Бьерн Бульсон сидел на кухонном столе, окруженный тортами и пирожными, уплетая сгущенное молоко.
- Эй, тролль, тролль, где ты? - раздалось откуда-то с лестницы.
Бьерн не пошевелился.
Запыхавшаяся Флориэтта появилась на кухне.
- Тролль, - заголосила она, - немедленно слезай! Ты, почему не отзываешься, когда зовут?
- Я прилип, - отвечал Бульсон, облизывая еще одну баночку.
- Еще бы, в одиночку слопать месячный запас королевской сгущенки! Несчастный сладкоежка! Ну-ка, напрягись, - Флориэтта резко дернула Бьерна Бульсона за руку, пытаясь оторвать его от стола. Безрезультатно.
- А, Бог с тобой, сам отклеишься! Слышал новость?
- Угу!
- Уже слышал? Быть не может! Когда ты только успеваешь?! Ну, и что ты думаешь об этом?
- Сгущенка подорожает.
- При чем здесь твоя проклятая сгущенка?
- Глупая женщина, вот скажи-ка, откуда берут молоко?
- Ясное дело, коров доят.
- Ну, а теперь, пораскинь своими куриными мозгами, после такого мора много ли останется коров, и, следовательно, молока?
- После какого мора?
- После того, о котором ты только что говорила.
- Я говорила? Ты, дурень старый, видать, не одну сгущенку употреблял сегодня?
- Стал бы я пить, склочная баба! Сначала спрашивает, слыхал ли я о том, что будет мор, а потом пьяницей и дураком обзывает.
- Вот те на. А ты от кого слышал, что мор будет?
- Джо рассказывал, а ему сообщил карлик Густав, а карлику - Флориэтта.
- Это я, что ли?
- Вроде бы ты.
- Ты, тролль, совсем очумел, ни о каком море я Густаву не говорила.
- А о чем же ты судачишь со мною битые полчаса?
- Бестолковый, я пришла сказать тебе, что наш король Габриэль собирается выдать замуж принцессу Марианилью, и разослал уже гарольдов, скликать женихов.
- Слава Богу! Так ты говоришь, сгущенка останется в прежней цене?
- Разумеется.
- Чудесная новость. Дай я тебя поцелую, розовощекая толстушка!
Бьерн Бульсон - настоящий скандинавский тролль, обхватил Флориэтту, служанку принцессы, и поцеловал. Следует заметить, что для этого он преспокойно приподнялся над столом, несколько минут повисев в воздухе.
- Э, - сказал бы карлик Густав фон Ихтенфлау, - ты вовсе не прилип, просто уплетать сгущенку, сидя на кухонном столе, гораздо приятней, чем слезать со стола по первому требованию.
Но карлика рядом не оказалось, поэтому никто ничего не сказал.
2.
В это время карлик Густав фон Ихтенфлау отправил следующее письмо своей сестре, доброй волшебнице.
"Дорогая Брунгильда!
У нас в королевстве три дня шел дождь. Я совершенно простудился. Будь любезна, пришли какое-нибудь лекарство.
Да, кстати, король Габриэль выдает дочь замуж. Марианилья очень недурна собой. Расскажи о ней принцу Жаку. Я помню, он был послушным малышом, и, вероятно, вырос в достойного юношу. Пусть приедет, может, они подойдут друг другу. Я буду рад принять его.
Нежно целую. Густав фон Ихтенфлау, придворный советник короля Габриэля Шестого, кавалер.
P.S. Не забудь прислать с ним хорошее лекарство".
- О! - сказал бы карлик Густав фон Ихтенфлау, увидев такое письмо, если б только он сам не написал его.
3.
Волшебница Брунгильда, получив почту, позвала принца Жака к себе. Она воспитывала наследника престола, после смерти его родителей практически являясь управительницей маленького королевства.
- Прочти это, - сказала Брунгильда принцу, подавши послание карлика, - пора тебе, Жак, подумать о женитьбе. Ты уже совершеннолетний, скоро коронация, а королю не пристало быть холостым.
