Калмаков Александр Анатольевич : другие произведения.

Сюзан

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Джордж стоял на краю крутого холма и смотрел на небольшой городок, там, внизу.
  Затем вздохнул и отправился по единственной дороге, ведущей вниз.
  Вокруг проплывали валуны, какие-то растения, иногда даже что-то, похожее на кактусы.
  Джорджа они не интересовали.
  
  Очень спокойно, в то же время, взрываясь изнутри каждый миг, он спускался туда, иногда сверяясь с картой, которую, впрочем, он уже успел выучить почти наизусть.
  
  За изображением городка, еще дальше, километрах в полутора, на карте стоял небольшой крестик.
  
  
  Все началось несколько месяцев назад. Как обычно, Джордж стоял за прилавком небольшого магазина, торгующего всякой всячиной, от комиксов и перочинных ножей до консервированных овощей.
  
  Джордж именно стоял. Он предпочитал проводить рабочее время стоя, читая взахлеб книги не очень популярных сейчас авторов. Диккенса или Байрона, например. У всех свои странности.
  
  У Джорджа это были именно книги, да не абы какие. Он обожал английский язык в его самой классической, не американизированной версии. И ему резал слух любой акцент, особенно местный, техасский. Он его ненавидел.
  
  Все эти грубоватые артикуляции, проглоченные окончания, упрощения, скрадывания целых созвучий любимого им английского.
  
  Чтение классики было музыкой для его глаз, если бы музыку, конечно, можно было бы увидеть глазами.
  
  Местные, конечно же, ничего не подозревали об истинном отношении Джорджа к звукам, доносящимся из их ртов, пробивающих толщу окружающей среды и тяжелой наковальней падающими на барабанные перепонки ценителя классической английской речи.
  
  Джордж молчал, вежливо отвечал по делу, например, сколько стоит вон тот нож со скидкой ( 20% , если берешь вместе с зонтом), кивал, улыбался.
  
  Он жил в своем мире. Герои которого выражались исключительно высокопарно и имели благородные, высокие мотивы под любым своим действием.
  Трагически любили, трагически погибали. Разговаривали стихами.
  
  Особенно он любил тонкий английский юмор, вершиной которого Джордж считал историю про тех, троих в лодке ( не считая собаки).
  
  Иногда он пытался ввернуть какую-то остроту в разговор о количестве банок консервированной рыбы в упаковке, но его мало кто понимал.
  Джордж довольствовался и этим. Его интересовали лишь его книги.
  
  Сюжеты, которые там разворачивались, занимали его разум, а герои романов и повестей были лучшими друзьями.
  
  Их победы были его победами, их поражения, тревоги и печали переживались им как свои.
  
  Джордж давно смирился с тем, что его мало кто поймет в это мире кроме таких же гиков, повернутых на чем-то.
  Впрочем, гики мало его интересовали, как и люди в принципе.
  
  Джордж принципиально не участвовал в общественной жизни своего городка.
  Здоровался с прохожими, соседями, друзьями по школе.
  
  Однажды заступился за мальчугана, ставшего жертвой каких-то уличных драчунов.
  По случаю, участвовал в собраниях, посвященных каким-то бытовым вопросам.
  В какой цвет красить мусорные баки, чтобы отпугивать енотов, например.
  
  В тот день, как раз избегая очередного такого собрания, он задержался на работе.
  
  Полки были в порядке. Сувенирные головы индейцев покачивали перьями в такт дуновению ветерка из открытого окна.
  
  Матовые поверхности банок с соком тускло отражали свет дежурной лампы.
  
  Джордж, поглядывая на большие настенные часы, уже собирался заварить себе чаю, когда на улице вдруг раздался резкий крик.
  
  Джордж замер. Его мысли были поглощены приключениями бравого бригадира Жерара, описанного Конан Дойлем в его малоизвестной трилогии. Внешние звуковые раздражители в этот сюжет не вписывались.
  
  Джордж осторожно подошел к окну.
  
  Как будто бы ничего не изменилось. Несколько машин стояли в ожидании сигнала светофора. Скучающие мамаши неспешно толкали свои коляски, обмениваясь сплетнями из вечернего телешоу.
  
  И вдруг, Джордж увидел небольшое красное пятно, прямо на асфальте, прямо под окном.
  
  Чуть скосив взгляд, проследив тянущийся от пятна прерывистый след, состоящий из таких же, небольших красных пятен, Джордж увидел сидящую на пороге его магазина очень изящную брюнетку. В руке у нее была банка краски.
  
  Судя по всему, девушка несла ее кверху дном, крышка в какой-то момент не выдержала и часть содержимого пролилась на асфальт, на брючный костюм незнакомки и подолжала стекать вниз, образуя причудливый узор из маленьких капель, капель побольше, целых струй…
  
  Джордж зачарованно уставился на эту картину. Словно завороженный, он смотрел как капли красной краски укладываются на асфальт вокруг ног этой неизвестной девушки.
  
  Отчетливых картин в этих узорах Джордж не видел. Просто он забыл на какое-то время абсолютно обо всем. И о самом времени. Он просто смотрел.
  
  Наконец, это наваждение закончилось и ему каким-то чудом удалось оторвать взгляд от кроваво-красных узоров на асфальте.
  
  Он поднял глаза на девушку. Та, увидев это, самым очаровательным образом сморщила носик. Невинно, слегка растерянно, немного удивленно и очень обаятельно. Всех ингридиентов было в самый раз.
  
  Именно столько, сколько было необходимо для приготовления того блюда, которое придется по вкусу Джорджу.
  
