Слушай, Уокер! А, ну ее, к псу, эту Хиллари! Давай еще врежем?! А?!

Дошло до Уокера, что не дух с ним общался.

— Камлай! — разозлился шериф.

Но как шаман не старался, ничего у него не получалось. Хотя он на этом деле не то что собаку — коня съел. Дух приходить не желал ни в какую, а голова уже кружилась.

Май остановился:

— Не выходит. Налей еще, — попросил он, — может тогда получится.

— Тогда ты вообще упадешь. Трезвость — сестра таланта, — жестко сказал шериф Уокер и встал. — Пропил ты свой талант, Май...

Эпизод восьмой

"Сильвия & Билли & Кэти"

А теперь, давайте поговорим немного о превратностях судьбы, то есть — о женщинах.

Кэти Маленькая Бяка, как всякая нормальная баба, любила, когда ее любили. А Билли, как редкий для Дикого Веста мужик, любил всех баб в радиусе ста миль. В погоне за яйцеклеткой он был неудержим. Не избежала этого счастья и Кэти. Да и как ты его избежишь, когда Билли был Конченым Псом, а ее муж Джек — кривым гангстером. Да еще, дружил с этим Рваным Джимом, которого Кэти не любила, потому что Рваный любил только Рыжего Беса, кольт, виски без содовой, а ее, Кэти, на дух не переносил. Во-от... Когда Бяка услышала, что Рваный хочет вздрючить Конченного Пса, она испугалась. Ведь кто тогда будет вздрючивать ее?! От Кривого-то этого не дождешься! От Рваного, тем более.

Схватила Кэти запасного коня Джека, по кличке Конь—Ту и поскакала на ранчо Билли. А дорога пролегала через деревню Эль-Пук, сразу за которой стояла скала с надписью "Здесь был Педди". Но, был здесь Педди или не был это Кэти не интересовало. Ведь, даже если Педди здесь и был, то уже давно ушел, так что ей ничего не светило. Остановилась она по другой причине.

— Медленнее! Медленнее!! Медленнее!!! — услышала Кэти истошный женский крик.

"Что-то знакомое... — растерянно подумала она, напрягая память. — Ба! Так это же я кричала!" — вспомнила Кэти, свою недавнюю случку с Билли. Потом она подумала: — "Ни фига себе!" — и решила посмотреть, что это за конкурент у Билли появился. Неужели, в этой дикой стране, нашелся еще один приличный кабель? Может его-то и зовут Педди?

Завернула Кэти за скалу, а там — все тот же Конченый Пес! Гордо возвышался он на кобыле Монике. А еще гордее, возвышалась на Билли какая-то расфуфыренная коза, кудрявая как Майкл Джексон.

Разозлилась, конечно, Кэти:

— СПИДоносец!!! — говорит.

— Ай! — сказала Сильвия.

— Ой! — сказал Билли.

А после, случилось у них чувство глубокого удовлетворения.

Упал Билли на землю, упала Сильвия на Билли и лежит непристойно, как будь-то и не учительница вовсе, а Афродита какая-нибудь поганая.

— Ты кто? — спрашивает эта.

— А ты? — спрашивает та.

— Кэти я!

— Ну, а я — Сильвия. Приятно познакомиться.

— Ну, и пошла отсюда! — говорит Кэти, которая ничего приятного в этом не видела.

А Сильвия присела, поправила, так, интеллигентно прическу и не уходит. А Бяка, как раз, не интеллигентная была — из простого американского народа. Да и муж у ней — простой американский гангстер. Да и сама она...

В общем, подскочила Бяка к учительнице и расправила ей прическу обратно. Чтобы, не зазнавалась. Ну, Сильвии, понятное дело больно — она стала кричать. Кричала Сильвия в том смысле, что никак не собиралась обидеть Кэти, она про ту и знать-то не знала, и знать-то не хочет. Кэти же, совсем наоборот, очень желала познакомиться поближе. Поддавая учительнице тумаков, Бяка объясняла ей культурно, что, мол, бесстыдное это дело — на чужой конец вагину разевать. А, учительница, это уже поняла и хотела красиво удалиться. А, Бяка, так с ней сдружилась, что расставаться не желала ни в какую...

Смотрел Билли на своих ратных девок и любовался. Не из-за каждого петуха такие страсти—мордасти кипят! Но, когда Бяка стала накладывать на лицо Сильвии макияж, возюкая фейс соперницы по придорожной пыли, решил ковбой, что это уже слишком. Даже для Дикого Запада. Не стоит ковбой такой пылкой любви.

Встал Билли, схватил обеих за космы, как истинный джентльмен, развел по разным углам и стал читать им лекцию про то, что жить надо дружно.

— Какого, — говорит, — черта, — говорит, — сцепились-то! — говорит.

А бабы успокоились постепенно и поняли, что прав Билли. Какого черта, они между собой-то не поделили? Этого Конченого Пса, что ли? Подмигнула Бяка синему глазу учительницы в том смысле, что давай, мол, консолидируем наши слабые женские силы. А та и не против, так как выглядела все равно не интеллигентно и терять ей было нечего. А чувство неудовлетворенности оставалось...

Стали дружить Сильвия с Кэти против Билли. Бегал ковбой вокруг Моники, бегал, но тех-то двое! Так что недолго бегал ковбой вокруг Моники. А, как взяли его бабы в окружение, так и хана Билли пришла.

— Да я-то причем?! — заорал Билли, перед тем, как его уронили головой о камень.

— Интересно! — тоже заорала Кэти. — А кто это ее тут вздрючивал?!

Заорала и Сильвия, поскольку женская солидарность в Америке завсегда превыше женского разума была. Даже в те дикие времена, когда феминизмом еще и не воняло.

— Да!!! Кто это меня тут?!! — возмущалась Сильвия, норовя пнуть того по самому интимному месту. — Извращенец!! Он меня, на лошади, представляешь?!! — спрашивает она у Кэти.

— Он?!!

— Ну!!!

— Вот кабель!

— У-у... Такой кабель!!!

Вот... А кто же еще кабель, как не Билли? Билли, кто же еще... Вот и били Билли.

А, после того, как побили, то жалеть начали. Не сразу, конечно, а когда увидели, что ковбой не сопротивляется. Без сознания уже был ковбой-то, что ему сопротивляться. Ему все равно уж...

— Преставился, что ли? — удивилась Сильвия.

— Что он маленький, сдыхать-то?! — не поверила Кэти и еще добавила. А тот и не шевелится.

Нагнулась она к Билли.

— Убили!!! — как закричит Сильвия.

— Что орешь, дура! — урезонила ее Маленькая Бяка. — Кто убил-то?.. Соображать надо... — А та, дура образованная, и сообразила. И уже хотела сама потерять сознание, но Кэти вовремя заметила у ковбоя признаки жизни. — Дышит, — говорит.

— Слава богу... — пролепетала Сильвия, присела рядом с ковбоем и заплакала.

Эпизод девятый

"Рваный & компани"

Неуловимым дьяволом оказался Билли Конченый Пес. Не застали его Рваный со своей братией на ранчо.

— Где этого мустанга черти носят! — возмутился главарь. — Рабочее время, понимаешь, а его нет!

— Ну, натурально! — поддержал Кривой. — Ковбой, блин, раскудри его в кактус!

— Да бездельник он, а не ковбой! — сказал Рваный.

Ферма Конченого Пса представляла из себя жалкое зрелище. Скромную белую избушку с парой надворных построек, окружали заросшие сорняками поля. Ударной стройкой капитализма здесь не пахло. Здесь вообще не пахло: ни сеном, ни потом, ни молоком, ни мочой. Не говоря уже о святом для каждого крестьянина аромате навоза. И живности вокруг никакой не было на ковбойском ранчо.

— Ну и шо? — спросил Шершавый в том смысле, каковы их дальнейшие действия будут.

— А не шо! — ответил Рваный, в том смысле, что действий никаких не будет, а придется, мать его, ждать на ранчо. Тем более, что хозяйки тоже нет и, значит, никто им тут не указ.

— Ша! — поддержал Шершавый, хотя и давно не вышибал двери в светлое время суток. Но раз хозяев все равно нет, почему бы и не вышибить?

Он и вышиб. Хотя дверь и не заперта была. Просто она открывалась в другую сторону...

В общем, сначала Шершавый выломал дверь, потом Кривой нашел кухню, а потом Рваный нашел на кухне виски. Ждать, конечно, стало веселее.

— Может споем? — предложил Кривой.

— Это можно! — откликнулся Рваный Джим, потягивая виски, как лимонад.

— Три банди-и-та, три веселых дру-у-га... — затянули Джек с Джимом.

Чарли, тем временем, ходил по дому Билли и осматривался. Он слыл в окрестностях большим ценителем картин, скульптурок и прочей антикварной дребедени, за которую богатые придурки, иногда, платили не плохие бабки. В этом смысле, жилище ковбоя его обидело. Здесь не то, что украсть, а даже взору остановиться было не на чем.

Шершавый вернулся на кухню, скучный-прескучный.

— Ни шиша, — пожаловался он подельщикам.

— Что ж ты хотел! — откликнулся Рваный. — Он же, по всему видать — тунеядец! И зачем такой живет, вообще непонятно. Пользы от него никакой, — выразительно показал Рваный "шаром покати".

— И шо? — спросил Шершавый у главаря.

— Ну, как шо?! В морду дадим, что же еще то!

— Шу-у... — разочарованно протянул Чарли, который предпочитал наказывать материально. В лучшем духе американского правительства — экономическими санкциями...

Раскинув мозгами, Шершавый произнес выразительное "ша" и вскинул руки.

— Что он хочет? — спросил Кривой Рваного, потому что не понимал по-шершавскому ни бельмеса. — Раздуди его в дуду!

— Предлагает дом взорвать.

— А... Ну, это дело! — поскреб Кривой бороду.

— У нас динамита нет.

— Сжечь можно, — предложил Кривой. — Еще лучше получится. Из пепла он вообще потом хрен что сконструирует. Тем и вздрючим.

Главарь пошевелил рваным ухом, обдумывая.

— Можно, — согласился. — А, то, боюсь мы тут весь день проторчим вхолостую. Я, вообще, не спавши сегодня.

— Ну. Морду-то этому Микки Маусу мы набить всегда успеем. Куда он денется, кот его сожри!

Так и порешили. Так и сделали. Так и сгорело ранчо Конченого Пса, пока тот приходил в сознание.

