Благостное расположение духа так и подталкивало взбодрить моих проводников с их отточеной замкнутостью и повадками конвоиров, уж больно несчастными они казались, но я сдерживался как мог. Мы шли коридорами, от которых так и несло казенщиной, к двести шестнадцатому кабинету, где мне предстояла операция.
Впрочем, радовался я не ей. Нет, конечно, предвкушение долгой, о-о-очень долгой жизни душу грело, но осознание того, что мое журналистское расследование принесло плоды, грело сильнее. Два убитых флашера - случай из ряда вон для государства, и отличный газетный сюжетец. Я чуть из штанов не выпрыгнул, когда ко мне пришли люди из ФСБ, поблагодарили за работу и в качестве награды предложили сделать операцию. А ведь я даже не довел дело до конца, убийца все еще не найден. Впрочем, у ФСБ были свои соображения на этот счет, и делиться ими они не спешили. Ну и ладно. Сидеть на заднице я не собираюсь, доведу расследование до конца и тогда...
Предаться мечтам не удалось: проводники сбили меня с мысли, резко остановившись перед комнатой, на которой стальным тиснением красовалась цифра 216.
- Проходите, - пригласил меня один из них и я вошел.
Внутри кабинет совсем не походил на операционную, как я ее представлял: с большой лежанкой посередине, с мелькающей зеленой аппаратурой и бессменным здоровым светильником на потолке, он напоминал скорее комнату психологической разгрузки, какая есть во многих крупных компаниях. Возле зашторенного окна стоял человек в строгом костюме и деловито изучал бумаги, словно не замечая меня.
- Минуточку, - пробурчал он. - Прилягте, пожалуйста, я сейчас.
Я нашарил взглядом койку и лег.
- Вы готовы к операции? Еще не поздно отказаться.
- Да я не...
- Шучу, - хохотнул он. - Не вздумайте отказываться, такой шанс дается раз в жизни. Ну, может, два, - добавил, задумавшись, доктор. - Начнем?
- Почему бы и нет?
Он подошел, достал небольшой прибор с присосками: одну из них прицепил к моему запястью, другую - к виску, третью налепил себе на лоб.
- Приступим, - доктор наклонился надо мной и начал делать пассы руками. - Не беспокойтесь, я вам сейчас все подробненько расскажу.
У каждого человека есть душа. С ней существует три канала связи, - ладонь пролетела прямо перед глазами, и я ощутил легкое покалывание. - Два канала входящих и один исходящий. Через исходящий канал человек черпает жизненные силы, которые хранятся в душе. Они не постоянны, могут даже закончиться, тогда человек умирает.
Все, о чем говорил доктор, в виде слухов и домыслов, и так ходило в народе, но я не перебивал. Просто не смог бы. Я вдруг почувствовал себя воздушным шаром, немым и легким. Тело стало невесомым, и казалось, будто я приподнялся на пару сантиметров над кроватью.
- Но душу можно наполнять. Для этого надо лишь испытывать яркие эмоции. Когда вы радуетесь, счастливы - вы продлеваете свою жизнь, потому что от вас к душе идет положительный канал.
Я уже слабо осознавал, где нахожусь, слышал только голос доктора.
- Есть и негативный канал, который действует прямо противоположно. Во время операции этот канал мы просто убираем, и потом негатив будет рассеиваться, так и не попав в душу. Но суть операции в подключении положительного канала к специальному человеку - флашеру, который вместо вас будет заполнять душу позитивом. Сами вы вряд ли сможете так ярко радоваться жизни, а эти люди - специально обученные профессионалы. После операции сможете прожить, почти не старея и не болея, лет двести-двести пятьдесят. Хотя конечно... - дальше голос окончательно растворился.
Очнулся я в том же кабинете. Чувствовал себя посвежевшим, сбросившим десяток лет. Доктор сидел за компьютером и увлеченно работал, до меня доносились только резкие щелчки мыши.
- Сколько я проспал?
- Ну... - промычал доктор из-за монитора.
- Часа три, да?
- Ну не то что бы... - он дернулся и стукнул мышкой по столу.
- Извините, я вас, наверное, отвлекаю.
- Ничего-ничего, пасьянс все равно не разложился. Проспали вы пять минут и можете идти.
