Аннотация: Стёртая граница между состараданием и абсурдом.
- Уже половина первого, наша очередь! - Полная блондинка, притопывая на месте от нетерпения, комкала в руках бумажную гвоздичку. Группка молодых людей, одетых с мрачной торжественностью, в смущении переминалась возле закрытых дверей лифта.
- И что, правда... всё как по-настоящему? - дрогнувшим голосом спросила бледная девушка с огромными заплаканными глазами.
- Разработчики клянутся, что, если не задавать всяких там философских вопросов, разницы даже не заметно! Просто болтаешь, как обычно. "Привет, как дела, отличная погодка".
- И зачем это? - плотно сбитый парень мрачно разглядывал свои пустые руки со светлым следом-ободком на безымянном пальце правой. У каждого из присутствующих что-то было с собой - мелочь, пустячок. У него - ничего.
- Чтобы нам проще было привыкнуть, что Маша с нами больше не работает. - Нервничая или раздражаясь, блондинка всегда становилась косноязычна.
- Я хочу знать, почему так. - Бледная девушка шмыгнула носом.
- Этого она тебе точно не скажет. - Скривилась блондинка.
- А кто-нибудь знает, куда именно идти? - спросила я, сосредоточенно царапая ногтем поджаристый бочок песочного печенья с джемом.
- Я знаю! - между двух молчаливых молодых людей ввинтилась худенькая черноволосая девчонка в джинсах и цветастом свитере. На шее у неё, фотографией внутрь, болтался пластиковый чип пропуска. - Я проведу к Маше! - Она ринулась вперёд по коридору к тёмным зеркальным дверям без ручек. Все как-то подтянулись, загомонили, неловко умолкли и двинулись следом.
У Маши было холодно. Чистые блестящие полы, белые стены. Узкий переход, расширяющийся в маленькое фойе, и снова протискивающийся между сплошными пластиковыми панелями без окон. В фойе стояли кулер, кофеварка, пластиковый стул и такой же стол с ополовиненной кружкой кофе и её пролитым содержимым. Похоже, кто-то ушёл в большой спешке.
Навстречу нам поднялась улыбчивая девушка. У неё был большой рот, от малейшего движения которого моментально менялось выражение всего лица. Казалось, замени этот рот другим - чуть меньшим по размеру, и лицо застынет, утратив всю свою яркость, динамичность, неповторимость... Я тоже становилась косноязычна всякий раз, когда волновалась.
- Маша, привет, - неуверенно, полувопросительно качнулась вперёд разом растерявшая всю свою бойкость блондинка.
- Девочки, привет. - Низкий, чуть хрипловатый, с ленцой, голос Маши сопровождался скупой, но радушной улыбкой большого рта.
Несколько голосов вразнобой ответили "привет". Бледная девушка с огромными глазами набрала в грудь воздуха и протолкалась за спины молодых людей, откуда издала несколько приглушённых истеричных всхлипов. Я почувствовала раздражение. Только этого не хватало. Зачем пришла? Если тебе паршиво, так забейся в тёмный угол и реви в своё удовольствие. А не иди туда, где гарантированно станет ещё хуже.
- Как твои дела, Маша? - в неловкой тишине чей-то вопрос прозвучал вдвойне неловко.
- Спасибо, хорошо. - Улыбнулась Маша шире.
Снова повисла пауза.
- Как убрать это позорище? - сквозь зубы у меня за спиной крепко сбитый парень.
Маша перевела на него взгляд, её лицо скривилось, как будто она хотела ответить на вопрос, но не знала, как.
- Думаю, всё будет хорошо. - Наконец, оптимистично невпопад произнесла она.
Крепыш круто развернулся и, пряча глаза, вышел из фойе. За поворотом его шаги участились. Но если он и перешёл на бег, зеркальные двери без ручек скрыли это за движением-шорохом.
Маша стояла, опираясь на залитый кофе пластиковый стол, и её улыбка равномерно перетекала из радушной в насмешливую и обратно.
Визитёры перешёптывались. Девушка с печальными глазами плакала навзрыд.
Я стиснула зубы и, обогнув улыбающуюся Машу, нажала на кнопку миниатюрной термокамеры. Услужливо выдвинулся ящичек из огнеупорного стекла, содержимое которого автоматически сжигалось и вычищалось каждые полторы минуты - ровно столько времени на всё, по мнению разработчиков было необходимо и достаточно. Ещё позавчера мы с Ниской вместе пили чай, который она заедала этим отвратительным... Я положила в ящичек печенье. Стеклянная камера закрылась, заняла своё место, внутри ярко вспыхнул огонь, обращая её содержимое в жирный пепел.
По литой медной табличке в стене только пробежали красные блики.
Имя, фамилия. Смерть вчерашним числом.
Прах к праху. Наверняка золото горело не хуже, пусть и не оставляя пепла.
Всё закончилось. Началась очистка стеклянного ящичка.
"Маша" продолжала стоять и смотреть на молча редеющую группу визитёров.
Я вышла через непроницаемо-зеркальные двери без ручек из холодного мертвенно-чистого коридора в тёплый, шумный грязноватый внешний мир живых.
У меня, возможно, было много вопросов к мёртвой Маше. Но ни одного к не-живой.