Аннотация: Убранный согласно договору текст снова выложен полностью. Книга выходила в издательстве "Форум" в 2006 году и в АСТ в 2015 году.
Часть первая. Избранный
Звенят стремена, пахнет мокрой травой и лошадиным потом. Прозрачное небо - серое от жары облачко, похожее на бегущего зайца. Ах, как хорошо!
Девочка осаживает коня. Ее волосы с вплетенными бусинками из крашеной глины давно не знали гребня. Она спрыгивает на землю. Бежит к отцу. У него крепкие огрубелые ладони, а губы привыкли смеяться и отдавать приказы. И сейчас он широко улыбается.
Из-за его спины выходит другая девочка, рыжеволосая, застенчивая до дикости. В рукаху нее кукла из конского волоса.
А мать так и не вышла из жилища. Хрупкая черноволосая женщина все время болеет, но дочерей родила здоровых. Ее не лечит воздух степи, она чужеземка - и не надо о ней.
- Ты лихая наездница, Шафран, - отец не скрывает гордости. - Скоро тебе тринадцать, будешь скакать на празднике Трех Даров. Награду получишь!
Его широкое темное лицо властно и весело. Она порывисто обнимает отца...
Хали гонит от себя живые картины. В пятнадцать лет беспечная юная всадница покинет сухие и пыльные степи, чтобы через два года подняться так высоко, как только может женщина в этой стране. Больше она никогда не увидит родных, даже мать, рожденную в Тайё-Хээт.
Человек с глазами цвета терновых ягод запрет дитя степи в ледяную беседку, украшенную изящным колючим узором. Та, кого называли Шафран, станет - Омиэ. Она будет любить только дочь. И умрет молодой.
"20 день месяца Выпи, год 324 от Великой осады. Сияние неба погасло. Благословенная Омиэ, чья доброта согревала страну, ушла вослед своим предкам. Все Земли Солнечной Птицы скорбят о ней, и лишь в дочери, Хали, Желтом Цветке, находит утешение повелитель".
(из придворных хроник)
Глава 1. Сказка
Мальчик стоял на коленях возле рыжего холмика. Цвел жасмин, и стрекозы садились на плечи. Все осталось, как раньше - так же скрипит колодезный ворот, так же саднят царапины, оставленные колючим кустарником. Только родителей нет. Еще зимой они были живы, а потом заболели. Мальчик не плакал - видя чьи-нибудь слезы, тетка, толстая шумная женщина, сама начинала реветь в три ручья. Тетка была незлой, но ворчливой. Судьба подарила ей трех детей - двух девочек и мальчика... Он был еще совсем маленький и все время кричал. Просил есть.
Сзади затрещали ветки. Мальчик быстро поднялся с колен.
- Йири, вот горе! Перестань ходить на могилу, не тревожь души родителей! Наказание, а не ребенок!
Мальчик молчал, теребя верхнюю губу. Он всегда слушал старших, но тут ведь его родители. Он угрюмо побрел за теткой.
- Йири, сделай нам игрушку! - тут же пристала старшая из сестренок. Младшая толком и не говорила еще. Мальчик огляделся, подобрал рогатый корешок, обмотал повиликой.
- Смотри, это бык. Он говорит: "муу!".
Девочки засмеялись. Потом старшая полезла на веревочные качели. Йири взялся одной рукой за веревку, другой - за сиденье, темную доску. Слегка подтолкнул...
Хромая, вышел дядя в почти новой темно-синей куртке - кэссу. Собрался в большое село? Или просить в долг у соседа? Йири видел того однажды. Худой, но важный. Говорят, у него есть дочь немногим младше Йири и он души в ней не чает. Мальчик вздохнул. Его, Йири, наверное, тоже любят... Только не очень-то показывают.
- Иди сюда! - это тетка. Опять надо помочь. И малыш снова плачет. Может, ему одиноко? Но почему? У него ведь есть и папа и мама. А вот сестренка Йири тоже умерла...
Месяц Лани, четыре года спустя
Йири вышел из дома. Он устал от шума, который производили младшие дети, хотя возиться с ними было приятно. Прищурясь, глянул на солнце. Обернулся, покачал головой. Совсем разваливается домик. Плети ползучих трав, осмелев, подбираются к окнам. Доски старые, гнилые. А новые - где взять? Тут не до роскоши, выжить бы да налог заплатить. Вот и дядя болеет... Едва возьмет в руки лопату - и уже устал, все время кашляет. Чтобы принести дров, и речи нет - как ни трудно, а браться за топор приходится Йири. Весь дом, грядки, поле размером чуть не с ладонь - только с голоду не умереть, забота о младших детях - на Йири и тетке. Старшая дочка тоже старается, но толку от нее мало. Она глуповата и часто словно спит на ходу. А вторая - шустрая, но мала ростом даже для пятилетней. Мальчику хотелось, чтобы она подольше побыла ребенком, побегала, поиграла. Порученную ей несложную работу часто втайне брал на себя.
Йири оглядел свою одежду, вздохнул. Запашная рубашка с дядиного плеча - перешита, но все равно велика. Штаны тоже большие и от времени выцвели. В деревне нет богачей - кроме того, что живет за озером.
Вчера Йири видел там девочку. Она каталась на лодке. Одежда девочки просто светилась. А как она звонко смеялась! Интересно, она красивая? Наверное, это дочь того богача. Тогда ее зовут Лин. Имя, как золотой колокольчик. Получится ли снова ее увидеть?
Йири вновь оглянулся и побежал по тропинке, боясь, что вслед раздастся жалобный теткин голос. В кленовой роще остановился, перевел дыхание. Кажется, получилось. Он заслужил отдых. Мальчик направился к озеру. Цвел жасмин и фиолетовый бычий глаз. Стрекотали сороки.
...Йири издалека услышал смех-колокольчик. Метнулся прямо в заросли, и вовремя. Мимо пронесли паланкин. Занавеска была отдернута, и мелькнуло милое личико. Лин возвращалась домой. У нее были темно-голубые глаза и круглый подбородок. Йири она не заметила. Мальчик сел на тропу, глядя вслед паланкину, оперся рукой о щеку. Он улыбался.
