Приехал как-то в деревню мельник. Был он там не на очень хорошем счету: говорили, что он на руку нечист, знается с разбойниками, и ещё что похуже. Деревенский батюшка, однако, считал, что это потому, что мельник был человеком не местным, а корней не то польских, не то чешских, а таких людей в глубинке не любят!..
На этот раз, однако, мельник поехал не к церкви, а на двор к колдуну Кольцову (тоже не местному). Колдун, однако, встретил его на улице, у своих ворот, неприветливо:
- Зачем сюда приехал, уважаемый? Езжай к нашему батюшке, он поможет!
Замялся мельник, слез с лошади, шляпу в руках повертел.
- Да я, сильномогучий колдун, к тебе не просто так, а по делу...
- Вот и я говорю тебе не просто так, а по делу - или наш батюшка у тебя там молебн отслужит, или ты у него покаешься, и тогда я тебе помогу, может быть...
- А иначе нельзя? Будь милостливым, колдун-батюшка...
Как услышал эту просьбу Кольцов, так его и перекосило - как будто это и не он был. Взял он мельника за ухо, даром что тот был тоже телом не хилый, указал ему на небо (а по небу облака бегут, в тучки-тучи вырости собираются).
- Вот, видешь? Там тебе и милосердный, и батюшка живёт, всего сущного, - прошипел колдун, а пыль вокруг его сапог аж дыбом вздыбилась, - это ты к нему по адресу, через его пресс-секретаря местного, а от меня ты теперь ничего не дождёшься!
Перекосило теперь уже мельника. Вырвался он из рук колдуна, сел на свою лошадь, и поехал прочь - но не в церковь, а прочь из деревни, в ельник. Там, как всем было известно, проживала знахарка-Невея, с невесткой и сыном. Говорили (правда, в пол-силы), что она была ведьмой, и невестка её, Жданка, тоже была ведьмой...но за травками или ещё за чем, к ним ходили справно.
А колдун остался смотреть в след уехавшему мельнику, и лицо его было хмурым, вроде как небо над его головой...
* * *
Что посоветовала мельнику Невея-знахарка, и посоветовала ли она ему вообще - осталось неведомым. В деревню, однако, мельник не вернулся - поехал оттуда к себе обратно на мельницу, и куда резвее и веселее, чем оттуда.
А колдун весь день то бродил по улицам, то сидел у себя на крыльце, и чем ближе к вечеру, тем всё мрачней становилось у него на лице. Как солнце вообще пошло за лес, и народ пошёл на вечернюю молитву, то кликнул Кольцов тогда жену свою, Валентину, и повёл её вслед за другими, в церковь.
Пришли (а бывали они там не часто, даром, что к ним обычно и не придирались), сели. Деревенский люд на них посмотрел косо, но к чему придраться? Не к чему, да и место к драке не распологает, и погода тоже: небо окончательно нахмурилось, вот-вот как хлынет...
Ну, деваться им было некуда, запели. Запели, по честному, плохо, кто в лес, кто по дрова: время не располaгало - ветер задувал то в двери, то в окна, свечи мерцали, грозили вот-вот потухнуть... и тут запел колдун. Во весь свой колдовской голос - как гром грянул! Подивился честной люд, а деревенский кузнец, которому колдун помешал развалить баню, чтобы выжить оттуда банника, и который с тех пор иногда заходил к последнему во двор, то за советом, то просто распить с ним водки или мёда... так вот, этот кузнец взял, да подхватил, а голос у него был тоже громкий.
Заметалось по церкви эхо, заметались и огоньки свеч. Ну, когда тут такие басы чуть ли не в уши гудят, у других мужиков обида встала: эти двое так, а мы-то чем хуже? Взяли, да подхватили, да так лихо, что как будто-то бы и не было неудачного того почина. Заметалось по церкви эхо пуще, прежнего, затряслись и разгорелись огоньки свечей - сгинуло хмурое чувство, сгинули непонятные страхи. И тут...
Будто гром-ледоход весенний с улицы раздался. Выбежали мужики, вышел и сам батюшка, посмотреть, что случилось? А ничего не было, только к югу уходила дождевая туча, и крутила река вниз по течению щепки от обвалившейся в реку мельницы. Хотели было мужики пойти спасти мельника, да куда - реку от грозы так раздуло, так замутило, что ничего там не найдёшь, только сам и пропадёшь.
И только сказал колдун, и так тихо, что только жена его и расслышала:
- Эх, мельник-мельник. С водяным, вишь, ты дружбу дружил, и вот додружился...