Калинкин Андрей Викторович : другие произведения.

Рать мертвецов. Главы 2-3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Юный Ингвар, проигравший своему сводному брату в борьбе за престол Мирканского княжества, начинает военный поход чтобы вернуть утраченное. В этой борьбе он готов принять любую помощь, пусть даже исходящую от темных сил. Однако куда заведет княжича союз с древним божеством, возвращающим к жизни мертвых? Новые главы выкладываются каждую неделю.

2. Ольмерк. Три дня после крушения

   Свенельд не любил Ольмерка. Он жил тут уже четвертый год, перебравшись вместе с Ингваром, однако сердце старого воина осталось в родной Миркане.
   Шесть лет назад Монархия в очередной раз попыталась вернуть под свою руку свои северные земли. Основные сражения развернулись тогда на землях Ольмерка и княжества Мирканского. В той войне погиб старший сын князя Венцеслава, который должен был унаследовать престол. Вместе с ним пал и сын самого Свенельда. Полгода спустя к Походу Героев присоединился и сам старый князь. Возник вопрос о том, кто унаследует престол.
   Ингвар был на год младше, однако более знатного рода. Харальду уже почти исполнилось тринадцать, с какового возраста по мирканским законам князь может править сам, без престолоблюстителя. Однако мать его происходила из рода хоть богатого, но незнатного, лишь два поколения назад поднявшегося из мелких бояр. Ингвар проявлял более усердия к государственным наукам, Харальд был искуснее в обращении с оружием и более любим дружиной. За Ингвара стояли почитатели старых богов, а Харальда поддерживали жрецы Матери Солнца. Эта новая вера, пришедшая с юга, из Монархии, набирала все большую силу. Та партия, что видела наследником Ингвара, стояла за дружбу с западным соседом Ольмерком, сторонники Харальда склонялись на восток, к единоверцам из княжеству Лея.
   В какой-то момент стало понятно: в стране, только что отбившейся от грозного южного соседа, либо начнется междоусобица, либо в дело вмешается сосед восточный. Что ни день, приходили донесения, что лейский князь Ратмир собирает войска в приграничных крепостях. Не желая этого допускать, старшая дружина решила открыто примкнуть к партии княжича Харальда и покончить с затянувшейся неопределенностью самым верным способом - ударом клинка.
   Воевода Свенельд, воспитатель и воинский наставник обоих княжичей, на той тайной сходке молчал и ничем не выказал своего несогласия с решением большинства. Однако накануне задуманного убийства он с двумя десятками верных людей увел Ингвара из княжьего терема и вместе с ним бежал в Ольмерк.
   Здесь бывший княжич и бывший воевода вместе со своими людьми поступили на службу к городу. Это было, может, не слишком почетно, зато давало хоть какие-то гарантии безопасности, ведь нападение на воинов Ольмерка означало для юного князя Харальда ссору со своим недавним союзником. Этот план сработал, и последующие несколько лет прошли в относительной безопасности. Приходилось, конечно, сражаться с разбойными шайками да налетчиками-заморцами и приводить к покорности племена хевров, местного податного населения, однако, по крайней мере, обошлось без покушений на жизнь юного княжича, направляемых из Мирканы. Юный Ингвар возмужал и в последнее время все больше сам командовал отрядом. Отряд, к слову, за эти годы превратился в одно наиболее крупных и боеспособных соединений на службе Ольмерка.
   И вот теперь Ингвар, во многом заменивший старому воеводе сына, тоже погиб, и неизвестно что будет теперь с отрядом и самим Свенельдом. От этих мрачных мыслей, а также от боли, которой отдавалась в покоящейся на перевязи руке каждое неосторожное движение, и так нелюбимый Ольмерк казался еще гаже. Воевода тоскливо вздохнул, сплюнул и чуть пришпорил коня: в городской ратуше его ждали те, кто решит судьбу Свенельда и его людей.

