Капков Александр : другие произведения.

Авантёр

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Учитель французского языка приезжает работать воспитателем в детский летний лагерь. Но тот ли он, за кого себя выдает?..
  Авантёр
  Приключенческая повесть
  
  1
  
   Через два дня после выпускного вечера, меня вызвали к директору гимназии. Не чувствуя за собой особых прегрешений, я явился "пред светлые очи" начальства и тут же был усажен на низкий кожаный диван, дар одного из спонсоров.
  - Ну, Валентин Александрович, как дела? - слишком уж заботливо поинтересовался он, когда я смог принять мало-мальски удобную позу, подтянув колени к подбородку.
  - Хорошо, спасибо, - начал было я, но директор не дал мне продолжить.
  - Ты ведь с двадцатого июня в отпуске, так?
  - Так, - осторожно согласился я.
  - Надумал уже, как будешь отдыхать? Может, на море собрался?
  - Да, нет. Никаких определённых планов у меня нет.
  Вениамин Дмитриевич моим словам явно обрадовался.
  - А не хочешь провести время отпуска с пользой? Так сказать, и отдохнуть и заработать.
  - Смотря где.
  - В детском оздоровительном лагере. Знаешь про такие?
  - Когда студентом был, работал на каникулах.
  - Вот и отлично, выходит, опыт у тебя имеется. Есть тут один такой лагерь для богатых детей. Там они не только резвятся, и здоровье поправляют, но еще и языками занимаются. По договорённости мы, как языковая гимназия, посылаем туда одного воспитателя с французским языком. Вот уже три года всегда ездила Дина Владимировна Покровская. А в этом году отказалась - проблемы со здоровьем. Я её не виню, нельзя же все время на одной и той же выезжать. Но всё так неожиданно вышло, не могу никого найти, кроме тебя. Выручай, брат! Позарез нужно. Отказаться-то мы не можем. Сам знаешь, как мы без спонсорских денег.
  Была у меня привычка ещё со студенческих времен: никогда ни на что сразу не соглашаться. Вот и сейчас я попробовал упереться.
  - Что же, на мне свет клином сошелся? Возьмите наших "бабушек", так неофициально обозначали в гимназии учительниц предпенсионного возраста, - Любая из них бегом побежит, а опыта у них в сто раз больше моего.
  - Я бы с радостью, да не получается, в заявке возраст указан: не старше тридцати лет. Вот так, иначе я бы плюнул на всё и сам поехал. Ты вот альтруист, отказываешься, а даже не спросишь, что там за зарплата. Докладываю: за одну лагерную смену продолжительностью в двадцать один день воспитатель получает двадцать тысяч рублей, плюс бесплатное питание и премия по окончании работы не облагаемая налогом в размере не менее 50% от оклада. Каково? Неужели тебе деньги не нужны?
  - Да, ведь за такие деньги они и работу потребуют, будешь весь в мыле, - проворчал я, уже зная, что соглашусь.
  - А когда надо ехать?
  - На раскачку времени нет, двадцать второго у них заезд, значит, на месте надо быть двадцать первого, не позднее десяти утра.
  - Уважаемый Вениамин Дмитриевич, вы "даете совершенно нереальные сроки", да я одну комиссию медицинскую буду недели две проходить!
  - Тебе и не надо её проходить, в лагере есть свой медицинский центр, в нём тебя и проверят.
  Что мне оставалось делать? Я поднял вверх руки. - Сдаюсь.
  Директор облегчённо вздохнул.
  - Спасибо, Валентин, ты меня по-настоящему выручил, - с чувством произнёс он.
   Надо сказать, что мужик он был неплохой, нервы людям не мотал, доставал каким-то чудом всё необходимое для учебного процесса и превратил руководимую им французскую гимназию в одно из лучших учебных заведений города. В тот год, когда я закончил романо-германский факультет нашего университета, экономический кризис уже начал показывать свой звериный оскал в полную силу и работу переводчика в какой-нибудь крупной иностранной фирме я, естественно, не нашёл. Вот тогда-то и подобрал меня Вениамин Дмитриевич Колосов. Пристроил в свою гимназию, сначала почасовиком, а затем и на полную ставку. Как не было удивительно самому, но работа в школе мне пришлась по душе. Платили, правда, не ахти, и, чтобы не покончить с собой от бедности, я с легкой руки директора занялся репетиторством, благо, языки сейчас нужны многим, а постигаются они трудновато. Худо-бедно, но на жизнь хватало, кризис же продолжал свирепствовать, и я обретался в учительстве уже год, не собираясь менять свою жизнь в ближайшее время.
   Как уже было сказано выше, сопротивлялся я больше ради проформы, чем по убеждению и, сдавшись на милость победителю, помог Колосову успешно разрешить возникшую задачу. А уж за нашим директором добро не пропадало, я знал это точно. Была у меня и ещё одна причина для согласия, о которой я пока умолчу.
  
  2
  
   Вот так и получилось, что ранним утром во вторник, двадцать первого июня, я высадился из электрички на станции "Белогорье". Где-то здесь неподалёку (по словам Колосова) и расположился детский лагерь "Алые паруса". Как впрочем, я и полагал, опросив местное население, понятие "неподалёку" оказалось весьма и весьма относительным. Расстояние до лагеря составляло без малого десять километров. Зато расположен он был в очень живописном месте рядом с сосновым бором и рекой. Надо думать, что внедрение в эту санаторную зону обошлось устроителям лагеря в копеечку, хотя красоты Белогорья искупали все затраты.
  С минуту поразмышляв над тем, что делать дальше, я подхватил сумку и решительно двинулся к некому подобию маленького кафе с символическим названием "Привал". Там, за шатающимся пластмассовым столиком я подкрепился булкой с разогретой в микроволновке сосиской, выпил кружку горячего растворимого кофе и только затем вышел на поиски подходящего транспортного средства. Большого труда это не составило, хотя и было лишь восемь часов утра. Прямо рядом со станционным зданием приткнулась белая "девятка", в которой подремывал унылого вида дядька в линялом камуфляже, на мой взгляд, ставшем прямо таки национальной мужской одеждой жителей провинциальной России. Я вежливо поздоровался, дядька тут же открыл оба глаза, и, посмотрев в них, я понял, что никакого торга не будет.
   - Довезёте до Алых парусов? - спросил я вежливо.
  - Не вопрос. Триста.
  - Надеюсь не долларов.
  - Рублей.
  - Едем.
  Я достал мобильник, чтобы сделать звонок, но сигнала не было.
  - Спрячь, - сварливо посоветовал дядька. - Отсюда не позвонишь. И по всей округе так, не берут мобилы, хоть тресни. То ли горы мешают, то ли ещё что. На соседних станциях берёт, а у нас нет.
  - И как же быть? Если позвонить надо?
  - Обычные-то телефоны есть. По ним и звоним.
  Со вздохом я убрал в сумку годовалую "Нокию", служившую мне верой и правдой. Первые сюрпризы. И почему никто не удосужился раньше подсказать, а?
   "Девятка", несмотря на стоны и скрипы, бодро бежала по узкой асфальтовой дороге, петлявшей среди меловых гор, мимо красот окружающей природы. Слева, то появлялась, то исчезала река, перелески сменялись оврагами и лугами. Было заметно, что дорогу время от времени подновляли, как говорится ни ям, ни ухабов.
  - А в лагерь тебе зачем? Работать там будешь? - спросил мой водитель, исчерпав все нейтральные темы для разговора. Сойдя с тропы войны, он оказался очень даже словоохотливым. Я кивком головы подтвердил его предположение.
  - Ну-ну, - хмыкнул он, - а кем?
  - Воспитателем. А что такое? - заинтересовался я.
  - Да нет, ничего. Я к тому, что лагерь этот для крутых. Вот будет заезд - сам увидишь. Приезжают сюда сплошь на джипах. Хозяева. Но порядок у них, это да. Охрана везде. Когда они только-только построились и в первый раз открылись, лет пять тому, наши местные ребята поехали было в гости. Там же девок-воспитательниц полно, дело молодое. Так их охранники так уделали, не приведи господь. Ещё и в милицию сдали. Нет, наши тоже не подарки. Есть у нас свой поселковый бугор, Движок, прозвище такое, погоняло по ихнему. Среди прочих и его двух ребят отоварили, вот он и поехал разбираться. Что уж там было, не знаю, но с тех пор сидит он тише воды. Смекаешь?
  - Смекаю.
  - А так-то, ничего, спокойно. Хулиганства нет, воровства тем более. Опять же, продукты у нас закупают, только проверяют, чтобы без нитратов. Вот он лагерь, видишь, у самого леса. Дорога прямо к воротам ведет, здесь же раньше ведомственный санаторий был, от шинного завода, да захирел при Ельцине, они, бандюки - олигархи, его и выкупили. Дорогу починили. Так вот. Выходи, приехали.
   Я расплатился и, попрощавшись с водителем, вышел из машины.
  Окутавшись сизым дымом, детище отечественного автопрома поскрипело в обратный путь, а я, не спеша, пошёл к воротам, попутно осматриваясь. Лагерь был окружён высоким забором из гладко оструганных и хорошо подогнанных досок, выкрашенных в непритязательный сине-серый цвет, с обязательными столбами из белого силикатного кирпича через каждые пять метров. Ворота, находившиеся в центре, чёрного цвета и на электрической тяге, просто подавляли своим величием и монументальностью. Справа от них на стене была укреплена большая бронзовая доска прямо - таки горевшая на солнце: "Детский оздоровительный лагерь "Алые паруса"". Ниже висело импортное, несомненно, дорогое и качественное, переговорное устройство, имеющее домофон где-то в очень отдаленных родственниках. Чуть с боку, прямо в лицо, нахально пялился глазок телекамеры. Преодолев саму собой возникшую робость, я с силой нажал на представительную стальную кнопку.
  - Слушаю, - проскрежетал обезличенный динамиком голос.
  - Отвечаю, - сказал я.
  - Так, я не понял, что шутки шутим? - зарычали в микрофон.
  - Что вы, разве я себе позволю! Я здесь по поводу работы.
  - Другое дело, - смягчился голос, - Фамилию назови.
  - Сидоров.
  - Чего?! - в металлическом баритоне проявились негодующие ноты.
  Я давно привык к подобной реакции на свою фамилию. И в школе и в армии, но менять её не собирался.
  - Меня действительно зовут Сидоров, - сказал я.
  - А паспорт имеется?
  - А военный билет не требуется? И справка о благонадёжности?
  В ответ раздалось лишь невнятное бормотание. Зато включился электромотор, и ворота поползли влево, открывая проход.
  Как только я вошёл, ворота остановились и тут же пошли назад.
  Из домика рядом с воротами, за которым маячил более большой и высокий, вышел строгого вида, до предела накаченный, добрый молодец, в аккуратной чёрной униформе, новенькой и на совесть отглаженной, с мечом-кладенцом, пардон, с резиновой дубинкой на поясе. На левом нагрудном кармане находился бейдж, утверждавший, что имярек принадлежит к частному охранному предприятию "Бодигар". В руках он держал кожаную папку с тиснёной золотом надписью "Алые паруса".
  - Значит, Сидоров? - спросил он простуженным голосом, наморщив свой низкий лоб, явно не обременённым интеллектом.
  - Сидоров, - подтвердил я.
  - Нет такого, - сказал он, водя толстым пальцем по строкам какого-то списка.
  - Очень странно. Вообще-то я здесь первый раз, может меня не успели внести в списки, - вежливо предположил я.
  - Может, - ухмыльнулся охранник, - А вот вынести тебя мы всегда успеем.
  - Там посмотрим, - уже менее вежливо предположил я. Молодец слегка напружинился, но никаких противоправных действий предпринимать не стал, а вместо этого нашёл меня в загадочном списке и отметил галочкой.
  - Вопрос, - сказал я.
  - Ну?
  - От меня потребовали прибыть до десяти утра. Сейчас уже скоро девять, следующая электричка через два часа, так что остальные приехали ещё вчера, или как?
  - Обслуга давно тут, а педики, ну, то есть, педагогический персонал приедут на автобусе минут через тридцать- сорок, им его специально заказывают. Всё?
  - Почти. Идти мне куда?
  - По этой аллее, там дальше увидишь.
  - Gracias (спасибо, исп.).
  - Чё?
  - Спокойного сна, говорю.
  Нет, вопросы у меня, в принципе, были, но я побоялся, что от длинной речи моего собеседника хватит удар, и остальные оставил при себе. Да, что-то не заладилось у меня с охраной. Конечно, не стоило дразнить этого грозного стража. Наверное, это слова водителя повлияли. Я ведь человек жутко внушаемый. И грубости не люблю. А с другой стороны, что за строгости такие, не в концлагерь же я попал.
   Открывшаяся мне территория была покрыта зелёными насаждениями разного типа: и деревьями и кустарниками. Между ними то тут, то там виднелись уютного вида двухэтажные домики.
  Широкая аллея, усаженная густым ровно и красиво подстриженным кустарником, очень быстро вывела меня на небольшую площадку, с разметкой, нанесённой на асфальт белой краской. Хотя пионерские времена и канули в Лету, но, по-видимому, от линейки не желали отказываться даже здесь. Да и верно, лагерь, он и в Африке лагерь. С трёх сторон площадка была ограничена солидным одноэтажным строением в виде буквы "п.", на стенах которого в смелой, слегка абстракционистской манере были изображены герои книг, довольно хорошо подзабытого сегодня писателя Грина. Гораздо позже я узнал, что один из главных устроителей и спонсоров лагеря являлся страстным поклонником гриновской романтики, а, как говорится, кто платит, тот и хозяин. Пройдя в гостеприимно распахнутые дубовые двери центральной части здания, я оказался в огромном светлом холле, совершенно пустом, если не считать протирающей окно девушки с неопределённой фигурой в длинном синем халате и надзирающего за ней невысокого и коренастого пожилого мужика с небольшой лысиной, идущей ровной дорожкой от загорелого лба к затылку. Несмотря на небольшой воинский опыт, я почти мгновенно опознал в нём отставника, скорее всего прапорщика, и, как оказалось в последствие, угадал.
  - Здравствуйте, - обозначая себя, громко сказал я.
  - И тебе не хворать, - тут же получил я ответ в стиле "Русского радио".
  Неопределённая девушка продолжала яростно тереть стекло, бросая на меня любопытные взгляды исподтишка. Зато мужик, нацепив на нос очки, двинулся мне на встречу.
  - По поводу работы? - поинтересовался он.
  - Да, направили сюда воспитателем.
  - Хорошо! Нам мужики вот как нужны. Как зовут?
  - Валентин.
  - А меня - Виктор Иванович. Тружусь завхозом. Будем знакомы.
  Мы пожали друг другу руки.
  - Ваши скоро подъедут, а пока покажись нашему начальнику, с новенькими у нас всегда так. Я провожу. А ты вместо кого, если не секрет?
  - Вместо Покровской.
  - Помню такую, приятная дивчина, не знаешь, что с ней?
  - Говорят, что нашла другую работу.
  - Жаль, жаль. Вот и пришли. Давай, заходи.
   Кабинет оказался просторным и светлым помещением, обставленным дорогой офисной мебелью из натурального дерева, к моему удивлению, ничто в нём не говорило о специфике работы с детьми. Даже не шептало. Зато сам хозяин смотрелся в этих интерьерах очень органично. На вид лет тридцати с небольшим, модно подстриженный и загорелый, в голубой рубашке с короткими рукавами, с тёмно-вишнёвым галстуком и в серых брюках, он смотрелся как менеджер высокого ранга или преуспевающий бизнесмен. И он был не один. В кресле напротив сидел парень двумя-тремя годами старше меня, с таким мускулистым торсом, что его не могли скрыть ни чёрная майка, ни летний светлый пиджак. Так же как и некую странную выпуклость под левой рукой. У моего друга Сергея Нестерова, что трудится опером в УБОПе, появляется точно такая же, если он надевает плечевую кобуру с верным "Макаровым" под пиджак.
  - Всеслав Алексеевич, я нового воспитателя к привёл, - возвестил с подхалимскими интонациями завхоз и тут же испарился.
  Начальник лагеря приподнялся и, улыбнувшись, протянул мне руку: - Ну, что же будем знакомиться, меня зовут Всеслав Алексеевич Беспалов и я здесь главный, - он улыбнулся ещё шире, предлагая мне оценить юмор. Я тоже улыбнулся: - Сидоров Валентин Александрович.
  - Очень хорошо! Мне о вас звонили. С завхозом нашим вы уже познакомились, а это - он указал на мускулистого - наш начальник службы безопасности Николай Николаевич Приходько.
  - Так вот кто дрессирует лагерных церберов, - подумал я.
  - Давай сразу на "ты", - предложил Николай, крепко сжимая мою ладонь. Мне не глянулась такая явная демонстрация силы, и я попытался ответить тем же. В его глазах промелькнуло удивление.
  - Силён, - одобрил он, выпуская мою руку, - Ну, что, Алексеич, я пойду, позже договорим. Он вышел за дверь.
  - Присаживайтесь, Валентин Александрович. Хочу ввести вас в курс дела, - сказал Беспалов. Я сел и, как примерный ученик, приготовился слушать.
  - "Алые паруса" в этом году отмечают пятое лето, юбилей, можно сказать. По этому поводу готовится большое торжество. Увидите сами. Лагерь наш не совсем обычный. И дело не только в том, что путёвка сюда стоит немалых денег. Каждый год желающих гораздо больше, чем мы можем предоставить мест. А зависит это напрямую от видов услуг, которые мы предоставляем детям и их качества. Тут мы стараемся во всю. Питание, технические средства, досуг всегда были и будут на высоте. И очень многое зависит от людей, от персонала, особенно педагогического. Мы платим хорошую зарплату и требуем полной отдачи в работе, не говоря уже просто о дисциплине. За прошедшие годы сформировался слаженный коллектив. Текучесть у нас очень низкая, связанная лишь с объективными обстоятельствами. Как в вашем случае. Но и о вас, Валентин Александрович, мы навели справки. И видим, что вы нам подходите: молодой, спортивный, с опытом педагогической работы, и коллеги отзываются о вас положительно. Думаю, мы с вами сработаемся. Так, - он посмотрел на часы.
  - По времени все должны приехать, и в десять часов старший воспитатель Ирина Ивановна проведёт с вами совещание, обговорит детали. Есть у вас вопросы?
  - Пока нет, надо же переварить, освоиться.
  - Верно. Что же, не смею задерживать. Мы снова пожали друг другу руки, взаимно поулыбались и я покинул его роскошный кабинет.
  
  
  3
  
   Старший воспитатель Ирина Ивановна Сухова сидит напротив и смотрит на меня изучающе, вероятно прикидывая, какую я могу принести пользу. Или заранее оценивает возможные неприятности, связанные с моим появлением. Я же деликатно молчу.
   Этот длинный и суматошный день, наконец-то, склонился к закату. Позади совещание, переполненное эмоциями, знакомство с коллегами и территорией, посещение медицинского центра, обед, ужин, и многое-многое другое, чему я так и не придумал названия, но напоминающее, скорее всего, бег по кругу.
  Меня направили в третий отряд, возраст коего колеблется от десяти до тринадцати лет. Его спальный корпус, любовно исписанный фрегатами и бригантинами, располагался в самом дальнем углу, рядом с бассейном и общежитием для обслуживающего персонала. Воспитатели же должны были находиться рядом с воспитуемыми и их комнаты были в спальных корпусах. Я свою делил с физруком Дмитрием. Кстати, кроме меня и его, мужчин в педагогическом коллективе было ещё только трое: воспитатель первого отряда, серьёзный полноватый парень в очках и с флибустьерской бородкой, которого все звали Герман, второй физрук Иван Павлович по прозвищу Акула, и наш главный методист-затейник по фамилии Петухов, от чьего голоса и манер несло голубизной за километр. Зато все остальные представляли собой слабый пол. И как представляли! Между двенадцатью особ, включая Ирину Ивановну, вы не нашли бы не только ни одной уродины, но и девушки со среднестатистической внешностью. Все были красавицы, и каждая со своей изюминкой.
  Одно можно сказать: кто-то очень постарался, чтобы собрать их здесь.
   Тем временем, старший воспитатель завершила изучение моей персоны и, наконец, заговорила:
  - В нашем лагере, Валентин Александрович, со времени его открытия сложилась традиция, по которой все воспитатели помимо своих прямых обязанностей, занимаются с детьми тем, что сами хорошо знают и умеют. Например, Герман - альпинист с большим стажем, он ведёт секцию горного туризма. С его помощью была оборудована специальная стена для подъёма и спуска. И, заметьте, за всё время нет ни одного случая травматизма. А Татьяна Борисовна, воспитатель второго отряда прекрасно рисует и ведёт в лагере изостудию. Вы понимаете? Так вот, хочется, чтобы и вы внесли свою лепту.
  - Конечно, я вас понимаю. Правда, не могу похвастать особыми умениями...
  - А мне известно, что вы увлекались фехтованием.
  - Ну, это было в школьные годы. Да, я занимался спортивным фехтованием и имею второй юношеский разряд, только с тех пор времени прошло достаточно.
  - И всё же было бы здорово организовать секцию фехтования. Вы знаете, два года назад наши спонсоры закупили шпаги, рапиры, костюмы, защитные маски. И всё это до сегодняшнего дня пылится на полках.
  - Хорошо, я не против, - не мог не откликнуться я на столь явно обозначенный призыв.
  - Превосходно, - заключила Ирина, - значит, я могу включить в список кружков и секций фехтование?
  - Включайте, - благосклонно разрешил я, к общему удовольствию.
  - Кроме того, три раза в неделю вы будете заниматься французским языком по особой программе. С группами из трёх - четырёх человек. Это самое оптимальное число, чтобы все могли себя проявить. Всё необходимое для занятий возьмёте в библиотеке. У нас прекрасная библиотека, большой выбор книг по любой тематике, особенно по языкам. Желательно занятия проводить в игровой форме, без формализма и с душой. Estre que vous vous tutoyez avec la langue Française? (Вы сами-то, как с французским, на ты? фр.)
  - Je pense que je ne vous amènerai pas, la madame (Я думаю, что не подведу вас, фр.), - сказал я.
  - У вас хорошее произношение, - одобрила она.
  Однако, добившись желаемого результата, старший воспитатель отпустила меня от себя далеко не сразу. Некоторое время она продолжала вводить меня в курс дела, иллюстрируя свои сентенции примерами из собственной практики. Нельзя сказать, что беседа была пустопорожней, наоборот, мне ненавязчиво вкладывали в голову правила подобающего поведения. Я лишь не мог понять, зачем Ирина этим заморачивалась. Либо её кто-то попросил, либо она делала это по собственной инициативе, воспылав ко мне некими чувствами. Я совсем не исключал последнего вывода. А почему нет? Пусть ей было около сорока, но выглядела она будте-нате, лет на тридцать с маленьким хвостиком. Так или иначе, но я не обладал пока достаточной информацией в пользу той или иной версии. Впрямую-то меня не клеили, но поглядывали умильно, позы принимали грациозные. Вы спросите, почему я вообще строил предположения, да именно по тому, что весь мой предыдущий опыт работы вожатым и воспитателем вопиял об очень явных несоответствиях в поведении руководящих лиц. Я никогда никому не был так нужен, как здесь, меня словно бы передавали из рук в руки, как переходящее красное знамя доперестроечных времён, не оставляя одного ни на минуту. Поневоле в голову полезут странные мысли.
  И вот, в половине десятого вечера, вырвавшись из наманикюренных коготков старшего воспитателя, я направился в свой корпус, подумывая об отдыхе. Но не тут-то было. У себя в комнате я обнаружил Дмитрия, весело болтающего с моей напарницей Тамарой, девушкой очень симпатичной, но капризной, привыкшей к вниманию и обожанию.
  - Где ты пропадаешь, Валентин? - деланно возмутился он. - Девчонки приглашают нас на чаепитие в первый отряд.
  - Что, будет только чай?
  - Не только, завтра заезд и объявляется сухой закон, а сегодня можно и покрепче чая. Так ты идёшь?
  - Иду, но хотелось бы принять душ и переодеться.
  - Давай, только быстро, десяти минут тебе хватит?
  - Вполне.
  - Тогда мы ждём тебя у входа.
  
   Спустя означенное время, мы отправились на посиделки. В спальном корпусе первого отряда, на первом этаже, где располагалось так называемое отрядное место, собрались почти все воспитатели. Три сдвинутых журнальных столика были уставлены одноразовой посудой, бутербродами с копчёной колбасой, пирожками, пончиками, пирожными и, как водится, разнокалиберными винными бутылками отнюдь не с чаем. Я тоже внёс свой вклад - немецкий вишнёвый ликёр.
   Дмитрий чувствовал себя как рыба в воде, он успел перецеловаться и пошутить со всеми девушками. Мною активно интересовались, в чём не было ничего удивительного, учитывая явное преобладание женского пола среди присутствующих.
  Я ловил на себе заинтересованные взгляды и слышал перешёптывания по своему адресу. До моих ушей дошло даже крайне польстившее мне сравнение с Джонни Дэпом, но ведь дошло-то не случайно, на такую наживку, девочки, меня не поймать. Все стали рассаживаться, и тут я немного подрастерялся, уж выбор был слишком большой, но Тамара решила всё за меня, усадив между собой и стройной синеглазой девушкой с копной густых небрежно заколотых каштановых волос, воспитателем второго отряда, замеченной мною ёщё днём. Синеглазка звалась Лидой.
   - Все? - спросил кто-то. Начали считаться.
  - А где Герман?
  - "Уж полночь близится, а Германа всё нет!", - тут же пропела одна из девушек. Все засмеялись, и затем появился Герман с гитарой, встреченный с бурным восторгом. В общем, чаепитие проходило весело и шумно. Говорили тосты, пили, пели под гитару и просто дурачились.
   С Лидой мы быстро перешли на "ты", выпив на брудершафт. Я плохо разбираюсь в возрасте девушек, они такие хитруши, но Лиде дал бы не больше двадцати одного, узнав в последствие, что ошибся в минус на три года.
   Около часа ночи веселье выдохлось, и решили расходиться. Уничтожив следы вечеринки, мы вернули мебель на законные места и распрощались со смехом и шутками. Я пошёл провожать Лиду. Вернее, просто пройтись по периметру территории, иначе провожание завершилось бы, не начавшись, до корпуса второго отряда было не больше пятидесяти метров. Ночь выдалась тихой и звёздной, даже комары не свирепствовали. Мы шли не спеша, разговаривая на разные темы. После выпитого спиртного и в присутствии такой красавицы, как Лида, язык у меня развязался, и я остроумничал вовсю. Поскольку Лида часто смеялась, то шутил я, значит, не без успеха. Встречающиеся то тут, то там огоньки сигарет, приглушённые голоса и смех убеждали в том, что мы далеко не единственные, кому не до сна. Где-то в конце пути, когда мы проходили мимо затемнённой беседки нас окликнули.
  - Эй, давайте к нам! - голос был мне не знаком.
  - Лидух, - позвали снова, - ну ты, что?
  - Нет, спасибо, поздно уже спать пойду, - отказалась она. Не успели мы пройти и пяти шагов, как нас догнал какой-то незнакомый мне парень, невысокий, но зато с такими широкими плечами, что в любую дверь он, похоже, входил боком. Короткий ёжик на голове компенсировался густо заросшей нижней челюстью.
  - Погоди, - схватил он девушку за руку. - Чё за базар? Не выламывайся, пошли, успеешь выспаться.
  - Пусти, Виктор - потребовала Лида. - Никуда я не пойду.
  По спортивному прикиду молодого человека и боевому напору нетрудно было догадаться, что это один из охранников. Ну не везёт мне с охраной, хоть тресни! Впрочем, меня этот Виктор подчёркнуто игнорировал, оттирая в сторону.
  Лида разразилась гневной тирадой, но он, продолжая бубнить что-то, и руку не выпускал, и тянуть не тянул. И он, и она, ждали моего вмешательства. Ситуация выходила странная. Ладно, изо всех сил изображая невозмутимость, я подошёл к Виктору, как можно ближе, а он, кретин, мне это позволил, и я его наказал. Не говоря худого слова, взял в захват левую руку, а затем резко заломил её, заставив не только выпустить девушку, но и согнуться почти до земли, словно кланяясь в ноги. Он дёрнулся, однако старый добрый милицейский приём, освоенный мною ещё в юношестве, не подвёл. Тогда он издал возглас больше похожий на рёв и тотчас же, как из-под земли, перед нами выросли ещё два таких же здоровяка.
  - Стоп, мужики, - сказал я, - не то я ему сейчас руку сломаю.
  Возможно, что этим я бы их не остановил, однако, позади нас раздался топот и на дорожку выбежал Дмитрий, не обиженный ни комплекцией, ни ростом, и встал рядом со мной. И в довершении всего, последним появился начальник охраны, собственной персоной.
  - Что не поделили, орлы? - жизнерадостным командным голосом вопросил он.
  - Пространство и время, - ответил я. Подначальные пернатые глухо заворчали.
  - Всего-то, а я-то думал, что девушку.
  - Девушек я ни с кем не делю.
  - Может, ты его отпустишь?
  - Всенепременно.
  Виктор выпрямился и так зло посмотрел на меня, что поворачиваться к нему спиной отныне всё равно, как самому совершить харакири.
  - Ну, хватит разборок. Они повеселились, ты тоже посмеялся. Как говорится, с кем не бывает. Лады? - дружески улыбнулся Приходько
  - Лады, - сказал я, - зла не держу и претензий не имею, а, что погорячился, так извиняйте, сами напросились. Только перед девушкой не плохо бы извиниться.
  - Это мигом, - пообещал Николай и ткнул в плечо угрюмого Виктора. Тот пробурчал извинение.
  Мы порасшаркивались ещё какое-то время и они отвалили.
  - Спасибо, - поблагодарил я Диму.
  - Брось, за что? Если бы я знал, насколько ты крут, то не торопился бы как на пожар, чуть тапок не потерял. Странно, что они к вам полезли, обычно мы не пересекаемся.
  - Это из-за меня, - промолвила Лида, - хотя с Виктором этим я даже не знакома толком, так курили вместе пару раз.
  - Вот и накурилась,- засмеялся Дима, - а ведь Минздрав предупреждал.
  - Не переживай, - сказал я Лиде, - кого бы я не пошёл провожать, результат был бы тот же. Чем-то я им не показался.
  - Понятно чем, привыкли быковать, вот и нарвались. Я в прошлом году тоже одному съездил в хобот, но меня они не трогают, я ведь вместе с Николаем учился в институте физкультуры, только он старше был на два курса. Нет, раньше он нормальный пацан был, пока с большими бабками не связался.
  - А здесь он тогда что делает?
  - Ну, ты даёшь, Валька. Ник-Ник, это у него погоняло такое, работает на олигарха областного Бермана, и лагерь наш тому принадлежит, он "Алые паруса" под сынка своего открыл, тот вырос давно, а дело процветает. Что же ты, Лида, его в курс дела не ввела?
  - О чём ты?
  - Понятно, некогда было. Всё, всё, не пристаю. Валентин, а ты, что борец? Лихо ты его скрутил.
  - Да какой там борец, так, поднабрался на улице кое-чего.
  - Хорошо, поднабрался, толково. Вы, как я понимаю, дальше провожаться пойдёте? Тогда тебе, Лида, до свидания, а с тобой до встречи на ночлеге. Пока.
  И он скрылся в темноте.
  Первое время мы шли молча, и каждый думал о своём. Затем, Лида, решительно тряхнув своими волосами, заговорила:
  - Послушай, Валентин, как-то всё нехорошо получилось, ты меня извини...
  Но я не дал ей договорить.
  - Хватит извиняться, Лида. Никто не виноват, а так уж сложились обстоятельства. Неужели этот чёртов случай скажется на наших отношениях?
  - Ого, - засмеялась она, - у нас уже отношения?
  - Вот, ты и повеселела. А отношения... сейчас нет, так будут, ты же не против?
   Она приостановилась и серьёзным тоном сказала: - Нет, не против.
  И одной этой фразой превратила легкомысленное приключение во что-то более серьёзное. Я это понял именно так, и целоваться не полез, ограничившись рукопожатием.
  
