Якут
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
1638 г. Место, где сейчас расположен посёлок Батагай - среднее течение Яны. 20/03/2012 завершено.
|
Якут
Глава 1 Тихо сам с собою
Луна сегодня была огромная. Или так просто казалось. Облака, небольшие перистые, наплывали, на мгновение закрывая собой ночное светило, но и без него лесная поляна освещалась рассеянным солнечным светом. В это время не бывает настоящей темноты - скорее лёгкие сумерки заменяют ночь. А что Вы хотели? Шестьдесят восьмая широта расположена в пределах полярного круга. Скоро солнце вообще перестанет заходить, и понятия дня и ночи, не глядя на часы, определить станет невозможно.
Костер потрескивал, вздымая высокие языки пламени, которые клонились от сильного ветра. Мне не было страшно, а вот одиноко было и еще как. Наелся я уже уединения и растерянности по самое горло.
Голод мне не грозил. Небольшая тушка поросенка уже почти сготовилась на вертеле, чуть в стороне. Капли жира, падая на раскрасневшиеся угли, вспыхивали неровными язычками. И ведь удалось подстрелить всего одной стрелой. Да и первые дни ел нормально. Сначала пара зайцев, потом утку удалось поймать практически голыми руками. Чего не хватало - это соли, но если с пылу-жару, этого не замечаешь - и так вкусно. Вот только поделиться не с кем...
Казалось, что на огонь можно смотреть бесконечно. Но романтика первых дней приелась, и мысли о доме одолевали даже сильнее, чем в первые дни.
Почему я не дома? Хороший вопрос. Даже сказать, что я заблудился было бы неправдой. Да и как тут блудить - заветные местечки там же, где и всегда, ещё дед мне дорогу туда показал. Вот и сходил я по ягоды с алюминиевым ведёрком, и назад вышел, как ни в чём ни бывало, а только куда-то всё, что людьми сделано, исчезло. Ни грунтовки с чередой столбов, ни мостика через ручей, ни посёлка нашего. Лес кругом, и ни души.
Ни души - это про людей. Зверушек же тут на любой вкус сколько угодно.
Не всех их раньше приходилось видеть, поэтому сделал я на скорую руку лук, три стрелы, и пошёл знакомиться.
Вот, скажем, ни кабанов, ни вообще ничего свинского, в наших местах отродясь не водилось, а нынче встречаются. Эк жирок-то скворчит! А запах! Закачаешься. Кажется, не мне одному нравится это волшебное благоухание - слышу лёгкие шаги. В том смысле, что то одна веточка хрустнет под осторожной ногой, то другая. По всему выходит, что это не зверь подкрадывается, и не охотник подбирается ко мне - гость не виден за кустами, однако приближается он со стороны лица.
Точно - на противоположном краю поляны, как раз за тускло светящимися углями костра, шевельнулась ветка и замерла, словно чья-то рука отодвинула её, чтобы полюбоваться мною или видом истекающей янтарным великолепием нежной тушки. А потом передумала.
Я не новичок в лесу. Возможно, до Дерсу Узала, столь красочно описанного Арсеньевым, мне далеко, но понять, что кто-то разглядывает меня, было несложно. И это человек, а не зверь. Человек, увидевший, что открывшаяся перед ним картина не оправдала его ожиданий.
Было бы глупостью бросаться выяснять, кто это, да и окликать незнакомца как-то не хотелось, хотя перекинуться словечком с живой душой после стольких дней отчаянного одиночества очень кстати.
Потыкав заострённой палочкой и посмотрев на цвет сока, убедился - пора. Да и "вертел" скоро перегорит. Так что без церемоний располовинил прожарившегося свинтуса вдоль, и положил порции на куски коры. Одну взял себе, а вторую устроил на стволе поваленного дерева там, где тепло от костра - нарочно в него подкинул, чтобы веселее горело. Ночами ещё немного зябко.
Повернулся в сторону куста - кто его знает, есть там ещё кто-то, или ушёл уже.
- Ням-ням, - сказал, и показал рукой на угощение.
Ветка опять шевельнулась, а потом появилась девушка. Посмотрела на меня, повторила: - Ням-ням, - и спокойно, словно зашла в кафе, приступила к трапезе.
Из предметов сервировки, кроме упомянутых листков коры, в нашем распоряжении были только зубы и руки, но гостье это оказалось не в диковинку. Она даже справилась скорее меня, хотя, я ведь её еще разглядывал.
Возраста наверняка не угадаю, однако молодая особа, о чём говорит и пластика тела и его относительно малая масса - женщины постарше выглядят обычно убедительнее. Одета в кожу и меха... шучу - в шкуры. Просторные одежды указывают на то, что закройщик не страдал от дефицита материала, зато безбожно экономил на швах и избегал применять пуговицы. Наверное, он их за что-то не любит. В общем - разновидность верхней части одеяния не проклассифицировал бы ни один эксперт в области истории костюма.
То есть голова проходила сквозь вырез в середине шкуры, а полы - передняя и задняя - стягивались поясом. Вниз торчали ноги в штанах, а вверх босая голова с волосами, заплетёнными в две косы.
И лицо и руки выглядели смуглыми, хотя, возможно, этот загар можно было бы и отмыть - сразу наверняка ведь не скажешь.
- Ням-ням хо, - сказала моя сотрапезница, встала с поваленного ствола, на котором сидела, и ушла. Кости забрала с собой, и вскоре в той стороне, куда она скрылась, послышались звуки совсем другой трапезы. Мне представились мощные волчьи клыки, которым косточки и хрящики маленького поросёнка - что-то вроде чипсов - столь нежно звучал этот хруст.
Вот те раз. Значит, я все же не один здесь. Еще где-то недалеко люди живут. Только вот ходил я от места своей стоянки примерно на дневной переход, а никаких следов жизнедеятельности человека не обнаружил. А я-то думал, что все как у всех, и попал я в какое-нибудь средневековье, как отрок у Красницкого, поживу в лесу, да и выйду к какой-нибудь деревне... А тут не пойми что. И чего так не везет?
Ужин вышел таким сытным, что впору завалиться спать. Однако мысли о незнакомке и ее прирученном звере выгоняли сон напрочь. Вот что мне дома не сиделось? Чего не позвал с собой никого, глядишь, вдвоем или втроем веселее было бы, а так один, совсем один. Разве что эту дивчину сделать Пятницей, обучить языку, да и... Стоп! Сначала полагается тогда ее спасти, а от чего спасать-то? Накормил - это все же не то, или не совсем то. Да и она не одна тут наверняка. По крайней мере есть у неё папа с мамой. Вот с утра пробегусь, поищу следы, вдруг выяснится и что за зверюга с ней там в лесочке.
Брр, жутковато от незнания, непонятно как себя вести. Остро захотелось закурить, но пачка сигарет давно закончилась. А пополнить запас неоткуда. Пробовал даже сушеную траву курить, но бумаги не было, так что пришлось отказаться от этой затеи. Одно ясно, близкие люди благодарной сотрапезницы меня тронуть не должны, так что можно поспать. Или должны? Кто ж их знает?!
Вот незадача, ружье бы мое сюда! И чего это я в лес без ружья поперся, спрашивается? Не хотелось, видите ли, лишний вес по лесу таскать, совсем без "поля" обленился. Лук получился плохонький, только на зайца с ним и ходить, тем более он тут какой-то не шуганный совсем, подпускает близко, а значит, с человеком знаком мало. Получается, больших поселений поблизости нет. Да и мои вылазки на дневной переход от места стоянки это подтверждают.
"Так откуда она здесь взялась?" - опять задал себе вопрос, на который не находил ответа. А ружжо с патронами, мне бы совсем не помешало.
Ладно, была, не была. Полторы недели никто не тронул, будем надеяться, что и сегодня повезет, больше-то надеяться не на что и не на кого. Так что, ложимся спать.
Приняв решение, пошел в сторону своей времянки. К комарам уже даже какой-то иммунитет выработался, досаждать стали меньше, а поначалу, как репеллент кончился, думал всё, кирдык тебе, Миха.
Спрятав все обнаженные части тела под курткой, провалился в тяжелый сон.
***
Нет, толком поспать мне не дали. Снова послышались звуки шагов, на сей раз - многих людей. По лесу редко ходят большими группами, и особенно редко - толпой. А вот тут именно так и обстояло дело. Невидимые за кустами незнакомцы, молча проходили мимо справа налево. Поступь их звучала внятней, хотя нельзя сказать, что они так уж сильно топали. Шум донёсся первоначально справа, а потом затих в направлении влево.
Люди явно поторапливались, и ни один из них не удостоил меня своим визитом, хотя не почуять костра они не могли. Показалось, что было в этой группе от десяти до пятнадцати человек - они не удалялись друг от друга настолько, чтобы шаги одного внятно отличить от поступи другого. Кроме того, двигались эти ночные ходоки по еле намеченной тропе, которой зверьё следовало к ручью. Там неглубоко и удобные подходы к воде.
