Арлета любит курить кальян. Прикрывает глаза, устроившись в позе лотоса на подушках; медленно вдыхает дым. Парчовая тесьма на лбу, золотая, алый или розовый топик, тренировочные штаны, похожие на восточные шаровары.
Низкий столик по правую руку, на нем - апельсиновый чай в приплюснутом узком чайнике. И две чашки. Заварка, вода, цедра апельсина, лимона, гвоздика, сироп... получается нечто варварское. И совсем светлое - будто заварили солому. Арлете нравится...
Жарко, лицо ее блестит. Вместо веера в руке - глянцевый журнал, с обложки улыбается красотка в полумаске. Арлета машет журналом неторопливо, с изяществом, и выглядит... будто в музее наряду с восточными оттоманками и расписными напольными вазами поместили современный металлический стул.
Белое, стремительное возникает близ ее лица - Арлета ахает, отмахивается журналом. Хрупкое создание падает в чашку, в кипяток - можно уже не спасать.
- Новый рецепт - чай с бабочками! - с нервным смехом заявляет Арлета, пытаясь ложкой извлечь из чашки невинную жертву.
- Это мотылек...
- Бабочка! - делает капризную гримаску моя милая женщина.
- Пусть будет...
Последняя бабочка этого года.
Арлета могла бы сказать, что когда-нибудь это создание возродится, допустим, птицей... если вело праведную жизнь. Не смешно ли? Какие могут быть грехи у насекомого?
- Ты все понимаешь неправильно, - сердилась она. - Порой я думаю, что ошиблась, и вовсе не с тобой нас связывают прошлые жизни!
Судя по ее таблицам, жили мы уже раз эдак пятнадцатый, всегда встречались - я, разумеется, терял голову от любви, и всегда эта любовь была несчастливой.
Последний раз, по словам Арлеты, ее угораздило родиться дочерью магараджи, а я был скромным дворцовым стражником. Само собой, мне оставалось только издали видеть ее, ронять горячие вздохи, о большем я не смел даже мечтать. Что поделать - именно в такие истории она верила от души.
Иногда я задумывался, не предложить ли ей расписаться - но Арлета все равно могла отказаться, не желая разрушить сказку. Так зачем предлагать?
Арлета работала редактором в женском журнале: "издание для умных женщин", так они себя называют. Ее все любили - охранники, им она ставила на столик цветы и клала груши и яблоки; уборщица, с которой Арлета могла всласть поплакать над сериалами. Коллеги, хоть на них моя милая скидывала изрядные куски собственной работы, и соседи, несмотря на то, что Арлета нередко включала ночью слишком громкую музыку - да и днем оценить мерный рокот барабанов и завывания восточной флейты не каждый бы смог. Но ее все любили - за легкость, наверное.
- Мне, пожалуйста, новую чашку.
- Ты же выловила бабочку. Вымой эту, или дай я...
- Ты с ума сошел? А стресс? Может быть, я теперь еще долго не смогу пить из нее...
Чашки были черными с белым ободком. Вполне себе траурные...
Наш дом пропах сладким дымом сандала, медом, тяжелыми благовониями - Арлета скупала едва ли не все содержимое лавочек, тех, что прячутся в подвалах и торгуют восточными сувенирами и амулетами.
- Погаси, наконец, эту лампу. Будто мало кальяна.
Она гасит - с таким видом, словно я попросил ее зверски убить еще одного мотылька.
- Скажи, наконец, что ты решила, только определенно!
- Тебя все равно устроит только один ответ.
- Любой. Если ты не станешь менять мнение завтра...
- Я не могу отсюда уехать, - взмах яркой обложки.
- Не хочешь.
- Не могу! - она выпустила целый столб кальянного дыма - вылитый дракон. Драконица. Алая. - А тебе карьера важнее меня.
Это неправда.
Но она никогда не поверит...
- И сколько раз еще объяснять? В этом городке мне больше нечего делать. Ну, разве идти работать дворником, или на автомойку. Хороша у нас будет парочка!
- Ну и... катись, - она расплетается из позы лотоса - медленно, уверенно, словно сейчас сама разберет себя на части и создаст заново какую-то другую Арлету.
- А как же твои таблицы? Прошлые жизни? Звезды? Они сулили нам быть вместе, - делаю попытку примирения.
- Ты все опять перепутал! - она сердится. Ей нравится снисходить, и порой мне кажется - она забывает, что никакая не принцесса на самом деле. Ни индийская, ни индейская, ни эскимосская, если такие бывают.
- Ты все же подумай. Хорошие журналы есть и там... и редактора твоего класса наверняка возьмут.
Думать она будет, конечно. Потом.
А пока...
"Убери эту гадость", - скажет Арлета, ежели вспомнит. Я не хочу слышать такого о бабочке, вся вина которой - оказаться не в том месте в неудачное время. И перестать выглядеть трогательно.