   4
  
   Я открываю глаза и смотрю на часы. Без пяти минут семь. Успел!
  Вскакиваю с постели и несусь в ванную. За минуту до семи я выхожу из комнаты в майке и шортах. Занимаю позицию перед спальнями мальчиков. Жду. Ровно в семь оживает радио, и громкая бравурная мелодия взметается над мирно спящими корпусами, разбивая утреннюю тишину вдребезги. Подъём и сразу после этого зарядка. Разбуженная и не выспавшаяся юная поросль с криками и визгом выбегает на площадку перед корпусом. Несколько разминочных упражнений, затем, физрук "Акула" Палыч без всякого микрофона, голосом сравнимым, пожалуй, что с иерихонскими трубами, подаёт команду и толпа выносится на беговую дорожку. Сначала все отряды, от больших до самых маленьких, бегут с интервалами, но уже на втором круге перемешиваются между собой так, что нет ни какой возможности их идентифицировать. Наученный опытом предыдущих дней, я и не пытаюсь это делать. Просто бегу рядом. И вот, повинуясь трубному гласу Палыча, все разбегаются по корпусам. Новый день начался.
   А со дня заезда прошло пять. Хотя по насыщенности кажется, что гораздо больше. На второй день была торжественная линейка, плавно перешедшая в мощное феерическое действо с танцами и фейерверком. Можно утверждать, что господин Беспалов и Сева Петухов зря хлеб не ели. Теперь я понимаю, почему в этом лагере не хватает мест для желающих. Ведь вся здешняя жизнь держится на трёх китах: свобода (мнимая), хлеб и зрелища. Ничего нового не придумано, а результат на лицо. На счёт хлеба понятно, кормили вкусно и разнообразно. Зрелищ было много, но готовили их сами дети и не из-под палки, а по желанию. Ибо царицей всего в лагере была игра. Наши воспитанники с упоением играли в самоуправление, свободу и взрослую жизнь, за уши не оттянешь. Конечно, возраст должен быть соответственный, тинейджерский. Самому младшему - не меньше семи, самому старшему - не больше шестнадцати. Это закон, соблюдаемый строго.
   В самые первые дни выбирали совет старейшин, с нешуточными страстями провели избирательную компанию, завершившуюся только вчера тайным голосованием. Выбрали пятнадцать старейшин: двенадцать детей и троих взрослых. Однако в детском самоуправлении как в капле воды отражается наша система. Старожил Герман рассказывал мне, что уже несколько лет идёт борьба за перенос подъёма на более позднее время. Сначала с шести на семь. Получилось легко. Попробовали на восемь, увы, не прошло. И сейчас не проходит. Притом, что никто на совет не давит. Действует обычный подкуп отдельных членов. Каково?
  К этому надо добавить радио и газету, сотрудники которых исключительно дети. И все обязательные воспитательные и иные мероприятия проходят под видом игр и добровольных занятий. Имеется даже своя денежная валюта, хитро стимулирующая образец поведения. Есть в лагере и запреты. Их не много: прямое неподчинение взрослым (зато любые их действия можно оспорить в совете), выход за территорию лагеря (осуществить его не так и просто), грубое нарушение основных режимных моментов. Пока были лишь мелкие нарушения, без крупных инцидентов. В общем, как винтик и шпунтик воспитательной системы, я не могу не восхищаться её создателями, сумевшими преодолеть большинство минусов, имеющихся в современных детских лагерях.
   Все эти дни я тоже был загружен до предела. Особенно много сил отнимает наш с Тамарой третий отряд. Двенадцать девчонок и одиннадцать мальчишек, шумных и подвижных как ртуть. Их постоянно нужно держать в поле зрения. Я, как только привёл их в наш корпус и заглянул хитрющие томсоеровские глаза мальчиков, понял, что покоя мне не будет ни днём, ни ночью. Вечером первого дня в отрядах прошли огоньки знакомств, хотя все и так друг друга знают, ведь большинство приезжают из года в год. Собрали и мы с Тамарой своих бойцов на отрядном месте. Передавая по кругу маленький деревянный кораблик, символизирующий, по мнению моей напарницы, галеон Грея, каждый назывался и кратко сообщал о себе то, что считал нужным. Задумка известная и применяемая везде ещё с пионерских времён.
  В нашем случае её воплощение оказалось под угрозой. Наши воспитуемые не желали слушать ни нас, ни своих товарищей.
  Все вопили на разные голоса, кривлялись и хихикали. Даже Тамара с её немалым опытом не могла с ними совладать.
  - Что будем делать? - нервно шепнула она.
  - Петь. Начинай, вот увидишь, они успокоятся.
  С некоторым сомнением в голосе, Тома предложила спеть одну из детских песен. Последовало дружное - нет, не понравился репертуар. Выбрали что-то из попсы. Запели. Один шустрый мальчишечка, явный лидер-неформал, назвавшийся Олегом Наумовым, решил продолжить праздник непослушания, даже оставшись в явном меньшинстве. Ему подыгрывала ещё парочка смутьянов пожиже. Я выбрал момент и неожиданно для всех схватил плохиша за бока и в секунду закинул на дерево. Словно фокус показал: вот он есть, а вот его нет. Я, конечно, рисковал, он мог свалиться оттуда и что-нибудь себе сломать, хорошо бы только язык.
   Общее изумление сменилось растерянностью, так с ними никто давно не поступал. Я, как ни в чём не бывало, сел на место и сказал очень спокойно: - И что вы все замерли? Разве что-то случилось? Ему там будет лучше, Верно, Олег? Давайте петь.
  У Олега хватило ума притихнуть, и по окончании мероприятия я спустил его на землю, обозвав космонавтом.
  После отбоя Тамара отчитала меня, негодуя лишь для вида.
  - А если бы он полез вниз и упал, или стал бы ругаться и оскорблять тебя, с них станется. Что бы ты делал тогда?
  - Вот тогда бы и придумал что-нибудь. Не бери в голову. Я угадал его характер, больше всего он боится показаться смешным, и решил этим воспользоваться..
  - Да, - протянула Тома. - Намучаюсь я с тобой, Валя.
  Но отряд всё же стал управляемым, она не могла этого не признать.
   Отвлекаясь от своих мыслей, смотрю на часы. Пора на завтрак. Объявляю об этом мельтешащим рядом воспитанникам. Начинаем строиться. Дело простое, казалось бы. Вот именно, казалось. Поход в столовую оценивается в баллах с чьей-то легкой руки. Учитывается внешний вид, строй и речёвка. Набравший большее количество баллов в различной деятельности отряд идёт в поход на три дня - предел мечтаний здесь каждого отряда. Безжалостной рукой пресекаю споры и отдаю команду к движению. Под несуразную, но удивительно привязчивую речёвку маршируем к столовой. Наблюдаю, как они усаживаются за столы и начинают есть. Теперь можно и самому. Воспитатели питаются за отдельным столом, что не лишено смысла, не очень-то приятно, когда тебе заглядывают в рот. С подносом иду к столу, Лида приветственно мне машет, показывая на свободный стул рядом. Мы видимся не часто, но она меня всерьёз опекает.
  - Нужна твоя помощь, - говорит она мне.
  - В чём дело?
  - Мы готовимся ко Дню Театра, репетируем сцену из Шекспира. Поможешь нам поставить поединок на шпагах?
  - Конечно, когда будет репетиция?
  - Через час, придёшь?
  - Да, обязательно.
  - Спасибо.
  - Не благодари заранее, вдруг я не справлюсь.
  - А вот в это я не верю.
   После завтрака по плану был бассейн, епархия Дмитрия. Вот на такое мероприятие моих архаровцев подгонять не надо. Вся прилегающая территория в раз огласилась криками и визгом разного уровня децибелов. Подставив плечи ещё не жёсткому солнцу, я сидел на бортике, и рядом со мной маялся Олег Наумов, освобождённый от водных процедур из-за простуды. Он рассказывал мне свои нескончаемые истории, постоянно отвлекаясь и перескакивая с одной темы на другую, так что я, отчаявшись найти в них смысл, давно уже его не слушал, занятый своими мыслями, и, замечу, забегая вперёд, совершенно напрасно. Будь я в то утро внимательнее, надвигающиеся бурные события могли бы иметь совсем другие последствия. Я включился только тогда, когда понял, Олег что-то настойчиво спрашивает у меня.
  - Так что, разрешаете, Валентин Александрович?
  - Что разрешу? Погоди, ты о чём?
  - Ну, Валентин Александрович, я же вам рассказывал про клад.
  - Какой клад?
  И тут подкравшаяся тихонечко орава сверзилась в воду, окатив нас водяными брызгами. В возникшей кутерьме было не до разговоров.
  - Олег, давай-ка мы попозже поговорим, - сказал я, подводя черту.
  Но позже я, оставив отряд на Тамару, ушёл помогать Лиде.
  
   Репетиция "Ромео и Джульетты" проходила на сцене открытого театра. Юные актёры и наиболее нахальные из числа зевак оккупировали саму сцену, а остальные любители драматического искусства расселись на передних скамьях. На вопросительный взгляд Лиды я сказал, что, сначала хорошо бы посмотреть, как и что. Она хлопнула в ладоши: - Ребята начинаем.
  Я не профессионал в искусстве, и могу судить лишь поверхностно, но актёрская ирга мне понравилась. Все были на высоте: и Меркуцио, толстый, сильно потеющий мальчик с очень выразительным голосом, и Бенволио, в минуты душевного волнения яростно вращающий глазами, и, особенно, сама Джульетта, четырнадцатилетняя девица томно-цыганского вида, которая, выпив яд, со всего маху грохнулась на пол, ни в коей мере не щадя себя. А вот Ромео с Тибальтом, оба рослые, смазливые на лицо мальчуганы, явные баловни девичьих сердец, сходясь в поединке, махали бутафорскими шпагами всерьёз, не сообразуясь с полученными ролями. В результате бедняга Тибальт в одночасье загонялся более шустрым Ромео в угол сцены. Когда наступил финал, Лида, несколько смущаясь, спросила моё мнение.
  - Здорово, правда, я даже не ожидал, совсем не похоже на самодеятельность. Но бой никуда не годится.
  - Господа актёры, - сказала Лида громко, - внимание, все пока отдыхают, а Ромео и Тибальт остаются на сцене, сейчас Валентин Александрович поставит вам фехтование. Под возникший шумок я поднялся и вышел на сцену.
  - Друзья мои, - начал я, вызвав этим обращением смешки, ничуть меня не смутившие.
  - Прежде всего, хотел бы отметить, что фехтование имеет несколько видов, отличающихся друг от друга. Есть спортивное фехтование, где идёт борьба за результат, то есть за укол. Движения фехтующих противников быстрые, экономные и мало зрелищные. Есть боевое фехтование, цель которого нанести удар, вызывающий ранение или даже смерть. В наши дни боевого фехтования на шпагах или саблях уже нет. И, слава богу! И есть театральное фехтование, которое имитирует боевое. Оно должно быть зрелищным, ярким. Его главным отличием является синхронность движений. Это похоже на танец. Ваша беда в том, что вы бьётесь по настоящему, а должны играть, заранее распланировав каждый свой удар. Но, как говаривал мой тренер лучше раз показать, чем сто объяснять. Сперва мы попробуем сразиться на выигрыш. Позволите? - я взял шпагу у Тибальта и предложил Ромео - Нападайте, ваша милость.
  Тот ринулся вперёд, стараясь нанести рубящий удар. Без труда отбив его бестолковую атаку, я перешёл в наступление и обезоружил.
   - Ещё.
  Новая атака, результат тот же. Выбитая шпага застучала по доскам пола.
   - Здорово! - возрадовался Тибальт. Ромео же заметно сник.
  - А теперь, попробуем провести бой синхронно, смотрите, я делаю выпад - противник парирует. Хорошо. Я отступаю, и противник наносит ответный удар. Мой черёд парировать. Видите, наши движения красивы и отточены. Потому что мы заранее знаем, каким будет следующее.
  - Так ведь это же обман! - воскликнул кто-то.
  - Верно, обман зрителя, как, кстати, и любой фокус.
  Я отдаю шпагу Тибальту. В течение последующих тридцати минут мы чертим на ватмане партитуру боя и оба актёра демонстрируют мне приобретённые навыки.
  - Пара-тройка репетиций и их можно выпускать на большую сцену, - говорю я Лиде.
  - Ты - молодец! - отвечает она и целует в щёку.
  - Не буду спорить. И раз ты это признаёшь, рассчитываю на ответную благодарность.
  - Сегодня вечером будет дискотека. Встретимся там.
   - Совместим полезное с приятным? Согласен.
  В этот момент наше уединение нарушает Джульетта, подошедшая с вопросом и пытающаяся привлечь внимание к себе с недетским пылом. Однозначно негативная реакция Лиды на столь невинное кокетство не могла меня не порадовать.
  
  5
  
   Дискотека в лагере проходила в небольшом по размерам, но весьма уютном помещении с хорошей звукоизоляцией. Так, что пока старший возраст лихо отплясывал под оглушающую музыку, младший мог спокойно укладываться спать. Поэтому в соответствии с решением совета три старших отряда могли танцевать три раза в неделю с девяти до одиннадцати вечера, а младшие отряды развлекались только до девяти. По плану очередная дискотека должна была состояться сегодня вечером. И в связи с этим после ужина в лагере наступила тишина: все усиленно готовились к намеченному действу. Наконец, в назначенное время воспитуемые потянулись к танцзалу, затянутые в дорогие прикиды, а девочки, практически независимо от возраста, ещё и в боевой раскраске. Дело в том, что как во всяком солидном и уважающем себя детском лагере здесь была форма. Из довольно дорогой ткани и пошитой не без претензии на молодёжную моду. Повседневная - состояла из рубашек, шортов, юбок или брюк песочного цвета, плюс тёмно-синий галстук типа пионерского, олицетворяющий море. Парадная - белый верх, синий низ. Своя форма была и у воспитателей, очень похожая на скаутскую: светло-зелёная рубашка с множеством карманов, шевронов и погончиков и такого же цвета брюки типа слаксов, последние шились на заказ. Мне, ввиду позднего прибытия, позволялось ходить в джинсах. И только вечером, на дискотеке можно было одеваться в своё. Инкубатор исчезал, превращаясь в свою противоположность - торжество индивидуальности.
   На музыкальную программу взрослые не покушались, предоставив юным диск-жокеям полную свободу. И посему в зале сразу загремел рок вперемешку с попсой. Детишки прыгали и вопили, избавляясь при этом от неиспользованной энергии, а воспитатели могли спокойно постоять в сторонке, не крутя ежеминутно головами во все стороны в поисках отбившихся от общества индивидуалистов. Тамара и я привели свой отряд в полном составе одним из первых. Будучи отнюдь не любителем громкой музыки, я, тем не менее, уступил просьбе своих воспитанников и немного потанцевал, а вернее попрыгал вместе с ними. И лишь затем, вышел на улицу и присоединился к тем из нас, кто, как и я предпочитал более тихое времяпрепровождение. Лиды нигде не было видно, хотя её отряд также веселился на дискотеке. Проще всего было бы спросить о ней у её же напарницы, чьи рыжие косы то появлялись, то пропадали среди танцующих. Однако меня заела гордыня, коей всегда было в избытке. Тщательно маскируя собственное уныние, я какое-то время постоял с коллегами, лениво беседуя. Потом предпринял новую вылазку в зал, где атмосфера становилась всё более раскованной, и угодил как раз под белый танец. Чем тут же воспользовалась одна девчушка, пригласив меня на "медляк". Во время танца моя партнёрша, в которой я с трудом опознал под сантиметровым слоем косметики актрису, исполнявшую роль Джульетты, поведала мне без всякого понуждения среди прочего и информацию, о том, куда пропала Лидия Васильевна. Оказалось, что она находится в медпункте, вместе с заболевшей девочкой из их отряда. Пока я раздумывал, не сходить ли и мне на медпункт, меня окружили и взяли в плен осмелевшие представительницы старших отрядов и отпустили только после трёх или четырёх танцев в общем кругу. В дверях прямо передо мной вдруг материализовался Дмитрий.
  - Привет! - воскликнул он, улыбаясь во весь рот, - пойдём, попляшем с молодёжью.
  - Нет, - уклонился я, - хватит, наплясался. Пойду постою на воздухе.
  - Постой, а ты Лиду не видел? - неожиданно спросил он.
  - Вечером? - уточнил я.
  - Ну да, сейчас.
  - Не видел.
  - Странно, я думал она на дискотеке.
  - Как видишь, нет.
  - А знаешь, где она?
  Бог, ты мой, я человек спокойный, но от назойливости соседа стал постепенно закипать как чайник.
  - Слушай Дим, отстань, а? Ну, чего ты привязался, не знаю я ничего.
  Я, наконец, вышел и тут же попался на глаза руководящей тройке:
  "Главному" Беспалову с методистом Петуховым и старшим воспитателем Суховой. За их спинами маячил завхоз. Завидев меня, начальник очень явно обрадовался, по-видимому, найдя уважительный предлог, чтобы не входить в зал, откуда неслось что-то иностранное в стиле рэпа. Он увлёк меня в сторону, интересуясь настроением и делами. Я постарался его не разочаровать, отвечая бодро и весело. Подоспевшая Ирина Ивановна в свою очередь сообщила о моих успехах на педагогическом поприще, отметив безотказность и высокий авторитет в воспитываемой среде. Не дожидаясь реплик со стороны Петухова, с которым и не сталкивался до сих пор, я воспел дифирамбы мудрому руководству, под коим так легко и славно работается, и ретировался.
  Мне пришла в голову мысль, сходить в медпункт. Что здесь такого, схожу и вернусь и вовсе ни за кем не бегаю. Но там меня вновь постигло разочарование. Молоденькая длинноногая медсестра Зоя сказала, что Лида, приведя больную, ушла почти сразу. Причин не верить ей у меня не было. Я вернулся на дискотеку и пробыл там до её окончания, Лида так и не появилась. С наступлением отбоя, мы вернули разгорячённых детишек в корпус и ещё долго их успокаивали и укладывали. Спустившись на первый этаж, я уже было решил ложиться спать, но упрямый бес внутри потащил меня на свежий воздух прогуляться перед сном.
   Я шёл по тихому спящему лагерю, сопровождаемый пением сверчков и кваканьем лягушек, слышных со стороны реки, и думал, что в нашем лагере за открытой внешней жизнью скрывается какая-то другая, внутренняя, недоступная непосвящённым. Например, территория "Алых парусов" незримо делилась на две части. Находившееся в передней части лагеря здание охраны с гаражом и паркингом, с нацеленными со стен камерами наблюдения, хотя и было огорожено низкой металлической оградой, воспитателями и детьми не посещалось. Случайно забрёдший туда взрослый или ребёнок встречался молчаливыми парнями в форме с неприязненными улыбками и выдворялся восвояси в рекордно короткий срок.
   Прогуливаясь по аллее, и всецело отдавшись раздумьям, я вдруг услышал какой-то явственный шорох. В другое время, я, может быть, не обратил бы на него внимания, но сейчас, он оказался созвучен моим мыслям.
  - Не следят ли за мной? - подумалось мне.
  Я невольно насторожился, продолжая идти вперёд. Уже через несколько шагов, мои подозрения оправдались, в той части, что я прогуливался не один. Только я миновал место, где между кустов был просвет, как кто-то выпрыгнул позади меня на аллею.
   Инстинктивно, я качнулся вправо, собираясь обернуться, и благодаря этому сохранил голову в целости. Что-то с силой прорезавшее воздух обрушилось на моё левое плечо. Удар оказался жутко болезненным, и я едва не завыл в голос. Зато вбитые когда-то в меня армейские навыки сработали сами собой. Ещё не понимая, что происходит, я кувыркнулся через голову, уходя от возможного следующего удара, и, откатившись подальше, вскочил на ноги. Теперь я мог видеть нападавшего. И ни чуть не удивился, узнав охранника Виктора, идущего на меня с поднятой резиновой дубинкой. Вот ведь какая сволочь. Напасть исподтишка! Он был слишком уверен в своём превосходстве, потому пёр на пролом.
  Я успел нырнуть под его руку и перехватить её, выворачивая и используя для этого вес всего тела. Когда дубинка выпала из его пальцев, я правым плечом толкнул мстительного бодигара в грудь. Он покачнулся и, чтобы не упасть, сделал несколько поспешных шагов назад. Шипя от боли в плече, я, тем не менее, последовал за ним и приложил его ногой в грудь. Вот теперь мы были с ним на равных. Злой как чёрт, я, однако, сохранял так необходимое в подобном деле спокойствие и не спешил. Виктор же взбешённый неудачей, мало что соображал, и, надеясь на свою силу, вновь понёсся в атаку, молотя своими гирями воздух. Увертываясь, я кружил вокруг него, выжидая, когда он раскроется. И дождавшись, левой влепил ему в глаз, а правой ударил сбоку, метя в ухо, но он нагнулся, и мой кулак лишь скользнул по его затылку. Зато он врезал мне снизу в подбородок более успешно. С клацаньем зубов и прикушенным языком я повалился назад и хрястнулся спиной об асфальт. Сфокусировав зрение, я увидел занесённую надо мной кроссовку и, лишь в последний момент, сумел избежать с ней столкновения. Погубила Виктора поспешность, с которой он стремился со мной расправиться. В ярости, собираясь ударить меня по рёбрам, он слишком высоко занёс ногу, я смог ухватиться за неё и резко дёрнуть. С возгласом " твою мать..." он рухнул во весь рост. Я поднялся раньше и когда он вставал с четверенек, находясь в положении неустойчивого равновесия, подавив в себе жалость, ударил ногой в лицо, так, что Виктор свалился прямо в кусты. С удовлетворением услышав тяжёлый удар тела о землю, я не стал дожидаться, пока он оттуда выберется (случилось бы это явно не скоро), а, кряхтя, подобрал дубинку, как военный трофей, и, не спеша, побрёл к себе в корпус. Уже под душем я внимательно осмотрел полученные раны и пришёл к однозначному выводу, что они были бы не в пример легче, столкнись я с грузовиком. На плече расцвёл лиловый синячище, распух прикушенный язык, а к нижней челюсти лучше было вообще не прикасаться. Смазав все места йодом (кроме языка), ибо больше в аптечке ничего не было, я, еле сдерживая охи и стоны, добрался до постели и, с трудом уложив своё избитое тело горизонтально, стал дожидаться прибытия Морфея. Нечего и говорить, что тот весьма задержался в дороге и вообще не оправдал моих надежд. Спал я плохо, часто просыпаясь и ворочаясь, так, что утром встал с трудом и весь день был зол до невозможности.
  
