Калинин Алексей : другие произведения.

Амулет колдуна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Не думал обыкновенный домашний кот Иннокентий, что поездка с человеческой семьей обернется путешествием в другой мир. И вроде всё решаемо и можно приспособиться, если бы не нервный колдун, что следует по пятам, если бы не сказочные расы, которые очень не любят людей, если бы каждый встречный-поперечный не стремился досадить тем или иным способом. И неизвестно - удастся ли вернуться обратно или придется сложить усатую голову здесь... . Окончание можно прочитать ЗДЕСЬ

  Амулет колдуна
  
  
  
  Пролог
  
   - Что ты видишь?
   - Куст, под которым кто-то наложил кучу.
   - А я вижу цветение роз и рой трудолюбивых пчел.
   - Зачем ты мне это говоришь?
   - Хочу понять, почему мы так по-разному смотрим на одно и то же. Где он?
   - Вон улыбается, слева!
   - А это точно он?
   - Я не первый день за ним наблюдаю. Так что не сомневайся.
   - Невзрачный какой-то, не думаю, что сможет выдержать.
   - Твоя забота не думать, а сделать как надо. И не подведи меня, как прошлый раз.
   - Все будет в лучшем виде, не беспокойся!
   - Надеюсь! Начали!
  
  Глава 1
  
   На перроне вокзала трое задумчиво глядели вдаль.
  Они переговаривались между собой, а я выглядывал из контейнера для перевозки животных, которым оживленно болтал Павел, и ещё издевался:
   - Кеша, тебе там удобно? Не мешает тряска? Ну, потерпи-потерпи, скоро поезд приедет, тогда вволю набегаешься по купе. А сейчас представь, что ты готовишься к полету в космос и помещен в центрифугу. И ты сейчас суперкосмонавт - Иннокентий Гагарин.
   После таких одобряющих слов шалун начинал вращать ящиком из стороны в сторону, и от этой болтанки я запевал истошным голосом, лапы упирал в стенки, пушистым хвостом старательно буравил потолок. Старался исполнять арию тореадора из оперы "Кармен", пел громко, но противно - зато от тошноты спасало и привлекало внимание других двуногих. Моё сольное выступление прекращалось вместе с остановкой ящика, когда Маргарите Павловне надоедали не способствующие раздумиям серенады, и она командовала прекратить.
   - Павел, вот стошнит кота, тогда сам будешь рвоту со штанов отстирывать! А ты их и не поносил ещё толком, вот что значит - не заработанное!
   - Мам, ну Белка и Стрелка летали в космос, почему же Кешке не полететь? Или хотя бы не подготовиться?
   - Пашок, слушай Маргариту! Котов сейчас не пускают в космос - их жалеют, для космоса люди есть. Так что не перечь и не канючь, и без тебя тошно! - подключался к разговору глава семейства.
   На короткое время я получал передышку, пока Павел не начинал исподтишка покачивать контейнер. Нашел Белку и Стрелку в одной кошачьей морде, испытатель доморощенный.
   Сунуть бы изобретателя пластиковой переноски в его творение и отдать на забаву Павлу, вот тогда в этом душном ящике и туалет бы появился и стенки, войлоком обитые, и самое главное - возможность по-тихому слинять. Однако, это всё мечты, а в реальности я болтался в метре над землей, и терпеливо ждал прибытия поезда до Сочи.
   Я - кот Иннокентий, для домашних Кешка, а для разных злопыхателей "полосатая зараза" и "дрянь подзаборная".
   Я из благородной семьи египетских котов серой окраски, что нежатся и купаются в молоке и сметане. А то, что меня подобрали на улице маленького, грязного и исхудавшего, так это лишь происки врагов и стечение обстоятельств. Сам не помню, но много раз представлял, как злые бандиты выкрали с целью выкупа наивного котенка. Однако, я каким-то чудом, путем неимоверных усилий и множества душевных травм, сбежал и успешно заблудился. Павел даже снимал на телефон, как я во сне борюсь с врагами.
   Когда Павел принес котенка домой, домашние встретили громогласными возгласами радости на странном языке (позже я узнал, что этот особый язык называется "мат?), и другими выражениями счастья по поводу новоявленного члена семьи. Они выказывались в спринте по пересеченной местности (в частности - по квартире) за моей скромной персоной с предметом уборки в руках (в частности - веником). Впрочем, упрямый Павел смог отважно отстоять мое право проживать на жилплощади, за что я ему несказанно благодарен и по сей день.
   - Семён, ты посмотри на нашего сына! Он сейчас снова начнет крутить кота, весь в тебя, такой же непослушный! - послышался голос Маргариты Павловны, и я внутренне сжался.
   - Пашок, хорош Кешку мучить! Так не поступают настоящие пионеры, - проговорил глава семейства. - Я в твоем возрасте скворечники мастерил и планеры запускал, а не мучил котов и родителей.
   - Так пионеров же нет давно! - возразил мой наставник по полетам в космос.
   - Это не повод вертеть кота! В общем, перестань и не нервируй меня, Муля! - грохнула мама Павла так, что ящик опустился чуть ниже. Это Павел присел от громогласного голоса, однако переноска снова начала поворачиваться.
   Как раз с него я и начну: Павел, чудо четырнадцати лет, в связях порочащих его замечен не единожды, причем не только мной, но и нашим инспектором по делам несовершеннолетних. Сейчас красуется в новеньком джинсовом костюме, купленном накануне, и бежевых кроссовках, которые я заприметил для своей лютой мести. Характер спокойный, нордический - когда спит, а во время бодрствования окружающим кажется, что у него хронические уколы шилом в одном месте. Лицо лунообразное, веснушчатое и курносое, глаза карие, то веселые, когда затевает какую-нибудь пакость, то невинные и раскаивающиеся, когда его ловят, и наказание по имени "Папазол" вытаскивается из шкафа, поблескивая пряжкой.
   В целом, Павел мало хулиганил и задирался, но всегда заступался за слабых и немощных. Если этот слабый жил на нашей улице, и отстегивал малую толику из своих денег на завтраки в пользу голодающей крыши в лице Павла Семеновича. Кстати, что там эта "крыша" прошептала? "Три, два, один?"
   Извините, секундочку, - МЯЯЯЯЯ-ААА-УУУ!!!
   - Павел, перестань мучить кота! - протянул отец Павла.
   Мелькание цветных картинок и разбушевавшаяся центробежная сила тут же стихли. Отец семейства удовлетворенно прочистил обе ноздри, из джинсового костюма вылез носовой платок, и элегантно обтерлись слегка осопливленные пальцы.
   Семен Алексеевич Латуфьев заслуживает отдельного разговора, "да под поллитра, да под хорошую закуску" - как обычно он говорил соседу, предлагая поддержать дружескую беседу. Сосед последнее время открещивался, ссылаясь на вечную занятость, но я-то знаю, в чем скрывалась истинная причина отказа. В тот теплый апрельский вечер "наказание с блестящей пряжкой" впервые использовалось Маргаритой Павловной не для внушения Павлу норм этикета, но для объяснения дорогому соседу правил поведения с главным добытчиком семьи. Сам "главный добытчик" спал в тарелке с макаронами и не мог внести веские аргументы для защиты соседа в конструктивный диалог.
   - Маргоша, может, я мухой слетаю до ларька? Отпуск всё-таки, а я сухой как лист! - без особой надежды на успех обратился Семен Алексеевич к своей дражайшей половинке.
   Он работает слесарем-сантехником в местном ЖКХ и считается обладателем "золотых рук", а по дням аванса и зарплаты еще и "бриллиантового горла", если жена не успеет отобрать получку.
   - Ага, улетишь-то ты мухой, под ней же и вернешься, а нам ещё твой храп и перегар два дня терпеть. Нет, когда доберемся до места, обустроимся, искупаемся, тогда и...
   - Тогда и домой уже пора будет собираться, и весь отпуск пойдет насмарку, - буркнул Семен Алексеевич и отвернулся по направлению к ожидаемому поезду.
   - Не бурчи, в кои-то веки выбрались дальше дачи, а ты по привычке норовишь наклюкаться и завалиться спать. Терпи, на вот минералки попей. Ну не хочешь, как хочешь, - послышалось шипение бутылки и следом мощные глотки.
   Ну и наконец, самая главная в семье, самая большая и сильная, самая великолепная и неповторимая - Маргарита Павловна. Неповторимым является пронзительный голос, когда она сердится или делает внушение - пробирающий до глубины души фальцет вступает в полную силу. В таких случаях я убегаю и прячусь под матрасами или зарываюсь в подушки, если конечно там не занято Павлом. Глаза серого, стального цвета, румяные щеки, нос картошкой - в целом вид нормальной русской женщины, как о них грезят иностранцы (это я в какой-то передаче видел). Химическая завивка напоминает спутанную в комок медную проволоку, и на солнце горит ярче лазерной указки. Такая есть у Павла, и иногда забавляюсь с неуловимым пятнышком, а один раз он и поиграл в доктора, проверил на светочувствительность. Я тогда ослеп и полдня ничего не видел, собирал лбом углы и истошно орал, пока зрение не вернулось, зато из-за моего ответа ему пришлось выкинуть любимые ботинки.
   Вот снова отвлекся, но поймите правильно - когда приходится молчать (из-за непонимания двуногими особями нормального кошачьего языка), накапливается куча слов, мыслей, претензий. Так вот, Маргарита Павловна женщина прямая, уверенная в себе, из тех, что тянет на горбу всю семью, держит под строгим контролем домашних и никого не боится. Семен Алексеевич любил рассказывать, как она расправилась с двумя матросами, которые по несчастию пожелали огорчить её кавалера на танцах. Он не говорил, как звали кавалера и почему-то заливался краской, когда спрашивали об имени этого хлюпика. Зато с огромной гордостью демонстрировал боевой трофей, который теперь служит предметом увещевания Павла.
   Латуфьева работает бухгалтером в том же самом ЖКХ, что и муж (поэтому "бриллиантовое горло" редко смазывается), и именно по её инициативе мы находимся на вокзале. Маргарита Павловна выбила, или вернее все же будет сказать - выкричала, путевки на отдых, и начальник вынуждено их дал, так как беруши в этот раз забыл дома. Скомканная бумага вовсе не спасала от разрушительных децибел, а медленно тлела в волосатых ушах.
   Меня тоже взяли с собой, все же я полноценный член семьи и жизненно необходим в путешествии как мудрый наставник и руководитель. Хотя что-то подсказывает, что меня банально не с кем оставить, почти всем соседям я в той или иной степени досадил, а оставлять дома одного чревато последствиями.
   Один раз, в качестве наказания, оставили одного... но в свое оправдание могу сказать, что Латуфьевы давно собирались делать ремонт, да всё откладывали, а я их к этому ненавязчиво подтолкнул. Конечно же, я простил, и последующую ругань стерпел со смирением святых - такие уж мы, коты, по натуре незлопамятные. Отомстим и забудем, если только не забудем, что уже отомстили.
   Пока я вам это рассказывал, перрон оживился. Люди подходили к прибытию поезда, а не то, что мы - за два часа до посадки прибежали, чтобы только не опоздать. К нам подошла соседка по дому Екатерина Николаевна:
   - Марго, ты тоже собралась косточки погреть? Ну, надо же, и семью прихватила, и блохосборник не забыла взять!
   До чего же вредная особа, ну подумаешь, один раз царапнул до крови, так сама виновата - не надо об меня руки вытирать. Нашла, понимаешь, тряпочку. И ведь ещё удивляется так натурально - им же вместе путевки давали, сама вчера собираться помогала.
   Маргарита Павловна почему-то также громко ответила:
   - Катрин, какой сюрприз!!! Да вот наконец-то собрались немного мир посмотреть, а то все дома, да дома. А ты тоже с нами? Ой, как здорово, а почему без благоверного?