  
  И, конечно же, он его с аппетитом проглотил.
  
  Ему стало немного стыдно, что он пялится как последний остолоп на дурацкие лужи краски, вместо того чтобы предложить свою помощь.
  
  Джордж подошел к двери и широко ее распахнул. Дар речи к нему пока не вернулся. Он суетливо подвинулся, позволяя неожиданной гостье зайти внутрь.
  
  Однако, та не спешила воспользоваться приглашением. Она отошла чуть в сторону, не выпуская банки из рук, пристально глядя на Джорджа.
  
  Тот даже сам не особенно придав этому значения, тем не менее удивился внимательности этого взгляда.
  
  - Сюзан. Неожиданно мягким голосом произнесла девушка.
  Она была относительно невысокого роста, на полторы головы ниже Джорджа.
  Ее голос прозвучал для него неожиданно приятно.
  
  В нем отсутствовала привычная для этих мест резкость, словно грубый рамкой окаймлявшая обычные для местных звуковые сочетания.
  
  Он звучал очень цельно. В нем были и намеки на далекие путешествия, и на благородное происхождение и, что совершенно сразило Джорджа наповал, в нем звучал совершенно отчетливый британский акцент.
  
  Хотя акцент , сам по себе, явление постороннее. Он появляется как примесь, как нечто словно краситель или усилитель вкуса, не свойственный для какого-то натурального продукта.
  
  Здесь же он звучал абсолютно естественно и Джордж вдруг за доли секунды понял все то, что было неестественным в его речи, в речи окружающих людей, в теленовостях и, даже, казалось бы в аутентичных английских ситкомах.
  
  Джордж вспоминал этот момент, спускаясь по извилистой дороге вниз, с холма, видя лишь одну цель перед собой. А тогда…
  
  А тогда, в тот день, он просто отошел, жестом приглашая гостью зайти.
  Та, наконец выбросив банку с краской в урну, зашла в магазин, легонько задев Джорджа плечом.
  
  Он почему-то вздрогнул, будто что-то холодное и скользкое, невидимое как при купании на глубоководье, задело за руку и снова скрылось где-то в темноте.
  
  Сюзан вошла внутрь и эффектно обернулась вокруг своей оси.
  - И где у вас тут можно руки помыть.?
  
  На этот раз она звучала очень смущенно, как человек волею случая оказавшийся в трудной ситуации.
  
  Джордж, нервно сглотнув, указал в сторону служебного помещения. Он не сразу понял, что Сюзан какое-то время ожидала, чтобы он ее сопроводил, но не дождавшись, отправилась искать туалет в одиночестве.
  
  Джордж на ватных ногах вернулся за прилавок и уселся на высокий табурет. Под потолком тихо качалась от ветра небольшая лампа.
  
  Несмотря на солнечный день, внутри магазина было довольно темно. Джордж никогда не обращал на это внимания, но сейчас отчего-то ему это стало хорошо заметно.
  
  Он отпил из своей керамической кружки немного чая.
  Но вместо вкуса напитка, ему вдруг бросилось в глаза небольшая выбоина на ручке чашки.
  
  Джорджу немедля захотелось ее выкинуть, жуткий стыд за темную комнату, убогую чашку, пыль по углам, собственную обувь , за молчание и другую неловкость полностью захватили его разум.
  
  Ему хотелось выбежать из магазина и никогда больше сюда не возвращаться, бежать хоть на край земли, но никогда не останавливаться, пока сердце бьется в груди, а воздух наполняет легкие.
  
  Сюзан тем временем вышла из служебного помещения и недовольно оглядывала свои руки. Рукава ее розового жакета волшебным образом очистились от краски. Но на руках оставались красно-бурые пятна.
  
  Наконец, бессильно всплеснув руками, словно отчаявшись привести себя в порядок, она воскликнула
  
  - Так как вас зовут? Видите, как бывает. Рукава чистые, а руки уже не отмыть.
  
  Джордж, парализованный отчаянием, что гостья никогда не уйдет, выдавил из себя
  - Я Джордж.
  - Прекрасно, Джордж. Хорошее имя.
  Не дождавшись ответа, она продолжила говорить. Ее голос странным образом действовал на Джорджа.
  
  Он почти не слышал слов, но хорошо слышал саму речь, звук ее голоса.
  
  Словно крыса дудочника из Гаммеля, он забыл обо всем. О долбаной чашке и темном магазине, о миллиардах маленьких тревог и фрустраций, о своих проблемах и всем остальном.
  
  Иногда Сюзан делала паузу и Джордж что-то невразумительно мычал.
  Конечно, он абсолютно не понимал, что Сюзан видит его насквозь и мастерски ведет туда, куда ей нужно.
  
  Для нее эта игра приходила в разных декорациях не первую сотню лет. С разными людьми, в разные эпохи, в разных местах.
  
  Словно неплохой шахматист, передвигая пешку в дебюте, она уже примерно представляла развитие эндшпиля.
  
  А тем временем, она продолжала болтать, рассказывая Джорджу то, что и сама не особенно слушала.
  
  О домике в Чарльзтауне, здесь, неподалеку. О своей работе над книгой об античном искусстве, об огромной картине, для завершения которой ей и понадобилась краска.
  
  Мягко подводя к тому, что машина оказалась в ремонте, а из-за необходимости добираться своим ходом, она и оказалась здесь, перед Джорджем в такой неловкой ситуации.
  
  Джорджу не оставалось ничего, кроме как предложить свою помощь и довезти Сюзан сначала в магазин за новой банкой, а затем – домой.
  
  Та не преминула согласиться.
  