  6
  
   Так случилось, что я больше не разговаривал с Олегом Наумовым, в начале что-нибудь обязательно мешало, а потом просто забыл. А через три дня он вместе с другим чудиком из нашего отряда Толей Караваевым после отбоя исчез. Обнаружить их отсутствие удалось совершенно случайно. Тамара на ужине отобрала у одного из мальчиков телефон, хотя, как уже известно, на территории лагеря мобильная связь не брала, навороченные модели имели множество других "полезных" функций, в нашем случае мобильник издавал по просьбе хозяина не совсем приличные в столовой звуки. Вспомнив, что она забыла его вернуть, Тамара решила положить телефон в тумбочку озорника и вошла в спальню, чтобы выскочить оттуда буквально через минуту с ошалелым видом и испуганными глазами.
  - Они только что были здесь. Я сама пожелала им спокойной ночи, - повторяла она в расстройстве, следуя за мной по пятам, пока я шёл в спальню.
  - Да, перестань ты причитать! Ещё ничего не случилось. Ну, ушли они из корпуса и что? Мир рухнул? Раз прошло минут пятнадцать, то далеко им не деться. Может они вообще сидят где-нибудь в беседке и курят тайком.
  - Они не курят!
  - Ты можешь просто не знать. В детстве пробуют курить все. Проверено на собственном опыте.
  - Я не курила.
  - Исключения лишь подтверждают правило. А если серьёзно, то шум сейчас поднимать не будем. Кстати, ты другие спальни проверила?
  - Да, все остальные на месте.
  - Уже хорошо. Тогда мы сделаем так: ты возьми Димку, он парень свой, не сдаст, и пройди с ним всю территорию, а я надавлю на ребят, не верю, что никто из их соседей не знает, куда они делись. Тамара подчинилась, но толку от неё пока было мало.
   - Подъём! - скомандовал я, зажигая свет. Из-под одеял на меня таращились теперь уже пятеро оставшихся голов. Все изображали внезапное пробуждение от крепкого сна.
  - Слушайте меня внимательно, мальчиши, - строго сказал я.
  - Разбудил я вас потому, что в отряде кое-что произошло. Осмотритесь, все ли на месте? Верно, не хватает двоих: Олега и Толика. Кто из вас в курсе, где они?
  Недружный хор отрицательных ответов меня не убедил и я продолжил, усиливая натиск:
  - Я вам не верю! Понятное дело, что весь отряд об этом может не знать, но с кем-то из вас они поделились планами, обязательно. И они или он должны мне сказать. Другого выхода у нас нет. Иначе всем будет плохо. Беглецов всё равно найдут, но тогда разбираться с ними станет милиция. Узнают родители. Их выгонят, строгости в отношении всех остальных усилятся. К тому же вы потеряете баллы и уж точно не пойдёте в поход. А о тех, кто знает, но молчит, обязательно дознаются и также отправят домой. Я ведь понимаю, ребята не представляют себе последствия. Думают, их не хватятся, ничего из вещей не взяли, значит, собираются вернуться. Но мы узнали и не можем спустить это дело на тормозах.
  Я внимательно смотрел на ребят, они растерялись, но никто не решался нарушить "омерту". Я постарался подтолкнуть их.
  - Ребята, я обещаю, что если вы скажете, куда пошли Олег и Анатолий, я сам за ними схожу, и в этом случае никто ничего не узнает. Вы же знаете, мне можно доверять. Когда я вас подводил или не выполнил обещанного? Можете привести хоть один пример такого рода? Нет? Тогда говорите! Но только сейчас же, пока всё ещё можно сделать тихо.
  И они поплыли. История была банальней некуда. Олегу от бывших "пионеров" досталась в наследство тайна. И какая! Тайный выход за пределы лагеря. Он долго терпел, лишь делая намёки, пока однажды не выложил свою тайну, двоим, наиболее верным друзьям, Толику и Михе. Помаленьку узнали и другие, но под секретом. Где находится выход Олег, естественно, не сказал, пообещав показать потом, а сначала сходить на разведку. Ребята в один голос утверждали, что о сегодняшнем походе заранее им не было известно. Олег собирался давно, ждал удобного случая.
  - Куда они направились?
  - Говори Миха, давай, ты знаешь, - зашумели мальчишки.
  - На речку они пошли, - буркнул Миха.
  - Значится так, други. Всем лежать тихо и молиться, чтобы я их нашёл. Ясно?
  Мальчики покаянно затрясли головами. Я выключил свет и вышел из палаты.
   Совет в Филях проходил на ходу и в темпе. Тамара оставалась бдеть в отряде, а мы с Димой должны были отыскать ребят и сделать это по возможности быстро, никого не ставя в известность.
  - Давай определимся, как мы выберемся из лагеря, - сказал Дима, - Через ворота тихо не выйдет, засекут охранники. Если через забор, то поверху досок там набиты гвозди без шляпок, поцарапаемся.
  - Есть у меня мысль. Пойдём, и надо захватить фонарь.
  - Я возьму, - сказал Дима, - у меня он очень мощный.
  Мы зашли в дальний угол лагеря, где рядом с забором рос большой клён. Одна из его веток свисала по ту сторону забора. Она была достаточно толстой, чтобы выдержать вес взрослого человека.
  Дмитрий скептически сморщился: - Пусть я в акробаты и не нанимался, ну, ладно, попробуем.
  Он помог мне вскарабкаться по стволу до первой развилки, а затем я подал руку ему.
  - Я - первый, - сказал я.
  - Кто бы спорил, - хмыкнул Дима.
  Когда я посмотрел на ветку вблизи, то особой прочности в ней не заметил, но и хода назад, без крушения моей репутации, не было. Усевшись на неё верхом, я тихонько пополз вперёд. На середине, как раз над забором, она начала гнуться и поскрипывать. Я почти лёг на неё и продвинулся ещё немного. Забор остался позади. Я крепко взялся за ствол и скользнул вниз, повиснув на руках, и тут же спрыгнул вниз, к счастью, ничего себе не сломав. Я махнул рукой, и Дмитрий двинулся моим путём. У него это получилось быстрее, но когда он оказался надо мной, ветка хрустнула и обломилась вместе с Димкой, он был тяжелее. Хорошо, что приземлился он прямо на меня. Ругаясь шёпотом, мы поднялись на ноги.
  - Ты в порядке? - спросил меня Дима.
  - А как ты думаешь, в порядке будет человек, побывавший под шкафом? - проворчал я, отряхиваясь, - и не люблю я это американское " в порядке". Погоди, а камер слежения здесь нет?
  - Вспомнил. Нет, пожадничали на них.
  - Хорошо, что пожадничали. Теперь показывай, как спустится к реке?
  - Вон там, идти с полкилометра, когда потеплеет и вода прогреется, будем ходить купаться.
  По редкому лесу мы вышли на заросшую травой дорогу, разрезающую его вдоль, и лёгкой рысцой затрусили по ней, благо, что под горку.
  - Валя, могу я тебя кое о чём спросить?
  - Спроси.
  - Что у вас с Лидой происходит? Нет, не хочешь не отвечай, без обид.
  - Да какие обиды, Ничего не происходит, так, встречаемся иногда и всё.
  - Мне кажется она на тебя запала.
  - Не думаю, хотя всё может быть, она скрытная девушка. Не так давно я искал её целый вечер и не нашёл.
  - И где она была?
  - В медпункте.
  - Вот видишь.
  - Мне сказала медсестра, что она ушла. А Лида говорит, что была там всю ночь, что её там закрыли и забыли.
  - А ты поверил?
  - Я? Не знаю, "на свете много есть такого, друг Горацио, что неподвластно нашим мудрецам" - процитировал я шекспировского Гамлета.
  И тут я посмотрел на Дмитрия, выражение его лица было не совсем мне понятным, вроде бы он усмехнулся. Однако я мог и ошибиться в темноте. Возможно, он что-то знал. Спросить? Весь мой предыдущий, накопленный в студенчестве опыт предупреждал, что показывать свои чувства посторонним есть несусветная глупость. Ответив на вопрос о Лиде, я и так раскрылся дальше некуда. Нет, решил я, сам разберусь, без посторонних. Выйдя из леса, мы обогнули холм и по пологому спуску сошли к самой реке.
  - Ну и где их тут искать? - тихо спросил Дима.
  - Пойдём вдоль берега, ты налево, а я направо, - так же тихо ответил я.
  - Так можно всю ночь ходить.
  - Нет, они где-то рядом, Смотри, с какой бы стороны они не вышли из лагеря, напрямик по лесу не пойдут, дорога одна. Значит, спускались они тоже здесь, а что вокруг интересного для пацанов их возраста?
  - Пожалуй, купаться сейчас холодно, если только костёр развести.
  - Точно, а мы его не видим, скорее всего, потому, что он под самым берегом. Давай, идём десять минут, не находим - возвращаемся.
  Далеко идти мне не пришлось. Не пройдя и ста метров, я услышал свист и повернул назад. Наше предположение оказалось правильным, Дмитрий нашёл беглецов возле разведённого костра.
  Вид у обоих был подавленный. Честно говоря, пока мы их не нашли, моим самым острым желанием было надавать им оплеух, а вот теперь стало жалко.
  - Так, вот вы где, - начал я воспитательный процесс, - Это какие мозги надо иметь, чтобы сбежать ночью из лагеря, куда вас отправили родители и заплатили немалые деньги.
  - Мы же не насовсем, мы хотели только посмотреть на реку, - стал оправдываться Олег. Толик потерянно молчал. Наше неожиданное появление застало их врасплох. Даже что врать не придумали. Минут десять мы на пару с Дмитрием стращали их жуткими карами. Оба беглеца крепились, но предательская слеза уже поблёскивала на щеке у Толика. Однако, перегибать палку я не собирался. В ходе последующих за выволочкой переговоров, высокие договаривающиеся стороны приняли на себя обязательство, с одной стороны, выдать лаз и не предпринимать больше никаких попыток выйти за территорию, а с другой - молчать о происшедшем и не применять по данному случаю карательных санкций.
  - А теперь, расскажите, зачем вам было нужно оказаться на реке именно ночью, - попросил я.
  - Вы смеяться не будете?
  - Слово.
  - Я читал в книге, что здесь, в Белогорье, был спрятан клад. Правда, я не вру, когда брат Степана Разина Фрол плыл с войском по нашей реке, то утопил сундук с казной, потому что его преследовали царские войска.
  - Слышал я, брат, эту историю, но к вашему походу какое отношение имеет бедняга Фрол?
  - Так ведь где-то здесь сундук лежит на дне, в наших местах! Мы и хотели его поискать.
  - Река - большая, - заметил я, - надо место знать. А его-то никто и не знает.
  Ребята переглянулись.
  - Давайте, колитесь, - сказал я, - Что вам ещё известно?
  - Фрол опустил сундук в воду напротив одного из холмов, с каменными бабами, таких тут всего шесть. Я считал,- выпалил Олег.
  - Это сейчас шесть, а раньше было больше, но на этом холме бабы каменной отродясь не было. Надо идти дальше к устью.
  - Мы хотели только осмотреться, - вздохнул Толик.
  - Да, - задумчиво протянул Дмитрий, - кладоискательство - штука заразная. Но у меня имеется вопрос. Допустим, определите вы место, и что? Река-то отсюда до устья очень глубокая, омуты даже попадаются. Так просто с маской нырнёшь - ничего не достанешь. Нужно будет иметь водолазное снаряжение.
  От слов Димы детишки окончательно сникли. И мне захотелось их поддержать. Просто так, оттого, что всё хорошо закончилось.
  - Ничего, орлы, не вешайте нос, вот если пойдём в поход, обязательно поищем место клада. Хотя, с такой дисциплиной нам никогда не победить. Режим-то нарушаем.
  Надо было видеть их физиономии с мгновенным переходом от отчаяния к надежде.
  - Валентин Александрович! Да мы лучшими будем, вот увидите.
  - Верю. А сейчас нам с вами пора. Объявляю марш-бросок в лагерь. Отставшего Дмитрий Алексеевич пристрелит.
   Обратная дорога заняла у нас в два раза больше времени. Когда впереди показался забор, огораживающий заднюю часть лагерной территории, я сказал: - Ну, показывайте ваш тайный ход. Олег тяжело вздохнул и махнул рукой куда-то вправо.
  - Веди! - строгим голосом сказал я.
   Лазейка находилась примерно в середине забора и представляла собой две доски, нижние концы, которых не были закреплены. Мы пролезли внутрь по одному и оказались перед медпунктом. Да, место было выбрано с умом. В эту часть лагеря мало кто заходил. Я вернул доски в прежнее положение, и Олег подал мне два больших гвоздя, спиленных ближе к шляпке. Я вставил их в отверстия и отошёл, уже с двух шагов доски было не отличить. Передвигаясь со всевозможной предосторожностью, мы вернулись в корпус. Так в нашем отряде появилась общая тайна. В принципе я доверял ребятам и считал, что лазейка не станет общественным достоянием, но на всякий случай подстраховался, утром я заменил гвозди шурупами, большим по диаметру и вкрутил их в отверстия. Теперь, воспользоваться ходом воспитуемым было бы проблематично, но при необходимости сам я бы смог это сделать.
  
   7
  
   Приближался День Театра. И подготовка к нему стала носить прямо-таки авральный характер. Во всех отрядах репетировали, мастерили костюмы и декорации практически с утра до вечера. Не избежали театральной мании и взрослые. Почти каждый болел за своих любимцев и оказывал любую посильную помощь. Самым нужным человеком в лагере стал завхоз Виктор Иванович, который снабжал всех материей, ватманом и красками.
   После бурного обсуждения, в нашем третьем отряде решили ставить отрывок из "Трёх мушкетёров". Сценарий писали совместно, безжалостно правя бедного Александра Дюма вкривь и вкось. Выявилась ещё одна проблема: на всех желающих играть девочек женских ролей не хватило. Если королева, Кэтти и настоятельница монастыря нашли своих исполнительниц сразу, то за роли красавицы Констанции и Миледи разразилась настоящая война, причём в ход шли самые разнообразные средства, вплоть до подковёрных интриг. Пять кандидаток сумели довести меня до белого каления. Тем более, что Тамара, как, оказалось, имела свои предпочтения и вела себя в этом вопросе не объективно. Положение спасла Лида, зашедшая к нам как раз в момент наибольшего ажиотажа. Она смогла не только примирить девчонок, но и подала идею примерить им на себя некоторые мужские роли. Идея получила одобрение, так велико было желание творить на сцене. Проводила репетиции Тамара, взявшая на себя функции режиссера, а мне досталась должность постановщика трюков и декоратора.
   Получая реквизит в подсобке у Виктора Ивановича, я столкнулся там с начальником службы безопасности. Ник-Ник дружески поздоровался и отвёл меня в сторонку, поговорить.
  - У тебя осталась одна наша вещь, а она подотчётная, из-за неё у парня неприятности. Может быть, вернёшь? Буду благодарен.
  - Могу вернуть, только следи получше за своим горячим эстонским парнем, он мне начинает надоедать.
  - Замётано. Не беспокойся, на твоём горизонте он больше не возникнет.
  - Вот-вот, было бы здорово. Я, как ты мог убедиться, неприятностей не ищу.
  - Ага, ты из тех, кого они находят сами. Шучу. Ладненько, я попозже забегу, не против?
  - Забегай.
  К этому времени раны мои зажили и злость прошла. Зато после случившегося инцидента, я всё время был настороже и даже стал пропадать в спортзале у Дмитрия каждую свободную минуту, качая мышцы. В мирные намерения и братские чувства охранников и их командира я не верил, однако не считал нужным выказывать своё отношение вслух. К тому же, каким-то непонятным образом слух о моём столкновении с бодигаром широко разошёлся в лагерных кругах, естественно исказившись до крайней степени, заведомо прибавив мне популярности. Теперь даже мрачные мужи старших отрядов, пойманные с поличным за курением, предпочитали мирно подчиняться, не огрызаясь.
   Так, что всё шло своим чередом. Тем более что мне было чем заниматься. Понятие свободного времени у воспитателей отсутствовало напрочь. Если я не был с отрядом, то проводил занятия французского языка, или занимался фехтованием. Ну, как в таких условиях проводить частные расследования и ухаживать за девушками? В лагере частная жизнь сродни фантому, вроде бы есть, а потрогать нельзя. И, конечно, подготовка к спектаклю захватила меня целиком, как и других.
   Наконец, день, ради которого все так старались, наступил. Ещё утром в лагере царило праздничное настроение, а после обеда все, включая техсостав и охрану, свободную от дежурства, собрались в зелёном театре. Ради такого дела даже сократили тихий час для малышей. Жюри, в которое вошли начальник лагеря, старший воспитатель, методист Петухов и представители от каждого отряда уселись на специально отведённые места у самой сцены, и, в меру задержавшись, представление началось. Первыми выступали младшие отряды, ставившие сказки. Потешные маленькие актёры разыгрывали приключения Колобка, Петуха, Маши с медведем и других сказочных персонажей. Их награждали долгими аплодисментами, но все понимали, что самое интересное ещё впереди. Все ждали того, что покажут три первых, а значит и старших, отряда. После пятиминутного перерыва объявили о нашем выступлении. Я игру своих дарований смотрел из-за кулис, и, к тому же не был объективен. И, конечно, играли они больше самих себя, чем героев знаменитого романа. Это роли скорее были подобраны с учётом характера. Но в целом получилось недурственно. Миледи в исполнении Насти Кораблёвой была бесподобна, и простоватые мушкетёры не годились ей в подмётки. Зато фехтовальный поединок с их участием вызвал настоящую бурю восторга. Странное дело, на репетиции мы не укладывались и в сорок минут, а сейчас успели за двадцать. Таково влияние зала и волнение. По окончании спектакля я и Тамара вместе с актёрами вышли на сцену и получили свою долю славы, а затем расселись по местам. Наше место занял второй отряд, с несколькими сценами из "Ромео и Джульетты". Вот где проявилось в полной мере отличие любителей от профессионала (к тому времени я уже знал, что Лида окончила театральный институт). То, что показали её актёры, было настоящим театром, без дураков. И это единодушно признали и жюри и зрители. Во-первых, декламация: все монологи и реплики произносились живо, внятно и с чувством. Во-вторых, умелое пользование гримом и костюмы буквально изменили актёров, превратив их в свои персонажи. Мои уроки фехтования тоже не прошли даром, сделав сцену поединка волнующей и зрелищной. После такого выступления первому отряду пришлось нелегко. Впрочем, хитрый Герман знал это заранее, и потому представление его ребят было совсем в ином ключе. За основу они взяли современную молодёжную пьесу, превратив её в комедию положений. В их спектакле было много музыки, смешных ситуаций и потасовок. Так что, в общем и целом праздник удался. Жюри объявило результаты. Первое место заслуженно досталось второму отряду, второе нам, а третье поделили первый и шестой. Почётные грамоты в виде средневековых свитков и большие шоколадные торты стали наградой победителям. И, кроме того, все участники получили различные сладкие призы. Завершился праздник дискотекой, на которой все желающие смогли избавиться от лишних калорий, полученных от сладкого.
  - Сегодня ты показала класс, - сказал я Лиде, пригласив её на танец.
  - Мне это стоило нескольких дней жизни и пары седых волос, - шутливо ответила она.
  - Брось, с твоими талантами, я уверен, ты можешь ставить на настоящей сцене. И потом, какие седые волосы, ты - юна и безупречно красива.
  - Льстец и лгун.
  - Я лгун? Да тебя, между прочим, твои дети зовут Ассоль.
  - Интересно, я и не знала, а как называют Татьяну?
  - А Таню - Валькирией, из-за рыжих кос и скандинавской невозмутимости.
  - Откуда ты всё это узнал?
  - От своих чад, мои девочки в курсе всего, возраст такой. Среди дам нашего бомонда у тебя твёрдое второе место, после Тамары. Но в моих глазах ты достойна первого.
   - Хватит петь мне дифирамбы, давай лучше поговорим о тебе, скромник. Признавайся, у тебя есть прозвище?
  - Может и есть, но мне оно неизвестно. И вообще, ты считаешь разговор обо мне необходимым?
  - Даже очень. Ты в курсе, что становишься у нас настоящей звездой? Мальчишки восторгаются, девчонки вздыхают. И поголовно весь женский коллектив считает тебя интересным. Твои достоинства превозносятся на все лады: вежлив, остроумен, не чужд искусству, за себя может постоять, и собой хорош. А о повальном увлечении фехтованием наших воспитуемых я уже и не говорю, табуном за тобой ходят. Даже постоянная небритость тебе к лицу, так утверждает общественное мнение.
  - Да, ладно, я просто бриться не успеваю. И мне кажется, что ты преувеличиваешь. Скажи ещё, что наш голубец Петухов от меня без ума.
  - Чего не знаю, того не знаю. Я не вхожу в число его близких подруг.
  - Хоть на этом спасибо. Кстати сказать, ты сильно преувеличиваешь мои достоинства и умалчиваешь о недостатках.
  - Каких, например?
  - Их много, замучаешься перечислять. Я беден, храплю во сне, пью, и, как выясняется, притягиваю неприятности.
  - На счёт последнего недостатка, совсем недавно я такое уже слышала. От Приходько.
  - У нас с тобой один источник.
  - Валентин, прошу тебя, будь осторожней, он сам и его люди очень опасны.
  - Что ты, Лида, я осторожен дальше некуда. Кстати, ты в лагере не первый год, как думаешь, зачем здесь такая охрана. Местные ведь сюда не ходят. А здесь, заметь, постоянно тусуются шесть рыл, дежурства - круглосуточные, ворота всегда на замке, прямо засекреченный объект.
  - Не знаю, правда, я здесь работаю третье лето, а в мой первый год всё и начиналось. Была целая стройка. Возвели отдельный корпус со всеми коммуникациями, мои мальчишки утверждают, что там даже тир есть в подвале.
  Тут она рассмеялась: - И хитрец же ты, смотри, как ловко увёл разговор в сторону от своей персоны.
  В это время танец кончился, сразу же музыка заиграла снова, но в быстрых ритмах.
  - Если мы не будем танцевать, нас затолкают, - сказала Лида.
  - А мы будем. Ты ведь танцуешь современные танцы?
  - А ты?
  - Ещё как. Давай покажем пионерам, как надо отрываться.
  - Давай!
  И мы показали. Боюсь, что в тот вечер я никудышно исполнял свои обязанности и вверенный моему попечению контингент не видел в упор. Всю дискотеку мы не отходили друг от друга, что, конечно, было замечено теми, кому это было надо. По крайней мере, если я считал, что на фоне общей радости наше поведение не бросается в глаза, то я очень и очень ошибался.
  
   Когда лагерь, наконец-то, угомонился и отошёл ко сну, была уже глубокая ночь. Мы сидели на скамеечке в тени кустарника и нарушали лагерный режим, дымя в две сигареты. Я время от времени посматривал на Лиду, которой даже курение удивительно шло, ничуть не делая её вульгарной. Она держала сигарету двумя своими тонкими пальцами, чуть на отлёте и задумчиво щурила глаза. Странное дело, но её фигура и лицо напоминали статуэтку из моего далёкого детства, стоявшую в мамином серванте и изображавшую, как я сейчас понимаю, Афродиту. Наверное, из-за этих воспоминаний Лида кажется мне такой близкой и давно знакомой. За прошедшее с начала лагерной смены время мы, встречаясь не особенно часто, урывками, как-то незаметно сошлись, уже понимая друг друга с полуслова. Тем более что пристрастия наши были во многом сходны, поскольку нам нравились одни и те же книги и фильмы. Другое дело, что у обоих из нас была своя жизнь, и были свои тайны. У такой девушки как Лида просто не могло не быть насыщенной личной жизни в прошлом. Мало того, что на неё делали стойку практически все, кто хоть как-то соотносился с мужским полом. Она была раскованной и загадочной настолько, что я побаивался попасть к ней в полное и окончательное рабство. И вопрос, насколько нам можно доверять друг другу, оставался пока открытым. Мы, то как две враждующие армии, строили укрепления и возводили редуты, готовые сражаться против самой малости, ограничивающую нашу свободу, то как безумные пацифисты в миг разрушали построенное в едином совместном усилии.
   И сегодня, похоже, наступило нечто подобное. Поэтому, докурив, мы, не сговариваясь, продолжали сидеть рядышком, разговаривая совсем не о том, что занимало наши мысли. Я могу судить лишь о своих чувствах, но и Лида испытывала, наверное, то же самое, иначе чем было объяснить, то что, одновременно повернувшись друг к другу, мы разом придвинулись и стали целоваться до полного умопомрачения. Свежесть её губ и мягкая податливость тела заставили меня забыться и отринуть все заботы и страхи.
  - Подожди, - шепнула Лида, удерживая мои руки, готовые к самым решительным действиям. - Не здесь. Пойдём со мной.
   Мы встали, ещё раз поцеловались и незаметно прошмыгнули в корпус второго отряда, а оттуда в комнату Лиды. Признаюсь, даже в такой момент, я пытался анализировать ситуацию: не слишком ли быстро всё происходит? Но горячее тело девушки, прижавшись к моему, лишило меня всяческих мыслей и затемнило сознание. В два счёта, освободившись от одежды, мы дали себе полную волю. Дальше я уже мало что соображал, находясь на верху блаженства.
   К себе я вернулся на рассвете, приятно усталым и, по выражению Шекспира счастливейшим из смертых. Даже поймав неприязненный взгляд Дмитрия, я не придал ему значения. Надо ли говорить, что наши свидания с того вечера стали хотя и не частыми (дети!), но зато постоянными, и тайными только для нас самих.
  
  8
  
   - Пришло время большого похода, товарищ! - как-то сказал мне Дмитрий, когда мы встретились во время обеда в столовой.
  - Рад за тебя.
  - Тогда заодно порадуйся и за себя.
  - Погоди-ка, ведь итоги конкурса ещё не подводили.
  - Наивная душа! И этот человек всю сознательную жизнь прожил при демократии. Было бы тебе известно, что нужные итоги уже подведены. И выходит по ним, что пойдёт в поход третий отряд.
  - И кто же так решил? Нет, против похода я ничего не имею, мне просто интересно.
  - На самом деле, ещё в середине потока, большие лагерные боссы, естественно основываясь на предварительных итогах, опросах общественного мнения и камлании, назначают тот отряд, который пойдёт в большой индейский поход на три дня с двумя ночёвками.
  Обычно, это бывает управляемый, неконфликтный коллектив среднего школьного образца, младших не берут из-за нежного возраста, первый же и самый старший - из-за играющих гормонов и обязательного пофигизма. И - самое главное! Где находятся дети, родителей которых обижать что? Правильно - низзяяя!
   - А у меня в отряде таких детей много?
  - Конечно. Тот же Наумов, папа у него бизнесмен, торгует бензином, восемь заправок. Кто такого обидит - долго не проживёт. Затем, Ветлугина - ГИБДД, Зернов - асфальтовый завод и т. д.
  - Не спорю, однако, во втором отряде есть некий Серёжа Лосев, наш Меркуцио. Его папа служит в областном управлении ФСБ и, насколько я знаю, в немалом чине. А куда деть Аллочку Смаргину из "первого", ейный папаша всех нас купит и продаст.
  - Точняк, а посему данные детишки и ещё пара-тройка им соответствующих по статусу прикомандировываются к твоему отряду на время похода. Что скажешь?
  - Лихо. Чувствуется рука нашего Главного. А детишки себе соревнуются, шустрят, верят в высшую справедливость. Наш лагерь прямо слепок со страны, в смысле управления. Да нет, пожалуй, правительству и поучиться можно. Мне, впрочем, всё равно кого вести в поход. Дети они всегда дети. Ты, естественно, пойдёшь со мной?
  - Куда же вы без меня. Итак, я, ты, Тамара, медсестра Зоя, плюс два охранника на всякий случай. Всего - шестеро взрослых на двадцать семь пионеров, нормальный расклад. Во как отдохнём! Засиделся я на одном месте, прямо поржавел, встряска нужна.
  Я промолчал. Мне встряска была без надобности.
   Далее всё так и вышло, как доктор прописал, по итогам конкурса победу присудили третьему отряду. Радости одних и огорчению других пределов не наблюдалось. И что характерно, никому и в голову не пришла мысль о подтасовке. Одна лишь Оля Василевская из первого отряда высказалась более определённо:
  - Нас и не могли взять, мы - взрослые.
  Ещё бы, с её-то ростом, весом и формами. Кто бы спорил.
  Уже на следующий день в кабинете Главного состоялось рабочее совещание по подготовке, маршруту и самому походу. Проблема была в том, что каждый год маршрут менялся, и на то, как и где проложить новый влияли слишком многие силы. Дмитрий, единогласно выбранный старшим, елозил карандашом по топографической карте, отстаивая своё видение похода. На него как собаки на медведя наседали наши начальники, доказывая неповторимость и превосходство своих планов. Я в борьбу не вмешивался, поскольку местности не знал и пристрастий не имел.
  Наконец, маршрут был утверждён. Остальные вопросы утрясли с ходу.
  В последующем инструктаже начальник лагеря напирал на дисциплину и ответственность за жизнь и здоровье подопечных. Мы в лице Дмитрия обещали не подкачать.
   Материальное обеспечение заняло остаток дня. На мою долю пришлось получение палаток и спальных мешков. Взяв с собой пару юных туристов в качестве носильщиков, я отправился на склад.
  - Давай, я все палатки и мешки запишу на тебя, - предложил наш доблестный завхоз, - будете вы все вместе, всего выходит тридцать три спальника и двенадцать палаток: восемь больших, две двухместных и две одноместных.
  - Мысль хорошая, но не приемлемая, - отказался я,
  - Я распишусь только за те вещи, что будут числиться за моим отрядом, а взрослые товарищи пусть распишутся сами за себя.
  Ответ Виктора Ивановича я не расслышал, но посомневался в его конструктивности. Расписался за положенное число, тщательно всё пересчитал и удалился с добычей, оставив завхоза чертыхаться сквозь зубы. Я понимал, что напрасно разозлил Виктора Ивановича, об "отзывчивости" которого ходили легенды, и мне сие ещё аукнется, но, как говорится, очень уж хотелось.
   Всё походное добро свалили у нас в комнате, устроив страшный раскардаш. Среди ночи меня разбудили приглушённые вопли Димы, пошедшего в туалет на ощупь и опробывшего прочность котелка босой ногой.
   Выход состоялся утром, после завтрака, и провожать нас вышел весь лагерь. Не хватало лишь духового оркестра с "Прощанием славянки". Мы представляли собой вполне приемлемое зрелище, достойное быть запечатленным на фото и видео, чем и занимались окружающие. Юные туристы и туристки в походных одеждах и с большущими рюкзаками, раздутыми от личных вещей, долго не могли построиться, толкались, кричали и сновали туда-сюда так, что в глазах рябило. Тамара в ярко-синей панаме, ветровке и в плотно облегающих её формы джинсах металась между ними в тщетной попытке успокоить и пересчитать. Охранники Гена и Лёша (именно так они отрекомендовались), приданные нашему войску в качестве тяжёлой артиллерии, синхронно крутили головами вслед за Томой, не отрывая взгляда от её соблазнительно-аппетитной фигуры. Дмитрий, невозмутимый и монументальный словно скала, стоял спиной к нашему токовищу, и, как и полагается командиру, занимался более серьёзными и важными вещами, охмуряя медсестру Зою. В общем, все были при деле. Только я одиноко стоял в тылу и, прикрывшись чёрными очками, выискивал глазами в толпе Лиду. Но вот она появилась, и солнце стало ярче, а мир приятнее.
   - Я буду скучать, - шепнула мне Лида, что на людях означало у неё высшую форму проявления чувств. В ответ я кивнул с видом самым суровым и мрачным, будто какой-нибудь викинг, отплывающий грабить Европу лет этак на десять-пятнадцать, и призывающий юную деву всё это время ожидать его, ни на миг, не отходя от моря. Мы перекинулись несколькими словами и сдержанно попрощались.
   Засим я повернулся, выудил из толпы Олега Наумова и дал ему минуту на построение. Через пять минут гвалта и взаимных упрёков отряд выстроился, посчитался и был готов к отправлению. В десять тридцать, после краткого напутствия начальника лагеря, мы, наконец, выступили в поход. Дмитрий шёл впереди, а я замыкал колонну. Тут мне в живот ударился какой-то киндер лет всеми, что-то прокричал и сунул в руки книгу, тут же растворившись в толпе провожающих.
  Ею оказался очередной детектив Бушкова, который я ещё не читал. Мимоходом порадовавшись этому обстоятельству, я сунул книжку в рюкзак и двинулся за своими подопечными. Через широко раздвинутые ворота наш отряд вышел на дорогу и походной колонной дружно затопал вперёд. Вскоре мы растянулись и приходилось то и дело подгонять отстающих. По началу ребята сильно галдели, но чем дальше мы уходили, тем тише становилось.
  Маршрут был выбран довольно суровый, по пересечённой местности, зато с осмотром достопримечательностей по пути. Я хорошо чувствую направление, это у меня от природы. И мне показалось, что Дмитрий намеренно петлял, дабы дорога казалось длиннее. Как выяснилось позже, я оказался прав. В час дня мы сделали привал и раздали сухой паёк, выданный в столовой, и выпили чай из бачка, после чего Гена и Лёша, тащившие его, вздохнули с облегчением.
  
