Аннотация: Толкиену даже и не снилось коварство нашей Бабы-Яги. Эксперимент на тему - что если гоблин забредет в дремучий лес? Рассказ участвовал в конкурсе "Призрачная Реальность" и даже дошел до финала. Сам поражаюсь данному факту...
Старые козлы жалобно скрипели под тяжелым бревном.
- Гы-гы! - нетерпеливо гудел гоблин-разведчик, в зеленых руках блестела огромная секира. Он хмуро покачивал оружием, осматривал небольшую полянку с аккуратным хозяйством.
- Да сейчас, окаянный, будет тебе баня! Не мешай! - скрипучий, под стать выцветшим лохмотьям, голос составлял компанию взвизгам пилы, хриплому дыханью гоблина и натужному карканью старого ворона.
- Гы-гы! - гоблин провел ногтем по краю лезвия. Тонкая стружка черной пластинки упала на широкий лист лопуха.
Буйным рассветом вспыхнул день сдачи дипломной работы. Пять лет юного гоблина обучали мастерству шпионажа и убийства мудрейшие преподаватели. В Академию боевой магии единственного из гоблинов приняли только за заслуги отца в Великом противостоянии. Во всем Средиземье к гоблинам относились как к низшему сословию, ровней им считались тупые орки и зловонные тролли.
На отделении разведчиков сплошь большеногие хоббиты и высокомерные эльфы, каждый держится за сородича и с презрением взирает на других. И только на гоблина с чрезмерным уничижением смотрела вся группа. Отщепенец, он долго продирался сквозь насмешки, давал зуботычины в ответ, нередко сплевывал кровь от накинувшихся скопом сокурсников.
Но чем больше его презирали, тем больше стремился выбиться в лидеры по обучению, утереть нос этим высокородным выскочкам. Шаг за шагом, год за годом успехи росли соразмерно развивающейся мускулатуре. На четвертый год обучения редко кто осмеливался бросить заносчивый взгляд на высокую, мощную фигуру. Академия знала, что он ходит с орками на тренировки по борьбе и может встретить после занятий в окружении вонючих детин.
А гоблин тем временем постигал науку маскировки, скрытого шпионажа. Боевые искусства - на первом месте из любимых предметов. Никто не мог ладонью с одного удара расколоть толстенную мраморную плиту - кроме него. Никто не мог висеть над пропастью часами на тоненькой веточке - кроме него. Никто не мог бежать неделю без сна и отдыха - кроме него. На экзамене по маскировке всех отыскали - кроме него. Долго высматривали, тщательно, но так и не нашли, плюнули и из-под плевка вылез он - лучший ученик Академии.
Магические заклинания отведения глаз не удавались, витиеватые звукосочетания не для грубого горла. Но это и не основной предмет, поэтому гоблин проходил автоматом по волшебству, главное - он выступал за Академию на соревнованиях по борьбе и неизменно привозил первые места.
Контрольные экзамены позади - впереди дипломная работа. Каждый сокурсник подходит к гранитному пьедесталу и берет плоский камень. На обратной стороне высечено рунами задание, каждому свое и без подсказок. Срок - неделя. Молодой гоблин представил: как пройдет последнюю проверку и возьмет под начало тысячу отборных воинов, как будут лебезить пронырливые хобитты, как острые уши эльфов склонятся перед его величием. Он перевернул камень и прочел: "Гы-гы-гы", что означало: 'Принести перо Жар-птицы!'.
Аудитория ахнула, маги-экзаменаторы суетливо предложили выбрать другой камень, вместо запрещенного.
Запрещенное задание, которое, за столетия существования Академии, смог выполнить только один маг. Он вернулся спустя неделю, исхудавший, седой как лунь и беспрестанно шамкающий беззубым ртом: 'Добро, добро, попарь-накорми-напои! Твори добро! На всей земле!'. Из лохмотьев человек достал горящее перо, полыхающее пламя в костлявой руке вызывало слезы на глазах. Это перо и по сей день ослепляло посетителей в кабинете Верховного магистра. Маг сдал дипломную работу, но повредился умом, постоянно твердил одно и то же, учил летать бабочек, показывал как правильно расти и распускаться садовым цветам. Верховный магистр сжалился над бедолагой, и пронзил сумасшедшего заколдованным мечом. Весь магистрат смотрел, как умирал единственный прошедший испытание, беспомощные руки трепетали, словно крылья мотылька, пришпиленного булавкой к листу картона.
После невозвращения с испытания сотни других выпускников камень повелели убрать, но волею судеб он каким-то образом вновь возник в общей груде булыжников. И достался самому лучшему ученику. Гоблин сжимает нагревающийся камень, в голове бьется мысль о великом предначертании. Какая тысяча? После исполнения дипломной работы под могучей рукой встанут миллионы!!! Нет, он ни за что не откажется от такого задания - всего лишь перо какой-то горящей курицы. Смех, да и только.