  Джордж, уже более расслабленный от того, что ему оказывается не нужно много говорить, вел машину, но конечно же все его внимание было поглощено пассажиркой.
  
  Та продолжала говорить, рассказывая подробности своей несуществующей биографии. То она рассказывала о своей деятельности на посту организации вечеринок в Камбодже, то рассуждала о ситуации в Тибете, между ламами и китайскими властями.
  
  Но они оба понимали по-своему, что важен только голос, который звучал, звучал, звучал.
  
  А потом, конечно, был секс. Но сначала банка с красной краской чуть не выскользнула у Джорджа из рук, когда он поднимался в квартиру Сюзан.
  На пороге своего дома она чуть замолкла, показав Джорджу свою истинную суть. Таков был договор, пусть даже одна сторон и не догадывалась, что его подписывает.
  Джордж, естественно, ничего не заметил.
  
  Не увидел что-то древнее и очень уставшее. Серое, хмурое, голодное. Но ничуть не сомневающееся в своем способе выжить.
  
  Хищные, чуть заостренные черты человекообразной морды. Огромные желтые глаза и издевательский, хотя в чем-то трагичный оскал.
  И крылья, заметно выступавшие из-за сутулой спины.
  
  Сюзан улыбнулась. Аккуратнее, Джордж. Не то придется ехать еще раз.
  
  Она открыла дверь и вошла первой, включив несколько торшеров в прихожей.
  Джорджа уже второй раз за пять минут пробрал озноб, хотя майский вечер был довольно теплый.
  
  Несмотря на то, что студия, куда его привела Сюзан, выглядела вполне светло и опрятно, на секунду им овладело ощущение что вокруг очень темно, а воздух очень сперт. Будто здесь только что забили какой-то скот и запах влажной теплой крови вперемешку с испарениями страха обволакивает каждый дюйм пространства.
  
  Джордж не был ясновидящим, но его впечатления были недалеко от истины. В иллюзии трехмерного мира от человека бывают скрыты всякие вещи, странные и разные.
  
  Неожиданно для себя он сделал три шага вперед и поставил банку с красной краской на деревянный пень, стилизованный под тумбу. Выглядел он так, будто ему не одна сотня лет.
  
  - Осталось от прежних хозяев . – неожиданно сухим голосом произнесла Сюзан. Затем, вдруг что-то вспомнив, словно отвлеклась от каких-то тяжелых мыслей. – Будешь кофе?
  
  Они очень мило болтали несколько часов. Джордж, вдруг разом избавившись от всех странных впечатлений дня, предложил сходить за вином, но у Сюзан, оказывается, было несколько бутылок, оставшихся после недавней выставки.
  
  Джордж был бы сильно удивлен, если бы узнал, что любое необходимое ему за пределами этой комнаты, появилось бы тут же под самым благовидным предлогом. «Чистая случайность». Даже носки королевы Англии, маринованные в ежевичном соусе.
  
  Все, что угодно, лишь бы он не покидал квартиры. Но он уже и не мог. И не хотел.
  
  Джорджу вдруг стало очень хорошо. Было ли это выпитое вино, неожиданное приключение, приятная девушка напротив, что именно – это было уже неважно.
  
  Его даже не смущали навалившиеся откуда-то странные видения.
  Словно на холсте с нарисованным костром на доли секунды появлялись дырочки и в них проглядывала какая-то другая реальность.
  Так и ему виделись какие-то люди, собравшиеся при свете масляных ламп в каком-то грязном доме, где на полу валялось сено… Или зрелище пожара, пожирающего дома, деревья, людей.. Или какая-то маленькая черноволосая девочка, вычесывающая гриву у холеного гнедого коня..
  
  Сюзан очень оживлялась в эти моменты. Она, конечно, понимала, что скоро иссякнет ее сила показывать мираж современной комнаты, да и еще на третьем этаже оживленной улицы, вместо того места, где они на самом деле находились.
  
  И она перешла к делу. Джорджу, конечно, казалось, что это он, мужественно перешагнув свои страхи и сомнения, обнял Сюзан, приблизился губами к ее лицу, а затем мягко раздел.
  
  Конечно, все было иначе. Джордж уже давно утратил большую часть своей воли. У него было одно право – высказать желание и уйти. Но он и не собирался им пользоваться…
  
  Джорджу казалось, что он трахается одновременно со всеми женщинами, девушками и даже девочками, которые ему когда-то хоть чуть-чуть нравились. Каждый раз когда ему казалось, что он достиг вершины, выше которой по лестнице кайфа забраться уже невозможно, появлялось новое плато где-то там и дорожка к нему…
  
  А потом, он проснулся у себя дома. Как он сюда попал?
  Джордж не помнил. Машина стояла под окном, на часах было 8 утра…
  
  Джордж пил утренний кофе и силился упорядочить в голове события минувшего дня. Очень болел лоб, неужели от выпитого вина?
  
  Что же вчера с ним произошло?
  Странная девушка, неловкость, он вызвался помочь и оказался у нее в постели. А что дальше? Как он попал домой? Увидит ли он Сюзан снова?
  
  Джордж, к своему удивлению, не мог даже вспомнить, где она живет. Не мог вспомнить одно, второе, третье. Словно отрезало.
  
  Ему было пора собираться на работу. Джордж даже погладил рубашку, но вдруг вспомнил, что сегодня выходной.
  
  Тем не менее, он зачем-то побрел к своему магазинчику. Улицы, залитые чуть теплым майским светом, были полупусты.
  