   На место бивака мы пришли в четыре с копейками и, предварительно отдохнув, начали его обустройство. Я и Гена ставили палатки, Дмитрий и Лёша возглавили экспедицию за дровами, а Тамара сторожила девчонок, оставшихся не у дел. Зоя взяла на себя обязанности повара. И работа закипела. В её процессе наша команда, наверное, расшугала всю живность в радиусе пяти километров. Ор стоял жутчайший.
   Поставив последнюю палатку, я получил возможность осмотреться. Место и в правду было выбрано с толком: в стороне от дороги, у подножия высокого холма, сплошь покрытого кустарником. Слева и справа нас окружал лес, а впереди, в семидесяти метрах, протекала река, на другом берегу которой высились меловые горы. Я не такой большой любитель природы, чтобы падать на колени от восторга, однако и меня задела за живое безыскусная красота этого места. Дмитрий был прав, отстаивая на совещании именно его. Тем временем от костра, на котором варился походный суп, потянуло таким вкусным запахом, что рот сразу наполнился слюной. И я пошёл на него. Там, на притащенной из леса трухлявой колоде уже восседали Гена и Лёша. Парни мне начинали нравиться. Разговаривали мало, не чурались никакой работы, а уж основной инстинкт у них был отточен как дамасский клинок. Где девушки, там ищи и их, не ошибёшься.
   За вечер успели сделать много. Поужинали, затем играли в волейбол, правда, без сетки, когда стемнело, попели у костра и в двенадцатом часу разошлись по палаткам, но не факт, что уснули, хихиканье и приглушённый смех слышались ещё долго. У костра остались только взрослые. Мы обсуждали планы на продолжение вечера. Охранники предлагали вмазать всем вместе, спиртным они затарились по полной и не хотели терять время. Вероятно, парни преследовали и другие цели, но, похоже, сбыться им не было суждено, поскольку Тамара решительно намеревалась лечь спать и на уговоры не велась. Зоя же полагала, что должна её поддерживать, хотя сама явно была не против ночных посиделок. Дмитрий поддерживал ребят, но и он не смог уговорить Тому, прямо нашла коса на камень. Все эти препирания мне порядком надоели, и я, сославшись на усталость, отказался от выпивки и ушёл в свою палатку. Мне досталась одноместная, слегка на отшибе. Забравшись в спальник, я включил фонарик, устроил его над головой и решил почитать на сон грядущий. Я достал книгу, мысленно поблагодарив доброго самаритянина, и раскрыл её на начале. В этот момент, лежавший в книге белый плотный листок выскользнул оттуда и упал мне на грудь. Я взял его в руки. Это была фотография. Я сел и хорошенько рассмотрел её в свете фонаря. А рассматривать там было что. На фото была запечатлена девушка, в непринуждённой позе сидящая на столе. Голова её слегка наклонилась вниз, так, что распущенные густые волосы закрывали лицо, руки опиралась на крышку стола, а скрещенные ноги в чёрных чулках были вытянуты вперёд, и с одной свисала туфелька. Кроме чулок и туфельки на девушке ничего не было. Может быть, снимавший девушку фотограф не был профессионалом, но фотоаппаратом пользовался дорогим. Поэтому фотография получилась чёткой и с настроением. Обнажённое тело девушки с красивой грудью, тонкой талией и стройными длинными ногами прекрасно гармонировало с интерьером, в частности с цветом стола. Ладони мои вдруг вспотели, сильнее забилось сердце. Пот выступил и на лбу. Я не ханжа, да и снимок не тянул на порно, так, лёгкая эротика, и моя нервная реакция на него была вызвана совсем другим. Я узнал девушку, узнал стол и даже лампу на столе. Чёрт возьми, я узнал всё! Этой девушкой на снимке была Лида, а позировала она на столе начальника лагеря. Следующие несколько минут я сидел не двигаясь, уставясь в одну точку. Само собой возникали вопросы. Главный, почему Лида позировала в таком виде, я страшным волевым усилием задавил в себе сразу. А вот второстепенные.... Кто передал мне книгу с фото? И кто фотографировал? Был это один человек или несколько? А вот зачем было понятно и так. Чужое счастье глаза застит. Ладушки, разберёмся. Во всяком случае, тот, кто решил испортить наши отношения с Лидой, мою реакцию не просчитал. Скандала не будет. И если этот некто не успокоится, то обязательно проявит себя ещё. И попадётся. Я выбрался из палатки, скомкал фотографию и поджёг зажигалкой, держа за уголок. Быстро разгоревшееся маленькое пламя лизнуло мне пальцы, и я разжал их. Налетевший кстати ветерок подхватил превращённый в пепел снимок и развеял его по ночному берегу. Я было забрался обратно в палатку, но усталость и сон как рукой сняло. Лежать же таращась в темноту, снова и снова прокручивая в голове последние события, я не мог. Нужна была хоть какая-нибудь деятельность. Я опять вылез из палатки, закурил сигарету и пошёл к костру.
   Дмитрий и охранники встретили меня одобрительными возгласами.
  - Не спится, - коротко сказал я.
  - Штрафной, - Гена выудил откуда-то ещё один стакан и щедро наполнил до краёв.
  - А санте! - я старательно выдохнул и залил его в себя.
  - Молоток, - одобрительно заметил Лёша, - А что сказал?
  - За здоровье.
  - Это правильно, здоровье - вещь серьёзная. Закусывай.
  Мне протянули кусок хлеба с лежащей на нём шпротиной.
  - Не вовремя выпитая вторая - это зря выпитая первая, - заметил я, припомнив где-то слышанное изречение.
  - Наш человек! - прогудел Гена.
  После второй мир вокруг меня стал резко меняться в сторону улучшения. Дальше мы продолжили вчетвером, и градус веселья постепенно пошёл вверх. Голоса наши становились всё громче, поначалу мы то и дело шикали друг на друга, но, убедившись, что наконец-таки уснувших детей не разбудишь и пушками, перестали и заговорили в полный голос. Водка всё же действовала на нас по-разному. Дмитрий сильно покраснел, что было видно даже в темноте, и стал более молчаливым, чем обычно. Я же наоборот, разговорился явно не в меру, но остановиться уже не мог. Анекдоты, шутки и изречения сыпались из меня как из дырявого мешка. Охранники в своём поведении почти не изменились, наверное, у них была большая практика в подобном деле. Они пили основательно и с чувством, казалось бы, совсем не пьянея. Впрочем, мне судить было трудно, сам я стремительно катился к полной потери чувств. Сделав над собой усилие, я поднялся.
  - Ты куда? - очнулся Дима, было задремавший со стаканом в руке.
  - Пойду, пройдусь, - ответил я, немного подумав.
  - Зачем? - спросил Гена или Лёша, они стали путаться у меня в голове.
  - Надо малость отлить, - нашёлся я.
  - Я с тобой, - сказал Дима и тоже встал.
   Как тяжелогружёные баржи, мы побрели в сторону реки, стараясь держаться прямо.
  - Мы уже долго идём, - заметил Дмитрий, - давай здесь.
  - Не буду, я хочу к реке.
  - Ладно, - согласился он.
  В дружном молчании мы прошли ещё немного.
  - Всё, - сказал Дмитрий. - Дальше не пойду.
  - Согласен.
   Сделав своё дело первым, я осмотрелся вокруг и увидел, что мы дошли почти до реки. Я подошёл к самой воде и присел на корточки, чтобы сполоснуть лицо. Но потеря координации сыграла со мной плохую шутку, не удержавшись, я плюхнулся в воду и руками и коленями. Вода была холодной. От души матерясь, я вылез из реки и оглядел себя. Хорошо, что ветровку, накинутую на плечи, я перед этим снял и положил на траву. Так, что намочил только майку и джинсы на коленях. Майку я сразу снял и выжал, затем умылся и надел ветровку, а её понёс в руках. Зато после этого нечаянного купания мне стало заметно лучше. В голове прояснилось, и я вспомнил, что пришёл сюда не один. Дмитрия я нашёл в нескольких шагах, он лежал на траве, раскинув в стороны руки, и мирно спал. Я с мстительным чувством растолкал его.
  - Да не сплю я, не сплю, - оправдывался он, - я на звёзды смотрел.
  У догорающего костра нас встретил женский смех. Наши девушки проснулись, якобы от производимого нами шума, и присоединились к бдению.
  - Где вы бродите? - сразу же накинулись на нас, - полчаса прошло, хотели уже идти искать.
  Пока Дмитрий, сразу оживившийся, пикировался с девушками, я повесил сушиться майку и вернулся к костру. Теперь подошла очередь освежиться Гене. Что-то бурча под нос он, шелестя травой, скрылся в темноте. Через десять минут Дима и Лёша вышли на его поиски. Тем временем у меня открылось второе дыхание, и я усердно стал наливать дамам. Вернулся Гена и очень удивился тому, что не встретился со спасательной экспедицией. Мы снова выпили, и Гена уговорил Тамару идти встречать рассвет. Я помню, что на полном серьёзе стал убеждать их в бесполезности этой затеи, дескать, петухи ещё не пели. Но Зоя чувствительно толкнула меня в бок, и я унялся. Тут вернулись Дима и Лёша, помятые и все в грязи, оказывается, не найдя Гену, они стали искать виновника неверно выбранного направления и с лёгкой перепалки дошли до выяснения отношений по всем правилам. Причём, оба убеждены были в своей победе. Пришлось выпить за их примирение и не один раз. Что было далее, я помнил фрагментарно. Несомненно одно, мы пили пока не закончилась водка.
  
  9
  
   Проснулся я поздно в собственной палатке и понял, что уснул не раздеваясь, с надвинутым на голову капюшоном. Детские крики гулко отдавались в перемешанных столовой ложкой мозгах. Про ощущения во рту нечего и говорить. К тому же сильно хотелось пить. Прежде чем предстать на строгий суд общественности, я вытащил свой бритвенный прибор с зеркальцем и обследовал лицо.
  В принципе могло быть и хуже. О прошедшей бурной ночи говорили мешки под глазами и сами глаза припухшие и немного стеклянные.
   Когда я вышел на свет с полотенцем через плечо, моего появления никто не заметил. Большая часть отряда плескалась в реке, а остальные играли на берегу, перебрасываясь в кругу волейбольным мячом.
  На "кухне" подле костровища сидела Зоя и чистила картошку. Я умылся у прибитого к сосне умывальника и подошёл к ней.
  - Привет, - поздоровался я.
  - Привет, - улыбнулась Зоя, - ты проспал завтрак.
  - Что же вы меня не разбудили?
   - Тебя будили и даже очень, но не добудились. Ты спишь как сурок. Кстати, мы оставили тебе поесть и горячего чая в термосе.
  - Спасибо. Всё в порядке? Происшествий нет?
  - Нет. Всё хорошо, товарищ воспитатель, все здоровы, купаются и загорают. С детьми находятся Дима и Тома. Докладывает дежурная по кухне, рапорт сдан.
  - Рапорт принят, расслабься, - поддержал я её шутливый тон.
  - А где наша доблестная охрана?
  - За них можно не беспокоиться, проснулись они как раз к завтраку, доели все остатки, и теперь Гена снова дрыхнет в палатке, якобы неся охрану, а Лёша ушёл ловить рыбу. Обещал наловить на уху.
  Позавтракав остывшей гречневой кашей и запив её крепким чаем, от чего мне сразу полегчало, я вымыл за собой миску с кружкой и, решив реабилитироваться в глазах Зои, тоже сел чистить картошку.
  - Странно, среди моих знакомых, разумеется мужчин, мало найдётся умеющих чистить картошку, а желающих и подавно, - заметила мне Зоя.
  - Это потому, что они не служили в армии, - ответил я, - В наше время служба весьма непопулярна.
  - А ты служил?
  - Пришлось.
  - И где если не секрет?
  - На Каспии, в бригаде морской пехоты.
  - Это у тебя с того времени шрам на руке, извини, я вчера увидела.
  - С того самого.
  - В бою ранили?
  - Врать не буду, нет. Я в оцеплении стоял на параде в Каспийске, когда взорвали фугас, меня и зацепило.
  - Помню, я тогда в школе училась. Стой, это же когда было? Неужели ты тогда уже служил?
  - Да. Было это в две тысячи втором, 9 мая, за месяц до моего двадцатилетия.
  - Значит, сейчас тебе двадцать шесть?! Никогда бы не поверила. Я думала тебе двадцать два, ну, двадцать три от силы.
  - Это я маскируюсь. Макияж, ванны из молока, каждый год - подтяжки на лице. Только так.
  - Хорошо с тобой, товарищ воспитатель, да картошка закончилась. Большое спасибо за помощь.
  - Не за что, помогать красивым девушкам моя страсть с отрочества.
  - Подлиза и дамский угодник. Хочу перед обедом искупаться, компанию не составишь?
  - Пойдём. Тем более что мне Томе показаться надо, она пашет, а я сачкую.
  - Найдётся там кому с ней пахать и без тебя. Подожди, я переоденусь.
  - Мне и самому надо.
  По пути я растолкал Гену, пусть посторожит, мало ли что.
  
   Едва мы появились на речке, как меня окружили мальчишки.
  - Валентин Александрович вы обещали с нами клад искать.
  Действительно! Я совсем забыл. И, главное дело, время очень подходящее. Я жалобно посмотрел на Дмитрия, который стоя в центре огороженного неглубокого места, руководил купанием.
  Но он лишь развёл руками, мол, выкручивайся сам.
  - Ребята, нужна хотя бы маска. И потом, место, где он находится, мы с вами не определили, даже приблизительно, попробовал я увильнуть.
  - Есть, есть место! - закричал Олег, - Дмитрий Алексеевич ночью определил.
  Я метнул выразительный взгляд на весело скалящегося Диму и стал было прикидывать некоторые возможные варианты мести, но, что я мог поделать с детскими глазами и горящей в них вере в мои суперспособности. Ничего. Даже Зоя лишь пожала своими безупречными плечами и состроила печальную мину, как бы говоря, что сам виноват. Но сразу же смягчилась и предложила себя в группу поддержки как медицинского работника.
   Через пару минут, с маской на голове, я плыл на середину реки рядом с надувным плотиком, на котором расположилась команда "спасателей".
  - Здесь, Дмитрий Алексеевич?! - раздался над рекой детский крик.
  - Левее, так ещё левее. Стоп, оно! - прокричал в ответ Дмитрий.
  - Вот, сволочь, - прошептал я себе под нос и, набрав сколько мог воздуха, нырнул. Первый верхний слой воды был тёплым и светлым, ниже стало прохладней и темней. Опустившись примерно метра на три, я увидел водоросли, покрывающие дно сплошным колышущимся тёмно-зелёным ковром. Никакими сокровищами там и не пахло. Воздух в лёгких закончился, и я поплыл вверх. На вопросительные крики я для поддержания интриги не ответил, а сразу же нырнул второй раз. Раздвинув водоросли руками, я как мог обследовал дно, но если там что и находилось, то было скрыто песком и илом. Для отмазки мне пришлось нырять ещё несколько раз и на моё счастье достать какую-то железку, покрытую сплошь ржавчиной. Она была с помпой доставлена на берег, где и стала объектом пристального изучения. На оружие она не тянула, просто гапля от трактора, а сколько было радости и самых фантастических предположений на её счёт. Как ни странно, но ныряние удалило все симптомы похмелья практически полностью. И как раз вовремя, потому что Зоя и Тамара ушли готовить уху на обед, (Лёша не подвёл), а мне и Диме поручили пасти детишек. На такой работе успевай поворачиваться и не зевай. То кто-нибудь заплывёт не туда, то на солнце перегреется. В два часа дня сообщили, что обед готов. Мы с Дмитрием собрали своё воинство, пересчитали и повели в лагерь.
  - Отогрелся? - не вытерпел Дима, - хороша водичка на глубине?
  - Учти, я человек мстительный, отольются кошке мышкины слёзы.
  - Брателло, - возопил он, - ты дрых полдня, а меня ранним утром подняли. Кто из нас воспитатель, ёшкин кот. Я значит должен детишек писать водить, а ты будешь спать и медсестёр клеить, да?
  - Вот! Вот, где собака порылась. Отелло ты наш белогорский.
  Так пикируясь, мы и притопали на бивуак, чтобы там со зверским аппетитом отведать наваристой ухи.
  
  
   Удивительно, однако, после обеда тихий час образовался сам собой. Наши юные туристы потихонечку расползлись по палаткам как тараканы, и бивуак погрузился в полную тишину на добрых три часа. Так что и я, в частности, смог отдохнуть от водных процедур и солнечных ванн. А затем, после сна, мы вчетвером сыграли в мини-футбол со сборной моего отряда и, сначала победили, а потом проиграли, протянув, таким образом, время почти до самого ужина. Разгорячённые и потные, мы присели отдохнуть на бугорок, чуть поодаль, чтобы можно было спокойно покурить не на глазах у киндеров. Долгий июльский вечер только-только начинался, и вот тут-то возник вопрос о водке. - Хорошо бы водочки выпить, - мечтательно заметил Лёша.
  С этим утверждением согласились все. Но водки не было. Точно по поговорке, сколько её проклятой не бери, а всё равно ещё бежать придётся.
  - Надо кого-нибудь заслать, - продолжил Дмитрий.
  - А кого? - заинтересовался Саша, - ближайший магазин на станции, туда километра три топать, если не больше.
  - А главное, зачем? Чтобы устроить повторение вчерашней пьянки? - неожиданно вклинилась в разговор подошедшая к нам как-то очень вовремя Тамара, - между прочим, здесь дети, и мы за них отвечаем. А ты, Дмитрий вообще устранился от руководства, но вы - то с Валентином несёте полную ответственность за всё, что происходит. В отличие от них, - тут она дёрнула плечом на Сашу с Лёшей.
  - Ну, что ты завелась, Тома? - успокаивающим тоном начал Дима,
  - Всё же в порядке, детишки вон как радуются, больных нет, покалеченных тоже, я же не первый год замужем, знаю, что к чему.
  А выпить чуть-чуть, попозже, когда все уснут, какой в этом криминал?
  - Когда это вы пили по чуть-чуть? В детском саду? Вы же не остановитесь, пока всё не выпьете.
  - Да не будем мы много брать, так возьмём две бутылки... или три. И всё!
  - Ну, не знаю, - сдалась Тамара, - моё дело предупредить. И закругляйтесь, сейчас будет ужин.
  - Закругляемся.
   Но быстро закруглиться не получилось. Потому что во всю глубину встал вопрос: кому бежать. У каждого из нас были свои очень уважительные причины, непозволяющие покидать лагерь, и, некоторое время, мы гоняли из пустого в порожнее, пока не решили тянуть жребий, доверив слепой удаче выбор посланца.
  - Я сейчас, - крикнул Дмитрий и мотнулся к ближайшей палатке, где реквизировал у мальчишек новенькую колоду карт. Тщательно перетасовав, её он выложил перед нами четыре карты.
  - Пойдёт тот, кто вытянет старшую, - предложил он.
  Все согласились, и каждый взял себе приглянувшуюся карту.
  - Открываем! - скомандовал Дима. Мы перевернули карты рубашкой вниз. Старшая карта - дама треф оказалась у меня.
  - Везёт тебе, - заметил Лёша, не скрывая собственной радости.
  Я хотел взять самоотвод, но вспомнил, что на станции есть телефон, а мне нужно сделать один важный звонок, желательно не из лагеря, где, как мне казалось, все звонки прослушивались, и согласился.
   После ужина, я взял заранее собранные деньги, получил инструкции от Лёши, не раз там бывшего, и, подхватив на плечо пустой Томкин рюкзачок, отправился на станцию. Но не успел пройти и ста шагов как меня окликнули. Я обернулся и увидел Зою, почти бегом спешащую за мной.
  - Мне тоже надо на станцию, - запыхавшись, сказала она, - но одна я боюсь, вот и подумала, что вдвоём веселее. Ты не против?
  - Конечно нет. Только ты учти, идти далеко, в сумме - семь км. И дорога просёлочная, вряд ли нас кто-нибудь подберёт. Представляешь?
  - Представляю, но пойду. Тем более что с попутчиком дорога вдвое короче, народная мудрость.
   Увы, "нам не дано предугадать". Иначе, зная, чем обернётся наш вояж, я бы Зою с собой не взял, да и сам бы не пошёл. Послал бы Гену and Лёшу, кулаки чесать - их профиль.
  Однако, не о чём плохом не подозревая, я, не спеша, шёл рядом с Зоей, болтая о том и о сём. Точнее, больше говорила Зоя, а я слушал и подавал реплики. Дорога и вправду не показалась длинной. Вскоре мы увидели вдалеке насыпь железнодорожных путей и маленькое белое здание самой станции.
  - Вот и пришли, - сказала Зоя, - теперь нужно найти магазин.
  - Найдём, не переживай.
  И, действительно, следуя Лешиной инструкции, мы сразу вышли к магазину, даже не пришлось никого спрашивать. Это было железобетонное строение на два входа, защитного цвета с большими окнами, верхние части которых были закрыты листами, крашеной в яркую зелень фанеры. На первом к нам входе висела вывеска "Продукты", а на дальнем "Промтовары". Обе водрузились там, судя по внешнему виду, с момента открытия магазинов ещё в советскую эпоху. Напротив, на скамеечке украшали собой пейзаж трое или четверо юных представителей местного населения, показавшихся мне на первый взгляд вполне безобидными.
  - Мне - сюда, - показал я рукой на вход в продуктовый магазин.
  - А мне туда, - засмеялась Зоя, - Валя, купи мне ирисок, если будут, я их очень люблю.
  - Лады, - кивнул я, и мы разошлись.
  Войдя внутрь, я был приятно удивлён чистотой и уютностью помещения. И пахло здесь не просроченными товарами, селёдкой и мышами, как я предполагал, основываясь на прежнем личном опыте, а вкусными запахами свежего хлеба и дорогой копчёной колбасы. За прилавком скучала девица в белом фартуке поверх майки и джинсов, лет двадцати, слегка ожившая при моём появлении. Я поздоровался, она ответила, и я стал изучать представленный на полках винно-водочный ассортимент. Выбор был не велик, и я взял три бутылки местной водки под названием "Княжья слобода", одну "Рябину на коньяке" для девушек, пакетик ирисок и пачку "Парламента". Расплатившись и, ожидая пока продавщица уложит покупки в пакет, обернув, чтобы не побились бутылки толстой упаковочной бумагой (по моей нижайшей просьбе), я спросил, где находится почта. Узнав, что мне нужно позвонить, она сказала:
  - А вы звоните отсюда, вон телефон на тумбочке.
  - К сожалению, девушка, мой звонок - междугородний, он денег стоит. Если будете всем давать звонить - разоритесь.
  - Я всем и не даю, - надулась она.
  Идея, впрочем, показалась конструктивной. Положив на прилавок двести рублей, я быстро набрал номер. Когда прошло соединение, и в трубке возник знакомый голос, я сказал:
  - Здравствуй, шерами.
  - Привет, Валя! Какими судьбами? Ты в пионерлагере?
  - Да, но звоню со станции.
  Дальнейший наш разговор занял не более минуты, но оказался результативным, по крайней мере, для меня. Я положил трубку, поблагодарил добрую девушку и взялся за пакет, чтобы положить в рюкзак, но тут продавщица спросила краснея:
   - Извините, девушка в спортивном костюме, синеньком таком, из магазина сейчас вышла, она с вами?
  - Со мной, а что?
  - Понимаете, у нас ребята есть не очень хорошие, там сидели, вы наверно их видели. Она, ваша девушка за дома пошла, а они за ней, я в окно увидала.
  - Вот, чёрт, - выругался я про себя, а вслух спросил:
   - А что там за домами-то?
  - Туалет, - в конец смутилась девица, - может, я зря волнуюсь, но они, выпивши, пристают иногда, особенно к нездешним.
  Да нет, не зря, я это сразу почувствовал, как хороший нос - удар. И вышел из магазина. Когда я выдвинулся за пресловутые дома, по виду настоящие бараки, гоп-компания как раз заняла позиции у входа в скромный деревянный особнячок с буквами "М" и "Ж". Нет, наверное, будут и будут сменяться эпохи, тоталитаризм ещё неоднократно потеснит демократию, а этот вечный символ русского духа по-прежнему будет помогать справлять извечную нужду нашего народа.
  Я подоспел вовремя, едва Зоя на моих глазах вышла из туалета, как к ней подвалили двое юнцов и попытались взять под руки. Она отстранилась от них, и тут я крикнул: - Зоя, я жду, - и помахал ей рукой, обозначая своё присутствие. Будь ребята по трезвее, обошлись бы миром, но подогретые водкой мозги не позволили им учесть последствия и отпустить добычу. Типичные гопники, воображающие себя крутыми. Зоя попыталась пройти мимо тех двоих, но они не отставали, и вот в таком сопровождении она пошла ко мне, а я ей на встречу. Пока мы сходились в одной точке, я быстренько взвесил ситуацию и она, ситуация то есть, выходила хреновая. В смысле, что надо подраться. Мальчики, с которыми нас свела судьба, были такие здоровенькие, крепенькие, в возрасте от шестнадцати до двадцати. И пьяные именно на столько, насколько нужно, чтобы отключить разум, но сохранить подобие координации. Их четверо против одного, и этот один всё же не супермен, уличная драка вообще вещь непредсказуемая. Пока опасность представляли те, что шли за Зоей, но и два других, пьющих из горла неподалёку, вряд ли оставались бы в роли зрителей при дальнейшем развитии событий. Единственно, раз уж стычки не избежать, то бить надо первым и сразу, чтобы иметь хоть какие-то шансы на успех. И когда Зоя поравнялась со мной, а один из двух её сопровождающих, спросил: - "Ты чо, мужик? В натуре, чё надо?", я быстренько задвинул девушку за себя и оказался прямо перед ними на расстоянии, принятом в психологии считаться интимным.
  - Ребята, привет. Какие-то проблемы? Сейчас порешаем. Я у вас всех знаю, дружок мой тут круто поднялся, - весело говорил я, не давая им сообразить, что мне нужно. Я обнял их за плечи и повернул, увлекая назад. Один из них, бывший слева, вывернулся и крикнул:
   - Ты кто такой? Тебе чего надо?
  - Шоколада, - сказал я, ударив его без замаха прямо в нос. Это очень болезненно, к тому же кровь. Так что у меня появилось время пообщаться со вторым. Отметив краем глаза, что те, с бутылкой, шустро направляются к нам, я блокировал левой рукой бестолковый тычок в лицо, а правой нанёс ему удар в солнечное сплетение и, сделав подсечку, отправил отдыхать на травку, редкую в этом месте и пыльную. Времени хватило и на то, чтобы повернуться и добавить первому, пока не подбежали двое других. Первого из вновь прибывших я остановил, выставив в последний момент вперёд ногу, на которую тот успешно налетел животом. Второй, хиловатый по сравнению с другими, попытался достать меня бутылкой, но я успел заслониться, выставив локоть, и выбить её. Бутылка упала нам под ноги, чтобы как по Чехову висящее на стене ружьё, сыграть свою роль в моём будущем, и не таком уж далёком. Хиляк свалился с одного удара, зато стали подниматься прилёгшие. В возникшей сумятице, я, крутился как волчок, не давая им возможности ни ударить меня, ни подобраться сзади. Двое из нападавших окончательно вышли из игры, не пытаясь больше кидаться в драку. Ещё одного я, поймав на приём, перебросил через себя и, кожей ощущая возникшую вдруг опасность, хотел обернуться, но тут в мой затылок что-то ударило так, как будто в меня врезалось пушечное ядро. Череп взорвался жуткой болью, колени подломились, и я потерял сознание...
  
