"Есть двери, которые нельзя открывать. Есть строки, которые нельзя читать. Мы же открыли эти двери и прочли запрещенные слова... Сейчас мы молоды и уверены в своих силах, думаем, что горы свернуть можем. Но наступит время, когда все это обернется против нас, против любого, кто потревожил то, что сокрыто. И придет наказание нам..."
Беатрис Блоссом, июнь, 2008.
Я с сомнением оглядела комнату. Небольшая гостиная с покосившимся столиком и парой старых потертых кресел, на одном из которых сразу же разместился Арчер, закинув ногу на ногу и сверкнув при этом заляпанными сельской грязью берцами, не особенно впечатляла. Потолок был весь в ржавых подтеках, на стенах, завешанных множеством картин, весьма живописными влажными разводами красовалась серая плесень. Одна из покосившихся рамок заинтересовала меня и я, стараясь как можно осторожнее ступать по гнилому дощатчатому полу, предательски скрипящему под каждым моим шагом, подошла к картине.
- Ида Лума! Будь осторожнее.... - окликнула меня Беатрис, и тут же устремила немигающий взгляд на мужчину в кресле. Пухлые губы недовольно искривились. - Арчер, подними свой зад с этого рассадника микробов, иначе я никогда больше не лягу с тобой в одну постель!
- Эээ, - отмахнулся Арчер. - Будь менее брезгливой, особенно с нашей-то работой...Лума, что ты там высматриваешь? Что-то нашла?
- Похоже на то, - хмыкнула я, касаясь пальцами странных размытых линий на картине. - Похоже, я нашла одну из эфирных ловушек.
- Эфирных ловушек? - переспросил Андреас, подходя ко мне. Громкий треск заставил меня обернуться - пол, все-таки, не выдержал тяжести блондина, и его правая нога застряла в проломе. Прошипев сквозь зубы, Андреас с трудом вытащил ботинок и удрученно воззрился на его исцарапанный носок. - Значит, это, действительно, то место.... Как она выглядит?
- Смотри сам... - прошептала я, оборачиваясь к нему.
Парень подошел ко мне и, взглянув на картину, с сомнением почесал белокурый вихрастый затылок. Я подняла на него глаза, в который раз про себя злясь на свой маленький рост. В нашей четверке я была самой низенькой, и меня это всегда страшно раздражало, хотя я и пыталась не раз убедить себя в том, что это не я крохотулечка и карлик, а они чрезмерно вымахали в длину. Что Андреас, что эта супружеская пара - Беатрис и Арчер - были под два метра. Баскетболисты и девушка модельной внешности - куда уж мне до них со своими метр с кепкой в прыжке, хотя они никогда не третировали меня по этому поводу. Прикалываться могли над чем угодно, но мой рост - это тема-табу. Хотя, это мало успокаивало мои завидущие глазки.
Поэтому я нахмурилась и поджала губы, чего всегда корректный Андреас предпочел не заметить, и вновь уткнулась носом в странную картину на обветшалой грязной стене.
- Те же знаки, что мы встречали в Ирландии. Только там они были выгравированы на тарелках.
Я хмыкнула.
- Неважно. Эфирной ловушкой, то есть, дверью в другое измерение, засасывающей в себя всю нечисть, и некоторое время удерживающей ее внутри, может быть любая вещь, на которой мертвые оставили письмена. Наличие тут этой дряни настораживает.
- Э, да брось, Ида Лума! - Арчер, не обращая ни малейшего внимания на гневные взгляды своей супруги, порылся в карманах черной куртки и достал пачку сигарет. Похлопав себя по бедрам, скорчил недовольную мину. - Дерьмо! Пока мы увязали в этом топком болоте, в которое превратились все загородные дороги после двух недель проливных дождей, по уши измазавшись в грязи, я выронил зажигалку! Да и где гарантии, что мы именно там, где нужно?
- Господь меня услышал, - ехидно усмехнулась блондинка, кутаясь в синий вязаный кардиган. - Я тебя уже полтора года пытаюсь заставить бросить курить.... А насчет того, правильно ли мы пришли...Мне холодно, Арчи. А ты прекрасно знаешь, что это неспроста.
Переглянувшись с Андреасом, мы кивнули друг другу. Арчер вздохнул.
- Милая, ты мерзнешь везде, где есть нечисть, даже самая мелкая. А тут, в этом задрипанном местечке просто не может не быть пары скелетов в шкафу, и, следовательно, несколько призраков или полтергейстов....Да мы легко расправимся с ними, как два пальца....