Два года спустя зима выдалась на редкость холодной. Почти три недели лежал снег. Неглубокий, не такой, как в горах - но стыла под снегом трава, и неопавшие листья дрожали под ударами ветра. Озеро не замерзло - солнце все так же играло неровной рябью, все так же отражались в воде стволы молчаливых деревьев, только рыба бродила у дна - и плыли по зеркальной поверхности мертвые листья.
В деревне умерло трое. Семью Йири смерть обошла, а маленький холм - к нему мальчик ходил теперь редко - украшала россыпь птичьих следов. У птиц была своя письменность - яна...
Лин болела. Йири молился за нее, как умел. Просил за нее у холодного мокрого ветра, у колкого снега, у редкого бледного солнца... Даже у трав, которые лежали под снегом, просил он силы для Лин. А ведь не перекинулся с ней ни словечком. Просто любил смотреть на нее - как на радугу, на лепестки бледно-розового цветка вишни. Дядя ворчал на мальчишку - а тот не мог понять, что в этом дурного. Разве нельзя улыбаться, зная, что Лин живет на земле?
Впрочем, и дядя, постаревший, хромавший сильней при переменах погоды, жалел заболевшую девочку.
- Девчонка-то добрая. Слуги от нее слова плохого не слышат. Жаль, если умрет.
При этих словах Йири испуганно вскидывал голову - и выскакивал из дому. Прижавшись к стволу, шептал, как заклятье, отчаянную просьбу о той, что только раз улыбнулась ему, даже не зная по имени.
...Когда темнело, часто выл ветер и было жутко даже возле огня. Казалось, за окнами бродит существо с ледяными руками в серо-белых лохмотьях. Сестренки жались к Йири - мать постоянно вздыхала, поминая зиму недобрым словом и предсказывая всем скорый конец. Йири, не отрываясь от домашней работы, рассказывал им сказки, которые слышал летом от старого полуслепого корзинщика - этой зимой старик окончил свои земные труды.
В этих сказках жили прозрачные феи, напоминавшие голубые и сине-зеленые струи ручьев. Были говорящие птицы - длинноносые оборотни, которые шутки ради могут завести человека в самую глушь, и вредные ишильке, чьи проделки вызывают смех. А еще ииширо - духи, принимающие обличья прекрасных детей, юношей или девушек - и выпивающие кровь и душу тех, кто им поверит. Сестренки дрожали от страха и любопытства, закрывали глаза ладошками - но поднимали гвалт, стоило Йири умолкнуть.
Тетка ругала племянника за такие рассказы - но, забываясь, слушала и сама.
- И складно же у тебя выходит! - поражалась она, подпирая ладонью щеку. - Выучить бы тебя да отправить в столицу - поди, должность бы получил! И нам польза на старости лет...
Дядя расправлял старую зимнюю одежду, хмуро смотрел на огонь.
- Не забивай мальчишке голову! Я с ногой этой проклятой еле хожу, а сын когда еще подрастет.
- Да не хочу я в столицу, - смеялся Йири. - Там, верно, и по улице-то не пройдешь, столько народу. А тут - вы. И лес...
А потом мороз отступил. Весна была не за горами - и деревья, и птицы ощущали ее приближение. Молитвы Йири не прошли даром. Лин выздоровела.
...Он собрал под кривыми корнями бледно-желтые первоцветы. Оставил их у мостика, на котором любила постоять Лин.
Месяц Рыси вступал в свои права, прогоняя месяц Чирка. Созвездие с именем кошки с кисточками на ушах царапало небесный свод - и с него падали звезды.
- Ты еще мальчик, - грустно сказала тетка, - но тебе придется стать взрослым. Твой дядя решил - осенью пойдешь с караваном. Будешь помогать с лошадьми - ты ведь ладишь с ними. Кузнец договорился насчет тебя. Сделал доброе дело...
- Я вас не оставлю, - откликнулся Йири. - Дядя болен, брат мал. А девочки... что они могут?
- Нам нужны деньги, малыш, - возразила она. - В деревне как-нибудь проживем - осенью легче. К нам переберется племянник мужа моей тетки. Будет пока вместо тебя. А ты поучишься новому ремеслу. Может, потом устроишься лучше нас...
Йири молчал. Он любил эти места и никогда и в мыслях не держал путешествовать - особенно в такую даль. Он знал, что в других местах - то же самое. Те же заботы - свои у богатых и бедных. А здесь была могила родителей, здесь жили его сестренки и Лин. Здесь цвел жасмин, плыли по озеру смешные хохлатые утки, и горбатый мостик нависал над ручьем...
...Тетка не знала, что он слышал их разговор. Йири сидел на пороге, вырезая фигурку из дерева, и услышал, как тетка в очередной раз принялась причитать - трудная жизнь, бедность. Потом вдруг уловил свое имя.
- Жаль его, - сказала она. - Весь дом на нем. И хоть бы слово поперек.
- Хороший мальчишка, - голос дяди был хриплым. Он все кашлял с зимы, даже сильнее, чем раньше.
- Вот ведь, боялись, что будет обузой, а он вон как... И девочки к нему льнут. Жаль отсылать. Тяжело ему там будет. Сам знаешь, как мальчишек-то в дороге гоняют. А ему всего лет-то...
- Справится, - хмуро сказал дядя. - Не младенец. Разве тут ему легче? Кто в бедности родился, тому и счастья не видать. Да еще и девчонка эта...
Йири весь превратился в слух.
- Дочка нашего богача...
- Ну и что? - спросила тетка.
- Слишком уж часто я видел его у озера. А еще он повадился торчать на дороге, поджидая свою ненаглядную. Зимой-то, когда она болела - ведь извелся весь. А вырастет? Так и будет сохнуть по ней всю жизнь? Ей-то, поди, жениха уже сейчас подбирают. Отец кому попало девчонку не отдаст, найдет побогаче да познатнее. Может, и в город увезут. Не в столицу, конечно, - там такими, как он, пыль подметают, и все же не стоит нашему племяннику мечтать о ней.
"Зачем вы так!" - чуть было не крикнул Йири. "Я знаю, что я ей не пара, ну и что? Она меня даже не знает!" Но промолчал, сдержался.
А тетка снова заговорила. В голосе звучала обида.
- Беднякам никогда не везет. А мальчишка-то хорош. Прямо цветок ириса. В мать...