   Когда же я открыл глаза от резкого запаха нашатыря, то обнаружил себя сидящим на земле и прислонённым к стволу дерева, а в пока ещё узкой зоне моего зрения расхаживали ноги в форменных серых брюках с красным кантом, и надсадно хрипела рация. Зоя же присев рядом, как и подобает медсестре, оказывает первую помощь. Нещадно болела голова, почему-то ныли рёбра, и саднила разбитая нижняя губа.
  - Очнулся? - спросил чей-то голос, и ко мне наклонилась добродушная ряха в сдвинутой на затылок милицейской фуражке.
  - Очнулся! - радостно подтвердила Зоя.
   - Потерпи, Валя, я твою рану йодом залила. Щипать будет. А когда обработаю рану, то налеплю пластырь. Как знала, решила докупить.
  - Чем это меня?
  - Бутылкой, хорошо, что не полной, - с готовностью сказал милиционер.
  Позже, в опорном пункте, где Зоя выстригла мне волосы вокруг раны и налепила пластырь по всем правилам, я услышал чудесную историю моего спасения. Оказывается, Зоя после начала драки побежала в магазин, и продавщица, которую звали Таня, позвонила участковому Ковтуну. На моё счастье, участковый был рядом, на станции и он подоспел на поле битвы буквально через пять минут, в момент начавшегося было празднования победы над моим бесчувственным телом. Ковтун только сожалел, вроде бы искренне, что увидевшие его издалека хулиганы сумели сбежать. Но двоих он узнал железно и при письменном заявлении с моей стороны к обидчикам будут применены надлежащие меры, и в этом месте я прервал лейтенанта и отказался от всяческих заявлений, чему он был только рад. Вследствие доброго к нам расположения Ковтун вызвался отвезти нас обратно на личном транспорте - "Жигулях" седьмой модели, что и исполнил, предварительно напоив нас чаем. Уже в сумерках, не доехав немного до места, мы попрощались с участковым, пояснив, что не хотели бы афишировать случившееся.
  - Вопросов нет, - согласился он и уехал. А мы, вместе с забытым было в магазине рюкзаком с бутылками, появились на бивуаке, вызвав своим запоздалым приходом настоящий фурор.
   Последний ужин на бивуаке прошёл весело и приятно. Несмотря на рану, я чувствовал себя весьма неплохо, этому способствовали уважительные взгляды бодигаров, качественная водка, и тугое бедро Зои, плотно прижатое к моему. В этот раз мы не засиживались, первыми ушли девушки, за ними отправился и я, оставив ребят допивать остатки водки. На ощупь забравшись в свою палатку, я медленно, боясь потревожить рану, стал стягивать свитер. Неожиданно кто-то помог мне в этом сложном деле, и я, уже догадываясь, кто это мог быть, протянул вперёд руку, коснувшись голой девичьей груди. "Ну, зачем мне ещё и это?" - успел подумать я, прежде чем пахнущие ирисками губы не нашли мой рот.
  
  10
  
   В полдень следующего дня загорелые, запылённые и не стройные ряды туристов прошли через ворота "Алых парусов".
  Обратный путь занял всего три часа что, безусловно, говорит о мастерстве Дмитрия Алексеевича, которое по общему российскому утверждению не пропьёшь. Я выдержал весь путь в полусне, ведя со своей совестью изнурительную и заведомо проигрышную борьбу. Слова Зои о простой благодарности без продолжения, сказанные перед самым уходом, пусть слегка и подняли мне настроение, но чувство вины не убавили. Тем более, что верить женщинам в таком вопросе я бы поостерёгся.
   Триумфально пройдя по главной аллее, наш отряд рванул в спальный корпус, сбрасывая палатки, спальные мешки и другие предметы туристического быта ещё в холле, и только нешуточным волевым усилием, угрожая и не даже нормативно выражаясь, я смог заставить перенести брошенные вещи в нашу комнату. Однако уверенности, что собрали их все, у меня не было, что и подтвердилось позднее.
   А пока, туристы отходили от своего путешествия: то, валяясь без движения на кроватях, изображая умерших от изнеможения, то, визжа и гикая, носясь друг за другом из спальни в спальню, то, слоняясь по чужим корпусам с целью обмена впечатлениями похваляясь и выпендриваясь в меру собственного нахальства и интеллекта. Уже начинала создаваться устная история похода, которая в последствие полностью мифологизированная займёт своё место среди других подобных историй, рассказываемых новичкам в начале любой лагерной смены.
   Оставив на Тамару отряд, я вместе с Дмитрием отправился с отчётом к начальнику. Всеслав Алексеевич принимал нас в своём кабинете не один, кроме него и старшего воспитателя, чьё присутствие не вызывало сомнений в своей правомочности, там находился Приходько. Приняли нас, в общем, радушно. Ни одного пострадавшего, покалеченного или заболевшего, таким результатом, сказала Ирина Ивановна, можно гордиться по праву.
   Другой немаловажный результат, что дети остались довольны походом, положительных эмоций и даже восторгов хоть отбавляй. Так что и на этой лагерной смене мы оказались на высоте, не снизив высокую планку воспитательных мероприятий. Ребята - молодцы и достойны благодарности, закончила она. Беспалов с ней согласился и на радостях заикнулся о премии.
  - А как господа воспитатели оценивают работу охраны? - раздался голос Приходько. Все повернули головы в угол кабинета, где он сидел в обществе роскошного фикуса, улыбаясь во все зубы и покачивая правой ногой, положенной на левую.
  - У нас претензий нет, - кратко сказал Дмитрий.
  - Может быть у Валентина Александровича иное мнение? - всё неуспокаивался начальник охраны.
   - Почему собственно у меня оно должно быть? - в свою очередь поинтересовался я.
  - Охранники не только обеспечили безопасность всего похода, но и активно принимали участие во всех наших делах, оказывали помощь в приготовлении пищи, например, поймали рыбу на уху и сами её выпотрошили, носили воду из реки, да всего и не перескажешь. Полагаю, что и Геннадий и Алексей тоже достойны премии, учите это Николай Николаевич.
  - Непременно учту, - любезно согласился Приходько, - у меня ещё один вопрос. Что произошло во время похода лично с вами?
  - Я ждал этого вопроса, - сказал я как можно значительней. Я действительно ждал его и был готов к ответу. Скрыть вылазку на станцию не представлялось возможным. Поэтому, посвятив последний вечер созданию удобоваримой версии происшедшего за чашкой "чая", мы продумали, что будем говорить и как до мелочей. Я был уверен, что Приходько уже ознакомился с нашей версией, и муссирование им темы наводило на размышления.
  - Ничего не произошло. Несчастный случай. Зое Владимировне потребовалось сходить на станцию, купить лекарство для одной девочки, что-то там по женской части, а я проводил. На обратном пути, у самого лагеря сорвался с бревна, переброшенного через
  овраг и ударился головой. Зоя оказала помощь. Вот и всё.
  - Крепкая у вас голова, - заметил Ник-Ник.
  - Просто рана была пустяковая, - в тон ему ответил я.
  - Как видите, к охране этот эпизод не относится, - сказал Дима. Все присутствующие с ним согласились.
  Ну что же, я тогда пойду, - поднялась Ирина Ивановна.
  - Конечно, идите, а ребят я чуть задержу, - сказал Беспалов,
  - Хотя это и нарушение режима, но сегодня день особенный, надо пропустить по стопочке коньячку. Такая у нас традиция-с.
  Он прямо с креслом повернулся к мини-бару и через мгновение выставил на стол бутылку, четыре пузатых рюмки и начатую коробку шоколадных конфет.
  - Подходите и угощайтесь. Настоящий армянский. Ничуть не уступает лучшим французским сортам, - со знанием дела говорил начальник, сноровисто разливая коньяк.
  Мы обступили стол и взяли по рюмке.
  - За успешное завершение похода, - провозгласил Беспалов. Все выпили. Шеф аж причмокнул от удовольствия. Я, правда, не большой знаток коньяков и не мог сказать, чем выпитый отличался от других, но пился он хорошо. Дмитрий же всем своим видом давал понять, что не худо бы повторить. И Беспалов пошёл ему на встречу. Впрочем, вторую рюмку мы пили втроём, Приходько быстро ушёл. Наверное, компания ему не понравилась. Мне тоже претило напиваться среди бела дня, но кое-что в кабинете привлекло моё внимание, и я не торопился уйти. Дело в том, что я случайно оказался у левого торца стола, там, где стояла лампа. Сначала, мне показалось, что эта лампа и есть именно та с фотографии. Но, присмотревшись, я увидел существенное отличие.
  - Всеслав Алекссвич, у вас очень любопытная настольная лампа, - сказал я, улучив удобный момент.
  - Чешское стекло, привёз из Праги, - похвалился Беспалов.
  - Я видел подобную лампу, но на ней помниться был такой маленький ангелочек.
  - На этой тоже был, - отмахнулся шеф, - да в прошлом году разбился.
  "Значит фото не первой свежести" подумал я, так как точно запомнил ангелочка с лампы на том снимке. Тем временем начальник вознамерился продолжить возлияние при полной поддержке Дмитрия. Кажется, эти двое нашли друг друга. Я вспомнил ныряние с похмелья и стал откланиваться, напомнив им об обязанностях. Беспалов поскучнел и спрятал коньяк. Разобиженный Дима попытался лягнуть меня, промахнулся и ударил безответную ножку стула. В ответ я украдкой показал ему поднятый вверх средний палец. Мы вышли из кабинета и, не разговаривая, разошлись в разные стороны. Весь оставшийся день мы с Тамарой отдыхали, так как активность воспитуемого контингента, начиная с обеда, упала в разы и была полностью на нуле задолго до официального отбоя. Редчайший случай в нашей практике.
  
  11
  
   - Нашли? - спросил я, глядя на сияющие лица своих "следопытов".
  - Нашли! - гордо подтвердили те, сияя как медные пуговицы, начищенные перед парадом.
  - Я что, выпытывать всё должен? Докладывайте!
  - Пацан этот из шестого отряда, - начал Олег, - кличка - Пушкин.
  - Потому что курчавый?
  - Не, потому что стихи пишет.
  - Надо же!
  - Значит так, прижали мы его, нет, Валентин Алексаныч, без грубости, одним интеллектом. Тогда, перед походом, подошёл к нему какой-то дяденька, показал ему вас и попросил отдать книгу, типа сюрприз! Как зовут дядю, он, типа не знает, но может показать.
   Утром, я подозвал Олега и Миху и дал им важное поручение. Найти парнишку, вручившего мне книгу и выяснить, кто ему её всучил. Задание, сказал я, только им и под силу. Мальчишку я видел какие-то секунды, помнил только, что он был в синей бейсболке, ориентир, конечно слабенький. Поэтому надо покрутиться вокруг, опросить малышню. Не мог же сам мальчик успеть забыть об этом. В общем, надо постараться всё выяснить. Задание мои разведчики приняли с восторгом и с гиканьем умчались претворять его в жизнь.
   И вот теперь они пыжились и надувались от важности. Упорно делая вид, что не понимаю их состояния, я молча поднимаюсь со ступенек. Миха не выдерживает первым и яростно теребит Олега за футболку. Тут же они начинают спорить, кому говорить и кричат разом: - Мы его держали в столовке, пока все взрослые не поели. А этот дятел вдруг показывает на Гуся, ну, на Гусева, значит, из первого отряда, вот он, говорит, дяденька тот. Мы его там чуть не прибили... интеллектом.
  - Молодцы! - с чувством говорю я и вижу, ещё не всё.
  - Так, вы на этом не остановились, да?
  - А чего, Валентин Алексаныч, мы по-тихому, Гусь, он свой чувак, трепаться зря не будет. Знаете, кто ему книгу дал?
  Далее следует драматическая пауза, и я узнаю имя и отчество своего тайного недоброжелателя.
  Я хмурю брови и прижимаю палец к губам. Зачем так орать-то. Итак, получается, что против меня и Лиды был организован маленький такой заговор. Комбинация только слишком простая, видимо, рассчитана на мою ревность и дебилизм. Неужели я произвожу подобное впечатление? Ладно, пойдём дальше. Тот, кто подсунул книгу с таким предосторожностями, не мог быть использован в тёмную. Зачем кого-то просить, если сам находишься рядом? Значит он в курсе, того, что было в книге. Но он не фотограф, чёрт, могу спорить на что угодно, что у него с Лидой ничего не было. Хотя, всё может быть. Дальше, мне совершенно точно известно, что снимок был сделан не ранее прошлого года. Так что собственно причин для ревности у меня нет. До нашей встречи у каждого была своя личная жизнь, а Лиду я в любом случае ни о чём спрашивать не буду. Я и так решу эту головоломку.
   Я торжественно пожал руки юным сыщикам, поблагодарил и напомнил в который уже раз о необходимости держать язык за зубами. Очень нелишне об этом напоминать. Всем хороши мои добровольные помощники, только тайны хранить не умеют, могут выболтать при случае.
  - Может ещё чем-нибудь помочь? - спрашивает довольный Миха.
  - Конечно, - говорю я, - помощь просто необходима. Надо все полученные на складе вещи отнести обратно. И не надо корчить рожи, сами напросились.
  - Может завтра? - канючат они, - или вечером.
  - Нет, друзья, - я остаюсь непреклонным, - по-хорошему, ещё вчера надо было всё сдать. Итак, цифры не сходятся.
   На складе выяснилось, что моя фанаберия в прошлый раз вышла мне боком. Как я и полагал, цифры не совпали. При сдаче оказалось на одну палатку меньше. Открытое злорадство на лице завхоза ещё при моём появлении наводило на размышления, что всё это не спроста. Наверняка сам руку приложил. Мне бы выданное имущество пересчитать, сразу как пришли, глядишь, сейчас бы и не краснел.
  - И что теперь делать? - спросил я.
  - Искать, голубь, искать. Может быть затерялась где. Детишек поспрашивай.
  - А если не найдётся, тогда как быть?
  - Как. Платить надо будет стоимость палатки. В общем, пойдёшь в бухгалтерию, там расскажут.
  От палаток перешли к спальникам. Их Виктор Иванович пересчитал несколько раз, но количество не изменилось. Физиономия завхоза слегка вытянулось. Ну, подумал я, интересно, что ты преподнесёшь на закуску.
  - Я тебе кажется, спальники передал, - выдаёт он на голубом глазу.
  - Не может быть, откуда? Сколько взял, столько и возвращаю.
  - У меня одного не хватает.
  - И что? Я расписался за двадцать девять, вот они все на лицо.
  - Валя, милый, посмотри хорошенько в корпусе, может где завалялся, - меняет завхоз тактику. Он снова мой "лепший" друг. Вот ведь хамелеон, ничего святого.
  - Спальник- то немецкий, непромокаемый, стоит дорого, - увещевает меня Виктор Иванович.
  Я развожу руками, что делать. Сочувствую, ибо сам в таком положении, но, увы и ах.
  Злополучный тридцатый спальник, действительно переданный нам завхозом, лежал в тихом укромном месте. Когда перед вояжём на склад я недосчитался палатки, то обнаружил лишний спальник, и после некоторых размышлений решил его спрятать. На всякий случай.
  - Конечно, стоит поискать, обязательно, - соглашаюсь я, - народ у нас честный, кинем клич - найдут. Я, Виктор Иванович, приложу все силы. Весь отряд на уши поставлю. Я ведь платить за палатку не хочу. У меня деньги не лишние. Хотя, если в лесу потеряли или, скажем, на дороге, тогда - дело труба. Придётся тратиться. А куда денешься? Да и вам за спальник деньги надо будет отдать. Ну, я-то, ладно, лопухнулся, с кем не бывает, а вот вы. Это как сапожник без сапог. Непрофессионализм получается, да?
   Завхоз тоскливо смотрит в окно. Стараясь сохранять серьёзное лицо и кусая губы, чтобы не рассмеяться, я осторожно удаляюсь.
  
   Вечером была очередная дискотека. По случаю возвращения из похода она проходила особенно шумно и весело. Ещё одна причина - скорое окончание лагерной смены. Не считая этого вечера, осталось всего два дня. Я пробыл со своими подопечными от зарядки до ужина включительно, предоставив Тамаре возможность заняться личными делами. А за это получил индульгенцию на вечерние часы до отбоя.
   Когда я зашёл в нашу с Димой комнату, он мылся в душе. После того, как её очистили от туристических принадлежностей, снова стало свободно, хоть танцуй. Я сел на кровать и, прислонившись к стене, вытянул ноги.
  - Меня ждёшь? - спросил Дмитрий, выбегая из ванной в одних трусах и вытирая голову полотенцем, - я мигом. Он взялся за слаксы, лежавшие на покрывале его кровати, и под ними увидел книгу в мягком переплёте.
  - Что за книга, - спросил он, не оборачиваясь, и помедлив, добавил, - твоя?
  - Нет, твоя. Но можешь не листать, фотографии там нет.
  - Какой фотографии, ты о чём?
  - Всё о том же, дружбан. Хреновый из тебя конспиратор, Дима. Эту книжку ты взял перед походом у Германа, неужто запамятовал? Возможно, ты их столько перечитал, ужас. И Гусева мы дёргать не станем, так?
  - Вычислил, значит. И что? Собираешься меня бить? Учти, это будет нелегко, даже такому "Рембо" как ты.
  Он, наконец, повернулся ко мне лицом. Оно у него было обычным, как всегда, без малейших проявлений проснувшейся совести. Этакий простяга, свой в доску.
  - Бить тебя было бы бесполезно, уж лучше оторвать какую-нибудь часть тела. Руку там, или ногу, а ещё лучше член. Чтобы ты головой чаще думал и не держал всех за баранов.
  - Да пошёл ты.
  - Иди туда сам.
  - Что, наверное, хочешь узнать, зачем я это сделал? - вдруг спросил он. И я почувствовал в его интонации подвох. Можно, конечно, гордо уйти, но иначе какого чёрта я вообще всё это начинал, Шерлок Холмс недоделанный.
  - Ну, просвети, - услышал я будто бы со стороны собственный голос.
  - Я на Лидку раньше тебя запал, и всё было бы тип-топ, если бы не ты. Поначалу я не парился, а увидел, как она на тебя смотрит, понял, что у вас всё всерьёз. Меня зло и взяло. Сунул под нос фото, а тебе до фонаря, сам, видишь ли, разобраться решил. А не догадываешься тогда, откуда фотка? Догадываешься! Я ведь просёк, что ты гнал шефу про лампу. А про эскорт - услуги слышать приходилось? Есть такой альбомчик интересный с фотографиями. Разными, на любой вкус. Ладно, до остального сам допрёшь, не маленький.
  - Нет уж, договаривай, не будем в прятки играть. Ты сейчас хочешь протолкнуть в мою тупую голову мысль, что у вас здесь есть подпольный бордель, а Лида одна из его девочек. И не единственная среди здешних дам, так?
  - Так, не так, ничего я не проталкиваю, тебе надо - ты и выясняй.
  - Я и выясняю, ты, брат, дал мне фото с определённой целью, и думаешь оказаться не причём? Здорово. Или ты думал, что я напьюсь и поругаюсь с Лидой, а ты весь в белом заключаешь её в объятья, так что ли? Тогда ты полный дурак, парень. А ещё я могу фотку эту Беспалову показать, пусть прояснит ситуацию, всё-таки стол-то его.
  - Ага, засвети Лиду, пусть на неё голую полюбуется.
  Дима, не десятилетний мальчик, его на понт не возьмёшь, и раскрыться не заставишь, он себе не враг. Я на это и не рассчитывал, но, судя по проведённой им комбинации, с мозгами у него не очень, на троечку. Глядишь, и проколется случаем. Вот и сейчас, прежде чем ответить, он замялся, и глаза отвёл на секунду.
  - Ты не видел альбома, - убеждённо сказал я. - Слышал о нём и всё. А сказал тебе о нём тот, кто фото дал. Говори, кто.
  - А больше ничего не хочешь?
  - Пожалуй нет. Я его и без тебя вычислю и накажу, а ты, Дима - мудак и дубина редкостная. Но раз уж так вышло, то раскинь мозгами, тебе о нашем разговоре лучше молчать.
   Он тяжело посмотрел мне в глаза. Я ответил ему тем же. Дмитрий отвёл взгляд первым. В комнате воцарилось молчание. Всё сказано, дальше только мордобой, а в более ранние исторические времена - дуэль. Мне не хотелось ни того, ни другого, но я был готов ко всему. Дмитрий наш, атлёт и борец, только и я натренировался последнее-то время. Как там у Маяковского? "Упал двенадцатый час, как с плахи голова казнённого". Перефразируя, поэта-ассенизатора, можно было сказать, что секунды падали как резиновые мячи. Я подождал, пока их наберётся за шестьдесят, затем повернулся и вышел из комнаты.
   Корпус наш был пуст. Со стороны танцзала невнятно доносилась музыка, слышался гомон и смех. К людям мне идти не хотелось. Зато страшно тянуло курить. Но я напрасно охлопывал себя по карманам джинсов, сигареты остались в комнате. Только зажигалка "Зиппо" как всегда притаилась в маленьком кармашке на молнии. Возвращаться мне улыбалось меньше всего. И тут я вспомнил, что как-то вечером случайно шуганул парней из первого отряда, куривших в беседке, и заметил их схрон, где они прятали сигареты. Если возьму одну, с них не убудет, подумалось мне, и я взял курс на беседку.
   Сидя на скамейке и мрачно покуривая трофейный "Кэмел", я перебирал имеющиеся факты. Факт первый: Дима стал "клеить" Лиду одновременно со мной, но получил отлуп. Тогда находится объяснение его поведению. То он меня выспрашивал о ней, то о чём-то намекал. Факт второй: имеется или альбом с фотографиями неких воспитательниц из нашего лагеря в обнажённом виде, якобы подрабатывающих проституцией, или слух о нём, и автор его не Дмитрий. Факт третий: Кто-то, скорее всего из администрации "Алых парусов", в курсе этой интриги или сам её автор. Вопрос: почему он активизировался именно сейчас? Ведь это он передал фото, оно новенькое, его не держали под подушкой и не вешали на стенку. Зачем было прочищать Диме мозги? Ревность? Слишком просто. Отвод внимания от чего-то более важного? Пожалуй, но не факт. Так, кажется, всё окончательно запуталось. Распутать этот клубок могла Лида, но её я меньше всего хотел вовлекать в это. В этот момент я и предположить не мог, что последовавшие в скорости события напрочь выбросят из моей головы все размышления и переживания разом, и детскими покажутся сегодняшние обиды.
   - Где ты был? - спросила Лида, подходя ко мне в конце дискотеки. - Я всюду тебя искала.
  - Так уж ли это важно, главное - ты меня нашла, - ответил я и повёл её танцевать, уже третий по счёту "последний танец".
  
