Есть у нас в конторе один слесарь: фанат ударно-стучащего воздействия. Не зависимо от сложности и нежности механизма, приходящего в ремонт, в любом случае применяет молоток. Причем, в его понимании, успех зависит только от размеров кувалды. При затягивании гаек, он тянул их до покраснения в глазах, такая у него была динамометрия, другой не признавал. Сколько этот товарищ резьб порвал, подсчитать не берётся никто. Гайки, шпильки, болты только отлетают в ящик с отходами. Одним словом, живое воплощение поговорки: "сила есть - ума не надо"! Не даром ему прозвище привесили: "Чугунов", намекая на его пустую голову.
Приходит раз заказчик, приносит умерший лабрикатор. Это штука такая хитрая, обеспечивает точную смазку судовых дизелей, в строго дозированном объёме и точно в нужное время. Никакой электроники, одна старая, добрая механика. Вот только настолько старая, что работать уже не в силах. А где взять новый узел, на замену? Такие дизеля уже лет двадцать как не выпускают! Надо что-то придумывать, а то стоять пароходику на приколе.
Склонился я над этим скопищем плунжеров, толкателей, да трубочек, пытаюсь сообразить, как заставить работать этот безмерно уставший механизм. А зазорчики-то там в сотые доли миллиметра, поди угляди! Снял очки и приглядываюсь, то так, то эдак поворачивая.
Тут нашему Чугунку приспичило отрезать кусок металла. Не глядя по сторонам, он хватает турбинку и вгрызается в железяку. Тугой поток раскалённого абразива и опилок, не менее горячих, с размаху бьёт меня по лицу.
- Мать, мать, перемать!!! Ты куда смотришь?!!
- А? Ну... извини... - тягуче произносит он на манер деревенского Иванушки, разворачивается и продолжает пилить, как ни в чем ни бывало! Я стою, только глазами хлопаю, то ли от растерянности, то ли чтоб проморгаться.
Не выходит, чую, застряло что-то в правом глазу и сидит крепко. В зеркало глянул - прилипла черная точка к радужке, рядом со зрачком. Я её и так, и сяк, по всякому пытаюсь удалить. Зряшно. Соображаю, надо в травмпункт, с глазами шутить нельзя. А это на другой конец города.
Кое-как добрался, сижу, жду своей очереди. Сквозь слёзную пелену пытаюсь оглядеться по сторонам. Типичное небогатое медучреждение. На стенах плакаты ещё с совковых времён: "Первая помощь при травмах". И чего там только нет! Переломы на любой вкус - с опухолью и без, открытые и закрытые. Гангрена во всех стадиях, обморожение, опять таки, поэтапно: "страшно", "жутко" и "такого не бывает". В нашем очкуре плакатики развешаны по тематике ; глаза со всевозможными бяками.
Три краски: синяя, красная и черная. Очень навивает, знаете ли. Поглядишь-поглядишь по сторонам и проникнешься, что высказывание "Оставь надежду, всяк сюда входящий", это как раз про тебя. А так как я человек впечатлительный, мне много не надо. Да перед тем ещё и накрутил себя, пока до травмпункта добирался.
Гляжу на этот соцреализм и смех меня разбирает. Нервический. Вспоминаю творения наших писателей, что ужастики строчат. Нет, думаю, не там они вдохновение черпают! На эти картинки посмотрев, сам Кинг, который Стивен, будет нервно перекуривать на крылечке. Вот где СТРАХ!
Тут наконец, пришел врач и завертелось, как в калейдоскопе.
- Сядь, голову сюда. Смотреть прямо... вверх... вниз. Свободен, следующий!
Только добрёл я до стола медсестры, как врач уже просмотрел двоих за мной и командует ей:
- Так, этим обезболивание. Тому в правый глаз, тому в оба.
Не успеваю сказать "мама", как сестра вливает мне что-то зажмуренную узкую щелочку. "Смотреть вверх" и упорхнула к соседу. Потом вновь: "Гляди на потолок" и новая порция лекарства. Как мне тут стало хорошо! Вся боль куда-то уплыла, не чувствую совсем ничего. Благодать! Садит меня врач перед прибором самого жутковатого вида, начинает ковырять в глазу, а мне пофиг, я балдею. Только временами ощущаю, как он подцепляет ту крупинку.
Крепко засела, однако! Целиком выходить совсем не желает. Пришлось врачу, как скульптору, откалывать её по частям. Судя по часам, минут двадцать он извлекал тот кусок абразива. Но справился, отправил меня к медсестре, а сам следующего позвал.