   Так, стоп, кажется, понял - это такая специальная манера общения, для на окружающих. Пусть смотрят и слушают, завидуют и облизываются. Две взрослые дамы, как любит говорить Павел, "понтуются на песке" или выделываются, проще говоря.
   Я заметил данную особенность не только у людей - у соседского кота Васьки понты составляют саму суть жизни. Жаль меня забрали как раз накануне профилактической беседы. А ведь я лишь собирался доказать полное несоответствие его философских взглядов на окружающий мир с действительной реальностью путем вырывания половины усов и рунического татуажа вечно поднятого носа. То есть хотел настучать по сопатке, а меня забрали в поездку. Однако я обещал вернуться, хотя он истошно орал вдогонку, что "Кешка - трус и побоялся выйти на поединок". К сожалению, в тот миг я сдерживал приступы тошноты из-за неожиданно заработавшей "центрифуги", чтобы достойно ответить. Впрочем, запомнил все тезисы, что пришли на ум, и при личной встрече обязательно выложу их на надменную морду.
   Тем временем фарс под названием "мы на море - вы пашите" пошел на второй виток развития. Катрин удивленно распахнула глаза и жеманно сложила губки куриной гузкой:
   - Марго, ну кто же в Тулу ездит со своим самоваром? Мой-то дома остался, деньги зарабатывает, доверяет - поэтому и отпустил одну. Ох, как бы ни пожалел! Вот украдут меня там горячие южные парни, будет потом локти кусать.
   Зная её мужа, могу с уверенностью сказать, что он пробил потолок, прыгая и радуясь привалившему счастью. А если Катрин еще и украдут, то он никаких денег не пожалеет, лишь бы не отпускали. И уже горячие южные парни будут ногти сгрызать до самых локтей и деньги вагонами грузить, лишь бы муж забрал обратно свою "благоверную".
   Маргарита Павловна сделала вид, что не заметила подколку:
   - А мне похищение не грозит, мои мужчины любым южанам накостыляют. Помнишь моего сыночка Павлика? (Как же не помнит - он вчера у неё в "подкидного дурака" сто рублей выиграл). И муж мой - Семен, с такими орлами ничего не страшно.
   "Джинсовые орлы" гордо выпятили цыплячьи грудки, Павел даже на цыпочки встал, чтобы казаться выше:
   - Здрасте, Катерина Николаевна. Мы с папой маму в обиду не дадим, всем по ушам достанется. А почему вы Кешку блохосборником назвали? Он у вас блох собрал? Тогда мы к вам больше пускать его не будем, нам лишнего не надо.
   За это он получил немую благодарность от меня и более звонкую словесную затрещину от матери.
   - Павел, мы еще поговорим на эту тему дома, а пока не встревай во взрослые разговоры. Лучше слушай и молчи - умнее покажешься!
   Как-то по телевизору показывали, как зреют яблоки, как они наливаются красным цветом - довольно интересно смотреть, особенно в ускоренной съемке. Теперь же похожая метаморфоза происходила и с лицом Катрин. Краска залила лицо до корней волос и дальше остановилась, как будто раздумывая - стоит ли дальше соваться или оставить все как есть.
   Волосы, окрашенные хной, не желали переходить в более яркий и насыщенный цвет, поэтому уговорили остановиться захватчика и не переходить в крайности - все же солидная дама, а не малолетка-эмо. Катрин набрала в грудь больше воздуха, чтобы перейти на завершающий виток общения, но гудок поезда прервал благое начинание.
   Огромный серый змей, медленно подбирался к нам, сверкали на солнце многочисленные стекла глаз, малиновая полоса на середине борта изгибалась по мере приближения к дверям. Мерно стучали колеса, постепенно замедляли ход. Вся эта громадина внушала уважение своими размерами и поведением. Люди замерли, как кролики перед удавом, и молчаливо смотрели на подползающего полоза. Он остановился в своем блеске и великолепии, пшикнул в последний раз, и оцепенение спало с присутствующих, а тут еще и какая-то тетка противно и громко прокричала, что поезд стоит недолго, поэтому не прощелкайте. Может, кричала другими словами, но смысл тот же.
   Широкая платформа превратилась в муравейник, где шевелилось все и у всех. Разноголосый гул хлынул волной, словно кто-то снял с паузы просмотр фильма, и жизнь завертелась дальше.
   - Ай, мужчина, не щипайтесь!
   - Извините, я нечаянно.
   - Ну вот, а я думала, что с серьезными намерениями! Все вы, мужчины, одинаковые...
   - Эй, ты что в кармане ищешь?
   - Да кошелек никак не могу найти!
   - Чудак, так ты в своём ищи, у меня-то жена в другое место деньги зашила! И отодвинься, а то не дай Бог зашибу за такие шалости.
   - Паша, следуй за папой и не отставай! Мужчина, отойдите в сторону, а то нечаянно наступлю на вас, вряд ли вам нужен перелом в трех местах, - на весь перрон раздался голос Маргариты Павловны.
   Я видел только руки, сумки, ноги. По стенкам переноски постоянно стучали и похлопывали - Павел прорывался в вагон.
   Хотя поезд стоит двадцать минут, но стремление зайти первым и занять главное место у окна присуще всем. Неважно, что пассажиры рассядутся согласно купленным билетам - само осознание того, что ты вошел и сел первым, даже если потом сгонят с чужого места, подталкивает людей к физкультминутке в виде работы локтями и коленями. У людей в крови стремление к первенству.
   Какая-то тетка в синем костюме, наслаждалась своей властью над будущими пассажирами, проверяла билеты и отшугивала излишне прытких и лезущих без очереди. Ее надраенные лычки пускали шаловливых зайчиков по серому перрону, заставляли жмуриться и протирать глаза. И тут она обратила взор, полный праведного гнева на мою скромную персону:
   - У вас кот привитый? Не лишайный? Блохами и паразитами не страдает? А то проводи потом после вас дезинфекцию.
   - Нет, Кеша - домашний кот, на улицу его не выпускаем, даже кастрировали, чтобы не рвался гулять! - честно, даже не моргнув глазом, соврал Павел.
   Я понимаю, что он соврал из лучших побуждений, чтобы не было проблем с дальнейшими расспросами, но все же поставил галочку на память - еще три косяка с его стороны и снова придется выкидывать любимую обувь. Это же надо так меня унизить! Пусть никогда больше не увижу эту тетку, но она же может другим рассказать, а те третьим - так и докатится до нашего двора, где я с малых когтей завоевывал авторитет. А нам еще возвращаться!
   Нет, сидение в камере-переноске не лучшим образом сказывается на измученных нервах.
   Наконец-то погрузились, и, честно говоря, я был в шоке от нашего Семена Алексеевича. Втащить три баула а-ля "мечта оккупанта" и при этом ни разу не вспомнить про тещу в матерном эквиваленте - это верх сдержанности, хотя в глазах были написаны все высказывания на этот счет. Ведь именно теща подбила взять с собой все ненужное на Юге, но так необходимое для хорошего времяпрепровождения на Севере. Тот факт, что мы едем по путевке "все включено" и для поездки достаточно мыльно-рыльных принадлежностей и купальника, ни мало не смутил ее:
   - Ты всегда против меня, и куда глядели глаза, когда отдавала свою малышку? Сейчас такая переменчивая погода, что не угадаешь, как она себя поведет, вот идет потепление, а в следующую секунду наступит похолодание. Поэтому нужно быть готовым ко всему, берите и без разговоров!
   У мамы и у "малышки" одинаковый диапазон голоса, и когда в разговор вступила и Маргарита Павловна, то спор решился не в пользу разума. Двух сирен в одном помещении Семен Алексеевич не вынес и согласился, скрепя сердце и скрипя зубами.
   Наконец наша семья смогла пробиться сквозь людскую массу, и оказалось, что в купе поедем не одни. Меня поставили на небольшой столик у запыленного окна, и я тут же состроил умную морду, и уныло посмотрел на провожающих. Всегда грустно уезжать, даже если знаешь, что возвращение неизбежно. Хотя грусть возникла еще и от того, что давно пора прогуляться до ближайшей песочницы, а в азарте переезда об этом позабыли. С физиологией трудно спорить, все равно она свое возьмет, но надеюсь, меня выпустят раньше ее победы. Второго контейнера не взяли, так и придется ехать в одном - ужасно не хочется вдыхать пары триумфа матушки-природы.
   Вот и перрон опустел, и провожающих вытолкали из вагонов, наступила благоговейная тишина, как перед нашествием урагана. Через секунду послышалось шипение такой силы, что я не утерпел и стал искать взглядом роту котов, которым наступили на хвост. Не найдя искомых, я слегка успокоился, за что сразу же и поплатился - раздался ужасающий рев такой силы, словно у ненайденных мной котов, без заморозки, отняли самое дорогое. От испуга я чуть не сходил не то что по-маленькому, а по самому что ни на есть большому.
   Ревом обозначился сигнал к маханию руками и платочками, к заверениям в вечной любви и огромном уважении, к перечислениям имен и фамилий, а также родственных связей, которым обязательно нужно передать приветы, в общем, к массовому психозу, какой бывает при отправлении поезда. Затем стол под переноской ощутимо дернулся, и платформа побежала прочь вместе с вокзалом и провожающими. Мы поехали, и вот Павел наконец-то взял меня с собой в уборную. Жизнь понемногу налаживалась.
   ***
   Наш спутник, сухонький старичок благообразного вида, забился в угол при виде Маргариты Павловны и, судя по виду, не собирался вылезать оттуда до конца поездки, чтобы не рисковать. Прекрасно его понимаю, хотя наша хранительница добра и нежна где-то глубоко внутри, на вид воспринимается как воительница из Амазонии, причем очень голодная и злая.
   Единственное, что насторожило, так это то, как он попал в вагон раньше нас. Основная толкающая сила, подобно ледоколу, оставив за бортом остальных пассажиров, увлекла всё семейство за собой, и мы первыми просочились в вагон. Однако, когда Павел просунул мою переноску в купе, для того, чтобы убедиться, что все в порядке и хищников на полках не присутствует, этот старичок мирно сидел и читал местную газету.
   Вошедшая за Пашкой Маргарита Павловна, казалось, сразу же заполнила собой купе и если добавить к этому громкие приказы мужу, то ясно, почему наш сосед прикинулся наволочкой от подушки. Светлый парусиновый костюм из дореволюционной эпохи и субтильное телосложение позволяли это сделать. Длинный нос придавал старичку сходство с нахохлившейся обиженной птицей.
   Вторым, после носа, отличием от подушки, являлась побрякушка на шее - амулет в форме звезды с множеством разноцветных лучей. Одни лучи короче, другие длиннее, похоже на солнышко, каким его рисуют дети. В центре изображена морда кота, что сразу вызвало у меня симпатию к этому "парусиновому" типу.
   Однако, как только вещи легли на верхние полки, Семен Алексеевич тут же обратил внимание на присутствие в купе постороннего предмета и по-партизански вложил его взглядом дражайшей половинке. Когда та не поняла, он тактично вымолвил:
   - Маргоша, ты пока не переодевайся, мы тута не одни!
   Маргарита Павловна резко развернулась и своей мощной грудью едва не вынесла супруга в коридор, муж едва успел зацепиться за поручень на лежанке. Мать Павла всегда с подозрением относилась к случайным попутчикам, тем более, если они могли составить компанию Семену Алексеевичу в злоупотреблении и распитии. Внешний осмотр удовлетворил ее и, так как путь длинный, а Катрин упорхнула в своё купе строить глазки какому-то дядьке с большими усами, Маргарита Павловна решила познакомиться поближе:
   - Добрый день, дедушка, надеюсь, мы не очень сильно потревожили ваш покой? Вы с нами до конца едете или раньше будете выходить?