***

   Ольмерком правил Гражданский сход, куда включался каждый горожанин, проходящий имущественный ценз. Так было записано в городском уложении. На деле власть в вольном городе принадлежала Малому кругу - главам одиннадцати богатейших семейств, державших в своих руках половину ольмеркской торговли. Трое из одиннадцати сидели сейчас за длинным столом в приемной зале ратуши, а Свенельд стоял перед ними.
   Он как раз закончил излагать события этого похода и пришел черед вопросов от городских управителей. Судя по мрачному виду капитана, с которым Свенельд разминулся в дверях, разговор ожидался не слишком приятный. Радовало лишь присутствие среди троицы господина Олафсена. Этот высокий крепкий старик с прозрачными глазами заморца наиболее благосклонно относился к Ингвару и его отряду.
   - Значит, повреждения сторожевого корабля - результат не преднамеренного тарана, а морского крушения?
   - Как я и сказал, господа из Малого круга.
   - Полно Вам лейтенант. Никакого малого круга не существует, перед вами лишь скромные горожане на общественных началах исполняющие магистратские должности. Просим впредь не повторять в нашем присутствии эти глупые городские слухи. Однако, вернемся к делу. Капитан Хайнцмайер в данном случае лицо заинтересованное, однако, в его мастерстве нам еще не приходилось сомневаться. И он также подтверждает, что возможности избежать столкновения не было. К тому же, восстановление, хвала Матери Солнца, не потребует больших средств. Полагаю, этот вопрос мы можем закрыть без выставления к вашему отряду каких-либо материальных претензий.
   Олафсен поглядел на своих коллег. Оба согласно кивнули. Хотя господин Конрад, склонный к полноте чернобородый купец, что сидел слева от Олафсена, как показалось Свенельду, сделал это не слишком охотно. Скоро выяснилось почему.
   - Что ж, перейдем к следующему вопросу - нахмурился чернобородый. - Вы сказали, что догнали судно налетчиков через день после отплытия. И что схватки как таковой не было, почти все кто выжил после крушения либо попрыгали за борт, либо сдались. Пусть на то, чтобы перегрузить награбленное на ваш корабль и допросить пленных вам потребовался день да еще день на обратный путь. Однако ваше судно вернулось в порт только сегодня. Почему?
   - Я уже сказал, еще какое-то время мы потратили на поиски нашего кня... на поиски командира Ингвара.
   - Два дня?
   - Два дня.
   - Перед нами, лейтенант, - чернобородый похлопал по одной из лежащих на столе бумаг, лежит жалоба от уважаемого господина Улеба, который скупает у местных рыбаков их улов по патенту Ольмерка. Сей достойный торговец жалуется, что для поисков вы привлекли все лодки, на два дня оторвав их от рыбного промысла. Двое рыбаков в ходе поисков к тому же пропали.
   - Туман не рассеивался все дни. Мы опасались посадить на скалы собственный корабль, потому и привлекли рыбаков на лодках.
   - Привлекли под угрозой силы.
   - Все, кто вышел в море, а равно семьи пропавших, были щедро вознаграждены.
   - Вознаграждены из военной добычи лейтенант, которая принадлежит Ольмерку, и распоряжаться которой Вы не имели права. До этого мы еще дойдем. Пока же речь идет о другом: из-за ваших действий достойный человек лишился двухдневного дохода, ведь если рыбаки не привезли из моря улова, то что же ему скупать для последующей продажи? Такие ваши действия...
   - Такие наши действия - перебил, свирепея Свенельд, - это преданность людей своему кня... своему командиру. Таково было единогласное решение всего отряда. Вас не устраивает, что мы заплатили рыбакам из добычи? Сколько и какого товара было отдано местным - обстоятельно посчитано в присутствии капитана и деревенского старосты, о чем я вам подал бумагу с их подписями.
   Господин Олафсен подтвердил, что бумага вот она, и кривоватое начертание имени Хайнцмайера вкупе с немудреным крестом старосты Эввнэнча на ней действительно присутствуют. Свенелельд продолжил:
   - Можете вычесть это из нашей доли, на это тоже есть единогласное добро всего отряда. Что касается потерь какого-то... какого-то господина, что скупает у местных улов, то это подпадает под пункт договора тридцать два, на основании которого отряд поступил к вам на службу. Убытки им понесенные обусловлены военной необходимостью.
   - И в чем же состояла военная необходимость два дня искать пропавшего командира?! - Чернобородый тоже разъярился. - Знайте свое место, лейтенант! Вы ссылаетесь на договор между Ольмерком и ваши отрядом? Ну так там прописаны и последствия гибели командира. Отряд должен избрать нового командира и продолжить выполнение поставленной задачи.
   - В договоре написано "в случае несомненной гибели". Поиски были предприняты как раз, чтобы устранить последние сомнения. Вы может, господин, Конрад, плохо расслышали мой доклад? Ну так я повторю: в ходе поисков мы нашли на ближайших островках двоих спасшихся в кораблекрушении разбойников и несколько тел. Потому надежда найти князя - охваченный чувствами, он не заметил своей оговорки - была. А задача догнать и покарать разбойников была к тому моменту уже исполнена потому и с этой стороны...
   - Полно вам, господа - вмешался Олафсен. - Обида господина Улеба понятна, и нам стоит обсудить, каким образом и на каких условиях город может компенсировать ему потери. Однако этот вопрос уже не касается доклада лейтенанта Свенельда. Что касается вычета уплаченного рыбакам из доли добычи, которая причитается отряду - полагаю это разумно и должно всех устроить. Предлагаю с этим пунктом покончить. Он оглядел своих соуправителей. Оба вновь кивнули, хотя чернобородый на сей раз сделал это уже с нескрываемым неудовольствием.
   - Лейтенант, как показали выжившие при разграблении заморцами монастыря Матери Солнца-Североморской, в упомянутом монастыре как раз остановились на ночлег несколько моих слуг. Они сопровождали нанятого мною книжника с воспитанницей. Тела моих людей были найдены, однако тех, кого они сопровождали рядом не обнаружилось. Были ли в числе живых либо мертвых, обнаруженных на корабле заморцев, пожилой человек в одежде книжника и юная девушка в мужском платье?
   - Нет, господин. Ни на корабле, ни при последующих поисках командира Ингвара никого похожего мы не видели. Однако пленные заморцы показали на допросе, что ими действительно были взяты в плен двое, подходящие под Ваше описание. Полагаю, они тоже утонули.
   - Спасибо, лейтенант, - помрачнев, ответил Олафсен. - Нам, господа, осталось разрешить еще кое-что: кто возглавит отряд теперь? Господин Ингвар погиб, в чем теперь уже не имеется сомнений. А значит, отряду предстоит избрать себе нового командира. Мы верно понимаем. Что выбор пал на вас, лейтенант Свенельд?
   Тот молча кивнул.
   - Что ж, у меня нет возражений против такого выбора, у моих коллег...
   Снова вопросительный взгляд и два кивка в ответ: угрюмый чернобородого и равнодушный - третьего участника беседы, не проронившего в ее ходе ни слова.
   - ... у моих коллег по отправлению магистратских должностей возражений тоже нет, - голос Олафсена стал официальным - От имени города вольного города Господина Ольмерка утверждаем выбор нового командира сторожевого отряда номер три.
   И уже менее официально:
   - Поздравляю, командир Свенельд. Или в вашем отряде командира принято называть князем?
   - Командир, - буркнул Свенельд. - Князь у нас один. Был...