  12
  
   Следующий день согласно неписанным традициям должен был пройти в подготовке к прощанию с "Алыми парусами". После завтрака по одному воспитателю от отряда Ирина Ивановна и Петухов вызвали на инструктаж. Вообще, меня ничто так не заводит как всяческие собрания, совещания, планёрки. На них всегда уходит уйма времени. По сути, это выброшенные из жизни минуты, часы и даже сутки. От нечего делать я даже подсчитал, сколько времени и на что тратится на подобных мероприятиях. Так вот, в среднем на передачу необходимой информации уходит всего от десяти до пятнадцати процентов от общего времени, остальное же - на болтовню, выволочки и переливание из пустого в порожнее. Учитывая всё вышеизложенное, я отпустил на совещание Тамару, добровольно оставшись с отрядом проводить трудовой десант. Поэтому о ЧП в лагере я узнал одним из последних.
   До обеда каждый отряд должен был очистить и окультурить прилегающую к корпусу территорию. При всей кажущейся простоте, отнюдь не лёгкая задача. Во-первых, никто из воспитуемых не горел энтузиазмом Павки Корчагина, Во-вторых, поразительно, сколько мусора оставляют после себя милые детишки, притом, что дворники убираются ежедневно. Я вообще не понимаю, зачем надо этим заниматься. Обыкновенная принудиловка, любовь к труду подобным способом не привьёшь.
   Наша трудовая компания проходила весело и с огоньком. Пока меньшая и наиболее сознательная часть отряда добросовестно тыкала прутиками в бумажки и обёртки от конфет, несознательное большинство не оставляло перманентных попыток от меня спрятаться и пересидеть тяжёлое время в кустах. Проявляемая при
  этом изобретательность молодого растущего поколения была по истине достойна лучшего применения. Но и я имел надлежащую педагогическую закалку, так что борьба за экологию шла с переменным успехом. К тому же дело осложнялось соседством со вторым отрядом, сильный пол которого норовил перекидать свой мусор на нашу территорию, а слабый по преимуществу томно вздыхал и строил мне глазки, не обращая внимания на напарницу Лиды Татьяну, по темпераменту схожую со снеговиком.
   И лишь когда, завершив свой бесполезный в сущности, но ударный труд, третий отряд, почистившись и приведя себя в относительный порядок, стал строиться на обед, я заметил кое-какие тревожащие признаки внештатной ситуации. Результаты нашей работы никто не проверил, а ранее такого не случалось, раз. Совещание у старшего воспитателя затянулось до немыслимых пределов, два. Пронёсшийся мимо меня озабоченный Дмитрий с мегафоном в руках, это три. А уже в столовой я узнал, что случилось. Пропала девочка из первого отряда. И далеко не простая девочка, а Снежана Терлецкая, дочь некого Ивана Романовича Терлецкого, главы крупной адвокатской фирмы, специализирующейся на арбитраже. Понятное дело, за такую пропажу начальству нашему век воли не видать. Шухер поднялся выше крыши. Официально исчезновение девицы обнаружилось за завтраком, но, как сказал мне поникший Герман, утром в спальне её уже не было. Сначала, искали, не поднимая шума, сами воспитатели, затем сообщили Ирине, та по инстанции Эдуардовичу, и пошло - поехало. Искали в лагере и за его пределами, подключив местную милицию. Охранники обошли всю территорию, лазили в каждую норку, но безрезультатно.
   Я знал лишь одну лазейку, через которую можно было выбраться за пределы "Алых парусов", других попросту не было. Дмитрий наведался к ней сразу, как узнал о случившимся, и сказал, что мои шурупы нетронуты. Ник-Ник выдвинул версию о бегстве Терлецкой через ворота, когда их открывали по хозяйственным нуждам.
  - может быть, мы зря паникуем. Она нагуляется и придёт сама, - убеждённо высказывался он в только что созданном штабе по поискам.
  - Не снимая ответственности за случившееся с воспитателей, могу высказать конкретные претензии в ваш адрес, как непосредственно отвечающего за безопасность детского учреждения, а ваш оптимизм считаю неуместным, - отрезала Ирина Ивановна.
  Дальнейшую перебранку остановил Беспалов:
  - Сейчас не время и не место искать виновных. Нужно сделать всё для интенсификации поисков. Предлагаю привлечь всех мужчин и скорректировать направления поисков. Николай Николаевич, сколько у вас свободных охранников?
  - Четверо.
  - Все на машинах?
  - Да.
  Прекрасно, пусть к ним сядут по одному человеку. Плюс вы и завхоз. Получается шесть мобильных групп. В машинах есть рации, так что будем держать постоянную связь. Когда стали решать, кто с кем поедет, меня Приходько хотел посадить к Виктору. Мне было всё равно, но выдвинувшийся из тени Лёша явственно подмигнул.
  Я улыбнулся и сказал на ухо шефу охраны, но так, чтобы слышало ближайшее окружение:
  - Согласен, только если этот урод опять что-нибудь вякнет, я в условиях военного времени сверну ему шею.
  Приходько только что зубами не заскрипел, но тут Лёша предложил в напарники себя и он махнул рукой. Накалять обстановку было не в его интересах.
   Наше с Алексеем направление - лесная дорога на северо-восток, вдаль от жилых мест. Старенький джип "Самурай" с правым рулём козликом заскакал по ямам и буеракам. Отъехав с десяток километров, мы неожиданно остановились. Я посмотрел на Лёшу.
  - Покурим? - предложил он.
  - Покурим, - согласился я.
  Мы вылезли из джипа и прошли чуть подальше.
  - Есть разговор, - сказал охранник, тщетно пытаясь зажечь сигарету с помощью китайской одноразовой зажигалки. Я дал ему прикурить от "Зиппо" и выжидающе молчал, пока он глотал дым с жадностью наркомана.
  - Тебе привет от Сержа, - наконец сказал он.
  - От какого Сержа? - машинально переспросил я, настолько мои мысли были далеко от того, что сейчас происходило.
  - От Нестерова.
  - О, как, - только и смог сказать я, чувствуя, что становлюсь персонажем шпионского романа.
  - Понимаешь, Валентин, мне очень не хочется тебя втягивать во всё это, да положение безвыходное. А Серж предупредил, что тебе можно доверять.
  Прежде чем что-то произнести, мне пришлось возвращать упавшую челюсть на место, так я был удивлён резкому расширению Лёшиного словарного запаса, ранее изъяснявшегося с помощью нескольких глаголов и без конца вставляемых связок: "ништяк", "в натуре", "типа", "как бы".
  - Здорово, - искренне восхитился я, - вот это конспирация, никогда бы не подумал про тебя плохого, а ты оказывается мент, да ещё замаскированный.
  - Зато меня сразу предупредили, что ты трепач, пофигист и нашего брата не перевариваешь. Как же ты с Нестеровым ладишь?
  - Серж - это святое. Мы с ним с пятого класса дружим, поздно что-то менять. Так что ты от меня хотел, излагай.
  - Сначала ты скажи, насколько в теме, а тогда уж я.
  - Я вообще не в теме. Просто мой друг Нестеров именем Серж, попросил меня поработать воспитателем в этом вот лагере и, какое совпадение, точно такое же предложение я получаю от своего директора. Нестеров, чтобы возбудить моё любопытство, поведал, как тот датский сказочник, что его организация ведёт слежку за тайной деятельностью в "Алых парусах", какой именно не уточнялось. По его мнению, возможна утечка информации на счёт вашего агента, то бишь тебя. И чем больше объектов придётся разрабатывать преступникам, тем легче будет настоящему агенту. А, что на меня обязательно обратят внимание, он не сомневался, хорошо меня зная. Да, при случае просил звонить, но предупредил, что все телефоны в лагере на прослушке. Всё!
  - Круто, но ты не слишком похож на человека, которого можно использовать втёмную.
  - Использовать меня я бы на твоём месте поостерёгся. А с Серёгой мы бывали в разных передрягах, ему можно, хоть в тёмную, хоть в светлую.
  - Всё, всё, не злись. Теперь, по делу. Проблема такая. Девчонка, которую ищут, пропала не одна. Этим утром исчез также Гена, думаю, его срочно услали отсюда. Этот придурок от каждой юбки заводился, вот и свёл близкое знакомство со Снежаной, ты, кстати, её в близи видел? Ей меньше восемнадцати не дашь, девица в полном соку. И когда у Гены были ночные дежурства, пионерка шастала к нему в сторожку на перепих. Я ему советовал завязывать с малолетками, как знал. Да разве этому барану вдолбишь?
  - Погоди-ка, ты хочешь сказать, что Терлецкая никуда не убегала? И весь кипеж для отвода глаз? Вот чёрт! Но почему?
  - Не знаю, но по всей вероятности эта парочка ночью попала под раздачу. Возможно, увидели то, на что смотреть никак нельзя. Всем у нас заправляет Приходько. Есть у него пара - тройка доверенных быков, тот же Виктор, например. С ними он и обделывает дела. Остальные, так, попки.
  - И ты?
  - И я. Ты думаешь, внедриться так легко? Только в дурацких сериалах. Попотеешь. Я работаю как простой охранник, к секретам не допущен.
  - А Беспалов в курсе дел?
  - Ясное дело в теме. Но Ник-Ник ему не подчиняется. Скорее на оборот. Здесь у них оборудована база, такой надёжный перевалочный пункт.
  - И что перевозят?
  - Всё! Оружие наркотики, алкоголь. Им без разницы, лишь бы делать деньги. Детишки, это такое прикрытие! Мы сами на них только недавно вышли. Теперь, смотри. Я думаю, что пока мы были в походе (причём пошли в таком составе не случайно), на базу привезли некий груз. А увозить должны были после окончания лагерной смены. Тут ведь столпотворение настоящее творится, как и в день приезда. Но, из-за активной половой жизни сексгиганта Гены, всё пошло не так. Гену спровадили от греха, он по любому будет молчать. Но у них на руках девчонка и не из простых. Сколько можно тянуть эту бодягу с поисками? Ну, сутки и всё. А там понаедет милиция, прокуратура, пресса. Значит, сегодня ночью груз нужно вывезти по-тихому. Согласен?
  - Допустим, согласен. Вывезут они груз, а с Терлецкой что будет?
  - А я откуда знаю. В лучшем случае будут держать как заложницу, пока не перетрут с её папой, он забашляет и девчонку отпустят, ну запугают, чтобы молчала. А в худшем завтра кто-нибудь найдёт её в реке или в лесу. Убежала дурочка и стала жертвой преступления.
  - Это же скандал выйдет громкий. Разве им выгодно внимание привлекать?
  - Оно уже привлечено, это внимание. Под ними земля горит. Приходько надо выйти из данной ситуации с минимальными потерями. Если для этого надо убить соплячку, то он убьёт.
  - И что мы будем делать?
  - Вот! Мы подходим к главному: самым простым было бы позвонить сейчас Нестерову, пусть переносят операцию на сегодня, но сделать это не засветившись, практически невозможно! В округе мобильная связь не работает, на станции наверняка всё под контролем, - сказал Алексей, но тут заговорила рация, и он побежал к машине докладывать об "успехах".
  - Времени у нас с тобой мало, - сказал он, вернувшись,
  - Надо ещё по заданному маршруту поколесить, Ник-Ник и километраж проверит, с него станется. Поэтому, слушай: до того как увезут груз, из лагеря никого не выпустят. За нами охранниками, кто не при делах, следить будут обязательно. А увозить будут поздно ночью, когда меньше глаз. Ты, похоже, не на подозрении, за тобой лично вряд ли будут смотреть.
  - Почему это?
  - Я сам слышал, как Ник-Ник говорил с кем-то из своих по телефону, что ты не при делах и надо искать.
   - Дай-ка, я снова закурю, чтобы легче было переварить.
  - Слушай дальше, ты должен выбраться, как стемнеет, но не позже полуночи, из лагеря, и позвонить по спутниковому телефону, который я спрятал у сосен, рядом с воротами. Я тебе на листке начертил схемку, как найти. Хотел по Черномырдину, как лучше, чтобы далеко не бегать, а вон, что вышло. Ну что ты ржёшь?
  - А ты помнишь, как у Гайдара, сбитый лётчик инструктировал мальчика Вову, а тот всё сокрушался, что по географии у него плохо. Найду, если он там, дальше что?
  - Дальше надо позвонить, только отойди в лес, возле лагеря не светись. Скажешь Сержу, что пусть задействуют вариант "Б", берут груз по дороге. В лагере, когда тут дети, операцию проводить нельзя.
  - Как ты думаешь, Терлецкую, если она ещё в "Парусах" они заберут с собой вместе с грузом?
  - Скорее всего так и, значит, наши её освободят. Но всякое возможно, не угадаешь.
  - Ты уверен, что всё удастся?
  - Я знаю одно, если мы облажаемся, то груз они, может быть, и не вывезут, но успеют спрятать где-нибудь в лесу, а свидетелей зачистят. В таком деле заранее ничего просчитать нельзя. Я постараюсь отследить выезд, и когда большинство команды Приходько уедет, проверю их закрома. Но на первом же этапе всё от тебя зависит, не сможешь - труба нам.
  - Что ты мне как маленькому разжёвываешь, всё я давно понял. Постараюсь позвонить.
  - И тебе надо вернуться, чтобы никаких подозрений не возникло.
  - Хорошо.
  - Тогда вперёд, поедем по маршруту, я, сейчас, не исключаю и слежки. Уж очень большие деньги на кону.
  Мы погрузились в джип и снова запрыгали по кочкам, но теперь я не рыскал взглядом по окрестностям, а смотрел на дорогу и думал об услышанном.
  
  13
  
   После отбоя, уложив мальчишек спать, а сегодня сделать это оказалось легче, чем обычно, я стал готовиться к выполнению задания Алексея. Надел чёрную мешковатую футболку с длинными рукавами, слаксы цвета хаки и обулся в чёрные же замшевые ботинки, главным достоинством которых была полная бесшумность при ходьбе, а главным недостатком - собирание пыли. Осталось только незаметно выйти, что особого труда не составило: Дмитрий после нашего последнего разговора в комнате появлялся редко и спал где-то в другом месте, а Тамара была на втором этаже. Я выскользнул из корпуса и, стараясь, избегать освещённых мест, окольным путём вышел к лазу в заборе. С помощью прихваченной отвёртки я быстро выкрутил шурупы, отодвинул доски и пролез в образовавшуюся щель. Оглядевшись, я осторожно двинулся вдоль забора, стараясь по мере сил не производить много шума.
   За несколько часов до вылазки, получив команду на завершение поисков, мы с Лёшей вернулись в лагерь, и оставшееся до вечера время я провёл со своим отрядом, обдумывая про себя план будущих действий. Досадно было то, что я не мог поделиться своим знанием ни с кем из воспитателей или персонала. Уж наверняка среди них находились люди Приходько, я в этом не сомневался. Даже Лиде я не мог довериться.
   Я увиделся с ней в столовой во время ужина и перекинулся лишь несколькими словами.
  - Жуть какая, - пожаловалась она, расстроено глотая остывший чай.
  - За всё время у нас такое впервые.
  - Когда-то всё случается впервые, - заметил я философски.
  - Ты держись, Лида, не раскисай, образуется как-нибудь.
  Она благодарно потёрлась щекой о моё плечо.
  - Знаешь, - сказала она. - Как ни странно это позвучит, но не раскисаю я только потому, что ты рядом. Мне кажется, что пока ты со мной, ничего плохого не случится. Раньше со мной такого не было. Я надеялась только на себя. Ой, пожалуй, я объяснилась тебе в любви.
  Я взял Лидины пальцы и легонько сжал их. Меня самого переполняла нежность к этой девушке. Что бы там ни было, а мы должны быть вместе. Не в силах сдержать свой порыв, я обнял Лиду и поцеловал в губы на глазах у детей, разразившихся аплодисментами и криками "Ура". Воспитатели смотрели на нас укоризненно. Тамара и вовсе покрутила пальцем у виска, а Дмитрий демонстративно отвернулся.
   По укоренившейся у нас в стране привычки махать кулаками после драки, укреплять дисциплину принялись уже после происшествия. Зато теперь мы были обязаны находиться при детях неотлучно практически круглосуточно. А перекличку делать пять раз в день. На мою удачу в эту ночь вызвалась дежурить Тамара, так что меня, надеюсь, не хватятся.
   И вот сейчас, тёмной июльской ночью, как пишут в романах, я крался по лесу, собираясь внести свою лепту в борьбу с организованной преступностью, и отдавая отчёт в том, что со стороны мои действия могут показаться совершенно дурацкими. Примитивная схема, врученная Алексеем, засела в моей голове намертво, и, выйдя к передней части лагеря, я без труда нашёл место схрона. Оставалось незаметно пересечь участок, обозреваемый камерой и дело в шляпе. Чтобы не рисковать понапрасну, последний отрезок пути я проделал почти ползком. Всё той же отвёрткой я взрыхлил землю под одинокой сосной и начал выбирать почву на три четверти состоящую из песка. Почти сразу наткнулся на свёрток, плотно упакованный в целлофан и скреплённый скотчем. Кое-как, всему виной вполне оправданное нетерпение, я скрыл следы подкопа и ретировался под защиту деревьев. Только отойдя на безопасное расстояние, я сорвал целлофан со свёртка и, развернув его, увидел тёмный матовый корпус спутникового телефона.
   " - Темновато здесь, надо бы найти местечко посветлее", - успел подумать я и тут же ощутил прикосновение к своему затылку твёрдого, по-видимому, металлического предмета. Не только я мог ходить неслышно, увы.
  - Спокойно, не дёргайся, - сообщил мне незнакомый голос, и кто-то сзади вырвал у меня из рук телефон.
  - Руки за спину! - скомандовал тот же голос, таким непререкаемым тоном, что я посчитал нужным подчиниться. На моих запястьях разом защёлкнулись браслеты наручников. Меня повернули, бесцеремонно ухватив за плечи, и я увидел двух здоровых мордоворотов в чёрной униформе охраны лагеря, хотя раньше я их точно не встречал. Пока я, как дурак, возился с целлофаном, они сумели подкрасться ко мне на расстояние вытянутой руки. У одного из них был направленный мне в грудь пистолет, уже знакомый с моим затылком. Полностью беззащитный, я дал себя обыскать, и затем мне ещё раз посоветовали вести себя тихо, после чего мы гуськом вышли из-за деревьев и направились к воротам. Шагая под конвоем обратно в лагерь, я клял себя всеми известными мне выражениями "великого и могучего", за то, что попался как лопух. Но всё же больше меня заботило другое: кого они караулили, прячась в лесу, меня или телефон. Ответ на этот животрепещущий для меня вопрос я получил очень скоро. Мы прошли в приоткрывшиеся ворота и повернули к дому охраны. Попасть в святую святых оказалось не легко. Мощная железная дверь преграждала путь на самых дальних подступах. Сверху, из-под козырька, на нас таращилась камера. Щёлкнул электрозамок и шедший впереди открыл дверь, мы вошли в широкий коридор и по нему проследовали до лестницы, по которой поднялись на второй этаж. Там, деревянная дверь, стилизованная под старину, пропустила нас в большую комнату, где, видимо, было место отдыха "бодигардов" господина Приходько. Во всяком случае, здесь, помимо бильярдного стола и барной стойки в углу, стояли несколько кресел, диван, и роскошный огромный телевизор висел на стене. Сам шеф охраны поджидал нас с кием в руках. За его спиной угадывался верный Виктор. Ещё двое сидели развалясь на диване, потягивая из высоких стаканов что-то алкогольное. Одного из них я узнал, это был ситный друг Лёша.
  - Посмотрите, кто к нам пришёл! - глумливо заговорил Виктор. - Какая удивительная встреча.
  - Где он был? - спросил Приходько, обращаясь к моим конвоирам.
  - За лагерем, он через дыру в заборе вылез, телефон выкопал и звонить собрался, мы его тут и прихватили.
  - Отличная работа, ребята, взяли, значит, на горячем.
  - Ничего, - снова вступил в разговор Виктор. - Он у нас огребёт, мало не покажется.
  Что мне оставалось делать в такой ситуации? Только презрительно улыбаться. Кстати, как сделать свою улыбку презрительной я не знал, но полагал, что она должна быть, по крайней мере, кривой.
  Приходько повертел в руках поданный ему телефон.
  - Вот мы и расшифровали мента, так просто, что даже не верится, - в голосе его, впрочем, не было заметно радости.
  Виктор же провозгласил, цитируя незабвенный фильм:
  - А казачок-то засланный.
  Вокруг радостно засмеялись, и кто-то из присутствующих дурашливо крикнул:
  - Ку-ку, Гриня!
  - Вышли все, кроме Чика и Кири, мне поговорить с ним надо, - резко сказал Ник-Ник.
  Остались: Виктор, он то и имел погоняло "Чик", и краснолицый, средних размеров гоблин, пресловутый Киря.
  В подобных случаях героические хлопцы из голливудских поделок разрывают путы и начинают крушить всех и вся или, на худой конец, плюют в лицо злодеям спрятанной в пломбе кислотой, а я просто гордо промолчал, копя силы для последующих событий. И долго ждать их мне не пришлось. Меня усадили на стул посередине комнаты, с заведёнными за спинку руками в наручниках. И сам себе я представлялся аналогом боксёрской груши, к которой уже выстраивается очередь. Приходько присел на бильярдный стол напротив и внимательно на меня посмотрел. В глазах его помимо вполне понятной ненависти, проскальзывало удивление.
  - Как же я так лопухнулся? - вопросил он сам себя. - Принял милицейского стукача за честного фраера. Это же кино, натуральное, место встречи, которое изменить нельзя. Я ведь за тобой слежку пустил из-за личных обстоятельств, проверить хотел, как далеко у вас с Лидой зашло. А ты значит, мент поганый, оттого и борзый такой.
  - Я в милиции не служу.
  - Это нам без разницы, как ты стучишь, за бабло или за звёздочки.
   Вот, что, "Шарапов", расскажешь всё как на духу, обещаю, мучиться не будешь. Мы не садисты, если нас не вынуждать. Начинай петь. Ну?
  - У меня слуха нет, - сказал я.
  - Захочешь, так споёшь.
  Он выждал паузу и кивнул Виктору. Тот медленно подошёл ко мне, так смакуя каждый момент, что просто удивительно как это он не захлебнулся собственными слюнями от наслаждения.
   Эх, я бы может и удовлетворил любознательность шефа безопасности, но, увы, толком и сам ничего не знал. Что касается Алексея, то его выдачу я приберёг на будущее, должен же у меня быть хоть один козырь в рукаве.
  Сильная затрещина, заставившая меня мотнуть головой, несказанно подняла трудовой энтузиазм добровольного палача. Он нанёс с левой руки ещё одну, для симметрии, и затем ударил правой, целя в нос. Я дёрнул головой, и удар пришёлся ниже, разбив мне губы.
  - Ну и гад, этот Алексей, - подумал я про себя. - Не следит за мной никто, как же. Теперь меня вместо него лупят почём зря, а он пиво попивает.
  - Что, Витёк, - выплёвывая кровь, сказал я, - испытываешь кайф, верно? Ты только в штаны от радости не спусти.
  Да, бодигар был предсказуем от и до, следующий удар опрокинул меня на пол вместе со стулом. В голове запели цикады и на секунд несколько, я выпал из этого мира, зато, возвратившись, почувствовал в себе достаточно силы и злости, чтобы слегка подправить ход событий. Скорчившись на полу в позе раздавленного червяка, я ждал, когда Виктор подойдёт поближе, для действий ногами, в чём он был большой мастак, однако он не оправдал моих надежд, отойдя к стойке, должно быть, чтобы промочить пересохшее от злобы горло. Из положения лёжа мне не было видно, чем он занимается. Поднимать меня кинулся Киря, в суетном порыве угодить начальнику. И напрасно, ведь сказано великими мира сего, что человека украшает скромность. Ему и досталось то, чем я страстно желал угостить Витюню. Резко выпрямив согнутые ноги, я ударил ими в пах Кире с такой силой, что он согнулся и ухватился за свои смятые достоинства с дичайшим воплем. Его согнутая фигура была слишком привлекательна, чтобы я смог удержаться. Собрав в кулак остатки воли, и терпя жуткую боль в придавленных туловищем руках, я сделал свечку, направив подошвы моих башмаков прямо в выпяченный подбородок охранника. С грохотом его тело протаранило сервировочный столик в виде огромного глобуса и уютно разлеглось среди обломков. Как-то ещё школьниками, мы с Сергеем Нестеровым увидели этот приём в фильме "Профессионал" с неподражаемым Бельмондо, и положили массу сил на его разучивание. Сейчас он очень мне пригодился. Только вот радовался я недолго. Хотя, пользуясь замешательством врагов, мне удалось подняться и даже, подцепив ногой стул, попасть им в Приходько, я был обречён на поражение, оставалось лишь оттянуть этот момент насколько возможно. Пару раз мне удалось увернуться от ударов и на этом успехи закончились. Пока Виктор, схватив меня сзади за плечи, удерживал в таком положении, разъярённый Приходько хорошенько обработал мой многострадальный живот, а потом принялся за лицо. Во время короткой передышки, ничего не соображая от боли, я попытался лягнуть Виктора, сожалея только об отсутствии кирзовых сапог. Тогда меня уронили на пол и принялись бить ногами. В какой-то момент, получив наиболее сильный удар, я провалился в божественное забытьё.
  