- Особенно учитывая, что здесь нет ни одного шкафа, - гневно парировала его жена.
- Очень смешно. Просто верх остроумия, - Арчер закатил глаза к грязному потолку. - Ты же прекрасно понимаешь, о чем я. Не факт, что это место встречи. Эта святая курица могла и поменять его в самый последний момент, так что мы просто сидим как идиоты, и ждем, когда она соизволит нам об этом сообщить.....
- АРЧЕР! - рявкнула блондинка, нехорошо сверкая глазами. - Не смей так говорить об ангеле! Она придет! У нее, в отличие от тебя, есть действительно серьезные дела!
- Да ну? - прищурил глаз ее муж. - А с чего ты взяла, что у меня нет дел?
- Каких? Сидеть и травить легкие дешевыми сигаретами?
Да ну их, подумала я. Оторутся и успокоятся. Это с ними случается практически постоянно, и мы с Андреасом, как правило, им не мешаем. Ведь все это просто всплески эмоций... Мы уже давно дружим, и знаем друг друга, как облупленных.
***
Мы познакомились пять лет назад, в одной из сельских больниц, где Беатрис была главврачом. Я тогда прибыла туда, спасаясь от своего прошлого, я желала тишины, покоя и уединения. Не имея какого-либо образования, я лелеяла надежды устроиться хотя бы уборщицей, чтобы не помереть с голоду, и была удивлена, когда меня взяли медсестрой. Впрочем, долго изумляться не пришлось, ибо необычайное милосердие Беатрис имело весьма банальные корни - нехватка персонала. Этот госпиталь нехорошо славился на всю округу, мало кто желал там работать, а вакансии медсестер не занимались надолго. И вскоре в мои уши стали просачиваться страшные истории о том, что из палат пропадают люди. Я не то чтобы поверила этим россказням, но в душе отпечаток остался.
Впрочем, особенно я не хандрила, потому что мне выдали служебную квартиру, хотя квартирой это назвать было сложно - в пристройке к больнице, которую отдали под жилье для персонала, в жилые комнаты были переделаны палаты и боксы. Я смеялась, шутила что мне, судя по крохотной жилплощади, достался бывший изолятор. Но это был мой угол, и впервые за много лет я спала спокойно. К тому же, с каждой зарплаты, какой бы маленькой она ни была, я заставляла себя покупать что-то для дома, всякую приятную дешевую мелочь: постельное белье с котятками, репродукцию в простенькой рамочке, занавески, краску для дверей и окон..... Постепенно палата стала принимать обжитой вид, и в ней стало уютно. Конечно, приходилось постоянно ограничивать себя в чем-то, но это была жизнь, свобода, о которой я раньше и мечтать не могла....
С коллективом я не ладила. Они считали меня вечно голодной замарашкой со странностями, и всегда держались со мной презрительно-холодно. Несмотря на то, что я числилась медсестрой, я взяла на себя и обязанности уборщицы, как и планировала вначале, чтобы получать и ее ставку, что еще больше понизило меня в их глазах. Однако, издевательств особых не было, возможно, они просто брезговали обращать внимание на такого недочеловека, коим я была для них. Сказать, что мне было обидно.... Было. Я часто ночами плакала в подушку, и все-таки я просто жила и наслаждалась тем, что каждое утро передо мной распахнутое окно, обрамленное зелеными занавесками, а не чугунные решетки и смирительная рубашка.....
Единственным человеком, который относился ко мне хорошо, была Беатрис. Хотя она старше меня всего на пять лет, я выглядела значительно моложе своих двадцати из-за излишней худобы и маленького роста, и у девушки проснулись материнские чувства. Она частенько приглашала меня на чай и постоянно пыталась кормить всякими вкусностями, которые я не могла себе позволить, сильно нуждаясь. Она улыбалась, когда я, страшно стесняясь и опустив глаза в пол, торопливо, жадно кусала печенье или бутерброд, и быстро глотала, почти не жуя. Один раз она вскочила из-за стола и, извинившись, зажала рукой рот и выбежала в коридор. Подумав, что я ее чем-то обидела, недоумевая, я выскользнула за ней и впервые в жизни увидела как хрипло, навзрыд, рыдает Беатрис....