  Ненадолго его внимание привлекли парень с девушкой, пристально разглядывающие непонятный предмет, наполовину достав его из рюкзака. Джордж мимолетом отметил, что в город снова приехал какой-то Розарио со своей выставкой диковинок, о чем возвещала аляповатая вывеска.
  
  То тут, то там по улицам гуляли ленивые кошки, мамы с колясками, стайки детей, шумно обсуждавшие последний выпуск вчерашнего радиошоу, где пытались вывести на свет божий правду о вызывателях дождя, снова набирающих популярность в южных штатах.
  
  Джорджу это все было неинтересно. Сейчас его интересовало лишь то, что было вчера.
  
  Подойдя к магазину, возле которого Сюзан, поливая все красной краской, вызвала его на контакт, он с удивлением обнаружил, что хаотичные брызги складывались во вполне читаемую надпись на каком-то неизвестном ему языке.
  
  У Джорджа неприятно похолодело внутри. Сбегав и одолжив фотоаппарат у знакомого, живущего неподалеку, он сфотографировал эти странные буквы.
  
  Там, где он впервые увидел Сюзан, слова располагались в два ряда полукругом.
  
  Duabus sororibus nati placitum diei horam. et ovis et lupus. et quis est?
  
  Раздобыв наудачу англо-латинский словарь, Джордж смог прочесть :
  
  Две сестры, рожденные в условный день и час. Волк и овца. Кто есть кто?
  
  А там, где они стояли и разговаривали, слова образовывали практически идеальный квадрат. Это тоже был латинский, правда с ошибками.
  Будто переводил человек, очень плохо знающий этот язык, Джордж даже было подумал, что это какой-то автоматизированный перевод, но об автоматических переводчиках он никогда не слышал. Да и как это могло бы быть?
  
  Как бы там ни было, надпись гласила:
  
  Agnum invenit se in cinere. Hoc est caritas.
  
  Что в переводе Джорджа означало
  
  Овца попадает в пепелище. Это любовь.
  
  Джордж в задумчивости вернулся домой и уселся в любимое кресло. Отчего-то оно его больше не грело.
  
  ****
  Шел дождь. Хмурые тучи рваными лоскутами скользили по пустоте бесконечной небесной синевы, силясь заполнить ее беспросветно, но пока не получалось.
  Кое-где мальчишки развлекались, шлепая резиновыми сапогами по лужам.
  
  Над городом появилась радуга, изумительной аркой украсив панораму сонного субботнего городка.
  
  Джордж, застигнутный стихией врасплох, стоял под огромным раскидистым дубом на главной улице.
  
  Дуб приветливо качал под легким ветерком своими ветвями. Будто здороваясь с падающими каплями дождя, радугой, тучами, небом и даже Джорджем.
  Но тот на приветствие отвечать не спешил. Внутри у него уже очень давно сгустились тучи и шел проливной дождь, но в отличии от происходящего вокруг, никаких веселых мальчишек и, тем более радуги, там не было.
  
  Шел уже четвертый месяц с того дня, когда ему повстречалась Сюзан. Больше он ее не видел. Лишь два фотоснимка со странными надписями, прикрепленные над вешалкой в прихожей, напоминали ему о той встрече.
  
  И постоянная боль в груди, усиливающася с каждым днем.
  
  Джордж не мог себе этого объяснить. Ему бы радоваться, что такая красотка снизошла до него, пусть и на одну ночь, но никакой радости не было.
  Его перестало радовать вообще все, а мир вокруг и он сам почему-то превратились в черно-белый из цветного.
  
  И это чувство лишь усиливалось. День ото дня, неделя от недели, месяц от месяца.
  Там, где раньше был смысл, пусть и небольшой, стало вдруг темно и пусто.
  
  То, что раньше радовало, стало вызывать отвращение.
  А какие-то мимолетные удовольствия, вроде радуги или бейсбольного матча на местном стадионе, стали пусты и неинтересны.
  
  Зато он почему-то стал видеть во всем лишь плохое. Ему бросались в глаза мерзкие, отвратительные складки возле губ у продавщицы местной лавки. Голоса мальчишек, перекрикивающих шум проезжающих машин, звучали как звон самой дешевой тарелки, разбитой с силой об асфальт. Резко и сухо.
  
  И даже любимая английская литература стала вдруг сухим и чопорным набором скучных историй.
  
  Джордж машинально ходил на работу, отпускал товары. Дежурно шутил и улыбался, поддерживая обязательную беседу с постоянными покупателями. Машинально возвращался домой, смотрел вечернее шоу, ложился спать.
  
  По выходным почему-то очень рано вставал и шел бродить по улицам. Куда-то заходил, перекусывал, стараясь выбирать незнакомые блюда, хотя выбор был не особенно велик. Машинально возвращался домой, смотрел вечернее шоу, ложился спать.
  
  И так снова и снова, опять и опять.
  
  Лишь карканье ворон, которых вокруг почему-то стало очень много, выводило Джорджа из сна на ходу. Карканье отзывалось каким-то скрипом глубоко внутри и Джордж каждый раз вздрагивал, будто силясь проснуться от долгого мучительного сна, но почти каждый раз сваливался обратно в серое и дремотное, становящееся постепенно привычным состояние.
  
  Он будто бы и не пытался вырваться из навалившейся на него как селевой поток апатии, хотя что-то внутри свербило.
  “Здесь что-то не так…”
  
  И ответ на незаданный вопрос был уже недалеко.
  Метрах в пяти от него, сутуло прячущегося от дождя под дубом в своем черно-белом мире.
  Недавно возникшем, но уже обжитом и привычном.
  