Из предложенного оружия выбрал надежную Югламидаль - варварскую смерть. Не пересчитать сколько раз безукоризненная секира сокрушала врагов, служила щитом от отравленных стрел. Даже в короткие минуты сна гоблин сжимал в руке теплую рукоять, готовый в любое мгновение вскочить и драться. В предвкушении битвы топорище легонько трепетало в мощных лапах, на остро заточенном лезвии игрались кровожадные зайчики.
До сих пор приятно грело в груди, когда вспоминал завистливые взгляды, какими провожали соплеменники и сокурсники при выходе из каменных чертогов Академии. Еще бы - такое важное задание.
Пренебрежительно отказался от предложенного коня и легким галопом помчался в сторону вражеской территории. Жар-птица развлекала пением царство Кощея, как раз за Дремучим лесом. Ни усталости, ни страха, только желание узнать, выдернуть и принести. А потом сильнейшие маги разноцветными фейерверками отпразднуют возвращение героя. Толпы различных существ будут превозносить его имя в веках, как самого удачливого и изворотливого разведчика и шпиона.
Аккуратно пробирался по Дремучему лесу, шел звериными тропами, прятался от любого движения веток. Высунувшись из засады, гоблин ошалел, когда по плечу похлопала чья-то рука. Секира со свистом рассекла влажный воздух, в мозгу заочно вспыхнула картина, как распадается на две половинки тело могучего северного варвара.
Никогда не подводившая секира просвистела над выцветшим платком, заточенное лезвие слизало седую прядку. Острые глаза взглянули на разведчика с укором. Согнутая, как эльфийский лук, старушка покачала головой, обветшалые концы платка колыхнулись в такт. Гоблин растерянно посмотрел на секиру, по траектории удара голова старухи должна разлететься как спелая тыква, но в последний миг верную руку пнула неведомая сила. Старушка погрозила суковатой клюкой, в другой руке из плетеного лукошка выглядывали свежесрезанные травы. На три головы ниже, бабка без страха смотрела снизу вверх на гоблина, обвешанного каменными мускулами.
- Ты почто Лешего обидел, окаянный? - блеснул торчащий клык из морщинистых губ.
- Гы? - спросил гоблин, озираясь по сторонам.
За поросшими мхом, широкими, в десять человеческих обхватов, стволами, за огромными валежинами с развесистыми корнями, за чахлыми кустами - никакого движения. Легкий ветерок не может пробиться через густые шапки вековых деревьев. Даже птиц не слышно под обширными кронами, лишь надсадно каркнул невидимый ворон. Старушенция, в порванной безрукавке и невообразимом количестве юбок под грязным платьем, невозмутимо взирала блестящими глазами.
- Что значит 'кого'? Сам недавно своей железякой отлупцевал, а теперь удивляется! - большая бородавка на носу еще раз укоризненно опустилась.
В голове всплыло воспоминание, как на входе в Дремучий лес распластал человечка, смахивающего на маленького энта. Тот встретил разведчика протянутым алым цветком, приветливо улыбаясь изъеденными жучком зубами. Вместо кожи - жесткая кора, на руках и ногах то тут, то там выглядывали зелененькие листочки. Без сожаления гоблин отсек конечности пискнувшему человечку, аленький цветочек плавно опустился на ровный срез плеча. И наотмашь снес поросшую осокой голову, на срубе в луче солнца блеснула капля прозрачного сока. Тогда в высоких сводах старых деревьев тоже прокаркал ворон.
Гоблин помчался дальше и не увидел, как отрубленная корявая рука потянулась к деревянному туловищу.
- Гы-гы! - развел руками воин в шипастых доспехах.
- Какой 'ком алягер'? Мы ни с кем не воюем. Вот я, старая Яга, вообще никому ничего плохого не делаю. Чуфырь-чуфырь. Если к нам по-хорошему, то и мы в ответ также. А ты зачем приперся? - сучковатая клюка еще раз погрозила вздымающейся гоблинской груди.
Гоблин вспомнил слова вернувшегося из этих мест седого мага. Говорил, что нужно идти с добром, тогда и помоют и накормят, но кто же поверит спятившему чудаку. Всегда добрый меч и волшебное слово делали больше, чем просто доброе слово. Но чем подземные боги не шутят.
- Убью, да убью! Эх ты, чурка стоеросовая! - старушка укоризненно глянула и, прихрамывая, поковыляла вперед, разведчик шел следом, постоянно держа ушки на макушке.
Обтянутые мягкими тряпками ноги приминали нежный мох, ни одна веточка не хрустнула под легкой поступью. Бабка даже обернулась - не пропал ли. Гоблин почесал заросшую жесткими волосами макушку, тонкие губы расплылись в довольной улыбке, больше похожей на оскал мантикоры.