- Ну и где она, твоя сестрица-красавица? Семь лет как в могиле. Может, это для нее и лучше. А Йири осенью отсюда уйдет. И нечего так на меня смотреть, будто я выгоняю сироту. О себе ты заботишься, а не о нем. А он выдержит. Может, и найдет где свое счастье...
Тетка что-то пробурчала в ответ, но Йири не расслышал. Отскочил от двери, сел на землю и обхватил колени руками. Зачем они так о Лин... Она ведь еще ребенок - какие женихи? А когда вырастет... Да пусть бы хоть десять раз ее выдали замуж, лишь бы не увозили. Она - как фея этих лесов, ее нельзя забирать!
Внезапно он испугался, что Лин уже не живет на озере. Он вскочил и, не разбирая дороги, помчался к горбатому мостику.
У озера пусто было, только стрекозы вились над водой. Мальчик вцепился в перила и бросил отчаянный взгляд на высокую ограду. Как узнать, там ли она? Перелезешь - сочтут за вора. Нельзя!
Йири ждал долго. Так и не дождавшись, не углядев никого из слуг - расспросить - побрел домой. Встретили его не слишком-то ласково; впрочем, тетка скоро смягчилась.
- Вот подарочек оставила родная сестра! И как тебя маленького длинноносый оборотень не унес!
Вскоре в его жизни случилась неожиданная радость. Йири любил рисовать, и, хотя такую роскошь, как бумага и краски, родные предоставить ему не могли, он пользовался углем, а древесные срезы шли вместо бумаги. Рисовал, что видел - во сне или наяву. Ветви в цвету, траву, поникшую под дождем, рваную паутину среди упругих стеблей. Или играющих в мелком снегу детенышей лесовика - юо...
Дальний родич тетки, проездом заглянувший к ним, был мелким чиновником и ровней деревенскую родню не считал. Однако Йири пришелся ему по душе - и он оставил мальчишке немного бумаги и две коробочки дешевой цветной туши - настоящей, не чета блеклым деревенским красителям. Кисть Йири смастерил из конского волоса. Теперь его рисунки стали трехцветными - зеленый и красный причудливо смешивались с черным. Тетка привычно ворчала, когда видела племянника с кисточкой в руках, и она же первая бурно хвалила простые рисунки Йири. Они были во многом неправильны и неумелы, но полны своеобразной прелести, невесомой, как метель лепестков по весне.
К тому же мальчишка на радость младшим детям раскрашивал теперь вырезанные из дерева игрушки в яркие цвета. Лето было счастливым, летело, как песня. Если бы не осень, которая подходила все ближе...
Когда месяц Журавля, анна-и-Хита, тронул листья огромных ясеней желтым крылом, Лин привычно взбежала на мостик, любуясь ладошками поздних кувшинок. Пара слуг скучала невдалеке, коротая время за игрой в кольца. Бросив взгляд влево, девочка замерла. Возле перил лежала искусно вырезанная из дерева цветущая ветка сливы. Лин осторожно коснулась ее, улыбнулась. Словно весной повеяло над осенним прудом. Краем глаза Лин разглядела мальчишку, спрыгнувшего с ветви старого дуба, который рос возле ее любимого мостика. Мальчишка стоял и смотрел на девочку. Лин помахала ему, рассмеялась. И, сжимая ветку в руке, побежала прочь, заслышав голос отца.
Неделю спустя дядя позвал Йири и долго говорил с ним. Бедность в деревне была почти поголовная - как и во всех небольших селениях глухих провинций. Йири знал, что придется уйти, что работой на грядках или помощью корзинщику он не принесет денег семье - а просить для него место слуги у отца Лин дядя не станет. Йири и сам этого не хотел. Лучше уж таскаться по дорогам в дождь и ветер.
Хозяин каравана брал Йири на три месяца, до зимы. Зимой движение на северных торговых путях прекращалась. Если мальчишка справится, весной он вернется к прежней работе.
Конечно, гнать Йири из дома никто не станет. Если не захочет возвращаться к караванщикам, придется думать, как иначе добывать деньги. Против этого Йири не мог возразить, даже если бы захотел.
Дядя решил сам отвезти мальчишку в большое соседнее село, где останавливался караван. Прощание с семьей не затянулось - дядя не допустил. Лишь тетка жалостливо всхлипнула:
- Цветочек ты мой! - и смахнула слезу. Йири удивленно глянул на тетку. Обычно она только беззлобно ворчала или вздыхала при виде племянника, вспоминая сестру.
Невысокий, с огромными ласковыми глазами и волосами, пушистыми словно зимний мех белки, Йири был удивительно ладным, хотя многие мальчишки в его возрасте обретали забавную неуклюжесть подростков.
Старшая из сестренок - в ней уже начинали проступать черты будущей девушки - с плачем прильнула к брату.
- Возвращайся скорей!
Он прижал девчушку к себе, погладил черные косы.
- Ну чего плакать? Птицы зимой улетают в теплые края, и ты не слышишь их песен. Но ты же знаешь - они вернутся весной. А я - к зиме.
Простившись со всеми, он на мгновение замер, не сумев сдержать вздоха. Дядя угрюмо взглянул на него, словно прочитав мысли племянника.
- Довольно. Идем.
До места добрались за день, на старой повозке. Пешком было бы ничуть не дольше, но такой путь был не для дяди с его ногой. Йири не хотелось трястись по ухабам, он часто спрыгивал и шел рядом. Миновали светлое озеро, на берегу которого стоял дом Лин. Йири пару раз оглянулся и заметил, как это не понравилось дяде, которому казалось, что все может сорваться или вообще пойти наперекосяк.
- Смотри, - дядя цедил слова как всегда хмуро, - я говорил со старшим в караване. Он за тобой присмотрит, защитит, если что. В остальном - уж как себя поставишь. Работы не бойся, а люди всякие бывают. Я тебе добра желаю, хоть ты навряд ли считаешь меня за доброго.
Мальчишка пропускал слова мимо ушей - в последние дни он этого уже наслушался. То и дело притрагивался к висящей на шее фигурке из зеленоватого халцедона - защитница деревни, казалось, обещала ему свое покровительство.
В селении, куда они прибыли, Йири уже приходилось появляться. Оно было грязным, шумным и не нравилось мальчику. Однако сейчас он ни на что не обращал внимания - был слишком взволнован предстоящей встречей с начальником каравана.