  Он увидел Сюзан. Она шла, как и в тот день, с банкой красной краски, оставляющей на асфальте выразительные кляксы.
  
  На ней была совершенно другая одежда – короткие бежевые бриджи и черная футболка с портретами участников группы beatles. Немного неряшливые кеды и бейсболка разительно контрастировали с той Сюзан, которую Джордж видел несколькими месяцами ранее.
  
  Удивляясь сам себе, он не спешил обнаруживать свое присутствие.
  Решил посмотреть, что будет.
  
  Навстречу Сюзан двигался местный доктор, большой поклонник ливерпульской четверки. Это было известно всем в городе, Джордж даже как-то разговаривал с ним на тему отличия битловского произношения от всех остальных исполнителей.
  
  Сюзан вполне естественно споткнулась и неловко всплеснув руками, не роняя впрочем своей банки, рухнула на асфальт.
  
  От Джорджа не укрылся пронзительный взгляд, который она украдкой кинула на доктора.
  
  Тот, как истинный джентльмен, пришел даме на помощь. После короткого разговора они вместе двинулись по улице.
  
  У Джорджа неприятно екнуло сердце, когда он , будто во сне подошел ближе и увидел.
  Капли красной краски расположились точь-в-точь также, как и около его магазина.
  Прямо на глазах превращаясь из бессмысленнных узоров во вполне читаемые слова и буквы.
  *****
  Испокон веков люди силились проникнуть в природу сновидений. Человек проводит во сне больше времени, чем за любым другим занятием.
  Ведь даже работа складывается из множества отличающихся друг от друга действий.
  Например, продавец складывает деньги в кассу, отсчитывает сдачу, выдает чек.
  
  Водитель автобуса крутит руль, нажимает на газ, выжимает сцепление.
  
  Разные действия складываются в то, что обобщают разными словами.
  А по отдельности это все таки разные части коктейля.
  
  Но сон…
  
  
  
  
  Нужен ли сон каждому живому существу?
  У акулы части мозга спят по очереди, а сама она плавает, бодрствует. Некоторым людям достаточно всего пары часов в сутки, кто-то спит по 18 часов.
  Некоторые умудряются спать даже на ходу. Или всю жизнь.
  
  Если сравнить состояние сознания с подъемом на высокую гору,то становится очевидным, что каждый человек находится на разной высоте.
  
  Профессор и дворник, йог и обыватель находятся в совершенно разных местах, на разных тропинках этой горы.
  
  Хотя, единого критерия здесь нет. Йог может уступать более приземленному менеджеру в способности прогнозировать события. А дворник может быть куда более осознаннее профессора в бытовых вопросах.
  Каждый спит в этом мире по-разному, а пробуждение часто происходит при падении на что-нибудь твердое и выпуклое.
  
  Джордж ясно понял, что его прежняя жизнь закончена. По иронии судьбы, падение Сюзан на твердый асфальт было и его падением.
  Из мира грез в реальность.
  
  В которой происходит то, что не поддается рациональному объяснению. Два раза в одно место не бьет даже молния.
  Несколько сотен мельчайших капель прямо на его глазах улеглись точно также, как и в другом месте несколько месяцев назад. Да еще так, что образуются теже самые слова с пугающим и загадочным смыслом.
  
  Доктор и Сюзан уже давно скрылись за поворотом. Что-то подсказало Джорджу, что вмешиваться не стоит.
  
  Он стоял в задумчивости, не замечая дождя, который почему-то не спешил смывать краску с асфальта, будто обходя ее стороной.
  
   -Пойдемте. Простудитесь ведь.
  
  Джордж и не заметил незнакомца, мягко подошедшего сзади.
  
  -Здесь недалеко моя скромная мастерская. Возможно, вам будет интересно то, что смогу вам сообщить.
  
  Джордж никогда не видел раньше эту дверь с массивной чугунной ручкой – стучалкой, висящей прямо посередине. Хотя кажется, он ходил здесь, мимо этого дома, ни одну сотню раз.
  
  Незнакомец потянул ручку на себя и дверь неожиданно легко поддалась. Она была не заперта.
  
  Насчет скромности мастерской он, конечно, слукавил.
  
  «Мастерская» больше напоминала выставочный зал, наполненный весьма специфичными экспонатами.
  
  Первое, что увидел Джордж, была огромная, в человеческий рост фигура крылатой женщины. В ее руках было длинное копье, вертикально упирающееся в землю. Кисти рук лежали одна поверх другой, женщина будто немного опиралась на него, но взгляд, взгляд слегка исподлобья заставлял сьежиться. Не очень-то он был дружелюбный.
  
  С трудом оторвавшись от странной статуи, Джордж принялся изучать обстановку дальше. На стенах, между книжных полок с очень ветхими на вид фолиантами, висело несколько гравюр и картин.
  
  На некоторых из них, словно вырванных из каких-то справочников руки автора, одолеваемого призрачными видениями, были изображены различные женоподобные фигуры с какими-то текстовыми пояснениями.
  Языка Джордж не знал, но догадался что это французский.
  
  А на других были нарисованы с фотографической точностью такие сцены, детальное рассмотрение которых пробуждало в Джордже смесь ужаса и интереса.
  
  На первой, самой крупной, был изображен человек с козлиной головой. Это явно был мужчина, но одет он был в длинное платье.
  
  Одной ногой он попирал огромную кучу мужских тел, у каждого из которых зияла дыра в груди. Человек с козлиной головой держал в одной руке связку того, что Джордж сначала принял за веревки. Но приглядевшись, он с ужасом понял, что это были позвоночники несчастных, сложенных у ног главного героя картины.
  