Я ведь не напрасно остался в месте, где когда-то располагался родной мне посёлок - вокруг всё хожено-перехожено и, хотя многое изменилось, но рельеф сохранился, как и примерное расположение ягодников, да и породы деревьев тут понятно какие где искать, и есть представление об окрестностях. По той тропе, когда-то утоптанной сапогами и кроссовками обычно выходили к месту, до которого от недалёкой реки можно было пройти на лодке.
Сейчас, правда, нельзя - поваленные деревья не пустят.
Перешли ли эти люди ручей, это я узнаю завтра. Спать мне хочется сильней, чем любопытно. Хоть и не Дерсу я, и ни разу не Узала, но, если высплюсь, как следует, то ни за что не собьюсь со следа небыстро идущих людей, несущих груз. А приближаться ночью, хотя бы и при ясном свете, к незнакомцам в дремучем лесу - так это я в другой раз сделаю, когда разум окончательно потеряю. Девчонка, вон, не подошла, пока не позвал.
Только вот как узнать причины такой поспешности? Днём-то идти всяко удобней. Хотя, скорее всего, часов у них нет, и про то, что сейчас полагается спать, они не догадываются.
Больше до утра меня никто не побеспокоил.
***
Хмурое утро застало меня уже на ногах. Шесть утра по часам. Если ляжет туман или пойдет дождь, разобраться в следах станет сложней. Собраться мне не долго, встал - пошёл. Нож я, кроме как прямо в ножны никогда никуда не кладу, и из карманов ничего не выкладываю. А для того, чтобы взять ведро - единственное, что нужно нести в руках, времени не требуется.
След меня не разочаровал - выразительный. Судя по всему, группа мужчин с грузом следовала к реке, и как раз сейчас должна уже достичь её. У реки в полнолуние - такая мысль пришла в голову. Интересно, интересно. Уж не торговый ли караван каменного века поспешал к условленному сроку в условленное время? Говорят, в те времена была развита торговля кремнями, обсидианом и нефритом - тем, из чего делались инструменты и оружие. Правда, денег ещё не было - происходил обычный обмен.
В голове даже картинка возникла, как шустрая девчонка без спросу умчалась на ярмарку ещё до того, как серьёзные мужчины понесли туда тяжёлые связки шкур, чтобы обеспечить материалом своих оружейников и инструментальщиков.
За этими мыслями, да поглядывая время от времени под ноги, чтобы убедиться в том, что не сбился со следа, я отмахал километров двадцать, и только после этого обратил внимание на то, что птичьи голоса позади меня смолкают. Такое случается при приближении людей или крупного зверя. То есть возникает мысль о преследователе. И это не зверь - не пойдёт даже могучий хищник за человеком по свежему следу.
А, может быть, просто попутчик спешит к месту торжища? Нынче на этой едва приметной тропе как-то многолюдно стало, не то, что давеча, когда не помню уж сколько дней ни единой души встретить не смог ни тут, ни в окрестностях.
Присел на ствол упавшего дерева неподалеку от пути, которым ушла группа "носильщиков", удобно опёрся спиной о сук и с удовольствием расслабился - натопался. И на попутчика захотелось посмотреть. Дождусь, пожалуй. До реки отсюда недалеко уже, и на душе как-то тревожно - что-то там, впереди меня ожидает? Передохну, погляжу на того, кто идёт следом, а там видно будет.
***
Места вокруг как бы знакомые - ручьи и речки находятся на тех же местах, что и раньше. Однако характер обрушения или подмыва берегов выражен менее ярко, что наводит на мысль о том, что попал я в прошлое. Насколько далеко - это оценить трудно. Хоть я и геолог по образованию, но на глаз без знания скорости процессов и без хотя бы грубой количественной оценки величины наблюдаемых отличий, сказать насколько далеко отринуло меня назад во времени, не решусь. Даже трудно утверждать, столетия это или тысячелетия.
Дело в том, что у нас тут отродясь не бывало строевого леса. Кроме того, вечная мерзлота расположена близко от поверхности, отчего деревья растут неохотно. Не вымахивают тут лесные исполины - ветры валят деревья, которые не способны погрузить корни достаточно глубоко в мёрзлую землю, чтобы ухватиться за неё как следует.
Так вот, нынче в этих местах деревья выглядят куда как убедительней, чем те, к которым я привык. Разница сразу в глаза не бросается. Можно даже подумать, что просто-напросто люди с топорами и пилами давненько не наведывались в эти места, не проходили гусеничные вездеходы, угнетая молодую поросль, не топтался народ, отчего всё затянуло зеленью.
Одним словом - места здешние нынче выглядят так, как будто люди здесь ещё не успели как следует наследить. Ну да, я ведь, сколько ни блуждал, так ни разу и не приметил никаких следов человеческой деятельности, даже старых кострищ, и тех не встретил, не говоря о пнях, столбах, раскопах.
Но очертания местности и приметные высотки, все равно указывают, что я попал именно в местность, на которой когда-нибудь построят Батагай - мой посёлок. Я знаю что деловой лес растет примерно в сотне километров от местности, на которой я нахожусь, при этом вниз и вверх по течению недалёкой отсюда Яны. А близ Батагая нет и не было делового леса. Сейчас, с точки зрения лесозаготовителей, тоже нет, но для отдельно взятого меня немного подходящих хлыстов всё-таки отыщется.
***
Речка здешняя, Яна, направляется к северу и воды её, от души пропетляв, добираются до моря Лаптевых. А вот от верховьев не так-то далеко до Верхоянского Хребта, перевалив который можно попасть в бассейн Лены. Там за водоразделом настоящая тайга.
К чему это я? А к тому, что по великой Сибирской реке и её притокам могут плавать торговцы, привозящие с юга всякую всячину. Может быть, у них можно разжиться солью? Да и искать поселения в тех местах куда как проще - наверняка ведь по берегам расположены. Не то, что тут, где что-то мне никто не повстречался. Хотя, если на счёт соли размышлять, то ведь я прекрасно знаю, где в этих местах расположены солонцы - мог бы позаботиться выпарить для себя немного - ведро-то, вот оно.
Откуда эти мысли? А дело в том, что вслед за летом случается зима. Так или иначе, мне придётся строить себе дом. Как соорудить национальное якутское жилище, я знаю. Однако с одним ножом работа эта обещает быть долгой. Топор и лопата мне бы совсем не помешали, а из чего их сделать? Золото, которого тут много, или серебро - металлы мягкие, для инструментов непригодные.
Кроме того, по Яне идёт на нерест много рыбы, которую не так уж трудно заготовить на зиму, да и икру засолить, хотя я её и не люблю. Дикие лук и чеснок позволят избежать цинги, а кроме того, набрать и насушить ягод - это тоже полезно будет для здоровья.
Словом, пора начинать добывать себе плюшки, и как говориться готовить сани летом. Хоть шкура летняя не подходит для зимних вещей, но на безрыбье и рак за щуку.
С другой стороны, поселения где-то есть, пришла же откуда-то дикарка, так что надо бы найти стойбище и прибиться к людям. Может, не прогонят чужака?
Вот такие мысли бродили в моей голове, пока я блаженно отдыхал на древесном стволе, поджидая неведомого попутчика. Как-никак я - геолог. А в здешних краях - чего только нет в земных недрах. Было бы противоестественно не воспользоваться моими знаниями в этой области, тем более что людей здесь мало, значит, невелика вероятность, что я им чем-то помешаю. Да и они не бросаются на незнакомца с оружием в руках. Для культур, где соседи живут не близко, это вообще характерно.
Я посмотрел в ту сторону, откуда пришёл, и напряг слух. Что-то долго не видно моего попутчика. Может быть, мне почудилось, что птицы смолкают при чьём-то приближении? Может. То, что слышится сзади, всегда воспринимается не столь отчётливо, как спереди. Или это всё-таки преследователь почуял меня (ветер как раз этому благоприятствует) и стал таиться. От этого и двигаться начинаешь медленнее, и живность не так тревожишь. Но тогда за мной шел не человек -- не то у людей обоняние.
Невольно заозирался и... зверь для этих мест нехарактерный стоит и разглядывает мою особу. Далеко, так что выражение его глаз непонятно. Хотя, какое может быть выражение во взгляде крупного кота? Очень крупного, значительно больше рыси, которые здесь встречаются. Но это и не тигр -- помельче будет. На память пришли леопард, пантера, барс и пума. В моё время ни один из них в этих местах не обитал. И вообще -- никого похожего ни разу не упоминали здешние охотники.
Тем не менее, что вижу, то вижу. Отсутствие рисунка на шкуре позволяет исключить и леопарда, и барса. Да и собственно пантер я как-то себе представляю чёрными, а тут или бурый окрас, или серый, более пригодный для маскировки в условиях горных ландшафтов.