Я держу ее на ладони - мертвую, совсем не похожую на парящий цветок. Крылья слиплись и потемнели от чая, и насекомое хочется поскорее выбросить - и вымыть руки. Но я держу - мне обидно за существо, которое было живым и красивым, а теперь выглядит как смятый, мокрый клочок бумаги. Пусть летит - еще один раз.
Переворачиваю ладонь - и ветер подхватывает белое, опускает на листья акации внизу под балконом.
Поднимаю глаза - вижу окна, желтую стену, пустой тротуар.
Много-много дней назад другая бабочка, именем Мария, погибла напротив нашего дома. Солистка ансамбля народных танцев, солнечное чудо десяти лет от роду. Цыганочка, испанка, индианка - ее фото в разных костюмах до сих пор висят на стенде в библиотеке. Кружатся юбки, мелькают маленькие ноги, кажется, и мониста звенят...
Да, ее звали Мария. Ей подошло бы прозвище Mariposa, "бабочка" по-испански.
Смеющаяся, смуглая до черноты, она только что вернулась из санатория на побережье, когда тот грузовик...
Водитель, кажется, не был пьян.
Просто бабочки не живут долго... неважно, в какой стране они родились.
- Завтра, - доносится сзади. - Я устала, у меня болит голова. После работы поедем за город и поговорим.
- Встретить тебя?
- Нет уж. Подъезжай к вечеру сразу в домик, я хоть в порядок себя приведу.
Она боится, что, сидя в машине рядом со мной, не сможет говорить убедительно - ведь кругом не будет ни ароматических палочек, ни звонких трубочек "поющего ветра", и одежда не сумеет настроить на нужный лад - блузка, туфли на каблуке... рабочее, и чужое.
- Хорошо.
Озеро похоже на огромную чашку - с белым ободком песка, круглое, - и вода в нем всегда темна. Мост, ведущий через озеро, построен в незапамятные времена - по крайней мере, наши прадеды уже по нему ездили. А вот такого водного круга - не было, в него впадала река... так струйка чая льется в чашку, а потом вдруг кончается. И река пересохла.
Я не намерен ждать, пока Арлета доберется до нашего домика, переоденется и подготовится к разговору. Быть может, это нечестно... я хочу застать ее врасплох. Чтобы она перестала прятаться за броней красок и прошлых жизней. Чтобы посмотрела правде в лицо - я не нуждаюсь в ней так, как ей мнится. Но хочу все же, чтобы Арлета была рядом. Может быть, это привычка...
Машину можно припарковать недалеко от редакции - так, что автомобиль Арлеты я увижу обязательно, а сам останусь незамеченным. И тихонько поеду следом.
Так я и сделал - остановил машину и принялся ждать.
От скуки принялся листать новый журнал, забытый на сиденьи Арлетой.
...Оказывается, ее еще и фотографировали - в серии, где обычные люди пытаются стать героями известных картин.
Художник постарался на славу. Арлета была... в голову лезли обрывки: огненные тигры в зарослях, рубины, Рамаяна, девы, Дэви...
Ее черные завитки отливали золотом, кожа казалась смуглой, дразнящая алая точка на лбу наверняка являлась абсурдом на взгляд этнографа... но ей шло.
Я подумал - если такой она была в прошлой жизни, то, пожалуй, байки о несчастной любви могли иметь под собой основание... А если такой она сумеет остаться и тут - пожалуй, чего доброго, я скажу, что люблю ее.
И вот тогда последний ход останется за Арлетой.
О да... в голове начинают крутиться напевы с берегов Ганга, среди зарослей шествуют слоны, первый среди которых - белый, и погонщики в набедренных повязках невесть как не падают с этих гигантов...
На улочку выруливает машина Арлеты - не так давно автохудожник разрисовал ее во все цвета радуги. Весело получилось.
Я бросил журнал и двинулся следом. А фото... всего лишь картинка.
Дорога была сущим мучением, увы, привычным. Пробки - с каждой неделей число машин растет чуть ли не вдвое. Радужную бабочку я ухитрился потерять, когда дорогу перегородил какой-то бензовоз. А потом машины встали совсем, и ревели, ревели...
Ни вперед, ни назад - я думал, как будет сердиться Арлета, если я заявлюсь завтра. А потом в новостях передали, что обрушился мост.
А еще часом позже мне позвонили. Ее мобильник остался цел.
Дальше незачем было ехать, да и не пропустили бы. Может быть, в новостях я еще увижу, как радужная бабочка - автомобиль Арлеты - медленно падает на воду, в самую середину круглого озера с водой, коричневой от дыхания осени.
"Я люблю тебя, Арлета", - теперь это можно было сказать. Только незачем.
Машину я повернул, поехал малолюдной разбитой улочкой - в город, где мне теперь никогда не найдется дела.
Наверное, таблицы моей подруги не врали - мы просто не научились их понимать. Наверное, Арлета решила оставить работу и отправиться со мной. Но мы же не могли быть счастливы вместе.
Пожухлые листья мертвыми бабочками неслись по обочине, мечтая однажды проснуться на берегах Ганга...