Эпизод десятый

"Билли & малютки"

Сильвия дулась на Кэти, Кэти на Сильвию. Билли, и на ту, и на другую.

— А все ты! — укоряла учительница Маленькую Бяку. — Чуть не убили человека!

— Нечего было трахаться тут!

— Ох и халда ты... Мы не трахались! У него Хиллари пропала! Мы на ранчо скакали! А тут ты!

— Видела я как вы скакали! Учительница называется. Педагог, блин...

— А ты бандитка!

— Я тебя возьму сейчас и утоплю в Миссури! Раскудахталась, как курица! — разозлилась Кэти Маленькая Бяка.

— Тогда тебя шериф посадит! — парировала Сильвия. — За утонутие! За утопатие...

— Я щас обоссусь! — захохотала Кэти, — Учительница ты недоношенная! За утопление, говорить надо!

— А, мы такое не преподаем! — вывернулась Сильвия.

Билли слушал их ругань с кровной заинтересованностью. Уж кто-кто, а он знал к чему это может привести.

— Стоп, — сказал Билли Конченый Пес. — Вы опять подеретесь, а потом мне же и достанется! Любовью надо заниматься, а не войной!

Кэти серьезно посмотрела на ковбоя и напряглась.

— С кем это? — не поняла прямолинейная Кэти.

— Я вообще говорю, — пояснил Билли.

— А я, вообще, не понимаю! Я, с этой курицей долбанной должна любовью заниматься?!

— Да не с ней! Со мной!

— Ничего себе! — обиделась Сильвия. — Так может мне удалиться? Может, я уже лишняя?!

— Ну, начинается, — проскрипел Билли. И тут в его ковбойской голове просвистела потрясающая мысль. — Слушайте, девочки... А, вы, когда-нибудь занимались любовью на лошади втроем?..

Сильвия этим точно не занималась, она ведь была образованная. Да еще вдова. Ей и вдвоем-то редко этим делом приходилось заниматься. А Кэти, если и занималась, так не иначе, как по пьяни. Потому, что в трезвом уме и твердой памяти Джек занимался с ней исключительно единоборствами.

Но думала она сейчас не об этом. Не знаю уж, что там за логика у женщин, но только привела она ее к мысли о гангстерах. Толи, при слове "любовь" ей Джим вспомнился, толи из-за цифры три в мозгу крякнуло... Не знаю.

— Вспомнила! — закричала Кэти, трансформируясь в лице.

— Кто бы сомневался, — съязвила учительница.

— Да не о том! Я вспомнила зачем прискакала!.. Билли! Тебя Джим Стоун ищет!

Ковбой Билли мужественно выдержал эту новость в течение пол секунды. Затем он орлом вскочил на Монику и пришпорил лошадку по дороге в Баскервиль—сити...

— Что это с ним? — изумилась Сильвия, не видевшая от ковбоя такой прыти даже во время любви. Она ничего не понимала. — И кто этот Джим Стоун?

— Джим Стоун это Джим Стоун, — вздохнула Кэти, искоса поглядывая на Сильвию. "Педди нет, Билли нет, даже Джека нет, Джима нет..." — грустно подумала она. — Слушай, учительница, — положила Бяка ладонь на колено Сильвии, — а ты занималась когда-нибудь любовью с женщиной?.. Ну, можно и не на лошади...

Эпизод одиннадцатый

"Унесенный Ветром & его дефолт"

Индеец по имени Унесенный Ветром, тупиковая ветвь цивилизации чероки, имел счастье ловить глюки еще в те времена, когда героина в помине не существовало. Замыкание мысли, приключившееся с ним в раннем детстве, так и не разомкнулось. А имя у него тогда было Могучий Ветер. Позвал вождь родителей и приказал переименовать отпрыска. Потому, что какой же он Могучий Ветер, с такими-то мозгами набекрень? Это для ветра очень даже оскорбительно. А гневить ветер нельзя, обидится — задует все племя вместе с их вигвамами куда подальше и хана чероки. Были и нету. Посовещались родители и решили: поскольку сынок у них интеллектом поехавши, то переименовать его надо в Унесенного Ветром. Так за ним и оставили. Заодно, чтобы все по науке было, сменили год рождения на год замыкания и переименования.

Сегодня индейцу исполнилось тридцать. Но, это по старому стилю. А по новому — двадцать пять. А, если по уму — как раз пятак и получается.

Самого Унесенного Ветром, такая ерунда как юбилей, конечно не волновала. Вот, скажем, бабочки в лесу — это совсем другое дело. Он, как убежал с утра за какой-то пархатой дурой, так и с концами. Пол дня его всем племенем вылавливали, чтобы поздравить с юбилеем. А тот бегает по лесу в полной несознанке и в руки не дается ни в какую. К полудню только выловили.

Привязали юбиляра, чтобы его снова куда не понесло и начали праздновать. Вождь речь толкнул, дальнейших успехов пожелал Унесенному. Хотя какие тут могли быть успехи...

И, только он это сказал, как Унесенный Ветром вырвался из оков и ломанулся из вигвама. А, на улице, как назло, Ястреб шерифа стоял. Вскочил индеец на коня да и поскакал. Он думал, что за ним, как за малышом, бегать станут, ау кричать. Ему и весело будет. Соплеменники побежали, конечно, но как ты догонишь этого тридцатилетнего мальчишку, когда он на лошади! А у них не одной транспортной единицы! Всех коней еще во время войны за независимость на виски сменяли... Так что быстро отстали соплеменники.

— Стой? Куда!!! — заорал шериф Уокер, вылетев из вигвама шамана Мая. — Стой стрелять буду!!!

Ястреб же, почувствовав на спине неумелого пилота, понес. По своему, понимаешь ли, лошадиному усмотрению. А, куда это его лошадиное усмотрение прискачет, ни единому духу неведомо, даже Маниту.

Зато ведомо нам. Полетел Ястреб словно птица, через деревеньку Эль-Пук, на ранчо Конченый Пес. А, зачем он туда полетел, шут его знает. Может потому, что сексуальную лошадку вспомнил. Ту, что видел сегодня утром. Ее еще хозяин Моникой называл. Ладная такая кобылка... Молоденькая...

— Ты посмотри! — заорал Кривой, едва они с товарищами выехали с ранчо. — Никак Правосудие несется!

Вся шайка остановилась, гангстерски прищуриваясь вдаль.

— Его Ястреб, — согласился Рваный. — Но всадник...

- Да, всадник не похож...

— Не Уокер это, — сделал вывод Рваный, наблюдая за энергичными попытками скакуна удержаться на коне. — Слишком криво скачет. Шериф, его маму и папу, намертво в седле сидит — пушкой не вышибешь... А этот, как флаг на ветру болтается.

— А, может, все-таки шериф?.. Только пьяный.

— Уокер? Пьяный? Чего-то ты не того...

— Шу-шу-шу, — сказал Шершавый, поддержав мысль главаря и изобразив шатающегося в седле всадника.

— Это мы и без тебя видим, — заметил Кривой. — А что за всадник-то?! Гризли его разорви...

Лошадь Правосудия приблизилась к ранчо, но, увидев полыхающий дом и гангстеров, остановилась.

— Краснокожий! — крикнул Рваный. — Это каким инвестом его сюда задуло?..

— Точно, — разглядел и Кривой. — Братцы, а, ведь если он нас заложит — вышак нам! Моя твоя не понимать! — умудрился выругаться Кривой цензурными словами. Он сдернул с плеча винчестер и добавил: — Мочить надо макаку...

— Ни шиша, — сказал Шершавый.

— Какое ни шиша?! Ты что?! Раздуди тебя...

— Он имеет в виду, — пояснил Рваный, — что краснокожий не подъедет. Не дурак, ведь.

— Не дурак, — пришлось согласиться Кривому. — А почему не удирает?

— А пес его знает!

А просто он дурак был. Не соображал ведь ни IQ. Зато Ястреб сообразил. Постояв немного и почувствовав неладное, он развернулся и отправился, в обратный путь. Неторопливо так, словно и не ноги делал, а прогуливался для здоровья...

— Стой! — заорал Рваный, выхватывая кольт.

— А ну-ка стоять!! — заорал и Кривой.

Бросились догонять краснокожего. Пошел пиф-паф. Унесенный Ветром соображал, конечно, плохо. Зато хорошо соображал Ястреб, не будь он лошадью шерифа. Ястреб прибавил ходу. Но Кривой засадил индейцу пулю в спину. И от этого Ястреб так испугался, что догнать его стало просто нереально. Со скоростью пущенной стрелы улетел конь шерифа Уокера за горизонт, унося на себе мертвое тело седока.

— Все, кореша, — сказал главарь и остановился.

— Да-а... — нехотя согласился Кривой. — Этого мустанга нам не догнать... Поломай его копыта!

Стоун почесал рваное ухо:

— Краснорожий все равно ничего не скажет — полный дефолт. Надо рвать отсюда, пока не засветились...

И отправились они в Баскервиль—сити.

Так "Рваный & компани" убили безобидного индейца по имени Унесенный Ветром.

Эпизод двенадцатый

"Гнев Уокера & возвращение Ястреба"

Ястреба, как всякую одомашненную скотину тянуло к хозяину. Вернувшись спустя час к чероки, конь нашел своего босса в окрыленном состоянии. Шериф Уокер метал искры из глаз, играл бицепсами и летал по лесу в поисках вождя. Параллельно, он растягивался в шпагате, пытаясь засандалить по морде первого подвернувшегося индейца, снимая таким образом стресс. Племя чероки в ужасе разбежалось от своего бывшего воспитанника, боясь сунуть нос в деревеньку.

Уокер с трудом выловил вождя и припер его к стволу секвойи.

— Угнать моего Ястреба! — орал он. — Полицейского коня! Транспортную единицу правосудия! Да я тебе!..

— Сын мой бледнолицый... — с индейским достоинством молвил Мудрый Лось. — Не гневи Маниту!

— Что мне Маниту?! Какой Маниту?! У меня расследование встало!

— Ведь и ты чероки! — напомнил вождь. — Прости младшего брата своего Ветром Унесенного... Не ведает он закона о частной собственности, тобой охраняемого...

— Да ты!.. Да я!.. Я тебе перья выщиплю! — грозился Правосудие, позабыв о том, что он был когда-то "сыном полка" чероки. — Верни лошадь!

— Как?! — взмолился вождь.

— Дай другую!

— Ну нету у меня!

— Я вас в резервацию загоню! Мудрый Лось, ты меня знаешь!

