- Значит, именно здесь ангел назначила нам встречу... - задумчиво хмыкнул Арчер. - Да уж, у девушки просто "великолепный" вкус. Что, поприличнее места не нашлось?
- Закрой рот, Арчи! - прикрикнула Беатрис, и, подойдя к его креслу, положила руки на потертую спинку. - Ангелы не могут просто так показаться даже нам! Для этого у них есть свои места, где стена между нашим миром и их особенно тонка..... И не они виноваты в том, что одно из этих мест здесь, а не где-нибудь в уютном и теплом кафе.... - она шмыгнула носом и обняла себя руками за плечи, пытаясь согреться. - Можно подумать, мне тут безумно нравится....
- Так, ребята, не ссорьтесь, - попытался утихомирить ее Андреас. Я же, не обращая внимания на эти, ставшие уже привычными, переругивания между семейной четой, продолжила рассматривать картины.
- Интересно, много ли тут таких.... - я внезапно замерла, почуяв нарастающий холод. Температура в комнате понизилась градусов на пятнадцать, и при дыхании из моих губ вырвалось белесое облачко пара.
- Ребята? - прошептала я странным тихим голосом, взглянув на них, но никто - ни парни, ни Беатрис, не обратили на меня ни малейшего внимания, равно как и на холод, продолжая спорить между собой. Выходит, только я чувствую это...
Обернувшись несколько раз вокруг себя, я внимательно осмотрела комнату с картинами. Ничего примечательного, как я уже говорила ранее, в ней не было, кроме отсутствия дверей. Вернее, одна все-таки наличествовала, та, через которую мы вошли, но на этом они заканчивались, хотя дом, в котором мы находились сейчас, снаружи выглядел довольно массивной семиэтажкой старого образа пятидесятых этак годов. Это значит, что только эта комната, облюбованная ангелами как место соприкосновения с нашим миром, находится в действительности и нашей плоскости; остальная же часть здания лежит теперь в ином измерении, постепенно затягивая туда все вокруг, и исправить это мы можем, лишь уничтожив темные сущности, обитающие там. Собственно, за этим ангел и призвала нас сюда. Мы довольно часто получали от нее подобные задания, и уже несколько привыкли к своей не слишком-то банальной работе и самому наличию божественного существа.
Ангел, являющаяся посредником между нами и ее миром, всегда была одна и та же, другие с нами не связывались, нас это вполне устраивало, хотя неугомонный Арчер и любил частенько поворчать по этому поводу. Самое забавное то, что никто из нас, кроме Беатрис, не был прилежным католиком. Я, со своим туманным прошлым, верила всегда только в себя и темноту, окружающую меня, журналист был принципиальным атеистом, все всегда проводя сквозь призму логики, а Арчер, разгильдяй по жизни, не верил вообще ни во что. И после появления ангела это не изменилось. Раз есть призраки, оборотни, неупокоенные тела, считали мы, значит, существуют и такие, как она. Так что, для нас она была просто одним из существ, видимых только нам, только с благовидными намерениями. Хотя рыжий всегда призывал нас не доверять ей, и тут я была с Арчером полностью согласна. Кто их знает, чего они хотят на самом деле. Мировоззрения у нас ведь совсем разные....
Вообще-то, так, как она являлась андрогином, определенного пола у ангела не было, но мы привыкли считать ее женщиной, не желая еще больше усложнять свою и так непростую жизнь. Пунктуальностью она никогда не отличалась, появляясь, когда ей заблагорассудится, и вне зависимости от того, можем мы прийти на ее зов или нет.
Холод становился все сильнее и вдруг неожиданно исчез, но тяжелое гнетущее присутствие нечисти и зла осталось. Медленно выпустив воздух из легких, я вновь обернулась.
- Ида Лума, чего ты там все крутишься? - недоуменно воскликнул Арчер, заметив, наконец, мои метания по комнате, и головы всех присутствующих повернулись ко мне. Однако, уже мне сейчас стало не до них.
