Знаете ли, возможно у каждого есть свои невероятные наваждения... то, что сводит с ума, шаг в шаг кропотливо преследует множество лет, на протяжении всей сознательной жизни.... Вникает во сны, напрягает уставшую память, напевая какую то давно забытую тихую мелодию старого одинокого саксофона, в руках у гения... неказистая, но до того родная сердцу, она не раз преследовала меня во сне, эта медленная проникновенная композиция, внушающая, каким-то образом непоколебимую любовь к одинокой и вечно молодой красавице ночи...
Я подолгу брожу ночами, что не раз удивляло моих бывших, запертых в рамках собственного недопонимания, жён и друзей, что столь скептически относились к моей тяге к тому времени суток, когда покрова ночной тиши скрывают землю, окутывают мраком улицы и тихие полусонные дома... эта волшебная мгла открывает тот замок, что тысечалетиями возвисает над мраком поседевших тайн... ночь лишь граница скупой реальности, врата в иной, скрытый рамками тьмы мир, что лишь я один могу ощущать столь близко...
Нет, была девушка, что, возможно единственная понимала меня, называла романтиком ночи...
Она приходила в мой дом обычно по пятницам, что каждый раз становилось праздником для меня, уставшего от людского недопонимания и откровенной глупости. Я часами ждал её прихода, маялся, надеялся услышать, как звуки её лёгкой поступи отразятся на ступеньках моей лачуги...
Но вот, она уехала в Питер... город, что она любила, возможно, боле, чем меня, а я же не хотел покидать место своего проживания, что затянуло меня своим невыразимым уютом... Я не поехал, за ней, и, вот уже 2 года одиночество стучится в моё больное сердце...
Но эта мелодия. О, ни раз обращался я к знакомым авторам, чтобы выявить композитора сея произведения, но всё тщетно. Видимо, лишь я один способен ощущать и чувствовать эти неуловимые звуки... мою ночную симфонию.
На часах, по обыкновению, половина третьего утра. Я встряхнулся, оделся, накинул тёмный плащ да неказистый шарф и вышел на свежий, морозный воздух. Меня встретил знакомый блеск окон одиноких полуночников... тысячи судеб, что загораются огнями средь бездонной ночной тиши.
И вот средь непоколебимого царства безмолвия заиграла тихая мелодия той самой ночной симфонии. Я ринулся на её звук, и, пробежав пару десятков метров, остановился. У стены сидел седой человек в старом потрёпанном пальто и черных обрезанных перчатках. Он играл на саксофоне, слегка прикрыв глаза. Звуки эти завораживали, приходящие сотни раз во сне, они казались абсолютно новыми. Вскоре бомж отложил свой потрёпанный инструмент в сторону и тихо произнёс: - Ну, здравствуй...
- Где вы слышали эту мелодию- с ходу спросил я.
Старик улыбнулся и тихо произнёс
- Эта мелодия приходит не всем, далеко не всем. Но я вижу, ты ещё не знаешь о себе ничего, но пока и не надо. Присядь, выпей со стариком.
Я сел, облакатившись на стену родного дома, глотнул на редкость добротного коньяка.
- Я вижу ты, что-то потерял... 2 года назад. В Питере осталось что - то очень дорогое.... Не так ли?
- Откуда вы знаете? -
седой человек допил коньяк.
- Я знал слишком многое... а сейчас знаю ещё больше. Прошу, рассей своё одиночество - оно погубит тебя и твой талант на корню. На, возьми. То, что ты потерял - здесь.
Он бросил смятый лист с адресом и снова заиграл, переполошив мои мысли неземной прелестью грустной музыки, затем, не попрощавшись, встал, и, преодолев несколько метров лёгкой походкой, растворился в полумраке ночного города, будто его и не было...
Это был адрес дома где-то в Питере... Я понял, что это её адрес. Но кто этот старик?
На следующий день я отправился в родное издательство, и, проходя по залу почёта, остолбенел. На стене висела фотография вчерашнего бомжа.
- Кто это? - спросил я у пролетающего мимо редактора.
- О, это наш первый генеральный редактор, Ипполит Семёнович... великое дарование, но тяжёлая судьба...
- Что же с ним случилось?
Редактор покачал головой
- 20 последних лет прожил в памяти о своей любимой, с которой расстался, и, в конце концов, умер в одиночестве.
- Умер? - дрожащим голосом произнёс я.
- Да... великий был человек... всегда на помощь приходил...
Через 2 часа я сел на поезд до Питера. Не страх оказаться обманутым и забытым той, что люблю, ни просто волнение вгоняло меня в дрожь - именно сейчас я понимал, что симфония ночи существует ни только в моих фантазиях. Она реальна. Реальна, как надежда на счастье. Реальна как всё живое и вечное. Реальна, как сама ночь...