Аннотация: Дорогие конкурсанты! В этом году Мракобес взял отпуск и отправился путешествовать по памятным местам Савонаролы (ли куда там мракобесы обычно ездят), так что - я за него!
Осень наступила, а с ней - непреодолимое желание авторов Самиздата свободно творить. А критиков - свободно критиковать.
Что касается критериев, все очень просто.
Главный критерий для меня - литературность. Я исхожу из того, что автор, выложивший рассказ на конкурс, считает его готовым к публикации художественным текстом. Собственного издательства у меня нет (бодливой, как говорится, корове...), но я охотно прикидываюсь редактором и все, что недостойно бумаги, сразу отметаю, включая безграмотность.
Литературность - это разумная ориентированность на воcприятие читателя. Письменное слово по определению существует, чтобы его прочли. А значит, в литературном тексте должны присутствовать мысль и авторская позиция: первое - чтобы было, что читать; второе - чтобы было, с чем согласиться (или, наоборот, поспорить). В художественное повествование без мысли и авторской обработки, я не верю. Антилитературными приемами я считаю Мери Сю и прочие фишки, цель которых - малоинтересный для читателя разговор о самом авторе и его комплексах.
Средства, которыми достигается литературность, разнообразны и многочисленны; и все же соглашусь с Экклезиастом: ничего нет нового под солнцем. Мы можем быть убежденными постмодернистами, но если до нас поколения литераторов выяснили, например, что в художественном описании хорошо использовать метафору, не будем это опровергать. Для литературности характерно умелое использования основ поэтики, а украшательства и эксперименты хороши для того, чтобы придать тексту очарование, привлекательность, мощь, - но никак не литературность.
Тем, кто не испугался всего вышесказанного, надо знать, что второй критерий у меня - интересно рассказанная история, а последний - вкусовщина.
И хватит обо мне.
Чваков Д. Жуки Господни
После всего, что я наговорила про литературность, анализировать "Жуков" трудно. Литературности здесь - навалом, и автор сознательно к ней стремится. О равнении на читателя нечего и говорить: его Димыч держит всегда. Вообще, мне кажется, если бы наша планета взорвалась и от нее остался один только этот рассказ, другие цивилизации смогли бы по нему определить, что на Земле существовали литература, критика и сетевые конкурсы.
"Жуки" - постмодерн в своей многоплановости. Главный герой объединяет в себе сразу несколько сущностей: себя самого, "паразита"-инопланетянина и повествователя, который не стесняется время от времени выражать авторскую позицию. Автор же вездесущ; он одухотворяет собой не только каждое существо, но и материю: от пейзажа ("звук фанеры, бороздящей крыши Монмартра") до человека.
У "Жуков" твердая внутренняя логика, хоть и не всегда соответствующая нашей привычной, земной. Финальный перевертыш - не композиционный прием, а, скорее, параллельное понимание реальности. Автор пытается расширить границы сюжета, уложить в них как буквальную историю, так и толкование ее на космическом уровне. А потом - и на космогоническом.
Поэтому фокус авторской "камеры" все время меняется. Ее возможности располагаются в диапазоне от микроскопа до телескопа НАЗА: от икры, облепляющей человечка на логотипе, размещенном на запонке официанта (!) до Межгалактического Суда, который, при всей своей межгалактичности, тоже всего лишь бюрократическая "икра на запонке" по сравнению с божественным.
С помощью пересечений многочисленных плоскостей и сущностей автор подает свой несложный сюжет с эпической серьезностью. Этому служат и выразительные средства. Основной стилистический прием в "Жуках" - метафора. Госпожа МЕТАФОРА, которая применима ко всему - предметам, действиям, природным явлениям. Так, в первой фразе рассказа ("Луна задыхалась от бега"), в буквальном смысле можно воспринимать только слово "луна", и то с большой оглядкой, и фраза смотрится как гигантский кеннинг. Такая метафоричность и усложненная сказовость характерны для эпоса, и в целом стилистика поддерживает общую тональность рассказа.