  14
  
   На этот раз я приходил в себя долго. Первой вернулась боль в рёбрах и животе. Затем подтянулась и боль, отвечающая за лицо. Не открывая заплывших глаз, я попытался понять, где нахожусь. Я лежал на спине, на чём-то твёрдом и холодном, скорее всего на полу. Рук я почти не чувствовал, а вот затылку было мягко и приятно. Разлепив глаза, я медленно и осторожно повернул голову и уткнулся носом и щекой в гладкие девичьи колени.
  - Вы очнулись, Валентин Александрович? - тихо спросил нежный голосок Снежаны Терлецкой, а именно ей принадлежали ноги, на которых покоилась моя бедная голова. Я попытался сказать "да", но из горла вырвалось нечто нечленораздельное.
  - Слава Богу! - с чувством произнесла Снежана, - я страшно боялась, что вы не очнётесь. Когда вас принесли, вы были совсем как мёртвый.
  - Где мы? - спросил я, едва ворочая распухшим языком.
  - Не знаю, наверное, в кладовке, - с готовностью ответила девочка, подсовывая мне бутыль с водой.
  Я понимал её состояние, проведя довольно много времени в закрытом помещении, а после с неким подобием трупа, живо ощущаешь все преимущества общения с живым существом вроде тебя самого. Действительно, за следующие пятнадцать, она, говоря без остановки, поведала мне обо всех случившихся с ней бедах за последние десять лет её жизни. Но я едва слушал, меня больше интересовали события последних суток, так сказать, свежайшие.
  - Вот ты здесь прохлаждаешься, Снежка, а в лагере все на ушах ходят. На воспитателей твоих смотреть страшно, переживают твоё исчезновение, - я говорил очень медленно, а потому внушительно.
  - Да вы что, Валентин Александрович! Разве же я сама сюда попала, меня привели! - возмущение Терлецкой было настолько искренним, что все сомнения в её крайней детской инфантильности при взрослых формах отпали сами собой.
  - Шучу, я, Снежана, шучу. Ты мне лучше расскажи, по порядку, как такое могло с тобой случиться.
  Тут эта современная Европа запунцовила и стала личиком в цвет красному знамени.
  - Мне стыдно, - тихо призналась она.
  - Снежана, не дури, выкладывай всё, коли спастись хочешь, игрушки кончились, - как мог грозно произнёс я, морщась от боли. Или мой тон повлиял на неё, или моя гримаса, но только она не очень связно, с необходимыми на её взгляд, лирическими отступлениями, закатыванием глаз, активной жестикуляцией и использованием лучших перлов молодёжного сленга, рассказала мне о том, что произошло. При всём том, не берусь передать сию повесть в прямой речи, и могу лишь предоставить её в вольном пересказе.
   Итак, познавшая прелесть интимной близости между мужчиной и женщиной ещё в девятом классе, Снежана, попав по желанию родителей в "Алые паруса", долгое время томилась отсутствием достойных партнёров среди сверстников. Пока на неё не положил глаз Геннадий, из всех инстинктов признающий только основной. Молниеносный натиск последнего привел к сдаче твердыни, и обуреваемая взрослыми страстями глупая девчонка рухнула в объятия нашего доморощенного мачо.
   Лёша был прав, встречалась парочка в сторожке, когда у Алексея были ночные дежурства, каждую четвёртую ночь. И длилась эта идиллия без малого две недели. Как всегда это бывает, меры безопасности применяемые, чтобы не попасться со временем слабели. Если по началу хитрая девица бегала в сторожку среди ночи на час - другой, то в последнее время являлась в отряд лишь под утро. Прошлой ночью она, естественно, тоже задержалась, а где-то в четыре часа неожиданно примчался Приходько, никогда не являющийся раньше девяти, по словам Геннадия. Беда была в том, что обычно тот сразу въезжал в гараж, но в этот раз остановился возле ворот, и вместе с двумя своими спутниками прошёл прямо в сторожку. Один из них в форме охранника, был знаком девушке, хотя имени его она не знала, а другого, пожилого в сером костюме никогда раньше не видела.
   На подобные случаи у любовников был разработан план. В дежурной комнате в углу стоял металлический шкаф, внутри состоящий из двух отделений. В нижнюю свободную секцию и должна была прятаться Снежана. Существенный штрих: на репетициях всё проходило превосходно, но больше минуты она там не проводила. На этот раз, только успела она залезть в шкаф, как быстро вошедший Приходько выгнал из дежурки Гену попить чаю и стал что-то перетирать с незнакомцем. Разговор был долгим и напряжённым, они спорили и даже кричали друг на друга. Сидя в шкафу Снежана их прекрасно слышала, но от страха слова большей частью скользили мимо сознания. Неудобство положения выявилось достаточно быстро, дышалось трудно, тело занемело, а попытка сменить позу вызывало шум. Её возня оказалась услышана, дверца шкафа неожиданно открылась и чья-то рука выволокла её, полуобморочную от ужаса, за волосы из засвеченного убежища.
  - Вот тебе раз! - раздражённо произнёс пожилой, - девчонка подслушивала.
  Снежана замотала, было, головой, но её так встряхнули, что закляцали зубы.
  - Ты, что же это делаешь, крысёныш!- бешено заорал Приходько на застывшего на пороге Гену, - Совсем башню снесло? Придурок чёртов, другого места не нашёл, где трахаться. Считай, ты её приговорил!
  - Убери девку, - рявкнул он другому охраннику и добавил тише несколько фраз, которые Снежана не разобрала. Её схватили за шею и потащили через тамбур внутреннего входа, затем по коридору и лестнице вниз. Когда она, таким вот образом покидала дежурку, то услышала донёсшийся мат и звуки ударов.
   Снежану втолкнули в эту комнату и заперли на ключ. Сначала она просто стояла у стены и ревела в полной темноте, и только чуть успокоившись, она нашарила выключатель возле двери и зажгла свет. Через какое-то время, дверь открыли, и мрачный Гена с кровоподтёком во всё лицо молча дал ей пакет с двухлитровой бутылкой воды и несколькими пирожками с капустой и мясом, и также молча удалился. Снежана попила воды и съела два пирожка, а остальные оставила на потом, о чём вскоре пожалела. Подозрительное шуршание в пакете привлекло её внимание.
  В тусклом свете лампочки в забранном металлической сеткой плафоне под потолком, она разглядела ещё одну обитательницу заброшенной кладовки, нахальную серую крысу, которая спокойно грызла пирожок, поглядывая на девочку чёрными бусинками глаз. Снежана затопала на неё и крыса нехотя ушла. Пришлось расстаться с мыслью о подкреплении сил и задвинуть пакет подальше в угол, потому что противный грызун продолжал набеги на остатки пирожков. Моё появление пусть и в бесчувственном состоянии было воспринято ею с облегчением, так как одиночество стало просто невыносимым.
   Выслушав рассказ Снежаны, я хотел, было задать уточняющие вопросы. Не могла же она совсем ничего не запомнить из разговора между Приходько и пожилым незнакомцем. Почему тот выбрал для важных переговоров дежурку, было понятно, наверняка она была защищена от прослушивания. Однако, поразмыслив, решил сначала выбраться отсюда, иначе эти сведения не стоили ни гроша, как и наши головы.
   Чувствовал я себя, прямо скажем, хреново, но то ли боль притупилась, то ли я к ней привык, действовать она мне не мешала. Первым делом надо было вытащить руки из-за спины, и задача эта была мне по силам. С самого раннего детства я удивлял окружающих чрезвычайной гибкостью, и, вырастая, сумел сохранить некоторую гутаперчивость тела. Сжимая и разжимая пальцы, я постарался вернуть им былую чувствительность, затем лёг на спину и стал протаскивать свой зад между скованными руками. С трудом и при усиливающейся боли в запястьях я всё же протолкнул его, и настала очередь ног. С ними я возился дольше, ругаясь шёпотом. И вот, мои руки впереди и значит, их возможности увеличились. Снежана увлечённо следила за моими манипуляциями, едва ли не открыв рот.
  - Ну, вот, - сказал я ей, отдуваясь, - одно дело сделано, теперь обследуем комнату.
  - Зачем? - удивилась та.
  - Как зачем, может быть, мы найдём то, что нам поможет выйти отсюда. Ты же не думаешь, что нас с тобой отпустят восвояси, да ещё с извинениями? Нам надо попытаться выйти самим. Как граф Монтекристо, помнишь такого?
  - Да, я в такую игру играла, прикольно.
  - Гм. Прогресс не стоит на месте. Ещё восемь - десять лет назад тогдашние тинэйджеры сказали бы, что смотрели кино.
  - Это плохо?
  - Это есть хорошо. Что же, начнём потихоньку, - сказал я.
   Комната, в которой мы находились, была прямоугольной и раньше использовалась как кладовая, о чём наглядно свидетельствовали металлические стеллажи, начинавшиеся в метре от пола. Большей частью они были пустые, но на верхних лежали какие-то деревянные коробки, привлекшие моё внимание. Я подозвал Снежану, так как без её помощи сам бы их не достал.
  - Тебе придётся встать на нижний стеллаж и снять коробки сверху.
  Я тебя подсажу.
  Я сложил пальцы в замок и повернул тыльной стороной вниз, чтобы она смогла поставить колено. Кряхтя, я поднял Снежану вверх. Закрепившись на стеллаже, она подала мне по одной несколько коробок и, опершись о моё плечо, легко соскочила вниз. Мы приступили к рассмотрению их содержимого. Это оказались детские наборы инструментов для работ по дереву, типа "Сделай сам". Подобные наборы производились в советское время, и само их присутствие в "Алых парусах", подтверждало мою догадку о том, что его устроители на корню скупили имущество бывших пионерских лагерей. Среди инструментов, особую для нас ценность представлял молоток, жаль только, слишком лёгкий. Впрочем, мы нашли выход, связав найденной изолентой три молотка вместе, и повысив тем самым убойную силу созданного оружия. Испытание его были проведены незамедлительно и увенчались полным успехом: докучливая крыса стала первой жертвой.
   Я рассуждал так, время на моих часах, выдержавших все перипетии боя, приближалось к двум ночи, значит, очень скоро груз увезут отсюда. Людей у Ник-Ника не так уж много, и, скорее всего, он оставит на хозяйстве двух или трёх человек. Один будет в сторожке, и один - два пойдут по наши души. Нас погрузят в машину и вывезут из лагеря. Но только в том случае, если мы им это позволим. Что вряд ли. Несколько минут напряжённого ожидания подтвердили мои догадки: я услышал в отдушину приглушённые расстоянием звуки работающих двигателей. Они стихли, и наступила наша очередь. План дальнейших действий был обсуждён и закреплён. Я уповал лишь на правильность моих расчётов, если охранников, которые придут за нами будет трое, весь план насмарку, мы проиграли. Следующий час показался мне одним из самых длинных в моей жизни. Чтобы хоть как-то успокоить начавшую дрожать нервной дрожью Снежану и отвлечься самому, я предложил рассказывать анекдоты. Первые пошли со скрипом, на ум приходили не то что бородатые, а просто какие-то замшелые, над которыми и смеяться было грешно, как над старостью. Но постепенно Снежана вошла во вкус, и её анекдоты посыпались как из мешка. Вот на что тратится детская память, с ума сойти. Не вдаваясь в психологию, скажу, что мой метод оказался действенным и скоро мы хохотали над каждым пустым анекдотом как сумасшедшие. Когда расшалившаяся Терлецкая добралась до откровенно солёных, за дверью послышались шаги.
  - Давай! - яростно шепнул я Снежане и, поднявшись на ноги, встал рядом с дверью, сжимая в поднятых вверх руках самодельное оружие.
  
  15
  
   В двери щёлкнул замок, она открылась, и в комнату вошли двое в знакомой чёрной униформе (ура, я угадал!). То, что они увидели, видимо, несколько их удивило, так как, не сговариваясь, охранники шагнули вперёд, один за другим. Прежде чем последний успел среагировать, я обрушил ему на голову мои молотки. Бедняга медленно и неохотно опустился на пол. Второй резко обернулся на шум, производимый падением. Этого малого я если раньше и видел, то он не застрял у меня в памяти. Издав удивлённое восклицание, он рванулся ко мне и тут же отскочил, уворачиваясь от удара. Но и у меня все скопленные силы ушли на первого. Я ещё раз взмахнул своим оружием и вновь промахнулся. Зато он, подскочив, схватился за рукоятки и стал вырывать их у меня. Сразу сообразив, что мне их не удержать, я выпустил молотки из рук. Не ожидая этого, он развернулся от собственных усилий и оказался ко мне спиной. Воспользовавшись этим обстоятельством, я закинул руки ему на шею и стал опрокидывать назад, повиснув на нём всем весом. Он упал на меня и я, покрепче захватив его шею локтем, попытался чуть придушить, но моей силы явно не хватало. Тем более что мой противник не собирался мне помогать, а наоборот, всячески мешал, он вертелся, отжимал мои руки и даже с силой откидывал назад голову, стараясь попасть в лицо. Хорошо ещё, что во время падения он выпустил молотки, не то я сам пал бы жертвой своего изобретательства. Мы боролись минуту, от силы две, а мне казалось, что прошли часы, я изнемог и уже едва сопротивлялся его усилиям. Вот он рванулся и въехал мне локтем в живот. Свет в моих глазах померк и ощутилась большая нехватка воздуха. Охватившая апатия усиленно рекомендовала успокоиться и прилечь отдохнуть. Я понял, что побеждён и приготовился, было принять все полагающиеся в данном положении шипы и тернии. В этот момент послышался глухой стук, и мой враг вздрогнул и заорал во весь голос: - Ах ты, сука!
  Он начал подниматься, но тут я уцепился за него и тоже закричал: - Быстрей, пока держу.
   Стук раздался снова, но враг лишь дёрнулся.
  - Сильнее, чёрт! - зашипел я. Стук повторился, только громче, и охранник стал заваливаться на меня, сразу как-то отяжелев. Я с трудом столкнул с себя его тело и замер, парализованный открывшимся мне зрелищем. Рядом, словно валькирия, парящая над полем боя, стояла практически голая Снежана с угрожающе занесёнными молотками. И хотя разделась она по моему указанию, ибо ничто так не привлекает мужское внимание как обнажённое женское тело, до этого сам я не имел возможности её лицезреть, занятый битвой за жизнь. Только теперь смог я оценить всю убойную силу красоты Снежаны Терлецкой и понял и простил всех, кто попал или ещё попадётся в её сети. Аминь.
  - Я его убила? - спросила она странным задушенным голосом и выпавшие из руки молотки брякнулись об пол.
  - Нет, - успокоил я её, быстро обшаривая карманы бесчувственных охранников в поисках ключа от наручников. - Одевайся, мы уходим.
  Тот, кого я приложил первым, оказался Кирей, у него и обнаружился ключ заодно с травматическим пистолетом, тут же приватизированным мною. Приплясывая от нетерпения, я с помощью нацепившей платье Снежаны снял, наконец, смертельно надоевшие наручники и в отместку сцепил ими правые руки охранников. Задерживаться дольше не стоило. Мы вышли из кладовки, и я закрыл дверь на ключ, торчащий в замке. Чисто гипотетически следует, конечно, предположить, что двум здоровым парнягам удастся выбить дверь, когда они полностью придут в себя и загорятся желанием проторить путь к свободе по нашему примеру. Однако, то, что она открывается внутрь, может сделать этот путь недосягаемым.
   Кладовка находилась в подвальном помещении. Дверь выходила в маленький коридорчик, который заканчивался лестницей, ведущей наверх. Я стал подниматься первым, Снежана за мной. Я был почти уверен, что никого больше не встречу, но собирался это проверить, чтобы не возникло каких-либо неприятных неожиданностей. Поэтому, сначала мы поднялись на второй этаж и, осторожно двигаясь по коридору, осмотрели все двери. Всего их оказалось пять и три из них были закрыты на замок, а оставшиеся - пусты. Первая - туалет, куда моментально умчалась Снежана, а затем уже воспользовался им и я. Заодно умылся и критически осмотрел себя в зеркале. Рассечённая бровь, фингал под глазом и разбитые губы, превращённые в оладьи, радоваться было нечему. Вторая - та самая комната отдыха, сохранявшая следы моего допроса: в углу валялся сломанный стул, на полу на месте схватки алели засохшие пятна крови. Её я обследовал очень внимательно, и не зря. В углу обнаружилась неприметная дверца, ведущая в оружейку. В запертой витрине за небьющимся стеклом покоились три помповых ружья и два пистолета Макарова. Жаль только, что воспользоваться ими я не мог. А вот резиновые дубинки различных модификаций находились в открытом доступе. Я выбрал себе в меру тяжёлую с металлическим стержнем внутри. Ещё я обнаружил портативные рации импортного производства, и тоже прихватил две. Радиус действия их был невелик, до ста метров, так и громоздкими они не были. Выйдя из оружейной комнаты, я осмотрел холодильник, в котором была вода и пиво в банках. За стойкой нашлись чипсы и печенье. В общем, от голода и жажды умереть было нельзя. Мы напились и наскоро перекусили. Я есть не хотел, однако пришлось, чтобы поддержать Снежану. А вот телефон меня разочаровал, линия была местной, только в пределах лагерных помещений.
   Здесь, в комнате отдыха я и решил оставить свою юную спутницу.
  - Нет, хочу с вами, я боюсь, - заныла она сразу же, и по её лицу потекли слёзы. Но я был непреклонен.
  - Снежана, послушай меня внимательно, - сказал я. - Мы с тобой в большой опасности. Тогда в кладовке ты мне здорово помогла, спасибо тебе. Ты - молодец, говорю это искренне. Но дальше я справлюсь сам, и мне очень важно, чтобы ты была в безопасности, до тех пор, пока я не разберусь с нашей проблемой окончательно. Договорились?
  Узнать в судорожном всхлипывании слово "да" можно было лишь, обладая очень развитым воображением, но и на "нет" оно совсем не походило.
  - Как только всё закончится, я обязательно за тобой вернусь, - пообещал я, выходя из комнаты.
   Я спустился на первый этаж и выглянул в коридор. Он, как я и предполагал, был совершенно пуст. Оставалось главное - обезвредить находящегося в дежурке охранника. От Снежаны я знал, что здание соединено со сторожкой небольшим тамбуром, с металлической дверью. Проблема состояла в том, что дверь эта запиралась изнутри. С другой стороны, зачем ему закрываться, зная, что в здании нет посторонних, а есть два охранника и два полудохлых пленника. И если принять во внимание то, что один из пленников юная девушка.... Нет, я думаю, он не ждёт их слишком рано, да ещё закрывшись на все запоры. Суммируя всё вышеизложенное, у меня есть очень неплохие шансы пробраться туда незамеченным. Прежде всего, я достал пистолет и осмотрел его. Мне, можно сказать, повезло, модель называлась "Баярд" и принадлежала творчеству французских оружейников. Менее мощная, чем первая российская "Оса", имевшая сто двадцать джоулей, это потом производитель уменьшил её до восьмидесяти, она была очень компактной и на расстоянии до трёх метров могла нанести сильные повреждения. Оба патрона были на месте, и я засунул пистолет сзади за ремень брюк. Пройдя по коридору почти до самого выхода, я увидел справа железную дверь, ведущую в тамбур. За ней было тихо. Я легонько нажал на ручку. Увы. Моментально покрывшись потом, я нажал сильнее с тем же результатом. План мой рушился на глазах. Если я не смогу войти в дежурку, предыдущим успехам цена один грош. Сколько времени потребуется охранникам, чтобы перетрясти все помещения и вытащить нас на божий свет? Не больше, чем на взятие баррикады, сумей мы её построить. И тогда я громко и нахально застучал по двери.
  - Открывай! - закричал я, продолжая стучать.
  - Иду, я иду, что ты долбишь, дебил? - услышал я голос с той стороны двери, и кляцкнув, она открылась. В шаге от меня стоял Виктор собственной персоной. Недовольство на его маловыразительном лице сменилось узнаванием.
  - Сам ты дебил, - с удовольствием сказал я, делая этот шаг на встречу, и, одновременно, ударяя его дубинкой по лбу. Уж ему-то я не собирался давать ни одного шанса. В следующее мгновение, он получил концом дубинки в солнечное сплетение и, охнув, согнулся, а я, как следует размахнувшись, ударил его по склонённому затылку. Он свалился на пол, потеряв сознание. Взяв его за шиворот, я потащил его по тамбуру, предварительно закрыв дверь. Мне ещё долго надо учиться осторожности, если, конечно, такая возможность представится в дальнейшем.
  - Привет, - сказал мне Приходько, удобно расположившийся в кресле рядом со шкафом, когда я, пыхтя, затаскивал Виктора в дежурку. В одной руке он держал зажженную сигарету, а в другой - пепельницу, в которую очень изящно стряхивал пепел. Вот ведь козёл, сам никуда не поехал, других только горазд подставлять. Как паук в центре паутины. Я выпрямился и посмотрел на него. Модный спортивный пиджак не скрывал расстёгнутой кобуры с "Макаровым". Секунда и пистолет в его руках. Так, подумал я, если я сейчас брошусь на него, успеет он выстрелить или нет. Промахнуться-то ему точно не грозит. Нет, не успею, слишком далеко. Вот если бы он отвлёкся.
  - Не советую, - сказал мне Ник, глядя прямо в глаза.
  - Лучше брось дубинку и поговорим.
  У меня осталось минут десять, не больше, затем очнётся Виктор, голова у него крепкая, и мне придёт конец. Надо было что-то срочно придумать, В крайнем случае, брошусь на него при появлении первых признаков сознания у Чика. Все эти мысли мигом пронеслись у меня в голове, и я, опустив дубинку на пол, остался стоять, опираясь о стену и ожидая дальнейшего развития событий.
  - А ты крепкий парень, - улыбаясь, сказал Ник-Ник, - Моё первое впечатление о тебе было верным. Не спрашиваю про ребят, просто надеюсь, что ты их не убил. Пионерку, естественно, спрятал. Жаль, право жаль, что ты мент. У ментов судьба незавидная.
  - У бандитов не лучше, - заметил я.
  - Где ты видишь бандитов? - живо спросил он, - перед тобой представитель частной охранной структуры, охраняющей детское учреждение. Всё в рамках закона. Упреждая твой вопрос, сразу отвечу, что ни какого отношения к нелегальному бизнесу не имею. Тебе это приснилось. Но снится будет недолго. Скоро наступит вечный сон. И когда твои начальники понаедут сюда, у них не будет ничего, ну разве что нам вменят халатное отношение к служебным обязанностям. Переживём.
  - Переживёте, - согласился я. - Однако, меня ведь будут искать.
  Всё вверх дном перевернут и бизнесу вашему всё равно конец.
  - И эта мысль будет греть тебя после смерти? Сомневаюсь.
   А тебя не найдут. Никогда. Ты исчезнешь с лица матушки земли. Так будет лучше для всех. А вот девочку найдётся, но мёртвой. Семья будет безутешна. Ещё одна жертва уличной преступности. После общения с тобой её мы уберём, обязательно. И будет на твоей ментовской совести юная жизнь.
  - Что вы за народ такой! Вам можно всё, а остальные должны поступать строго в соответствии с законом и моралью. Один такой, типа тебя, в суд на моего соседа подал за побои, которые были нанесены ему, при попытке угона автомобиля. Скоро маньяки потащат в суд жертв за сопротивление. Это ты, должен мучиться, если девочку убьёшь.
  - А что это ты разговорился, не к добру. Лучше попроси последний привет передать возлюбленной, вместе с поцелуем.
  - Ага, сейчас. Монтень, был такой мудрый француз, как-то изрёк, что заставить спать с собой можно любую женщину, а заставить полюбить нет.
  - Ты об этом уже не узнаешь.
  - Стой, а ведь это ты барану Дмитрию фото всучил, ревнивец, ты наш твёрдокаменный.
  Приходько грязно выругался.
  - Давно тебя следовало пришибить, сучок. Ну, ничего скоро баиньки, скоро.
  Виктор на полу зашевелился, пора было заканчивать.
  - Если тебе хочется знать настоящий расклад, то баиньки скоро тебе, дружок.
  - Интересно, почему.
  - Потому что со мной ты сел в лужу. Сейчас, в это самое время происходит захват груза ОМОНом. И ты напрасно ждёшь звонка, что всё в порядке, если тебе и позвонят, то с плохими новостями. Вот так, - я подмигнул своему визави.
  - Какой груз, о чём ты?
  - Мне-то почём знать. Я не мент.
  - Это правда, в штате ты не состоишь, я выяснял. Ты - ментовский стукач, что ещё хуже.
  - А ты в дерьме по самые уши, не вычислил ты настоящего мента, повёлся на пустышку. И скоро бравые ребята в масках станцуют на твоих рёбрах.
  - Вас, что двое было? Нет, быть не может, я бы знал.
   Он уже не был так спокоен и самоуверен, как пять минут назад. И поделом.
  - Всё знать нельзя.
  - Ты и фамилию назовёшь?
  - Откуда, я его паспорт не смотрел. А имя сказать могу, Алексей.
  - Ты блефуешь.
  - Считай, как тебе угодно, и жди звонка.
  - Если это правда, то ты приблизил собственный конец, - с деланным спокойствием проговорил Приходько.
  Я пожал плечами. И тут резкая трель телефонного звонка оборвала наш разговор, заставив Приходько вздрогнуть. Наконец-то! Буквально на секунды Ник-Ник отвёл глаза, чтобы посмотреть на телефон и понять, что звонят по местной линии, одновременно выхватывая оружие, но мне хватило и этого. Я прыгнул к нему и схватился за его руку, которой он уже вытащил пистолет. Мы ожесточённо боролись за него, пока в результате наших совместных усилий он не упал на пол и один из нас в суматохе не отфутболил его в другой конец комнаты, где он исчез под массивным столом дежурного. Тогда Приходько отбросив мои руки, ударил меня в грудь так, что я отлетел к противоположной стене. Не давая мне опомниться, он подскочил и ударил в лицо, я увернулся, и тогда он так саданул меня по рёбрам, что удивляюсь, как я сразу не рассыпался. На мелкие кусочки. Под ударами сыпавшимися градом, я не мог ни вытащить "Баярд", ни подобрать валявшуюся дубинку. Защищаясь, я всё-таки пропустил сильнейший свинг в голову и оказался на полу. Пистолет напомнил о себе резкой болью в копчике. Правда, достать его мне снова не хватило времени. Ник-Ник подпрыгнул, целясь в мой многострадальный живот и стремясь выбить из меня дух всем своим немалым весом. Я успел откатиться и он промахнулся. Тут же я подбил его ноги, и он свалился рядом. Вскочить для него было делом нескольких секунд, столько же хватило и мне, чтобы выхватить пистолет. Не целясь, я выстрелил и первой пулей попал ему в ногу, а второй в живот. С такого расстояния их удар вышел сродни удару копытом лошади, и Приходько завалился на пол. Гораздо медленнее поднимаясь с пола, я краем глаза заметил движение. Это Виктор очнулся и целеустремлённо пытался подняться. Я подобрал дубинку и выразительно ею помахал. Чик понял меня правильно и успокоено присел у стены.
   В последующие пятнадцать минут я был очень занят: связал Ник-Ника и Виктора по ногам и рукам, вооружился пистолетом Приходько и произвёл обыск и того и другого. У Ник-Ника я забрал ключи, хотелось проверить его кабинет. И почувствовав, что устал запредельно, сел за стол и закурил вражеский "Парламент".
  - Доволен собой, да? - процедил Николай.
  - А то! Спастись от лютой смерти, каково тебе? Не испытаешь, не узнаешь. Ну, да тебе ещё это предстоит. За этот самый груз, тебя твои подельники живьём сожрут.
  - Ты, правда, не мент?
  - Я сторонний наблюдатель с планеты Вега.
   - Отпусти меня, я заплачу.
  - Ты, что больной?
  - Обещаю оставить Лиду в покое, иначе тебе и ей не жить.
  Я положил сигарету в пепельницу и, встав с кресла, подошёл к Приходько, присел рядом, взял его за горло и сдавил что было сил. Он захрипел, выпучив глаза. Тогда я ослабил хватку.
  - Слушай меня внимательно, скотина, - начал я, приблизив своё лицо к нему. - Ты наверно считаешь меня слабоумным, таким как твоя личный гоблин Чик. Запомни, трогать моих близких не советую. Я тоже умею убивать, меня хорошо учили и дали возможность вволю попрактиковаться. Целых два года.
  - Ты очень сильно пожалеешь, - прохрипел он.
  - Это ты к тому, что последнее слово всегда за тобой? Я обычно не бью связанных, но для тебя сделаю исключение.
  Отточенным движением ребра ладони, я врезал ему по носу и, по-моему, сломал его. Приходько не смог сдержать стона.
  - На память, - сказал я.
   Затем поднялся, задрал футболку на левом боку, вытащил рацию, включенную на приём, и, игнорируя шипящий из двух глоток мат, сказал в неё:
   - Эй, пионерка, шагай сюда. Спасибо за звонок. Отбой.
  Когда я позаимствовал в оружейной рации, я думал лишь о том, чтобы Снежана согласилась остаться. Я сказал ей тогда, что она будет меня слышать. А потом молился, чтобы она услышала и поняла, дала мне шанс.
  - Ты будешь сторожить этих злых дядей в моё отсутствие. Близко к ним не подходи, на звонки не отвечай, - инструктировал я пришедшую Снежану, собираясь сделать вылазку. С кляпами во рту представители охранного предприятия проводили меня злыми взглядами.
  - Не скучайте, парни, - сказал я им, выходя в тамбур.
   В кабинете Приходько царил строгий порядок. На столе ни одной лишней бумажки, урна для мусора и то пуста. Я сел в кожаное кресло, не такое стильное, как у Беспалова, но не менее комфортабельное. Осмотрел все ящики стола, потом открыл вмонтированный в стену маленький сейф. В верхнем отделении лежали ровные стопки документов, которые я оставил без внимания, также как и толстую пачку долларов, на взгляд тысяч тридцать - сорок. В нижней секции лежали несколько компьютерных дисков. Я вынул их все и положил на стол. Закрыл сейф и задвинул на место ящики. Затем повернулся к компьютеру и включил его. Все диски просматривал по очереди. Четвёртым был он, альбом о котором говорил Дмитрий. Я просмотрел его от первой до последней страницы. Всего там было сорок восемь фотографий, на них в разнообразных интимных и эротических позах были изображены восемь пленительных молодых женщин. С некоторыми из них я был знаком, потому что они работали в детском лагере "Алые паруса". Первые самые скромные фото, содержали помимо основной и дополнительную информацию: полное имя, адрес, телефоны, цена. Сейчас не нужно хранить негативы, печатать фотографии, цифровые технологии упростили процесс. Я вынул диск и, поместив в пластмассовый корпус, убрал в задний карман брюк. Остальные диски выбросил в урну, кому нужно - подберут. Теперь надо было сделать один звонок.
   У Приходько, как шефа безопасности был выход в город. Я набрал номер.
  - Нестерова, пожалуйста, - попросил я, когда мне ответили.
  - К сожалению, это невозможно, его нет. Поговорите с кем-нибудь ещё?
  - Моё дело очень срочное, пусть он позвонит мне.
  Я продиктовал свой номер и отключился. В том, что Нестерова найдут, я не сомневался. Я звонил по номеру, не указываемому в телефонных справочниках. Нестеров позвонил минут через пять. Я объяснил ему ситуацию.
  - Дождись группу, - сказал Сергей, выслушав моё повествование.
  - Они едут к вам в лагерь, будут минут через тридцать - сорок. Я передам им, что геройствовать уже не надо. Ну, Сидор, ты в своём репертуаре. Хорошо хоть трупов нет.
  - Это ваш Штирлиц втравил меня в историю. Все претензии к нему. Кстати, он, что о нас с Терлецкой ничего не сказал? Вот урод!
  - Его ранили. И всё не просто тут у нас. Об этом потом, давай.
  - Давай, давай, Пинкертон.
  Я снова позвонил на этот раз по местной линии. Мне была нужна помощь.
  - Лида, не о чём не спрашивай, нашлась Снежана, она сейчас в доме охраны, приходи туда, я жду.
  - Я иду, - просто ответила она.
  
   - Как они себя вели? - спросил я у Снежаны, вернувшись в дежурку. - Не приставали, нет? Хорошо, тогда оставим их в живых. Теперь так, девочка, я поговорил из кабинета дяди Приходько по телефону, и к нам едут хорошие парни в камуфляже и с автоматами. Но встречаться тебе с ними не нужно. Сейчас за тобой придёт Лидия Васильевна и отведёт к себе, там ты пробудешь, пока не приедет твой отец, ему я тоже позвонил, уж извини. Пойдём, подождём на улице.
  Тут я почувствовал некое неудобство: Снежана смотрела на меня во все глаза словно на икону, с немым обожанием. Знакомый с работой её мозгов, я мог предположить, что от обожания до чего-нибудь другого у этой девочки слишком малое расстояние, и так как я принципиально не связываюсь с несовершеннолетними, то выходит, что Лиду вызвал как нельзя вовремя.
  На улице было тихо и прохладно. Лагерь спал. Я присел на лавочку и закурил сигарету Приходько. Снежана пристроилась рядом, тесно прижавшись плечом. На аллее, вдали, показалась спешащая Лида.
  