  Второй рукой козлоголовый показывал зрителю пальцы, сложенные в V, Виктори, Победа.
  Ехидная улыбка на вполне узнаваемой, несмотря на козломордость , роже говорила, что мужчина в платье вполне доволен.
  
  Детальность этой монохромной, выполненной на уже пожелтевшем холсте, картины может быть и гарантировала бы ей почетное место в какой-нибудь художественной галерее, но выглядело это все неимоверно правдоподобно и оттого – до дрожи противно.
  
  Прямо на массивной раме, ровеснице пожелтевшего холста, красовалась надпись
  
   Voluntate.
  
   - Это латинский. Переводится как «По своей воле». – негромко сказал незнакомец Джорджу
  
  Отведя взгляд от завораживающей своей отталкивающей красотой картины, Джордж принялся изучать следующую.
  
  На первый взгляд, в ней не было ничего особенного.
  
  Поздний вечер, почти ночь. Молодая девушка на обрыве крутого холма. Картина маслом в очень приятной цветовой гамме. Девушка стояла вполоборота к зрителю, чуть потупив взор, будто бы пытаясь увидеть что там на дне обрыва, но не проявляя впрочем к ситуации особого интереса.
  
  Она явно пришла сюда по дороге, которая уходила куда-то вниз по склону.
  
  На ней было легкое розоватое платье с белыми оборками. Босые ноги, чуть запылившиеся аккуратные стопы. Легкая, играющая на губах улыбка.
  
  Это была Сюзан или кто-то, очень на нее похожий.
  
  Толпа людей с вилами, лопатами и факелами в самом углу картины, на дороге, ведущей на холм, недвусмысленно намекала, что деваться девушке с этого холма особо некуда.
  
  Надпись в углу картины гласила «1654. Before the first fall»
  
   - Пойдемте, вам нужно увидеть еще одну картину.
  
  Незнакомец подвел Джорджа в самый дальний угол мастерской. Джордж с удивлением увидел произведение, явно принадлежащее кисти толькнабирающего популярность Энди Уорхолла.
  
  В специфинчной для поп арта манере, в китчевой цветовой гамме, банка красной краски , нарисованная прямо по центру картины, не оставляла Джорджу и тени сомнения, что он вляпался во что-то куда большее, чем ему показалось сначала.
  
  Вместо логотипа производителя, на банке красовались теже самые слова, что причудливым образом сложились из упавших на землю капель.
  
   Овца попадает в пепелище. Это любовь.
  
  Фоном для банки выступала многократно повторяющийся расплывчатый силуэт сгорбленной старухи с яркими, горящими желтыми глазами, врезающимися в зрителя так отвратительно нагло, что от картины хотелось как можно быстрее уйти.
  
  Почему-то, несмотря на всю трагичность и зловещие детали первых двух картин, больше всего Джорджа пробрала именно эта банка, жизнерадостность цветов которой столь уродливо контрастировала с мрачностью и сюжетом фона.
  
  Незнакомец, видимо не дождавшись реакции от Джорджа, первым нарушил тишину.
  
   - Позвольте наконец представиться. Меня зовут Розарио.
  
  
  Люси и Сюзан.
  
  В средневековой Франции, не везде, а лишь в некоторых деревнях на границе с Испанией, существовало одно странное поверье.
  
  Когда в определенные числа марта рождались близнецы, считалось что один из них это воплощение темных сил, а второй – светлых.
  
  И этого не избежать. Но вот решение, кто из них на какой стороне, принимать каждому самостоятельно. Предопределенности нет, есть выбор. Выбор каждого из них, но так уж распорядились звезды, что если один из них выберет тьму, то второй окажется на стороне света. И наоборот. И , как это не парадоксально, произойдет это очень логично и естественно для обоих.
  
  Вернее, в данном случае, для обеих.
  Ведь быть на стороне света не значит ходить в церковь каждую неделю и молиться перед сном. Совсем нет. Этот выбор складывается из мелочей, поступков. Что подумать, что сделать, что принять, а от чего отказаться.
  
  
  Сюзан, хотя они были близняшки, росла куда более симпатичной, чем Люси. Да и любили ее почему-то больше. Обаятельная, общительная, смешливая.
  А на Люси же сваливались, как это водится в подобных ситуациях, обиняки да синяки. Ей доставалась черная работа по дому, уход за скотом, нудные кропотливые стирка да уборка.
  
  Сюзан же с малых лет ухаживала за цветами в саду, да расчесывала гривы у лошадей.
  Всегда в кудряшках, всегда в нарядном.
  
  Люси никогда не жаловалась, хотя и святой она не была. Даже в средневековой Франции у людей были комплексы и травмы, сознание и подсознание.
  
  В чем-то она соглашалась с родителями, любила и берегла свою сестру. Но в душе ее копилось и недовольство, и обида на пренебрежительное отношение к себе.
  
  Кому понравится быть козлом отпущения, тем более, когда все пряники достаются кому-то другому?
  
  Но Люси молчала. Приняла отведенную ей в семье роль и место.
  
  А потом случился пожар.
  Горело все. Дома, мельница, дворы и хлева вместе со скотом.
  Как не пытались жители потушить этот пожар, ничего не получалось.
  Огонь горел еще ярче, пламя полыхало еще сильнее.
  
  Но вот что странно, уцелели почти все, кто жил в деревне.
  Наступил вечер. И несчастные, оставшиеся без крова, собрались в уцелевшем, огромном, чуть покосившемся загоне для скота на самом отшибе.
  
