Против системы

Гвоздь сидел на чердаке, прижимая к груди топор, и беззвучно шевелил губами в бесконечной скороговорке: "Твою мать, твою мать, твою мать, твою мать..." Мысли в голове метались судорожно, периодически сбиваясь на ту же самую "мать", и в такие моменты Гвоздь сильнее стискивал топор, так что костяшки пальцев белели, и пытался вернуть себе ясность ума.

С ясностью ума было туго. Сначала Гвоздь выпил немало - но все, произошедшее за последний час, отрезвило его круче любого нашатыря; потом на него накатила паника - и тут уже просто протрезветь не получалось.

- Твою мать, твою... - вслух прошептал Гвоздь и тут же прикусил язык. Лучше было все-таки не вслух, твари могли услышать.

В противоположном углу тихонько подвывал Таракан, и это страшно нервировало Гвоздя. Черт с ними, с тварями, которые могли притащиться на звук - само это нытье, тихое, хныкающее, ввинчивалось в мозг штопором, продирало холодом по коже, отзывалось зубной болью. Надо было заранее заткнуть Таракану рот, но сейчас Гвоздь ни за что бы не решился приблизиться к другу, а тем более - протянуть руку к его пасти.

Гвоздь медленно сквозь зубы выдохнул, слегка ослабил пальцы на топорище и, наконец, решился взглянуть на Таракана. Тот забился в угол, изо рта свисала нитка слюны, вокруг глаз залегли глубокие тени. Выглядел Таракан паршиво - то есть еще паршивее, чем обычно. Гвоздь с тоской подумал о том, что дело плохо, а это значит, скоро ему придется пустить топор в дело и...

"...твою мать, твою мать, твою мать..."

***

Они сначала вообще не поняли, что происходит. Потому что были пьяные, потому что было весело, потому что твари на первый взгляд все равно выглядели людьми... Лысый ржал и показывал на тварей пальцем, пока одна из них не вцепилась Карасю в глотку. Раздался хрип и жуткий булькающий звук, Карась как-то по-дурацки взмахнул руками и повалился на землю, а твари накинулись на него со всех сторон...

И смех резко оборвался.

Таракан кинулся на помощь Карасю, но Гвоздь крикнул ему, чтобы убегал. Карась уже явно был не жилец, даже торчащая сквозь толпу тварей рука дергаться перестала, а у них еще был шанс. И они побежали.

Первым выдохся Лысый. Если честно, его не звали Жирным только из дружеских чувств, а человек, который заслужил такую кличку еще в младших классах, был явно не создан для бега. Он задыхался, рожа у него раскраснелась, и Гвоздь через каждые два шага оглядывался через плечо, как он там, не рухнул ли еще в обморок, не догнали ли его твари?

Раздался жуткий вопль, и больше Гвоздь не оглядывался, только бежал вперед. Вперед, целеустремленно, работая локтями и стараясь не сбить дыхание. Вопрос "куда?" не стоял в принципе, важнее было "откуда" - подальше от жутких тварей, выглядящих совсем как люди, но сожравших Карася и Лысого.

Может, и не сожравших до конца, но Гвоздю как-то совсем не хотелось останавливаться и проверять.

Таракан бежал рядом, ноздря в ноздрю, так же упорно и целеустремленно, не оглядывался и молчал. Заговорил он, только когда они забежали в какой-то сарай, заперлись изнутри и перевели дух.

- Я, типа, знаю, кто это такие... - сказал Таракан первым делом сквозь одышку, опираясь руками о коленки. - Это зомби... Живой человек нихера не может бегать... когда у него на ходу кишки вываливаются...

Гвоздь молчал, восстанавливая дыхание.

- Какого ты бросил Карася и Лысого?! - спросил Таракан затем.

Насчет Карася и Лысого отвечать смысла точно не было - Таракан задал этот вопрос, только потому что не мог не задать. Ответ не был нужен, просто вопрос должен был прозвучать.

Насчет зомби, в общем, тоже сказать было нечего. Может, и зомби, поди знай.

- Тихо, - вместо ответов прошипел Гвоздь.