***

   Когда тяжелые дубовые двери приемной залы закрылись за Свенельдом, третий член малого круга нарушил свое молчание.
   - Что ж господа, Матерь ли Солнца, старые ли боги, высшие силы, несомненно, милостивы к нашему славному городу. Проблема юного княжича, похоже, разрешилась сама собой.
   Однако же нам всем, и особо вам, господин Олафсен. как его покровителю это урок на будущее. Мало того, что его отряд звал юношу князем, так и многие горожане начали за ними подхватывать. Не упокойся юный Ингвар на дне Северного моря - как знать, не захотелось бы ему через пару лет и в самом деле стать князем не только в своем... в сторожевом отряде номер три, но и во всем Ольмерке?
   Господин Конрад согласно кивнул.
   - Думаю, опасность вольностям нашего города со стороны княжича Ингвара серьезно преувеличивали - не согласился Густав Олафсен. - По моим данным, юный княжич высоко ценил наши порядки и не раз высказывался в том духе, что и в его родной Миркане неплохо было бы завести подобные. Хотя, будь юный Ингвар жив, я не стал бы с вами спорить, господин Мирхейм. Не для того мы шесть лет назад отбились от легионов Монархии, чтобы посадить на шею ольмеркского купечества собственного монарха. Впрочем, теперь это в любом случае дело прошлое. Однако кое-что связанное с этим делом по-прежнему заслуживает обсуждения.
   - Что, например? - спросил господин Мирхейм. Господин Конрад подтвердил, что его также весьма интересует, что именно предлагает обсудить господин Олафсен.
   - Гибель юного князя, господа, конечно, избавила нас от угрозы монархического восстания черни или тому подобного. Однако с другой стороны, пока в Ольмерке обитал потенциальный наследник Мирканского престола, правящий князь вынужден был прислушиваться к речам наших послов хоть сколько-нибудь внимательно. Теперь же, когда угроза престолу со стороны брата устранена, что помешает ему окончательно попасть под влияние князя лейского? Купцы Леи и так вовсю теснят нас на мирканском рынке, что же будет теперь? На смену проблеме княжича Ингвара пришла, так сказать, проблема князя Харальда.
   - И что вы предлагаете?
   - Когда юный Ингвар был жив - я предполагал склонить его к возвращению себе Мирканы. К слову, княжич не раз высказывал такие пожелания и сам. Мы бы не только устранили монархическую угрозу в нашем собственном городе, но получили бы на мирканском престоле князя, зависимого от нашей помощи воинами и золотом, искренне желающего внедрить у себя на родине ольмеркские устои, да и просто-напросто благодарного нам.
   - Благодарного Вам, - усмехнулся господин Конрад.
   - Не спорю, забота о благе моего собственного семейства также нашла отражение в данном прожекте. Однако же, как говорят проповедники Матери Солнца, "кто из нас без греха"? Или достойный торговец Улеб, о чьих потерях вы так пеклись, любезный, ведет дело не в ваших интересах?
   Чернобородый торговец умолк, посрамленный. Сегодня явно был не его день.
   - Господа, - продолжал Олафсен, - если Миркану возглавит человек, поставленный Ольмерком, это сулило бы выгоды всем нам. Отнюдь не только одному моему семейству. Опять же, можно было бы нанять для такого похода заморские ватаги и тем сильно сократить число разбойников на наших морских путях и налетов на наше побережье.
   - Некоторый резон в ваших словах есть, - признал Мирхейм. - Однако же что мы можем сделать теперь, без княжича Ингвара.
   - Признаться, я сам в некотором затруднении. Я возлагал некоторые надежды на упомянутого мною ученого и астролога, отправленного мной в экспедицию к Туманному архипелагу.
   - Это того, чернокнижника, что в Монархии был приговорен к сожжению? - поинтересовался Мирхейм подозрительно.
   - Нанятый мною мессир Карштайн действительно обладает э... несколько небезупречной репутацией. Но, повторюсь, кто из нас без греха? Что же касается того обвинения, которое вынудило мессира Карштайна покинуть пределы Монархии, то насколько мне известно, речь шла о вскрытии мертвых тел дабы раскрыть тайну смерти и тем приблизиться к созданию эликсира, продлевающего долголетие. Будь сей напиток изготовлен, разве вы, господа, отказались бы от его применения.
   - Не отказались бы - сказал господин Мирхейм. - Однако как ваш вскрывающий трупы чародей должен был нам помочь при разрешении проблемы князя Харальда?
   - Таланты этого ученого мужа весьма разнообразны, однако сейчас их обсуждение тоже, к сожалению, лишено актуальности. Как вы сами слышали, по досадному совпадению, мессир Карштайн со своей воспитанницей были захвачены разбойниками при разграблении монастыря и, видимо, утонули заодно с княжичем Ингваром. Потому в данный момент я не могу предложить вам никакого решения мирканского вопроса.
   Тем не менее, кое-какие наработки остались, да и заменить человека, подобного мессиру Карштайну проще, чем человека с правами на княжеский престол. Если мне удастся найти ему замену - мы с вами вернемся к этому разговору.