Рядом со мной стояла самая странная темная сущность из всех, увиденных мной за последние пять лет, да и, пожалуй, за всю жизнь тоже. Невысокая, приблизительно моего роста, фигура, была облачена в черное, ниспадающее, расползающееся внизу в клубы темного то ли тумана, то ли дыма, но что это, одежды или часть ее тела, я так и не смогла понять. Нечто похожее накрывало и ее голову, капюшон или волосы..... Существо было размытым - четким, и от этого сильно врезавшимся в память, было только лицо, белоснежное, словно фарфоровая маска, с красивыми, немного женственными чертами. Маленький носик, пухлые губы и полное отсутствие бровей, но глаза....
Глаз у него, как таковых, не наблюдалось. Были пустые глазницы, внутри которых копошилась тьма, глубокая, завораживающая.... Но существо вовсе не было слепо, я чувствовала разум в этих страшных глазах, понимала, что Оно меня прекрасно видит.
Оно повисло совсем рядом со мной, лицом почти соприкасаясь с моим. Скованная ужасом, я не могла отшатнуться, и только напряженно вглядывалась во тьму, словно засасывающих меня, черных дыр. Это странно, но в них я увидела любопытство и интерес.
Бледные губы улыбнулись мне, и тень переместилась мне за спину. Все еще словно скованная, я ощутила нежные прикосновения к себе, и призрак заключил меня в свои объятия, положив голову на мое плечо. Коснувшись холодными губами моего уха, он зашептал:
- Столько тепла....столько страданий....
Голос был тихим, шелестящим, трудно было понять, кому он принадлежал - женщине или мальчику-подростку. Я провела языком по пересохшим губам, и негромко произнесла:
- Кто ты? Чего ты хочешь от меня?
- У меня много имен, и ни одного из них ты не знаешь... Пусть меня будут звать Даркенво...
- Я запомню, - зачем-то прошептала я в ответ.
Темная сущность больше ничего мне не сказала, и ее объятия стали жестче, мои шею и грудь словно сдавили стальными обручами, а на спину навалилось что-то безумно тяжелое, грозясь сломать позвоночник. Я попыталась сбросить с себя призрака, но ни руки, ни ноги почти не слушались, а боль в легких и спине стремительно нарастала, становясь невыносимой. Ко всему этому примешалось чувство, будто из меня выпивают жизнь.... Задыхаясь, я попыталась позвать на помощь, но ребята лишь удивленно смотрели на меня, не понимая, что происходит, они явно не видели того, с чем я сейчас столкнулась. В глазах потемнело, а уши наполнились отвратительным мерзким писком, остальные звуки потерялись.....
Андреас среагировал первым. Выхватив из кармана банку с солью, он открыл ее и наотмашь сыпанул в мою сторону целую горсть ее содержимого. Тяжесть, давящая на меня уменьшилась, но не пропала, зато ноги стали меня слушаться. Почувствовав это, я изо всех сил рванулась к противоположной стене. Когда мне оставалось до нее не более пары шагов, тяжесть с новой силой принялась давить на мои спину и плечи. Хрипло заорав от боли, я вытянула руку вперед и коснулась рассматриваемой недавно картины. Круглые линии и завитки на ней зашевелились, словно змеи, сплетаясь в сложный путаный клубок. Конец одной из линий резко вылетел из рамки, и, нервно дернувшись в мою сторону, ткнулся в одну из рук, пытавшихся искорежить мне грудную клетку, и исчез в ней, связав существо с картиной. Спустя мгновение, вслед за одним отростком вылетело еще с десяток, также пронзив призрака в нескольких местах, заставив его, наконец, отпустить меня. Освобожденная от непомерной тяжести, я рухнула на пол, тяжело дыша и ощупывая ребра на предмет переломов, а всего в полуметре надо мной извивалась темная сущность, стараясь освободиться от опутавших ее белесых щупалец, неотвратимо подтягивающих ее к картине. Сопротивление было недолгим, и уже через несколько секунд, призрак, с неприятным высоким визгом, от которого из ушей у меня потекла кровь, исчез в рамке. Холст, закрывающий проход в измерение-тюрьму, потемнел, и затейливый рисунок на нем замер.