Тот оказался немолодым, суровым и похожим скорее на воина, чем на торговца. В молодости он и впрямь служил в войске одного из наместников. Хиранэ - так звали старшего - явно ожидал более рослого и крепкого подростка, однако, не сказал ничего. Йири почувствовал доверие к немногословному жесткому человеку. Он даже не пожалел, когда дядя, передав его в новые руки, повернул домой; хотя и поглядывал с опаской на остальных караванщиков. Многие из них, судя по речи и по зеленовато-черной одежде, были уроженцами северо-восточных областей - а к таким тут относились с недоверием. Йири выжидающе поднял глаза. Однако Хиранэ отвлекли, и Йири оказался предоставленным себе самому. Мальчик растеряно оглядывался по сторонам, краем глаза заметил черную тучу, которая встряхивала длинной густой гривой. Мальчишка восторженно замер. Такого коня ему видеть не приходилось.
- Эй, ты что, громом ударенный?! В Нижний дом захотел?! - заорал кто-то из караванщиков, знавших бешеный нрав коня. Но Йири даже не оглянулся.
...Когда вороная махина, которая только что сердито косила глазом, тихо заржав, потянулась к куску сладкого хлеба в руке мальчишки, а тот, ничуть не пугаясь, потрепал коня по щеке, Хиранэ удовлетворенно кивнул, хотя лицо его, похожее на маску из твердого дерева, осталось непроницаемым.
С рассветом караван тронулся в путь. Спутники были совсем не похожи на людей из его деревни - держались самоуверенно, говорили отрывисто, быстро, и шутки их казались Йири странными. Многие связывали волосы в хвост на затылке, как водилось у жителей северных провинций. Такую прическу Йири приходилось видеть, хотя в его деревне мужчины стригли волосы коротко. А караванщики... С этими людьми Йири чувствовал себя неуверенно.
Вот лошадей он понимал хорошо. Больше всех ему приглянулись Черный, конь господина Хиранэ, и Сполох, рыжий конь одного из охранников. Он разговаривал с ними как с равными, и это забавляло караванщиков. Впрочем... порою над ним посмеивались, порой рявкали на него, но в целом Йири, похоже, пришелся спутникам по душе. Только один человек отравлял ему жизнь. Райху, невысокий, остроносый, со скользкой улыбкой.
Йири старался не попадаться ему на глаза, благо дел хватало. Вычистить лошадей, накормить, починить упряжь, нарезать коренья для похлебки, вымыть котлы, выполнить все распоряжения Хиранэ, да и просто любого, кому вздумалось дать мальчишке работу. Руки его были привычны к труду, однако, мелкие ссадины на них не успевали заживать. На привалах он отыскивал травы, соком которых смазывал ранки. Травы он знал лучше любого из караванщиков, и те, скоро поняв это, не раз просили помочь.
С лошадьми хватало других забот. Сполох, отличавшийся скверным характером, ревновал его к Черному, и норовил то укусить, то лягнуть собрата. Да и Черный не оставался в долгу. Заболела одна из рабочих лошадей, и конюх злился от бессилия. Тут уж было не до Райху с его мерзкими шуточками. Надо было собрать всю волю, чтобы по утрам открывать глаза и подниматься с места.
Осень щадила мальчишку, впервые покинувшего дом. Дни стояли на удивление теплые. Перешли через Орэн. Йири был очарован широкой спокойной рекой - в ее светлой воде словно отражалось иное, высшее небо. Караван долго шел вдоль берега, и мальчишке нравилось разговаривать с рекой, опуская ладони в воду. Тусклая береговая осока шуршала ночами, осока - дитя и стража реки...
Йири никому не перечил, но спокойное достоинство, странное в крестьянском мальчишке, хотя и удивляло, нравилось спутникам. Его наивность никогда не оборачивалась глупостью. Он выглядел слишком хрупким для тяжелой работы - но в иные вечера, вместо того, чтобы упасть и заснуть, сидел в одиночестве у костра или на берегу, глядя на огонь или воду.
- Да тебя вместо лошади можно запрягать, и дотянешь ведь, - шутил старший. - А по виду не скажешь. Я ведь когда тебя увидел, чуть обратно не отослал. Смотрю - не парень, а цветочек какой-то.
Йири улыбался, плотнее запахивая ворот выцветшей синей рубашки, слишком легкой для осени. Он уже привык все время идти куда-то, привык к спутникам. Провожая взглядом встречных бродяг, гадал, откуда они, что ждет их в пути? О себе не задумывался, доверяясь Иями. Видя журавлей в небе, невольно прищуривался, пытаясь понять, нет ли среди них сине-голубого тэммоку, посыльного Охотницы и Защитницы.
Селения, куда заходил караван по пути в город, вызывали у мальчика легкий интерес, и то ненадолго. Среди шума и толчеи он чувствовал себя чужим. Сначала Хиранэ отпускал его побродить по улочкам, пока не понял, что Йири приятнее посидеть с листом дешевой бумаги и порисовать или резать из дерева странные фигурки, чем толкаться на рыночной площади. Йири чувствовал облегчение, когда караван снимался с места.
По вечерам у костра начинались рассказы. Даже охранники, молчаливые днем, вспоминали разные байки, все, что слышали в пути или пережили сами. Поначалу Йири только слушал. И впрямь - мальчишке из глухого угла многое было в новинку. Он даже с трудом представлял, где находится Сиэ-Рэн, столица земель Солнечной Птицы, не говоря о вещах, по его разумению, доступных лишь мудрецам. Узнавать новое было интересно. Однако иные рассказы пугали. На дорогах северо-западных областей было довольно спокойно, но временами с востока пробирались разбойничьи шайки. Охранники выглядели опытными людьми, а караван не был богатым, и их было немного. Йири становилось тревожно, когда разговор заходил о разбойниках. Гораздо сильнее его увлекали рассказы о диковинках - о статуе древнего святого, выточенной из малахитовой глыбы, о сидящей черепахе - маяке, сооруженном в далекой гавани юга, о женщинах синну - лихих лучницах и наездницах...
Кенну, молодой парень с необычными для области Тхэннин рыжими волосами, то и дело заводил речь о столице, где прожил целых пять лет.
Сиэ-Рэн, Ивовый Остров, считался одним из красивейших городов земель Солнечной Птицы. Построенный на реке Аянэ, раскинувшийся аж на три ани, он был мечтой провинциалов.