Хоть и люблю я охоту, но по части крупных хищных кошачьих экспертом себя не считаю, и простодушно верю, что пума, оцелот, кугуар и горный лев -- это один и тот же вид, распространённый в Америке от Огненной Земли и до Аляски. Известно, что с людьми он обычно избегает встречаться, хотя, не так уж редок. Значит осторожный зверь, умный. Но вот этот явно идёт по следу, оставленному носильщиками, или моему.
Если по моему -- то это может быть просто любопытство -- черта для кошачьих характерная. Как-никак, запах, оставляемый берцами, в этих краях, наверняка, появился впервые. Что же касается причины преследования группы носильщиков -- то тут у меня нет ни одного соображения. Зато в отношении того, как хищник из Америки попал в бассейн сибирской реки Яны -- вот это действительно вопрос, так вопрос.
Что я знаю наверняка, это то, что идёт сейчас четвертичный период кайнозойской эры, и это уже не плейстоцен, а голоцен, причём период великих оледенений завершён, то есть дальше десяти тысяч лет меня в прошлое не отбросило -- иначе облик местности был бы другим, значительно острее проявлялись бы складки местности. Следовательно, Берингии -- перемычки между Аляской и Чукоткой - уже нет. Остаётся ледяной мост в зимний период.
Теперь узнать бы, чего ради эта кошка тащилась по торосистым льдам более восьмидесяти километров... а потом долго и упорно пробиралась на запад? Хотя, относительно определения вида я могу и ошибаться. Может из тайги с юга пришла, пользуясь летним теплом какая-то неведомая нам разновидность азиатского хищника?
Почему я так спокойно рассуждал, не опасаясь нападения? Говорил же уже, что я охотник, и знаю, что зверя надо или напугать или разозлить, или вообще загнать в угол, чтобы он напал на человека. А эта киса даже голодной не выглядит, что неудивительно в краю, где столько дичи. Кроме того, животное способно оценить опасность от встречи с другим существом, и понимает, что в случае драки мы способны нанести друг другу несовместимые с жизнью ранения. То есть, возможно -- оба погибнем. И зачем оно этой кисе нужно?
Увидев, что обнаружена, пума (буду звать её так), спятилась на пару шагов, и удалилась по дуге, обойдя меня метрах в ста-ста пятидесяти -- видно было, как промелькнул в зарослях на другой стороне тропы её силуэт. А потом продолжила прерванный путь. За носильщиками пошла.
Поразмыслив, я вырезал себе убедительную дубину. Двуручную. А чтобы обе руки оставались свободными, ведро приладил сзади дужкой за пояс. Конечно, погромыхивает немного на ходу металл по металлу, но это не сталь по стали, которую слыхать за версту, ну и ладно. Зверюга с её чутким слухом, обнаружит меня, по крайней мере, за полсотни метров и, надеюсь, уйдет. Что же касается других хищников, то медведя я обнаружу раньше, чем он меня -- нет у него, хозяина здешних мест, привычки таиться. А волка на нож возьму, даже пару, пожалуй. Тем более что в это время они стаями не держатся.
Глава 2 Неполное одиночество
Нельзя сказать, что я так уж сильно вымотался, но подойдя к реке и убедившись в том, что никакой группы людей здесь нет, почувствовал себя разочарованным. Видимо, дело в том, что завтрака сегодня не было, а время явно к обеду, с которым меня тут никто не ждёт. То есть - всё придётся делать самому. Вздохнул, и принялся знакомиться с перспективами организации в этой местности одноразового предприятия быстрого питания.
А неплохо! Силуэты крупных рыб сквозь прозрачную воду видны, так что отыскал сухостойный стволик, удалил с него всё лишнее и расщепил один конец на четыре дольки. Заострил каждую и, чтобы они торчали в стороны, затолкал в расщепы щепки. Наколоть рыбку на такую острогу не так уж сложно. Правда, первый раз я промазал - давно не было практики, мы ведь как-то больше сетями последнее время баловались. Но со второй попытки удача мне улыбнулась, и рыбка длиною с локоть - это как раз отличный обед на одного, в ней около килограмма. Это ленок, которого ещё зовут сибирской форелью. Завидная добыча.
Зачерпнул полведра воды и подвесил свою посудину на конец палки - торчал тут в нужную сторону сук подмытого дерева, так что никаких рогулек громоздить не пришлось. Быстренько собрал мелкий сушняк и развёл костёр. Когда вода закипит, опущу в неё свою добычу, и через считанные минуты уха сготовиться. А пока, надо притащить дровец посерьёзней, а то тут рядом только мелочь.
Когда вернулся с подходящими валежинами, обнаружил, что рыбка исчезла. Вот как была непочищенная и невыпорошенная, прямо в таком виде и ушла с кем-то, чьи следы на мягком влажном грунте заставили меня вспомнить о недавней встрече. Не иначе пума. Вот ни на минуту нельзя отвернуться!
Валежины я положил разгораться, а сам снова взялся за острогу. На этот раз удача улыбнулась мне только с третьей попытки, и на сей раз добычу я из рук не выпускал - сразу и вычистил, и выпотрошил и, как раз в ведре забулькало, опустил её в кипящую воду несколькими крупными кусками. Обычно до готовности получается выкурить сигарету, но в условиях полного отсутствия табака такого способа измерения времени я лишён. Зато, сжимая в руках дубину, вынужден всматриваться в лесные заросли - вдруг котейка захочет тоже отведать ушицы? На этот случай я просто обязан убедить её в неплодотворности подобного хода мысли и иметь для этого весомый аргумент.
Вот кожей чую, что наблюдает она за мной, аж мурашки пробегают. Подумал, и отвлёкся на несколько минут, чтобы добыть ещё пару приличных хвостиков и запулить их туда, откуда, как мне казалось, исходили флюиды заинтересованности. Только после этого попил юшки и рыбкой закусил обстоятельно. Хотя, тревога в моём сердце крепла - ну, не знаю я повадок этого зверя. Неизвестность всегда страшит.
Дальше шёл, держа острогу на плече остриями назад - понимаю, что это такую кису не остановит, но, я хотя бы попытался создать видимость трудности для прыжка сзади на мой загривок. Нет, неладно, что я эту тварь прикормил. Теперь не отвяжется.
***
Людей я настиг только к вечеру. Хотя, настиг - это громко сказано. На речном берегу у места впадения в неё полноводного ручья прямо на голой косе лежали собаки, примерно на хорошую упряжку. Крепкие молодые псы вели себя спокойно - отдыхали. А рядим с ними на костре булькало варево, которое помешивала моя ночная гостья. Груда тюков рядом, а дальше несколько мужчин готовят к плаванию осиновые долблёнки, в русскоязычной литературе поминавшиеся под названием "бат".
Облик этих людей навёл на мысль, что это - мои предки. Не помню, упоминал ли я о том, что я - якут. Так вот! На мужчинах высокие сапоги с мягкими голенищами и не слишком широкие брюки. Короткие подпоясанные куртки - всё это из выделанных шкур. Девушка одета сходно, только вместо сапог на ней что-то небольшое, а куртка заметно просторней с более широкими рукавами. Видимо, это вариант женской одежды для длительных путешествий. Каких бы то ни было украшений не видно, хотя назначение некоторых вещей, подвешенных к поясу непонятно.
Вообще-то обычно женщины - якутки предпочитали носить одежду из ткани, и украшали её ото всей души, но это то, что сохранилось на фотографиях девятнадцатого века. Наверняка тканей в обиходе всегда было больше, чем шкур потому, что народ мой пришёл сюда из степных районов, сплавляясь вниз по Лене или её притокам вместе с домашним скотом, для которого, уже здесь, на зиму заготавливалось сено. Потом уже отдельные семьи перебрались через Верхоянский хребет и поселилось в бассейне Яны. А там, двигаясь дальше, добрались и до Индигирки, и до Колымы. Соседствовали или ссорились с эвенками, ламутами - это предположения, конечно - письменных следов деяний той поры не сохранилось. Однако и приемы жизни местных жителей перенимали, и в браки вступали с ними, но и вооружение и доспехи пришедшие сюда в семнадцатом веке казаки на якутах видели.
Так или иначе, но зерно частенько привозили в эти места с юга, как и, полагаю, ткани, и многое другое. А в обратный путь отправлялись с "мягкой рухлядью" - пушниной. Шкурки долго служили деньгами в наших краях... и что это я про столь отвлечённые материи задумался? А, это просто потому, что стоял у всех на виду, позволяя себя разглядеть. Никаких недружелюбных жестов не приметил.
Я подошел к людям и поздоровался. Не по-русски, ясное дело.
Меня поняли и ответили приветливо.
В общем-то, приятно, что язык я могу разобрать, хотя, многое придётся спрашивать. Но не с нуля налаживать общение буду, а понимая многое и лишь уточняя детали. Приглашение поесть вместе меня не удивило - это обычная практика в наших местах до сих пор. За едой рассказал, что следом за принимающими меня путниками идёт большой незнакомый мне зверь. Большая рысь - эта аналогия показалась мне понятной.