3. Ужас в тумане

   - Что, чернильная душа, забоялся?
   Харальд высокомерно улыбается, сидя на танцующем гнедом жеребце. Приставленные к нему отроки - пусть княжич с малолетства привыкает повелевать - не смеют ухмыляться в открытую, но в их глазах Ингвар читает то же презрение.
   Презрение будущих воинов, уже сходивших со взрослыми дружинниками в свой первый поход, к тому, кто управляется с деревянным учебным мечом лишь немногим лучше, чем дети поваров и конюхов. Кто предпочитает утоптанной земле тренировочного двора тишину княжеской библиотеки. Кого старшие дружинники почти не стесняясь зовут промеж себя сучонком.
   - Не забоялся, - он старается не показывать виду, что сводному брату удалось его задеть. - Еще и тебя обскачу.
   - Уступи ему коня - оборачивается сводный брат к одному из своих спутников. Мы с братом желаем прокатиться.
   Короткое время спустя четверо юных всадников мчатся во весь опор в сторону ежевичного оврага. Именно об этом овраге и спрашивал Харальд сводного брата.
   Не забоишься перемахнуть верхом Ежевичный овраг? Совладаешь с собственным страхом и страхом несущего тебя жеребца? Или отвернешь поводья, дашь лишний повод для смешков и ухмылок. "Сучонок то не в отца уродился, только с деревянным конем и может управиться". Нет уж! Не бывать этому! Еще и тебя обскачу!
   И Ингвар все сильнее ударяет пятками своего скакуна.
   Харальд скачет первым. Вот его жеребец взлетает над Ежевичным оврагом, зависает в пустоте... и он уже на той стороне. Гарцует туда-сюда, безжалостным натяжением поводьев заставляя ошалевшего скакуна вставать на дыбы, и кричит что-то подначивающее.
   Ингвар его не слышит. В ушах стоит глухое то ли лошадиных копыт о землю, то ли собственного сердца. Овраг все и ближе и ближе. Как будто сама Подземная Старуха распахнула беззубую пасть и хочет проглотить его, Ингвара, "с конем и всем доспехом", как поют сказители.
   Отроки Харальда отстали, им ничего не нужно доказывать, они могут себе позволить перевести скакунов из галопа на рысь и презрительно разглядывать спину жалкого недоразумения, которое и в подметки не годится их предводителю.
   Ближе. Еще ближе. Сейчас!
   Может быть, Ингвар замешкался или неправильно выбрал направление и подскакал к оврагу в более широком месте, чем то, через которое перемахнул Харальд. Или его жеребец не поверил незнакомому седоку.
   Как бы то ни было, он не стал прыгать, а вместо этого резко затормозил, и сделал серию скачков, разворачиваясь к оврагу боком. А вот Ингвар продолжил движение по дуге.
   Склон с едва начавшими зеленеть колючими ветками приближается долго, невероятно долго. Ингвар понимает, что это уже было. Он ждет разрывающих кожу поцелуев ежевики, хруста в левой ноге, вспышку слепяще-белой боли. Но этого не происходит. Незаметно и вдруг, как это бывает во сне, Ежевичный овраг превратился в скрытые туманом волны Северного моря. И вот он уже в холодном непроглядном мраке. Кольчуга, меч, сапоги тянут его вниз, к смерти.
   И это тоже было. Нож! В сапоге должен быть нож! Он подгибает ногу, шарит рукой по голенищу, однако ножа нет. Не тот сапог! Видимо от воспоминаний о переломе, которым закончилось падение в тот злополучный овраг пять лет назад, он на левой ноге и стал искать засапожник. А ведь нож был - Ингвар это точно помнит - в правом сапоге. Да и что ему делать в левом? Ингвар ведь правша.
   Правое голенище тоже пустует, и откуда-то приходит воспоминание: пальцы разжимаются и отполированная еще пальцами Свенельда рукоять выскальзывает из них. Но ведь он это сделал уже после того, как срезал пояс с ножнами. Он проверяет на ощупь то, что чувствует и так: пояс с мечом по-прежнему на нем.
   Но ведь он уже избавился от сапог и меча, всплыл, добрался до бочонка. Выжил. Ведь это просто сон! Или... нет?
   Приходит страшная догадка: от нехватки воздуха ему лишь показалось, что он перерезал пояс, на деле же рукоять ножа вывалилась из слабеющих пальцев. И всплытие к спасительному бочонку - это лишь последние спутанные мысли, не более реальные, чем явившееся откуда-то воспоминание о том прошлом позоре. А, может, и вся его жизнь после удара о колючий склон - последние всполохи гаснущего сознания?
   - Какая разница? - приходит голос из непроглядного мрака. - Ты умираешь, чернильная душа.
   Голос говорит словами его брата, но это не его голос. Хотя тоже, как будто, знакомый.
   - Кольчуга утянула тебя на дно. Или закончилось смертью то падение с лошади. Или отравили на пиру. Какая разница, что из этого было? Значение имеет только одно: ты умираешь.
   - Я не хочу умирать!
   Ингвар уже произносил эти слова. Где? Когда? Он не помнит.
   - Никто не хочет.
   И эти слова в ответ уже звучали. Правда, тогда они казались ему собственными мыслями, а не голосом пусть невидимого, но все же собеседника. Голос меж тем продолжает:
   - Никто не хочет умирать, чернильная душа. Но всем приходится. Не важно, что было, а чего не было. Важно, что тебя, тебя уже, практически, нет. И как знать, возможно, тебя и не было никогда?
   - Это... это просто сон.
   - Сон? Может и так. Или нет. А возможно ты сам - сон? Сон кого-то кто сейчас просыпается? Сон, который исчезнет, когда спящий проснется?
   - Нет! Я был! Я - есть!
   Проснуться! Проснуться должен он сам. От вновь переживаемых им мгновений, когда Ингвар оказывался на грани гибели. От голоса, который как теперь понимает Ингвар, все время звучал из уст его брата вместо ломающего мальчишечьего голоска, которым Харальд на самом деле говорил с ним в тот день. От черной пустоты вокруг, которая даже уже не холодна как морская вода, которая просто никакая. От небытия.
   Ингвар вцепляется зубами в собственную руку, и этот укус оказывается ледяным. Холод ползет по его руке. Пальцы коченеют, и когда Ингвар пробует ими пошевелить - отказываются служить ему.
   - Ты - сон, чернильная душа. Сон, который приснился юному княжичу, упавшему с коня. Ты хочешь пробуждения, но пробуждение пожрет тебя вернее, чем ты пытаешься сделать это, укусив себя за руку.
   Ингвар не может ответить, он все сильнее стискивает зубы на охваченной холодом руке. Это ощущение поднимается все выше. Что произойдет, когда оно достигнет сердца? Может разжать зубы? И Голос отвечает на его мысли:
   - Разожми зубы, чернильная душа. Это холод морской пучины, холод могилы. Холод пробуждения, которое не оставит от тебя и следа.
   Но Ингвар не верит. То ли потому что Голос так настойчиво убеждает, что он, Ингвар, не существует, то ли из-за этого раздражающего обращения "чернильная душа", то ли оттого, что его внутреннему взору Голос представляется в виде Харальда презрительно глядящего на него с высоты конского седла.
   Ингвар сильнее впился зубами в руку и... очнулся.
  