- Какой город! Не чета тем, куда мы с товаром ходили! - Кенну широко разводил руками, словно от изумления.
- Там, небось, крыс гонял, а тут строишь из себя столичного жителя, - бросал ему Райху, и в речи его звучало характерное для жителей северо-востока прищелкивание. - И что там? Дома из золота? Тайо, Высокие, тебе кланялись?
Кенну злился и замолкал.
- А ты что язык проглотил, детка малая? - обратился как-то к Йири острононосый насмешник. - Какой ты у нас тихий... Может, ты девочка? Из покладистых девочек выходят лучшие жены. Выдадим тебя за столичного богача, вон, у Кенну наверняка знакомые есть.
Йири отвернулся. Райху так выводил его из себя, что хотелось набить ему морду. Такого с мальчишкой еще не бывало.
- Рассказал бы что-нибудь, малыш, - попросил пожилой помощник Хиранэ, стараясь перевести разговор. - Хоть сказку какую.
- Сказку? - удивился Йири. - Хорошо... Только это не сказка.
"Некий господин возвращался домой. Путь его пролегал по заросшему лесом ущелью - таких немало в диких горах. Господин тот, младший офицер гвардии наместника Хэнэ, считался человеком честным и рассудительным. Он ехал, вспоминая жену и дочь, которых давно не видел. Так вышло, что ни одного слуги не было с ним. Внезапно лошадь начала дергать головой и всхрапывать.
"Спокойно, Облачная Грива", - уговаривал господин офицер, но ничего не помогало. Был вечер, теплый свет золотил листву раскидистых ясеней, играя на их бледно-серой коре. Вдруг господин заметил под деревом какую-то фигуру. Это была совсем юная девушка - судя по гэри из серого шелка, она была из хорошего дома. Девушка улыбнулась, и, видя, что господин офицер придержал коня, подошла. Такого прелестного личика видеть ему еще не приходилось. Русые волосы девушки отливали золотом в свете заката, глаза были темно-зелеными.
"Кто ты, дитя?" - спросил офицер.
"Я из хорошего рода; те, кому я верила, бросили меня тут, и я заблудилась. Прошу вас, добрый господин, помогите мне добраться до ближайшего селения."
Господин с радостью согласился, и, не замечая, что лошадь его дрожит, любовался девушкой, словно лесным цветком. Он хотел подсадить девушку на лошадь, но та, словно оцепенев, едва переставляла ноги. Девушка соскочила на землю и пошла рядом, улыбаясь, словно была чем-то довольна.
Господин стал расспрашивать спутницу о семье и о том, как она оказалась в лесу - ответы были неполны и уклончивы.
"Заночуем здесь, - сказал он. - С лошадью творится странное. Не годится ночью побираться так по глухому ущелью".
Хижина оказалось пустой и заброшенной. Он развел огонь, бледные отсветы заиграли на прелестном личике девушки. Она улыбалась так призывно, что господин нахмурился и призадумался...
"Спи, дитя", - угрюмо сказал он.
Девушка вновь улыбнулась.
"Луна - белая рыба - плывет по небу, - прошелестел ее голос, - не время для сна"...
При этих словах слабое сияние окутало ее фигуру. Когда оно спало, господин офицер понял, кто сидит перед ним - и волосы зашевелились у него на голове.
Лицо девушки заострилось и стало еще прекрасней - и что-то птичье проступило в нем, глаза удлинились к вискам, напомнив о листьях ивы... Зрачки превратились в узкие черточки, а на лбу слабо засветился знак "лапки" - верная примета оборотня - ииширо..."
- Демоновы рога! - выругался кто-то из караванщиков. На него шикнули.
"Господин офицер схватился было за меч, но рука его налилась тяжестью и лежала, как каменная. Он хотел прочесть молитву Заступнице - но голос оставил его. Оборотень улыбался, приближаясь к нему.
"Вот судьба и нашла тебя, человек знатного рода. Что ж... Ты переживешь эту ночь. Я хочу попасть в твое селение -ты отведешь меня туда".
С этими словами она прильнула к его губам, выпивая кровь и силы души...
Потом она отступила на шаг - и черты ее скрылись в легкой тени. В следующий миг она уже вновь стала человеком...
Господин офицер очнулся лишь утром, и так велика была над ним власть оборотня, что он сел в седло и поехал, ведя смерть в родное селение.
Лошадь, как и вчера, была еле движима и покорна, шла, вся дрожа. Девушка-оборотень шла рядом с легкой улыбкой, нежная, чистая, словно роса. Не больше трех ани оставалось до селения, как вдруг кто-то громко закричал с высокой ветки. Голос был похож на крик смоляной сойки, только громче и резче. Вероятно, это был добрый длинноносый оборотень-маки, из тех, кто ненавидит ииширо. Лошадь заржала, и, стряхнув наваждение, галопом ринулась по дороге..."
- Бррр, - встряхнулся Кенну. - Ну и сказочки у тебя. А то все молчал, молчал...
- Ну, кончилось-то хорошо, - обронил кто-то.
- Э, нет, - покачал головой седой караванщик, старший из всех. - Эти твари никогда не оставят свою жертву. Всегда находят тех, кто имел несчастье встретиться с ними. Ты не слыхал окончания?
- Нет.
- Ну, помяни мое слово, лучше его и не слышать.
Разговор словно умер. Люди с опаской поглядывали по сторонам, вздрагивая от любого шороха.
- Да ты, малыш, просто золото - ишь, как язык у тебя подвешен, - пошутил Хиранэ, единственный из всех оставшийся спокойным. - Только ты моих людей больше не пугай. Иначе мы до города не доберемся. А теперь иди, отдыхай.
Караванщики стали устраиваться спать. Мальчишка вынырнул из круга костров и подошел к лошадям.
- Ну, как дела, Звездочка? - Йири ласково потрепал морду одной из них. - Устала? Не болей больше, не надо. Ты же умница.
Сзади в плечо толкнулось что-то мягкое.
- Сполох? Обидно, что не с тобой говорю? Не сердись...
Он провел рукой по шерсти, серебрившейся в лунном свете. Сполох тихо заржал - и вдруг замер, насторожив уши. Звездочка стукнула копытом о землю и пугливо скосила глаз. Йири оглянулся. Все тихо. Только вода в реке разговаривает сама с собой. Однако лошади чем-то обеспокоены. Йири невольно схватился за амулет с изображением хранительницы его деревни, Кори-са. Он слишком хорошо знал, КОГО чуют лошади даже издалека.