  Чуть прелый запах сена на полу, тусклый свет масляных ламп и плящущие тени собравшихся.
  
  Люди, под предводительством деревенского старосты и священника держали совет.
  Кто-то заключил сделку с нечистым, не иначе.
  Откуда в другом случае взяться такому пожару, да который еще и не потушишь?
  
  Легенда про двух близнецов была известна каждому в деревне. В ней, не мудрствуя лукаво и принялись искать ответ.
  
  Кто-то из сестер выбрал свою сторону, а в качестве присяги сжег родную деревню.
  Но вот кто?
  
  Сюзан или Люси?
  
  Прекрасная милая Люси, славящаяся своей скромностью и послушанием.
  
  Очаровательная Сюзан, любимица родителей и всей деревни.
  
  Пытать ведьм! Испытания водой, огнем!
  
  Но прежде, пусть держат ответ. Может, сознаются сами?
  
  И вперед выступила Люси.
  
   ( Но где же Сюзан ? )
  
  Необычайная серьезность озаряла ее черноволосую голову.
  
   - Это я устроила поджог. Не трогайте сестру.
  
  Вдруг воцарилась звенящая тишина.
  Бесновавшаяся толпа, требующая расправы, пыток, вдруг будто бы осознала ЧТО именно они хотели сделать. И будто бы устыдились.
  
  Скрип открывающейся двери и стук с силой, стук об косяк ударившейся створки и , будто бы этого было мало, звон жестяного ведра ею задетого, словно выстрел прозвучал в этой холодной, мутной воде оцепенения, охватившего всех присутствующих.
  
  На пороге открытой двери стояла … Люси. В ее холодных, чуть презрительно сморщившихся глазах отражались свечи, глупые и растерянные лица людей. В них отражалась сестра, объявившая себя слугой тьмы.
  
  Сюзан не говорила слова. Просто смотрела.
  
  Еще полминуты тягучей, словно остановилось время, тишины и не выдержал сельский пьяница-пастух. Указывая пальцем на стену слева от Сюзан, от завопил
  
   - Тень! Смотрите на Тень!!!
  
  Не говоря по прежнему ни слова, Люси , воспользовавшись всеобщим замешательством выбежала из хлева и быстрой, скользящей походкой пошла по дороге прочь.
  
  В сторону единственного холма, возвыщаюшегося над деревней.
  
  Никто сразу не осмелился броситься за ней. Но спустя несколько секунд…
  
   - Вилы! Хватайте вилы! Где священник? Взять ее!!!
  
  Люси все тем же шагом удалялась прочь от деревни, туда, в сторону единственного скалистого холма. Оттуда открывался дивный вид на деревню, вернее, на ее догорающие остатки. И туда, и отттуда вела лишь одна дорога.
  
  Она не бежала, но тем не менее с каждым шагом удалялась все дальше и дальше от запыхавшихся селян, бегущих что есть сил за ней.
  
  Бежать ей больше было некуда.
  
  
  Джордж уставшим взглядом окинул свои заметки, сделанные во время встречи с Розарио.
  
  Его мучала мысль, что все это какой-то страшный сон, от которого он никак не может проснуться.
  
  Что сейчас какой-нибудь знакомый выскочит из-за угла и скажет
  
  «С днем рождения , Джордж! Славно мы тебя разыграли?»
  
  Но если это и было так, розыгрыш уже положительно затянулся.
  Да и знакомый не спешил выскакивать, хотя Джордж, вопреки своим привычкам, был бы этому рад.
  Рад его идиотскому выражению лица, дурацкой ухмылке и распростертым объятиям.
  
  Реальность иногда оказывается куда тяжелее киношного вымысла.
  
  За картоном эмоций происходит все та же вечная история о добре и зле. Но, в отличии от кино, где нанятые актеры под пристальным наблюдением коммерческого продюссера, пытаются угодить фокус-группе, в реальности люди все-таки живые.
  
  И в межкадровой разбивке у них много чего происходит. Или не происходит.
  Это в кино главный герой едет на машине и уже через секунду заказывает омлет в придорожном кафе.
  В жизни же он как минимум сходит в туалет после дальней дороги.
  
  
  
  И вперед выступила Люси.
  
   ( Но где же Сюзан ? )
  
  Необычайная серьезность озаряла ее черноволосую голову.
  
   - Это я устроила поджог. Не трогайте сестру.
  
  Вдруг воцарилась звенящая тишина.
  Бесновавшаяся толпа, требующая расправы, пыток, вдруг будто бы осознала ЧТО именно они хотели сделать. И будто бы устыдились.
  
  В дверном проеме никого не было. Но тут же раздался громкий звон. Кто-то с силой швырнул банку красной краски прямо об стену, за спиной Люси.
  
  Брызги, капли и струи причудливыми узорами расплескались и на бревенчатую стену, и на Люси, и на пол…
  
  На какой-то момент отвлеченная толпа потеряла из виду обеих сестер.
  Лишь темная тень метнулась где-то под потолком.
  
  И вдруг, с жутким грохотом дверь закрылась, а ставни на окнах захлопнулись.
  В один момент вспыхнуло сено, валяющееся между дурно пахнущих коровьих лепешек.
  По стенам, словно облитым керосином, взвился из ниоткуда взявшийся огонь.
  
  А уже объятая пламенем крыша, будто от дыхания волка из сказки, рассыпалась и рухнула прямо на мечущихся в панике людей.
  
  Добротный, не на один десяток лет сложенный хлев сгорел за считанные секунды, как лист папиросной бумаги в пламени свечи.
  