Теперь о недостатках.
Первый недостаток - как ни странно, именно в перегруженности выразительными средствами. Даже искушенный читатель, вместо того, чтобы получать удовольствие от текста, теряется в обилии аллюзий и начинает суетиться. Чтобы этого избежать, можно было, наверное, не наполнять художественным материалом все куски одинаково, а чередовать нейтральные и более насыщенные эпизоды.
Второй недостаток - то, что рассказ, при всей своей направленности на аудиторию, одновременно предъявляет к ней невероятно высокие требования. Он ищет такого читателя, который бы воспринял эпичность, раскрутил пружины метафор и вошел хотя бы в верхние слои авторской атмосферы. В результате возникает диссонанс между двумя задачами, который может поставить автора в неприятное положение пророчицы Кассандры.
Но скорее всего, автор на этот риск идет сознательно, знает, что делает, и в руководстве не нуждается.
Ермакова Мария Александровна "Время костров"
И снова - опытный автор с серьезной заявкой на несомненно художественное повествование.
Начинается все с фэнтезийной истории о судьбе человека внутри машины мироздания, а по достижении финала оказывается, что и история и личность ничуть не менее трансцедентальны, чем сам Творец. В рассказе присутствует и радость перерождения, и фатализм - кому гореть в одном мире, тому сгореть и в другом. Судьба играет здесь роль отпечатка пальца, по которому человека можно узнать в любом мире - во всяком случае, так я это поняла. При этом в выводах нет догматизма, а в фатализме - детерминизма: автор делает достаточный акцент на проблему свободной воли, чтобы показать, что у героини есть выбор...
Ключ к рассказу автор прячет в финальной сцене - до него надо добраться, и тогда история предстанет совершенно в другом свете - фактически, читатель получает новый, бонусный рассказ.
Авторская задумка удалась, хотя и не на сто процентов, судя по дискуссии в комментариях.
Мне, как и некоторым читателям, с разгону показалось, что в финале проводится параллель между двумя разными героинями. Поразмыслив, я все же склонилась к тому, что Жанна - не параллель, а новая (другая? альтернативная?) ипостась героини. Вот только убедил меня в этом не текст, а элементарная вера в человека: не хотелось верить, что автор так "налажал" - после долгих и тщательных попыток раскрытия характера главной героини бросил ее и переключился на другую.
Хорошо бы, чтобы к финалу читателя все же готовила основная часть, тем более что автору это наверняка "по зубам". На данном этапе мне кажется, автор не уделил композиции "основной" части никакого внимания, сосредоточился на финале-ключе, а остальное отдал на откуп судьбе. Пока я читала рассказ, у меня постоянно возникало недоумение: "зачем я это читаю?", потому что основное повествование показалось мне начисто лишенным динамики. Все степени Обнажения личности в нем одинаковы, мысли героини тоже двигаются по одному и тому же кругу. Даже картинки из другого мира смотрятся немного отвлеченно, больше напоминают общие размышления, чем "семена", прорастающие из психики героини в другой мир. После финала я поняла задачу основной части, но хотелось бы, чтобы эта часть органично воспринималась и сама по себе.
О героине. Тина не грешит мерисюшностью, она живая и правдивая. Автор создал себе дополнительную трудность, показывая героиню в момент страдания и боли. Очень непросто в таком контексте раскрыть характер. Объяснения ситуации в устах героини слегка многословны, но выглядят естественно - это тоже большой плюс. Из минусов - употребление слов "эмоция", "организм", "интересно, сколько процедур Обнажения личности я переживу без вреда для психики" в контексте мучения и пытки звучат слегка по-канцелярски. Несмотря на то, что эти слова дают читателю представление о цивилизации (похожей и одновременно отличной от средневековья Жанны), канцелярского тона лучше было бы избежать. Например, сделать цивилизацию Краво больше похожей на современную. Или сделать более эмоциональной речь героини ("Интересно, сколько процедур Обнажения личности я переживу, прежде чем окончательно свихнусь!").