- Ну, что с тобой, Звездочка? - голос мальчишки дрогнул. Зашуршали жесткие разлапистые кусты. Чьи-то глаза блеснули меж веток.
- Это... какой-то зверь. Наверное, большая лиса... - пальцы Йири сильнее сжали амулет. Глаза в кустарнике погасли. Вновь тихо заржал Сполох. Из-за него появился Райху. В эту секунду Йири даже обрадовался ему, выпустил талисман.
- Не могу заснуть. Твоя вина. Нечего страсти рассказывать.
- Ты всегда недоволен, - тихо ответил мальчишка. Райху рассмеялся. Заглянул Йири в глаза.
- А ты что ночами бродишь? Или сам из них?
- Замолчи! - испуганно вскрикнул Йири.
- А глазки зеленые...
- Ты... дурак! - мальчишка в страхе оглянулся. - Не зови их!
- Не бойся, дружок, - ласково сказал Хиранэ. - Он не такая скотина, как временами кажется. Да и меня он боится... Я доволен тобой. Не ожидал, что от тебя может быть столько пользы. Если захочешь, весной опять пойдешь с нами.
- Но... и двух недель не прошло, - удивленно отозвался Йири. - Вы же не можете знать...
- Я уже понял, чего ты стоишь.
Впервые в голосе Хиранэ послышались отеческие нотки. Так с Йири разговаривал только старый корзинщик, бывший бродяга, тот, который кое-как научил его яне. Может быть, именно поэтому ночью Йири снилась деревня, сестренки - и Лин. В голубом верхнем платье - гэри, с серебристыми рукавами, она смеялась и рвала колокольчики. Ветер тормошил ее русые пряди, звал за собою в поле, и она убегала в густую траву, и трава скрывала ее целиком...
Караван продвигался вперед и скоро свернул в сторону от реки Орэн. Йири долго оглядывался, ему было жаль расставаться с величественной спокойной рекой.
- У нее есть сестра, Иэну, - сказал мальчишке Хиранэ. - Она течет на северо-востоке, а встречаются реки в озере Айсу, Серебряном. - Может, когда-нибудь увидишь. Я был у этой реки в молодости, когда воевали с племенами ри-ю. Мне тогда только семнадцать исполнилось, - он о чем-то задумался, затем отвернулся от Йири, забыв про него.
...А город оказался большим. Во всяком случае, городских стен и ворот Йири видеть еще не доводилось. И много-много людей: суетились, куда-то текли, что-то кричали, говорить тихо было почти бесполезно. Йири видел водоворотики на быстрой воде, там крутились листья, речной сор и прочая мелочь. Этот же водоворот был огромен. И ярок. Переливался всеми цветами.
Голова у Йири пошла кругом. Ему стало не по себе. Городские ворота впустили караванщиков; по сторонам дороги льнули друг к другу домики с пестрым орнаментом. Лучи солнца, розовые, утренние, скользили по ним, и те казались игрушечными. И люди тоже становились игрушками, куклами в разных одеждах. Словно кто-то из Бестелесных решил сотворить себе живую забаву.
- Это тебе не торжественный въезд, - смеялся Кенну. - Тут богачи не живут. Вот их дома... Погоди, посмотришь еще, какие бывают диковинки. Тебе понравятся города, белка лесная.
Йири пока не знал, что и думать. Он не ахал и не вертел головою по сторонам, рассматривал все и всех с настороженным недоверием.
Сельские жители не шли ни в какое сравнение с уверенными в себе горожанами - даже небогатые казались куда значительней самых зажиточных сельчан. И говорили тут иначе - суше, быстрее. Дороги вымощены камнем, хотя кое-где требовали ремонта. И половина домов была из камня - однако большей частью они казались тяжеловатыми, грубоватыми, что ли - явно работали не лучшие мастера. И деревья росли какими-то чахлыми, скучными, совсем не похожими на гигантские дубы и клены в деревне Йири.
Остановились в дешевой гостинице. Когда Хиранэ предоставил некоторым из своих людей временную свободу, Йири примостился у окна, разглядывая двор. Смотреть было не на что, однако мальчишка торчал на своем месте с упорством караульного. Кенну попробовал оторвать его от окна и утащить в город, но Йири в шутливом ужасе вцепился в тяжелую оконную занавесь.
- Дай пацану прийти в себя, - неожиданно миролюбиво вступился Райху. - Он, небось, в своем захолустье одних барсуков и лис видел, а тут столько народу. Поесть-то вниз спустишься, или тебе, как сиятельной особе, сюда принести? - съязвил он, глядя на Йири. Тот только кивнул, предоставив Райху гадать, каким был ответ. Впрочем, долго отдыхать не пришлось. Хиранэ вновь загрузил всех работой по самое горло. Вечером, когда с делами было покончено, Йири позволил Кенну утянуть себя на многолюдные улицы. Йири жадно разглядывал все, что попадалось на пути. Сколько домов, сколько людей! И мастерских. И торговых лавок. Светлые стены, синие крыши - и пестрая узорная резьба, разноцветные камни орнамента, на воротах - резные фигурки, цветы и животные. В деревне Йири тоже знали такие украшения... Только там ворот почти ни у кого не было, разве небольшие калитки. И одежда у многих горожан была богатая - на взгляд Йири, чаще серая и голубая - мода такая, сказал Кенну. Женщины укладывали косы самым замысловатым образом, украшая прическу бусами и гребнями из лазурита. А лошади знатных господ... Тонконогие, с гордыми маленькими головами, украшенные дорогой сбруей, они высокомерно посматривали по сторонам. Богатые женщины передвигались по мощеным улицам на носилках, расписанных причудливыми цветами, а у высокородных особ - пестрыми сплетающимися драконами и морскими чудовищами.
Дошли до переулка, откуда потянуло сладкими ароматами. Даже изгороди там казались особенно яркими, а крыши домов - вычурными, прихотливо изукрашенными. Йири хотел было свернуть туда.
- Э, в Алый квартал потянуло? - хмыкнул Кенну, схватив его за рукав. - Я не против, будет, что вспомнить. Только смотри, как бы тебя там не оставили, не сманили. Как же мы без тебя?