Снаружи кто-то был. Отчетливо слышались шаркающие шаги, периодически по тонким стенам приходился несильный удар, наводящий на мысль о том, что кто-то не слишком ловкий случайно на эти стены натыкался. Гвоздь и Таракан прислушивались к звукам, недвижно стоя в темноте.

- Что делать будем? - шепотом спросил Таракан.

- Как будто я знаю, - огрызнулся Гвоздь, оглядываясь по сторонам.

Первым делом ему очень хотелось вооружиться. Хоть чем-нибудь. Хоть палкой.

Таракана, похоже, посетила та же самая мысль, поскольку он шагнул к стене, поднял прислоненный к ней обрезок трубы и взвесил его в руке.

- Сойдет, - констатировал и сделал пару пробных ударов с замаха, Гвоздь едва увернуться успел.

Зато ему на глаза попалась штука получше трубы.

- А я это возьму, - он подхватил с пола топор на длинном топорище, вроде тех, что используют лесорубы.

- И что дальше? - прошептал Таракан.

Они стояли посреди сарая, сжимая в руках оружие и глядя друг на друга.

- Да чего ж ты все меня-то спрашиваешь?! - огрызнулся Гвоздь.

Снаружи кто-то глухо ударился о дверь. Потом еще раз и еще.

- Надо выбираться, - постановил Гвоздь, раз уж друг переложил ответственность на него. - Тут они нас в угол зажмут и сожрут.

Таракан потянулся к импровизированному засову из доски, Гвоздь едва успел ухватить его за руку:

- Стой! Долбанулся совсем?!

- А как ты выбираться собираешься?! - огрызнулся Таракан, но руку от засова отдернул.

Гвоздь молча указал ему на лестницу, прислоненную к стене. Рядом с ней тонкими линиями света в потолке был очерчен люк.

- Как думаешь, хозяева не будут против того, что мы тут устроили? - невесть зачем спросил Таракан, сбивая трубой хлипкую щеколду.

Гвоздь посмотрел на него, как на умалишенного:

- Думаю, хозяева в общей толпе под дверью нас сожрать пытаются.

Вылезая на крышу, Гвоздь обернулся - как раз вовремя, чтобы увидеть, как одна из досок двери сдалась под натиском толпы и проломилась, сквозь щель пролезла рука и неловкими рваными движениями пыталась ухватить что-то внутри. В желудке как будто шевельнулось неприятное, холодное, склизкое - и Гвоздь отвел взгляд, только быстро толкнул лестницу, чтобы хотя бы временно отрезать путь тварям.

На руке была татуировка в виде черепа, опутанного колючей проволокой - как раз такую год назад наколол Карась, криво получилось, одна глазница больше другой.

К счастью, Таракан смотрел в другую сторону, и Карася у дверей сарая не видел. С крыши уже можно было оценить обстановку, Гвоздь захлопнул люк и присоединился к другу, оглядывая двор. Твари выглядели тупыми и таскались вокруг с таким видом, словно не специально караулили их, а просто потеряли и теперь надеялись наткнуться на новую добычу. Гвоздь надеялся, что так оно и было.

Наверное, это действительно были зомби, вроде тех, что показывали в старых фильмах еще на видеокассетах, только в тех фильмах грим казался скорее смешным, чем страшным, а эти твари действовали на нервы не на шутку: оскаленные пасти, темные круги вокруг глаз, страшные раны, вываливающиеся сквозь них внутренности... Этого уже было достаточно, но до кучи от тварей еще и ощутимо разило гнилью, дерьмом и еще какой-то дрянью. А еще они издавали звуки - негромкое шарканье шагов и тихий хрип. Гвоздь непроизвольно поежился.

Тварей во дворе оказалось меньше, чем он ожидал - всего-то десять-пятнадцать, и это давало надежду на... на что-то, в общем, давало. У Гвоздя не было никакого плана, да и все вокруг было размытым, плавало в алкогольной дымке, но он чувствовал, что должен принимать решения, иначе Таракан точно наломает дров.