Так и вышло. Этот воришка рыбы, оказывается, крадет собак, поэтому и торопились эти люди к реке, что рассчитывали уйти от него водой, а то глупые псы бросаются на незваную гостью и одного из них, самого отважного, она съедает, а от остальных спасается на деревьях. Молодые глупые собаки выучены для упряжки, поэтому их надо увезти по широкой воде, чтобы избежать опасности. А идут эти люди вверх по реке Яне, чтобы, потом перейти сушей в бассейн Лены или её правого притока и обменять собак и шкурки на железные инструменты.
Почему я так кратко излагаю? А потому, что понимал не более. Сказывалась разница в языках. Про себя объяснил, что я из далёких краев, и что хотел бы найти людей, среди которых остался бы жить. Присочинить что-либо душещипательное мне не позволила всё та же языковая проблема, так что даже врать не пришлось.
Кроме того, что здесь оказались невесть откуда взявшиеся лодки, так ещё и лёгкие летние постройки из жердей нашлись, стоило углубиться от реки немного вглубь прибрежных зарослей, которые нынче, как уже поминал, весьма внушительны. В моё время характер здешней растительности был заметно более сдержанным, если не сказать, скудным. А тут нынче как-то лесисто уж очень. Хотя, конечно, тоже тайга, просто раньше такая встречалась южнее.
Тем временем "принимающая сторона" что-то бойко обсуждала, и я, признаться, улавливал немногое. Озадачило меня слово "лючи", произнесённое не один раз. Так уж вышло, что им обозначают русских вездесущие эвенки. Племя это на своих оленях где только не бывает. На нартах или во вьюках они перевозят свой скарб и по тундрам, и через леса или даже гористые районы. Сами же русские называли их когда-то тунгусами.
Так вот, выходило, что эти "лючи" где-то к западу от нас рубят много деревьев. У меня сразу засверлило и забродило под черепной коробкой. В той стороне, о которой шла речь, в тысяча шестьсот тридцать восьмом году был возведён Верхоянский острог. А это даёт мне неплохой шанс определиться с датой. Кроме того, мои новые соплеменники, а то, что крепкий парень им в дальней дороге не помешает они мне уже дали понять, явно собираются в ту самую сторону -- им же предстоит подниматься вверх по Яне на лодках. То есть, по крайней мере, у меня есть прекрасная перспектива добраться до казаков в хорошей компании.
Напрямки тут недалече, но по извилистому руслу Яны грести против течения придётся втрое дальше, чем покажет измерение линейкой на карте. Пешком, возможно, даже быстрее бы было, хотя люди с нелёгким грузом явно настроены на использование водной артерии, в том числе из-за собак, чтобы оставить преграду между ними и идущей следом пумой.
Кстати, о собаках. И о девушке, занятой присмотром за ними. У неё европейские черты лица и светлые волосы, что заметно отличает её от мужчин. Я подсел к ней поближе, чтобы поговорить. Дословно передать текст нашей беседы не возьмусь, поскольку по-прежнему улавливал не все нюансы, но она охотно рассказала мне, что породу эту привели от ламутов, живущих на юго-востоке. Отличные ездовые псы именно для этого и воспитанные. Впрочем, для охоты они тоже годятся, если обучить. Специально выращены на продажу -- товар, добирающийся до торга своими ногами. Тут мы посмеялись.
Потом я рассказывал о встрече с пумой, и мы снова смеялись. Особенно её позабавила сцена с пропажей моего улова. Она поправляла меня, или переспрашивала, когда не понимала. Потом она рассказывала о своей семье. Отец её кузнец, но у него нет сыновей, зато дочки замечательные. Собеседницу мою звали Айтал, я же, подумав, назвался Михой. Меня так и зовут: Михаил Васильев. Не вижу причины начинать знакомство с лукавства. Девчонка оказалась весёлой и мы с ней быстро договорились, что я стану помогать ей управляться с собаками. Они ко мне уже привыкли, по очереди потыкавшись носами в колени.
Собаки в наших краях - серьёзные создания. Суровые, как и жизнь, которую ведут. Но именно эта группа производит впечатление избалованных неженок - не чувствуется в них постоянной насторожённости и неустанного внимания к окружающему миру. Ну не может толковый пёс лечь кверху лапами и подставить брюхо для почёсывания! А эти - запросто. И даже не грызутся между собой. Но послушные - в этом им не откажешь.
Думал, что после ужина честная компания придавит храповецкого, но не тут-то было. Погрузка в лодки произошла в таком темпе, что я оглянуться не успел, как уже управлялся веслом на корме не слишком устойчивой долблёнки, с тревогой поглядывал на шестерых сидящих тут же собак и гадал, перевернётся всё это или нет, если они одновременно повернут головы, скажем, вправо.
В середине июня Яна полноводна и течение на ней весьма приличное, а мы пересекали русло поперёк, не борясь со сносом, пока не достигли прибрежной полосы, где вода была поспокойней, а там и к берегу пристали. Айтал повеселела, ведь теперь огромная "рысь" больше не угрожает её питомцам. Тут и заночевали, вытащив лодки на берег, и устроившись прямо в них. Мне даже шкуру выдали -- видимо посчитали мой камуфляж не слишком подходящим для лёгкой ночной прохлады -- ведь солнце в середине июня почти не заходит.
Им виднее. Не стал возражать. Кстати, девушка, когда устроилась на ночлег, оказалась обложена псами, словно шахиня подушками.
***
Утро принесло запах варева явно на рыбную тему -- местные жители успели выловить что-то в реке, а я даже не посмотрел как. Непорядок. Или это из-за недисциплинированного кобеля, пригревшегося у моей спины? Вот оно, женское воспитание! Этому псу зимой в снегу ночевать, а он притулился, понимаешь, к тёплому человеческому боку.
Сборы коротки и энергичны. Мы ведь в дороге и путь наш не близкий, зато у меня словно слух прорезался. Я лучше понимаю своих попутчиков. Не иначе из-за вечерней беседы. После завтрака -- погрузка и... три лодки, нагруженные тюками, в каждой по четыре мужчины с веслом, ушли вверх по течению, прижимаясь к берегу, где встречное течение замедленно. Еще три долблёнки вернулись обратно на правый берег. Каждую из них погнал всего один гребец, и тут до меня дошло, что эти люди тут и живут, то есть они не принадлежат к торговой экспедиции, а просто выдали во временное пользование свои долблёные судёнышки и помогли путникам с переправой. А, может быть это лодки общего пользования на торной дороге? Такое у нас в Якутии и сейчас встречается -- полезные обычаи живут долго.
А мы с Айтал остались с собаками и некоторым количеством всякого барахла, которое принялись навьючивать на животных. Примерно килограммов по пять-шесть досталось каждому из тринадцати псов. Закреплялось это по бокам от туловища на устройстве, напоминающем ремённую шлейку, сделанную на завязках.
Остановлюсь на этой теме. Дело в том, что мастерами вязания узлов считаются моряки парусного флота. Спорить не стану, но свои специфические приёмы работы с узлами имеются и у альпинистов, и у тех, кто имеет дело со сбруей. А уж что касается кочевников, особенно оленеводов, то мало кто сравнится с ними в искусстве скрепить завязками, кажется, совсем не сопрягаемые вещи.
Я люблю и поохотиться, и порыбачить, так что знаю несколько узлов, без которых не обойтись, скажем, привязывая крючок к леске или наскоро заделывая повреждённую сеть. Но карабины, пряжки или зажимы, фиксирующие шнур, сильно меня избаловали. Пришлось срочно учиться, благо девчонка объяснила всё понятно.
В тюках были и шкурки (я не видел какие - они ведь завёрнуты и увязаны) и нечто твёрдое, крепко пахнущее - скорее всего юкола - сушёная несолёная рыба для собак. И непонятные пакунки встречались.
А потом пошли. Псы послушно держались рядом. Мы протопали через редколесье, и вскоре оказалось, что под ногами у нас тропа. В руках моей спутницы было короткое копьё с костяным наконечником, а я нес свою острогу. Как-то удалась она мне, хотя и времени на своё изготовление почти не потребовала. А дубину я бросил. Хватит с меня и лука со стрелами в берестяном коробе, что болтается за спиной, и всё того же алюминиевого ведра.
***
На второй ночёвке я уже лучше понимал то, что говорили вокруг. Мы остановились в многолюдном стойбище и спали под крышей. Ужином хозяева нас накормили. Айтал, оказывается, принесла им несколько железных предметов от своего батюшки. Буравчик, щипчики гнутые и пару предметов, назначения которых я не угадал.
Прислушался к общей беседе. Надо же, намного больше понимаю. Говорят о незнакомых мне людях, об уловах и охоте, о том, сколько чего запасли на зиму в прошлом году и на сколько этого хватило. Стойбище здесь зажиточное. Женщины одеты в тканое платье, богато вышитое. Много лошадей и коров. Лошадей сейчас отогнали на летние пастбища, поэтому мужчин здесь нынче немного.