Раздвинулись могучие дубы, на полянке покачивалась избушка на курьих ножках, рядом расположилось небольшое хозяйство, обветшалые сарайчики-пристроечки. Низенький забор опирался шершавым боком на большую треснутую ступу. Чуть поодаль от грубо сколоченных козел, на куче золотых опилок приютилась метла с изогнутым древком. Как там говорил свихнувшийся маг? Добром? Да тут только рыкни и все будет исполнено. Гнилые существа, как таким жить на жестокой земле? Завтра выйдет к царству Кощея и одним лишь жутким видом испугает настолько, что ему вынесут подушку, набитую перьями Жар-птицы.
- Вот ведь взялись же на мою голову! Наслушались россказней, теперь заставляют пожилую женщину каждый раз топить баню. Чуфырь-чуфырь! - проворчала старушка с костяной ногой.
Пила в очередной раз застряла в древесине.
- Гы-гы! - почесался гоблин, и отодвинул бабку, корпящую над здоровенным бревном.
На землю шлепнулась обхватистая колода, в три удара мощный ствол распался на ровные кругляши. Еще несколько ударов и свежий запах осиновых поленьев залез в вывернутые ноздри крючковатого носа.
- Ну, спасибо, что ль! Покуда распрягайся, а я подкину еще, да можешь идти париться! Вернешься как раз к столу! Дубовые венички запарены, - морщинистая рука похлопала по стальным мышцам гоблинского плеча.
- Гы-гы! - согласно ответил гоблин, и ременная упряжь шлепнулась в пожухлую траву.
Сгорбленная старушка с кряхтением собрала небольшую охапку и побрела к дымящейся бане. Наполовину провалившаяся в землю, банька вглядывалась в лес маленьким оконцем. Неподалеку переминалась с ноги на ногу замшелая избушка, куриные лапы иногда почесывались друг о друга.
Раздевшийся гоблин огляделся по сторонам, на ржавом гвозде над банной дверью прикорнуло шипастое облачение. Облачко пара вынесло Бабу-Ягу.
- Заходи, да парься! Потом за стол! Чуфырь-чуфырь, - командирским голосом проскрипела старушка.
Не выпуская огромной секиры из рук, гоблин окунулся в обжигающий пар. В баньке захлестал влажный веник, по-змеиному зашипела вода на раскаленной каменке. Время от времени из окошечка выглядывал черный глаз, внимательно оглядывал полянку, и вновь пропадал.
Шипение и шлепки продолжались долгое время, солнышко покатилось на покой, верхушки древних дубов окрасились теплым красным цветом.
Когда зашел гоблин, довольный как нажравшийся хоббит, старушка хлопотала за колченогим столом. Смахнула широким жестом в подол муку, своей белизной напоминающую праздничную одежду высших эльфов. На блюдечке с голубой каемочкой радостно улыбались румяными боками овальные конвертики. Похожий на утку ковш дымился душистым отваром.
- Вот чай отведай, Леший делает, из лесных трав да корешков! И пироги лопай, когда еще такой вкуснятины поешь-то, - угощала распаренного детину ворчливая Яга.
- Гы-гы! - довольно осклабился гнилыми зубами потеющий гоблин.
Такой пищи богов прежде не приходилось пробовать даже на пиру у Верховного магистра, где самым изысканным блюдом считался подгорелый бараний бок с гречневой кашей. Кто бы мог подумать, что ягоды и грибы, завернутые в конверты из теста, окажутся такими чудесными на вкус. Нужно рассказать о них главному повару, чтобы приготовил на "Выпускной", а если откажется готовить, то откусить оставшееся ухо.
- Вот-вот, а ты все силой пытаешься! С нами мирно соседствовать надо. Чуфырь-чуфырь, - улыбающаяся старушка подливала чай в глубокий ковш.
С шестка большой печки настороженно наблюдал черный кот, янтарные глаза неотрывно оглядывали крупного гоблина, сидящего за ветхим столом. Пучки высушенных трав свисали с почерневших стен, выцветшие половицы дрожали от переступающих куриных ног. Помятый самовар беспрестанно шипел под кирзовым сапогом. Довольный жизнью гоблин сыто рыгнул. Он по-хозяйски огляделся по сторонам, небольшая с виду избушка оказалась просторной изнутри. Даже выходил на улицу, чтобы проверить - нет ли сзади пристройки. Но нет, в крохотной избе разместилась гигантская комната, легкие сквозняки облизывали ровный пол, в центре горделиво подбоченилась огромная белая печь. Мимо подобной барыни не пройти просто так, своей мощью внушала трепетное уважение, желание поклониться. Из широкого зева выглядывали разномастные горшки, в горловинах торчали расписные черенки деревянных ложек.