   А сама демонстративно спрятала кошелек в сейф между молочными железами, давая понять, что ворам ловить в этом вагоне нечего. Хорошо, что она стояла спиной к Семену Алексеевичу и не видела, как страдальчески скривилось лицо, но мне-то хорошо видно, как в его глазах тает надежда стибрить "полтишок на пиво".
   - Гангурам азкинон, донрег кенау!!! - громогласно раздалось из угла.
   Я аж подпрыгнул от неожиданности - такого могучего баса ну никак не ожидал услышать от "Божьего одуванчика", как впрочем, и остальные. Слегка на выкате глаза Семена Алексеевича и вовсе вылезли из орбит и, цепляясь ресничками, полезли на лоб, но в пути устали и неспешно вернулись на свои места.
   Вихры моего друга наконец-то перестали топорщиться в разные стороны, а дружно вытянулись вверх, то же самое произошло и с моей шерстью. Одна Маргарита Павловна осталась стоять ровно, незыблема как айсберг, о который споткнулся "Титаник", единственно, у нее озадаченно поднялась левая бровь.
   - Это кого ты назвал "гангреной языкастой", сморчок неадекватный? Нет, вы посмотрите люди, к нему как к человеку, с уважением к возрасту, а он обзываться начинает, - голос Маргариты Павловны начинал набирать обороты.
   Я по привычке оглянулся в поисках дивана, но, вспомнив, где нахожусь, смирился и решил наблюдать за развитием происходящего, однако на всякий случай зажал уши лапами, чтобы не получить контузию. Павел начал приглядываться к коричневой полке, на глазок прикидывая расстояние до пола.
   - Должен пролезть, - пробурчал мальчик себе под нос, - главное, чтобы голова пролезла.
   Старик закашлялся и опустил голову вниз, похлопал себя по груди. На самом-то деле он что-то повернул на побрякушке, ощутимо нанесло холодом, увидел и почувствовал только я один, остальным было не до этого. Когда же он прокашлялся и поднял голову, наша родная фурия как раз запаслась большим количеством воздуха, чтобы вылить очередную порцию праведного гнева на неблагодарные седины.
   - Прошу прощения, многоуважаемая хранительница домашнего очага, за то, что ввел вас в такую ярость родной речью, я забыл, что нахожусь в другой стране, и вы не понимаете моего языка, - сказал старичок приятным баритоном, ничем не напоминающим тот рык, что прозвучал недавно. - Прошу Вас не понять меня превратно - я лишь пожелал здоровья и благополучия, хотя, судя по Вашему румянцу и жизнерадостному виду остальных членов семьи, мои пожелания излишни. У Вас и так все прекрасно, и я буду счастлив, если и в дальнейшем на Вас и Вашу семью будет изливаться лишь покой и благоденствие.
   - Ух, вы прямо как наш начальник говорите, когда зарплату задерживают. Вы уж простите, дедушка, с этой кутерьмой да сборами совсем нервы сдали. Так я интересовалась - вы с нами едите до конца, или раньше выйдете? Так не хочется менять спутников, особенно когда к ним привыкаешь, - витиеватой речью старик растопил гнев Маргариты Павловны, что не могло не радовать, и с мужской стороны послышался еле слышный выдох облегчения. Я тоже непроизвольно выдохнул и отнял лапы от ушей.
   - Скорее всего, я с вами проследую до конца, о великомудрая правительница мыслей благороднейшего мужа, мне на старости лет захотелось развеяться, и я буду рад, если смогу скрасить время путешествия в такой приятной компании, - старичок продолжал петь соловьем, все более и более остужая пыл нашей "великомудрой".
   Она слегка раскраснелась и окончательно растаяла. Вот что с женщинами комплименты делают - это она ещё меня в марте не слышала, то есть слышала, но не понимала.
   - И мы будем рады провести время с пользой - так хочется расспросить вас о чужих краях, обычаях. А то сидим как сычи в гнезде и не видим и не слышим ничего, кроме телевизора. Хочется из первых уст услышать заграничные новости, что там да как? Меня зовут Маргарита Павловна, это мой муж Семен Алексеевич и наш сын Павел.
   - Для своих - Паштет! - протянул руку Павел. - А это наш кот Кешка, если у вас есть лишняя еда, то он тоже будет рад помочь в ее истреблении.
   После этого мужская часть нашей семьи расслабилась, и Павел даже выпустил меня из плена, куда вновь недавно заточен после посещения санузла, дабы не путался под ногами. И я с рвением Миклухи-Малая приступил к исследованию непонятного объекта, который все заливался и заливался.
   Как оказалось, и зовут-то его Железер Молния, и в нашей стране-то он впервые, и русский-то знает от своей прабабушки, которая умчалась заграницу в годы революции и до сих пор жива-здорова. Железер Молния - надо же имечко выдумать, вот бы мне такое, а то все Кешка да Кешка, и иногда "хмырь полосатый", а вот если бы Иннокентий Гром или Кешуэль Гроза...
   Пахло от нашего спутника луговыми травами, пылью и еще одним резким запахом, с которым у меня связаны крайне неприятные воспоминания.
   Как-то во время ночной вылазки по чужим садам, я забрался в большой сарай. Он очень похож на курятник, и я решил устроить себе праздник пуза, стащив цыпленка, или яйцо. Какое же постигло разочарование от ошибки, когда существо великанского роста схватило зубищами мой хвост и подтащило с ознакомительной целью.
   Правда я исследовательского порыва не оценил и оставил клок шерсти в гигантских зубах, зато вырвался на волю. Отбежав на безопасное расстояние, я оглянулся и обозрел животное на четырех мосластых ногах с вытянутой мордой и выпуклыми глазами, что помахивало длинным хвостом. Оно фыркало, шумно топало и, когда я захотел забрать клочок шерсти (стараюсь никогда не оставлять следов), вскинуло голову и заржало с такой силой, что меня вынесло за дверь одной звуковой волной. Больше в этот "курятник" я соваться не рисковал. Запах и название существа - "лошадь" запомнил на всю жизнь. Вот и от Железера пахло лошадьми, может он конезаводчик какой, или в поло гоняет, кто их разберет этих иноземцев.
   - А может, за знакомство смочим горло? По чуть-чуть, чтобы облегчить путь и чтобы поменьше трясло, - подмигнул Семен Алексеевич Железеру.
   - Да-да, конечно, досточтимый Семен Алексеевич, - старичок потянул из внутреннего кармана фляжку, но наткнулся на ледяной взгляд Маргариты Павловны и поспешил исправиться. - Однако я обещал своей супруге до конца пути ни-ни, поэтому не смогу составить вам компанию.
   Семен Алексеевич подталкивал глазами руку Железера, но под леденящим взглядом Маргатиты Павловны благородный призыв к братанию народов и наций умер в зародыше. Он горестно вздохнул и отсел обратно, обиженно уставившись в окно.
   А Павел расспрашивал старичка об его родной стране, об обычаях и нравах, оно и понятно - дальше областного центра мы не выезжали, все сведения получали от телевизора, а там лишь четверть правды, все остальное сказка. Железер же охотно отвечал на все вопросы, но рассказывал почему-то не о современности, а о каких-то исторических событиях, то и дело в его речи проскальзывали "варвары", "рыцари" и другая галиматья в том же духе. Я задремал под стук колес да под неспешный говорок старичка.
   - Железер, а чем вы занимаетесь в своей стране? И какие у вас трубы ставят на воду, чугунные или металлопластик? - подключился к расспросам Семен Алексеевич. Ответить на этот важный вопрос старик не успел. Вновь нанесло холодом, и дверь купе распахнулась.
   На пороге появился еще один старик, по древности лет похож на Железера. У нас сегодня, похоже, наметился слет старых натуралистов, ибо пахло от него также - травами и дорожной пылью. Правда, наносило еще прогорклым жиром и каким-то противным медицинским запахом.
   Наряд, в смысле вкуса, оставлял желать лучшего: желтый балахон с вышитыми цаплями и лягушками, дополнялся красным ночным колпаком с бумбончиком. Бумбончик то и дело падал, закрывал то правый, то левый глаз, и старику приходилось вскидывать голову, чтобы убрать надоедливый шарик. Седая борода, любовно заплетенная в косички, спускалась ниже пояса и шевелилась сама по себе, без участия ветра. Еще раздавалось какое-то потрескивание, словно искрила неисправная розетка, или я искры пускал.
   Из любой толпы его выделяли горящие зеленым сигналом светофора глаза. Вот этими полыхающими очами он и обвел нашу небольшую компанию, задержал взгляд на Железере. Тот съежился под взглядом и попытался пройти сквозь стену, но стена оказалась упорной и несговорчивой, так что все его усилия пропали втуне. Настала немая сцена, очень беспардонно прерванная словами нашей хозяйки.
   - Дедушка, вы ошиблись, и ваше купе дальше по коридору. У нас все места заняты! - сказала Маргарита Павловна - И мой вам совет - прекращайте курить, у вас и так глаза зеленые.
   Причем здесь курение и светящиеся глаза, я до сих пор не могу понять, но хозяйка старше и ей виднее. Резкие слова оторвали нежданного гостя от любования Железером, и он медленно шагнул к нашему спутнику, не отводя зеленых перископов от намеченной цели.
   - Отец, ну куда ты намылился, тебе же громко и по-русски сказали - мест нет, и не предвидится, может помочь найти купе? - Семен Алексеевич умел быть строгим, когда нужно, а тем более, когда исчезла надежда на сокращение дороги путем братания и распития.
   Старик в балахоне не обратил внимания на слова Семена Алексеевича и продолжал надвигаться на съеживающегося Железера. Потом негромким голосом зеленоглазый старец что-то непонятное пробормотал, и пришло ощущение дискомфорта.
   - Гарам, туавринот кохдан!
   Маргариту Павловну зеленоглазый старик отодвинул в сторону, как надоедливую мушку, и та остолбенела с открытым ртом. Заодно волна оцепенения накрыла и нас, я застыл на коленях у Пашки, не в силах пошевелить кончиком хвоста.
   Поезд въехал в тоннель, в купе потемнело, вспомнились безлунные весенние ночи, когда моим песням внимали благосклонные слушательницы, а затем благодарили, как могли. Порой случались и неблагодарные слушатели, что не в силах оценить моих блестящих вокальных данных, так и норовили запустить чем-нибудь тяжелым.
   - Кароноат, грундерон тарован, - послышался жалобный голос Железера.
   Светящиеся глаза продолжали движение. В зловещей тишине, разбавленной стуком колес, в купе творилось что-то непонятное, и даже мое хваленое зрение, не могло что-либо прояснить.
   - Харутим тосгеан тожданро!!! - послышались гортанные слова, затем возник глухой звук удара, и в это время я почувствовал, что хвост обрел подвижность.
   Ни мгновения не сомневаясь - правильно поступаю, или лучше сидеть тварью дрожащей, я прыгнул на странного визитера и ударил его лапой. Вернее собирался ударить, так как в полете вновь напало оцепенение и, лишь слегка зацепив когтем за какой-то шнурок, я плашмя шлепнулся на пол.
   Металлически дзенькнуло, вновь пахнуло ледяным холодом и кислотные глаза исчезли. Вмиг посветлело и оказалось, что мы давно уже выехали из тоннеля и... поезд застыл на месте, так как стука колес я не слышал, и картинка за окном не менялась.
  В окошко купе заглянуло солнце, обозрело открывшуюся картину и стыдливо спряталось за облаком. Желание подвинуть солнце и спрятаться вместе с ним возникло и у меня, когда увидел, что осталось после визита старика в желтом балахоне. Маргарита Павловна и Семен Алексеевич застыли в позе, в какой их оставил загадочный визитер.
   В купе шевелились обалдевшие глаза Пашки, мой хвост и борода Железера, которую обмакнули в красную краску. Краска оказалась кровью, что вытекала из-под торчавшей в груди рукояти кинжала. Стальной зуб переходил в короткую ветку, которую обвивала небольшая змея, в зубах гада блестел круглый шарик с выбитым орнаментом. Казалось, что змея пытается проглотить шар, и по рубиновым глазкам нельзя сказать, что он ей по вкусу. Судорожные вдохи Железера придавали гадине живой вид, и я на мгновение застыл в ожидании, что она бросится на меня, выплюнув надоевший шарик.