Йири приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но передумал, залился краской и рванул по улице, подальше от ярких изгородей. Смеющийся Кенну еле догнал.
- Потише, птичка. Чего перепугался? Не младенец уже.
- Перестань, - отмахнулся младший, все еще не смотря на Кенну. - Идем дальше?
- Вор! Держите его! - раздалось справа от Йири. Мальчишка шарахнулся в сторону, едва не сбитый с ног угловатым подростком, за которым гналось несколько человек. Кенну радостно засвистел. Тут из подворотни вынырнули двое стражей. Незадачливый воришка угодил прямо им в руки. Кенну рванулся за бегущими. Укравшего кошелек у богатого ротозея ждало жестокое наказание.
- Пойдем, - взмолился Йири. - Я не хочу за ними.
Кенну недовольно скривился.
- Да брось. По заслугам получит. А ты и впрямь девочка нежная...
Однако подчинился желанию младшего. Настроение было испорчено. Они вернулись в гостиницу. Хиранэ встретил их не ласково.
- Все шляетесь невесть где... А Райху вон морду набили.
- Правда? - лицо Кенну расплылось в довольной ухмылке. - Мир не без добрых людей.
Мальчишка словно не расслышал Хиранэ, молча поднялся в их комнату. Присел у жаровни, уставился на угли и замер. По улицам медленно брел сиреневый сумрак. Рука Йири потянулась к углям извечным жестом желающего согреться. На его плечо легла большая ладонь.
- Дурачок. Как же ты будешь жить в этом мире? - спросил Хиранэ. - Нельзя быть таким беззащитным. Ты даже воров жалеешь. А кто пожалеет тебя?
Йири молчал. Казалось, он так глубоко ушел в свои мысли, что вот-вот зачерпнет углей из жаровни, чтобы просеять их, как песок между пальцами.
- Это все справедливо, я понимаю. Но у нас в деревне не так. Каждая семья больше думает о себе, да, - но и соседей не забывает. Иначе - не выжить.
- В городах по-другому, малыш.
- Я понимаю... Ветер шепчет каждому свое. Есть много такого, чего я бы не хотел в жизни. Но это... все равно есть. И от меня не зависит. Но от меня зависит не радоваться беде чужого человека. Будь он даже вор.
- А убийца?
- Я буду рад за того, кто сумеет выжить из-за его неудачи. Но ведь пойманного убийцу ждет смерть. И неизвестно еще, что потом... Как я могу радоваться такому?
- Не стоит с этим шутить, - негромко, но твердо отозвался мальчишка. - А отшельнику очень легко забыть о людях, заботиться только о себе. Чтобы думать о людях, нужно любить.
- Иями-Заступница, откуда в тебе такие взрослые мысли? - подивился Хиранэ. - А сам ты чего хочешь?
- Жить.
**
Столица
Записки Хали
"Третий день месяца Журавля. Сегодня был праздник Осенних цветов. Я, Аину Намаэ, прозванная Хали по имени полевого цветка, впервые устраивала его полностью по собственному желанию. Многие из моих дам и служанок не одну неделю плели интриги, чтобы я допустила их к участию в празднике в одной из почетных ролей.
Но как это скучно! Радуют только цветы. Особенно золотые шары с гор... Но больше всего я люблю бледно-желтый цвет, хотя цвет этот многие называют грустным. А цвет серебристой молодой зелени - не люблю. Жаль, именно он испокон веков считается привилегией Золотого дома во время другого праздника - весной. Тогда мне приходится надевать то, в чем я выгляжу глупо.
После праздника у меня болит голова. Надо, чтобы принесли еще воды с ароматом абрикоса - этот запах возвращает мне силы. Саннэн знает какой-то секрет... Кроме нее никому больше не удается составить этот аромат. Лучше писать, чем думать - голова просто раскалывается на части... Однако отец был доволен, как я устроила праздник. Все наперебой восторгались узором моего желтого гэри, затканного венчиками горицвета. Оно было простым. А мои дамы старались перещеголять друг друга пышностью и стоимостью нарядов - каждая выдумала что-нибудь, часто даже смешное. Дамы низких званий приложили всю фантазию, чтобы наряды их походили на платье женщин высокого ранга. Рику чуть не со слезами упрашивала меня позволить ей быть в числе девушек-шемэ, несущих сосуды Иями. Хотела надеть повязку, украшенную золотым янтарем - в таких могут появляться только девушки-шемэ на празднике осени. Зачем приобретать то, что все равно не пригодится? Дурочка. Все же я позволила ей покрасоваться. Я знаю, на кого она смотрит.
День Осенних цветов - женский праздник, хотя участвуют в нем и мужчины. Теперь я гляжу на тех и других глазами взрослой девушки. Ведь мне уже четырнадцать. Не будь я дочерью Солнечного, наверное, и мое сердце занял бы кто-то...
Мои девушки разбирают листочки с надписями. Смеются. Даже сюда долетает их смех. Считают, сколько разных имен цветка им досталось. Считают...
Отец не пожалел для меня учителей, я образована лучше любой женщины Земель Солнечной птицы. Дочь Благословенного должна быть умной - но зачем знания женщине, которая даже не может сама устроить свою судьбу? Я всегда буду делать то, что нужно для государства.
Отец... Любил ли он свою дочь хоть один день? Заботился - несомненно. Но о ком его заботы? О капельке солнечной крови, единственной дочери, залоге будущего политического союза - или о Хали, ребенке от нелюбимой жены? Хроники лгут. Он не любил мою мать. Может быть, потому, что в его сердце вообще нет приязни к синну? Или потому, что он не хотел этого брака и заключил его лишь на благо страны? Мать это знала. Но она была очень горда. Я хорошо помню ее. От нее я унаследовала волосы - темные с рыжиной, волосы синну. Отец сам выбрал именно ее... Я никогда не спрошу, почему все так сложилось. И все-таки уже семь лет прошло... а он не берет себе новой жены. Впрочем... есть много вещей, о которых думать не следует. Я ведь послушная дочь. И я такая же подданная Благословенного, как и все. О, мой отец знает, как добиться повиновения. Может быть, он мог бы добиться моей любви - но ему не надо ее. Может быть, он сумел бы привлечь к себе восьмилетнюю девочку, ставшую сиротой... но не захотел этого делать. Теперь уже поздно... и я даже рада, что отец для меня - только носитель верховной власти. Все равно - я лишь фигурка в очередной игре, которую он поведет рано или поздно. Я никогда не буду свободна.
