Кайла Горовиц : другие произведения.

Sleepwalker

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Иду и курю, одну за другой, - мой приятель-америкашка Тим назвал бы это chainsmoking, но он умер месяц назад от передозировки чего-то страшного. Я боюсь наркотиков и боялась его, когда он был под впечатлением. Меня он называл sleepwalker, потому что я иду и не вижу перед собой ничего.
  Разбежались все, только я осталась, сижу лупоглазюсь по сторонам, трогательная беззащитность, полная дура. Сижу и думаю - не о том, что же я в конце концов здесь делаю, когда все разбежались?! - туплю по сторонам и думаю: почему совсем никого не осталось? Оглядываюсь в последний раз - удостовериться, что действительно никого вокруг, встаю и иду.
  
  Куда? Неуместный вопрос. Можно подумать, я знаю. Куда еще можно идти, когда все разбежались? Мне-то что? Вроде мне кто-то нужен. А раз никто не нужен, то и ответ правильный только один: а никуда.
  
  Иду себе, а вокруг меня взгромоздился город. Город вечных движений, мой любимый город-муравейник, лениво зевает навстречу вылупляющемуся рассвету, словно подчеркивая, как все на самом деле небрежно и не важно и все равно. Город торчит вокруг меня ломаными контурами старых обшарпанных зданий, нагроможденных на узкой загаженной улице как ненужная мебель, неуклюжий интерьер коридора в советской коммуналке. На мусорных баках восседают гордые объевшиеся кошки. Одна даже перешла мне дорогу походкой вразвалочку, черная, шерсть лоснится и в увядающем свете фонаря приобретает цвет зелёный металлик. Я не пнула ее железным носком тяжелого "гриндерса" только потому, что у нее четыре ноги и хвост и ее ты не тронь за ее малый рост. Плохо помню, но давно, когда у меня было детство и были родители, мать рассказывала мне какой-то такой глупый стишок.
  
  Иду и курю, одну за другой, - мой приятель-америкашка Тим назвал бы это chainsmoking, но он умер месяц назад от передозировки чего-то страшного. Я боюсь наркотиков и боялась его, когда он был под впечатлением. Меня он называл sleepwalker, потому что я иду и не вижу перед собой ничего. Не вижу даже города, распластавшегося подо мной и надо мной и со всех сторон, подчёркивая мою заниженную значимость. Я чувствую его ступнями, потеющими в тяжелых "гриндерсах", и мне как-то совершенно пофигу, какой он вокруг меня. Я натоптала по его кривым узким улицам столько шагов, что если их сосчитать, получится число из миллиона знаков. Я люблю свой Тель-Авив таким, каким не вижу. Я танцевала на всех его пустых предутренних площадях под окоченевший голос "Мистера Хайда", так себя называет этот сутулый курносый парень, я его одного слушаю и люблю. Точнее, это он не себя так называет, а свою группу из пяти человек, но для меня есть только он. Я люблю его голос, он поет мне прямо в душу, когда я прокрадываюсь на его концерты, ловлю каждый звук и мне кажется, что не доживу до конца очередной песни.
  
  Я продолжаю идти, все так же chainsmoking, как говорил мой американский бедняга Тим, и боюсь одного: придти. Когда вот оно, всё, финиш. Хорошо, что в моем любимом городе никогда не закончатся улицы. Я не знаю, что будет, если идти будет некуда. Я иду, чтобы не спать.
  
  Я очень боюсь снов. Поэтому, наверное, не сплю лет с четырнадцати, и поэтому же не ем. После еды ужасно клонит в сон. Не знаю, существует ли что-то более страшное, чем заснуть, потому что снится такое, что истерически боишься проснуться, и в конечном итоге просыпаешься. Ужасно когда происходит что-то, чего больше всего на свете боишься. А еще когда знаешь, что вот-вот произойдет. Страх скручивает тебя в липкую гусеницу, лежишь парализованная, и от ощущения беспомощности тошнит глубоко внутри. Неконтролируемая паника. Ничего не можешь сделать. Рвет в клочья, а ты не можешь даже пошевелить рукой. Я могу терпеть боль, жару, голод, стыд, неприятные запахи, могу терпеть даже когда чешется. Я не могу терпеть страх. Счастливые люди падают в обморок, а когда приходят в себя, что-нибудь да изменится. А я импотентно лежу в коме и вообще ничего не могу.
  
  Я не расскажу, что именно мне снится, потому что и сама уже не помню, в последний раз это было так давно, и снился тот самый сон, единственно возможный, проснуться после которого равносильно изощренному самоубийству. Счастливые люди могут покончить с собой - и всё, финиш, можно больше ничего не видеть, никуда не идти, ничего не бояться. Я не могу. Мне страшно.
  
  И я иду, уже даже не считаю, сколько шагов сделала за сегодня, прохожу мимо берлоги Тима в подземном переходе на Алленби, и как-то грустно, что ли... Тим долбился всем, что существовало, и не дружил с головой, но он был моим единственным знакомым. Когда совсем сдавали силы, я приходила к нему в его угол в заброшенном подземелье, и садилась рядом с ним. Мне не надо совсем ничего, только с кем-то сесть и скукожиться, расшнуровать ботинки и сидеть пока не остынут ноги, потому что если ни с кем, просто где попало сесть, обязательно засну. Поэтому с кем угодно. Тим был самым подходящим. Он не обращал на меня совершенно никакого внимания. Мы могли сидеть рядом и тупить в разные стороны, только иногда передавая друг другу сигареты или зажигалку. А потом я восстанавливалась и шла дальше, а Тим долбился чем-то и шел спать.
  
  А я шла дальше, то и дело меняя батарейки в плеере, чтобы идти и слышать его сквозящий голос. Хорошо, что в плеер поместились все одиннадцать дисков "Мистера Хайда", я слушаю их по кругу, забывая все предыдущие песни к началу каждой следующей, потому что оперативной памяти хватает только на то, чтобы считать шаги. Еще немножко пошагать по моему грязному Тель-Авиву, пока не наткнусь на хоть каких-нибудь людей, чтобы с ними сесть и посидеть, может быть, даже повезет и они не будут меня трогать и пытаться со мной говорить. Трудно говорить с нежелательным собеседником, когда в наушниках хрипят Хайды. Притворяюсь немой, мычу, болтаю головой в стороны и сажусь подальше. Главное, чтобы они не ушли сразу.
  
  Вот и сейчас - иду, курю. Алленби уже далеко за спиной, спускаюсь к морю. Две огромные капли падают мне на очки, потом капель еще больше, потом они тушат мою сигарету. Мокнет плеер, я прячу его под куртку, под свитер, но промокаю вся до костей. В Тель-Авиве осень. А я иду по набережной, ветер треплет меня в клочья. Все равно уже мокрая насквозь. Набережная долго не закончится.
  
   22 февраля 2007г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"