   - Дядя Железер, а что произошло? Куда этот старик подевался? Мама! Папа! Что с ними, почему они не шевелятся? - волна вопросов захлебнулась, лишь только взгляд Пашки упал на рукоять. - Дядя Железер, вам в больницу надо, сейчас я за проводницей сбегаю.
   - Не надо, Павел, мне все равно не поможешь, а время мы потеряем. Скоро Гарион вернется за амулетом, который отбило ваше храброе животное, - еле слышным шепотом выговорил Железер. - Ты должен спасти Кирию... повернешь розовый луч и попадешь в мой мир... найди Кристана...он расскажет. Торопись, мой мальчик, осталось так мало времени...
   После этих слов Железер последний раз вздохнул и распался водой, "парусиновый" старик с крючковатым носом превратился в обыкновенную лужу. Я подошел и понюхал, вода как вода, только пахнет чем-то незнакомым. Обидно! Ведь только принюхался к нему. И змейку забрал с собой, мог бы и оставить на добрую память. Посреди лужи лежал блестящий амулет, но и тот почему-то без двух лучей - на их месте торчали обрубки, как наполовину съеденные кариесом зубы. Из центра всё также нахально пялилась морда кота.
   Павел поднял упавшую на пол челюсть и кинулся тормошить родителей, но те не реагировали. Я тоже внёс свою лепту в это благородное начинание и даже сделал стрелку на колготках Маргариты Павловны, за что раньше схлопотал бы по ушам, но сейчас мои шалости не возымели никакого воздействия.
   Я замер, когда увидел за окном странную ворону. Не подумайте, что я такой дикий и впервые вижу это пернатое чудо. Нет, в свое время их громкоголосое племя доставило мне немало неприятных минут, особенно в борьбе за территорию на крыше. Однако, эта ворона висела в воздухе, ни на что не опиралась и даже не болталась на лесках, как один известный фокусник. Я протер глаза, думая, что какая-то шутка и неизвестный шутник повесил нам на окно фотографию. Но нет же - ворона объемная, и я могу добыть себе ужин, не прилагая никаких усилий, но пока как-то не до этого.
   - Папа! Очнись! Я нашел стольник, пойдем по ситру вдарим? Мама, а знаешь где у папы заначка? - слышался голос Павла, но родители не подавали признаков жизни.
   Я как-то видел по телевизору восковые фигуры мадам Тюссо, и сейчас показалось, что два экземпляра её коллекции ехали вместе с нами.
   В полной тишине, окутавшей наше купе, слышен шелест одежды, за которую Павел тряс отца, удары головы Семена Алексеевича о стенку и перестуки моего хвоста о пол. Нервы не только у людей присутствуют, у котов они тоже есть, хотя у кастрированных все же меньше. В нашу бодрую какофонию влился еще один звук, что донесся из коридора - чьи-то неторопливые шаги.
   - Пашка, немедленно прекращай болтать отцом, к нам гости идут! Вряд ли от них удастся чаем отделаться! - гаркнул я в сторону друга, но меня снова не поняли.
   Природное любопытство, обостренное последними событиями, попросило меня узнать, чьи шаги так грубо нарушают нашу замороженную идиллию. Я не смог отказать чудесному чувству и выглянул одним глазком в коридор. Столбом поднялась шерсть при виде бородатого маньяка, он неторопливо шествовал по коридору к нашему временному пристанищу. В изумрудных глазах плескалось то же море всеобъемлющей любви, что и в прошлое посещение.
   Очень не хотелось наблюдать змейку с рубиновыми глазками в полосатой груди, поэтому я прыгнул к лежащему амулету. Сохранить бы здоровье себе и Павлу, в зубы залез шелковый шнурок, и я полетел к другу. Павел шаркающих шагов не слышал, продолжал трясти отца, и поэтому не оценил моих усилий в плане проведения спасательной операции. Шаги приближались, пришлось запрыгнуть к Семену Алексеевичу на грудь, чтобы привлечь внимание к нашей назревающей проблеме.
   - Кешка, брысь!!! Не видишь, я занят? Слезь с головы моего папы и не смей елозить этой штукой по носу, поцарапаешь еще! - Павел попытался спихнуть меня на пол.
   Вот за что всегда любил его, так это за понимание и схватывание на лету, Павел всегда выслушает, посочувствует, но сделает по-своему. Однако шарканье в коридоре придало сил, и я более настойчиво сделал тонкие намеки на толстые обстоятельства: мол, линять нужно, пока не поздно.
   - А ну брысь! Вот же кошак противный! Не видишь, что не до тебя сейчас! - упорствовал Павел.
   Нет, ну никак он не понимает, что вот еще чуть-чуть, и мы повторим участь Железера, пришлось принимать кардинальные меры. Извини, Павел, но жизнь дороже. Поднял голову вверх и, сделав умиленную морду, с зажатой в пасти блестящей звездой, я вцепился всеми лапами в дружескую руку, словно в ветку дуба. Это подействовало, и Павел с криком попытался стряхнуть меня, но за моими плечами богатый опыт спасения от собак. Другу пришлось оставить попытки разбудить отца и задействовать вторую руку, и тогда удалось всучить наш путь спасения.
   Павел ошалело посмотрел на эту фиговину, потом смог осмыслить увиденное. После небольшой умственной работы (я прямо слышал, с каким перестуком сталкиваются шарики в мозговой коробке), он забрал из моей пасти звездочку-амулет. Семен Алексеевич рухнул головой на подушку, и в этот миг Павел услышал злополучное шарканье.
   Я молнией взлетел на плечо, и мы тихонько выглянули из купе. Балахонистый дедушка с зелеными глазами чуть не клюнул носом Павлу в глаз - так близко подошел к нашему купе. Павел тут же отпрянул, налетел на Маргариту Павловну, отскочил как от батута и почти ничего не понимая, прижал меня к себе и все же повернул розовый луч на побрякушке.
   В дверях показалась желтая пола балахона, дохнуло холодом, и наступила темнота.
  
  
  
  Глава 2
  
  
   - Говоря-я-ят, не повезё-о-от, если черный кот дорогу перейде-о-от! - в далеком уголке сознания играла знакомая мелодия. Холод покидал тело, я понемногу начинал чувствовать лапы, и получилось шевельнуть ухом.
   Запах немытого конского тела будет преследовать меня всю жизнь! Вот и сейчас он пробрался в мой чувствительный нос, и по-хозяйски осматривал новые владения. Запах один придти побоялся - вдруг его весь вынюхают, и он исчезнет навсегда, он привел с собой звук: рядом кто-то притоптывал и пофыркивал.
   Я боялся открыть глаза, чтобы не увидеть посреди купе гордого орловского рысака, что обнюхивает сумки в поисках съестного. Удивиться, конечно, не удивлюсь, однако с ума сойду точно. Какой же все-таки настырный запах, ему показалось, что в носу мало место для обустройства, и он начал ворочаться и расширять свои владения, но вот неловкий - зацепил какой-то нерв, и вынудил чихнуть.
   - А пока-а-а наоборо-о-от, только черному коту и не везё-о-от! - также тоненько звучала песня.
   От чихания глаза распахнулись и увеличились до такого же размера, как и смотревшие на меня конские бельма. Всё! Как и обещал, я начинаю сходить с ума, иначе ничем не берусь объяснить то, что мы с Павлом валялись на соломе в каком-то темном чулане, на нас в упор смотрела лошадиная морда и, судя по звукам, в темном помещении радовались жизни еще несколько представителей этого племени.
   - Здрасте! - мяукнул я, однако лошадь не ответила, и продолжила молча пялиться на меня. Я аккуратно осмотрелся.
   Деревянные перегородки отделяли лошадей друг от друга, но выглядели такими ветхими на вид, что рассыпаться им не давали лишь кучи соломы, подпирающие с двух сторон. Сквозь дощатую крышу на нас посматривали далекие звезды, я разглядел подгнившие перекрытия, вилы у перегородок и какие-то мелькания у входа в сарай.
   Никаких явных поползновений в нашу сторону от лошадей не поступало и поэтому, после пятиминутной игры в "гляделки", я решил разбудить Павла. Всё-таки сходить с ума в одиночку скучно, а вместе как-то веселее.
   - Жил да был черный кот за углом, и кота ненавидел весь дом! - в уголке сознания снова завелась прежняя песня.
   Как же добудиться спящего красавца, если похлопывания лапами по щекам и отирание головой о подбородок не дают желаемого эффекта? Похоже, придется будить как встарь, когда ему нужно не проспать школу, а родители смылись на работу, я кончиком хвоста водил под носом.
   Раньше всегда забавляло, как он забавно скукоживал лицо и как старался закрыться одеялом от вездесущего меня. Сейчас же вышел конфуз: Павел по своему обыкновению пытался укрыться под одеялом, но, так как ему невдомек, где мы находимся, он схватил первое, что попалось под руку, и попытался натянуть на макушку. К несчастью первым оказался хвост лошади, которая, потеряв к нам интерес, повернулась к кормушке.
   - Только черному коту и не везё-о-от! Ча-ча-ча!
   Хамское отношение Пашки к хвосту заставило лошадь пересмотреть решение оставить нас в покое и спокойно насытиться. Печально вздохнув по поводу несовершенства мира, она лягнула что есть дури, в попытке освободить хвост и отомстить нахалу, что без знакомства лезет к самому сокровенному. Я сделал единственное, что мог успеть сделать в этой ситуации, то есть со всей своей храбростью и бескомпромиссностью... зажмурился и отпрыгнул.
   Громкий стук и треск ломающегося дерева возвестил о конце экзекуции. "Бедная Пашкина голова" - подумалось мне в это мгновение, - "с кем же мне возвращаться обратно, и главное - как?". Однако один открывшийся глаз принес успокоение в этом вопросе и уговорил открыться второй. И обоими глазами я обозревал картину, которая не могла не радовать - лошадь промахнулась и старалась вытащить застрявшее копыто из трухлявой перегородки над Пашкиной головой.
   Одним из немногочисленных плюсов этой ситуации являлось то, что Павел наконец-то открыл ясные очи, сделал их круглыми и, долго и задумчиво, обозревал представшую композицию.
   - Ох, и ничего себе будильник, - прошептали его губы.
   Вы наверно тоже задумаетесь, если утром увидите над собой танцующий конский зад. Надо отдать должное лошади, она проделывала танцевальные па, чтобы освободиться, в полной тишине. Тактичная особа не желала разбудить тех, кто еще не проснулся после громового удара. Разбуженные же особи всхрапывали и пытались заглянуть в нашу клетушку. Столько удивленных лошадиных морд я не видел ни разу в жизни. Разного окраса и разной степени загрязненности, они таращились на нас, скалили желтые зубы и перемигивались между собой. Застрявшая лошадь все также, молча, пыталась вырваться из деревянной западни.
   Шорх! Шорх! Шорх! - раздалось от дверного проема, еле слышные шаги приближались.
   Павел открыл рот, дабы испугать и прогнать лошадиную ногу, до сих пор вихляющуюся над его просветленной головой. В какой-нибудь голливудской комедии, лошади именно в этот момент захотелось бы выразить своё наплевательское отношение к миру и облегчиться, ведь, судя по просмотрам телевизора, у американцев нет ничего смешнее, чем навоз на лице. Заодно и заткнуть рот Павлу, грубо, но действенно.