Жак пробежал листок глазами, свернул его аккуратно и вернул волшебнице.
- И каково твое решение? - спросила Брунгильда.
- Я съезжу, тетушка, - ответил принц.
- Поезжай, поезжай. Я дам тебе в дорогу волшебный перстень, он исполнит твое самое заветное желание, но только одно. Поэтому, взвешивай свои поступки и думай, прежде чем их совершить.
- Спасибо, тетушка.
- Ты у меня - умница. Подойди, я тебя поцелую.
- Поцелуй Брунгильды приносит немножечко счастья, как и любой поцелуй доброго человека, а тем более волшебника, - сказал бы карлик Густав фон Ихтенфлау, но зачем обсуждать то, что и так абсолютно всем известно.
4.
Принцу Жаку двадцать два года. Он высокий, хорошо сложенный, симпатичный юноша, правда, немножко рассеян, слегка робок, чуть-чуть задумчив.
Бьерн Бульсон целый час пытается извлечь из него нечто вразумительное.
- А как у вас насчет кренделей и рогаликов с маком?
- Не знаю, уважаемый тролль.
- Странно. Не замечать столь важный компонент хорошего чаепития. Впрочем, может быть, ты ответишь, чем приправляют ваши кухарки жареную дичь?
Принц пожимает плечами.
Надо сказать, что в своем королевстве Жак увлекался исключительно цветами. Он обучался в Англии ботанике, географии, искусствам, некоторым другим премудростям, а заодно хитростям.
В то время как Бьерн Бульсон остался явно не доволен познаниями принца в кулинарии, карлик Густав фон Ихтенфлау глаз отвести не мог от милейшего Жака, которого успел полюбить всей душой старого, одинокого и очень доброго человека.
5.
Король Габриэль принимает у себя фею Августу.
- Госпожа моя, - говорит он, - я готов положить у ног ваших королевство и собственную голову в придачу, будьте моей женой!
Фея Августа - изумительная красавица, к тому же она умеет незаметно менять свой облик, делаясь, в зависимости от обстоятельств, еще прелестней. Сейчас, поддразнивая Габриэля, она - само очарование, облаченное в легкие полупрозрачные одежды, созданные для того, чтобы подчеркнуть ее грациозность и стать. Габриэль, подобно дикому коту, ходит кругами, скрадывая вожделенную добычу.
- Я жду ответа, - шипит он.
- Милый, зачем мне твоя тяжелая корона, она мне испортит прическу.
- Я совью корону из перьев птиц, солнечных лучей и отблесков хрусталя. Прическа не будет страдать, соглашайся, Августа!
- А если я скажу да?
- О, я буду счастлив безмерно! - король падает на колени, ухватив нежную ручку феи, - скажи это сейчас!
- Нет. Сначала выполни свое обещание, - Августа освобождает руку от пышущих жаром ладоней Габриэля, - тогда посмотрим.
В покои врывается пират Джо Джобс, и фея тотчас облачается в строгое, черное платье.
- Мой король! - грохочет пират, с такой безудержной, морской силой, что занавеси на окнах мечутся, словно попали в порывы штормового ветра, - я никогда не решился бы войти без вашего приказа, мой король, но долг моряка, кое-что понимающего в муссонах и пассатах...
- Что тебе надо, старый дурак?
- Мой король, принцесса Марианьлья влюбилась.
- Не неси чушь! Когда она успела, и в кого?
- В том то и ужас, мой король, что выбрала она для этого вовсе неподходящего матроса - нищего принца Жака.
- Это тот, у которого королевство с мой ноготь?
- Он самый.
- И этот, Жак, знает о происшедшем?
- Нет, мой король.
- Так почему же ты паникуешь, болван, сделай так, чтоб не узнал.
- Слушаюсь, мой король, а как это сделать?
- Габриэль, - вмешивается в разговор Августа, - а что, если попросить принца изготовить для меня, обещанную тобой корону?