Меньше всего мне понравилось описание боли (обнажения, пытки... - назовите, как хотите). Оно занимает больше половины рассказа, и, как я уже упомянула, выглядит слегка затянутым, а главное - условным. Создается впечатление, что автор спрятался за решения, хорошо знакомые по Олди и Дьяченко и ставшие уже легким штампом, что мешает - лично мне - сопереживать героине.
Ну, и на десерт - маленькая "блошка" (так хочется, чтобы в хорошем рассказе все было совершенным!): почему дознавателем по политическому делу оказывается "святой отец"? Вроде как инквизиция занималась только еретиками? На деле, конечно, ей и политзаключенных скармливали, но как раз для того, чтобы сфабриковать обвинение по религиозной так сказать, линии, где ничего доказать нельзя. Если это сделано, чтобы предварить появление Жанны - не надо. И так все понятно.
Два года назад мне довелось быть консультантом у Татьяны, рассказ был, как сейчас помню, "Серебряная ложка" (видно, "серебряный" - это у автора "фича" такая). Тот рассказ мне запомнился и очень понравился. Особенно стиль и язык. Думала, в этом году опять буду приводить Татьянину работу в пример начинающим.
И вдруг - вот тебе раз. Рассказ не вычитан ну вообще никак. Я даже подумала было - автор по ошибке черновой файл залил. Точка зрения блуждает с пятого на десятое. Стилистические ляпы в каждом абзаце. Глагольные времена - в неудобоваримых сочетаниях. Да еще и запятые через раз отсутствуют.
Очень грустно, причем я чувствую себя частично виноватой, что будучи как-никак консультантом, не смогла просмотреть рассказ до начала голосования. Может, тогда автор успел бы хоть пунктуацию поправить. И одновременно неловко за собственную необъективность: ведь не знай я автора по "Ложке", или будь конкурс анонимным, даже дочитывать не стала бы. Нет, как консультант, дочитала бы, конечно, но вряд ли стала бы воспринимать всерьез.
Я осознаю, что "наезд" - серьезный, поэтому, чтобы не показаться голословной, приведу примеры из первой же сцены:
Облако пыли на какое-то время закрыло перед экскаваторщиком обзор - "закрыло экскаваторщику обзор?"
Димыч привычно тронул рычаг, опуская ковш. Пусть немного пыль осядет. Не видать ничего. И так хмурый день клонился к вечеру, да ещё небо затянуто облаками. - перескок с настоящего времени в прошедшее и обратно очень неудачный. "Камера" и так то у Димыча, то у повествователя, если еще и времена будут прыгать вперед-назад...
Прищурился, вглядываясь в медленно оседающую пыль, уж пусть бы дождь брызнул. - сновапроблема с точкой зрения. "Пусть бы дождь брызнул" - точка зрения у персонажа внутри, близкая к прямой речи, а "Прищурился" - опосредованная, снаружи. Чересчур резкий прыжок в одном предложении. В самом крайнем случае помогла бы пунктуация: возможно, тире вместо запятой.
Пыль медленно оседала в полном безветрии и над серым облаком постепенно вырисовывалась верхняя часть дерева. - обычное сложносочиненное предложение,запятая перед "и" необходима.
- Чертовщина какая-то! - он открыл дверку и крикнул сверху мастеру - здесь "Он" со строчной буквы, ибо высказывание не связано напрямую с действием.
-Егорыч, с ним-то как быть? Он мне не по зубам! - кивнул на ковш экскаватора. - получается, что ему ковш не по зубам. И даже не двусмысленно.
Трактором пень выкорчуем и все дела! - после "выкорчуем" - запятая или тире.