***

   Второй удар, вызванный столкновением кораблей друг с другом, мессир Гуго и Нисса по счастью пережили удачно. Он поднялись на ноги и спотыкаясь не то мешки с награбленным добром, не то о тела снова двинулись к борту. В полускрытой туманом черной воде плавали какие-то деревянные обломки. Они спрыгнули в воду и держась за кусок какой-то доски отплыли прочь от столкнувшихся кораблей.
   Только тут им пришла в голову мысль, что второй корабль принадлежал, вероятно, освободителям. Они прекратили работать ногами и кинули взгляд назад, чтобы оценить ситуацию. Судя по крикам, на палубе разбойничьего корабля вязали пленных и приканчивали раненных. Однако когда они попытались вернуться к месту своего недавнего пленения, то обнаружили, что течением их относит все дальше от кораблекрушения, и противостоять силе стихии их скромными силами невозможно. Они пробовали кричать, однако туман, почти немедленно скрывший из глаз столкнувшиеся суда, а еще чуть погодя перестали долетать и крики расправы над разбойниками. Пленникам оставалось лишь грести и по течению и высматривать какой-нибудь берег.
   Однажды им послышался человеческий голос, и в тумане как будто проступил силуэт человеческой головы, возвышающейся над поверхностью. Однако когда в туманном пологе возникла небольшая прореха то глазам оглянувшейся Ниссы предстал лишь покачивающийся на волнах бочонок.
   Наконец, они увидели впереди темную тушу острова и стали грести усерднее. Течение норовило протащить их мимо, но боги благоволили к ним и плен морских вод остался позади также как ранее плен в руках людей. Замерзшие и выбившиеся из сил они некоторое время лежали на каменистом побережье, затем. укрывшись по разные стороны здоровенной - в человеческий рост - каменной глыбы разделись и отжали свою одежду. С кафтаном Ниссы они не смогли сладить даже вдвоем, и она не стала надевать толстое сукно, сочащееся ледяной влагой сукно.
   В нескольких шагах лежал деревянный обломок, принесенный сюда каким-то давним штормом. Обесцвеченный солнцем и ветром, он белел даже сквозь туман, похожий на кость какого-то древнего чудовища. Мессир Гуго вооружился ножом разбойника, который Ниссе удалось не потерять в суматохе, и принялся неумело откалывать от обломка щепочки снимать стружку. Девушка же села, прислонившись спиной к каменной глыбе, и прикрыла глаза. Камень пил из нее тепло как вампир, но сейчас важнее было немного отдохнуть, собрать сил на еще одну магическую искру.
   Наконец, она почувствовала, что внутренний ее резервуар не совсем пуст. Она подошла к сложенной мессиром Гуго пародии на костерок и с третьей попытки добилась тонкой струйки дыма, поднявшейся над горкой древесной стружки. Следующие четверть часа они с мессиром Гуго осторожно раздували маленький огонек и подкармливали капризную тварь тончайшими щепочками. Наконец огонь разгорелся достаточно сильно, чтобы его можно было кормить веточками потолще. Некоторое время они просто сидели, протянув к пламени руки, едва не позволяя рыжим языкам лизнуть свои пальцы, и впитывали блаженное тепло.
   Однако надолго топлива бы не хватило, а ломать спасшую их доску без крайней нужды не следовало, мало ли куда она поможет доплыть? Да и просушить мокрое дерево у такого скромного огонька было невозможно. Потому мессир Гуго остался следить за огнем, а Ниссу отправил вдоль берега поискать ешё топлива.
  