- Прекрасная мысль! Он не сумеет изготовить, и мы выставим его, без всякого стеснения, за пределы королевства. Любовь - вещь далеко не постоянная, Марианилья, лишившись нищего жениха, выберет богатого.
- Что ты там говоришь о любви, Габриэль? - уточняет Августа.
- Я неумело сформулировал свою мысль, дорогая. Моя любовь вечна, другое дело легкое увлечение Марианильи, которое быстро исчезнет.
- Не хитри, король! - говорит Августа, и платье ее становится алым от гнева, - а ты, Джобс, ступай к принцу Жаку и передай, что он должен создать корону из перьев птиц, солнечных лучей и отблесков хрусталя. Если он исполнит нашу волю, принцесса станет его женой. Смотри, ничего не перепутай!
- Моя госпожа, старый моряк Джо Джобс, знает каждую милю трех океанов, он помнит все...
- Хорошо, хорошо. Ступай!
- Слушаюсь, моя госпожа, и повинуюсь!
- Какой ты умный политик, Августа, - заискивающе воркочет Габриэль, - моя жена должна уметь управлять королевством.
- Но только не его королем, - сказал бы карлик Густав фон Ихтенфлау, - к тому же неизвестно, нужна ли Августе корона из перьев птиц, солнечных лучей и отблесков хрусталя, - и, испугавшись собственной дерзости, карлик непременно огляделся бы по сторонам, но, в это время, он занимался обычными придворными делами, не подозревая о случившемся.
6.
Вечером во дворце был бал.
Король открыл его в первой паре с феей Августой.
Застенчивый принц Жак, в мечтаниях видевший себя танцующим с черноглазой Марианильей, в которую уже успел по уши влюбиться, прятался за колоннами огромного зала.
Карлик Густав фон Ихтенфлау объявлял танцы и даже продемонстрировал завидное умение исполнять сложнейшие па менуэта.
Бал затянулся. Жак решил, что пора уходить, заняться изготовлением короны, как вдруг в залу вошла новая пара только что прибывших гостей.
Высокий мужчина, в черном фраке, держал под руку даму, одетую в темно-синее платье, такую красавицу, что все присутствующие дружно повернулись в их сторону. Кавалеры ахнули, их спутницы возмущенно заработали веерами. Музыканты пороняли пюпитры, а толстощекий дирижер сломал свою палочку.
Гости прошествовали через залу, направляясь к королю.
- Кто это? - зашептали придворные дамы, обращаясь к карлику Густаву.
- Это - автор, - отвечал им фон Ихтенфлау, - он привел на бал госпожу Гарриэтт Томпсон, - и больше ничего не сказал, хотя прекрасно знал, что госпожа Гарриэтт Томпсон - могущественнейшая колдунья.
7.
- Габриэль, Августа, рада вас видеть во здравии и согласии, - произнесла госпожа Томпсон, - решила посетить вас, не возражаете?
Король согласно кивнул, подумав про себя: "Шутки с этой дамой не возможны, пускай остается". Вслух он сказал:
- Мы рады видеть мисс на нашем скромном балу. Увы, парижской роскоши и лондонского величия мы предложить вам не можем, но радушие и доброжелательность моего народа всегда к вашим услугам.
- Спасибо, Габриэль. Только не смотри на меня столь жаждущим взором, держи себя в руках, - последнюю фразу госпожа Томпсон передала королю лично, как передают секретные пакеты с тяжелыми сургучными печатями, никто ничего не услышал. Она поклонилась, получила ответный поклон и направилась именно к той колонне, за которой отсиживался Жак.
- Вот ты где. Здравствуй, принц!
Юноша резко, слишком резко вскочил, неловко повернулся, затем поклонился, покраснел и, глупо улыбаясь, пролепетал:
- Здравствуйте, госпожа Томпсон.
- Какая я тебе госпожа, зови меня просто: Гарриэтт.