В закутке за печкой притаилась небольшая лежанка, сшитое из разных лоскутков одеяло опускалось до пола. На ней-то гоблин и предполагал расположиться на ночь, вот только выбросит старую каргу, чтобы не портила нафталиновым запахом спокойный сон. Свернуть цыплячью шею, чтобы не испачкать грязной кровью благородную секиру, да и вышвырнуть вон, как мешок с ненужным тряпьем. Приятная тяжесть налила выносливые ноги, по телу прошелестела волна сладкой истомы. Черный кот немигающим взглядом смотрел сквозь гоблина - его тоже выкинуть вслед за старушенцией! Хотя нет, этого упитанного зверя можно оставить на завтрак. В ответ на мысли гоблина с шестка утробно мявкнул котяра, чует зверюга, что доживет только до утра.
Глаза над большим горбатым носом смотрели ласково, по-доброму. Даже не отпила дымящегося отвара, отдав все лучшее гостю. Что же за рабская натура? Надеется сохранить поганенькую жизнь, наивная. И чего все так боятся этого леса? Ему говорили: Дремучий лес - сила, а здесь слабые все. Завтра с утречка перекусит кошатинкой, добежит до Кощеева царства, выдернет быстренько перо и домой. Все же просто - как два пальца обглодать!
- То бишь, всё-таки убивать будешь? - со вздохом поинтересовалась Баба-Яга.
- Гы-гы! - со вздохом рыкнул гоблин, и перевитая выпуклыми венами рука крепко сжала блестящее от частого использования топорище.
- Какое 'се ля ви'? Что ж вы за существа-то такие? К вам по-хорошему, а в ответ только черная неблагодарность. Эх, пенек ты стоеросовый, такой же, как и прежние. Кукиш тебе, а не перо Жар-птицы! - показала зажатый между указательным и средним большой палец, и резво подалась к дверям.
Гоблин вскочил следом, раздался глухой стук о половицу. Разведчик метнул взгляд вниз, вместо крепких мускулистых ног к полу прижимался тяжелый комель каменного дуба. Шершавая кора стремительно струилась по туловищу, захватывались участки распаренной кожи, все тело немело, он в ужасе посмотрел на Бабу-Ягу. Верная секира поднялась над головой, если не дойти, так хотя бы швырнуть во вредную старуху, но поджарую плоть сковала странная немощь.
- Я же говорила, что Леший травы собирал на чай? И ведь ингредиент последний подсовывал. Эх, как бы тебе сейчас помог аленький цветочек, - Баба-Яга открыла обветшалую дверь и шагнула на улицу.
Позади зазвенела упавшая секира. Черный кот мягко спрыгнул на пол, урча от натуги, потащил под лежанку. Под цветастым пологом одеяла открылась куча сваленного оружия, тяжелые дубины, молоты, луки, мечи.
- Эй, мудрый! Есть, кто еще? - окликнула старушка старого ворона на дубе, тот каркнул в ответ.
- Гном без цветка? Опять за пером? Ну, этим много воды не надо. Ох и одолели же эти дипломники! Каждый год не из одной, так из другой Академии, и что им тут, медом намазано? Давай, моя хорошая! - ворчливая старушка обернулась к избушке на курьих ножках.
Избушка пару раз качнулась и выплюнула здоровенный чурбан. Он прокатился по влажной земле и уперся в метлу. Старушка заковыляла за ним, порванный башмак остановил откат. На верхушке бревна вместо конского хвоста зеленел раскидистый куст крапивы. Ниже жгучего растения, как два небольших дупла, бешено вращались черные глаза, полные безысходного ужаса. Жучком-древоточцем царапалась мысль: "Не так зашел в Дремучий лес! Если бы можно начать сначала! Эх!"
- Чего гляделки вылупил, сухостоина неадекватная? Говорил же вам нормальный человек - с добром к нам нужно, с добром! Видать, забыли Верховные магистры - у кого сами обучались! А ты все я, да я. Гы-гы да гы-гы, - обиженно проскрипела старая воительница.
Блестящие глаза моргнули, и их место тут же заняла коричневая кора. Среди желтеющей травы в предзакатных сумерках покачивалась огромная дубовая колода. Старушка слегка согнула ржавенькую пилу с ярко блестящими зубьями.
Черный кот спрыгнул с крыльца, мягкой лапой сбил шипастые наплечники, глухо тренькнули медные кистевые обхваты. Удрученно вздохнув, усатый зверь потащил тяжелую ношу в кусты за поляной, раздалось молодецкое хеканье и несколько секунд спустя - звяканье железа, составившего компанию другим доспехам на дне глубокой ямы.
- А ты думаешь мне легко? Почему не раздробят невыполнимое задание, если учат, что все можно взять силой и нахрапом?
Кот пожал мохнатыми плечами в ответ.
Вновь жалобно заскрипели старенькие козлы.