Я не была глупой и прекрасно поняла, что она жалеет меня. И это меня обидело. Не глумления и унижения, не издевательства и пренебрежение, а именно эта жалость показала мне, каким ничтожеством я на самом деле являюсь. Мне стало так гадко, так противно, что я ушла из этого гостеприимного дома, дав себе слово никогда больше в него не возвращаться.
С той ночи я старалась избегать главврача, на все ее приглашения отвечая, что у меня слишком много работы, или что я устала. Дни стали мрачными и я начала понимать, что скоро мне нужно будет покинуть свою квартиру, которую я с такой любовью обставляла полгода. Наверное, для таких как я нет пристанища в этом мире, и я обречена вечно мотаться по нему, закончив свои дни где-нибудь под мостом от голода или болезни....
Снова вернулись голоса. Я услышала их впервые за долгое время, когда убирала самые дальние палаты, уже давно не использовавшиеся. Простирывая половую тряпку в ведре, я услышала странные хрипы и мольбы о помощи, и от неожиданности и испуга залила пол грязной водой, опрокинув ведро. Голоса... Мужские, женские... За моей спиной. Они приближались и были так явственны, что я боялась оглянуться, зная, что они не принадлежат живым людям.... Когда холодная рука легла на мое плечо, я пронзительно закричала и, поскользнувшись на мокром кафельном полу, упала, ударившись виском о жестяное ведро. Мир померк, и я очутилась в кромешной тьме....
Я очнулась на хирургическом столе. Первые несколько минут перед глазами все плыло, и мне никак не удавалось сфокусировать взгляд на чем-либо, голова гудела, словно гнездо диких пчел, и я не могла даже понять, в каком месте и что у меня болит. Потом почуяла резкий запах нашатыря у лица и закашлялась. Зато сознание и зрение стали проясняться, и я увидела встревоженное лицо Беатрис. Коснувшись рукой головы, я почувствовала пальцами мягкие бинты и подняла на врача вопросительный растерянный взгляд.
Беатрис рассказала мне, что Джек, медбрат, проходил мимо тех палат, что я убирала и, увидев, что я разлила воду, подошел ко мне узнать, что случилось, но я закричала и, упав, потеряла сознание. Обод ведра рассек мне кожу на виске так, что пришлось зашивать, чем и занималась главврач, до того, как привела меня в чувство.
Хмуро потирая ноющую голову и глотая крепкий чай, я молчала, отказываясь отвечать Беатрис на вопрос о том, что произошло в палате. Я не хотела обратно в психушку.... Но я тогда, отставив чай, спросила ее о слухах, наводнивших маленький пригородный поселок. Девушка долго молчала, собираясь с мыслями, и, наконец, решившись, рассказала историю о том, что несколько десятилетий назад в больнице действительно исчезали люди. Прямо так, из коек, и их никогда не находили. Люди боялись лечиться там, предпочитая уезжать в большой город, и вскоре огромный госпиталь оказался заброшенным. Даже персонал разбежался, рассказывая ужасы о тенях и голосах. Мрачное здание пятнадцать лет стояло, обходимое населением за километр, пока не приехала молодая, подающая надежды врач и не принялась облагораживать запустелые стены. Беатрис наняла рабочих для ремонта и кое-какой персонал. Однако, самые дальние палаты и боксы она трогать не разрешила, закрыв их на ключ, так как необходимости в них из-за небольшого количества пациентов, не было. И открыла недавно только для того, чтобы пыль и грязь не привлекли в больницу крыс.
Беатрис рассказала, что когда она заходит в эти отдаленные помещения, ее вдруг бросает в озноб и она сильно мерзнет, долго потом не согреваясь. Ни у кого другого таких ощущений там не возникало, кроме, разве что дискомфорта от неуютных, мрачных стен, поэтому девушка сильно смущалась этого. Я вдруг поняла, что она не осудит меня, и на одном дыхании рассказала ей обо всем, что там слышала. Беатрис была в ужасе, но она поверила мне. Кроме того, она сказала что я, наверное, экстрасенс, раз слышу их.... Я засомневалась, но не стала говорить ей о том, что с подобным сталкивалась не только здесь, в больнице. Я вообще никому не говорила о своем прошлом....