***

   Ингвар очнулся. Он лежал на каменистой поверхности, скорчившись в позе зародыша у самой кромки воды. Волны с плеском били о камни, толкаясь в озябшие голые ступни. Вокруг стояла туманная чернота, сырая и очень холодная. Он с трудом разогнул закоченевшие члены, встал на четвереньки, пошатываясь, поднялся на ноги.
   Он попытался понять, как здесь оказался. Получалось плохо. Во рту было солоно. Ингвар и утер губы, поднеся пальцы к самым глазам, он разглядел на них темные пятна.
   Что-то шевельнулось на дне памяти, и он глянул на правую руку в том месте, где большой палец переходит в кисть. На коже тянулись две цепочки глубоких отверстий, заполненных кровью.
   И тут он вспомнил все: падение в воду, отчаянную борьбу за каждый глоток воздуха, спасительный бочонок. Вспомнил, как он пытался грести то в одну, то в другую сторону, пытаясь понять в какой именно стороне находятся столкнувшиеся корабли. Вспомнился и сон, соединивший в одно два самых страшных падения в его жизни, оба из которых едва эту самую жизнь не оборвали. И Голос, звучащий внутри его головы. "Тебя нет, чернильная душа. Нет, а возможно и никогда не было".
   - Хрен тебе, - пробормотал Ингвар. - Я есть.
   Было очень холодно, а руки и ноги почти ничего не чувствовали. Он вспомнил, наставления старого Свенельда: "В воде мало не утонуть, княжичи, в воде важно также не замерзнуть. Если ваш товарищ в морском походе упадет за борт и проведет в холодной воде долгое время, то и после извлечения из оной он может умереть от того, что слишком много тепла отдал. Извлеченного из воды надо сразу же отогреть теплым питьем и растиранием".
   Теплого питья под рукой не было, но можно было хоть снять с себя мокрое и растереться, разогнать кровь по венам. Ингвар стащил с себя кольчугу и сочащуюся влагой одежду, кое-как отжал и разложил на камнях. Сам же принялся растирать тело, начав, как учил Свенельд, не с конечностей, но с торса. Затем немного попрыгал, насколько позволяла его левая. прихрамывающая нога, и поразмахивал руками. Стало немного теплее, однако полностью согреться в сыром и холодном воздухе не выходило. Все чего он добился, это что на смену окоченению пришла крупная дрожь.
   Из за белесой завесы долетали еле слышные крики. Однако понять как далеко и даже в каком направлении находились те, кто их издавал, было совершеннно невозможно.
   - Свеее-нееельд! - прокричал Ингвар, как уже кричал там, в ледяной воде, цепляясь за скользкое дерево бочки. И как тогда, ответа он не получил. Он повторил свой призыв еще дважды или трижды, вконец сорвав голос и все безрезультатно.
   Что ж, значит, эту ночь ему придется провести на скалистом берегу. Поутру, если боги будут благосклонны, туман рассеется, и он выяснит далеко ли место крушения и что происходит. Если за столкновением все же последовала схватка - то она, вероятно, закончилась победой его людей. Тогда останется лишь подать товарищам сигнал. Что сторожевой корабль не уйдет, Ингвар не сомневался. И дело было не только в преданности его людей, но и в том, что в темноте и тумане команда просто не рискнет маневрировать в этих явивших свою опасность опасных водах.
   Как, однако, холодно! Сейчас бы выпить подогретого вина по завезенному из монархии обычаю. Кстати! А где бочонок, на котором он сюда доплыл? Вот дурень, не догадался вытащить из воды. Что если его уволокло волнами?!
   Ингвар прекратил свои упражнения и заметался вдоль кромки воды, выглядывая бочонок сквозь туман и темень. Тот, к счастью, не уплыл, покачиваясь на воде совсем рядом с берегом. Ингвар тоскливо ругнулся и вошел в ледяную воду. Пришлось лишь намочить ноги чуть выше колена, однако выволакивая пузатую емкость на берег, он все боялся потерять сознание от того, что снова потерял часть с таким трудом восстановленного тепла. Однако же, милостью Рыбаря, обошлось.
   Втаскивая добычу вверх по камням, Ингвар заметил краем глаза какое-то движение. Он бросил бочонок и резко развернулся - однако по правую руку лишь клубилась заполненная туманом пустота. Княжич повернулся обратно к бочонку, однако перед ним туман не был пуст. Оттуда донесся звук, который мог быть только человеческими шагами, однако звучали они как-то странно.
   Ингвар быстро нагнулся и зашарил под ногами в поисках камней потяжелее. Какое-никакое, а все же оружие. Наконец под руку подвернулась подходящих голышей, достаточно увесистых и хорошо лежащих в руке. Он выпрямился, сжимая в каждой руке выглаженный волнами и чуть влажный от осевших капелек влаги снаряд.