   Однако в данном случае услугу по затыканию открывшегося зева пришлось выполнять мне, и не так как в комедиях. Нет, я лишь запихнул лапой пучок соломы в рот, и, пока Павел отплевывался и придумывал как лучше и коварнее отомстить, он услышал тихий говор двух людей, что находились неподалеку. Вот их-то мелькание я и видел у входа в конюшню. По сути, Павлу следовало затаиться до выяснения личностей незнакомцев, или же намерений этих личностей.
   - Эй, люди! Помогите! На меня лошадь напала! - крикнул он в сторону шорохов.
   Даже не подумал о том, кому именно понадобилось разговаривать шепотом в темной конюшне ночью!!! Как будто по чужим подвалам не лазил с пацанами. Ну да ладно, спишем эту неосторожность на необычность положения и нехватку времени на привыкание.
   Жаль, что Павел понял промах только тогда, когда тип во всем черном приставил нож к подростковой шее. Незнакомец оказался крепко сбитым мужчиной со зловещей рожей, в грубой куртке, подпоясанной веревкой и в широких штанах, заправленных в сапоги. На кучерявой голове застряла солома и несколько щепок, на испачканном лице также застряла щербатая ухмылка. С этой ухмылкой он и потянулся левой рукой к Пашкиному лицу, собираясь заткнуть рот.
   Я мысленно все простил моему напарнику и поклялся посвятить остаток девяти жизней жестокому мщению за него, когда произошло нечто из ряда вон выходящее (как будто всё, что с нами происходит, должно восприниматься как само собой разумеющееся).
   Когда незнакомец накрыл рот Павла грязной ладонью, то лошадь, утомленная борьбой с перегородкой, воспрянула духом. Она посчитала увеличение зрителей за поддержку в деле наказания хама, что дерзнул дернуть за хвост, и удвоила усилия для освобождения ноги. Ей это удалось, и копыто пронеслось над головой Павла в обратную сторону. Но на этом лошадь не остановилась. Она, ободренная успехом, вновь вернулась к решению отвесить полновесную оплеуху мерзавцу, который посмел покуситься на её пышныю гордость.
   Тресь!!!
   Так как Павел при виде ножа смело вжался в солому, то плюха досталась перепачканному типу с ножом, и лохматая голова впечаталась в злосчастную перегородку. После этого лошадиная морда гордо поднялась вверх - миссия завершена, и мстительное животное вернулось к прерванному занятию. То есть отошла к кормушке, попутно она пожаловалась своей товарке на вконец испорченные нравы современной молодежи. Что удар достался другому двуногому существу, нимало не волновало лошадь - месть свершилась, а там пусть сами между собой разбираются.
   - Ох, и ни х...- я снова заткнул рот Павлу, пока он не высказал то, что давно вертелось на моем языке.
   Испытав всю величину гнева оскорбленной лошади, незнакомец спокойно висел в перегородке в позе сильно испугавшегося страуса и, судя по безвольно лежащим рукам, не собирался покидать временное пристанище. Он очень везучий, раз влетел головой в ту же самую дыру, которую сперва пробила лошадь. Второй незнакомец, двигаясь плавно и бесшумно, приблизился к нам и первым делом приставил палец к губам, прося Павла не произносить ни слова.
   Ну да, как будто мало треска и громовых лошадиных ударов.
   Павел в ответ показал на торчащее тело и вопросительно взглянул на второго, вернее на вторую. Ночной гость конюшни при ближайшем рассмотрении оказался девушкой, причем довольно миловидной - с людской точки зрения. Девушка развела руками и пожала плечиком, мол, я не знаю, что взбрело в голову партнеру по перешептыванию: может настроение плохое, или хотел ножик продать.
   Лицо, щедро измазанное сажей, симметричное и правильное, под курткой и штанами угадывалось ладное девичье тело. О том, что она понравилась Павлу с первого взгляда, можно судить по глотательным движениям и капельке слюны, что упала на джинсовку. Да, он влюбчивая натура, всех девчонок в классе за косы передергал и от всех папаш успел получить по ушам. Заодно и от девчонок, когда они собрались скопом и поколотили его, полусонного, на одном из первых уроков, так что опыт общения с противоположным полом у него имеется.
   Из прорехи в стене, сквозь прелую солому попыталась проскочить легкомысленная мышь. Я резким прыжком поймал и начал объяснять, как она может доставить удовольствие. Нет-нет, это не то о чем вы могли подумать, я отпускал ее и потом снова ловил, как игрушку йо-йо, и параллельно наблюдал за происходящим. Заодно думал - где это мы и почему тут оказались?
   - Хэх, - тихо произнесла девушка.
   - Чего? - Павел еще сглатывал обильную слюну.
   - Хэх, - повторила перепачканная сажей и показала действием, чего она добивается.
   Подлезла под торчащего человека и, стараясь не шуметь, попыталась вынуть лохматую голову из перегородки. Лошади заинтересованно повернулись к действию - похоже, делали ставки на скорость доставания тела.
   Перегородка отдавать добычу не хотела и выражала протест кряхтением и скрипом. Павел охотно помогал девушке в меру своих сил и способностей. Сил у него оказалось меньше, чем я думал, и моему спутнику по путешествию пришлось напрячь умственные извилины. Результатом мозгового штурма явилось вытаскивание двух-трех ржавых гвоздей из облегченно вздохнувшей перегородки. Голова не захотела выниматься, и ей пошли на уступки, забрав человека вместе с доской.
   Заинтересованный происходящим, я не успел поймать в очередной раз мышь, и эта вертихвостка воспользовалась моментом и нырнула в дырку на стене. Напоследок высунулся язычок из отверстия и раздался ехидный писк:
   - Я тебя найду, котяра, и все усы повыдергаю!
   - Муррр, так ты сейчас выходи, я даже сопротивляться не буду! - промурлыкал я, но мышь оказалась обыкновенной балаболкой и больше не подавала признаков жизни.
   Павел с незнакомкой взвалили нелегкую ношу на плечи и поплелись, пошатываясь, в сторону выхода. Так как мышь не собиралась выходить в ближайшие полгода, меня здесь больше ничего не держало, и я проследовал за ними. Лошади меланхолично провожали нас выкаченными глазами.
   Мы вышли на широкий двор, обнесенный каменным забором. Два побеленных двухэтажных здания с маленькими окнами без стекол, конюшня, круглый колодец в центре и шаткий навес для хранения сена составляли убранство райского уголка. Грязь и несколько конских подарков дополняли пейзаж, которым любовалась необычно огромная луна. Окружающие нас предметы, дома, стены выглядели так, будто мы попали на постоялый двор времен Дон Кихота и Санча Пансы.
   - Хррр! Хррр!
   На выходе из конюшни меня привлекли странные звуки и, чтобы выявить их причину, я завернул за угол сарая, за что и был наказан полным лишением обоняния. Там, на охапках пышной соломы, лежали два волосатых типа в несвежих рубахах и перепачканных штанах. Эти двое из ларца, храпя в унисон, выпускали такое количество перегара, что мои усы поднялись к небу и полчаса отказывались опускаться. Рядом валялись два пустых кувшина внушительных размеров, полную картину дополняли замызганные сапоги, аккуратно поставленные один на другой, они представляли собой некую пародию на Пизанскую башню. Босые и грязные ноги задавали такт, покачиваясь вперед и назад, следуя за вдохами и выдохами.
   Мой нюхательный аппарат пришел в негодность и поэтому, пока Павел с девушкой тащили третьего к воротам, я решил просто оглядеться по сторонам. Увы, стянуть нечего, в домах закрыты двери, а обратно в конюшню ну ни за какие коврижки не заманите!
   А тем временем, парочка, уронив чумазую ношу пару раз, все-таки достигли массивных ворот и скрылись из виду. Не желая оставлять Павла одного (пропадет же он без меня), я поторопился следом. Мы попали в степь, открытую всем направлениям ветра, и лишь вдалеке виднелась черная полоска леса. Здания за высоким забором находились на перепутье трех дорог, что за постоялым двором сходились в один большой тракт.
   За воротами нервно переступали копытами еще два существа с гривами. На одного из них начали закидывать бессознательного типа с доской на шее. Конь терпел издевательства над своей персоной со стойкостью оловянного солдатика, даже когда слегка поцарапали доской при очередном падении тела. Мужчина, видимо из-за врожденной вредности, никак не хотел укрепляться на конском крупе, постоянно бухался на землю, и не желал избавляться от доски.
   Мне надоело смотреть на мучения двух молодых оболтусов, и я притащил в зубах кусок веревки, висевшей во дворе. Пришлось ткнуться головой в Пашкину ногу, который продолжал заниматься бессмысленным занятием и пялиться во все глаза на симпатичную самку. Ударившие в голову гормоны не давали Павлу сосредоточиться на веревке и найти верное решение, поэтому он подвинул меня ногой, чтобы я не мешал наслаждаться лицезрением девушки.
   Зато девушка порадовала понятливостью, она показала действием, как закинуть и привязать руки и ноги своего спутника. Павел близок к возведению её в кумиры за красоту и ум, он смотрел на чумазую незнакомку как умирающий от голода на колбасу, упавшую с неба.
   - Какая ты умная, я бы ни за что не догадался, - прошептал Павел в полнейшем восторге.
   - Хэх, - опять сказала девушка и в очередной раз поднесла палец к губам.
   - Ну, "хэх" так "хэх", - согласился Павел, - но ты всё равно молодец, хоть и не понимаешь меня.
   То, что это я притащил веревку, как-то не бралось в расчет, ну да ладно - давно привык к людской неблагодарности.
   Мужчине закрепили под брюхом коня руки и ноги, и девчонка лихо запрыгнула на круп, собираясь придерживать драгоценную ношу в пути. Махнула рукой Павлу, приглашая приземлить пятую точку на второго коня. Павел заколебался - стоит ли вообще забираться на животное, сородич которого совсем недавно покушался на его драгоценную голову.
   А может, вспомнил печальный опыт с мерином дяди Родиона, когда тот подогнал к дому телегу, чтобы помочь вывезти старый диван на свалку. Сам я не видел, но по рассказам очевидцев Павел с залихватским гиканьем в стиле "последнего из могикан" запрыгнул коню на шею, пока взрослые отвернулись, и попытался ударами пяток угнать транспортное средство. Мерин флегматично поймал неудачливого угонщика за ногу и стащил его на землю, сверху на "Чингачгука" легло тяжелое копыто. Мальчишка удерживался в заложниках до прихода взрослых, которые потом долго вспоминали этот эпизод.
   Наконец Павел решился и ласточкой взлетел на широкий круп, обманным движением увернулся от хвоста, зацепился за гриву и влип в конскую шею.
   - МЯАААААУУУ!!!
   Эй! А как же я? Куда без меня-то? Девчонка вопросительно взглянула на Павла, тот согласно кивнул, она опасно нагнулась и подхватила меня на руки. Так как на конях не было привычной атрибутики в виде седел и поводов, я слился в одно целое с доской, да простит меня за царапины бессознательный незнакомец.
   Девчонка убедилась, что мы с мужичком не навернемся по дороге, жестом указала Павлу следовать за ней и ударила каблуками по крутым бокам коня. Мы летели по ночной степи, ноги коней бесшумно пожирали расстояние, вдали зарождалась рубиново-алая заря. Я вдыхал прояснившимся обонянием запах конского пота, и параллельно с этим наслаждался ароматом пострадавшего убийцы. На мускулистой шее болтался мешочек темно-зеленого цвета, и тоже пах отнюдь не розами. Ко всему можно привыкнуть, в том числе и к неспешной тряске коня - сказались волнения недавнего времени, и я задремал в такт покачиванию.
   Пробуждение никогда нельзя назвать сказочным явлением, если только перед носом не благоухает миска со сметаной. Выпадение из сна, где только что лежал на мягком ковре в окружении свежепойманной рыбы, в обыденную реальность, где снова нужно добывать пропитание и поддерживать авторитет - всегда жесткий удар. Увы, как и в этот раз. Утро началось с яркой демонстрации неуважения к моей персоне, то есть меня встряхнули за шкирку и скинули на влажную от росы траву.