Получив в лице главврача единомышленницу, я воспрянула духом, решив в этот раз не бежать от того, что чуть не убило меня когда-то. Навестив местный архив, я перерыла все подшивки старых газет тридцати-шестидесятилетней давности, и столкнулась при этом с Андреасом, молодым журналистом. Обаятельный белокурый парень отнесся ко мне мягко и дружелюбно, чем заслужил чуть ли не полное мое доверие, и я как на духу рассказала ему, зачем я занимаюсь поисками информации о госпитале. Он, как я ожидала, не поднял меня на смех, наоборот, парень очень серьезно отнесся к моим рассказам. Внимательно выслушав меня, он кое-что рассказал и о себе. Как оказалось, Андреас и был экстрасенсом, у него был дар - прикоснувшись к предмету, с которым связано очень много трагичных воспоминаний, он мог увидеть их. Да, именно увидеть. Старые воспоминания чужих людей проносились перед его глазами, словно кадры кинопленки, рассказывая о том, что так запомнилось погибшему, что осталось на предмете. Однако, конечно, не со всеми вещами он мог такое проделать, а только с теми, на которых "записана" была эта информация сильными душевными переживаниями людей, находившихся в тот момент рядом.
Андреаса, приехавшего за город писать статью об открывшейся вновь больнице, очень заинтересовали странные слухи о ней, ведь исследование паранормальных явлений было его хобби, и поэтому он тоже решил начать со сбора информации. Просидев до вечера в архиве, испачкав до черноты пальцы в старой типографской краске, мы все же сумели вычитать немного о прошлом госпиталя, построенного на месте психиатрической больницы, снесенной более пятидесяти лет назад. При упоминании об этом, мне сделалось нехорошо, и Андреас предложил мне выпить кофе в соседней забегаловке. Я согласилась, хотя сильно нервничала - впервые в жизни меня куда-то приглашали....
В кафе было тепло, кофе и пах замечательно, и на вкус был отличным, хотя парень и поворчал немного о том, что здесь он не самого лучше качества. Но для той, что пила кофе всего два раза в жизни, и то находясь в гостях у Беатрис, этот напиток показался просто божественным. Журналист расспрашивал меня о моей работе, о жизни, о шраме на моем виске, я отвечала мало и не слишком охотно, но атмосфера от этого вовсе не становилась натянутой, скорее даже наоборот. Я пригрелась и расслабилась, сонно посматривая на симпатичного блондина, сидящего за моим столиком и весьма учтиво оплатившим мой кофе. Андреас тогда сказал, что у меня очень красивые глаза, словно бриллианты, такие чистые и ясные..... Я поперхнулась кофе и вылила его себе на платье. Андреас кинулся вытирать его салфеткой, а меня от его прикосновений к моим бедрам охватило непонятное чувство.... Странное, неизведанное ранее, заставившее меня смутиться и сильно сжать колени. Рывком поднявшись, я поблагодарила журналиста за кофе и чуть ли не бегом направилась к выходу.
Этим же вечером я зашла к Беатрис и рассказала ей все, что мне удалось узнать, не забыв упомянуть и про полезное знакомство с экстрасенсом. Главврач поморщилась. Она не планировала посвящать в это еще кого-нибудь, не желая огласки данного дела и еще большего ухудшения и так не самой приятной славы больницы, но я упросила ее позволить Андреасу нам помочь. Всю ночь мы просматривали с ней планы здания, изучая закрытые части госпиталя, чтобы потом, когда нам пришлось бы осматривать их более подробно, мы не боялись там заблудиться.
Ничего. Никаких потайных ходов или замурованных комнат, в которых, возможно, лежало бы объяснение присутствия нечистой силы. Подобную версию мы обговаривали с Андреасом, он рассказывал о том, что в таких местах могут лежать неупокоенные тела людей, чьи духи так свободно расхаживают по заброшенным палатам и коридорам больницы. В таких случаях, нужно просто избавиться от тел и нечисть уйдет. Это я, разумеется, тоже не стала скрывать от главврача, и она нахмурилась, сказав, что это было бы не очень хлопотно, на ее взгляд. Однако, теперь, когда эта версия была отброшена, мы вынуждены были снова заниматься поисками.
Утром я, получив у главврача отгул, снова отправилась в архив, лелея надежду на то, что увижу там Андреаса. Он был там и приветливо улыбнулся мне. Я отчего-то страшно смутилась и, покраснев, присела с ним рядом за журнальный столик. Поделившись с парнем результатами бессонной ночи, я вновь с головой ушла в старые газеты, пытаясь в уже прочитанных статьях увидеть что-то между строк, в то время как Андреас скрупулезно просматривал планы больницы, великодушно отданные мне Беатрис.