"Вырастил копа на свою голову..." — подумал вождь.

— А кто нам вернет земли предков? — вовремя вспомнил он. — Краснокожих братьев наших? Здоровье, водою огненной потравленное? Ты вернешь?!

Шериф Уокер отпустил вождя и осунулся. "Хитря лиса, — подумал он о Мудром Лосе. — Чуть что, сразу под политического косит..."

— Ну и как же я теперь?..

— Не волнуйся, Правосудие. Маниту вернет твоего Ястреба...

Тут, как раз Маниту и вернул коня. Подбежал Ястреб к шерифу и заржал, приветствуя.

— Ястреб! Мой мальчик! — обрадовался Уокер и слился в засосе с мордой своего боевого товарища.

— Унесенный Ветром! Мой мальчик! — ахнул Мудрый Лось, увидев свешивающуюся голову соплеменника. — Уокер! Он мертв!

— Да ты что! Живее всех живых!

— Унесенный Ветром мёртв! — пояснил вождь, кидаясь к седоку.

Мудрый Лось стащил его на землю и склонился над мертвым телом. Пульса не было. В спине индейца зияла дыра от выстрела Кривого Джека.

Жители деревеньки выползли из своих укромных местечек. Они с интересом окружили тело Унесенного Ветром. Женщины, конечно, заревели. Мужчины выпрямились и смотрели гордо.

— О-хо-хо... — пропел старый Май. — Вот тебе и бабочки...

— Коня заляпал, — холодно пожаловался Уокер, вытирая спину Ястреба от крови индейца. Он покосился на представителей угнетенного племени и подумал: — "Ну, сейчас начнется..."

Эпизод тринадцатый

"Кривой Джек & семейные разногласия"

Этот самый Педди, который оставил свой автограф на скале, по видимому, был отвратительным малым. Иначе как объяснить, что он изрядно попортил всем нервы. Сначала Билли затащил за скалу Сильвию и надругался над ней в ковбойской манере. Потом туда нагрянула Кэти и случился бой гладиаторш. А, Билли лишили сознания. Казалось бы, успокойся Педди, какого тебе еще надо?! Но, толи этот Педди действительно обладал какой-то магической силой, толи у Шершавого была развитая интуиция, не знаю. А, только, захотелось Чарли поссать. И именно, понимаешь, в тот момент, когда гангстеры приблизились к скале.

— Ша! — сказал он главарю.

Рваный Джим понимал Шершавого с полу слова. Даже с четверти, потому что целых пол слова тот бы не выговорил.

— Другого времени не нашел? Перебьешься!

Но Картавый встал как вкопанный и другим гангстерам тоже пришлось остановиться.

— Чо он хочет? — спросил Кривой.

— По маленькому, — объяснил Рваный.

Кривой Джек выругался.

— И мы из-за него стоять должны?! Он янки или нет?! Мог бы и на ходу отлить! Я, например, могу...

Это правда. Кривой мог. Он был настоящий американский янки и слезать с коня по нужде ему вовсе не обязательно. Он и на ходу мог, как лошадь. А, Чарли, нет.

— Ладно, только быстро, — наложил резолюцию Рваный.

Шершавый слез с Картавого и скрылся за скалой.

— Ну надо же! — съехидничал Кривой. — Он у нас еще и культурный оказывается. Замочи его в сортире...

Чарли вернулся быстро и сам не свой. Приложив палец к губам, он сделал знак, чтобы все замолчали. После чего взял Коня Кривого под узды и сказал Джеку ласково:

— Ша-а-а...

— Чо ему надо? — нервно поинтересовался Кривой. Уж слишком интимным показался ему голос Шершавого. И глаза отливали каким-то похотливым матовым светом...

Рваный тоже ничего не понимал. Таким он Чарли еще не видел.

— Не знаю, — признался он Кривому. — Шершавый, ты чо?.. А?..

Вместо ответа тот потянул Коня за скалу.

— Эй! Ты чо?! Охренел?! Я не хочу! — запротестовал Кривой Джек, почуяв неладное. — Раздуди тебя... Рваный, скажи ему!

— Ши-и... — тихо сказал Чарли и Джек, нехотя, заткнулся.

Сначала Кривой увидел своего резервного Коня-Ту. Потом, когда они прошли еще немного, сразу за кустами...

— Сильвия... — хрипела Кэти.

— Кэти... — хрипела Сильвия.

— Тебе клёво? — спрашивала Кэти.

— Великолепно-о... — отвечала учительница. — А тебе?

— Зашибись... — тащилась Маленькая Бяка.

Хотя, какое тут "зашибись", когда пальцем, да по самое не могу... Впрочем, как известно, на вкус цвет, позу и ориентацию... Так, что это их, в общем, половое дело.

Но Кривой Джек был на этот счет другого мнения. Тем более, что Бяка его жена. Пусть и гражданская, зато не раз кулаком меченная. А стало быть — самая, что ни на есть, законная.

— Ах ты кобыла! — гаркнул он, подобно Зевсу-громовержцу. — Порви тебя в дуршлаг!!! Сука!!!

Совесть, это такая хитрая штука, что она молчит в тряпочку, пока тебя никто не видит. Но стоит кому-либо приблизиться на расстояние невооруженного ока, как она тут же проступает. На лице, в виде багровых пятен. И, в паническом желании, провалиться хоть в ад, лишь бы подальше от дневного света.

Слепленный из рук и ног комок проворно разъединился, обнаружив на траве два обнаженных тела. Раскатившиеся в противоположные стороны особи женского пола похватали свои тряпки. Но, стыдливое прикрытие органов входа и выхода уже не могло спасти ситуацию.

— Ты чо тут делаешь?! — негодовал Кривой. — Сука! Ты чо делаешь?! С бабой!!! — Он схватился за винчестер и шарахнул поверх голов любовниц. Отстрелянные ветви дерева посыпались вниз. Дамы панически завизжали. Чарли и подоспевший Джим с трудом отняли у него оружие. — Не мешайте! — кричал он им. — Это моя жена! Я её убью!!

— Я тут не при чем! — оправдывалась Бяка, на лице которой остались только глаза. Бяка задрожала и попыталась свалить вину на Сильвию. — Это все она! Она меня заставила! Это она виновата! Джек! Это она!

Но Кривой Джек знал свою жену вдоль, поперёк и по диагонали. Если её кто и мог заставить, то исключительно он сам. Не будь она Маленькая Бяка...

— Я убью тебя! Ой, держите меня, я ее убью! — разорялся Джек.

— Мы держим, держим, Кривой, — сказал Рваный. — Успокойся. Потом убьешь. Не сейчас, потом... А то мы все втроем загремим...

— Ну стерва! — не утихал Джек, чье мужское начало было изрядно подорвано. — Вот ведь стерва! И с кем изменила-то?! С бабой!!!

Он вырвался из рук товарищей, потому что свалился с Коня. И сразу бросился на Кэти. Тут уж братья по оружию не стали его держать. Без винчестера, даст Бог и не убьет... Но Маленькая Бяка уже не раз отведывала воспитательную силу кулаков Джека. У них, вообще, была любоф без зубоф. Так что она особо не рассчитывала остаться в живых. А, сейчас, к тому же, на Кривом были ковбойские сапоги с железными подковами. Да еще чувство оскорбленного мужского достоинства ввиду соития его жены с другой особью женского пола... Это увеличивало ее шансы на летальный исход до критического уровня. Бяка бросилась удирать.

— Убью!!! — вопил Джек.

— Он меня убьет!!! — надрывалась и Бяка. — Спасите!!!

— Он ее убьет! — заорала Сильвия Чарли и Джеку. — Что вы стоите?

Рваный покосился на Шершавого:

— Убьет? Как ты думаешь? — невозмутимым голосом посоветовался он с компаньоном. Шершавый лениво пожал плечами, глядя, как нагая Бяка прыгает от Кривого через кусты. — Да-а... Может убьет... А, может и нет... В общем, жена-то его... Семейное, мать их, дело... Правда? — рассуждал Рваный вслух.

— Ша, — согласился Чарли.

Поняла Бяка, что спасать ее грешное тело никто не намерен. Приходилось самой. Главное для нее, чтобы Джек сейчас не догнал. А после, может он успокоится и она отделается тумаками... Только вот как от него убежать, когда она голая, а он весь в пене от бешенства. Правда одно преимущество у нее все-таки было — ей очень хотелось жить... А это дорогого стоит.

Доскакав до Коня-Ту Бяка лихо вскочила в седло.

— Стоять сука!!! — возмутился Кривой, так как это было уже не по правилам. Бяка хоть и голая, но на лошади. А он, хоть и с подковами, но пешком. — Все равно догоню! — не сдавался супруг, запрыгивая на Коня. — Не уйдешь!!! От Кривого Джека живым еще никто не уходил!!! — пригрозил он и ускакал за ней.

Стоун задумчиво почесал свое рваное ухо. Веселенькая история получиться! Голая жена скачет по Баскервиль—сити, а разъяренный муж за ней следом. И, если он ее все-таки догонит и пришибет, то половина города будет свидетельствовать что это дело рук Кривого Джека. Никакой адвокат не спасет.

— Дурак наш Джек, — сказал он Шершавому с сознанием дела. — Умерщвлять надо тихо, незаметно... Кто же средь бела дня-то убивает... Ни тьма, ни закат!

— Ша! — поддержал Шершавый Джека в том смысле, что у него состояние аффекта, прочие смягчающие обстоятельства.

— Вот те и ша... Ну, что? Тоже трогаемся?

Сильвия напомнила о себе. Она была уже одета. Кокетливо поправляя прическу, Сильвия сконфузилась синим оком и обратилась к гангстерам с просьбой:

— Господа, вы бы не могли подвезти меня в деревню Эль-Пук. А то Кэти ускакала и мне теперь не на чем добраться... Вам ведь все равно по пути.

Подошедший к ней Стоун, с обнаженным интересом оглядел фигуру учительницы. Фингал его не смутил — обычный атрибут для Дикого Запада. А вот фигура, это да... Сразу видно леди.

— Ну, здравствуй, тело молодое, незнакомое, — прямо заявил он. — Подвезти-то можно... А стоит? Шершавый! — окликнул он Чарли. — Езжай-ка ты в Баскервиль—сити. Я тут немного подзадержусь...

"Господи, — подумала Сильвия. — Ну и денек сегодня! Какой-то день Святого Валентина..."