   Не до конца проснувшись, вцепился что есть силы в ногу предполагаемого обидчика. Ох, такого количества грязи в пасти я не помню с тех пор, как маленьким котенком упал в сточную канаву и нахлебался содержимого. Сапог обидчика не выказал никакого удивления и озабоченности по поводу очищения.
   Сам обидчик, крупный мужчиной с большой окладистой бородой, вновь фамильярно взял меня за шкирку, поднес к лицу и ощерился гнилыми зубами. А уж запах изо рта... словно он перецеловал взасос давешних пьянчуг на соломе. Я попытался достать смеющееся лицо хоть краешком когтя - безрезультатно.
   - Кахун пернс! - прохрипел он и заржал над моими тщетными попытками. Потом отшвырнул меня в сторону и склонился над связанным Пашкой.
   Связанным?!! Куда же мы это опять попали и где наши вещи? Мы находились в открытом поле, ветер гнал волны по невысокой траве, нигде не видно ни единого деревца. Грязные кибитки расположились полукругом перед большим костром, немного поодаль находились несколько серых палаток.
   У костра хлопотали три женщины в цветастых юбках, кружевные кофты потрепаны и просвечивали прорехами. В ушах сверкали в лучах восходящего солнца золотые кольца, а на шее болтались на крепких шнурках знакомые мешочки. То, что они готовили еду, ясно из запахов, долетавших до нас, благо мы находились неподалеку. Неудавшегося убивца с доской на шее унесли за телеги два кучерявых молодца в переливающихся атласных рубахах. Рядом с крайней кибиткой паслось штук двадцать разномастных лошадей, время от времени косились на нас и злорадно скалились желтыми зубами.
   Бородатый снова отшвырнул меня и попытался взять амулет Железера, что висел у Павла на шее. Связанный, но не сломленный, Павел хотел цапнуть за грязный палец, однако кляп свел на нет боевое начинание. Тогда Павел попытался уползти от бородатого. Вы когда-нибудь пытались ползать связанным по рукам и ногам? Вот и у него ничего не получилось, зато я заметил здоровенную шишку на темечке. Раньше этой опухоли не наблюдалось, вероятно, напарник все-таки сверзился с лошади, пока мы ехали. Бородатый быстро настиг Павла, танцующего танец "пьяных червячков", и возобновил попытки взять в руку амулет.
   Мне оставалось только наблюдать за мародерством, не хотелось снова отлетать в сторону или что похуже. Но провидение рассудило по-своему и выкинуло горящий уголек из костра. Костер и раньше выкидывал угольки, однако в этот раз бросок прицелен и точен. Уголек попал за шиворот бородачу и он, отвлекшись от брэйк-данса Пашки, устроил собственную пародию на балет.
   Такого исполнения "танца маленьких лебедей" я еще не видел, он махал руками как сумасшедшая мельница, а ногами строчил великолепную чечетку. Приминалась влажная трава, каблуки вырывали кротовьи норы. Потом кинулся на землю и показал Павлу, как правильно нужно ползать и перекатываться. Его рев разбудил весь лагерь и, из палаток и телег, посыпались черноголовые смуглые люди разного возраста и размера, одетые как попало и во что попало.
   Я заметил у деревянного колеса морду облезлой черношерстной самки, и из вежливости решил познакомиться поближе. Пока люди обступили лежащего Павла и на своем тарабарском языке обсуждали его дальнейшую судьбу, я подобрался к облезлому чуду, дабы узнать, где мы оказались.
   - Привет, киска! Есть чем угостить усталого путника, у которого, кроме грязного сапога, во рту не было и маковой росинки?
   - ПФФФ! - словно резко спустили автомобильную шину.
   Да, признаюсь, что обтрепался за время нахождения здесь, но ведь не до такой же степени, чтобы от меня шарахались и шипели. Как не пытался я успокоить эту неадекватную кошку, как не строил умные и добрые рожи - все усилия пропали даром. Черная фурия выгнула спину и начала пускать искры по облезлому тельцу. Разочарованно плюнул в её сторону и, слушая шипение в спину, вернулся обратно к моему связанному другу.
   А там видно договорились и Павла понесли в сторону одной из серых палаток. Бородатый пришел в себя и что-то пасмурно ворчал, женщины с визгливым смехом ему отвечали, а мужчины прятали усмешки в кустистые бороды, это не добавляло радости неудачливому мародеру.
   Павла занесли в палатку и тут же вышли, оставив внутри. Я шмыгнул следом, не оставлять же одного, а если получится, то и веревки смогу перегрызть. Глаза сразу же привыкли к полумраку, Павел смирно лежал возле небольшого костерка, в котелке варилось что-то неприятно-коричневого цвета.
   Со стен висели связки лука, пучки каких-то корешков и пара страшных черепов неизвестных животных с большими зубами, что-то среднее между слоном и динозавром. В полотняном шатре пахло дымом, благовониями, сушеными травами и такой же сушеной старостью. Отчасти этим амбре несло от древнейшей старухи в углу. Сверкая молодыми глазами (вернее одним правым - левый недвижим и лишь тускло поблескивает), она почесывала бородавку на носу. Одета в какое-то невообразимое количество юбок, я смог насчитать пятнадцать, за точность не ручаюсь. Бурая рваная кофта висела на тощих плечах как на вешалке. На морщинистой шее переливались в свете костерка блестящие бусы из монеток разной величины. В довершение полной картины ослепительно блестело большое кольцо в ухе, такое же, как у нас на гардинах, только из золота.
   - Гангурам азкинон! - гортанно крякнула старуха, и я вспомнил, что такими же словами нас приветствовал Железер Молния.
   - Не понимаю! - пролепетал Павел.
   - Гангурам азкинон! - снова сказала старуха.
   - Это, как его. Во, вспомнил - хех! - блеснул языковыми познаниями мой друг.
   Я потихоньку подкрался к лежащему Павлу, но путь преградила знакомая неконтактная особа, и снова принялась шипеть. Поднялась шерсть на затылке, еще немного и сделаю недружелюбной самке замечание в виде указаний на место, которое она должна занимать. За меня это сделала старуха, что-то гортанно выкрикнув, она усмирила разъяренное животное. Кошка словно забыла про меня и, подойдя к старухе, потерлась о костлявые ноги.
   Возможно, потеревшись о бабулю, ободранная красотка зарядила её электричеством и та, перестав теребить бородавку на носу, поднялась с колченогой табуретки и заковыляла к Павлу.
   - Бабушка, пожалуйста, развяжите меня. Я не виноват, дядька сам попал под горячее копыто, - Павел подал голос, и, решив взять старушку на жалость, заныл. - Сами мы не местные, на поезде ехали, а потом здесь очутилися-а!
   На старуху тон, которым обычно Павел выцыганивал деньги у своей бабушки, оказал противоположный эффект. Женщина хрипло рассмеялась и достала из недр многочисленных юбок довольно-таки острый нож.
   Да куда же это мы попали?!! Даже престарелые пенсионерки ведут себя как заправские урки, ходят с ножами и почему-то настроены против моего друга!!! Нервы не выдержали, и я кинулся на бабку с единственным желанием отобрать ножик, пока не порезалась. Немного не долетел...
   Никак не ожидал такой прыти от обшарпанной черной молнии, что сбила в полете и прижала вашего покорного слугу к полу. Эх, Павел, третий раз за эти сутки попрощался с тобой - уже немного приелось.
   А старушенция, не обратив никакого внимания на попытки заступиться за товарища, перерезала веревки. Я же для приличия пошипел и подергался, но остался простым наблюдателем - не хватило силенок вырваться из пасти минитигрицы.
   - Отпустите, тетенька, я больше не буду, честное слово! - на всякий случай попросил я.
   - Лежи тихо и не рыпайся, если шкурка дорога, - прошипела фурия.
   Хорошо ещё, что люди не понимают нашего языка, а то я повесился бы от Пашкиных насмешек. Ах да! Пожалуйста, только не рассказывайте об этом у нас во дворе, вам-то забава, а мне навсегда испорченная репутация. Я же вам всё по секрету сообщаю.
   Тем временем веревки у Павла оказались разрезаны, и старуха вернулась в уголок. Там она вновь занялась прерванным делом, то есть флегматично пощипывала бородавку, как будто ничто другое в данный момент её не интересовало. Павел растирал затекшие руки и ноги. Более-менее восстановив кровообращение, он примостился на вторую табуретку и уставился на старуху, та пялилась в ответ.
   После пяти минут лицезрения их увлекательной игры в гляделки я вновь попытался вырваться. На этот раз я задел лапой какой-то дурнопахнущий горшок, он покатился и вывел Павла из транса, бабуле же было безразлично.
   - Бабушка, так может, я пойду? А то там мама с папой остались, скучают наверно, - снова жалобным тоном попросил Павел.
   Этими словами он вывел старуху из полудремы и та, указав на амулет на шее, ткнула в красное пятно на разноцветной юбке и сделала движение рукой, как будто выкручивала лампочку. Я понял с первого раза, а Павлу пришлось еще дважды показать театр одного актера. Но прежде она что-то спела на своем языке, что-то протяжное и успокаивающее. Потом кивнула на амулет. С некоторой опаской Павел повернул красный луч на побрякушке с котом, вновь пронесся холодок и... все осталось как прежде. Даже зубы на загривке также явственно ввергали в бездну унижения драгоценного меня.
   - Вот теперь поговорим, малыш! - проговорила старуха на чистом русском языке. - Как ты оказался здесь и откуда у тебя амулет Корня?
   - Бабушка, вы по-русски говорите? А почему остальные что-то непонятное горланят? - Павел удивлен не меньше моего.
   Я забыл про боль в загривке и вытаращил глаза на старуху.
   - Тебе сейчас понятны языки всех народов на этой земле. Зовут меня старая Зара и я старшая кочевья. Так откуда у тебя амулет Корня?
   - Какого Корня? Я не знаком с этим человеком. Батона знаю, с Дюпелем в одном подъезде живем, а вот Корня в глаза не видел! Меня Павлом зовут, а тот, с кем ваша киска играет, Кешка. А о каком-либо амулете, кроме того, что отдал Железер Молния, я не знаю.
   - Малыш, у тебя на шее волшебная вещь великого колдуна, все свойства которого знает лишь сам Корень и несколько его приближенных. Как он у тебя оказался и откуда ты взялся на голову внучке, я никак не могу понять. Если его отдал Железер, то откуда знаешь этого старого проходимца? - бабка вновь почесала бородавку.
   Мне крайне неудобно лежать под когтями и оскаленной мордой, но пока молчал - не хотел рушить беседу.
   - Железер сам его отдал, но сказал, чтобы я повернул розовый луч. Вот так я и оказался в той конюшне, а другие тоже вертятся? - Павел задумчиво разглядывал амулет.
   - Да, вот ты повернул красный луч и понимаешь наш язык. Если повернешь дважды, то сможешь понимать мысли того существа, на которое смотришь. Остальные лучи тоже вертятся и каждый имеет свое значение. Стоп! - гаркнула старуха. - Не спеши вертеть! Иначе такого можно наворотить, что даже демоны в пекле вспотеют. Я сама слышала от прабабки лишь про красный луч, мол, он помогает понимать языки и мысли. И еще - пока амулет на шее, ты практически неуязвим для тех, кто замыслил против тебя недоброе, хотя это не касается спутника, на нем неуязвимость не скажется. Снять амулет можно лишь добровольно, или с мертвого тела.
   Старушка ласково улыбнулась на последней фразе, а Павел пропустил её мимо ушей.
   - Какого спутника? Я у вас тут один появился, все пацаны дома остались, - Павел с младенчества особым умом не отличался, а сейчас и вовсе тупил по-взрослому.
   - Ах, так ты один? Тогда я брошу твоего упитанного котятку в котелок, заодно и позавтракаем! Ха-ха-ха! - смех старухи напомнил карканье недовольной вороны.