- Вот так просто?
- Вот так просто. Поздравляю с удачной операцией. За дверью вас ждет наш сотрудник, он проводит к выходу.
- Можно еще вопрос?
Доктор кивнул.
- Вы и есть мой флашер?
Он улыбнулся и покачал головой.
- Тогда могу я с ним увидеться?
- Конечно, нет.
Дольше оставаться смысла не имело. Я поблагодарил за операцию и, дождавшись сдержанно-вежливого "не за что", вышел в коридор. На улице поймал такси и назвал адрес редакции: материал об операции должен во всех подробностях попасть на передовицу. Пока водитель играл в кошки-мышки со столичными пробками, я набрасывал в блокноте заметку, и как только ручка завершающим уколом поставила точку, завибрировал телефон.
- Алло?
- Здравствуйте, это доктор Поляков, - я успел грешным делом подумать, что звонил доктор из кабинета 216. За секунду в голове промелькнула вся гамма домыслов: от неудачной операции до забытого блокнота, пускай я и держал его в руке. - Вы меня не знаете, но я хочу с вами встретиться.
- Это еще зачем?
- Я убийца двух флашеров.
Меня словно завели, вставили батарейки и еще дали пинка.
- Где?
- Парк Свободы, у фонтана, через два часа.
- Хорошо, как я вас узнаю?
- Ищите врача.
На том конце провода оборвали связь. Бесконечные короткие гудки обещали интересный денек.
***
Парк кишел людьми. Он шумел, галдел, радовался. Я сразу понял такой выбор места встречи. В случае чего - слишком много народу, в случае чего можно попытаться скрыться. Я зашагал прямо к фонтану, который в этот затхлый день так и манил свежестью. Человека в белом халате я заметил сразу. Он полусидел на бортике, подставив лицо сладкому ветерку.
Я прибавил ходу и помахал рукой. Вблизи фонтан гремел, заглушая даже крики неугомонных детей. Доктор очнулся от наслаждения прохладой и жестом пригласил меня присесть рядом.
- Ждали, что приеду с милицией?
- Отнюдь. Был уверен, что один. И... хочу извиниться. Я не убийца.
- Какого!?.. - выругался я. Неужели попал на очередного психа, пытающегося заработать на дутой славе?
- Успокойтесь, официально убийца я. Меня подставляют.
- Что вы несете?
- Послушайте. Несколько лет я работал с флашерами, делал...
- Операции по пересадке каналов, да-да-да...
На его лице вспыхнуло неподдельное, какое-то даже детское изумление, которое заставило меня подождать с выводами.
- Я знаю про каналы, - буднично отмахнулся я.
- Что ж, так будет даже легче. Год назад меня выперли с госслужбы, не сошелся с руководством во взглядах. Полгода не работал нигде, потом открыл частную контору.
- Центр МедиаМед? - догадался я. В моем расследовании ему уделялось особое внимание. Я как знал, что копать надо там.
- Верно. Только он начал раскручиваться, как на тебе - ко мне постоянно начали заглядывать двое мужчин. У них действительно были проблемы со здоровьем, но суть не в этом. Как я позже узнал, они активно общались с другими пациентами и между делом признавались, что они флашеры. А потом их нашли убитыми.
- И где подстава?
- Флашеры не должны знать, что они флашеры, иначе пропадет весь смысл...
Издалека донесся визг милицейской сирены. Я сразу понял: едут за доктором.
- Быстро они, - пробормотал Поляков и торопливо продолжил. - Слушайте внимательно. Я спорил с руководством по поводу негативного канала. Отрезать его проще некуда, а жизнь продлится. Я предлагал удалить канал всем людям, но меня послали. "Государству не нужны мудрые старперы", - вот их слова. Для молодости и здоровья нужны флашеры и пересадка, а это сложнее. Как бы я ни уговаривал - результат один. Нашей стране люди не нужны...
Милицейский козлик гулко затормозил на проезжей дороге и выплюнул людей в форме.
- Опубликуйте этот материал, прошу вас. И не верьте никому. Даже если государство попробует купить вас, откажитесь. Иначе скоро обнаружите, что работаете на них, отдавая собственные деньги и кровь. Помните, - кряхтя, добавил Поляков, пока его скручивали. - Не верьте никому!