- Но будет ли это прилично?
- Еще как! Что ты здесь сидишь? Ну-ка пошли танцевать. Ты же неплохо танцуешь.
Она потащила принца на середину залы, крикнув музыкантам: "Сыграйте что-нибудь повеселее, любезные!"
Дирижер, который так и не заменил палочки, взмахнул обломком, музыканты хихикнули, и музыка грянула.
-Ах, - подумал карлик Густав фон Ихтенфлау, - прелестный мальчик, как ловко он танцует, как горят его глаза. Как он всем нравится, а особенно принцессе. Как все прекрасно! Только, госпожа Томпсон, она..., - дальше карлик подумать боялся, кто ее знает, госпожу Гарриэтт Томпсон.
8.
Конечно же, госпожа Гарриэтт Томпсон пришла к принцу Жаку ночью.
- Еще не спишь? - спросила она, - впрочем, не удивительно. Столько новых впечатлений, не правда ли? Да. Я, собственно говоря, появилась в этой сказке, чтоб помочь тебе изготовить корону. Правда, с одним условием: ты на мне женишься.
Принц Жак не осмелился бы ей перечить в другое время, но тут, внезапно, осмелел:
- Я люблю Марианилью! - сказал он дерзко.
- Мое дело - предложить. Однако быстро же вы юнцы влюбляетесь. А знаешь ли ты, что изготовить корону без колдовства невозможно, учти это.
- Я попробую. Я не уверен, госпожа Томпсон, но чувствую, что сумею сплести корону сам.
- Самоуверенный нахал! Хочешь, превращу тебя в крысу?
- Превращайте, госпожа, только я все одно не отступлюсь.
- У тебя кольцо Брунгильды, единственное, что меня останавливает. Твердо запомни - очень тяжко придется. Я предсказываю твою скорую смерть. Стоит тебе окончить работу, и я не дам за эту дурную голову ломаного пфеннига! Теперь, прощай! Не пожелавший счастья, да будет несчастлив!
- Господи, дорогая Брунгильда, как же ты предусмотрительна! - воскликнул бы карлик Густав фон Ихтенфлау, окажись он в столь поздний час в комнате принца.
9.
Свеча горела, горела, казалось: вот-вот погаснет. Огонек ее кивал направо и налево: "Извините, властительная тьма, я уже ухожу, больше не потревожу, еще минуточку, еще минуточку".
Принц сидел за столом и думал о разном. Он полюбил Марианилью, написал ей десять стихотворений, но так и не отослал. Тут еще эта корона. С чего бы начать? Порою ему хотелось снять с пальца заветный перстень и попросить его обо всем.
- Но так нельзя, - говорил себе принц, - я должен выполнить работу сам, иначе, что подумает Марианилья обо мне.
И тут в комнату вошла стройная дама с бледным, безразличным лицом, ее глаза были закрыты, должно быть, она страдала лунатизмом. Обойдя стол, дама остановилась напротив принца. Жак не заметил ее. Поздняя гостья зевнула и подняла тяжелые сонные веки. О, как она посмотрела на принца!
Жак отпрянул от стола, словно молния ударила рядом. И тут же душа его взлетела высоко-высоко, пробив потолок, к дальним звездам, потому что может ли что-нибудь быть преградой вдохновению.
- Т-с-с! - сказал бы карлик Густав фон Ихтенфлау, - оставим их вдвоем. Крепко-накрепко запомните, друзья, ни в коем случае нельзя нарушать великого таинства общения человека с его Музой, изысканнейшей дамой, обладающей силой, способной творить чудеса.
10.
На следующий день принц Жак прибыл во дворец с небольшой коробочкой в руках. Его провели в тронный зал.
- Милостивый король Габриэль, добрая Августа, - обратился он к государю и фее, - я выполнил вашу просьбу. Вот корона из перьев птиц, солнечных лучей и отблесков хрусталя.