Пока мужики свалили дерево, потом стали распиливать на чурки, чтобы погрузить в самосвал, Димыч ходил рядом и никак не мог понять, что же ему не нравится?- я вот тоже не могу понять, что именно мне не нравится, настолько фраза грамматически кривая. Налицо проблема с употреблением вида глагола (правильная модель - "пока "что делали", он "что делал"", то есть, в первой части предложения должно быть "мужики ВАЛИЛИ"). Но тут они еще и "стали распиливать" - что никак не скажешь в несовершенном виде - и мой мозг "поплыл". Фразу необходимо переписать, возможно, так: "Пока мужики валили дерево, а затем распиливали его на чурки,.. Димыч ходил рядом"...Это первое. Во вторых, я с трудом могу одобрить сочетание "пока" - "никак не мог понять". Это неряшливо. Лучше сказать "и пытался понять".
Что же тут не так? Листья в безветрии шевелились? Так он ковшом стены разнёс, - опять точка зрения прыгает от "внешнего" Димыча "внутрь", и совершенно непонятно, к кому относится местоимение "он".
Жалко, поди, хозяину прощаться было? И тут понял, что же его напрягает. - однозначно, автор, нужно либо оформлять мысли Димыча, как прямую речь, либо называть его в таких двусмысленных фразах по имени. Потому что выходит, что что-то напрягает "хозяина", причем в неоправданно настоящем времени.
-Ребята, ребята, стоп! Смотрите! - и он обошел место перед тополиным пнём. - обошел место перед пнем - неэлегантно для чистовика.
-Что "ну"? Видите тут возвышение какое-то. - запятая после "видите".
-Может грядка была. В бараках у многих под окном то морковка, то горошек ребятишкам рос. - запятая после "может". И я понимаю попытку буколического стиля, но получается ненужный комизм - почему горошек выращен именно ребятишкам? Взрослые его не едят?
-Тьфу! Знаешь, Димыч, ты тут рядом с нами круги писал, а мы навкалывались. - опять неудачная смесь из глаголов разных видов.
Так что всё, мы завязываем и пошли. Вон и трактор пылит. Счас выдернет к едрене Фене этот пень и вся недолга! - "Фене" - с маленькой буквы. Запятая перед "и вся недолга". Первая фраза тоже требует знаков препинания, в данном случае авторских, чтобы описать интонацию говорящих. Например: "мы завязываем и - пошли". Или "мы завязываем, и пошли". Или как-то еще.
-Тут дел не на пять минут! А смена уже почти кончилась. Димыч даже обрадовался такому решению. - "смена уже почти кончилась" - не решение. Может быть, сказать: "Димыч обрадовался нежеланию парня заниматься пнем"?
Странное у него было чувство, будто по живому пилили, а не ствол тополя, да он и был... живым: рос, листвой шумел. И вот теперь корень вырвать. - второе "он", по контексту, - получается, не тополь, а Димыч! "Пилили по живому, а не ствол" - крайне неудачно. Тем более, дальше указывается, что ствол и был живым.
В общем, скажем так: на этот раз литературная обработка материала у автора не получилась.
Я не сторонник переписывания готовых вещей, но в данном случае я посоветовала бы внимательную вычитку и стилистическую правке, и рассказ может выйти просто замечательным.
Потому что, с другой стороны, налицо достоинства:
У автора удивительное чутье на сюжеты для рассказов. Это большое искусство - найти историю, в которой заложена и добротная интрига, и динамика развития, и законченность, и мораль, и выход на что-то большее, и еще чтобы эта история идеально умещалась в формат рассказа - и по размеру, и по жанровым требованиям.
"Серебряная голова" - очередная такая история. Незатейливая, которая, скрестившись с довольно ярким главным героем, приобретает трехмерность и играет всеми красками спектра.