Эпизод четырнадцатый

"Мудрый Лось & самосознание масс"

Мудрый Лось поднялся с колен. Он оглядел племя, выдерживая необходимую паузу. Индейцам нужно было дать время проникнуться величественностью момента.

— Соплеменники! — загорланил вождь. — Семь лет назад мы зарыли топор войны! Маниту свидетель, — задрал он перья к небу, — все эти годы мы честно соблюдали договор с бледнолицыми! Не один белый пес не умер от стрел наших! От копей наших! И вот, — указал Мудрый Лось на лежащего на земле индейца, — погиб наш краснокожий брат. Вы все хорошо его знали. Унесенный Ветром... Что о нем сказать?.. — риторически произнес вождь и понял, что сказать о погибшем, в сущности, нечего. — Вы все хорошо его знали!.. И вот его нет... Короче! Злодейски пал от рук бледнолицых псов наш брат! Самый безобидный из индейцев чероки! Что плохого это неразумное дитя могло совершить?! Кого Унесенный Ветром мог обидеть?! Кому помешать?! Он, даже, не военнообязанный... За что, Маниту?!!! — патетически вскинул вверх руки Мудрый Лось. Но Маниту молчал, поглядывая на чероки с небес из-за хмурого облака. Поэтому вождю пришлось самому выступить в скромной роли Бога: — За то, что он — индеец! Он — чероки! Братва! То есть... братья и сестры! Нас снова начали убивать! Будем ли мы, подобно безмозглым курам, подставлять свои головы под топоры бледнолицых псов? Нет! Мы индейцы, а не индейки!!! И не окажемся на столах врагов наших! Вот, среди нас сейчас находится наш бледнолицый брат — шериф Уокер. Он взращен чероки! Он ел с нами одну пищу! И у него есть индейское имя — Правосудие. Я хочу обратиться к нему. — Вождь требовательно посмотрел на Уокера. — Ты стал большим человеком, мой мальчик. Ты — блюдешь закон, — поморщился он и показал на окружающих его индейцев. — Так скажи нам всем: неужто опять топор войны начнет крушить головы твоих краснокожих братьев?! Где твой закон?! Защитит ли он нас в этот час роковой?! Или нам снова придется браться за томагавки?.. Может нам самим найти убийцу?

"Вставай, проклятьем заклейменный... — подумал Уокер. — Если чероки найдут убийцу, то участвовать ему в танцах со скальпом на самом почетном месте..."

Он улыбнулся по Карнеги и решил, для начала, сделать вождю комплимент. Как-никак, старался Мудрый Лось... А, уж потом, указать тому на ошибки. Как жил и завещал великий Дейл Карнеги.

— Горазд ты, Мудрый Лось, доклады строгать! С таким талантом романы писать мог бы. Но, не пишешь. А всё почему? А потому, что писать-то ты не умеешь!

Торжествующее выражение сползло с фейса Мудрого Лося и его заменила растерянность. Ох, как ненавидел старый вождь эту дурацкую привычку янки — вечно зубоскалить, как будь-то ничего и не случилось... Теперь и Правосудие этой заразой заболел.

— Ты власть или не власть?!

— Власть, — спокойно ответил шериф, поглаживая звезду.

— Так найди убийц Унесенного Ветром! Иначе, клянусь Маниту, чероки поднимут топор войны! Мы не станем терпеть, когда наши братья погибают от рук бледнолицых псов!

— Но-но, — не стерпел Уокер, который и сам был бледнолицым. — Что ты сразу восстанием грозишь?! Не в Древнем Риме! Спартак чемпион... Найду я их тебе, может быть... Ты сначала заявление напиши, как глава племени, а там посмотрим.

— Не умею я писать!

— Я о том и говорю!

Почесав задний лоб, Мудрый Лось понял, что не тот стал Уокер. Совсем ассимилировался среди белых дьяволов.

— Напиши ты, — предложил вождь. — Хвастался, ведь, что умеешь.

— Напишу. Но ты мне, за это, обещаешь дать на расследование не меньше тридцати закатов. А до тех пор — никакой самодеятельности! В противном случае, я подожду пока ты сам писать научишься...

— Тьфу! Бесовская наука! — выругался Мудрый Лось.

Как не мудр был вождь, а припер его Уокер к стенке. Вылавировал он себе месяц на раскачку. А, за это время, воинственный дух у чероки спадет и глядишь, всё уйдет в историю на тормозах...

Эпизод пятнадцатый

"Билли & Джонсон"

Прискакал ковбой Билли в Баскервиль—сити со скоростью распада Советского Союза. Когда он услышал, что Рваный Джим очень желает свидеться, Билли постиг всю хрупкость своего существования. Обычно Стоун выжимал человека до состояния сухофрукта и, если удовлетворялся этим, то оставлял мучиться жить дальше. Но, учитывая, что выжимать из бедняка Билли абсолютно нечего, то ему прямая дорога в небесную канцелярию. Так что настало самое время ковбою подумать о дружбе с шерифом Уокером. Только этот бэтмен мог спасти его шкуру от Стоуна. К тому же это его прямая обязанность. Все-таки Стоун американский гангстер, а Билли — американский ковбой, и это большая разница, как бы кому не казалось...

Но в полицейском участке шерифа не было. Там находился лишь нигер Джонсон. Он натирал полы и напевал грустную песню американских нигеров в стиле соул.

— Эй, ты! Черномазая жопа! Где крутой Уокер? — спросил Билли, законно чувствуя свое превосходство. Как-никак он был империалистом и эксплуататором, пусть и разорившемся. А Джонсон, хотя не был больше рабом и, даже, стал помощником шерифа, все равно оставался черным.

— Шерифа нет, — недовольно пробурчал Джонсон.

— Это я и без тебя вижу, тупой ты баобаб! Я спросил где он.

— Мистер Уокер на задании.

— Где?!

— У чероки.

Ехать к аборигенам в поисках Уокера, Билли не решился. Ведь по дороге он мог напороться на Стоуна. Ковбой вольготно развалился в кресле и закинул шпоры на стол шерифа.

— Я буду ждать здесь. Сделай-ка мне кофе. И перестань выть свою африканскую лабуду! Лучше спой гимн нашей самой лучшей на свете страны Америки! — патриотично заявил Билли.

— Не буду, — непатриотично отказался Джонсон. Как эксплуатируемый элемент капитализма, чернокожий Джонсон не видел для себя в открытии Нового света ничего хорошего.

— Нет, ты спой! — угнетал его ковбой Билли.

— Не буду, — артачился тот.

— Ах вот как! Так может ты коммунист?! — обиделся Билли, на то, что он не желает признавать его классового и расового превосходства.

Джонсон знал: быть коммунистом в Америке — последнее дело. Даже хуже, чем быть маньяком. Потому что маньяк покушается, всего лишь, на жизнь пролетариев, а коммунист — на капитал магнатов.

— Коммунисты красные, а я черный! Индейцы — вот те коммунисты. Они до сих пор в шалашах живут... И за главного у них вождь...

Билли вздохнул:

— Ну и хрен с тобой... Хоть кофе то сделаешь?.. — попросил эксплуататор.

— Это можно, — сжалился Джонсон. — Кстати, там на столе лежит ваше заявление о пропаже кобылы Хиллари. Шериф просил вас подписать при случае.

— Не кобылы, а жены Хиллари, — откликнулся Билли и поставил на заявлении витиеватую подкову. — Вечно этот Уокер одно с другим путает. Давно пора ему жениться, может хоть тогда научится отличать бабу от кобылы...

Он еще не успел допить первую чашку кофе, когда на улице раздались выстрелы.

— Что это? — испугался Билли. — Никак опять война с краснорожими?

Джонсон бросил драить полы и припал к окну. Мимо участка, на крейсерской скорости, пролетела голая Кэти Маленькая Бяка преследуемая возбужденным Кривым Джеком.

— Какая же это война! — ответил Джонсон. — Это всего лишь Кривой Джек опять застукал с кем-то свою Бяку. Наверное, пытается развестись. Нормальное решение проблемы. В лучших традициях Дикого Запада...

"С кем он мог ее застукать?" — удивился ковбой Билли и тоже подошел к окну.

Прямая как извилина Майка Тайсона улица Баскервиль—сити просматривалась далеко. В районе салона Пройдохи Фила разгоряченный супруг шарахнул по Кэти из винчестера. В этот раз супруга не устояла перед аргументом Кривого. Мертвая Бяка упала с лошади и расстелилась перед "Золотым седлом" в самой аморальной позе.

— Развод состоялся, — прокомментировал Джонсон. — Пойду зафиксирую end семейной жизни. И Кривого арестовать надо, если согласится... Что не день, то развод, — посетовал нигер. — Прямо дремучая Россия какая-то! И зачем только женятся...

Когда Уокера не находилось в городе, Джонсон был "на хозяйстве". Взяв бумагу, чернила и наручники он отправился составлять акт. Билли остался в участке один. Он бы тоже пошел посмотреть, так ли сексуальна сейчас Бяка, как при жизни. Хотя, вместо губ у ней была помада, вместо ресниц тушь, а вместо щек румяна, зато вместо задницы — персик. Однако попадаться на глаза подельщику Стоуна не хотелось. Да и неприлично это, даже по меркам Запада — мертвой бабой любоваться.

"Годы идут, а желания все те же, — подумал он. — А, какая попка была! Лучше чем у Моники!"

Эпизод шестнадцатый

"Джонсон & уроки правосудия"

Что не говори, а одного таланта у американских стряпчих не отнять — они всегда оказываются в нужном месте в нужное время. Завернув в салон, чтобы поднять тонус парой дриньков, адвокат Падва услышал выстрелы и понял: у него появился новый клиент. Менталитет нации и так-то не давал ему сидеть без работы. То и дело кто-нибудь где-нибудь кого-нибудь. Но от дополнительных денег не один порядочный янки не откажется. Не зря же ходит так много разговоров о великой американской мечте — обогатиться и погрязнуть в роскоши. Тем более, не откажется Падва. Как хороший нападающий в футболе всегда нацелен на ворота, так адвокат Падва был нацелен на гонорар. Будь готов, всегда готов...

Выйдя на улицу, он внимательно следил за происходящим, так что мог представить себе всю гиблость дела Кривого Джека. Казалось бы, ну какая тут защита! Но так мог рассуждать лишь человек, который не знал адвоката Падву и американскую правоохранительную систему, которую хорошо знал сам адвокат.