***

   Нисса как раз наклонялась за очередным куском выброшенного морем дерева и тут она почувствовала нечто. Какое-то именно это было чувство, определить не выходило, это ощущение скорее присутствовало на стыке чувств подобно тому, как иной раз невозможно понять, чувствуем ли мы вкус или запах. Здесь однако элемент запаха смешивался не то с чувством равновесия, не то вовсе с чем-то. чему не было названия. Очень неприятного запаха, тошнотворного и едкого одновременно. Вероятно, если резко и глубоко вдохнуть запах кислот из лаборатории мессира Густава одновременно с вонью разлагающейся плоти и примешать к этому головокружение - эффект был бы похожим. И еще, это чувство было сродни тому, что она испытывала в момент когда между ее пальцами проскакивала искра. Оно было магическим.
   Нисса обернулась в ту сторону, откуда, как ей показалось, доносилась эта вонь-головокружение. Почти невидимая в тумане шагах в десяти от нее стояла человеческая фигура. Нисса медленно распрямилась и попятилась, рассыпая собранный плавник. Она пятилась не прямо назад, а немного вбок, не по какой-то сознательной причине а потому что так ослабевало это противоестественное чувство, выворачивающее наизнанку душу и желудок одновременно.
   Тот, в тумане повернул к ней голову и глаза его сверкнули зеленым. Вонь-головокружение накатила с новой силой. На корне языка ощущалась рвотная горечь. Однако согнуться, хватаясь за живот, и подставить этому беззащитный затылок было нельзя. Нисса сглотнула, повернулась и кинулась прочь.

***

   Шаги становились все ближе, не ускоряясь и не замедляясь. Они по-прежнему звучали как-то странно, и Ингвар никак не мог понять, что именно с ними не так. Шагах в пяти впереди, в тумане возникла человеческая фигура.
   - Кто там? - спросил Ингвар, стараясь придать голосу уверенности.
   Фигура не ответила и не остановилась. Ингвар повторил свой вопрос на языке заморцев и вновь безрезультатно. Путая слова и запинаясь, он спросил все то же на языке хевров, который, впрочем, знал не очень хорошо. По этой ли, по какой ли другой причине, незнакомец вновь не ответил. Он был уже в двух шагах. Ингвар различил на нем кольчугу и шлем, каких, кажется, не было ни у кого с его корабля. Стало быть, из заморцев.
   - Эй, остановись немедленно, - крикнул он отступая назад и замахиваясь рукой с камнем.
   Заморец шагнул вперед. Руки его были пусты и висели вдоль тела, хотя в ножнах на поясе висел длинный нож-скрамасакс. Вдруг он понял, что показалось ему странным в звуке этих шагов. Одна нога заморца была обута в сапог, другая же боса.
   Ингвар что есть силы швырнул камень, целя в лицо. Голыш с глухим стуком влепился слева от защищающей переносицу стрелки шлема и отлетел. После такого удара заморец должен был хотя бы пошатнуться, однако он как будто и вовсе не заметил удара. Противник сделал еще шаг и схватил Ингвара ожной рукой за плечо, другой за горло. Руки его были холодными и влажными. Белое лицо под шлемом, казалось, смотрело куда-то Ингвару за плечо и на нем не отражалось никаких чувств. Крови в месте удара тоже не было видно.
   Ингвар застыл, судорожно сжимая в руке второй голыш, и каким-то животным чутьем давно уже поняв то, что разум отказывался осознать. Заморец был мертв, однако продолжал двигаться. Белая маска медленно повернулась в его сторону и глаза вдруг блеснули зеленым кошачьим огнем. И хотя бескровные губы не шевельнулись, Ингвар явственно услышал голос мертвеца. Тот самый Голос, что обращался к нему во сне из черного небытия.
   - Зря ты дергался, чернильная душа, итог будет тем же самым только больнее.
   Опомнившись, Ингвар переложил в правую руку второй камень и снова ударил камнем в лицо. Левой рукой он силился оторвать мертвую лапищу от своего горла. Удар не произвел никакого эффекта и Ингвар ударил снова. Еще раз. И еще. Наконец, под козырьком шлема даже чавкнуло. Однако ледяные пальцы не разжались и не ослабили хватки. Перед глазами плыли цветные круги, сквозь которые на него продолжали глядеть две зеленые точки, разгорающиеся все ярче.
   - Не сопротивляйся - шипел в его разуме голос мертвяка. - Тебя все равно уже нет.
   Ингвар разжал пальцы, и камень со стуком выпал из них. Продолжая безуспешные попытки левой рукой оторвать от своего горла пальцы мертвяка, правой он нашарил у того на поясе ножны и начал вытягивать оттуда скрамасакс. Тащить из ножен близко стоящего противника длинное - в три ладони - лезвие было неудобно, однако Ингвар справился. Почти уже теряя сознание, он перевернул нож и вонзил его снизу вверх в подбородок мертвяка.
   Хватка на его горле слегка ослабла и левой руке наконец удалось оторвать от шеи часть белых, скользких как гигантские могильные черви, пальцев. Правая рука продолжала вдавливать нож в подбородок врага. Будь его противник живым, кисть давно уже должна была залить горячая кровь, но ее не было. Вдруг что-то хрустнуло, подалось, и нож глубоко погрузился внутрь мертвого черепа. Мертвец обмяк как-то вдруг, будто марионетка с перерезанными веревочками. Он повалился на Ингвара, погребая того под собой, и княжичу стоило немалого труда спихнуть с себя тяжелое тело.