Принц открыл коробку. Из нее вылетела легкая, изящнейшая корона и медленно поплыла к Августе. Трепеща перышками, переливаясь, корона покружила над головой феи и аккуратно опустилась на ее прическу.
- Ах, я ничего не чувствую! - воскликнула Августа.
- Но корона на вас, моя дорогая, и вы стали еще восхитительней! - сказал король, - мы благодарны, признательны, принц. Ваше искусство достойно высочайшего удивления, поощрения.
Фея Августа быстро побежала к зеркалам, она почти не верила комплиментам. В зеркалах отразилось множество фей, и у каждой на красивой головке покоилась легкая корона из перьев птиц, лучей солнца и отблесков хрусталя.
- Ты - немножечко волшебник, Жак, - ласково пролепетала фея, подойдя к принцу. Она наклонила к себе его голову и поцеловала в лоб. Тотчас на лацкане камзола Жака распустился маленький карминный цветочек.
- Это мой подарок. Может быть, он принесет тебе счастье.
- Добрая фея, мое счастье - Марианилья. Я полюбил ее всем сердцем. Ваше величество, - принц повернулся к королю, - исполните свое обещание, я поверю, что цветок феи Августы волшебный!
Король Габриэль поднялся и торжественно произнес:
- Я, король Габриэль Шестой Молниеносный, верен данному слову и обещаю выдать дочь мою Марианилью замуж за принца Жака. Впрочем, любезный принц, мы с вами живем в цивилизованном мире, поэтому право решающего голоса принадлежит самой принцессе. Если она согласна - вам повезло. Если нет, я не стану навязывать девушке свою волю. Окончательный ответ вы получите вечером на балу.
- Я признателен вам, ваше величество. Слово принцессы - для меня закон, - Жак учтиво поклонился и вышел.
- Что ты задумал, коварный король? - недоумевающе поинтересовалась Августа, - они же любят друг друга.
- Именно поэтому, моя радость, я ни капли не сомневаюсь, в правильном решении дочери, и сегодня же устрою праздничный бал.
- Не верь королю, когда он любезен, - сказал бы карлик Густав фон Ихтенфлау, - да и вообще не верь королям, знаем мы их.
11.
Госпожа Гарриэтт Томпсон вовсе не собиралась покидать королевство. Поэтому, когда король послал Джо Джобса отыскать колдунью и попросить ее незаметно прийти во дворец, Джо не потратил на исполнение приказа даже часа. Госпожа Томпсон беседовала с королем еще меньше.
После этого разговора колдунья отправилась на кухню. Там не было никого, только, в очередной раз прилипший к столу, Бьерн Бульсон поедал пирожные с заварным кремом. Госпожа Томпсон не обратила внимания на флегматичного скандинава, она достала из сумочки пакетик с чем-то едко-зеленым и высыпала его содержимое в кувшин с компотом. Кувшин госпожа вручила слуге, и тот отнес его в покои принцессы.
Колдунья поднялась в кабинет короля и сказала:
- Вот и все, Габриэль, только учти: стоит принцу Жаку поцеловать Марианилью, она его вспомнит и снова полюбит. Прощай. Роль сыграна, меня ждут в других сказках.
- Не беспокойся, Гарриэтт, сейчас гарольды огласят новый указ. Всякий, кто осмелится поцеловать принцессу, лишится головы. Если принц рискнет, он будет казнен. А Марианилья его забудет, первая любовь не последняя. Да, за тобой никто не следил?
- Исключено, Габриэль. Желаю удачи!
- Ошибаетесь, госпожа Томпсон, - воскликнул бы карлик Густав фон Ихтенфлау, - хоть вы и великая колдунья, но не заметить Бьерна Бульсона, непоправимая ошибка с вашей стороны. Как хорошо, что именно в кухонном помещении тролль прилипает в десяти случаях из двенадцати.
12.
Бьерн Бульсон даже не доел намеченных пирожных. Стоило госпоже Гарриэтт Томпсон удалиться, толстый старик слез со стола и бросился на поиски Жака.