Спутницу мою, однако, тут знают и привечают, ну и меня никто не обидел. Айтал выдала мне штаны и куртку, какие носят здешние мужчины. У кого она их взяла, этого я не видел. Они не новые и сделаны из "летних" хорошо выделанных шкур. Для зимней одежды такие решительно не годятся, но в эту пору -- как раз. Камуфляжка поверх футболки хороша в дневное время, да и то в ней, признаться, бывает жарко. Ну так я и собирался управиться всего за несколько часов и поужинать дома, как только ягод наберу. А потом "заплутал". Кажется, во времени.
Утром мы продолжили движение уже верхом. Собаки теперь бежали налегке, потому что груз навьючили на коняшку, а с нами отправился проводник-каюр. Создавалось впечатление, что я путешествую с местной принцессой - уж очень хорошо тут все к ней относятся. А, может быть в это время это повсеместное явление?
В отличие от предыдущих своих спутников, описавших на лодках все загогулины вьющейся словно серпантин Яны, мы ехали прямо. Реку видели изредка по левую руку от себя, хотя, чаще наблюдали не гладь воды, а прибрежные заросли. После полудня разглядели множество брёвен на открытом пространстве, и возводимые срубы, белеющие свежим деревом. Всё это располагалось левее того направления, в котором шёл наш короткий караван.
Айтал проследив за моим задумчивым взглядом, улыбнулась и остановила движение.
- Если хочешь туда, - ступай. Мы будем здесь обратно проходить.
- Заедешь?
- Да. По делам.
Я сошел с седла и отдал повод проводнику.
- Тогда и свидимся, - мне действительно хотелось побывать в Верхоянском остроге, познакомиться с казаками, может быть, стать одним из них. Писанная история этого края, собственно, и началась с их прихода. Менее четырёх сотен лет сохраняется информация, поддающаяся датировке и систематизации, да и не так уж много её, если честно, относится к раннему периоду освоения этой земли. И я прекрасно знаю, что численность моих предков - якутов, с тех пор возросла многократно. То есть эти пришлые люди - не враги нам. И, в конце концов, сам-то я думаю по-русски.
Пока мысли эти бродили в моей голове, караван из четырёх лошадок удалился на полкилометра и теперь пропадал из виду за низкой, поросшей травою грядой. Белокурая голова Айтал исчезла из виду последней. Славная девчонка. Вот устроюсь нормально, тогда... А что тогда? Поглядим.
Глава 3. Не люблю многолюдья
Если Вы любите много тяжёлой работы -- то на моём месте были бы на верху блаженства. За последние дни я надёжно установил, что брёвна можно носить, таскать, волочить, перекатывать и ещё целый ряд сходных понятий, требующих приложения заметных физических усилий.
Итак, в строящемся Верхоянском остроге меня приняли с распростёртыми объятиями. Казаки согнали на работы много окрестных жителей и, поскольку на мне была одежда, что Айтал раздобыла где-то в попутном стойбище, то якута во мне признали сразу и гостеприимно пригласили поучаствовать в национальной русской забаве "возведение деревянного городка". Да так убедительно, что слова благодарности и вежливого отказа не сразу сформировались в моей голове.
А потом было поздно отнекиваться. Бородатый мужик самого разбойного вида столь заботливо хлопотал о том, чтобы мне и моим товарищам было не скучно, и так внятно аргументировал положения о пользе активных движений на свежем воздухе увесистым кулаком, что ответить ему непониманием показалось мне невежливым.
К чести принимающей стороны потороплюсь отметить, что угощение выставлялось четырежды в день и изобиловало мясными и рыбными блюдами, хотя и не приправленными ни солью, ни специями, но количеством своим сполна искупающими этот скромный недостаток.
Так же казаки очень заботились о том, чтобы гости дорогие не заплутали в окрестных зарослях и всегда указывали верный путь тому, кто ненароком выбирал неверное направление движения. Для разнообразия, чтобы развлечения не показались нам уж слишком монотонными, нам предлагали то разминку с переноской камней, то копание земли деревянными лопатами -- что само по себе настолько удивительно, что я просто диву давался, как такое вообще возможно -- они же совершенно не хотят вонзаться в грунт. Оказалось -- всё возможно. Особенно если сначала провести рыхление почвы и вечной мерзлоты под ней окованной с одного конца железом палкой -- пешнёй. Вернее, её прототипом. Хотя, мерзлоту мы сначала костром разогревали.
Понятно, что после обильных физических упражнений и ограниченного только вместимостью желудка питания, сон наступал поистине богатырский, хотя и не чересчур длительный. Гостеприимные хозяева заботились о том, чтобы мы не теряли светлое время без пользы для своего здоровья, что в условиях практически круглосуточного полярного дня... очень настойчивые люди эти казаки.
Мы затаскивали брёвна на срубы, где уже плотники приделывали их к месту. Рубили они "в чашку", причём этой самой чашкой вниз. Пелым, что гонял нас, выбирал из кучи подходящее бревно, ориентируясь и по толщине и по характеру "горбика", и по годовым кольцам, сопоставляя это с тем, в какую сторону предстоит направить комель, а в какую вершинку. А потом давал нам указание, куда тащить и каким концом вперёд. Когда я сообразил, что человек проводит в уме четырёхфакторный анализ в трёхмерном пространстве, тихонько прифигел и попытался прикинуть структуру компьютерной программы для решения задач такого класса.
Видимо, поддавшись задумчивости, я и позволил себе оспорить одно из принятых Пелымом решений -- ведь видел в какое место на срубе очередной хлыст должен лечь. Полученная затрещина оказалась бодрящей и какой-то ласковой, а возврат к предложенному мной варианту прошел после примерки водруженного с кряхтением на высоту четырёх метров бревна и справедливой критики древоделей.
Следующие три раза "наставник" спросил моего мнения и согласился с ним, а на четвёртый мы снова поспорили, и прав оказался он. На пятый день меня поставили десятником. Это вызвало оживление среди "контингента", а потом я увидел как один из моих будущих подчинённых разувается. Ну, а слово "хапсагай", звучавше вокруг на разные лады, я ни с каким другим не спутаю.
***
Это наша якутская борьба. Кто не разбирается, поясню. Похожа на вольную, но заканчивается, если заставишь соперника коснуться земли третьей точкой -- хоть бы пальцем чиркнуть. То есть валяться на земле, чтобы выяснить, кто сильнее, мы не любим.
Так вот, все ждали поединка, даже казаки сошлись посмотреть на забаву. Соперник мой по имени Ким -- крепкий парень, подвижный и ловкий, явно пользовался авторитетом у своих товарищей -- они из одного стойбища. Нет, если командует мастеровой со стройки -- то они согласны, потому что так им велел старший в их роду, когда посылал сюда. А вот если назначают верховодить человека из числа таких же якутов, как и они -- тут без ритуала никак.
Я тоже разулся и обнажился выше пояса. Мы и в двадцать первом веке любим размять косточки этим способом. Кроме того, эту борьбу даже по телевизору смотрим и знаем в ней толк. Нет, как спортом я ею не особо-то и занимался - так, не больше, чем любой якутский мальчишка. Словом, высоких разрядов не добивался, но большой любитель, ценитель и почитатель.
***
Толпа быстро расчистила круг посреди двора. Диаметром примерно в десяток метров: "Значит, правила не сильно изменились с этой поры", - мелькнуло у меня.
Футболка и ботинки, оставленные мною на одном из брёвен, выглядели сиротливо и одиноко. Одежда позволяет очень легко и удобно ухватить противника -- поэтому и снимаем мы всё, кроме штанов. И разуваемся, чтобы при подсечке не травмировать друг друга -- это всё-таки потеха, а не сведение счётов. Мой соперник проделал то же самое.
Встав на место поединщика, я ощутил приятную прохладу, исходящую от еще холодной земли. Тут поднялась суматоха, в центр круга вошел сухонький, но жилистый, пожилой мужчина, совсем еще не старик. "Ага, значит, будет судьей!"
Мой соперник подошел к своему месту, гордо поигрывая мускулами. "А вот это не правильно, нельзя недооценивать противника!" Хотя силен, да и помассивнее будет. И в отличие от меня он в прекрасной физической форме, а я себя довольно таки подзапустил. Значит никаких проходов в ноги, борьбы и жестких захватов.
Пошел описывать вокруг него широкую спираль, как волк, заставший медведя в чистом поле. Он занял центр импровизированной арены и медленно поворачивался ко мне лицом, не давая зайти со спины. Когда расстояние сократилось до критической отметки, он неожиданно прыгнул в мою сторону, распахнув свои медвежьи объятия. Как удалось увернуться, сам не понял, видать проснулись вбитые годами навыки вольной борьбы, да и разминочными спаррингами у нас всегда хапсагай был.