   - А-а-а, вы про Кешку, так он мне почти как брат, только ростом маловат, - Павел посмотрел на меня и в задумчивости крутнул пару раз красный лучик.
   Знакомый холодок прошелестел по шатру, нагнул язычки костерка под котелком, всколыхнул пучки сушеных трав на брезентовых стенах.
   Опаньки! Я услышал, как в моей голове зазвучал голос Павла: "Вот бы снова увидеть ту девушку. Какие у нее чудесные глаза"
   "Павел, помоги-и-и!" - мысленно прокричал я. Влюбленный романтик забыл, где мы находимся, и в каком бедственном и унизительном положении пребывает его друг.
   Павел дернулся на табуретке, повернулся вокруг оси, но кроме присутствующих лица и морд, никого не обнаружил. "Показалось, наверное" - подумал он, и снова вызвал в памяти образ девушки. "Я вот освобожусь и так тебе покажусь, Ромео несчастный, а ну освободи меня немедленно!!!!" - пыхтя и елозя, передал ему гневные мысли. Павел удивленно посмотрел на меня, на попытки вырваться и повернулся к бабульке.
   - Бабушка, Кешка просит, чтобы вы кошечку отозвали, а то ему неудобно и стыдно отчасти. Кешка-а-а! Ты можешь разговаривать? Ого! Круто! - брови Павла удивленно взлетели и застыли птичьими крыльями на лбу.
   - Я же говорила, что ты повернешь два раза красный луч и сможешь прочесть мысли тех, на кого смотрел. Вот тебе и маленький сюрприз, - Зара широко улыбнулась и показала три зуба, что торчали желтыми островками на темно-красных деснах.
   - А откуда ваша прабабушка про лучи знала? - ради приличия (и из-за того, что я слышал его мысли) Павел решил на время отвлечься от мыслей о девушке.
   - Почему знала? Когда последний раз видела, она по-прежнему пыхтела вонючей трубкой и гуляла со своим табором. Раньше она крутила роман с одним из приближенных Корня, с Железером Молнией, вот он и проболтался под одеялом об этом секрете. Занисса, отпусти кота! Может он отец твоих будущих детей, а уже показываешь характер, если спугнешь, я больше искать кошака не буду, - от этих слов пресс, придавивший меня к земле, исчез, но я еще две минуты не мог сдвинуться с места, ошеломленный высказанной перспективой.
   Отпустившая валькирия в кошачьем обличье неожиданно взглянула на меня с неплатоническим интересом. Где мой переносной ящик с добротной железной дверцей?!! Я тут же вспрыгнул на колени к Павлу, чуть не сшиб его с табуретки, зато забрался подальше от подмигивающей кошки.
   "Кешка, давай позже переговорим, сейчас узнаем, как выбраться!" - прозвучал в мозгу голос Павла. Иногда и ему приходят в голову хорошие мысли.
   - Уважаемая тетя Зара, а как же вы говорите, что амулет охраняет владельца? При нас зеленоглазый старик прикончил Железера, да и меня огрели по башке и связали, - Павел пригладил мой вздыбленный загривок.
   - Охранять-то он охраняет, но если его одевал враг, то амулет признает врага за своего. И никто тебя не бил, сам с лошади навернулся. Cвязали по моему указанию, чтобы не убежал со страху или не наделал глупостей. Расскажи-ка, как попал в наш мир и почему у тебя такая странная одежда? - спросила Зара и подкинула сухих веточек в костерок.
   Дымок убегал в небольшое отверстие в потолке ровным столбиком, даже не пытался растечься по земляному полу или пробежаться по гербарию на стенах.
   Пока я приходил в себя, Павел рассказал, что с нами произошло, но как только описал старика в желтом балахоне, так у старушки дернулся левый глаз и сделал попытку выкатиться и убежать, как Колобок от бабушки. Зара ловко поймала его и припечатала на место, откуда он сердито смотрел в недосягаемую даль. Больше эксцессов на протяжении всего рассказа не случалось.
   - Кинжал со змейкой? Змейка кусала шар? - после Пашкиного кивка Зара нервно вскочила с места. - Эх, Железер, даже попрощаться не успели! Чего же я прабабке-то скажу?
   Я не ожидал, что старые люди могут так быстро двигаться. Ее руки суетливо хватали корешки, бросали по углам и снова хватали.
   - Ага, а после и вовсе разлился водой, и кинжал испарился, - Павел автоматически продолжал поглаживать мой загривок, наблюдая за заметавшейся старухой. Я не возражал, даже пару раз муркнул.
   - Вы имели несчастье познакомиться с Гарионом, верховным магом нашей страны, а как вы ушли от него живыми - непонятно, - Зара собирала в холщовый мешочек небогатый провиант, два хлеба, половинку курицы пучок каких-то трав. Потом снова подняла глаза на Павла. - Уходить вам отсюда надо! Он будет вас искать, а навлекать беду на свое, и без того многострадальное, племя я не хочу. Заклинание, которым он остановил время, на самом деле выдернуло вас из бытия. Для твоих родителей время будет идти всё также, но ты не сможешь быть с ними. Хоть сто лет просиди рядом с ними и умри на их руках, они только стряхнут неведомо откуда взявшийся пепел. Скорее всего, он сделал это, чтобы незаметно уничтожить Железера, а вы каким-то образом вклинились в его волшбу. Что могу сказать - не повезло вам, либо он сможет снять заклятье, либо его смерть.
   - Так может, мы подождем его, да накостыляем? Цыган много, у меня амулет есть - как-нибудь одолеем, - бодрился Павел, но я чувствовал, как подрагивала его рука.
   - Не одолеете! Для этого нужно колдовские заклинания знать и волшбу разную. А вы с котом пришли из технического мира, дверь в который закрыли последние эльфы.
   - Какие эльфы? Я думал, что это придуманные создания, для всяких сказок и легенд, - удивленно проговорил Павел.
   - Нет, малыш, в вашем мире не осталось места для магии и "сказочные" существа перешли в этот мир. Дверь в него запечатали навсегда, чтобы рациональные люди, не верящие в магию, не прошествовали за ними. Каким-то образом Железер с Гарионом проникли в ваш мир, а теперь ты попал к нам. Вероятнее всего немало поспособствовал амулет Корня. Ну не рассиживайся, давай собирайся - тебе еще немалый путь следует проделать, чтобы оказаться подальше от цыганского племени, - старая Зара затянула завязки мешка и остановилась, огляделась по раздерганным стенам и снова засуетилась.
   - Старая Зара, извините, а где мне найти Кристана? Железер просил его отыскать, он вроде как должен помочь. А еще умолял спасти Кирию, может, ее знаете? - спросил Павел у суетившейся бабки.
   Та на мгновение остановилась и задумалась. Потом помогла мыслительному процессу почесыванием бородавки, посмотрела на Заниссу и, когда та отрицательно помотала башкой, отчего во все стороны полетели блохи, ответила:
   - Нет, малыш, таких имен я не слышала, может кто-то другой тебе подскажет. Вот, это тебе, на пару дней хватит, а дальше давай уже сам. Давай-давай, не задерживайся, уж с кем, с кем, а с Гарионом я связываться не хочу!
   С этими словами она сунула мешок Павлу, развернула к себе задом, а к входу передом, и вытолкала из палатки. Я с радостью поспешил за ним, но услышав за спиной тихое "Береги себя", не мог не ответить: "Я вернусь". И гордо распушив хвост, походкой уверенного в себе кота, вышел на воздух. Хоть кошка и страшна на вид, но я же мужчина! Нет, все-таки я сердцеед - еще одно разбитое сердечко забилось без моих пушистых усов.
   На улице нас обступила группа смуглых людей, все беззвучно внимали бабушке. "Куда нам теперь, что нам делать? И самое главное - где же эта девушка, с которой мы скакали ночью?" - прозвучал в голове голос Пашки. "Друг мой, будь скромнее в своих мыслях, теперь не один ты их слышишь!" - я укорил Павла и тот переключился на мысли о дороге.
   - Мы покажем Гариону другое направление, прости, малыш, это единственное что можем сделать. А искать он будет именно тебя, и амулет, - продолжала напутствовать Павла старая Зара. - Сейчас езжай на север сквозь Вечный лес, там, в Ледяных горах живет отшельник Кан. Передашь привет от меня, он в молодости волочился за мной, как хвостик, так что должен помочь по старой памяти. И никогда не снимай амулет, он сумеет тебя оградить от любой опасности. Эй, Плут, приведи коня мальчику, и не такого как ты обычно водишь на продажу, а Бегунка. Павлу предстоит долгий путь.
   - Но, Зара, Бегунок это мой конь! А как же я? - мужичок, на которого упал бабкин взгляд, оказался Пашкиным инструктором по танцам.
   Почесав обожженную спину, он окинул Павла ненавидящим взглядом, Павел же в ответ ему мило улыбнулся. Я поступил также, но издевка пропала зря, он на меня даже не посмотрел. Обидно!
   - Ты смеешь спорить со мной? - бабкин могучий рык заставил меня присесть на все четыре лапы, такое же воздействие он оказал и на Плута. Тот, склонил голову и, бормоча под нос извинения, торопливо удалился.
   - Малыш, пусть помогут боги в путешествии, я не могу увидеть твое будущее, но надеюсь, оно будет светлым и радостным! - Старая Зара обняла напоследок Павла. - Не теряй своего достоинства и ничего не бойся.
   В это время Плут подвел черного жеребца, который нервно подергивал ноздрями и пританцовывал на месте. Лоснящаяся шкура обтягивала мощную грудь, на которой валиками перекатывались мышцы; точеные ноги нетерпеливо переступали, готовые сорваться в бег; длинная грива спускалась до земли, небольшая челка прикрывала белое пятно во лбу. Даже я, не особо любящий лошадей, невольно залюбовался им. Теперь я понимаю неудачливого грабителя, такое чудо отдавать всякому жалко. Взгляд Плута, настолько был полон злобы и ненависти, что я подался назад, вдруг и на меня выльется заряд его настроения в виде хорошего пендаля. Но против Зары он пойти не посмел, лишь скрипел зубами, да бессильная слезинка оросила щеку.
   - Прощай, малыш, жаль, что мы так мало пообщались, хотелось бы больше узнать о твоем мире. Может быть, еще увидимся и поговорим. Плут, украдешь ещё, не расстраивайся! - старая Зара приторочила мешок к седлу, ради Павла разыскали конскую упряжь.
   Потом подхватила меня под передние лапы и передала Павлу, который кое-как вскарабкался на коня. Кто-то из цыганок запел нечто заунывное, еще двое подхватили. Получился этакий тоскливый марш "Прощание славянки".
   - До свидания, старая Зара, и я надеюсь, что мы еще увидимся! - Павел тряхнул поводьями, и мы легким шагом тронулись.
   Мы представляли собой монументальное зрелище, Павел горделиво покачивался с прямой спиной, я вцепился в луку седла и распушил усы и хвост. Это гарцевание продолжалось всего несколько секунд, пока не проехали мимо Плута. Тот, "слегка огорченный" потерей Бегунка, хлестнул коня со всей силы по крупу.
   Мы стали выглядеть еще монументальней, когда Бегунок заржал и взвился на дыбы - почти как питерский "Медный всадник". В попытке удержаться Павел схватился за поводья и потянул их на себя, но схватил не только поводья - он зацепил еще и мой хвост. Тут настала моя очередь наводить смуту и панику. Почувствовав, что меня лишают опоры и пушистой гордости, я естественно вцепился в первое, что попалось под горячую лапу. Этим первым оказалась шея Бегунка, что тоже не придало ему большей радости и счастья. Конь дико заржал, и ошалело понес нас навстречу приключениям.
   Вслед мы услышали возмущенный окрик старой Зары и злорадный хохот Плута. Всё внимание переключилось на удержание в седле.