Он добежал до домика Густава фон Ихтенфлау и, услыхавши голос принца, позволил себе отдышаться. Затем, взобрался на крыльцо, важно прошествовал через прихожую в столовую, чинно поклонился и уселся на мягкий диван.
- Вот, что я расскажу тебе, Жак, - начал Бьерн Бульсон издалека, когда принц принес ему бокал пунша, - должно быть тебе говорили, что в часы досуга я иногда прохожу мимо королевской кухни, чисто из эстетических побуждений. Изредка, конечно, посоветуешь поварам, поможешь приготовить изысканное блюдо, но никогда я не позволяю себе опуститься до того, чтобы посетить кухню с целью насыщения. Так вот, сегодня продиктовал я молодому кулинару парочку рецептов изготовления заварного крема и только собрался уйти, как вижу госпожу Томпсон. А надо тебе сказать, я ее давно знаю. Моего брата Ульфа эта скверная женщина превратила в корюшку, и его съели с белым соусом, который приготовили под моим, ничего не подозревающим, руководством.
Тут тролль прослезился, достал огромный носовой платок, долго вытирал им глаза и шумно сморкался. Наконец, он продолжил:
- Смотрю, подсыпает госпожа Томпсон в кувшин какое-то зелье и отдает кувшин слуге принцессы. Я сразу все понял. Если принцесса Марианилья еще жива, то ее заколдовали. Либо превратили в лягушку, либо в глупую букашку, которую ничего не стоит проглотить какому-нибудь воробью. Слышишь, как нагло они чирикают за окном, только дай им в лапы принцессу - вмиг растерзают.
- Ты, принц, не спеши и не волнуйся, - успокаивающе вещал тролль, наблюдая, как побледневший Жак меряет комнату по диагонали, пытаясь натянуть сапоги, - всякого заколдованного можно расколдовать.
В это время во дворе зазвучали трубы, и гарольд громогласно объявил новый указ короля Габриэля.
- Теперь мне все понятно, - сказал принц Жак, прослушав гарольда, - и одно я знаю точно: Марианилью не превращали в лягушку, иначе кто бы захотел ее поцеловать. Принцессу изменили, остается узнать, как расколдовать бедняжку.
- Пойдем дальше, - подхватил тролль, - вам не кажется странным, Жак, что стоило принцессе выпить колдовское зелье, как тут же король издал указ запрещающий целовать Марианилью? Путем совершенно оригинальных логических выкладок, я прихожу к выводу: любящему юноше необходимо поцеловать принцессу, и она станет прежней.
- Браво, тролль! - Жак хлопнул толстяка по плечу так сильно, что Бьерн Бульсон ухнул филином, сморщившись от боли.
- Осторожней, принц, еще убьешь ненароком, кто тогда разгадает загадку сил тьмы, - потирая плечо, произнес он.
- Если следовать твоей логике, Бьерн, принцесса любит меня, а Габриэль не хочет нашей женитьбы. Ясно, почему король пожелал, чтобы Марианилья сама решила, за кого она выйдет замуж. Послушай, я не удивлюсь, если мне скажут, что король Габриэль уговорил Гарриэтт Томпсон заколдовать принцессу, и Марианилья все позабыла. Но любит ли она меня?
- Конечно, любит, не беспокойся. Флориэтта всем уже разболтала об этом.
- Быть не может! Я чувствовал, но сомневался. Я поцелую принцессу, тролль!
- И тебя казнят.
- Раз такая цена названа, придется заплатить. Это намного лучше, чем навечно расстаться с Марианильей, испугавшись смерти.
Бьерн промолчал, ему не хотелось возражать, впрочем, как и наставлять юношу на столь опасный путь.
- Существуют ситуации, когда человек обязан все решить сам, - сказал бы карлик Густав фон Ихтенфлау, - смелость унаследована принцем. Его отец в одиночку сражался с драконами и погиб, защищая свою королеву от одного из чудовищ. Жак вырос застенчивым, скромным, но умным и смелым. Я верю в него, верю, что он преодолеет любые трудности на пути к счастью.