Герои - живые, включая старуху, тракториста, жену и проч. Разве только Димыч показался мне самую малость карикатурным (излишне типизированным?), но я списываю это на неудачную языковую реализацию, о которой уже говорила. Еще хочу отметить, что по нынешним временам большая редкость - встретить рассказ, где нет отрицательных героев, неоправданно злобных и угрожающих всему подлунному миру. А ведь самая что ни на есть жизненная ситуация - ситуация без "хороших" и "плохих", просто о людях. Это мне очень импонирует.
Легкий налет мистики тоже выполнен с большим вкусом. Автор нашел нужный тон и удалился от истории на идеальное расстояние, чтобы избежать нарочитости, навязанных выводов, и в то же время полной невнятности. В рассказе нет нравоучительности, но есть проблема, поставленная перед читателем, которая раскручивается как пружина, но в то же время без всяких повторений.
В нем заложены не один, а два конфликта - расставание с любимым домом и взаимоотношения отцов и детей.
Первая линия - "старого дома" раскрыта очень хорошо. Сначала история кажется банальной, но все меняет удачный поворот - появление второго одинокого человека и второго "старого дома". Неординарный ход, вызывающий искренний читательский интерес - что эти два пожилых одиночества вдвоем "замутят"? И хорошо, что концовка доведена лишь до половины, а будущее остается на усмотрение читателя. Это умное и тактичное решение. И в целом, посыл у рассказа, конечно, правильный.
А вот со второй линией - отцов и детей на фоне дома - дела обстоят несколько хуже. В этом плане не могу невольно не сравнить "Старый дом" с предыдущим рассказом - "Серебряной головой". Если в "Голове" автору удается отстраниться от проблем героев и не вставать ни на чью сторону, то в "Старом доме" дела с этим обстоят намного хуже. Это тот самый случай, когда автор фанатично и необоснованно принимает сторону одного из персонажей.
Дети Михалыча, Таня и Толя, предстают перед читателем неблагодарными предателями всех человеческих ценностей за то, что - о, ужас! - любят "комфорт"; а уж о внуках и говорить нечего, они -
...поколение интернета, виртуального общения, спутникового телевидения, выросшее на импортных йогуртах, кока-коле, чипсах. Они совершенно не воспринимали деда с его дачей, огородом, помидорами с грядки, грушами с дерева. А ведь он так мечтал, что летом с внуками будет жить на даче, ходить на море, ловить бычков...
Описывая подобным образом чувства в остальном довольно симпатичного Михалыча, автор сам того не желая выставляет его неприятным инфантилом, не понимающим, что нельзя заставить людей полюбить что-то просто потому, что тебе самому это дорого. Подумайте сами, ведь " никогда ни Толя, ни Таня не любили этот дом. Они родились в городской квартире, которую получила жена Михалыча". Дети Михалыча не вложили душу в дом, не связывают с ним, в отличие от Михалыча, ни личные переживания, ни семейное счастье. Их прохладное отношение к даче вполне оправдано. И если скорбь Михалыча по поводу расставания с домом понятна, то горечь по отношению к поведению детей - по меньшей мере неуместна. А что касается склонности Тани и Толи к "шкурничеству" (желание сэкономить на продаже дома и т.д.) - это, знаете ли, следствие воспитания, а не питания, так что Михалыч в некотором роде сам виноват, что вырастил хапуг.
Своим обвинительным тоном автор в конечном счете добивается реакции, обратной той, которую желал. Чем больше он выставляет детей Михалыча равнодушными и черствыми людьми, тем больше читатель им сочувствует. В защиту автора надо сказать, что такая оплошность случается с лучшими из нас. Например, Джон Голсуорси в "Саге о Форсайтах" потратил шесть томов на то, чтобы сделать из "собственника" Сомса бесчувственного злодея, тогда как по факту Сомс чуть ли не святой - посвятил себя семейному клану, любил только одну женщину - собственную жену - и ценою жизни спас из пожара коллекцию картин.