Едва Джонсон появился возле салона и попытался наложить арест на кривое тело гангстера Джека, перед ним, как черт из табакерки, возник Падва. Кудрявый и весь в белом.

— Не торопитесь Джонсон, — сказал он, аккуратно стряхивая пепел с сигары на ботинок полицейского.

— А вы кто такой? — спросил тот, пытаясь отстраниться.

— Меня зовут Падва, я адвокат мистера Джека... Как тебя там? — спросил он у Кривого.

Кривой был удивлен не меньше Джонсона.

— Ну, Блейк, — ответил он.

— Да, — подтвердил Падва. — Я адвокат мистера Джека Нублейка.

— Блейка, — поправил его Джонсон.

— Не важно, — отозвался Падва. — Важно, что я не стал бы делать этого на вашем месте. Я имею в виду арест.

— Почему? — не понял Джонсон.

— Да. Почему это? — не понял и Кривой.

— Потому, что арест невиновного может повлечь иск мистера... Блейка к вашему учреждению. И, сумма иска, согласно последнему прецеденту, может оказаться весьма кругленькой! Мистер Блейк — деловой человек, вам придется возместить его материальные убытки за проведенное за решеткой время, а также моральные потери, в связи с невозможностью находится на кладбище, чтобы совершить последнее прощание с безвременно ушедшей любимой супругой. Плюс — ваше действие запятнает деловую репутацию моего клиента, а за это тоже придется платить.

— Деловая репутация Кривого Джека нисколько не пострадает, — не согласился Джонсон. — Она только укрепится.

Сам мистер Блейк, поковырявши в носу, согласно покачал головой. Уж что-что, а репутация его только выиграет.

— А это уже оскорбление! — сказал Падва. — Заявляю протест!

— Вы не в суде, мистер адвокат! — парировал Джонсон. — И, вообще! Он задержан на месте преступления, у теплого еще тела!

— С чего вы взяли, что здесь произошло преступление? — вежливо поинтересовался адвокат. — Это еще надо доказать.

— А, что же здесь, по вашему произошло? — язвительно заметил Джонсон. — Несчастный случай?

— Очень может быть. Что вам известно? Ну, скакала она себе, скакала. А потом упала. У нее шея сломана, между прочим, — показал Падва на голову Бяки. — Видите, в каком неестественном положении находится верхняя конечность. Вот вам и причина смерти. Натуральный несчастный случай.

— А это что такое?! — возмутился Джонсон, апеллируя к огнестрельному отверстию в спине Бяки. — Она упала после того, как Кривой Джек засадил в неё из своего винчестера пулю! Вот, пожалуйста! — показал он на супруга.

Падва окинул быстрым взглядом пустой патронташ, гордо красующийся поперек груди Джека. В нем не осталось не единого патрона. Все исстрелял по дороге.

— Не согласен. Мистер Блейк стрелял исключительно в воздух!

— Да он на весь город орал: — "Я убью тебя, сучка!" и палил прямой наводкой! Любой житель Баскервиль—сити может подтвердить! Спросите сами!

Адвокат Падва не упустил этой возможности. Он окинул пронизывающим взглядом окружающую толпу зевак и вежливо спросил:

— Господа! Кто-нибудь из вас видел, как мистер Блейк, близкий друг Рваного Джима, — поднял он указательный палец, — и Шершавого Чарли, стрелял в супругу свою, известную как Маленькая Бяка?

Таких дураков, конечно, не нашлось.

— Ну что вы... — заголосила толпа. — Чтобы Кривой Джек, друг Рваного Джима... Да быть такого не может...

— Ну вот, — сказал адвокат. — Никто этого не видел. У вас нет свидетелей, дорогой Джонсон. А, если даже мистер Блейк и попал в свою жену из винчестера, так это по случайности, и уже после того, как миссис Блейк упала с лошади, сломав себе шею. Вы заметили, что она голая? Вы думаете она сошла с ума, что рассекает по городу в неглиже? Нет! Может это у них в семье такая забава: жена убегает, а муж, якобы, стреляет в нее и пытается догнать. Кстати, чрезвычайно возбуждающая техника секса... Советую попробовать. И, вообще — это их семейное дело.

— Ну, — подтвердил Кривой. — Чтоб тебе торчком!

— Это уже не семейное, а уголовное дело!

— Нет свидетелей... — напомнил Падва.

— Это убийство! У меня есть свидетели! — упирался служивый. — Я сам свидетель! Я все видел из окна полицейского участка!

— Невозможно.

— Почему это?!

— Вы — нигер.

— Негр! — гордо поправил его Джонсон.

— Я и говорю — нигер! Вы черный, ваши показания никто не станет учитывать в суде. Вы заинтересованное лицо. И у вас чувство расовой неприязни к мистеру Блейку. Это вам не триста семьдесят пятый год до рождества Христова! — угрожающе напомнил Падва какую-то одному ему известную дату.

— Да нет у меня никакой неприязни!

— Есть, Джонсон, есть...

— Ну, — встрял Кривой Джек, принимая пас своего защитника. Соображал он хоть и медленно, но в правильном направлении. — Ты уже забыл, как сказал мне однажды: — "Джек, мотай отсюда, грязь белая!" Отбеливатель тебе под кожу!

— Я?!!

— Угу.

— Точно, точно, — сказал Пройдоха Фил. — Я сам слышал! Вообще эти черные обнаглели совсем... Надо его арестовать за пропаганду межнациональной розни, — предложил он.

Эта идея всем так понравилась, что быстро овладела массами. Ее тут же и осуществили. Когда ковбой Билли увидел как разъяренная толпа тащит упирающегося Джонсона в участок, он остолбенел и едва успел спрятаться под столом.

— Я при исполнении! — надрывался помощника шерифа. — Вы не имеете права!

Но его никто не слушал.

Дирижировал всем Кривой Джек. Нигера-полицейского посадили в клетку для задержанных. Туда, где по совести, должен сидеть он сам. Ключ от замка, до прибытия шерифа отдали Падве. Он был один из самых уважаемых людей города. Как считал сам Падва.

— Я полицейский! — заорал Джонсон, обливаясь кровью, из рассеченной брови. — Вы не имеете права! Это беззаконие! Приедет Уокер, он вас всех посадит!

— Использование служебного положения, угрозы, — проконсультировал его адвокат. — Вы плохо кончите, мистер Джонсон.

С этими словами, вдохновленная свершенным правосудием толпа выплыла из участка и направилась в заведение Пройдохи Фила. Кривой Джек обещал угостить всех за свой счет.

Только тогда ковбой вылез из своего укромного местечка.

— Вот так, —сказал ему Джонсон из клетки. — Хотел арестовать Кривого Джека, а арестовал себя... — Он печально хмыкнул. — Все у нас не по-русски...

— Да-а... — протянул Билли. — У нас по-американски...

Эпизод семнадцатый

"Сон Билли & явь Уокера"

Очень тяжелый день выдался сегодня у славного ковбоя Билли. А кто вам сказал, что легко заниматься любовью, драками и скачками? Да теперь еще и бегать от славного парня Стоуна. Кто думает, что это легко, пусть сам попробует. Тяжелая жизнь на Диком Западе.

В общем, притомился наш ковбой. Сел он в глубокое кресло шерифа Уокера и завалил ноги на стол. А после им овладел Морфей. И вот, сниться ковбою такой сон...

Очнулся, якобы, однажды Билли в своей кровати, а рядом лежит кто-то и смотрит на него внимательно.

"Кто это?" — изумился Билли.

Не помнил ни чего со вчерашнего, как обычно, вот и удивился...

Посмотрел Билли натренированным глазом: головка светлая, очи синие, губки пухлые, черты молоденькие... Вроде бы все нормально. Но, что-то смущало знатока Билли. Приподнял он одеяло, а грудей-то и нет!

— Ты кто?! — в ужасе спрашивает Билли.

— Человек, — отвечает.

— Вижу, что человек! — еще больше испугался Билли. — Мальчик или девочка?!

— Девочка.

"Слава богу!" — подумал Билли и заулыбался...

— А зовут тебя как?

— Да Уокер я! — сказала девочка голом шерифа.

— А-а-а!!! — истошно закричал Билли.

Проснулся он в поту. Перед ним и вправду стоял крутой Уокер.

— Что с тобой? — спросил он.

— Кошмар приснился...

Билли вылез из кресла и посмотрел в окно. Солнце уже село.

— Бывает... У меня хуже. Не сон — явь. Ты посмотри, что делается, — пожаловался шериф и указал на негра. — Моего помощника арестовали! Бяка убита! Индеец застрелен! Чероки восстанием грозят... Гангстеры Рваного, говорят, по улицам носятся, а еще полуночи нет! Не спится им, чертям...

— Это Стоун меня ищет, — вспомнил Билли. — Я к тебе поэтому и прискакал. Он убить меня хочет!

— Убить?! Тебя?! За что?!!

— Не знаю, Уокер. Спаси, друг!

— Спасу, — пообещал Уокер и обнял Билли. Расчувствовался, конечно. — Я твой друг! Я тебя спасу!

— Правда?

— Спасу, спасу, — подтвердил крутой Уокер, обсопливившись, как в прошлый раз. Он отстранился, понимая, что не мужицкое это дело. — Кстати, я разговаривал с Рваным Джимом в полдень. Он говорит, что не крал Хиллари.

— Да черт с ней, с Хиллари!

— Да и правда! — согласился шериф. — Теперь у тебя есть я!

— В каком смысле?.. — испугался Билли, сопоставив нехороший сон и странное девичество шерифа. Женщинами Уокер явно не интересовался...

— Ну, вообще... В смысле — друг...

— В каком смысле друг?

— В широком...

Билли почувствовал себя еще хуже:

— У тебя выпить нет?

Выпить у шерифа не было. Не жаловал он спиртного.

— Ты что? Расстроился? — спросил Уокер, видя разочарование ковбоя. — Билли, ты не расстраивайся!

Джонсон вспомнил о своей заначке.

— Уокер, посмотри там, за флагом...

— Ну я тебе! — пригрозил шериф, когда достал из заначки бутылку виски. — Это же святое для каждого американца место! Понимать надо... И вообще, откуда у тебя это? Я ведь запретил!

— Запретил он... — пожаловался Джонсон. — А ты думаешь я хорошо себя чувствую после твоего каратэ?..

Это правда. После спарринга с Уокером и профессионал в запой уйдет. А, Джонсон, и не любитель даже, просто Уокер заставлял. Надо было на чем-то тренироваться, а груши у него нет. Зато есть Джонсон.