Опираясь на руку кинувшегося ко мне Андреаса, я попыталась встать. Перед глазами все плыло, а уши не покидал тонкий звон, от которого жутко мутило, и тошнота подступала к горлу. Подбежавшие Арчер и Беатрис помогли дойти мне до кресла, и я тяжело рухнула на его грязное потертое сиденье, пытаясь унять дрожь во всем теле.
- Боже, у тебя кровь, Лума! - вскрикнула Беатрис и стала поспешно рыться в пристегнутой к поясу сумочке. Вынув бинты, принялась осторожно вытирать мне шею и уши. Арчер поднес к моим губам бутылку с водой, удерживая ее, потому что мои ладони сейчас безвольно лежали на коленях, не в силах ничего поднять. Сделав пару глотков, я почувствовала себя лучше, звон исчез и тошнота уменьшилась, но дыхание долго не могло восстановиться.
- Что это было? - Андреас, нахмурившись, шарил руками по стене вокруг картины, ощупывая каждую выпуклость и шероховатость.
- Я.... Я не знаю.... - прошептала я, сглотнув. - Какая-то темная сущность.... Сильная. Не низшего порядка...
- Обычные призраки не застали бы тебя врасплох, - заметил блондин, продолжая осмотр стены. - Я не могу ничего увидеть. Здесь нет записанных человеческих воспоминаний.
- Или они стерты.... - пробормотала Беатрис, задумчиво сминая в руках окровавленные бинты. - Той же самой темной сущностью... Как она выглядела, Ида Лума?
Я раскрыла было рот, чтобы рассказать все ребятам, но воздух наполнился тонким серебристым звоном, словно тысячи крохотных колокольчиков в один миг всколыхнул ветер. Звук не был неприятным даже для моих все еще болящих ушей, наоборот, он успокаивал, манил и создавал в душе гармонию, убирая страх.
- Пришла, - процедил сквозь зубы Арчер.
По направлению к нам бесшумно двигалась очень высокая фигура, задевая головой потолок, хотя ее это, судя по всему, абсолютно не волновало. Лицо ее светилось, несильно, мягко, но смотреть на него дольше пары секунд было невозможно - глаза начинали слезиться, как будто от незащищенного темными очками взгляда на солнце. Однако то, что у существа мягкие женские черты лица разглядеть еще было возможно. На ангеле были длинные, ниспадающие множеством складок, одежды кремового цвета, так беспрепятственно скользящие по ковру, словно у нее вовсе не было ног. Арчер частенько шутил, что хочет поднять ей юбку, тогда он заодно узнает какого ангел пола. Но всякие подобного рода мысли всегда появлялись только после ее ухода.
Не знаю, что на меня нашло, но я, сорвавшись с места, кинулась к ангелу и упала рядом с ней на потертый выцветший ковер, обняв ее колени.
***
Я всегда страдала клаустрофобией. С детства ненавидела замкнутые пространства, маленькие комнатки, тесные коробки, изоляторы.
И лифты.
Потому я воспротивилась тому, чтобы спускаться на нулевой этаж на нем, предложив добраться туда по лестнице. Но, как назло, она была перекрыта обвалившейся частью стены, давно нуждавшейся в ремонте, а пролезть через мешанину труб, проводов и бетонных блоков не представлялось возможным, поэтому мы были вынуждены вернуться к лифту.
Я выказала неуверенность в том, что лифт вообще работает, но Андреас возразил, что электричество в этой части больницы тоже есть, следовательно, лифт просто обязан быть в рабочем состоянии. Но когда он прикоснулся к кнопке вызова, то, не успев ее нажать, резко отдернул руку и принялся дуть на обожженные пальцы.
Я внимательно осмотрела кнопку. Черный кругляшок пластмассы еле заметно дымился, от него исходил довольно ощутимый жар. Никогда с таким не встречалась. Похоже было, что кто-то мешает нам воспользоваться лифтом... Мешает попасть вниз...
В подвал. Он явно где-то там.
А, значит, и Беатрис. Почему-то эта мысль прочно засела в моем мозгу, будто кто-то заложил ее как цель моих действий, придавая им направление. Вынув из банки щепотку соли, я осторожно бросила ее на панель вызова лифта. Попав на кнопку, соль зашипела, как на раскаленной сковородке, и кнопка загорелась ярко-красным, а сверху послышался шум опускающегося лифта. Мы радостно переглянулись, однако, уже через мгновение алый огонек исчез, а лифт затих и прекратил движение, остановившись где-то между двумя этажами выше.