  Люси и Сюзан стояли и смотрели друг на друга. А затем повернулись и пошли прочь.
  
  Они не спешили, идя по единственной дороге, ведущей на большой холм, возвыщающийся над деревней.
  
  Бежать было больше некуда.
  ***
  
  Джордж спускался с холма, увлекая за собой множество больших и маленьких камней.
  Ботинки в пыли, лицо раскраснелось. Чем ближе он подходил к тому месту, которое указал на карте Розарио, тем больше чувств поднималось откуда-то из глубин подсознания.
  
  
  
  У него перед глазами проплывала первая встреча с Сюзан. Та скука, которая и заставила его выглянуть в окно. Тот день и та ночь с ней. Те одинаково гнусные, пустые и отвратительные дни, недели и месяцы потом.
  
  Встреча с Розарио и его фантастический, но ужасающе правдоподобный рассказ.
  
  Сомнение и приготовления к тому дню, когда он поднялся на тот самый холм, с которого вела всего одна дорога к небольшому городишке на юге Франции.
  
  Который когда-то сгорел дотла чтобы спустя годы быть построенным вновь..
  
  Джордж, почти не глядя по сторонам, шел по грунтовой дороге меж аккуратных, очень уютных и украшенных цветами домов.
  
  Где-то играли дети, где-то одинокий старик задумчиво курил трубку, глядя на пушистые и деловитые, куда-то спешащие облака.
  
  Джордж не видел этого всего.
  Для него все выглядело серым, плоским, картонным, словно театральная декорация, на которой поддатый художник халтурно и аляповато изобразил какой-то фон для игры актеров в третьесортном балагане.
  
  Джордж вышел из городишки, прошел еще пару километров и оказался возле кладбища. Людей вокруг не было, а мемориальная табличка возвещала, что здесь когда-то почти все население города сгорело заживо, оказавшись запертым по неизвестным причинам в огромном сарае.
  
  Джордж шел по извилистой тропинке между могил, ища ориентир в виде большого черного ангела на готической архитектуры склепе. Наконец, он его увидел.
  
  Первые капли дождя одновременно с этим ударили его по щекам. Он и не заметил как почти безоблачное небо с дружелюбными облаками превратилось в серое и тягучее одеяло, зачем-то повисшее над землей.
  
  Алые буквы над входом в склеп говорили все те же странные и страшные слова, которые Джордж впервые увидел несколько месяцев назад перед входом в свой магазин.
  
  Волк или овца? Кто есть кто?
  
  Джордж толкнул дверь и вошел внутрь.
  Фигура женщины, опирающаяся ся на посох, чуть шелохнулась, когда полоса дневного света из раскрытой двери упала на пол, прямо в центр , где черные буквы на белом полу возвещали, спокойно и грозно что
  «здесь лежит Люси»
  
  Он вынул из рюкзака кристалл в форме шара, который дал Розарио и вставил в отверстие на лбу фигуры, прямо посередине.
  
  Взявшийся словно по волшебству луч света упал прямо на кристалл и красивые отблески расплескались по стенам, полу, потолку…
  
  Джорджу в этот момент показалось, что он уже был здесь когда-то, но дежавю прошло также быстро, как и началось.
  
  На секунду у него закружилась голова, а затем он чуть пошатываясь вышел на улицу.
  
  Обернувшись, он увилел, что белая фигура внутри исчезла..
  От готической монументальности склепа не осталось и следа.
  Теперь он выглядел так, как будто кто-то кинул старый большой ботинок на ровную, чистую, подстриженную лужайку.
  
  Джорджу становилось все хуже, он едва передвигал ноги. Вокруг началась гроза.
  Даже сквозь шум усиливающегося ветра он слышал какую-то возню позади себя, приглушенный шепот, всхлипы, крики о помощи, еще какую-то тарабарщину. Розарио не велел оборачиваться, но Джорджу было и не до этого.
  
  Шквальный ветер дул ему в лицо: а сознание словно куда-то уплывало. Кое-как он все таки добрался до выхода, прошел еще метров сто и рухнул как подкошенный на траву.
  
  Гремел гром, а холодные струи дождя затекали ему за шиворот, в глаза, в уши. Джордж потерял сознание.
  
  Ему приснились две огромные фигуры, белая и красная, стоящие на вершине огромного холма. У каждой из них были крылья, но лишь у одной из них они были словно рваные, перепончатые, похожие на крылья птеродактиля.
  
  Белая фигура стояла молча и неподвижно, в то время как красная говорила что-то взволнованно и разгоряченно, срываясь то на крик, то на свист, то на шепот.
  
  Наконец, словно обессилев, красная фигура села на землю, свесив ноги в обрыв.
  
  Когда-то миловидное, так нравящееся соседям лицо Люси, едва можно было узнать в искаженной гримасе боли, ярости и отчаяния этого существа.
  Вторая фигура уселась рядом и обняла ее за плечи.
  
  Они обе смотрели на красивое зарево пожара, постепенно сьедающего тихую деревушку.
  
  Когда Джордж проснулся, утреннее марево восходящего солнца уже раскрасило все те же деловитые облака в нежно розовый цвет. Он с удивлением понял, что проспал здесь всю ночь, но совсем не замерз. К тому же, он был абсолютно сухой, сухой была и его одежда. Хотя Джордж прекрасно помнил страшную грозу, от которой он не смог укрыться.
  
  Еще больше он удивился, увидя что никакого кладбища там, где он вчера был, больше не было.
   Вместо этого в чистом поле стояло какое-то длинное здание с узнаваемыми очертаниями загона для коров, каким его строили раньше в этих местах.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"