Прихлопнув нескольких дриньков, Билли заметно воспрял духом.

— Шериф, когда вы меня освободите? — напомнил о себе заключенный-полицейский.

— Сейчас, сейчас, — ответил шериф. — Кстати, а где ключ?

— Его адвокат Падва утащил. Сказал, будет хранить до вашего прибытия. Ввиду того, что он авторитетный член.

Уокер сморщился, как куриная жопа. Ох уж этот Падва! Каждый раз когда шерифу приходилось слышать эту фамилию, его так и тянуло заменить предпоследнюю букву. Эта бестия, за большие деньги, готов был отмыть самого дьявола. У него и кредо было: "Лучше баб могут быть только бабки".

— Ну, я ему покажу член! Тоже мне авторитет! Где он?

— В "Золотом седле". Все там. Обмывают развод Кривого Джека с Маленькой Бякой.

— Ты со мной, друг? — спросил Уокер Билли.

— Нет-нет... Я лучше здесь подожду...

— Ладно, — сказал шериф. — Я быстро.

Но быстро в Америке, как известно, только "Шаттлы" взрываются.

Эпизод восемнадцатый

"Тедди 76,6 & не крутой Уокер"

Тело Маленькой Бяки было уже не актуально. Чтобы оно не загораживало срамом тропу в культурное заведение его заботливо отвалили от входа.

Внутри самого заведения царила праздничная атмосфера. Не каждый день разводы случаются! Да еще с летальным исходом. Так что огненная вода текла рекой, расширяя сосуды и сужая мозги.

Шершавый уже вернулся. Рваный Джим тоже. И не один, а с учительницей. Толи в душу ей Джим запал, толи в другое какое место, но расставаться Сильвия не пожелала ни в жизнь. Что с ней Рваный не делал! Даже на другой глаз фонарь повесил, думал отстанет — бесполезно. Еще больше воспылала страстью Сильвия. Не знал Рваный истину: не бей женщину, иначе потом от нее не отвяжешься... На своих двоих за Рыжим Бесом бежала пока Рваный Джим не сжалился и не усадил ее на круп. В общем, с живым трофеем приехал, как рыцарь времен крестовых походов.

Когда шериф Уокер, по прозвищу Правосудие, уже второй раз за сегодняшний день въехал в "Золотое седло" на Ястребе народ замер, а Пройдоха Фил впал в гнев.

— Вот ездец-то! Ну это же надо! Пегас, блин! Совсем охренел, индеец?!

— Эй, шериф! Ик-к... — сказал Кривой Джек, безуспешно пытаясь привстать. — А мы тебя того!..

Очень надоел всем Уокер со своей крутой любовью к юстиции. Не нравился им стиль краснокожего духом шерифа. Не въезжал он в желания и чаяния простого янки. От того его давно невзлюбили и рано или поздно должен был случиться переворот. Вот он и случился.

— Ша! — сказал Шершавый.

— Чо?! — не понял Уокер.

— Вали отсюда! — пояснил резкий как понос ковбой Тедди, по прозвищу 76,6. Прозван так был ковбой за температуру его тела: 36,6 своих + 40 приемных. — Мы тебе, ик-к...

— Чего?! — все равно не понимал Уокер. — Я шериф или нет?!

— Пока шериф, — весомо указал Рваный и ущипнул сидящую на коленях Сильвию за амортизатор.

— Да! — пискнула та. — Пока еще! — и засмеялась, как Моника ковбоя Билли.

Адвокат Падва пил меньше других. К тому же был в законе. Юрист, в смысле был. Он встал и начал медленно идти на опального шерифа, словно бык на матадора с намерением сообщить тому пренеприятнейшее известие.

— Послушайте-ка, Уокер, — начал он, выдыхая струю дыма в морду Ястреба, — как официальное лицо, то есть, как глава инициативного общественного объединения по отзыву вас с занимаемого поста, хочу сказать...

— Ну-ну...

— Нет, вы послушайте! Американский народ, — обвел он рукой присутствующих и народ торжественно замер, — это вам не племя! А вы не вождь! У нас тут демократия, а не толиталитаризм, понимаешь! Так что мы вас того...

— Убиваем, ик-к... — встрял 76,6.

— А ты, мустанг, вообще заткнись! — сказал ему шериф.

— Правильно! — поддержал ковбоя Тедди Падва. — Убываем! Мы вас, крутой вы наш шериф Уокер, скоро отзовем обратно! Так что вы теперь хромая утка! И, катитесь-ка вы отсюда, дружище...

Шерифа Уокера никто никогда не обзывал хромой уткой. Он коварно прищурился:

— Во-первых: я не хромой! Во-вторых: не утка, а, в крайнем случае — гусь!

— Это как вам будет угодно, — не стал возражать Падва.

— А в третьих: если я гусь, то ты, Падва — гусиха! А гусь гусиху лихо!..

На это юристу ответить было нечем.

Отомстив таким образом за "хромую утку", шериф преисполнился веры в свои интеллектуальные силы. Он оглядел собрание с высоты должностного и естественного положения.

— Короче — путч, — внес ясность шериф.

— Нет уж извините! Не путч, а нормальная демократическая процедура по отстранению выбранного лица от власти, — сказал Падва. — Как не оправдавшего надежды.

— Но, пока еще я шериф? — спросил Уокер и не услышал возражения. — В таком случае, верни ключ от обезьянника! — потребовал он.

— Вы мне не тыкайте! — гневно произнес адвокат, но ключ шерифу все-таки протянул. — Между прочим, ваша правая нога — Джонсон — сам виноват. Он разжигал межнациональную рознь среди жителей нашего города. Я, надеюсь, вы примите соответствующие меры.

— Обязательно. И в отношении тебя — тоже.

— Ну, что вы, — улыбнулся Падва. — Я чист перед законом, как слеза вашего Ястреба.

Дальше пошел интеллигентный разговор двух борцов за правду, находящихся по разные стороны баррикад. Мнение шерифа Уокера сводилось вкратце, к тому, что будь таких адвокатов как Падва поменьше, все преступники уже давно жрали бы баланду. Мнение самого Падвы по этому вопросу было прямо противоположным:

— Да если бы не адвокаты, вы бы уже пересадили всех честных людей Америки! Даже такого безобидного человека, как Джек Блейк!

— Ну! — встрял Кривой. — Разтуды тебе коленом!

В этом русле они и беседовали. Вполне мирно. И все могло бы закончиться даже консенсусом, если бы не Тедди. Икнув, он вспомнил вдруг, что пол часа назад Уокер обозвал его мустангом.

"Может я и мустанг, — подумал 76,6, — но все-таки неприятно, когда тебя мустангом, ик-к, обзывают!"

Он встал и выхватил кольт. Взор ковбоя коварно светился из-под надвинутой шляпы. Джинсы, в которых выросла вся Америка, не стиранная год рубаха, в глазах — помойка. Нормальный американский супермен: не черт, а черт знает что такое. Типичный образ. Я бы даже сказал — образина.

— Это кто мустанг?! — взревел 76,6, от чего содрогнулись стены. — Это я мустанг?!! Ах ты Тарзан!!! — И выстрелил.

Но глядя на дымок, взвившийся из ствола его кольта, Тедди быстро протрезвел. А, когда он увидел лежащего на полу шерифа, ему захотелось снова напиться. Горло пересохло и джинсы вспотели.

В салоне сразу наступила замогильная тишина. Кривой Джек смог даже встать — так сильно удивился.

— Разтуды тебя... — выговорил он, но "куды" именно не пояснил.

Адвокат Падва ушел по-английски. Никто даже не заметил.

— Как это я смог? — диву давался 76,6 не меньше остальных. — Ребята! Я в жизни не в одну банку не попадал! А тут — почти не глядя...

— Так то в банку, — пояснил ему Рваный Джим, ковыряясь в зубах. Стоун был единственным, кто сохранял спокойствие. — А в Уокера каждый дурак попасть сможет, он же шериф. Так что поздравляю, с почином тебя...

— О, господи! Как же я его?..

— Да не казнись ты! У шерифа был жесткий режим — спортивный. Все равно он скоро спать бы пошел... — успокоил Рваный бедолагу.

Эпизод девятнадцатый

"Билли & не Билли"

Естественный отбор в смысле выживания в дикой природе гласит, что выживает сильнейший. Джонсону это стало известно задолго до того, как сей закон был открыт господином Дарвином. Что и не удивительно, ведь Дарвин был всего лишь ученым, он постигал умом. А Джонсон, как представитель не котирующейся расы познал все законы природы на собственной шкуре. Этой самой шкурой он и почувствовал неладное.

— Что-то долго шериф не возвращается, — сказал он Билли. — Вы бы слетали посмотреть, может что случилось.

Славный ковбой Билли, напротив, ничего похожего не чувствовал. Пьяный трезвому не товарищ.

— Щас, — ответил Билли. — Я тебе не почтовый голубь, блин... Тебе надо, ты и лети!

— Да не могу! Я ведь в клетке!

Рыгнув, ковбой тупо посмотрел на негра.

— А что ты там делаешь?

— У-у-у... — протянул Джонсон, — как вы нализались-то...

— Попрошу! — попросил Билли.

Подождав еще немного, Джонсон понял: с Уокером явно что-то случилось. Не мог он отсутствовать так долго. По всем законам его физиологии, шерифу уже давно пора было спать.

— Билли Конченый Пес! — рявкнул Джонсон для порядка.

— А?! — Ковбой выплыл из дремы и снова вытаращился на него. — Что? Где?!

— Найди Уокера!

Билли отмахнул рукой приведение.

— Ты кто?!

Негр выругался.

— Джонсон я!

— Какой Джонсон?

— Помощник шерифа Уокера! Нигер Джонсон! — сказал тот, надеясь, что хоть так вернет Билли память.

Но компьютер славного ковбоя Билли, по-видимому, "завис" окончательно.

— Какой же ты нигер... Ты — белый!

"Белая горячка" — догадался Джонсон.

— Слушай, Билли... Я, помощник Уокера — грязный нигер Джонсон! Вонючий нигер Джонсон! Поганый раб Джонсон! — попытался перезагрузить он базу данных Билли. — Меня посадили в клетку, а ключ упер адвокат Падва! Шериф поехал забрать ключ, чтобы выпустить меня из клетки! А мы с тобой его ждем! А его все нет, хотя два часа прошло! Ну? Вспомнил?