Весь день ломая голову над загадкой старого госпиталя, я решила немного отдохнуть, чувствуя, что еще немного и мои мозги, с негромким "пшшшш" расплавятся внутри черепной коробки, и положила голову на одну из газет. Взъерошенный от забавной и смешной привычки задумываясь над чем-то, запускать пальцы себе в волосы, Андреас тоже устало посмотрел на меня, и, по-доброму засмеявшись, поднялся, предложив быстренько сбегать за кофе в соседний кафетерий. Я растянула губы в ответной улыбке, кивнула и уткнулась взглядом в газету, на которой покоилась моя ноющая от усталости и недавнего падения на кафель и жестяное ведро, голова. Отрешенно осматривая старую фотографию в статье почти пятидесятилетней давности, ожидая, пока вернется Андреас со спасительной чашкой кофе, я вдруг вскочила и, схватив газету, посмотрела на нее уже более внимательно.
На снимке, потертом от времени, была изображена психиатрическая клиника, та самая, на месте которой был позже построен госпиталь Беатрис. Мы с Андреасом не раз смотрели на это фото, но только сейчас я увидела там то, чего не замечала раньше. Придвинув к себе план здания современной больницы, я убедилась если не в правильности, то, хотя бы в реальности своих суждений.
Психиатрическая клиника была намного меньше по размерам, и на том месте, где она раньше находилась до сноса, теперь было построено закрытое крыло больницы. Схватив газету, я подбежала к работнику архива, старому мистеру Кендаллу, отдавшему сохранению истории этого края целых шестьдесят лет своей жизни, и принялась расспрашивать его об этой психлечебнице. Мистер Кендалл немного удивился моему повышенному интересу к этому, но поболтать любят все старики, а потому разговорить его не составило особенного труда, и уже через полчаса я и прибывший с кофе Андреас узнали подробности этого дела.
Отец старика работал санитаром в этой больнице незадолго до ее закрытия и сноса. Там содержались люди, рассудок которых уже невозможно было вылечить, и клиника представляла собой скорее колонию для умалишенных, чем больницу. Главврачом был человек, которого панически боялся весь персонал психушки, жестокий и суровый. С подчиненными обращался холодно и пренебрежительно, а пациентов и вовсе за людей не считал, в его подслеповатых, всегда прикрытых круглыми, идеально прозрачными очками, глазах садиста они были омерзительными существами, ниже по своему статусу даже чем животные, ибо за покушение на кошку, случайно забредшую на территорию лечебницы, и к которым он питал слабость, были до смерти избиты двое больных. Отец мистера Кендалла был сам очевидцем этого - доктор бил съежившиеся на полу и хрипло стенающие тела сапогом в лицо, под массивным каблуком которого крошились носы и ломались кости черепа, оставляя вместо лиц глубокие изуродованные вмятины, из которых хлестала кровь вперемешку со слюной.
Он был повелителем, а это было его темное мрачное царство, в котором он вытворял все, что хотел. Из подвалов психлечебницы, в которые был разрешен доступ только самому главврачу и некоторым из его ближайшего окружения, всегда были слышны страшные пронзительные крики, к которым напряженно прислушивались, прекращая повседневные стенания, умалишенные в своих крохотных комнатках без окон.
Они подходили к железным дверям, просовывали изможденные худые пальцы сквозь решетку маленького оконца и, смотрели как полностью разумные люди, говоря: "Мы все умрем здесь....." после чего вновь принимались биться головами о мягкие стены.
Пациенты, которых, облачив в смирительные рубашки, уводили в подвал, больше никогда не возвращались, и спрашивать о них было запрещено. Гнетущая атмосфера страха всегда держалась в этом месте, и немудрено, что некоторые из обслуживающего персонала сходили с ума, пополняя собой ряды пациентов.
К тому времени, когда муниципалитет прислал приказ о закрытии и сносе здания, больных оставалось совсем мало, впрочем, как и работников - люди бежали из этого места, не соблазняясь даже на непомерно великую заработную плату. Тогда же уволился и отец мистера Кендалла. Главврач, целью и смыслом жизни которого была эта клиника, использовал все свое влияние в обществе, но так и не смог переубедить властей изменить свое решение. Когда в назначенный срок приехали строители с необходимым оборудованием, клиника была полностью пуста. Ни врачей, ни пациентов, ни самого главврача. Никого. Даже из запертых подвалов не доносилось ни звука, вопреки обыкновению.