Неожиданно запоздало накатила паника; Гвоздь вдруг поймал себя на мысли, что до этого действовал как-то механически, не задумываясь, а только сейчас осознал произошедшее. Какие-то твари, пусть даже зомби, сожрали - или что похуже?! - Лысого и Карася! Твою мать! И теперь они с Тараканом вдвоем прячутся от них на крыше какого-то сарая - и шансов на спасение особенно не видно! Твою мать! Самая вероятная судьба - подохнуть прямо здесь, а потом подняться и, шаркая ногами, потащиться искать других неудачников, слишком медленных, чтобы убежать?! Твою мать! Твою мать! Твою мать!

Он глубоко задышал, стараясь успокоиться. Не время паниковать. Он же не паниковал, когда Карась подкатил к сестре Быка, и потом их четверых до полусмерти избили байкеры? Он не паниковал, когда Лысый залез в какой-то магазин и спер телевизор, и их мурыжила полиция? Он же может думать головой, в отличие от этих придурков?

Правда, с байкерами и полицией был хоть какой-то шанс договориться...

- Таракан, дай мне по роже, - попросил он. - Только не сильно, а так, чтобы потрезветь слегка.

Таракан выполнил просьбу с таким рвением, будто это Гвоздь лично был виноват во всем случившемся. Но действительно полегчало.

- Так, - сказал Гвоздь, потирая ушибленную скулу. - Если мы сейчас отвлечем всех тварей к той стене, то сможем спрыгнуть с крыши и добежать до машины, а там...

***

А ведь могло и получиться. Все шансы были добежать до машины. Если бы среди рванувшей за ними толпы тварей не оказалось Карася.

Он уже выглядел такой же тварью - с запавшими налившимися кровью глазами, с разодранным горлом - но Таракан все равно замешкался, дернулся к Карасю, потом от него, потом снова к нему... Гвоздь его не мог винить, Карась с Тараканом дружили с детства, но, твою мать, как им теперь выбираться?!

Когда он спохватился, путь к машине был уже отрезан. Метнулся назад, отмахнулся топором от подоспевшей твари, ухватил Таракана за футболку и дернул посильнее. Почти силком за шкирку дотащив его до входной двери, Гвоздь ввалился в дом, захлопнул дверь и постарался затихнуть. Сколько времени надо тварям, чтобы потерять интерес и перестать ломиться? Они слышат их? Чувствуют запах?

Дверь не была заперта... Есть ли в доме кто-то еще?

По спине тянулась струйка холодного пота, щекотала позвоночник, но Гвоздь затаился, даже не пытаясь спастись от неприятных ощущений.

- Там... Карась... - Таракан трясся, зубы у него стучали.

- Да, - коротко отозвался Гвоздь. - Заткнись.

- Укусил... Меня... - продолжал лепетать Таракан.

- Что?!

Снова накатила удушливая паника. Твою мать, твою мать, твою мать!

Мысли метались в голове, никак не удавалось сосредоточиться. Таракана укусили, идиот, твою мать, что теперь будет? Станет такой же тварью? Судя по Карасю, да. Твою мать! Что с ним делать? Выкинуть наружу, где поджидают твари? Оставить здесь и ждать, пока он сам превратится в тварь и нападет?

Гвоздь негромко застонал и легонько стукнулся лбом о дверной косяк. Твою мать, твою мать, твою мать! С каждой минутой все становится только хуже!

За окном мелькнула тварь, припала к стеклу, оскалила окровавленную пасть. Видит их, значит, понимает, что они внутри.

- Задерни штору, - сказал Гвоздь. - Надо проверить, есть ли в доме кто-то еще. И держаться подальше от окон и дверей.

- Меня... укусили... - Таракан шмыгал носом, как будто вот-вот разревется.

- Если двери и окна не закроем, нас вообще сожрут, твою мать! - рявкнул Гвоздь. - В руки себя возьми!

Таракан подобрался немного, вытер кулаком сопли и побрел вместе с Гвоздем осматривать дом. К счастью, кроме них никого внутри не оказалось, не считая золотой рыбки, с тупым видом пускающей пузыри в аквариуме и бессмысленным взглядом следящей за их перемещениями по комнате. Проходя мимо, Гвоздь зачем-то щелкнул ногтем по стеклу.

Убедившись, что внутри дома опасность их не подстерегает, он позаимствовал из кладовки моток веревки.

- Идем на чердак, - скомандовал он. - Меньше шансов, что они нас заметят.