***

   Некоторое время она бежала, сама не зная куда, не разбирая дороги. Прочь! Прочь!
   Впереди выросло из тумана несколько каменных глыб и она решила спрятаться между ними. Перейдя на шаг, и стараясь ступать как можно тише, девушка повернула за очередную глыбу и нос к носу столкнулась с еще одной фигурой. Нисса вновь попятилась. Под ногу подвернулся камень, и она упала назад. Призрак обратил к ней бледное как давешний плавник лицо, полускрытое спутанными волосами.

***

   Он лежал на спине и как тогда, после всплытия, жадно втягивал в себя воздух. Но разлеживаться было нельзя: мертвец, видно, явился на его крик. А значит, за ним могли последовать и другие.
   Вспомнились обмолвки капитана, что местные рыбаки много недобрых сказок рассказывают про эти острова. Как же там было? "Говорят и про морских чертей и про русалок, сиречь девок утопших, и про корабли без команды, что сами собой плывут по воле не то ветра и волн, не то давно умершего капитана, продолжающего свое плавание". Как легко было с усмешкой отмахнуться от этих баек при свете пусть облачного, но все же дня! Теперь же в туманной и страшной ночи, лежа рядом с недавно еще ходившим трупом, Ингвар готов был поверить во что угодно.
   Он вскочил и кинулся к своей одежде. Натягивать мокрое платье было неприятно, но не бегать же нагишом. Надевать ли кольчугу Ингвар задумался, но бросать ее было жалко, а в воду, милостью Воителя, он надеялся сегодня больше не соваться. Жаль, бочонок придется бросить. Но если он будет жив после того как рассветет, он вернется за ним.
   Ингвар осторожно приблизился к мертвецу и легонько пнул того ногой. На сей раз его враг был мертв в нормальном, земном смысле этого слова. Он снял с мертвеца пояс с ножнами и перепоясал им собственные чресла. С некоторым усилием извлек из его подбородка скрамасакс и, вытерев об одежду поверженного врага. Вдвинул в ножны, сразу почувствовав себя увереннее с привычной тяжестью на поясе.
   Помимо ножен к поясу заморца был привешен кошелек и в нем что-то звякнуло. В его отряде служили в основном выходцы из Мирканы или уроженцы Ольмерка, но попадались и заморцы. Так что кое-что об их погребальных обрядах Ингвар знал, пусть и немного. Он развязал кошель и выбрав не самую мелкую серебряную монету. Кажется, ее полагалось положить покойнику в рот, но Ингвар не мог заставить себя этого сделать. Потому он положил монету на грудь мертвеца, понадеявшись, что этого будет довольно, и поспешил уйти.
   Раз или два княжичу чудилось в тумане какое-то движение или звук, и он замирал, хватаясь за рукоять скрамасакса. Но всякий раз это было лишь движение белесых туманных клубов, которые двигались по каким-то им одним ведомым законам, или всплеск воды о недалекий берег.
   Ингвар искал какое-нибудь укрытие, где можно было бы хотя бы не опасаться нападения со спины. Наконец сквозь мглу он различил несколько больших каменных глыб, темнеющих в десятке шагов от него. Ингвар обогнул первую из глыб и лицом к лицу столкнулся с другой фигурой. Он отшатнулся и выхватил нож. Фигура однако повела себя не так как давешний мертвец. Она вскрикнула девичьим голосом и вскинув руку для защиты, сделала два резких шага назад. Сделала бы. наверное, и больше, но споткнулась обо что-то и шлепнулась на задницу. Далее от Ингвара фигура отползала подобно какому-то невиданному крабу.
   - Ты живая что ли? - спросил он.
   Она кивнула, и ответила на языке Монархии:
   - Und du?

***

   Призрак что-то сказал, кажется, по-миркански. Впрочем, он не был призраком. Наваждение рассеялось и оказалось, что от этого человека никаким потусторонним зловонием не тянет, а слипшиеся сырые волосы облепляют лицо самое обыкновенное и живое, пусть и весьма бледное.
   Интонация незнакомца была не враждебной, а вопросительной, а одежда его не походила на ту, что носили пленившие их с мессиром Гуго разбойники. Ей показалось, что она даже поняла вопрос: "ты живая?". Нисса кивнула и в свою очередь спросила:
   - А ты?
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"