Здание было снесено, а земля, на которой оно стояло - заброшена. В подвалы спускаться добровольцев не нашлось, уж слишком черная слава ходила об этом месте, поэтому дверь в них просто заколотили досками и завесили цепями. Мрачная тайна психиатрической клиники была сокрыта, как казалось рабочим, навеки...
Мы поблагодарили доброго и словоохотливого старичка, и отправились в больницу, чтобы сообщить обо всем Беатрис. Но в кабинете главврача и даже на квартире ее не было. Я испугалась, и, схватив Андреаса за руку, собралась уже было нестись в закрытый корпус, но парень меня остановил, сказав, что ему нужно кое-что забрать из номера гостиницы, в которой он остановился. Подумав, что он попросту струсил, я бросила на него презрительный взгляд, и отправилась искать Беатрис одна.
Почему-то я знала, что найду ее именно там...
Третий этаж. Дверь закрытого сектора. Вопреки моему ожиданию, она была заперта. Вся дрожа, я нащупала в кармане холодный металл ключей и вставила нужный в замок, но провернуть его не получалось ни в одну сторону. Лихорадочно перебирая связку ключей, я, думая, что может, просто ошиблась в выборе и взяла не тот, снова нашла правильный и попыталась открыть дверь. Так же глухо, как и в прошлый раз. Дневной свет, исходящий из щели под дверью, на мгновение померк, и вновь вернулся, словно за дверью кто-то прошел мимо. В ярости хлопнув по косяку, закричала, зовя Беатрис, и в тоже мгновение свет в щели снова исчез и совсем рядом с собой, я почувствовала шумное хриплое дыхание. Нас разделяла только дверь, и мне стало жутко - это была явно не Беатрис....
"Кто вы...Где Беатрис?" прошептала я, напряженно вслушиваясь в заливистые хрипы, словно у того, кто подслушивал меня там, с другой стороны, были сильные проблемы с легкими. Но мне не ответили, тень исчезла и дыхание тоже, и запертая дверь, негромко заскрипев, отворилась, медленно-медленно. Я безумно боялась, того, что увижу за ней, но темный коридор был абсолютно пуст. Меня сильно затошнило, а висок пронзила резкая боль, заставив меня ухватиться рукой за ручку двери, чтобы не упасть. Но страх за многие годы, проведенные в заключении, стал мне привычен, животный, жуткий страх.... И я смогла приспособить свое сознание к нему, и сделать шаг вперед. Дальше стало легче, и я, отпустив дверную ручку, уверенно пошла вперед, ожидая, что выход за мной закроется. Но дверь тихонько раскачивалась на легком сквозняке, и не думая захлопываться со страшным грохотом.
Проходя мимо палат и ординаторской, осторожно заглянув в каждую и не обнаружив там абсолютно никого, я услышала странные звуки, доносящиеся из самого конца коридора, из уборной. Сглотнув, я зашла в комнату сестры-хозяйки и принялась лихорадочно шариться по шкафам и полкам, небрежно скидывая на пол все ненужное, и, то и дело, оборачиваясь на дверь. Найдя скальпель, схватила его и, словно тренируясь, пару раз взмахнула им перед собой, с каким-то странным удовлетворением слушая, как острое лезвие со свистом рассекает воздух. Это придало мне уверенности и я, крадучись, вышла из комнаты, направившись в сторону уборной. Оттуда раздавался шум воды, идущей под напором из полностью открытого крана, и всплески, будто кто-то мылся или игрался с водой, а также довольное хмыканье и фырканье. Затаив дыхание, я зашла в туалет, и чуть не упала - пол был по щиколотку залит ледяной водой, в соответствии моим ожиданиям, нещадно хлеставшей из.... Вырванного?
Да, кран был с корнем вырван, раковина разбита вдребезги, а труба извергала из себя все новые и новые грязные потоки. Среди запертых кабинок только одна была отворена, и в ней копошилось и ворчало что-то темное, похоже, лакая воду из унитаза. Когда это существо повернулось ко мне, я увидела очень худого и уродливого человека, с кожей, изъеденной проказой, грязной и дурно пахнущей. На страшном беззубом лице провалились нос и щеки, а белесые с синевой, словно протухший белок вареного яйца, глаза уставились на меня. Длинный распухший лиловый язык существа скользил у него по груди. Обезображенными губами чудовище прохрипело " Пииить!" и вновь принялось жадно лакать грязную воду с пола, на некоторое время перестав обращать на меня внимания. На руках его я увидела рваные куски ткани и ремней, и воспоминания нахлынули, заставив судорожно сжать зубы, чтобы не застонать.