13.
Перед балом к принцу зашла фея Августа.
- Король обманул нас, Жак, он заворожил принцессу, и Марианилья объявила, что не любит тебя. Я сейчас же уезжаю, хочешь, поедем вместе?
- Нет, добрая фея, я останусь. Попытаюсь расколдовать принцессу.
- Я знала, что ты откажешься, что ж, желаю удачи. Запомни одно: перстень Брунгильды поможет тебе поцеловать девушку, но потом он потеряет свою волшебную силу. Король Габриэль подл и коварен, берегись его, - она наклонила голову принца и поцеловала точно так же, как утром.
Рядом с карминным цветком на груди Жака распустился черный цветок.
- Не символ ли это смерти? Никто не знает, - сказал бы карлик Густав фон Ихтенфлау, - нет, я надеюсь на лучшее.
14.
Бал в разгаре. Король Габриэль любуется танцующей принцессой. Входит принц Жак.
- Жак! Иди сюда, сын мой! - кричит король, - Марианилья ждет тебя. Дочь моя, подойди к нам. В твоих руках ключи твоего счастья, ответь: согласна ли ты, стать женой достойнейшего принца?
Марианилья подбежала, горят ее щеки:
- Я не люблю его, отец. Если позволишь, я хотела бы повременить с женитьбой. Еще не все женихи прибыли, а Жаку я говорю - нет.
Король ухмыляется. Но карлик Густав фон Ихтенфлау заметил, что Жака не удивили слова принцессы, он даже рассмеялся.
- Какая сила воли в глазах мальчика, - подумал карлик, - ох, утихни мое сердце, что-то случится.
Только маленький человечек попытался ударить жезлом об пол, объявляя следующий танец, как принц Жак решительно шагнул к Марианилье, повернув перстень на безымянном пальце, обнял ее и поцеловал в губы.
- Возьми этот перстень на память обо мне, - сказал принц, протягивая кольцо Брунгильды девушке, - кажется, нам удалось расколдовать тебя.
- Стража! Схватить его! - заорал король, - всякий, кто осмелился поцеловать принцессу, будет казнен!
- Отец, ты не сделаешь этого! - воскликнула Марианилья, - отмени свой указ немедленно!
- Ты смеешь отцу перечить?!
- Прошу тебя, отмени свой жестокий указ!
- Никогда и ни за что! Короли не отрекаются от сказанного ими! История не прощает им подобной вольности.
- Ну, ради меня! Ради меня!
- Молчи! Слуги, отведите принцессу в ее покои. Запереть все двери дворца, ни один из присутствующих не выйдет отсюда без моего ведома. Принца казнить сегодня же, в полночь! О казни оповестить тремя залпами из тридцати орудий. А сейчас - приказываю танцевать!
- Прощай, Марианилья!
- Прощай, Жак, я люблю тебя!
- Увести обоих! Немедленно! Густав, музыканты! Почему я не слышу музыки? Играть! Громко играть! Король желает веселиться!
И карлик Густав фон Ихтенфлау ударил наконец-то жезлом об пол. Пара за парой понеслись по зале, в вихре танца.
15.
В полночь король вышел на балкон вместе с молчаливым карликом Густавом.
- Она забудет принца, - говорил король Габриэль, - поверь мне, Густав. Вот, например, я тоже любил Августу, но уже не помню, какие у нее глаза. Абсолютно не помню, а ты помнишь? Голубые или зеленые? Что они там медлят? Уже двенадцатый удар, а где же залпы?
Часы на дальней колокольне пробили в последний раз. Тотчас, вторя их гулу, раскатисто прогремели пушки.
- Раз, - считал король, - два, три. Все. Принц Жак обезглавлен. Принцесса скоро утешится, жениха я ей найду. А ты все молчишь, Густав. Сказал бы что-нибудь толковое.