С точки зрения техники эта ошибка случается тогда, когда автор вешает на живого человека ярлык, замещает его идеей (обычно - добром или злом), а так не бывает. Вообще, заповедь "Не судите, да не судимы будете" прекрасно применяется к авторам, их персонажам и восприятию читателей. В данном рассказе лучше всего было бы не привязывать отношения отца и детей к проблеме любви к старому дому. Эти отношения наверняка сложнее и многограннее, пусть они развиваются как-то иначе. Поубавить авторскую позицию, и в первую очередь, не вкладывать ее насильно в уста героя. Михалыч хоть и расстроен, но вряд ли думает о собственных детях с такой неприязнью.
Линии "отцов и детей" свойственно также ненужное обобщение. Автор увлекается и пускается клеймить человечество целыми поколениями. А прием необоснованной критики поколения или пласта цивилизации никогда не был удачным в художественном произведении. Возможно ли это вообще? Что значит "поколение интернета"? Среди детей "интернета" тоже встречаются те, кто любит в свободное от виртуального общения время, поудить бычков. А что касается натуральных продуктов, то я не знаю ни одной другой эпохи, кроме нынешней, которая была бы так навязчиво озабочена проблемами экологии, утилизации мусора, защиты природы и чистых продуктов - помилуйте, наше общество ими просто одержимо. Помидоры и огурцы "без химии", к сведению автора, можно найти на фермах или в магазине под знаком "биологическая продукция".
Текст, естественно, не обманешь, он не прощает таких обобщений и начиная пестреть противоречиями. Неожиданно в описание "экологически чистого уголка" вклинивается, не иначе как "по Фрейду": "море накатывалось на скалистый берег, оставляя лопающиеся пузыри грязной пены" - ага, райский уголок...и на какой же земле растут чистые дедовы баклажаны... Наивно и карикатурно выглядит изъясняющаяся на излишне блатном жаргоне девочка-подросток - либо законченная дебилка, либо - догматичная фантазия автора. А экологически чистый Михалыч, оказывается, полон лукавства: зимой, когда холодно, он и сам не брезговал городской квартирой, да и ненавистные технологии несмотря ни на что снабдили его мобильным телефоном, на котором легко поменять сим-карту, если донимают звонками...
Повторюсь: как только автор отвлекается от обличающей функции и принимается за вторую линию, линию, собственно, Старого Дома, который и есть, если можно так выразиться, центральный персонаж во всей этой истории, дела сразу идет на лад, словно читаешь совсем другой рассказ.
Уделю несколько слов языковой реализации. В целом, она вполне достойная, но на месте автора я обратила бы внимание на описания движений и жестов, которые порою немного тяжеловесны, например: "Всё, закрыли тему, - Михалыч поднял руку и как бы отмахнул ею от себя".Жесты, особенно универсальные, типа отмашек и качаний головой, передавать словами, по некоторым причинам, очень сложно. Иногда этого делать просто не нужно, лучше определять состояние рассказчика интонацией фразы и глаголом, который ее сопровождает. Если фраза и ремарка будут интонационно и лексически точны, читатель сам "достроит" жест персонажа,
И конечно, позабавил авторский "дисклеймер" о том, что будто бы использование приставки "без" перед глухой согласной - это его, автора, неповторимый стиль. Сразу и мне захотелось создать себе неповторимый стиль, только вот не знаю, что для этого лучше выбрать - писать "жи" и "ши" с буквой "ы" или отказаться от запятых между однородными членами предложения. Нет, серьезно, автор, Вам повезло, что я в этом году добрая, и что Мракобес в отпуске, обычно такие штуки с нами не проходят. Помните, что я выше говорила о публикабельности? Представьте, что Ваш рассказ вместе с "авторским стилем" появился в журнале или сборнике, и что его читает молодое поколение (заклеймим его в Вашем духе: "поколение ЕГЭ"), а потом они будут так писать, а на все замечания скажут, что в книжке видели! Нужны вам такие осложнения на карму?