Попытался подловить его на этом и зайти ему за спину, но общая растренированность не дала мне этого проделать. Он успел произвести захват кисти, пришлось разрывать контакт и уходить на безопасное расстояние.
Люди вокруг одобрительно загудели. Видать понравилось им наше представление. Но мне было не до них. Пот уже начал стекать с меня ручейками. Дыхание участилось, а вот противник был свеж, бодр и силен. Но биться надо до конца, каким бы он ни был.
Опять, пригнувшись, пошел наматывать круги, постепенно сближаясь с противником. И тут мне повезло, мы встали так, что солнце, на несколько мгновений ослепило его. И увидев в этом свой шанс, я прыгнул вперед.
Не знаю, возможно, он на это и рассчитывал, потому, что сумел схватить мои предплечья и, стремительно развернувшись, произвел бросок, через плечо. Земля с небом поменялись местами, но я не дал ему разорвать захват, и в свою очередь вцепился в его руки. С сильным прогибом умудрился встать на ноги, спиной к нему. А так как он уже был в неустойчивом положении, то сделал шаг вперед, подставляя под него бедро.
Предвкушая победу, начал радоваться. Уже начиная падать, на одной силе своих рук, ему удалось, с моей точки зрения, невозможное. Закручивая, свое падающее тело, он и меня увлек за собой.
Упали мы одновременно. Падение вышибло дух из моей груди, болью отозвалось все тело. Люди вокруг кричали и прихлопывали себя по коленям от восторга. Кажется, получилось зрелищно.
Немного придя в себя, поднялся и отошел в свою часть круга. И приготовился ожидать приговора судьи, на лоб которого легли глубокие морщины. И зрители замолкли в почтительном молчании. Трудно принять решение, когда оба атлета рухнули, но при этом порадовали зрителей такими выкрутасами.
Когда арбитр присудил победу Киму, я не удивился -- он действительно выглядел убедительней. А мне стоит всерьёз подумать о своей физической форме. Якуты этой эпохи -- воинственный народ. Каждый мальчик проходит обучение искусству вооружённого единоборства и держит экзамен, когда достигает возраста мужчины. А хапсагаю их обучают только после этого, как части культуры поддержания себя в хорошей форме. Традиция бороться по любому случаю с тех пор и бытует среди нас, дойдя и до моего двадцать первого века.
Ну, ничего. Восстановлю свои физические кондиции, а там попробую проход в ноги -- в моё время он довольно широко применяется в технике хапсагая. А вот как сейчас -- не знаю. Зато меня признали достойным доверия человеком и решение Пелыма таким образом "ратифицировали". То есть якуты окончательно признали меня одним из них.
Свой скарб -- алюминиевое ведро с уложенной внутрь камуфляжкой и берестяной короб с луком и стрелами -- я перенес в другой балаган, где обитала старшина. И острогу -- обрастаю потихоньку барахлом в новом для себя мире.
***
Перейдя в десятники, я не понял, что в результате этого повышения выиграл. Мы по-прежнему подносили брёвна от речки к месту строительства. Правда, теперь хвататься за них мне не приходилось, разве что изредка. Зато появилась обязанность делать выбор - какое куда тащить и как подавать. А потом выслушивать брань плотников, если не угадывал с выбором, или задержка случалась с доставкой.
Про подчинённых своих я знал, что трудятся они здесь по сговору между главой их стойбища и казаками. То есть, какие-то отношения между русскими и якутами уже сложились и о чём-то они между собой договариваются. Причём так, что ни размер оплаты труда, ни форма вознаграждения моих подчиненных не волнуют.
Вечером подошел к Пелыму и мы поговорили об этом. Он впервые обратил внимание на то, что по-русски я объясняюсь не только на пальцах, хотя и с заметными отличиями от его манеры. Тем не менее, мы прекрасно друг друга понимаем. Разговорная речь в этот период не слишком отличается от писаной, а с документами этой эпохи я немного знаком. В Интернете чего только не найдёшь длинными зимними вечерами, когда за окном стоят трескучие морозы и солнце не показывается несколько месяцев. Так что знаю даже кое-что наперёд. Например, то, что этот острожек долго тут не простоит - его сейчас возводят на реке Дулгалах, а вскоре перенесут вниз по течению, и будет он известен под названием Верхоянского зимовья, стоящего уже на берегу Яны. Там и встанет современный Верхоянск.
Ну да от этого знания сейчас никому не горячо и не холодно, а вот топор, лопата и наконечник для пешни мне бы очень пригодились. Поверьте, в эти поры железо дорого и сразу три массивных предмета, да ещё и в здешних отдалённых краях - это целое состояние. Казаки и не отстающие от них купцы привозят сюда с Лены через море Лаптевых на круглобоких кочах и металлические изделия, и соль, и ткани, отчего общаться с этими русскими якутам очень даже интересно. Прямую дорогу через Верхоянский хребет они ещё не разведали, зато Айтал явно её знает -- ведь караван свой она повела не иначе, как к Жиганскому острогу -- в эти годы там было очень оживлённо. Это на реке Лене, ниже впадения в неё Вилюя.
Однако не всё так просто. Ценный товар, доставленный издалека, русские купцы отдают за шкурки пушного зверя. И где я их возьму, эти шкурки? Отдали бы и за золото или серебро, которые откроют в здешних недрах через пару сотен лет. Я могу хоть сейчас, пока тепло, намыть на свои надобности, но... уж очень меркантильно сверкнули глаза моего собеседника при упоминании названий драгоценных металлов. А ведь я только вскользь коснулся этой темы - попросил назвать цену.
Главное я уловил - работать тут мне позволят, сколько угодно. За еду. Как и всем остальным. Но платы за это никакой не будет.
***
С понимания этого обстоятельства и заработала моя голова. Принялась перебирать возможности. Не так уж мало их уже образовалось.
Могу остаться при остроге в работниках - не помру ни от голода, ни от холода.
Могу присоединиться к какому-то из якутских стойбищ - тоже проживу, не хуже других. Общаться могу, руки есть. Как-то устроюсь. Только вот хотелось бы побольше комфорта и стабильности. Сейчас это, что уж кривить душой, достижимо для высокостатусных особ. Простейший вариант - сделаться богатым и нанять много прислуги, которая в эту эпоху ещё и охраняет состояние своего хозяина, и самого его оберегает.
Ведь на службе государевой, тоже сулящей преимущества и позволяющей возвыситься, не многого смогу я добиться без связей да без роду. Так что стоит подумать о том, как сделаться уважаемым состоятельным человеком.
С другой стороны, сидеть на одном месте и стяжать -- это как-то не слишком интересно. Ну, нахомячу я полные сундуки добра. Растолстею от обжорства и помру от ожирения. Неохота. Лучше попутешествовать, разные места посмотреть... а на зиму возвращаться в тёплый дом к тёплому камельку и полной кладовой. А для этого потребуется-таки чуток состоятельности. Ну, так, в меру.
Вариант обогащения за счёт добычи золота или серебра таит в себе великую опасность - казаки обязательно пронюхают и выпытают, где взял. А потом оно уйдет в казну. Лучше бы железо плавить, но залежи его я помню на Алданском нагорье - это довольно далеко отсюда на юго-западе. Хотя -- там огромное месторождение, а мне и маленького хватит. Их я по ближайшим окрестностям знаю несколько. В смысле -- на картах видел. А уж доразведать на местности, точно зная, где и что -- так это моя специальность. Ну что же, вариант. Тем более, что почему-то хочется остаться поближе к родным местам.
В добыче пушнины мне с местными охотниками тягаться будет трудно, хотя, это тоже неплохой вариант. Что ещё? Соль казаки ценят, да и у якутов она в чести. Где находятся солонцы - мы их солончаками зовём - я еще из двадцать первого века помню. Промысел этот всем понятный, особого оборудования не требует. Так что, стоит вызнать всё, что можно о ценах, а заодно и о том, нет ли на соль какого-нибудь налога, которым казачки меня обдерут, как липку.
***
Всё-таки, главным для меня было осмотреться, вжиться в этот пока не слишком знакомый мир. Ким, с которым мы разговаривали изредка, постоянно толковал о делах его стойбища, о лошадях и коровах, о девушке, за которую он уплатит выкуп весной, после зимней охоты, во время которой рассчитывает добыть недостающих соболей. А лошадей - отец ему выделит. Коров же невеста приведёт в качестве приданого. Эти архаичные обычаи в двадцать первом веке могут у кого-то вызвать даже возмущение. Но сейчас, в семнадцатом, я прекрасно понимаю, что наши предки заботились о том, чтобы дети их строили семью не на пустом месте, потому что свадебные обычаи как раз и направлены на то, чтобы молодожёны имели возможность начинать жизнь не в бедности. Чтобы муж был не лодырем, а добытчиком средств пропитания - своеобразный экзамен для жениха. Но и родительская поддержка имеется, по крайней мере, на первых порах.