Ремни..... Ремни смирительной рубашки.... Я прекрасно их запомнила на всю свою жизнь....
Это пациент.... Один из умалишенных прежней клиники. Интересно, только я его вижу, или... Боже, Беатрис! Я должна найти ее....
Стараясь не выпускать из вида страшное существо, увлеченно утоляющее жажду, я сделала шаг назад, потом другой, и вода, бурлящая у моих ног, создавала очень неприятное ощущение неустойчивости, понимания, что я могу упасть в любую минуту... Сжав скальпель еще сильнее, я сделала резкое движение назад, и этим вновь привлекла к себе внимание мертвеца. Завопив во всю мощь хлипких легких, он подскочил, и в мою сторону из его пасти хлынула мощная струя чего-то мерзкого, зеленоватого, окончательно сбив меня с ног. Проехав на животе до ближайшей стены, об которую я сильно ударилась плечом, и, умудрившись не только не выронить свое оружие, но и не поранить им себя саму, я попыталась подняться на ноги, надрывно кашляя. Встать получилось далеко не сразу, все вокруг - и стены, и трубы, и пол, были мокрыми и руки предательски скользили, не зацепляясь ни за что подходящее. Но, воткнув скальпель в одну из глубоких трещин на стене, и мысленно благодаря Беатрис за то, что в старых помещениях она делать ремонт отказалась, я подтянулась и, наконец, встала на ноги, шатаясь.
Существо лежало на полу, прижав руки к груди и, громко стоная, просило воды. Я для него, похоже, совсем перестала существовать. Моя одежда была мокрая, хоть выжимай, и покрыта слизью, исторгшейся из пасти монстра вместе с тем огромным количеством воды, которое он выпил, мучаясь теперь снова от жажды. Неожиданно он резко вскочил на ноги, заставив меня, вскинув перед собой грязный скальпель, вжаться спиной в стену, и промчавшись мимо, присосался ненасытной глоткой к водопроводной трубе. Наблюдать долго за тем, как надуваются водой бока твари, я долго не стала, и, насколько это вообще было возможно, кинулась к выходу из туалета, упав еще два раза по дороге.
В коридоре, по-прежнему, было пусто, дверь в дальнем его конце - все также распахнута. Чуть ли не бегом бросившись в ординаторскую, я закрыла за собой дверь, и села к ней спиной, устало прикрыв глаза и возбужденно дыша. Скальпель выпал из моей ослабевшей руки и звякнул где-то рядом. Уши напряженно вслушивались в доносящиеся из уборной звуки, все тело била дрожь, то ли от нервного потрясения, то ли от холода - мокрое платье облепило тело, создавая чувство скованности... И снова нахлынули воспоминания. Обняв руками колени, я тихо заплакала.
Внезапно, перед глазами, словно яркой картиной, появилось изображение миловидной блондинки в белом халате. Она улыбалась мне... Мягко, ласково, как никто и никогда мне не улыбался... Человек, единственный, который позаботился обо мне, когда мне было плохо, а я эту заботу приняла за жалость.... Мне стало очень стыдно, до слез, за то, что я обидела такого хорошего человека. А теперь я сижу и плачу вместо того, чтобы найти ее, ведь, быть может, ей очень нужна моя помощь именно в этот момент...
Беатрис.
Я обязана найти ее.
Поднявшись с пола, я подошла к висевшему на стене зеркалу, и рукавом стерла с него пыль. На меня посмотрела худенькая девушка с короткими волосами, не доходящими до плеч, неровно подстриженными. Голубые глаза глядели настороженно и с опаской. Я отшатнулась, когда мое отражение стало расплываться и вместо него в зеркале появилось уже другое лицо - девушки, почти девочки, в белом халате и такой же белой шапочке на черных кудрявых волосах. Она улыбнулась мне и поднесла палец к губам. Затем стала водить пальцем по стеклу, царапая его ногтем, пытаясь что-то написать. То, что она писала, было зеркальным отображением для меня, и я смогла разобрать только слово "подвал", как на лице маленькой медсестры появился ужас, пухлые губы задрожали и она заозиралась. Чья-то рука с серебряными часами на запястье зажала ей рот и попыталась увлечь за собой вглубь тьмы, за зеркалом. Карие глаза наполнились ужасом, руки взметнулись вверх и тонкие пальцы показались из гладкой поверхности зеркала, однако, выглядели они совсем иначе - синие, в трупных пятнах и засохшей крови, с обломанными и полувырванными ногтями, словно она судорожно цеплялась за стены, пока ее волокли.... Я протянула свою руку и схватила эти пальцы, видя мольбу и просьбу о помощи в несчастных перепуганных глазах девушки, пальцы были холодными и скользкими, они зашевелились и вцепились в мои, как утопающий за соломинку. Внезапно что-то дернуло ее изнутри, ее руки разжались и медсестру поглотила тьма....А в зеркале вновь появилось мое отражение.... В ужасе я кинулась к двери, чудом не забыв поднять с пола скальпель.