Таракан покорно поплелся к узкой крутой лесенке. Гвоздь поднялся следом, на ходу распутывая веревку.

- Я тебя свяжу, - сказал он Таракану. - Если все будет в порядке - потом развяжу.

Таракан дернулся что-то сказать, но передумал, только кивнул обреченно, вытягивая вперед руки.

- Если станешь таким же, как они - убью, - пообещал Гвоздь и тут же почувствовал, что не сможет. Одно дело - махать топором на каких-то чужих и левых людей, а другое дело - на друзей. Он даже Карася не смог от Таракана отогнать, и вот, что вышло. А уж так, не в толпе, а один на один равнодушно размозжить другу череп... Точно не сможет. Сольется.

Лучше бы Таракану не становиться тварью.

Гвоздю раньше не приходилось людей связывать, он кое-как опутал Таракана веревкой, постарался завязать покрепче, хитрым узлом, как учили когда-то в детстве в летнем лагере. Связанный Таракан безропотно ушел в дальний угол, плюхнулся неловко на пол, вытянул тощие длинные ноги. Гвоздь тоже сполз по стене на пол.

Кажется, появилось время перевести дух и подумать над тем, что делать дальше.

С идеями было по-прежнему плохо. Паника временно отхлынула, но плескалась где-то на границе сознания, щекоча нервы, напоминая, что она тут, никуда не делась, и стоит только дать слабину - и снова накатит волной, смоет все связные мысли...

- Гвоздь? - позвал Таракан из своего угла.

- М? - откликнулся Гвоздь, вынырнув из своих мыслей.

- Я вот думаю... а чего мы добились? - поинтересовался Таракан. - В смысле, в жизни?

- Ты башкой ударился? - ошалело переспросил Гвоздь.

- Да не, накатило че-то, - Таракан шмыгнул носом. - Ну, я же сдохну минут через пять, ты ж понимаешь.

- Может, не сдохнешь, - упрямо мотнул головой Гвоздь.

Таракан горько саркастично усмехнулся.

- Все равно. Чего мы добились?

- А чего должны были? - вопросом на вопрос отреагировал Гвоздь. Он прислушивался не столько к болтовне Таракана, сколько к звукам на улице.

- Вот и я понять пытаюсь, - Таракан попытался вытереть нос о плечо, но получалось плохо. - Мы ж во что-то верили. Панк-рок, там, борьба, свобода...

- Иди на улицу, поборись за свободу, - огрызнулся Гвоздь. - Куда уж панковее.

- А мы ведь правда думали, что можем мир изменить, - в голосе Таракана слышалась обида. - Будем бороться против системы... А вместо этого только хлебали всякое пойло и нихера не делали...

- Выберемся отсюда живыми - будем бороться против системы, обещаю, - сейчас Гвоздь был готов пообещать почти что угодно, лишь бы Таракан не ныл и не подстегивал панику.

- Ты будешь, мне уже все... - начал Таракан, но Гвоздь шикнул на него, вслушиваясь в тишину.

То есть, не совсем тишину. Снизу раздавались тихие шаркающие шаги. Явно не золотая рыбка.

- Мол-чи, - практически беззвучно произнес Гвоздь и указал пальцем вниз. Таракан кивнул и откинулся на стену, прикрыв глаза.

Гвоздь только сейчас заметил, что выглядит друг как-то хреново. Таракан нездорово побледнел, почти посерел, дыхание его стало тяжелее, натужнее.

Тут-то паника и вернулась.

"Твою мать, твою мать, твою мать!" - забилось в голове Гвоздя.

Ему бы надо было встряхнуться, собраться, взять себя в руки. В конце концов, получить еще раз по роже, только бы сбросить с себя липкий удушливый страх, привести в порядок мысли... Он почувствовал, что слишком сильно, до боли сжал руки на топорище, попытался расслабиться, попытался прийти в себя...

- Таракан, - шепотом позвал он. - Эй, слышишь?

Ответа не последовало. Гвоздь перевел взгляд на друга и вздрогнул. Таракан невидящим взглядом пялился в пространство, из уголка рта у него стекала слюна...

"Твою мать, твою мать, твою мать!.."