Как человек, знающий о пресловутой европейской толерантности не понаслышке, я, наверное, одновременно и подходящая аудитория для этого рассказа, и чересчур строгая.
Надо признать, что многое из описанного автором уже не фантастика, а имеет место быть, кто не верит - напрасно.
Автор определил жанр своего произведения как "сатирическую фантастику", но на деле рассказ, скорее, балансирует между сатирой и антиутопией.
Сатира призывает людей (или общество) реагировать на всякие безобразия; утрирует недостатки, побуждая аудиторию что-то сделать. Но для сатиры необходимо, чтобы исходное определение добра и зла было ясно всем людям. Проблема в том, что в описываемом рассказом обществе эти понятия перевернуты, и такая вещь, например, как усиленная "толерантность" по отношению к сексуальным меньшинствам, всерьез воспринимается как нечто нормальное - а значит, ее утрирование не возымеет на "толерантную" аудиторию желаемого действия.
В случае подмены понятий обычно лучше действует антиутопия. В рассказе проскальзывают и ее черты - в частности, преследование "нетолерантных" законом. Но (и снова "Но"!) антиутопия хороша тогда, когда последствия безобразий совершенно ясны (и неприемлемы для читателя) - а на это автор идет не всегда, предпочитая ограничиться анекдотичным описанием ситуации (эпизод со внуком). Проще говоря, автор использует приемы из разных жанров, поочередно напоминая то Свифта, то Оруэлла, то Рабле, то американские заметки Ильфа и Петрова, то классический советский фельетон из журнала "Крокодил".
И хотя все эти попытки по отдельности вполне достойны, отсутствие единичной, определенной позиции рассказчика и критика вредит такому, если можно так выразиться, идеологическому тексту. Что-то в рассказе доведено до абсурда, что-то - нет. Что-то описывается как страшное (намек на концлагерь), что-то высмеивается легким раблезианским образом - как в эпизоде про "зеленых". В результате рассказ по своему воздействию проигрывает даже грубо сработанной частушке "А к нам в школу приходил некро-педо-зоофил, мертвых маленьких зверушек он с собою приносил", потому что в частушке мир четко очерчен парой широких мазков, а в рассказе - немного размазан "мыслию по древу". Мне кажется, в целях литературной обработки автору следовало бы придерживаться одного и того же тона в течение всех "Записок". Впрочем, должна признать, что здесь я вступаю на почву таких тонких нюансов и глубоко личного восприятия, что никаких практических обоснования своему мнению дать не могу. Просто у меня возникло ощущение, что автор выстрелил не в центр мишени (а сатира этого не терпит). Наверное, лучше всего пробовать еще и еще, пока опыт и тренировка не заставят произведения попадать прямо в яблочко.
Я уже говорила автору два года назад, что его рассказы - не художественная проза, а, скорее, литературно оформленная публицистика, и по-прежнему придерживаюсь этого мнения.
А вот финал с предложением стать серийным убийцей порадовал именно как потенциальный сюжет для хорошего, красочного фантастического рассказа.
Ну, и по "блошкам": ошибочное написание некоторых слов ( "адоптация", "корридор", "обрезаные", "эксбиционист") портят впечатление от в общем-то грамотного текста. Видимо, из-за постоянного использования в жизни другого языка, автор несколько путается в орфографии слов иностранного происхождения. Лекарство очень простое - поставить в Ворд русский спеллчекер.
Уважаемые конкурсанты! Я прочитала всю группу, некоторые вещи даже дважды. К сожалению, развернутые отзывы на всех написать не смогу, но постаралась оставить каждому конкурсанту комментарий со своим мнением. В случаях, когда не хотелось расстраивать автора, я предпочитала промолчать: авторы, не обижайтесь, работайте над текстами, и у вас получатся красивые, достойные вещи. А вообще группа - сильная, классная. Буду болеть в финале за наших "выходцев".
Всем удачи!