***
Я закончил рассказ. Каюмов, стоявший все время с бульдожьей гримасой, хмыкнул и разжал скрещенные на груди руки.
- И ты что, действительно думаешь?..
- Вы знаете, Алексей Шамильевич, - перебил его редактор, - а история-то хорошая такая. Скушают историю.
Он снял очки, обнажив бусеничные глазки, чем стал еще больше походить на стереотипного чекиста-дознавателя.
- Аргументация - лажа, - подытожил Каюмов.
- Давненько вас аргументация волнует?
- Нет, ну все равно. Единственное доказательство подставы: флашеры, не знающие, по словам доктора, что они флашеры, вдруг орут об этом на каждом шагу. Чушь!
- Каюмов, мля! Хватит изгаляться! - не выдержал я. - Сам не можешь, другим не мешай.
- Верно говорите, мешаться не надо. Не стоит. Но матом тоже, Николай Валерьевич, не стоит. Культурные ведь, чего уж.
- Все сходится, - по сто-первому разу попытался объяснить я.
- Ничего не сходится! Флашеры - профессионалы. Как они будут регулярно получать яркие эмоции, если не будут знать об этом, а? Объясни-ка мне, дураку. Много ты людей видел, которые каждый день счастливы? Простой человек просто не способен на это. А флашеры способны, их специально готовят! Короче, доктор - убийца, твой предел - третья страница.
- Вы, безусловно, логичны, Алексей Шамильевич, но и в словах Николая Валерьевича есть зерно правды. Фантазируйте. Если флашеры не знают, что они флашеры, я бы на месте правительства подстраивал ситуации, от которых бы те были счастливы. Каково, а? Это я, между прочим, отличный материал подкидываю, Николай Валерьевич.
- Все равно фигня, - отрезал Каюмов и скоро пожалел.
- Выйдите вон, Алексей Шамильевич, и не возвращайтесь, пожалуйста.
Каюмов дернул дверь и зашагал по коридору, пышущий злобой и досадой. Я его понимал - ни одной первой полосы за полгода, но сейчас он сам нарвался. Впрочем, редактор через недельку забудет эту маленькую размолвку. Может быть...
- Решено. Мы подоим вашу историю.
У меня самопроизвольно растянулась улыбка. Мне сегодня определенно везло.
- Езжайте в изолятор за интервью. Но - для виду, не усердствуйте. Моя версия интереснее.
- Сегодня съездить?
- Я думаю, сейчас.
Без лишних слов я вышел и рысцой направился к выходу. Во мне так и бурлило радостное предчувствие. Наконец-то действительно масштабное расследование, наконец-то я окончательно закреплюсь в ранге зубра отечественной журналистики, наконец-то... да многое что. Я мечтал и мечтал только о хорошем.
Улица дышала вечерней прохладой. Такси, словно большие жуки, лениво перебирались вдоль бордюра в надежде, что их кто-нибудь остановит. Люди толкались и пытались пробиться к собственным машинам. Я махнул рукой, остановив совсем не то, что хотел.
- Вас подбросить, молодой человек?
В Порше с откинутым верхом сидела ладная брюнетка. По виду этакая недотрога, как раз в моем вкусе.
- До тюрьмы подкинете, а то я сбежал, и тут совесть замучила...
- У вас есть совесть? Думала, у журналистов ее выжигают напалмом, - она засмеялась, а, заметив мое смущение, спросила: - Вы же Николай Берников?
- Точно, - ответил я и сел в машину.
- А я - Света. Лобанова, - неуверенно добавила девушка и на ее лице теплым ветерком промелькнула улыбка. - Так куда едем?
- Куда захотите, - легкомысленно сказал я и растянулся, как мог, в кожаном сиденье.
Машина тронулась, и мы поехали вперед, провожая столь замечательный день.
Когда ты утром становишься почти бессмертным, когда днем находишь материал, который сделает тебя великим, когда вечером едешь в Порше с откидным верхом, а за рулем - обалденная девушка, и ты ей, похоже, нравишься... с уверенностью можно сказать: "День удался!". Моя жизнь никогда не была полнее. Счастье вместо крови текло по венам, и очень хотелось, прямо-таки чесалось этим счастьем с кем-то поделиться. Так и распирало.