Казалось, все что сказал негр было для ковбоя большой новостью. Он не верил своим слуховым аппаратам. Вот этот белый парень в клетке — негр по фамилии Джонсон?

— А кто я? — спросил Билли.

— Матушка моя... — взмолился Джонсон.

— Не может быть! — не поверил Билли.

— Да не ты! Ты — ковбой Билли Конченый Пес.

— Сам ты конченый пес! — обиделся Билли.

Джонсон помозговал и решил пойти по другому пути:

— Ладно. Ты — гангстер Джим Стоун по прозвищу Рваный. Идет?

— А правда?

— Чистая. Ты сейчас где?

— ???

— Ты сейчас в полицейском участке. Это потому, что шериф Уокер хотел тебя арестовать, а ты выкрутился.

Данная история Билли понравилась больше. Да и звучала убедительнее. Он расправил плечи и посмотрел на Джонсона орлом.

— А что ж я тут сижу?

— А хрен тебя знает! — разозлился Джонсон, которому уже надоело выдумывать байки. — Вали отсюда! Кривой с Шершавым тебя в "Золотом седле" давно ждут, а ты тут чертей гоняешь! Дуй к Пройдохе!

Билли поднялся, подошел к клетке и вытащил ствол:

— Ты на кого, падла, пасть разеваешь! — рявкнул он на Джонсона и наставил в лоб револьвер. — Щас дырки для вентиляции в голове сделаю, чтоб не вякал! На Рваного пальцы гнуть?!!

Джонсон присел, лопоча и крестясь:

— Да я же так... что ты, Билли... я пошутил...

— Какой еще Билли?!!

— Джим, Джим... Я хотел сказать Джим... Рваный Джим Стоун. Стоун Рваный Джим.

— То-то, — сказал "Рваный". — А то ля-ля он мне тут делать будет... Живи, пока. Я сегодня добрый.

Билли спрятал револьвер и вышел на улицу конкретной походкой Джима Стоуна. Он направлялся прямиком в "Золотое седло".

"Или Билли совсем свихнулся, или я экстрасенс, — подумал Джонсон, продолжая дрожать. — Ну, ничего. Сейчас ему самому мозги провентилируют..."

Эпизод двадцатый

"Рваный & Рваный"

На этот раз перед входом в салон Фила лежала не только Бяка. Напротив нее торжественно возлег маленький, но могучий шериф Уокер. Если кариатида и атлант поддерживают перекрытие здания, то Бяка и Уокер поддерживали сейчас репутацию "Золотого седла".

Задумка принадлежала Пройдохе. Когда встал вопрос, что делать с убиенным шерифом, он рассудил здраво, по Карнеги. Помните: "Если у вас есть лимон, сделайте из него лимонад"? Убийство шерифа, само по себе плохо. Но, если его тоже положить перед входом, то получиться как раз "лимонад". Ему все равно где лежать, а "Золотому седлу" польза. Не пропадать, ведь добру...

Новоявленный "Рваный" остановился на секунду, оценивая эту архитектурно-эротическую сцену. Раздета была не только Бяка, но и шериф. Вероятно, для сохранения стилистики композиции. "Ай да Пройдоха! — восхитился Рваный/2. — Ловкий рекламный трюк!"

Он вошел внутрь. На сцене выступала Крошка Ширли, с супербалладой про любовь к Джони, крутому парню из Нового Орлеана.

— Джони, о-о, е-е... — заливалась звезда салона "Золотое седло".

Посетители медленно тащились, как говно по Миссури. Уж очень красивый голос и ноги у Ширли. Да и фигура из высшего пилотажа. Такую каждый рад отпилотировать. Грезя о том и тащились.

— Хэлло, братва! — громко сказал Билли, но на него лишь зашикали.

Продрейфовав сразу к стойке бара, Билли сел перед Филом.

—Здорово Билли! — сказал Пройдоха и дружески улыбнулся. — Как жизнь, ковбой?

Билли выпрямился:

— Я Джим Стоун по прозвищу Рваный, а не ковбой, — жестко заявил он. — Налей-ка мне, трактирская душа, двойную.

Пройдоха Фил поморгал, надул губы и налил виски.

— Рваный, так Рваный, — безразлично сказал он.

Очень гибкий парень был Фил. Да и как тут без гибкости, при рыночной-то экономике. Даже если бы ковбой закосил под Римского Папу, трактирщику возражать не престало. Желание клиента — закон, как известно.

Хлебанув одним махом, Билли крякнул.

— Ниче ты соорудил у входа эротическую сцену! А кто шерифа грохнул?

— Тедди, — ответил Фил, подозрительно поглядывая на прибившего. — Кокнул шерифа и в бега ломанулся. Ну, я подумал, подумал...

— Глядика-ка... Ну, а как вообще?..

— Вообще? Нормально... Как всегда.

Они стали разговаривать о том о сем, о сем, о том.

Поглядев в сторону бара, Шершавый рыгнул и указал Кривому рукой.

— Шу? — спросил он.

Рыгнул и Кривой.

— Билли Конченый Пес, — сказал Джек, — богу в душу... Что будем делать?

— Ша!

— Ша то ша! — поддержал Кривой. — Может Рваного подождать?

Шершавый пожал плечами. Их главарь удалился со своей синеокой фавориткой "наверх". Вернее, Сильвия удалила того. Как в песне поется: "Любовь нечаянно нагрянет..."

— Пойду схожу, — сказал Кривой, — а ты пока проследи, чтобы этот мустанг не ускакал.

Взобравшись по той, которая наверх, Джек услышал стоны, нахлынувшие на него из разных концов. Не зря среди жителей Баскервиль—сити коридор этот был прозван Коридором Любви. "Жисть кипит, — подумал Кривой и вспомнил о покойной жене. — Срамовка."

За дверью апартаментов Рваного эта "жисть" била не ключом, но вулканом. Учительница и стонала, и ревела, и кричала. "Пытает, что ли?" — подумал Кривой, прикладываясь к замочной скважине. Но в комнате все было путем. Только когда Везувий извергся, Джек постучал. Такой вот он тактичный парень, хоть и гангстер.

— Ну?! — спросил Рваный

— Там это, — ответил кореш.

— Которое? — уточнил главарь.

— Да Конченый Пес!

— Билли?!!

— Ну!

— Билли? — спросила и Сильвия.

— Ну, — бросил ей Рваный Джим, натягивая штаны с быстротой секретарши и вылетая за дверь с резкостью ковбоя Тедди.

Спустившись по той, которая вниз, Кривой с Рваным оказались в зале.

— Где эта скотина? — спросил главарь.

— Вон.

"Скотина" стояла у стойки бара и паслась в спиртовых запасах Пройдохи Фила.

Рваный подошел к нему, на ходу застегивая ширинку и сильно хлопнул по спине:

— Здорово Билли!

— Ты кто? — повернулся Билли к Стоуну.

— Вот те раз! Я тот, кто "заглядывался на Хиллари"! Уже не помнишь? Отшибло память?

— А кто такая Хиллари? — спросил Билли.

Пройдоха Фил покрутил пальцем у своего Пентиума, сигнализируя Рваному, что Билли немного не в себе. Но, то что Билли "в Рваном", он рассказывать не стал. Пусть ковбой сам разбирается со своими глюками.

— Не знаю никакую Хиллари. Кэти знаю, Долли знаю...

"Ох уж эта Долли, — подумал Фил и ушел весь в протирку стакана. — Все ее знают..."

— Сильвию, Ширли, Мэрилин, остальных... — продолжал Билли. — А Хиллари не знаю.

— А Мэрилин откуда знаешь?.. — натужился Стоун.

Билли неприлично громко захохотал:

— Так ведь это моя жена!

Рваному было не смешно. Это с каких пор его жена стала женой Конченого Пса? Он схватил ковбоя за грудки и притянул его мурло к своему.

— Мэрилин моя жена! — страстно сказал Джим.

Хоть он и не любил ее давно, но частная собственность — это частная собственность. Ее уважать надо.

Билли был того же мнения. Достав из кобуры револьвер, он приставил его к голове Стоуна и взвел.

— Нет моя! — возразил Билли.

— С чего?!

— С того!

— Так может ты еще и Стоун?! — разозлился Стоун.

— Вот именно! Я Джим Стоун! А прозвище у меня — Рваный! А ты кто такой?!

Гангстер сощурил глаза и распахнул рот.

— Я Джим Стоун!!! У меня ухо рваное!!! Поэтому я Рваный!!!

— Кончай чудить, — изрек Билли. — Я Рваный! Так Джонсон сказал.

— Какой еще Джонсон?!!

— Белый нигер Джонсон!!!

Шершавый с Кривым смотрели на двух Стоунов и не понимали ни уха, ни рыла. Решив поддержать "своего Стоуна" морально и физически они вынули оружие и поставили по стволу к каждому виску Билли. А Рваный тоже достал свой кольт сорок пятого калибра и поставил тому в лоб. Такой вот триптих получился. Со всех сторон была окружена голова Билли, но прояснения в ней не наступало. Сильно впал в образ ковбой, даже не боялся не дьявола. Только страшно вращал вокруг глазами-мишенями.

— Я его убью, — предупредил он Кривого.

— А мы тебя, — ответил Кривой.

— Значит так стоять будем.

— Значит будем. Чтоб тебе навыворот.

Так они и стояли.

"Один Рваный, да еще один Рваный — это два Рваных, — посчитал в уме Фил. — А два Рваных на одно "Золотое седло", это уже слишком... Надо разряжать атмосферу". Он поднял вверх руки и сделал кордебалету знак приготовиться.

— Пошли бляди!! — торжественно скомандовал Пройдоха, кидая руки.

Грянула музыка и девицы взвихрились ногами в канкане, зажигая некоторые мужские места.

— Брось пушку, — сказал Рваный Билли.

— Фигушки! Сначала вы. Вас трое, я один, — упирался тот.

— Давай поговорим, как мужчина с мужчиной, — предложил Рваный.

— Ну, — поддержал и Пройдоха, для заведения которого три убийства в день было уже чересчур. Ладно там Бяка, шериф, от них все равно дохода никакого. А Билли и Рваный, это уже серьезно. Клиенты-то постоянные, такой удар по бюджету... — Пули за мой счет.

Ковбой пораскинул извилинами.

— Ладно.

Мужчинские мужчины попрятали стволы. Фил выставил в ряд стаканы и начал их "заряжать"...

Эпизод двадцать первый

"Рваный & все равно не Билли"

Посетители салона побросали свои столики и сгрудились у бара.