   Нас болтало так, что поневоле вспомнился случай, когда я спасался от собаки на дереве. Та беспородная шавка не внимала уговорам успокоиться и следовать своей дорогой. Так и не придя к разумному соглашению, мне пришлось победоносно отступить, унося в когтях часть его усов. Ближайшим объектом отступления оказалась тонкоствольная береза, на которую я и взлетел как коршун. В мгновение ока я оказался на самом верху и оттуда высказал все, что думаю о предках моего преследователя, о его детях и даже о некрасивом окрасе. Собака сперва возражала и отбрехивалась, потом, раздраженная вескими аргументами в свой адрес, начала кидаться на березу. Бедное деревце раскачивалось и гнулось под напором разъяренного пса. Я болтался на самой верхушке, изо всех сил стараясь удержаться и не упасть, и так продолжалось целых два часа, пока псу не надоело бесполезное дело. Домой я шел на подгибающихся лапах, с обедом пришлось распрощаться, как только спустился на землю.
   На десять минут воспоминания о том дне, и физическое соответствие поглотили меня полностью. Павлу удалось остановить разгоряченного жеребца, и мы выдохнули с облегчением. Табор виднелся черной точной посреди степи. Мы продолжили путь, и смогли переговорить между собой. Накопилось много воспоминаний, по этим воспоминаниям мы и пробежались. Павел попросил прощения за то, что сваливал на меня свою вину, а я расчувствовался и тоже попросил прощения за ботинки. Так и помирились. Павел перевел свои мысли в мечтательную плоскость, то есть мечтал о встрече с ночной самкой.
   Солнце вошло в зенит, когда Пашкины мысли оторвались, наконец, от воспоминаний о девушке и перешли к осознанию чувства голода. Ну да, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, я же тактично молчал, думая как быть дальше.
   "Кешка, ты помнишь, куда надо ехать? Кажется на север? А на уроках рассказывали: север с той стороны, где на деревьях находится мох" - поделился Павел своей эрудированностью.
   "Паш, а как мы найдем дерево в степи? Тут одна трава по пояс, ты на ней собираешься мох выращивать?" - я передал мысли в отчаянную головушку Павла. - "Подождем и посмотрим за солнцем, может, как и в нашем мире, оно идет на запад. Заодно и перекусим, чем Зара послала"
   "А как мы будем узнавать, куда оно идет, или будем ждать заката?" - порой Пашкина наивность напрягала донельзя. "Если бы ты больше бывал дома, а не разорял птичьи гнезда и не бегал с пацанами от сторожей и милиционеров, то мог бы увидеть по ящику, что нужно делать. Вытопчи вон возле высокого репейника траву, положи около тени мешок, через пятнадцать минут тень сдвинется, и мы увидим, куда направляется светило. Некогда рассиживаться, помнишь, что за нами следует дядька с антикварным кинжалом?" - просветил я спешившегося спутника.
   "Кстати, Кешка, а ты не сможешь что-либо прояснить в нашей ситуации? А то я ни черта не понимаю, почему мы здесь, какая такая Кирия, и где нам искать этого Кристана?" - спросил Павел, расстегнул мешок и достал нехитрую снедь.
   "Эх, Павел, вот запомни этот вопрос и обязательно задай его отшельнику. От меня так же мало толку, как и от Бегунка, но его ты почему-то не спрашиваешь" - съязвил я и принялся за хлеб и кусок вяленого мяса.
   "Павел, а вот меня такая мысль посетила - мы же сюда попали, когда ты повернул розовый луч. Так может быть, ты снова повернешь, и дома окажемся?" - озвучил я давно думаемую мысль.
   Павел попробовал повернуть розовый луч, пахнуло холодом...
   Мы остались на том же самом месте, возле того же самого репейника, и так же переглядывались между собой.
   "Нет, Кешка, сам видишь ничего не получается, а пробовать другие стремно, ведь Зара не велела. Вдруг я поверну, а тут какая-нибудь страхолюдина нарисуется и схрямкает нас без суда и следствия. Мама недовольна будет!" - озвучил Павел и вернулся к прерванной трапезе.
   Я усиленно помогал ему в истреблении припасов. Вяленое мясо отслаивалось волокнами, щекотало вкусовые рецепторы и проваливалось с обильной слюной. Вкуснотища!!!
   Немного заморив разбушевавшихся червяков, мы посмотрели на тень от раскидистого ориентира. Та сдвинулась в сторону от мешка на пару сантиметров и мы вычислили, где же находится север.
   Бегунок тоже насытился, пока ждал результата наших научных изысканий и теперь нетерпеливо переступал на месте, под копытами подминались васильки и ромашки. В очередной раз я залюбовался перекатывающимися валами мускулов под блестящей шкурой - если бы мне такие, то тогда и мысли не возникло о завоевывании авторитета.
   "Паш, а Паш, может, и меня положишь в мешок? Ну не хочу я вновь болтаться на этой препялинке на седле. Меня укачивает!" - попросил я спутника по приключениям. - "Главное закрепи его понадежнее, а то останешься один в жестоком и неприветливом мире".
   "Кешка, ты поближе к мясу стремишься? Смотри, магазинов поблизости не предвидится, так что соизмеряй желания с возможностями" - съехидничал Павел. Все-таки вошел в мое положение и поместил в холщевый мешок, это не переноска, но сойдет и так.
   Бегунок заржал, мерное покачивание показало, что мы двинулись в путь. Не скажу, что счастлив оказаться в плотном мешке, тем более что дырок для поступления воздуха не предвиделось, поэтому устремился вверх, к солнцу. Голова с трудом протиснулась в отверстие, чуть не оставив уши в мешке - в качестве дополнения к мясу, и я обратился к Павлу: "Дорогой напарник, поговори со мной, сам знаешь, как приятная беседа скрашивает дорогу".
   "Давай поболтаем. Как ты думаешь, дорогой мой напарник, я понравился той девчонке, измазанной сажей?" - спросил Павел, и вопросительно взглянул на меня - "Хотя, что ты понимаешь в человеческих отношениях, тем более в любви".
   "Но-но-но, осторожнее в выражениях, как-никак, но опыта в лямурных делах побольше имею, не даром же каждый третий котенок в нашем дворе называет меня папой. А каждый второй об этом просто не знает!" - возмутился я.
   Павел немного пожевал губами и не вытерпел: "А вот скажи, как найти с женской половиной нормальный язык, раз ты такой специалист по любви. А то попытки всегда заканчивались ударом сумки по башке, причем по моей и, причем сразу же!".
   И я, авторитетно болтаясь в сумке между синим небом и зеленеющей землей, учил своего напарника искусству обольщения. А кто еще его научит?
   Папа? Так он кроме Маргариты Павловны и взгляд на других женщин бросить боится, чтобы ему с другой стороны не прилетело чем-то более весомым.
   Мама? Тоже не вариант - с такой учебой Павел вообще рискует остаться холостяком пожизненно, а особенно когда девушка узнает, кто ей в свекрови намечается.
   Улица? Там курить и пить втихаря портвейн Павла уже научили. Хорошо, что бдительное материнское око вовремя заметило несогласованность в движениях неразумного дитяти и ласковая, но тяжелая рука, достав "Папазол" из шкафа, сразу отучила от уличных наук.
   Вот и пришлось мне просвещать недоросля об отношениях с женским полом. Единственно я не учел то, что просвещаю не котенка, а человека, а у вас, немного другое понятие любезности по отношению к противоположному полу.
   Так, за серьезным мужским разговором, мы ехали легкой трусцой. Бегунок не вмешивался в наш разговор, пофыркивал и иногда ржал, погруженный в свои раздумья. Но так как его мыслей мы не понимали, а Павел не захотел, чтобы его мысли слышал кто-то еще, то оставили конские реплики без внимания.
   Наступал вечер, когда мы подъехали к мрачному Вечному лесу. Деревья высились неприступной стеной, нависая развесистыми кронами. Ветер гулял в вышине, раскачивая купола деревьев, внизу же царила непроглядная темень и полная тишина. Небольшие чахлые кусты скрывали корни гигантов, еле зримая звериная тропинка виляла и убегала в черноту. Совсем не хотелось ломиться ночью сквозь кусты - неизвестно, какие голодные животные водятся в этом мире.
   "Павел, давай заночуем на краю леса, взгляни на солнце, оно уходит на покой и нам бы пора об этом подумать!" - я не то чтобы испугался. Просто в зрелом размышлении гораздо безопаснее ночевать в чистом поле и сдернуть в степь при малейшей опасности, чем в чернильной густоте лезть куда-то и расшибать голову о деревья.
   "Пожалуй ты прав, Кешка, давай заночуем здесь, пока тут есть трава для Бегунка, а утром двинемся дальше. Я надеру папоротника для ночлега, а ты может, натаскаешь дров для костра?" - сказал Павел, абсолютно не подумав, какие дрова я могу натаскать.
   Я естественно согласился и даже притащил пару прутиков, когда Павел вернулся с копной травы. Обменялись взглядами, причем я вложил как можно больше упрека в праведный взор. Павел понимающе вздохнул и ушел обратно в лес, вскоре вернувшись с охапкой хвороста.
   Задумавшись о сущности бытия, я заметил, как Павел зажег кучу прутьев вырвавшимся из ладони огоньком.
   "Павел, вряд ли ты сделал фокус с появлением и исчезанием огня из пальца, чтобы удивить и огорошить меня. Скажи, ты снова баловался с дымными палочками? Смотри, узнает Маргарита Павловна, опять не сможешь неделю на пятой точке сидеть" - я не зануда и не ханжа, но против отравления себя и окружающих вонючим дымом.
   "Нет, Кешка, не думай, мне одного раза хватило. Эта зажигалка осталась от похода с пацанами за картошкой, мы накопали и пекли на углях в кожуре. Видишь, как теперь нам огонь пригодился, а то пришлось бы тереть палку о палку, или высекать искру кремнем" - поделился туристическими знаниями Павел.
   Нажал кнопку на цилиндрике и по траве заплясал ярко-красный огонек. А-а-а, старая знакомая - лазерная указка, я немного погонялся за красным пятнышком. Вспомнил молодость.
   Солнце же медленно и неуклонно скрывалось за горизонтом, раскрашивая облака на небосклоне причудливыми красками. В верхушках деревьев играл ветер, нашептывал листьям сказки о далеких странах, рядом потрескивал ласково греющий костерок, в пустоту желудка опускалось вяленое мясо, и весь мир казался таким теплым, добрым и отзывчивым.
   К сожалению, это чувство продолжалось не долго, как только солнце окончательно село, подмигнув на прощание красным лучом, так сразу же на небо вылетела стайка холодных звезд и рассыпалась вплоть до горизонта, высокомерно посматривая на нас. Медленно и величаво, будто вдовствующая королева перед потенциальными женихами, выплыла большая луна, окрасила местность серебристым мертвенным светом. Сразу почувствовали себя так неуютно и зябко, что поневоле придвинулись к костру и одновременно друг к другу.
   "Кешка, ты часто гулял по ночам, расскажешь, что интересного или захватывающего тебе встречалось? А то я нередко слышал дикий мяв и шипение на соседней крыше, ты там случаем не шарики спускал?" - проговорил со смешком Павел, понятно, что нервничает парнишка, вот и пытается за напускной бравадой скрыть волнение.
   Ну, я тебе сейчас напридумываю целую кучу приключений, от которых стынет кровь и захватывает дыхание. Как раз подобрался соответствующий антураж: небольшой костерок, стреляющий искрами; залитое бледным светом поле; черная стена гигантских деревьев, чьи кроны скребут небосвод; красные глаза, светящиеся из гущи стволов.
   Глаза???
   Вот только этого нам не хватало! А ведь мой чуткий слух не услышал ни одного постороннего звука, и Бегунок не выказывал ни капельки волнения.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"