Смотреть по сторонам мне тоже никто не мешал. Эвенки на своих оленях приезжали дважды - их палатки из шкур, растянутые на жердях стояли неподалеку. Эти конусообразные переносные сооружения в чём-то аналогичны индейским типи и в русскоязычной литературе именуются "чум". Но мы зовём их юртами.
Приезжие о чём-то толковали со старшим здесь Ильёй Перфильевым. А потом с купчиной Никодимом. Якутские лошадки раз десять привозили хорошо одетых всадников. Те тоже и с атаманом разговаривали и с купцом. На жердях после этого некоторое время висели связки шкурок. Соболей, песцов, белок и лисиц - я узнал их без труда. Потом меха куда-то уносили.
Группа якутов построила нашу национальную избушку с наклонными стенами, обмазанными глиной - не иначе тут при остроге уже образуется посад, если возводят постоянную постройку. Долго колебался, не предупредить ли соотечественников о том, что острог скоро перенесут, но потом передумал -- для жизни тут место ладное, так что не пропадёт работа. А срубы вообще разберут и сплавят вниз по реке.
Пелым после нашего разговора убрал меня из десятников и поставил на это место Кима. А я сделался древоделей. И как это он сообразил, что топор для меня - привычный инструмент? В общем - поставили меня выбирать пазы вдоль брёвен, а там и углы рубить доверили. В свое время в этих делах я великим мастером не был, но понятие имел достаточное, чтобы не растеряться. Ну а как до быков дело дошло, тут вообще не хуже других оказался. Русские, жившие в эту эпоху, считай все плотничать горазды, однако среди здешних строителей настоящих мастеров всего двое было. Со мной трое оказалось. То ли я соображаю быстрее, то ли больше разных вариантов видел, когда помогал друзьям и родне, да и сам баньку дома рубил - но получалось у меня всё как-то чуток скорее и ладнее, чем у большинства других плотников.
Топор неважной стали, но с наварным лезвием, стал после этого моим. Хм. Не зря, выходит, толковал я с Пелымом за жизнь. Пусть и так, но он мне посодействовал.
Про соль тоже всё понятно. Она не дефицитна, потому что дорога. Далеко везти приходится, вот и возрастает цена. Была бы дешевле - якуты больше брали бы. Не знаю, как сейчас, но в моё время эта "приправа" ещё и традиционный консервант. В общем, "перехватить" местный солевой рынок вполне можно. Купцы, привозят её сюда не помногу и легко заменят другими товарами - можно будет обойтись и без войны за сферы влияния. Тем более, что сразу-то на всю Якутию соли я просто не наварю.
***
Тишь да гладь, да Божья благодать не бывают вечными. Раз - к вечеру было дело - услышал я, как поднялся тарарам. Якуты возмущённо шумели, а казаки им перечили. И о чём сыр-бор? Подошел поближе, отложив в сторонку топор, и прислушался. Нет, ну нельзя же так гомонить! Такое впечатление, что сейчас подерутся. Казаки так вообще свои бердыши составили к стенке, скидывают кафтаны и засучивают рукава. То есть не к смертоубийству дело идёт, а к потасовке.
Преодолел своё любопытство - интересно ведь глянуть на русский кулачный бой против хапсагая - а якуты уже сапоги с себя стаскивают и обнажают торсы.
Вышел в пространство между стенкой казаков и толпой якутов, поклонился тем и другим, и заговорил, повернувшись к русским.
- Казаки! Мы живем стадами своими и на зиму готовим сено и для коров, и для лошадей. А нынче - пора сенокоса. В это время мужские руки нужны в стойбищах - потому и спешат люди к делу, без которого погибнут зимой наши кормильцы. Тогда и мы станем бедны. И какой ясак возьмёте вы с голытьбы?
Отпустите людей по домам, чтобы управились они по хозяйству.
Потом поворотился к соотечественникам:
- Старшие вас до покоса помогать посылали?
- Да, - Ким ответил за всех. - Только после надо рожь убирать, да овёс с ячменём, а там к зимней охоте снасть готовить. Так что не вернёмся мы сюда.
Это я и пересказал казакам и подошедшему на шум атаману.
- Расходитесь, - махнул тот рукой.
Народ принялся расходиться с видимым сожалением о несостоявшейся потехе. Развлечения в этом времени не часто случаются, так что и я не был уверен в том, что вовремя вмешался.
Потом ко мне подошёл Ким и позвал в своё стойбище. Мы с ним немного сдружились - мяли друг другу бока по вечерам, но не соревнуясь, а в порядке тренировки. Приёмы друг на друге отрабатывали, делились разными хитростями, да и о жизни рассуждали. А только не пошёл я. Сказал, что должен подождать тут одного человека, с которым условился о встрече. Ну да он объяснил, как его отыскать, когда понадобится. Ответить взаимностью я не смог - моё будущее ещё не определено. По крайней мере, до возвращения Айтал. Обещала же заглянуть.
***
Основная масса заготовленных брёвен уже уложена в срубы, а с остальным русские сами справятся. С моей помощью, понятное дело. Илья Перфильев хотел взять меня толмачом, но я попросил погодить с этим. Заметил про себя, что скучаю по Айтал, по разговорам с ней. Хотя и недолго длилось наше знакомство, но... знаете, иногда возникает чувство сродства душ. И мне с ней легко - такой уж у девчонки нрав, что на моё восприятие, она как бы недостающий компонент окружающего мира.
С другими женщинами я не каждый раз пойму, почему, да как она такое говорит, или делает, а эта белобрыска словно вся насквозь на солнышке просвечивает. Скучаю даже. Поэтому перспектива ходить с казаками по стойбищам и переводить длинные беседы, меня не увлекла. Вдруг меня не окажется в условленном месте, когда она заглянет.
Ну да ладно. Продолжаю трудиться долбодятлом, приделывая к срубам каркасы кровли. Долото и небольшой молот, или большой (очень) молоток тоже сделались моими инструментами - пользуясь тем, что я нынче в авторитете, просто велел кузнецу отковать мне то, что нужно для работы. Пелым кивнул. Понимающий человек. Ну да, в конце-то концов, с него за стройку спрос, а то, что без инструмента работать неловко, объяснить ему не надо. И заплатить он мне иначе не может.
Хм! Если до столярки дело дойдет - глядишь, я за лето состоятельным человеком сделаюсь. Буравчики, пила, тесло, рубаночная железка... размечтался, одним словом. Но железную лопатку - штыковую и совсем маленькую, кузнец мне сделал. Это, когда опорные столбы для хозпосторек пришла пора утверждать, тогда я и похлопотал о нужном мне приспособлении. А что делать - где я в окрестных лесах разживусь подобными вещами? Поэтому работал так, чтобы Пелыму не было обидно за понесённые расходы.
Добрый берестяной короб с заплечными лямками помогли мне сделать якуты, ещё до своего ухода. Культура работы с берёзовой корой у нас в давней традиции. Особенно сосуды - бураки и туяса - в ходу. Но хитрости работы с этим материалом я никогда не постигал. Только если для построек - тогда могу пользоваться. А по части всяких хитрых замысловатостей - это нет. Русские, кстати, лапти себе из неё плетут, сберегая сапоги до холодов. А мне товарищи соорудили аналог ранца. Ведра три объёмом. Да не просто так, а с глубоким узким отделением для лука и стрел.
Вечерами без поспешности, дождавшись, пока хорошенько просохнет мой наскоро сделанный лук, я довёл его до совершенства и заготовил десяток стрел с наконечниками из кости. Если её сварить, но не чересчур, она делается твёрже и "держит" режущую кромку. - ну да об этом все знают. Немного поупражнялся в стрельбе. Мальчишкой-то я был горазд стрелять, но с той поры прошли годы с ружьем в руках. Нынче же лук даже у казаков в ходу - так что надо восстанавливать забытые навыки. То, что не так хорош мой лук, как изготовленный настоящим мастером из выдержанной несколько лет древесины - ну так что ж - пройдут годы и он станет лучше, если я не дам ему размокнуть.
Как и большинство людей, живущих в двадцать первом веке, я привычен к разделению труда, к множеству готовых вещей, сделанных на специализированных предприятиях по выверенным технологиям. Здесь же и сейчас каждому приходится быть мастером на все руки. Не так, чтобы абсолютно на все, но на многие. Мне ещё повезло, что я много знаю и умею такого, о чём жители мегаполисов даже не подозревают. Тем не менее, до нынешних моих современников мне далеко. Так что этот период в тепличных условиях при регулярном четырёхразовом питании я потихоньку пропитывался духом времени и приобретал (или закреплял) мелкие навыки - как шить крючком и шилом вместо привычной мне швейной иглы, как вырезать деревянную ложку, выкроить сапоги, выделать шкурку с использованием местных "химикатов".