Калейдоскоп, вторая серия. "Голову вверх!" - поток одного лекарства, тут же другое, третье, поверх толстый слой мази. При этом сестра, тараторя как сорока, вываливает на меня курс лечения, ни мало не заботясь о том, что я совершенно ничего не понимаю.
Оделся, вышел, а у самого в голове одна мысль: "Конвейер, иначе не скажешь". Дома первым делом к зеркалу. Ну, думаю, за такого натурщика Дали бы просто удавился. Судите сами: ярко-красный белок, багровый зрачок и пурпурная радужка с дырой у края. Ямища такая, как будто там экскаватор резвился! Причем, шагающий, с угольного карьера.
А потом пришла светобоязнь. Стоило приоткрыть даже здоровый глаз, как увечный пронзала дикая боль. Спасение было одно ; плотная повязка. Всё, что волновало и интересовало в этой жизни, разом стало недоступным. Рукописи, книги, фильмы, даже общение по интернету отныне не для меня.
Вот тут я испугался по настоящему, щедро вкусив жизни слепца. Был человек, а стал придаток. К семье, родным, друзьям. Сам теперь ; ничто. Ни одеться, ни выйти на лестницу перекурить. Поднимаясь к любимому окошку, уже не взлетал через ступеньку, а брёл, нашаривая ногой опору. Обмирал, неожиданно натолкнувшись на ровный пол, вместо ожидаемого провала ступени, когда сбивался с их счета. Шел, касаясь побеленной стены коридора, потом этой рукой расстёгивал пуговицы и слушал неудовольствие жены, от измазанной в извести куртки. А мы воротим нос от неопрятности слепых! Мусор вынести, так вообще целая история. Пока нашаришь треклятую ручку, половину мусоропровода вытрешь, собрав на руки всех микробов.
Походы по гололёду в поликлинику, пусть и с поводырём, можно вспоминать с содроганием. Надо пересечь семь дорог, где только на трёх есть "зебры", невидимые под толстым слоем грязного льда. Ты весь напряжен, ловишь каждый звук от проносящихся мимо машин. А останавливаться они не горят желанием. Их тоже можно понять, встанешь, а как тронуться? Что теперь, буксовать, из-за одного пешехода, пусть и незрячего?
Как же я был счастлив, когда через два дня светобоязнь чуть уменьшилась и глаза смогли выдерживать полумрак! Теперь я почти человек, пусть и в черных, до непрозрачности, очках. Хотя пока мало, что могу, но хожу и одеваюсь сам, а это очень много, поверьте!
Постепенно мне становилось всё легче и легче. Через неделю окулист в поликлинике счел меня почти здоровым и "закрыл" больничный лист, предупредив, что зрение будет восстанавливаться ещё дней двадцать.
Встав поутру, сажусь в автобус и трясусь на работу. Ближе к концу пути, входит мужик, ощупывая ступени палочкой. Поднялся на площадку и вцепился в поручень, обретя надёжную опору. Поднялся я, чтоб ему место уступить, а какой-то молодец за моей спиной уже моститься начал, к освобождающемуся сиденью примеряясь. Взялся я одной рукой за спинку, путь парнишке преграждая, а другой рукой ухватил слепого за рукав. Усадил и слышу: бормочет юноша что-то за моей спиной. Не знаю, что он прочел в моём взгляде, но рот захлопнул сразу. А тут мужик в благодарностях рассыпается, торопясь и захлёбываясь. Так мне стало стыдно...
До чего же мы довели своих инвалидов, что простое "уступить место" ими воспринимается как огромное благодеяние? Посмотрел я на юнца, на мужика немощного и захотелось мне заорать во всё горло: "Берегите себя, человеки!! И берегите ЧЕЛОВЕКА в себе!" не выдержал и отошел по салону. Уже сидя на работе, всё никак не мог отделаться от этого чувства собственной вины.
Чтоб отвлечься, сижу, составляю список необходимого инструмента, который надо подкупить. Прикидываю, что нам может понадобиться и сверяюсь со списком вышедшего из строя. А там против доброй половины наименований, стоит "Чугунов". Вчитался. Свёрла, шесть штук. Ключи гаечные, три штуки. Ну, это мелочь. Шкаф духовой (сгорел). А это уже серьёзно! Дальше ; кувалда, одна штука. Что?! Кувалду-то он КАК умудрился сломать?!!!
Смеюсь, не могу сдержаться. И, сквозь смех, начинаю понимать, что премию в этом месяце товарищ Чугунов не получит! Вот такая я сволочь!