Раздраженно пнув стену ногой, Андреас покрутил в руках лом, вставил его конец между дверей лифта и налег плечом на получившийся рычаг. Нехотя, дверцы поддались, щель между ними становилась все больше. Я подбежала и уже руками стала их раздвигать, одновременно вглядываясь в темноту шахты. Андреас сказал, что отключилось электропитание, видимо, где-то что-то перегорело, а искать где, у нас времени не было.
Пока я держала двери лифта, журналист снова порылся в своей необъятной сумке и, достав из нее фонарик, вернулся ко мне. Осветив черную бездну перед собой, от наличия которой стало жутко, и липкие холодные нити страха вновь стали забираться в душу, Андреас увидел скобы лестницы на стене шахты лифта, буквально в двух шагах от нас, но эти шаги, будучи неверными, могли стать последними в нашей жизни. Однако, другого выхода у нас не оставалось.
Перехватив поудобнее отданный мне блондином фонарик, я, жутко нервничая, наблюдала за тем, как он, ухватившись одной рукой за дверцу лифта, другой пытался дотянуться до железных скоб. Получилось у него это не сразу. Вытянувшись всем телом, Андреас, весь дрожа от напряжения, сделал тот самый неверный шаг. Потеряв равновесие, он вскрикнул и полетел вниз, в темноту. Лом, гулко зазвенел, ударившись о стену. Я попыталась поймать его за руку, но пальцы лишь соскользнули по его рубашке... Отшатнувшись, тяжело дыша, я стояла, как замороженная, выронив фонарик и судорожно вцепившись руками в створки лифта, глядя в мрак, который словно издевался надо мной. Но уже через пару секунд я услышала чье-то пыхтение совсем рядом, и дрожащий, но, определенно живой, голос Андреаса попросил меня включить фонарик. Вне себя от радости, утирая слезы, я нашарила на полу фонарь. Направив луч света вниз, я увидела парня, успевшего-таки при падении ухватиться за лестницу и теперь стоящего на ней и одной рукой утирающего испарину со лба. Немного испуганно улыбнувшись мне, он протянул руку.
Вздохнув, зажав в зубах фонарик, я дотянулась до руки парня, и он, схватив меня за запястье, резко рванул к себе. На мгновение я поняла, что опора под ногами исчезла, и тьма, разверзшаяся внизу, сейчас поглотит меня, всю, без остатка... Но под руками проскользнули скобы, и я вцепилась в них, а Андреас помог сохранить равновесие.
Лестница была слишком узка для нас обоих, поэтому я отдала журналисту фонарь, и он, зажав его в зубах, как некогда я, стал спускаться первым. Подождав немного, я тоже начала движение вниз, осторожно, стараясь не соскользнуть или не наступить на руки Андреасу.
Страшно было спускаться в бездну в практически кромешной тьме. Подо мной был блондин, освещающий себе путь и проверяющий заодно темные углы, а вот сверху давила темнота, прямо-таки ощутимо. Мне казалось, что сотни злобных глаз наблюдают за нами, и сотни рук незримо тянутся к нам, намереваясь сбросить вниз... Нам нужно было преодолеть всего несколько этажей, но из-за темноты и страха мы двигались совсем медленно, осторожно ощупывая ногой каждую скобу, прежде чем на нее встать, и казалось, будто мы спускаемся уже целый час. Внезапно Андреас радостно вскрикнул, когда подошвы его кроссовок мягко ступили на пол. Но в этот же самый момент я заорала от ужаса, услышав, как парой этажей выше вдруг ожил лифт. Зашевелились черные тросы, словно огромные змеи, и дно кабинки лифта стало медленно, но неотвратимо приближаться. Услышав мой крик, Андреас поднял голову и тут же кинулся к дверям на этаж, пытаясь открыть их, но их словно заклинило. Еле сбросив с себя оцепенение, я в панике бросилась помогать ему, забыв про свой лом, ломая ногти.
А лифт все опускался, грозя раздавить нас в лепешку...