И в это же время, прокручивал в голове другие знания и умения, ныне ещё неведомые, но такие, воспользоваться которыми хотелось бы. Скажем - я много интересовался оружием. Это среди дяденек частое увлечение. И, скажем, соорудить стреляющий пулей арбалет, пожалуй, смог бы. Да такой, что переплюнет нынешние казачьи пищали,и по скорострельности, и по прицельной дальности. Это, конечно, многодельно и неденежно, однако на охоте может дать мне немалые преимущества. Скорее всего, сумею и кислоты получить - серную из медной руды, а потом и другие.
Могу спирт выгнать, скажем, из морошки. Она легко сбраживается, да вот собирать её замучаешься, даже в урожайный год и ехать за ней далековато. Словом, я прокручивал в голове свои знания и прикидывал имеющиеся у меня навыки. Соображая, как бы получше устроить свою будущую жизнь. И как-то выходило, что лучше всего мне подошло бы для жизни селение, в котором есть кузнец. Очень уж много разного инструмента мои затеи требуют. Такого, какого здесь пока нет. Вспомнилось, что Айтал - дочь кузнеца. В общем - надо поближе познакомиться с её семьёй, да и определяться.
Глава 4 В родные места
Разбудил меня довольно чувствительный удар по лицу. В августе ночами бывает темно, и в срубе с ещё не прорезанными окнами и дверями видно плохо. Я присмотрел это место для ночлега потому, что здесь замечательный дух от смолистых брёвен и никто не побеспокоит до самого рассвета. Главное -- храпеть тут некому. Вечернее небо не предвещало дождя, а соорудить себе лежанку -- дело нескольких минут. Ну и укрыться мне есть чем -- сшил из нескольких шкурок подобие одеяла. Мог бы и спальник соорудить, но материалу не хватило. Я ведь особо-то не охотился -- так пройдусь вечерком по окрестности, бывает и встречу кого. Зайцев нынче что-то много.
Да не про них речь. Меня только что отоварили по морде лица. Я пошарил вокруг рукой, ничего не нащупал, но различил внятный шорох наверху -- словно через бревно перетягивают верёвку. Кто это шалит? Пока я окончательно просыпался, за стеной слышались негромкие движения, а потом до меня донёсся звук падения чего-то мягкого правее. Пошел туда, растопырив руки и приложился коленкой о лагу -- бревно, на которое должен был опереться в центре пол. Тем не менее, тихо шипя про себя, верёвку я ухватил. Толстая такая, есть за что взяться. Потащил, и почувствовал, как она натянулась. Даже подобие ответных рывков ощутил. Не сильных, а каких-то радостных. Стал выбирать её, преодолевая сопротивление -- в какой-то момент оно достигло максимума, но потом более не увеличивалось. До меня донеслось слабое попискивание и повизгивание, но я продолжал работать, пока сверху не послышался сдавленный голос:
- Всё. Дальше не пойдёт. Вылезай.
- Айтал, это ты? - ответил я и отпустил верёвку.
- Да. Я уже наверху. Так почему ты не лезешь?
Подставил лестницу под то место, откуда доносились слова и взобрался по ней. Верхняя часть тела девушки показалась над стеной, причём сама она была обмотана верёвкой.
- Ты что затеяла?
- Как что? Тебя выручаю. Пришла, спросила где Миха? Показали этот сруб. А тут никаких дверей нет. Значит, держат тебя тут, чтобы не сбежал.
- А ты решила меня выручить. Тебе не больно от верёвки?
- Уже нет, ты же больше не тянешь.
Лестницу изнутри я переставил наружу и помог Айтал по ней спуститься. Кажется, я ей понравился настолько, что она решила устроить мне побег оттуда, где меня никто не держит. Потом перенёс свой скарб к реке, где её ждала лодка и... мысль, оставить записку о том, что я уехал пришла мне в голову. Бумаги, однако нет, и будить Пелыма, чтобы попрощаться -- это не дело. Писать по бересте -- вообще не быстро, да ещё и темно. Разыскал караульного казака и попросил передать поклон моему начальнику. Ну и остальным, если спросят. Доложить, одним словом, что я убыл.
***
Темнота за пределами сруба всё-таки не кромешная. Так что в лодку -- большую осиновую долблёнку - мы сели уверенно, и на середину реки выгребли легко. Рассвет пришел во всей красе. Берега, к которым подступает то лес, то луговина, поначалу были скрыты лёгкой дымкой и выглядели таинственными. Потом на смену этому сдержанному очарованию пришло величие. Горизонт как бы раздвинулся, и сбегающие к воде склоны открыли перед нами... нет, это надо видеть. Картины гениальных пейзажистов всё-таки ограничены рамой, а тут огромный простор раскинулся не вширь, а во все стороны, радуя сердце чувством беспредельности.
Яна -- не самая большая из сибирских рек, но самая красивая. А плыть по ней вниз по течению -- тут никакого кино не надо. То лось покажется в редколесье, то лисица своей по-летнему неяркой шкурой мелькнёт. Соболь на ветке, проводит тебя насторожённым взглядом. Простите охотника! Но глаз невольно примечает то, что может стать добычей.
Увы, не мастер я красоту описывать, тем более, что это надо видеть -- слова неспособны передать ни картины, ни впечатления, которое возникает при её созерцании.
Девушка, сидящая спиной ко мне в передней части лодки, не нарушала тишины и лишь изредка делала гребок веслом. Я тоже не особенно налегал -- и без того хорошо идём. Вскоре выяснилось, что мы в лодке не одни. Здоровенный кобель, что когда-то грел мне спину, лениво поднял голову, а потом мирно положил её на вытянутые лапы. Как будто доложил -- тут я. Этот пёс старше тех собак, которых Айтал продала. Видимо, он вожак. Наставник, так сказать, и воспитатель. А заодно -- и отец выводка. Наверное, любимец хозяйки и баловень. Вот, перевернулся на спину, раскинул лапы и даже похрапывает.
Такая поза указывает на чувство защищённости, на расслабленность и неготовность ни к чему, кроме принятия ласки.
Кстати, груза в лодке немного. Несколько компактных свёртков с полметра длиной. Может быть -- полосовое железо. Якутские мастера плавят его из "каменной" руды, причём качественнее, чем традиционное в эту пору, которое делают преимущественно из болотной. Голова заработала и многое в ней прояснилось. Дочь кузнеца "ходила" на юг вдоль реки Дулгалах, потому что в его верховьях находится перевал через Верхоянский хребет. Что любопытно, казаки этот путь разведают только через несколько лет, а пока они ходят реками через море Лаптевых, и полдороги в любой конец выгребают навстречу течению. Так что за одну навигацию как раз в одну сторону успевают.
Айтал же, знает короткую дорогу, которую проделала за пару месяцев в оба конца, побывав в нижнем течении притока Лены -- Алдана.
На Алданском нагорье находятся богатейшие залежи высококачественной железной руды из которой якутские кузнецы и выделывают металл. Купив его, она теперь везёт своему батюшке то, с чем он и будет работать. На глаз тут пара сотен килограммов. Неужели за двенадцать собак и десятка полтора соболей можно столько приобрести? Хотя, от места к месту цены меняются сильно -- это не век стальных магистралей и многотонных грузовиков.
Невольно пожалел о том, что не поехал с ней. Наверняка путешествие было замечательное, а я вместо любования красотами родного края долбодятлил на стройке.
***
Дулгалах, по которому мы плыли, слился с Сартангом и теперь наша лодка оказалась уже действительно в Яне. Русло заметно расширилось и стало еще более извилистым. Бумажные карты почти никогда не позволяют правильно оценить расстояние, разве только самые подробные. Несмотря на то, что помогали вёслами, плывя вниз по течению, до места, с которого когда-то переправились через реку, шли мы два дня и только на третий, к полудню, добрались.
Тут уже ждали нас две пригожие девушки, наряженные так же, как Айтал. Не пришлось даже нарочно спрашивать -- сразу сказали, что сёстры. Легкие, похожие на нарты сани, в которые мы и перегрузили содержимое лодки. Саму лодку совместными усилиями занесли в балаган, расположенный достаточно высоко, чтобы не быть снесённым водой в период таяния снегов. Ну а потом поволокли груз обратно в ту самую сторону, где когда-то ели жареного поросёнка.
По всему выходило, что на правобережье Яны лошадок пока нет. Ну да, ведь якуты как раз в этот период находятся в стадии расселения -- занимают подходящие пространства, продвигаясь на восток. Хотя спутницы мои -- не якутки. В общении между собой они изредка перебрасывались фразами на незнакомом мне языке.
Обычно старались, чтобы я их понимал, но иногда, возможно, забывались. Ну да видно не удержались и от замечаний о моей персоне -- молодые ведь, как же о парне словечком не перекинуться.
Поначалу мы взбирались на северный отрог Верхоянского плоскогорья и часто дорога вела на подъем. Потом спускались в долину реки Адыча -- самой рыбной в нашем районе. Полсотни километров пути заняли два с половиной дня. Санки тащить, это вам не хухры-мухры. Айтал сказала, что в прошлом году они на этот путь затратили на сутки больше. Сёстры тогда ещё не настолько выросли и меня с ними не было.