Воспоминания об этом событии преследовали меня долгие годы. Они являлись иногда в самый неподходящий момент, мешая мне сосредоточиться, когда это бывало необходимо, и приводя мой разум в мечтательное состояние. А временами, когда мне хотелось расслабиться, эти воспоминания лишали меня покоя и сна. И тогда я мерял шагами кабинет, будя прислугу внизу, и сжигал в трубке до полуфунта табака за ночь.
Одно время я даже пытался избавиться от них, забыть, пользуясь составом, секрет которого привез из Индии капитан Хевисайд. Однако, то ли индийские йоги просто посмеялись над капитаном, то ли воспоминания мои оказались слишком сильны, но они возвращались снова и снова, подобно белой обезьяне. И я смирился.
В те далекие и несравненно более спокойные дни мы с капитаном Хевисайдом частенько захаживали по вечерам к мистеру Хиггсу, эсквайру.
Мистер Хиггс, невысокий плотный человек, обладал весьма экспансивной манерой выражаться. Это, в совокупности с его мечтательной натурой, послужило в прошлом причиной нескольких довольно ощутимых конфузов в обществе. Поэтому, вероятно, Хиггс предпочитал нервной обстановке клуба небольшую компанию избранных друзей.
Всю свою жизнь мистер Хиггс стремился увидеть чудо. В молодости он потратил значительную часть своего довольно скромного состояния на путешествия. В поисках cверхъестественного он три года ездил по всей Европе, посетил несколько знаменитых замков с привидениями, присутствовал на выступлениях известных кудесников, проникал - иногда с риском для жизни - на тайные собрания дьяволопоклонников и других богопротивных сектантов. Но кишащие призраками замки враз пустели, когда мистер Хиггс появлялся у их стен, маги и чародеи сбивались, путали заклинания и возвращали зрителям деньги, а в действиях дьяволопоклонников он не нашел ничего более необычного, чем оргии и человеческие жертвоприношения. Хиггс не был убежденным атеистом, как наш общий знакомый - капитан, но постоянные неудачи в попытках стать свидетелем чуда склонили его к научному деизму.
- Господь оставил этот мир! - нередко повторял он, глубоко вздыхая и всплескивая руками.
- Сколько раз мне еще повторить это, Хиггс? - обычно восклицал капитан Хевисайд. - Господь вообще не имеет к этому миру никакого отношения!
Капитан был человеком совершенно другого склада, нежели Хиггс. Меня даже удивляло, как могли сойтись и поддерживать дружеские отношения настолько разные люди. Хевисайд был высоким заметным мужчиной и, несомненно, пользовался успехом у дам. До того, как вернулся из Ост-Индии с тяжелым боевым ранением. Лошадь полмили тащила его по земле. Эта незабываемая прогулка оставила ему страшные шрамы на видимых частях тела и сильную хромоту на правую ногу. Военная карьера Хевисайда была окончена. Но отставной капитан не пал духом, проявив и в гражданских делах свойственную ему энергичность и предприимчивость. Уже через год после возвращения из Индии он был совладельцем крупной каучуковой мануфактуры. Дело это было новым, но достаточно прибыльным, чтобы Хевисайд имел возможность заниматься своим хобби - научными изысканиями.
Науку он обожествлял, считая ее единственным инструментом, способным повлиять на человечество. Он внимательно следил за научными достижениями в Старом и Новом Свете, знакомился с видными учеными, сам ставил опыты и писал труды, не получившие, впрочем, широкого признания.
В тот день мы засиделись заполночь. Не помню точно, о чем мы говорили. Кажется, о странных новеллах По. Хиггс восторгался, капитан - напротив, ворчал что-то обличительное о мистике и незначительной научной ценности данных, которые не могут быть зафиксированны. Перейдя к вопросу о фиксации изображений, Хевисайд оживился и пожелал подкрепить свои слова примером цветной дагерротипии, которую он привез недавно с Парижской выставки.
Тяжелая стеклянная пластина несла на себе бледное зелено-желтое изображение самого капитана на фоне какой-то железной конструкции. Я позволил себе усомниться в практическом отличии нового способа дагерротипии от старого черно-белого. Капитан завозражал, и Хиггс взялся нас рассудить.
- У меня есть целый альбом! - воскликнул он и скользнул к шкафу.
Отворив дверцу, он застыл с выражением крайнего изумления на лице. С моего места не был виден предмет, произведший на Хиггса такое сногсшибательное впечатление. Я видел только, как удивление на его лице сменяется радостью, которая почти мгновенно превратилась в какое-то противоположное чувство - то ли необычайную печаль, то ли нечеловеческую задумчивость.
Хевисайд вскочил со своего кресла и тоже приблизился к шкафу. Что-то во мне, какой-то внутренний голос удерживал меня от повторения его действий. Я только наблюдал за двумя джентльменами, которые, раскрыв рты, смотрели внутрь обычного шкафа, словно деревенские мальчишки, впервые увидевшие паровоз. Мне всегда было трудно читать по лицу Хевисайда - шрамы странным образом изменили его мимику. Видимо, его практический ум быстрее справился с потрясением.
- Вы позволите? - выдавил он, обернувшись к Хиггсу. Тот все еще пребывал в прострации.
Тогда Хевисайд, достав из кармана платок, быстро погрузил руки в шкаф и извлек нечто, сверкнувшее между его пальцев.
- Джентльмены, прошу меня извинить, я вынужден вас покинуть, - все еще нетвердым голосом сказал он и немедленно удалился, сжимая завернутый в платок предмет.
Размышляя о странностях поведения своих друзей, я наконец поднялся, подошел к Хиггсу, который все еще стоял возле открытого шкафа, и, положив руку ему на плечо, осведомился, все ли с ним в порядке. Мое прикосновение, казалось, испугало его. Он рухнул в кресло и дрожащей рукой попытался налить себе виски. Я взял эту задачу на себя.
- Что это было, друг мой? Капитан покинул нас так внезапно, ничего не объяснив...
Хиггс посмотрел мне в глаза.
- Джон... Джон, вы когда-нибудь смотрели достаточно долгое время на минутную стрелку часов? С каждой секундой она поворачивается на одну десятую градуса. Это смещение не заметно нашему сознанию, но глаз схватывает его. И если смотреть на часы долго, начинает казаться, что с каждой секундой мир вокруг как-то меняется, но как именно - неизвестно.
Это было все, что он сказал мне по этому поводу.
В скором времени мистер Хиггс пожертвовал свое состояние церкви и принял духовный сан. Остаток жизни он провел в каком-то аббатстве на севере Англии.
Оставной капитан Хевисайд предпринял неудачную попытку ошеломить научную общественность неким открытием. В момент непосредственно перед представлением основной его экспонат таинственным образом исчез. Этот конфуз поразил его сильнее, чем все полученные раны. Врачи оказались бессильны.
Я же прожил долгую и скучную жизнь, не примечательную никакими веселыми или печальными проишествиями. И теперь, когда старческая дряхлость одолевает меня, и дыхание смерти из ночи в ночь все сильнее холодит мою подушку, я все чаще задумываюсь, как бы могла сложиться судьба моя и всего мира, если бы в тот день я встал с кресла. Может быть, не было бы Первой Мировой? А может, Гитлер таки завоевал бы Европу? А вдруг - мелькнула мысль, наполнившая меня сладким трепетом - из дома напротив не доносились бы сейчас звуки этого жуткого рэпа?