Таракан вдруг тихонько захныкал на одной ноте, но было в этом нытье что-то нечеловеческое, как в вое побитой собаки.

"Твою мать!.."

Гвоздь не знал, сколько просидел так, стараясь не смотреть в тот угол, куда забился Таракан, и пытаясь совладать с паникой. Видимо, не слишком долго, раз Таракан не успел окончательно превратиться в тварь, но по его собственным ощущениям прошло несколько часов. Суток. Лет. Шаркающие шаги снизу теперь слышались совершенно отчетливо, и расходился звук в разных направлениях, так что можно было не сомневаться: твари там, и не одна-две, а точно больше. Наверное, выдавили хлипкую дверь...

Только бы они не совладали сходу с крутой лестницей, с такими-то неловкими движениями! Твою мать, твою мать...

Где-то невдалеке резко и противно взвыла сирена, и этот звук подействовал на Гвоздя, как ведро ледяной воды на голову. Мысли очистились, страх отступил, в голове стало чисто, светло и пусто, как в операционной. Если он будет сидеть здесь, твари точно до него доберутся рано или поздно. Надо что-то делать.

Он медленно, стараясь не шуметь, поднялся и осторожно выглянул в маленькое чердачное окошко. По улице медленно ползла какая-то бронированная машина, на крыше стояло несколько солдат с автоматами.

- "...если вы живы и нуждаетесь в помощи, подайте знак...", - вещал искаженный механический голос через громкоговоритель.

Прямо под чердачным окошком располагался козырек крыльца. Можно на него вылезти, затем спрыгнуть во двор, но что делать с тварями, которые снуют вокруг дома?

Гвоздь спохватился, что машина уже проползает прочь, и поторопился высунуться в окошко. Хотел еще крикнуть, но его и так заметили, машина остановилась.

- "...парень, ты там один?.." - спросили из громкоговорителя.

Гвоздь на секунду заколебался, но оборачиваться к Таракану не стал, только кивнул.

- "...сможешь выбраться оттуда сам?.."

Гвоздь снова кивнул. Во двор перед домом стягивалось все больше тварей, видимо, привлеченных шумом. Солдаты на крыше машины вскинули автоматы.

- "...оставайся на месте, сейчас мы подъедем как можно ближе к дому, потом..."

- Я до вас добегу, если прикроете меня! - крикнул им Гвоздь.

- "...уверен?.."

- Да!

Гвоздь слышал, как за его спиной завозился Таракан, засучил ногами по полу.

Солдаты несколько секунд переговорили между собой, и один из них показал Гвоздю большой палец.

- "...удачи, парень!.." - пожелали из громкоговорителя. Солдаты направили автоматы на толпу тварей, которая сверху виделась Гвоздю морем, колышущимся между козырьком крыльца и спасительной бронированной машиной. - "...давай, пошел!.."

Гвоздь подтянулся на подоконнике, не выпуская из рук топор, почти перевалился через оконный проем, когда ощутил вдруг острую боль в лодыжке. Из-за этого кувыркнулся неловко, неудачно, едва не сорвался с козырька, успел увидеть в окне искаженную рожу Таракана, оскаленную пасть, измазанную в крови... его, Гвоздя крови! - дошло запоздало. Твою мать, твою мать! Но времени на панику сейчас не было.

Он попался точно так же, как Таракан, не смог вовремя ударить друга - и теперь ногу саднило там, где впились в плоть зубы. Чуть ниже, и укус пришелся бы по берцу, но нет, не повезло, и больше нельзя жевать сопли и сомневаться. Надо прорваться к машине, выбраться отсюда, может, у них есть лекарство?

И вообще, он Таракану пообещал - выбраться и бороться с системой, какие-то там еще глупости... Если уж Таракану не повезло, значит, будет жить и бороться за двоих...

За четверых, - поправил он себя. За всех четверых.

Так что никаких "твою мать", никаких сомнений. Загрохотали автоматные выстрелы. Гвоздь удобнее перехватил топор, занес его над головой - и прыгнул вниз.

***

В больнице было совершенно нечем заняться, не на что отвлечься. Гвоздь догадывался, что его развлечения сейчас волнуют всех в последнюю очередь, но могли бы хоть плеер подкинуть. Хоть книжку! Хоть детскую! Хоть с картинками!