Выбежав из ординаторской, я столкнулась с Андреасом. Он отругал меня за то, что пошла сюда без него, но, увидев, что меня всю трясет, крепко обнял и прижал к груди. Оказывается, он не струсил, а действительно забежал за своими вещами в гостиницу, после чего вернулся обратно в больницу. Не увидев меня, он понял все правильно, и, благо план здания ему был известен, направился к закрытому крылу. Дверь была распахнута, и парень решил, что это я ее открыла. Ну, а затем я внезапно выбежала ему навстречу и чуть не сбила с ног.
С его появлением мне стало значительно легче, страх куда-то улетучился, правда, не до конца. Я рассказала ему о том, что сейчас увидела в зеркале, и показала ладонь, на которой, я чувствовала, оставались частицы кожи с пальцев медсестры. Но рука была чиста, Андреас внимательно осмотрел ее, и, ничего не обнаружив, поднял на меня сочувствующий взгляд. Он сказал, что зеркала - это врата, связывающие наш мир и потусторонний, и что я зря поступила, пытаясь помочь девушке - она уже очень давно мертва, это я сама должна была увидеть по ее коже, а вот то, что утаскивало ее, могло затащить в зеркало и меня, и тогда мне бы уже не вернуться... Я поджала губы, но промолчала. Он накинул свою куртку мне на плечи и спросил, где я так вымокла, и тут я вспомнила про уборную. Оттуда не было слышно больше никаких звуков, что очень удивило меня. Андреас увидел, как настороженно я смотрю в сторону туалета и кивнув мне, снял с плеча спортивную сумку. Положив ее на пол и присев рядом, он вынул из нее... большую банку соли. Я недоуменно воззрилась на него, и журналист усмехнулся, сказав, что соль отпугивает призраков и прочую нечисть, что испокон веков она используется как одно из лучших средств защиты от потусторонних сил. Я взяла банку в руки и недоверчиво повертела, рассматривая, в то время как журналист продолжал копаться в сумке. Когда он поднялся, в его руках тускло блеснули два небольших, но увесистых лома. Я решила уже ничему не удивляться, но он поспешил мне сообщить о защитных свойствах чистого железа. Один лом он также отдал мне, себе оставив вторую и пистолет, который он тут же засунул за пояс брюк. Как он объяснил мне, так ему привычнее. Мне пришлось оставить ставший бесполезным скальпель, чтобы удержать в руках обе вещи.
Судорожно сжав пальцы на рукояти кочерги так, что побелели костяшки, я пошла к уборной, Андреас поспешил за мной. Толкнув дверь, мы вошли в туалет, я схватилась за стену, помня, что пол должен быть залит водой...
Но уборная выглядела совсем не так, как в прошлый раз. Старая эмалированная раковина цела, краны тоже на месте и закручены до упора. Кабинки были полуоткрыты и в них никого не было, и все - стены и пол - оставалось абсолютно сухим. И лишь на одной из стен, между треснувшими плитками старого кафеля, красовался след от моего скальпеля, с помощью которого я пыталась тогда подняться.
Все исчезло, словно неприятное видение, кошмарный сон, но это не было сном. Хотя бы потому, что мое платье до сих пор было мокрым и в пятнах подсохшей зеленой слизи. Ничего я не стала говорить об этом Андреасу, и молча вышла обратно в коридор.
Подвал.
Девушка в зеркале говорила что-то о подвале. Значит, нам нужно попасть туда. Там должна быть разгадка тайны и ... Беатрис.
Но где же искать этот подвал? Где же эта заколоченная дверь? Мы не знали. Андреас сказал, что нам нужно идти дальше, что он сможет ее найти, потому что дверь - одна из тех вещей, на которых записаны воспоминания тех событий. Он обязательно прочтет их... Нам просто нужно найти спуск на нулевой этаж...