Суть данного предприятия заключалась в том, чтобы дерябнуть больше чем соперник. Двадцать один заряженный по самые края стакан был выставлен в ряд. По десять на брата, а еще один — спорный. На тот случай, если дуэлянты будут идти глотка в глотку. Тому, кто уничтожит этот двадцать первый стакан и будет возложен на голову венок победителя.

— Кто победит, тот и Рваный, — сказал Джим Стоун конкуренту.

— Идет, — согласился Билли.

Пройдоха Фил поднял палец:

— Не только это, господа. Как хозяин "Золотого седла" готов предложить свой приз.

"Господи, только бы не я", — подумала Долли.

"Только бы не она", — подумал Билли.

"Если Долли, то я пас, — решил и Стоун. — Сколько можно эту Долли... Что я археолог?.."

— Какой приз? — осторожно поинтересовались соперники.

— Ширли, — торжественно ответил Пройдоха и певица смущенно зарделась.

"Хоть бы ничья", — обмечталась Ширли, с интересом поглядывая на обоих.

Билли и Стоун заняли свои исходные позиции у разных концов стойки бара. Пройдоха постучал посудой, обрывая шум и споры среди болельщиков.

— Итак! Господа, внимание! — провозгласил он. — Объявляется бой за право именоваться Рваным! В левом конце стола — нынешний обладатель данного титула, всем вам хорошо известный Джим Стоун! — Бурные мужские овации, выстрелы. — Спасибо, спасибо... В правом конце стола — претендент на титул Рваного, хорошо известный вашим женам, ковбой Билли Конченый Пес. — Бурные женские овации, визги. — Достаточно, милые дамы... Победитель боя будет признан Рваным, каковым бы он не считался до сего дня! Правила поединка всем известны. Начинать только по моей команде! Господа, у вас есть что сказать друг другу перед боем?

Соперники злобно молчали.

— Хватит трепаться, — проронил Билли Пройдохе Филу, — пора действовать!

Фил достал револьвер и поднял вверх руку.

— На старт, внимание... — сказал он и бабахнул в потолок. — Марш!

— Билли, Билли!.. — закричала женская половина "Золотого седла".

— Стоун, Стоун!.. — закричала мужская.

— Билли, Стоун, Билли, Стоун!.. — разорялась Крошка Ширли.

— Стоун, Билли, Стоун, Билли!.. — запричитала Сильвия.

И, только один Шершавый кричал: — "Ша, ша, ша!".

Первые три стакана обоим участником дались легко. На четвертом у Билли начались проблемы. Его мочевой пузырь и до поединка не был пуст, ведь пока Стоун забавлялся с учительницей, Билли пил. Так что ковбою пришлось не легко. На пятом у Стоуна пошли газы. Но в азарте борьбы и гвалте болельщиков, никто кроме самого Джима этого не заметил.

— Давай! Давай! — кричали его фаны, самоотверженно надрывая горло.

На седьмом стакане Билли понял: шесть предыдущих сейчас вернуться обратно. И только неимоверными усилиями воли ковбой смог не дать им подняться по пищеводу.

"Господи! — разрывалась Ширли. — За кого мне болеть-то?.." Уж очень оба были хороши. Крошка посмотрела на Сильвию, которая мучилась той же проблемой. Сильвия — на Крошку. "С Билли была, — подумала учительница, — с Рваным тоже... Но, с Билли в полдень, а с Рваным только что... Пусть Ширли забирает себе Рваного, а я буду утишать Билли", — выбрала наконец она.

— Ковбой! Ковбой! — закричала было Сильвия, но тут же получила от Кривого подзатыльник. — Стоун! Стоун! — исправилась она.

"Тогда я за ковбоя", — решила Крошка Ширли.

— Билли! Билли!

На восьмом Стоун понял от чего лопаются воздушные шарики. Но услышав, что Ширли стала болеть за ковбоя, у него появилась новая мотивация. Эта самая Ширли была ему сейчас нужна, как гиппопотаму мышка. Но отдавать такую кралю Билли — хрен дождется!

"А не спеть ли мне?.." — задумался Билли на девятом. Однако времени на это не было, потому что Стоун пошел уже на десятый круг.

— Стоун! Стоун!! Стоун!!! — заорала Сильвия с новой силой, чувствуя приближение оргазма. "Вот где настоящая жизнь! — поняла она. — А то все книги, да ученики, ученики, да книги..."

Рваный допил свою часть и схватился за одиннадцатый стакан — "кубок победителя".

— Ура-а!!! — завопили его сторонники. — Рваный! Рваный!!

— Пей до дна, — сказал ему Пройдоха Фил.

— Пей до дна! Пей до дна!! — заорали болельщики.

— Спокой... ик-к... но, — заявил Стоун и приложился. Ему было уже все равно: вырвет, обмочиться или упадет замертво. Победил-то он! А победителей не судят...

Допив до дна, которого казалось не было, он размахнулся и триумфально разбил стакан об пол.

— Ура-а!!! — снова завопили болельщики.

— Господа! — сказал Пройдоха. — Победил Джим Сто-о-ун! Согласно договоренности, Рваный Джим отстоял свой титул и остался Рваным!

— Ура-а!!! — в третий раз заголосили сторонники.

— Джим, как я и обещал, Ширли в твоем распоряжении.

Певица подошла и нежно обвила рукой могучую шею победителя:

— Пошли наверх?.. — томно спросила—предложила она.

— Нет...

— Нет?..

— Сначала во двор...

Они удалились, сопровождаемые бурными овациями.

— Билли, — обратился Пройдоха к проигравшему, — ты остаешься Билли Конченым Псом, каковым и был раньше. Извини, дружище...

Голова ковбоя несогласно замоталась из стороны в сторону, с подсознательным желанием отлететь.

— Нет? — удивился Фил неистовству Билли.

— Неа...

— А кем?..

— Кривым Джеком! — накатил на ковбоя новый бзик.

— Чо?! — развернулся к нему Джек.

— А вот так вот! — нагло заявил ему Билли, уже мало чего соображавши.

В глазах ковбоя вспыхнули россыпи звезд...

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Над грешной землей Дикого Westa взошел новый рассвет.

Ковбой Билли очнулся, почувствовав как любимая кобылка Моника лижет ему лицо. Билли продрал глаза и удивился — он был живой. Но все его тело болело, словно одна вывихнутая нога. Даже мозги болели, будь-то их завязали морским узлом. "Хорошо, что пьян был, — подумал Билли. — А был бы трезв — убили бы. Трезвый такое не выдержит...".

Ковбой лежал на земле. С трудом поднявшись на ноги, он повис на шее у Моники и засосал ее в губы. Хорошо, что поцелуй не был французским.

— Ты моя лошадка, — ласково сказал ей ковбой.

"Ну ты и конь!" — подумала лошадка.

Он попытался забраться на Монику, но та, почуяв неладное, не давалась...

— Ну и хрен с тобой, — решил ковбой.

"Ну и тебе того же! — зло подумала Моника. — Это же надо так нализаться! До сих пор не протрезвел! Интересно, он хоть помнит, что вчера случилось, или как обычно?.."

Но это утро во истину было чудесным — старина Билли помнил все. За исключением того, как был Рваным и Кривым. А, вот как его метелили, это он помнил отчетливо. Спасибо Мэрилин — жене Рваного. Вовремя она появилась в "Золотом седле". Лежать бы сейчас Билли рядом с шерифом, не догадайся Мэрилин консолидировать жен Баскервиль—сити в поддержку его шкуры. Женскому населению эта шкура нужна была в рабочем состоянии.

Особенно жаль ему было шерифа. И погиб-то можно сказать без дела — по пьяни. Да еще не по своей.

— Вот так, — печально сказал он Монике. — Был крутой шериф Уокер и не стало никакого шерифа Уокера... Кстати, а где я? — начал оглядываться Билли по сторонам.

А был он на ранчо.

— А где же мой белый дом?! — ахнул ковбой.

А дома не было. Сгорела хибарка вместе со всеми надворными постройками... Даже туалет сожгли неизвестные.

"Рваный!" — догадался Билли.

Он, в истерике, покатал "шарами" по голому пространству ранчо, присел в изнеможении, крепко схватил голову обеими руками и затих. В общем, шибко расстроился ковбой. Как-никак, жить где-то было надо, а жить было негде. И даже Сильвия не приютит, он теперь герой не ее романа...

Услышав топот копыт, Билли поднялся. К нему скакал почтальон Хопкинс.

— Ты что? — удивился ковбой.

Хопкинс спешился.

— Тебе письмо, — сказал он.

— Быть не может... Да я и читать не умею.

— Точно тебе, — заверил почтальон. Он достал из своей сумки конверт и прочитал: — "Билли, на ранчо Конченый Пес, если трезвый" Так что пляши!

— Ну до танцев мне?! — показал ковбой на сожженный дом.

— Пожар? — сочувствующим тоном спросил Хопкинс. Так, ради приличия.

— Какой там пожар... Рваный с дружками.

— Ясно...

— От кого письмо?

— От Хиллари.

— От кого?!

— Да от жены твоей! Не помнишь уже ни фига? Пропил память, нажил маразм?

— Прочти!

Получив разрешение, почтальон Хопкинс вскрыл конверт, покряхтел и начал читать:

— "Чтоб ты сдох!!! Здравствуй Билли". Да... не важное начало...

— Ладно комментировать. Читай дальше.

— "Я больше не могу жить с таким ужасным человеком как ты. Я ухожу. Думаю, ты догадываешься почему я это делаю. Мои лучшие годы прошли напрасно, рядом с тобой, Пес ты Конченный. Моя краса..."

— Хватит, — прервал Билли. Ему было все понятно. — Господи! Хопкинс! Шериф Уокер убит, индеец Унесенный Ветром, Бяка... Война с чероки не сегодня-завтра... Мой дом сожжен, я сам чуть не убит... И ВСЕ ЭТО ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ХИЛЛАРИ ПРОСТО УШЛА?!!

Хопкинс задумался и сказал грустно:

— Дикий Запад же... Что ты хотел...

Оставить комментарий © Copyright Кай Владимир (w_kay@rambler.ru) Размещен: 10/10/2005, изменен: 01/09/2006. 114k. Статистика. Повесть: Проза, Юмор, Пародии		Ваша оценка:
Аннотация: Пародия на вестерн. Персонажи: Билли, Моника, Хиллари, шериф Уокер и пр.

Кай Владимир : другие произведения.

Дикий-дикий West