Вместо этого приходилось бесцельно слоняться по палате от стены к стене, гнать из головы мрачные мысли и стараться не сойти с ума. Ноющая боль в ноге иногда отвлекала, а иногда от этого становилось только хуже - Гвоздь вспоминал, как именно получил рану.

Он лишился друзей неделю назад. Вероятнее всего, лишился и большинства знакомых, и даже папаши, который, наверняка, валялся где-то на улице пьяный, когда все началось. Из города вообще, рассказали ему, спасти удалось человек сто. К тому же половина оказались укушенными и превратились в тварей, их потом пристрелили.

Почему не превратился Гвоздь, не понимал никто.

Его обследовали по десять раз на дню - стоять голым под дулами автоматов было стрёмно - у него взяли все мыслимые и немыслимые анализы... но к разгадке не приблизились ни на шаг. Гвоздь бы и рад был им помочь, но понятия не имел, как.

Дверь снова распахнулась, и Гвоздь приободрился. Посещения докторов вносили хоть какое-то разнообразие, позволяли отвлечься от тяжких мыслей. К тому же доктора делились новостями - а ему было интересно, что происходит снаружи, в палате даже окон не было.

- Ну, что? - поприветствовал он доктора, одетого в комбинезон биологической защиты. - Нашли что-нибудь?

Вместе с доктором вошли двое солдат в таких же комбинезонах и с автоматами, встали по обеим сторонам двери. Гвоздь старался не обращать на них внимание.

- Ничего, - голос сквозь маску звучал глухо. - По-прежнему никаких отклонений от нормы. Кстати, ты здоров, как бык, поздравляю.

Гвоздь приосанился. Несмотря на все попойки и драки, организм продержался молодцом. Брала даже какая-то гордость за собственную печень.

- Сам как думаешь? - голос доктора показался Гвоздю очень усталым. - В чем может быть дело? Почему твой организм не поддался вирусу? Есть предположения?

Такой вопрос задавали ему каждые несколько часов, просто на всякий случай, но на этот раз Гвоздю было, что сказать.

- Я подумал, - начал он, - может быть, знаю, в чем дело...

Доктор всем видом изобразил внимание. Кажется, даже уши под маской навострил.

- Только ржать не надо, - предупредил Гвоздь. - Но я другу перед его смертью пообещал с системой бороться. За четверых. Прям от всей души пообещал. Что никогда не буду подчиняться никаким законам, правилам там тупым... И кажется, мой организм тоже решил вообще никаким правилам не поддаваться, даже на вирус наплевал!

Доктор несколько секунд тупо пялился на Гвоздя сквозь стекло маски, а затем уронил лицо - точнее, стекло - в ладони.

- Не следовать никаким правилам, да? - устало переспросил он. - Господи, я уже даже готов поверить в этот бред...

- Борьба у панков в крови! - твердо заключил Гвоздь. - Херня ваш вирус! Кровь сильнее!

Доктор отнял ладони от маски. На лице у него застыло странное выражение лица - словно он понимал, что происходящее ощутимо отдает бредом, но ничего не может с этим поделать, только плыть по течению.

- И чем мне людей прививать? - снова вперившись бессмысленным взглядом в Гвоздя спросил он. - Твоей кровью?

- Панк-роком! - ухмыльнулся Гвоздь.

Он понимал, что несет чушь, но в то же время что-то в груди - давно забытое чувство, из тех времен, когда они еще были подростками и верили, что могут изменить мир - что-то такое внутри него пело. Словно он смог вернуть это важное, не предать его, сохранить в сердце!..

- Это... надо обдумать... - неуверенно бормотал доктор, пятясь к двери. - Психологическая защита, сила убеждения...

Гвоздь проводил визитеров взглядом. Один из автоматчиков закрыл дверь. Гвоздь все еще стоял посреди палаты, вытянувшись во весь рост, выпятив грудь и улыбаясь.

Если есть какое-то место, куда попадают души панков после смерти, и сейчас Карась, Лысый и Таракан смотрят на него оттуда, то они им гордятся. Он еще всему миру покажет, что такое настоящая борьба против системы!