Клитемнестра смотрит вниз, в бездну. Она ищет треснутые черепа, сломанные кости, трупы, объеденные дикими собаками и расклёванные грифами, но ничего. Только несколько смелых диких цветов растут между трещинами в земле, их лепестки такие белые супротив тьмы бездны. Клитемнестра не знает, как они смогли прорости в таком мёртвом месте.
Когда она была моложе, тут не было цветов. Она помнит, как она скрывалась в лесу как ребенок, наблюдая, как взрослые тащили туда преступников и слабых младенцев, и сбрасывали их в эту пропасть - её спартанцы называли Кеадас. В нижней части бездны камни острые, как свежевыкованная бронза и скользкие, как сырая рыба. Клитемнестра пряталась, и молилась за этих людей, чья смерть должна была быть долгой и мучительной. Она не могла молиться за младенцев - это было вне её сил. Если она подходила к краю, мягкий ветерок трогал её кожу. Её мать говорила, что это мёртвые малыши на дне бездне говорят по этому ветру. Клитемнестра не спорила с матерью, но и не любила её.
Тишина царила в лесу. Клитемнестра знала, что за ней следили. Она быстро пошла вниз по склону, прочь от бездны, стараясь не споткнуться на скользких камнях тропы. Ветер похолодел, небо на горизонте потемнело. Когда ушла из дворца - давно - солнце всходило и было тёплым, а роса была мокрой под её пятками. Её мать была уже в тронном зале, её лицо светилось оранжевым от факелов, но Клитемнестра проскользнула мимо двери прежде чем Леда её увидела. Клитемнестра не любила мать.
Что-то шевельнулось за деревьями, листья захрустели под чьей-то ногой. Клитемнестра споткнулась и порезалась ладонью об острые камни. Когда она повернулась, готовая защищаться, два больших тёмных глаза на нее смотрели. Просто олень. Клитемнестра сжала кулак и вытерла руку о тунику, чтобы не оставить следов для других.
Где-то вдалеке взвыли волки, но царевна продолжила идти. Спартанцы её возраста уже охотятся на волков и леопардов - парами, как часть их обучения. Однажды, Клитемнестра обрила свою голову, как и мальчики, и пошла в гимназий, в надежде попасть на охоту. Когда про это узнала Леда, она не кормила дочку два дня.
- Часть учёбы спартанцев - это не есть, пока они не учатся воровать, - сказала она Клитемнестре. Клитемнестра не поспорила и выдержала наказание - но мать свою с тех пор она не любила ещё больше.
Ручей привёл к роднику и маленькому водопаду. Над ними была расселина, вход в пещеру. Царевна полезла по заросшими мхом камням родника. Её рука ещё болела и хватала плохо. Её лук был на спине, а кинжал весел на поясе, рукоятка у бедра.
Наверху, царевна остановилась отдышаться. Она оторвалась кусок ткани, намочила его в воде родника, и обмотала вокруг пораненной руки. Кроны дубов сливались с темнеющим небом, и все плыло перед её усталыми глазами. Она понимала, что тут её слишком видно. Чем выше залезть, тем будет лучше, всегда говорит её отец.
Царевна залезла на самый высокий дуб и остановилась отдышаться, державшись за кинжал. Луна - символ Артемиды-охотницы - была уже высоко в небе, её контуры - явные, и чёткие, и холодные, как серебряный щит. Всё было тихо, кроме воды в роднике под ней.
Треснула ветка, и два золотых глаза появились перед Клитемнестрой в темноте и посмотрели на неё. Царевна сидела на ветке, только кровь стучала в виски. А на дереве напротив неё серебристо-серая тень появилась на ветке среди теней, покрытая густой шкурой и с заострёнными ушами. Дикая кошка-рысь.
Зверь прыгнул и приземлился на дереве царевны. От этого Клитемнестра потеряла равновесие. Она пыталась схватиться за ветку, но ногти сломались, ладони соскользнули. Клитемнестра свалилась и упала на грязную землю. Только на секунду она не могла не видеть, не дышать, а рысь уж тут как тут. Упала на спину как шуба, в плечи когтями впилась - а зубами...
Что-то взорвалось в голове у царевны. Перед её глазами, в мозгу, всплыло видение - шалаш не шалаш, покои царские не покои, на кровати лежит человек. И хоть кто конкретно - не видно, а по профилю - факелы светящиеся всё же есть - это грек.
Триптолем.
Над Триптолемом навис другой человек, в иностранных варварских одеждах, с диадемой царской в волосах, с кинжалом в руках.
Линхас. Я.
Не успел Линхас кинжалом ударить, осветились всё тёмные покои, появилась в них женщина красоты небывалой росту нечеловеческого - богиня Деметра, сестра самого Громовержца. Щёлкнула она пальцами, стал Линхас-убийца просто рысью; щёлкнула она дважды - и не стало видения. Шубы-веса на спине у Клитемнестры - тоже. А что осталось?
Линхас. Я.
Клитемнестра. Я.
Дикая рысь. Я.
Человек. Я.
И проснулась царевна. На небесах ещё ночь. Рыси нигде не было видно, не слышно, и даже ей не пахло. Луна на небесах тоже куда-то пропала. И вообще - ни-ко-го.
Посидела на земле, на опавших рыжих листьях царевна. Не то, чтобы рыси, но и вообще никого - даже оленя - не было видно, слышно и обоняемо. От павших листьев шло прелым духом, сладким, вроде варенья. Ободранная ладонь больше не болела. Клитемнестра посмотрела на неё - гладкая ладонь, здоровая - и сунула эту конечность... между ног.
Щёлк!
Клитемнестра. Я.
Линхас. Я.
Человек.
Дикая рысь. Я
Женщина. Я.
Мужчина. Я.
...Если бы кто-нибудь ещё был на опушке среди дубов, где журчит родник, она или она по-настоящему бы испугались, т.к. облик царевны Клитемнестры всё время менялся - то человек, то рысь, то юноша, то девушка... Обличья сменяли друг друга как краски на коже осьминога - а потом всё кончилось. Царевна Клитемнестра сидела под дубами на лесной опушке рядом с родником, который журчал и пел что-то своё.
...С вершины склона, где бездна по имени Кеадас торчала в небо слепой тёмной пастью подул ветерок и зашевелил листья лесных деревьев. Ночное небо окончательно затянуло тучами, и полил дождик, полупрохладный, полутёплый. Умолк родник от дождя. Запел свою простую песню на дереве птица-полуночник, козодой. Клитемнестра встала на четвереньки и дошла до родника - и припав к нему, пила-пила-пила, пока не наполнилась водой как винный мех вином - а затем "мех треснул" сзади, и из царевны полилось. Только тогда она отвалилась от родника и упала на спину рядом с ним.
- Бывают дни, - сказала она ночному небу и дождю, - когда я свою мать не люблю, и много кого ещё - тоже. Но бывают ночи, когда я и себя ненавижу.
Она снова встала на четвереньки, и долго полоскала рот. Затем - искала свои упавшие лук и колчан со стрелами, и кинжал - лезвие из бронзы - среди опавших листьев. А потом она ушла домой во дворец. Её следы смыл полупрохладный, полутёплый дождь - а листья, потревоженные ею, были поправлены всё тем же козодоем-полуночником