"Закружит, унесет с собою
Этот зимний вихрь полевой!"
Как остро пахнут листья вьюнка за окном!"
**
Город неподалеку от Орэн
Йири спустился вниз. В этот вечер он был один и был полностью свободен, что случалось нечасто. Хиранэ занимался торговыми вопросами и прочими делами, Кенну наверняка развлекался в Алом квартале, Райху тайком напивался в кабачке... Мальчик решил в одиночку пройтись по улицам. Времени оставалось немного. Однако погулять не удалось. Прямо у ворот гостиницы он наткнулся на плачущего малыша. Судя по возгласам, малыш забрызгал грязью коренастого парня года на три старше Йири, и пострадавший вымещал злость на младшем. Ребенок ухитрился выдернуть покрасневшее ухо из безжалостных пальцев мучителя и побежал, но споткнулся. Тот кинулся за ним - и натолкнулся на неожиданную преграду.
- Не надо, - голос прозвучал негромко, но до того уверенно, что крепыш оторопел.
Малыш, наблюдавший за этой сценой раскрыв рот, опомнился и задал стрекача.
- Да ты!.. - детина опомнился и замахнулся на помешавшего сопляка. Тот уклонился от удара, но не отошел. Видя, что жертва вот-вот удерет, он завопил и вновь попытался отбросить помеху. Йири схватил его за рукав, и подросток резко крутанулся вокруг своей оси, чуть не ткнувшись лбом в стену...
- Тебе Сущий забыл добавить ума, - выговаривал Кенну, прикладывая холодную пряжку от сбруи к лицу Йири. - В какое место тебя клюнул зеленый дятел? А если бы не я? Надо же голову иметь!
Йири только повел плечом. Кенну возмущенно фыркнул, видя такое пренебрежение к своим советам.
- Я знаю недоумков, которые вечно лезут в драку, им только дай кулаками помахать. Но те хоть драться умеют. А ты-то на кой поперек полез? Ничего не боимся?
- Да нет... Бегать и уворачиваться я же умею. Подумаешь, попал один раз... А тот совсем маленький был, - ответил Йири, сжимая висок, чтобы унять звон в голове.
- А ты какой, горе неумытое? Герой - Дитя Облаков? Может, тебя хоть морду бить научить? - причитал Кенну.
- Хотел бы, давно бы дрался со всеми. Я не хочу.
- Тогда какого демона лезешь, куда не просили? И впрямь, тебе стоит в святые податься... Живи в лесу и молись за обиженных. Что, у вас в глуши все такие? Погоди, ты у меня еще станешь боевым петушком...
Мальчишка покосился на Кенну и вдруг усмехнулся.
- Учитель... Мне что, на тебе учиться?
Кенну скорчил испуганную рожу. Оба расхохотались. На шум явился Райху.
- На нем, - указал Кенну.
Они расхохотались еще громче.
- Согласен, - через силу выдавил Йири. - Только ты пряжками холодными запасись, ушибы лечить.
- Для кого?
- Для него. И нос пусть побережет. Острый... как бы не обломился.
Остроносый подозрительно поглядел на обоих.
- Ну-ну. Дохохочетесь у меня, - невнятно пригрозил он и ушел. Йири вытер слезы, покачал головой.
- С головой у тебя беда. Ему морду набили, а он ржет, как конь породистый, - осклабился Кенну.
Из города уехали в сумерках. Райху обзавелся новой красной шапкой и страшно гордился, вызывая насмешки Кенну. Люди Хиранэ получали немного, однако Йири мог заработать здесь гораздо больше, чем в своей деревне.
А дни то бежали, то ползли. Пошли нескончаемые дожди, начались холода. Йири не хотел тратиться на теплую одежду, и Кенну отдал ему свою старую выцветшую куртку - кэссу. Мальчишка долго возился с ней, пытаясь подогнать по себе. Шить он умел. Райху язвил, как всегда: "зачем нашей детке наряды? Она и так себе хорошего дружка найдет", и так надоел Йири, что тот едва не швырнул в него попавшим под руку седлом.
Несмотря на разницу в возрасте, Йири сдружился с Кенну. В деревне у него были приятели, но из-за работы времени на них почти не оставалось. Да, по правде сказать, и не всегда тянуло к ним Йири - он больше любил смотреть и слушать, чем носиться и вопить. Кенну был неунывающий болтун, развязный, но добрый. Рассказывать байки он мог часами. Йири не верил и половине этих рассказов, да и в другой сомневался - и не скрывал этого. Тем не менее обоим нравилось общество друг друга.
И другие караванщики Йири не обижали, хотя некоторые смотрели скорее как на зверька, суетящегося под ногами.
Старший в караване относился к мальчишке ласково, даже учил читать и писать, как раньше старый корзинщик в деревне - и скоро из-под руки Йири выбегали уже не каракули, а значки, не лишенные изящной легкости. Впрочем, ничего удивительного - Йири любил рисовать.
А времени на уроки было так мало... Зачем понадобилось заниматься с мальчишкой, да еще тратить на него тушь и бумагу, Хиранэ и сам толком не знал. Но ему нравилась понятливость Йири.
- Слушай, малыш, - говорил Хиранэ. - Если захочешь, года через два сумею пристроить тебя в городе. А то в вашей глухомани совсем жизни нет.
- Есть, - негромко, но твердо возражал мальчишка. - Я лучшего места пока не видел. Там мой дом.
- Да что ты заладил... - морщился Хиранэ. - Да и места нездоровые. Сколько у вас умирает?
- Я ушел, только чтобы помочь им, - отвечал Йири. - А вам я буду благодарен всегда....
- Щенок ты лесной собаки! - беззлобно говорил старший. - Ну, хватит болтать. Дел полно.
...Он учился новому так же естественно, как солнце бросает тени на землю. Словно всем существом решил, чувствовал - то, что сейчас дают, нужно успеть понять и запомнить. Йири не думал о том, что он - деревенский мальчишка, доля которого - жить так, как все его родичи, и не знать другой судьбы. Он не хотел ничего лучшего - просто брал то, что ему могли дать, жадно схватывая суть, не гадая, зачем ему эти знания.