Птицы стонали в заросших долинах.
Бамбук, живущий в столетие раз,
Ел старика между гор на вершинах.
А его самого поджидал дикобраз.
В тёмной пещере сидел йог или йоги,
Маг-заклинатель, способный за раз,
Раз прошептать, и почтительно-строги
Духи врага зашибут в тот же час.
Мантру читал он, святое моленье;
Только прочёл - и пред ним, как во сне,
Стали являться такие виденья,
Что не увидишь в ночной тишине.
Тени, и люди, и тигры, и лани -
Вот Антиной, он огромный, как слон;
Он бы рулил, утверждают цыгане,
Коль отплыл первым он под Илион.
Вот Эфиальт, он - картина без рамы,
Сонм он враждебных бесчисленных "я",
Он - отпаденье от вечного Брамы,
Ужас мучительный, сон Бытия.
К самому Яме нисходят тут норы,
Кружится с гулом, с утёсом - утёс.
Топот и ропот, мольбы и укоры,
Пищит мышонок и лает барбос.
Бешено мчатся и боги, и люди,
И никогда не поднимутся вновь.
Что это? Женские - вроде бы - груди,
Как тяжела у магистра любовь.
Скрылись виденья. На горных вершинах
Ветер любви средь ветвей трепетал.
Птицы стонали в глубоких долинах,
А дикобраз свой бамбук поедал.