  
  16
  
   Город встретил меня мелким дождиком. Я сидел на заднем сидении "Тойоты" рядом с Олегом Наумовым и бездумно смотрел в окно. Вчера завершилась первая и, возможно, последняя лагерная смена в "Алых парусах" в этом году, а сегодня состоялся отъезд отдыхавших в нём детей. Хотя воспитатели должны были остаться ещё на один день, меня держать не стали. Начальник лагеря Всеслав Васильевич, растерявший весь свой лоск, сам выдал мне полагающуюся зарплату и, пряча глаза, объявил, что больше меня не задерживает, а всё необходимое по сдаче белья и прочего сделает Тамара. Я не стал возражать против такой постановки вопроса и пошёл собирать вещи. По пути встретил завхоза, который сообщил о нашедшейся палатке и, помявшись, спросил на счёт спальника. Я, усмехнувшись про себя, назвал ему координаты.
   Из-за случившихся ранее событий последний лагерный день и, собственно, сама процедура праздника оказалась немного скомканной. Воспитателей и обслуживающий персонал нервировали люди в милицейской форме, оккупировавшие здание охраны. Зато последняя ночь не подвела ожиданий юного поколения. Благодаря крепким нервам и здоровой психике, наши подопечные из всех отрядов, несмотря ни на что, бодрствовали ночные часы в целях поддержания традиции поголовного вымазывания зубной пастой уснувших. Первыми сдались малыши, и их сон пришлось стеречь воспитателям в буквальном смысле слова. Там, где они манкировали своим долгом, дети утром с плачем бежали в умывальники, оттирать застывшую пасту. Наш бравый третий отряд также не положил охулки, активно участвуя в набегах на соседей. Заодно и я, проспавший всю ночь сном праведника и забывший закрыть дверь в свою комнату, был неоднократно почтён детским вниманием. Его результаты утром мне пришлось буквально соскребать с лица и волос при помощи горячей воды.
   Когда родители Олега Наумова предложили мне место в своей машине, я согласился не раздумывая. Честно говоря, с моим теперешним лицом в пожелтевших синяках и посохших ссадинах соваться в общественный транспорт не хотелось. В уютной иномарке полтора часа пути пролетели незамеченными. Олег, как всегда, не переставая, рассказывал истории из лагерной жизни, а мама и папа бурно реагировали, в унисон ужасаясь или восхищаясь сказанному. Со мной они были страшно вежливы и предупредительны. Скорее всего, виною был мой непререкаемый авторитет у сына, отъявленного ниспровергателя основ и авторитетов.
   На так и не переименованном проспекте Парижской Коммуны, я попросил остановить машину, тепло попрощался с семьёй Наумовых и, подняв воротник кожаной куртки, зашагал к своему дому. Моя однокомнатная квартира располагалась на последнем пятом этаже старого здания ещё сталинской постройки. Три года назад родители вдруг решили, что мне пора жить отдельно и иметь собственное жильё. Ради этой идеи они пошли на несомненные жертвы, сменив трёхкомнатную квартиру в новом кирпичном доме в центре города, полученную отцом от его службы, на скромную панельную двушку. В ту пору я переживал очередную любовную драму, находился в меланхолии и, к моему теперешнему стыду, воспринял родительскую жертву недостаточно серьёзно. Пока отец с мамой добросовестно осматривали однокомнатные квартиры (только на них хватало денег) по объявлениям, я равнодушно бродил следом, целиком уйдя в иллюзии. Моя квартира оказалась четвёртой по счёту. Ещё на лестнице я ныл, что в доме нет лифта, и что пахнет кошками и вообще, мне здесь не нравится. Но как только мы вошли внутрь, я понял, что хочу жить здесь и нигде больше. Часть бывшей коммунальной квартиры, она состояла из маленькой уютной прихожей, продолговатой, как пенал, с большим окном кухни и небольшой комнаты, не считая удобств. Главная же прелесть заключалась в мансарде, устроенной на чердаке на площади всей квартиры. Каким-то образом в девяностые годы хозяин сумел пробить разрешение на строительство и (главное!) проведение отопления. Туда вела красивая винтовая лестница. Я поднялся по ней и оказался в средневековье. Декоративная кирпичная кладка стен, камин с мраморной доской, высокое и узкое стрельчатое окно. Увидев тогда мои глаза, отец обречённо вздохнул и открыл торги. Впоследствии, став собственником, я, с помощью двух приятелей, знавших толк в строительстве, сделал ремонт и устроил всё по своему вкусу. Комнату превратил в гостиную, а в мансарде расположил спальню, кабинет и тренажёрный зал в одном флаконе. На входчину друзья подарили мне несколько экземпляров декоративного холодного оружия, и я развесил их по стенам. С тех пор у меня появилась мания украшательства, стоящая мне немалых денег и даже немного потеснившая основную манию - книги. В общем, "Гнездо", как я назвал мансарду, стало моим любимым местом пребывания.
   Взобравшись на пятый этаж, я первым делом проверил почту. Хорошо, что в нашем доме её разносят по старинке, на этажи, поэтому рекламная дребедень в мой ящик не попадает: ленятся разносчики подниматься так высоко. Личных писем мне отродясь никто не писал, а из прессы я выписывал лишь местную областную газету "Молодёжь" и журнал "Историческое фехтование", выходящий два раза в месяц. Так, что в ящике лежали несколько газет, два журнала и куча извещений по платежам, среди которых сразу выделялась повестка в управление внутренних дел. Мне предлагалось явиться завтра к десяти часам.
   Я достал ключи и открыл дверь. Войдя, потянул носом воздух. Затхлости не ощущалось, как и видимой пыли. Значит, не так давно приходила мама, убралась и проветрила квартиру. Учитывая моё настроение и усталость, это было весьма кстати, хотя обычно я нисколько не чураюсь домашней работы и прибираюсь сам. Первым делом я отправился в ванную, захватив с собой на всякий случай мобильник, набрал горячей воды и улёгся отмокать. На мой взгляд, никакой душ не заменит ванну с очень - очень горячей водой. В этом смысле я - настоящий японец. Нежась, я почти задремал, если бы не внезапно зазвучавшая мелодия телефона. Звонил мой милицейский друг Серж, сходу напросившийся на вечер в гости. Договорились на семь. Предполагалось, что он заодно поужинает. Следуя заветам бессмертных героев Дюма-отца, Нестеров при каждом удобном случае старался утолить голод вне дома и за чужой счёт.
   После ванны, закутавшись в банный халат, я включил телевизор и прилёг на диване. Подумать только, с каким интересом смотрятся самые обычные программы после месячного воздержания. С редким удовольствием я просмотрел блок новостей, политический обзор событий с моим любимым журналистом-обозревателем и частично тридцать какую-то серию отечественного мыла, на которой благополучно заснул. Проспал я около трёх часов и встал бодрым и свежим, впервые за последнюю неделю. Времени осталось как раз на приготовление ужина. В холодильнике у меня всегда есть продукты с длительным сроком хранения: сырокопченая колбаса, шпроты, сыр, позволяющие заморить червячка в любой момент. Но сегодня только этим я решил не ограничиваться, деньги, полученные ценой пота и крови, во всех смыслах, тем не менее, жги мне карманы. Я сбегал в ближайший универсам под многозначительным названием "Оазис" и накупил всего, чего просила душа, а также литровую бутылку крепкой настойки "Ольшанские гусары", жутко дорогого, но качественного продукта местной ликероводочной промышленности, с добавлением пряностей и трав, и на раз дающему фору набившему оскомину своей рекламой "Немирову".
   Серж Нестеров появился с небольшим опозданием, что, в принципе, было ему несвойственно. Обычно он или приходил раньше или намного позже.
  - Прости, я без цветов, - дежурно пошутил он, усердно тряся мою руку.
  - Проходи, - пригласил я, дождавшись, когда он снимет пиджак и аккуратно повесит его на плечики в моём шкафу.
  - Только после вас, - засмеялся он, демонстративно поправляя кобуру, тоже старая дежурная шутка. Мон шер Серж - завзятый противник любых новшеств и перемен. Мы дружим с ним целых пятнадцать лет и знаем друг друга от и до. В школе ходили в один класс, после служили вместе в морской пехоте, в одной бригаде, и даже в одном взводе, по протекции моего отца, разумно посчитавшего, что вдвоём нам будет значительно легче, и подключившего для этого все свои армейские связи. И в университет мы поступили один, только на разные факультеты, я - на языковой, он - на юридический. Правда, после третьего курса, Сергей перевёлся на заочный и пошёл служить в милицию. Не по убеждению, но по склонности, как сам он любит говорить.
  - Слушай, может надо бы чего-нибудь купить? - озабоченно спросил он, углядев пустой стол на кухне, но, войдя в гостиную, заулыбался изобилию, сервированному на журнальном столике. Мы опустились в кресла и я, свинтив пробку, налил в рюмки настойку цвета крепкого чая.
  - За успешное окончание работы, - возгласил Сергей. Мы чокнулись и выпили.
  - Давай, пока не напились, о деле, - сказал он, откусив бутерброд с бужениной. - Завтра тебя ждут у нас в управлении.
  - Уже получил повестку, - вставил я.
  - Оперативно, так вот, говорю сразу - смотри, не ляпни лишнего. Ты у нас любишь всё уточнять. А официальная версия сильно отличается от произошедшего в действительности. То, что вышло в результате форс-мажорных обстоятельств станет итогом правильно разработанной стратегии и энергичного руководства. Никому не хочется признаваться в том, что важная операция могла завершиться полным провалом. Мой начальник - мужик неплохой, но жёсткий, потянет за неосторожное слово, потом не отмажешься. У нас всё осталось без изменений: был бы человек....
  - А статья найдётся, - докончил я за него. - Помилуй, чего ради я стану что-то там уточнять? За меня можешь не беспокоиться.
  - И хорошо, а то вся наша контора больно неприглядно выглядит в свете последних событий. Получается, не будь ты таким молодцом, всем нам пришлось бы обтекать. Но есть вопросы и лично к тебе. Приходько утверждает, что ты брал у него ключи от кабинета.
  - Чтобы позвонить. Не беспокойся, отпечатки своих пальцев я оставил лишь на телефоне.
  - Никакого уважения к органам. Будем надеяться, что ценное для следствия ты не взял.
  - Конечно. Товарищ, верь!
  - И хотел бы, да не получается.
  - Тогда выпьем.
  Разлили ещё по одной и выпили. И закусили.
  - А propos, девчонка та, Снежана, кажется? Очень хорошо о тебе отзывалась. Валентин Александрович - то, Валентин Александрович - это.
  - Выходит, её уже допрашивали?
  - Для проформы. Папа Терлецкий нагнал целую свору своих карманных адвокатов. Да и сам он зубр ещё тот. Подсуетился, взял справку у врачей, что у неё нервный срыв. А ты не в курсе, кто его вызвал, он примчался раньше следователя.
  - Понятия не имею, может Беспалов?
  - Свин, ты.
  - Я так поступил в интересах ребёнка, известна тебе такая формула?
  - Известна. Ладно, проехали.
  - Скажи лучше, удалась вам ваша операция или как всегда?
  - Груз с оружием взяли. Ваши "Алые паруса" временно прикроют. Начальники крутят дырки под новые звёзды.
  - Тебя-то, надеюсь, уволят.
  - Не дождёшься. Но и не наградят.
  - А вот это они напрасно. Ты же реальное воплощение честного мента. Взяток тебе не предлагают, к секретам не допускают, под пули посылают. В общем, настоящий ариец. Помнишь своё школьное прозвище?
   Нестеров заимел его в девятом классе. Помнится, наш учитель истории Пётр Андреевич, распространялся на уроке о фашизме, и кто-то спросил, а как, мол, выглядели пресловутые арийцы. Историк на мгновение задумался и, затем, начал перечислять: светлые волосы, высокий лоб, голубые глаза, прямой нос, широкий подбородок. Тут одна из наших классных дурищ и говорит, ой, это же Нестеров. Все так и грохнули. А Сержа с тех пор иначе и не называли.
  - Напрасно обижать изволите, ваше благородие, - заблажил Сергей. Назвать государева человека честным, как не стыдно. Своим горбом-с карьеру делаем, без хитростев и обмана нельзя-с.
  - И вот ещё, что, - добавил он серьёзно. - Ты будь поосторожнее, взяли мы далеко не всех фигурантов, и из тех, кого взяли половину выпустим, за недоказанностью.
  - Начинается. Не пугай, я и так боюсь. Если серьёзно, я наступил на мозоль одному лишь Приходько, ну ещё его быкам, и то не всем. Остальные меня знать не знают. Им и без меня есть чем заняться. Самим отмазаться, Ник - Ника вытащить. Или не вытащат?
  - Вытащат, не сомневайся. Потом может сами и прибьют, а с тюрьмы сдёрнут.
  - И чёрт с ним!
  - Наливай. Но помни про сухой порох.
  - Всенепременно.
   Мы разговаривали, выпивали и закусывали, уговорив большую часть настойки, пока Нестеров не засобирался домой. Я проводил его до автобуса и, возвратившись, убрал остатки ужина, перемыл посуду и только после этого сел смотреть телевизор, то и дело переключая каналы. Пока, не нашёл вполне приличный французский фильм и досмотрел его до конца. Лёг я поздно и чтобы не проспать завёл будильник.
  
  
  17
  
   Я стою по стойке смирно и слушаю генерала. Рядом со мной вытянулся бравый Нестеров в отутюженной милицейской форме с погонами старшего лейтенанта. Чуть поодаль стоит с хмурым видом его шеф, подполковник Балканов, сардонический мужчина лет под сорок. После двухчасовой "пытки" в нестеровском отделе нас почтил своим присутствием сам заместитель начальника управления генерал-майор Вельяминов. Вещал он сурово и бессвязно, как и подобает чиновнику его ранга, чтобы потом не пришлось отвечать за свои слова. Общий смысл речи сводился к тому, что была проделана большая работа, и, тем не менее, есть недостатки, значит, надо подумать над устранением. В общем, все - молодцы, а он как куратор, больше всех. Но, ни в коем случае не почивать на лаврах. Работать. Стараться. Гореть.
   У меня уже стало сводить челюсти, когда он вдруг обратил своё сановное внимание на меня, и высказался, что я пример того, каким должно быть сотрудничество населения и милиции. Если каждый гражданин, свято веря органам, будет, не ленясь, сигнализировать, обнаружив преступление, мы нанесём криминалу мощный удар. Это был очень неожиданный вывод, принимая во внимание устроенную мне Баклановым перед этим выволочку за противоправные действия, особенно в отношении гражданина Беспалова, которому на исходе той злополучной ночи я успел набить морду.
  Выговорившись, генерал обвёл нас всех затуманенным взором и сопровождаемый подобострастной свитой прошествовал за дверь. Она не успела до конца закрыться, как по кабинету пронёсся стихийный вздох облегчения. Под красноречивым взглядом подполковника сотрудники отдела тоже потянулись на выход. Мне он также разрешил быть свободным и сам подписал пропуск, заметив на прощание, что не будь я сыном своего отца, так бы легко не отделался.
  - Не будь я его сыном, я бы вам и не помогал. Это он так меня воспитал, - ответил я.
  Подполковник смягчился.
  - Шёл бы ты к нам, такие лихие парни нам нужны, - сказал он очередную банальность, пожимая мне руку.
  Я вежливо обещал подумать.
   - Учитывая мнение генерала, мы дадим тебе почётную грамоту и значок "Юный друг милиции", - хихикнул Серж, пока мы спускались по лестнице.
  - Знаешь, - проникновенно начал я, на ходу развязывая и снимая галстук. - В вашей конторе как в голове у параноика, то едва не сажают, то ставят в пример. Шли бы вы всем отделом во главе с подполковником строевым шагом, сам понимаешь куда. И генерала прихватите. Merde!
  И помогай тебе после этого.
  - Не журись, друже. Дерьмо у нас везде, не вляпаться - невозможно. Сейчас мы с тобой заедем в прокуратуру к следователю, снимем свидетельские показания, и ты полностью свободен.
  - А здесь с меня что снимали, стружку?
  - Скажем так, здесь тебе объяснили, что ты должен говорить там. Тем более что ты единственный свидетель, - Серж постарался подчеркнуть голосом слово "единственный".
  - Спасибо, барин, просветил, - на самом деле я кривил душой, так как ещё ранним утром получил смс следующего содержания: В. А. Я сегодня улетаю в Швейцарию. Позвоню как смогу. Спасибо. Ваша С.
  Адвокат Терлецкий побеспокоился о дочери, решив кардинально сменить её окружение. Правильная, только немного запоздалая мысль.
  - Пустяки, сочтёмся, - весело проговорил Нестеров.- Можем прямо сегодня вечером, если ты не занят.
  - Ничего не выйдет, - злорадно сообщил я. - Вечером у меня два срочных дела.
  - А завтра? - с неиссякаемой надеждой на бесплатное угощение спросил Серж.
  - Это как пойдут дела, - охладил я его пыл.
  
   Какое счастье, пользоваться мобильным телефоном. За последнее время я одичал вдали от цивилизации, и теперь с детской радостью вкушал её ядовитые плоды. Я в городе второй день, а облегчил свой кошелёк на триста рублей, потратив их на телефонную болтовню. Но на этот раз разговор был короткий. Меня ждали в условленном месте.
   От моего дома до гимназии, где я работаю, по прямой двадцать минут спокойной ходьбы. В целях укрепления здоровья я принципиально не езжу на работу, а только хожу пешком. Сегодня я также не стал изменять этому правилу. Здание гимназии в середине лета выглядело притихшим и даже заброшенным. Я прошёл пустынным школьным двором и через большие двойные двери попал в холл, где на обычном своём месте на вахте сидел скучающий охранник Влад и отгадывал кроссворд. Увидев меня, он долго пристально изучал моё лицо и, наконец, произнёс:
  - Жить будешь.
  - Спасибо на добром слове, дядечку.
  - Это где же тебя так? Пионеры в лагере?
  - Они, проклятые. Погоди, возвратятся на учёбу и за тебя возьмутся, говорят - надоел ты им.
  - Так я, что, сошка мелкая. Авось простят. Соскучился, значит?
  - Да книги кое-какие в кабинете забыл, надо забрать.
  Я поднялся на третий этаж и, пройдя коридором, остановился у двери с надписью "Лингафонный кабинет", постучал и затем просунул внутрь голову.
  - Здравствуйте, я по объявлению. Вам мальчик для порки нужен?
  - Был нужен, да уже взяли.
  - А может, и я на что сгожусь?
  - Может и сгодишься.
  - Так, я пройду?
  - А проходи, - отчаянно тряхнула красивой головой Дина Покровская.
  Я аккуратно закрыл за собой дверь и сел за первый стол, сложив руки перед собой, подобно пай-мальчику. Дина была из тех женщин, которых называют русскими красавицами. Густые русые волосы, заплетённые в косу, большие серые глаза, вздёрнутый нос и крупные красивые зубы за полными губами. Добавьте сюда хороший рост, высокую грудь и крутые бёдра, и получится достоверный портрет учительницы французского языка Дины Владимировны Покровской.
  - Разрешите доложить, товарищ командир, задание выполнено.
  - Вольно, Валентин, но если ты хочешь дождаться моих слёз, то протяни ещё минуту.
  - Я не настолько кровожаден. Держи.
  Диск был выложен на стол.
  - Это он? - тихо спросила Дина.
  - Можешь не сомневаться, он и есть.
  - Извини, Валя. Я не могу прийти в себя. А договоры?
  - На этом же диске и оригиналы в папке. Но их я уничтожил, опасно было везти, мало ли что.
  - Прости меня, я втянула тебя в такую авантюру.
  - Во-первых, втянула и втянула, чего уж там, во-вторых, перемени позу, иначе я за себя не ручаюсь.
  - Ты... смотрел?
  - Да, от начала и до конца, тут уж прости, Дина, я по-другому не мог.
  - А как Беспалов?
  - Если ты о том, в живых ли он, то да, хотя рыло ему пришлось начистить. Не хотел отдавать файлы, собака.
  - Валентин, я знаю, словам вера не большая, деньги ты не возьмёшь. Скажи, чем я могу отплатить?
  - Я тоже скажу честно, Дина. Когда ты попросила меня об этом, я твёрдо знал, чем ты можешь меня отблагодарить. Но, выполняя твою просьбу, я нашёл то, что компенсирует мне любые затраты.
  Дина подняла голову и посмотрела мне в глаза. Три нет, две недели назад, я бы уже искал её губы и нащупывал застёжки на платье, но сейчас уже нет.
  - Уничтожь диск, - сказал я. - Я не думаю, что есть дубликат, но в любом случае, им будет не до этого. А твоего любимого Беспалова я предупредил, не думаю, что он захочет со мной связываться.
  - Давай сделаем это прямо сейчас, мне не терпится, - попросила Дина.
  Через минуту мы глубокомысленно глядели на мусорную корзину, где покоились с миром остатки диска, не подлежащие восстановлению.
  - Спасибо, Валентин! Я буду помнить об этом всегда.
  - Только без патетики, умоляю.
  Я поднялся и, приложив два пальца ко лбу, вытянулся как на плацу: - Разрешите убыть в расположение!
  И, не дожидаясь ответа, вышел в коридор.
  - Ну, что взял книги? - спросил Влад.
  - Ты знаешь, не нашёл. Наверное, отдал кому-то и забыл.
  - Смотри, так всё растеряешь.
  - Ничего, помнишь, как у Руставели? "Что ты спрятал, то пропало,
  Что ты отдал, то твоё". Пока!
  - Пока, полиглот, пока.
  
   "Второе моё дело" сошло с автобуса на остановке у входа в Детский парк, поглядело по сторонам и разочарованно бросило взгляд на свои часики. Фланирующие вокруг особи мужского пола тут же с вожделением уставились на изящную фигуру девушки с копной нарочито небрежно заколотых тяжёлых каштановых волос и стройными точёными ногами, открытыми далеко выше колен. Не в силах выносить подобное зрелище я вытащил мобильник.
  - Привет, милашка!
  - Я почему-то так и думала, что ты опоздаешь, - смеясь, сказала Лида.
  - А я не опоздал, - ответил я, переходя через улицу за её спиной.
  - Мне казалось, что я тебя уже знаю и больше ничему не удивлюсь, - она подставила щёку для поцелуя. Я коснулся губами её прохладной кожи, едва улавливая тонкий аромат духов. На ней было удивительно шедшее ей летнее платье, внешняя простота которого, увы, не обманывала на счёт цены.
  - Это наше первое полноценное свидание, без оравы снующих вокруг детишек, - заметил я, вручая Лиде до этого спрятанную за спиной бордовую розу на длинном стебле. - Тебе.
  - Спасибо, какая красивая! - теперь она поцеловала меня.
  - Куда пойдём? Ты уже решил?
  - Сначала погуляем по городу и поговорим. А потом - ко мне.
  - А ты нахал, дружочек! Нет, Валя, до этого ты должен до этого кое-что мне объяснить, и я тебе тоже.
  Мы спустились на набережную, где ранним вечером всегда бывает пустынно.
  - Спрашивай, госпожа.
  - Я не буду задавать вопросы, просто начни с самого начала.
  - Тогда я расскажу тебе сказку, не возражаешь? Отлично! Жила - была на белом свете одна девушка, собою красавица и умница, и совершила она одну большую глупость, за которую ей, в последствие, пришлось долго расплачиваться, и конца всё не было видно. Однажды, под настроение, рассказала она о своём горе коллеге, такому же учителю, как и она сама. И решил он ей помочь. Вместе придумали они план и стали его осуществлять. Не скучно?
  - Да, нет, знаешь ли.
  - Тогда продолжаю. Придумали они, как ему вместо неё попасть в то самое место, где она за глупость свою отвечала. Сделали вид, что она заболела. Но тут дело несколько осложнилось, ибо у коллеги был друг, у которого свой интерес к этому месту был. Надо было другу, чтобы он изображал из себя большую жирную утку на маленьком пруду в разгар охотничьего сезона. И вот, нагруженный поручениями, наш приятель отправляется в сие милое местечко.
  - И что было дальше?
  - Дальше он выполнил оба поручения. И стал совершенно свободен.
  - Я могу расшифровать твои аллегории.
  - Мне это сделать удобней. В "Алых парусах" окопалась банда, промышляющая всякого рода преступной деятельностью. И среди прочего - проституцией. Обманом завлекали молодых девушек из числа персонала лагеря и заставляли их обслуживать элитных гостей, практически за бесплатно, под угрозой обнародования их тайной деятельности. Кроме фотографий, были и письменные контракты, с подписями, всё как полагается. Юридической силы они не имели, но их можно было при случае опубликовать. Руководили этим делом известные тебе лица: Беспалов и Приходько, последний и без этого грёб деньги за всякого рода махинации. В результате уже известных тебе событий, мне удалось, не только остаться в живых в роли подсадной утки, но и изъять диск с фотографиями вынужденных проституток, а также и контракты, врученные мне Беспаловым в ходе задушевной профилактической беседы. Вот, в принципе и всё.
  - Нет, не всё, теперь моя очередь. Ты ведь боялся, что я буду в числе тех девушек, признайся.
  - Не скрою, такая мысль была, но...
  - Погоди, мне надо сказать самой. В лагере я работала три года, начала ещё студенткой. В принципе, не самое плохое место, и платят прилично, нигде больше педагогической деятельностью не заработаешь. Николай же работал с самого начала. Он стал за мной ухаживать, и через некоторое время мы стали близки.
  Произнося эти слова, Лида смотрела в сторону, и на щеках появился лёгкий румянец. Я попытался прервать её горькую исповедь, предчувствуя, что дело кончится слезами, но она остановила меня, сжав мою руку.
  - Он мог быть весёлым, любезным, и щедрым. Когда было надо. А мог быть и сухим, напористым и даже жестоким. В общем, в один прекрасный день он попробовал подложить меня своему партнёру по бизнесу. Мы разругались, и я прекратила с ним встречаться. Я думала, что он не слишком переживал наш разрыв, вокруг хватало других дур, счастливых принимать его внимание. Мне казалось, что он оставил меня в покое. Но в этом году, он возобновил ухаживания, и тут появился ты. Помнишь, как ты искал меня вечером. Я сказала тебе, что была в медпункте. И я не лгала. Только там я была не одна, а с Николаем. Он просил бросить тебя, умолял, в ногах валялся, даже сделал предложение. А потом начал грозить. Но я слишком хорошо его знала, чтобы уступить. Тогда он пообещал, что покажет некоторые мои фотографии, и ты сам от меня откажешься. Я ответила, что в моём отношении к нему это ничего не изменит.
  Я решила, что обязательно скажу тебе об этом разговоре и о Приходько, если пойму, что между нами всё серьёзно, по крайней мере, с моей стороны.
  Она посмотрела на меня своими синими глазами, и я вместо ответа высвободил локоть, за который держалась её рука, и обнял за плечи.
  - Поверь, Лида, с моей стороны это тоже очень серьёзно.
  Такие слова лучше скрепить поцелуем, что я и сделал.
  Чем мы занимались следующие минуты, я помню плохо. Пришёл в себя, только когда Лида шепнула:
  - Эй, не забывай, мы на улице.
  - Тогда, что нам мешает её покинуть?
  - Стой, дай мне прийти в себя. Придумай, что-нибудь нейтральное, хорошо?
  - Без проблем. Не знаю как ты, а я здорово проголодался. Не зайти ли нам в кафе?
  - Если честно, я не отказалась бы от лёгкого ужина.
  Мы не выбирая, зашли в первое, попавшееся на пути, под названием "У Джона Сильвера". Посетителей в нём оказалось немного, зато официантки были расторопные и кормили вкусно. Мы выбрали мясо индейки, а на десерт - кофе с коньяком и мороженное. Я сидел напротив Лиды и был полностью счастлив. Я не провидец и не мог угадывать будущее, поэтому не знал, что ждёт нас в дальнейшем, но вера в лучшее согревала моё сердце.
   - Мне лишь одно не ясно, Валентин, - сказала Лида, когда мы покончили с едой и закурили по сигарете. - Зачем ты согласился на все эти предложения, не мог же ты не знать, что это опасно?
  - Наверное, я легкомысленный, как говорит моя мама - "авантёр". К тому же дурная наследственность, отец у меня - отставник ФСБ, целый полковник. Кстати, скоро, очень скоро, я тебя представлю и ему и маме, пора входить в семью. И потом, всё же закончилось хорошо, даже отлично, я познакомился с тобой.
  - Уважительный аргумент. Но ведь можно было просто работать воспитателем, без тайных заданий.
  - Да ты что, - воскликнул я с самым искренним удивлением.
   -Просто так работать я бы туда никогда в жизни не поехал. На целый месяц схоронить себя в глуши, да ещё когда кругом дети? Ни за что!!!
  
  КОНЕЦ
  
  15. 08. 09. - 10. 12. 09.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"