Вика пребывала в том состоянии, когда кажется, что будущее уже наступило, но не полностью, а через метонимию. Пришло только хорошее, то, чего хочется ждать от предстоящего, и уже не берутся во внимание все вытекающие последствия, не такие радужные.
Вместо продолжения сна Вика лежала на спине, скрестив руки на животе и уставившись в потолок с одновременно безумной и счастливой улыбкой на губах.
"Ну не может, не может быть, чтобы этот сон не был вещим! - думала она. - В чем тогда смысл вещих снов, если они не предсказывают такие победы! Победы! Победы! Я, я победила! Я заняла первое место, пока не в конкурсе, а только в моей голове! Смогу ли я провалиться, если уже знаю, что провалятся сотни, но только не я? Я знаю, знаю! Обладание знанием о будущем делает настоящее сценой в кукольном театре! Меня дергают за ниточки, а я не сопротивляюсь, потому что знаю, куда меня ведут! Я уже не боюсь грядущего! Я знаю, куда Он приведет меня в конце! Он ведет меня, ведет к..."
Что-то шевельнулось под одеялом на кровати, и в тот же миг, когда Вика с замершим от страха сердцем приподнялась на локтях и застыла в ожидании, Яна медленно поднялась из положения лежа в сидя. Точнее, поднялось все тело, но без головы. Она была еще запрокинута назад, но вскоре, последовав за телом, вернулась на плечи.
Яна несколько минут сидела с закрытыми глазами, будто лунатик, и Вика уже узнала колкое тяжелое ощущение в животе, которое возникает при просмотре жуткой сцены в фильме ужасов, когда все ожидают скример.
- Чего ты застыла-то, - шепнула Ферез, переместившись на край кровати и усевшись в ногах Вали. Вмиг улетучилась вся ее веселость и самоуверенность. - что такое? Не пугай ты, дура... - Вика наклонилась прямо к неподвижной подруге и протянула руку, не решаясь ксонуться освещенного лунным светом белого симметричного лица. - дышишь хоть?
Вика не успела положить ладонь на лоб Полосухиной, как та открыла белые глаза с заметными в свете луны красными сосудами.
- А! Чёрт!... - Вика толкнула Яну, но девушка удержалась в своем положении. Ее зрачки внезапно вернулись, будто сменилось изображение на автоматах в казино.
- Ёпрст, ты чего? - испугалась Яна. - Я же просто чуток...Ви?
Ферез почувствовала какое-никакое, а облегчение. От Яны можно ожидать чего угодно, даже если она не специально. Вдруг наконец ей занялись "темные силы"? Вдруг она продала Сатане душонку? А вдруг это вообще сонный паралич?!
Вика наклонилась, чтобы можно было шептать и лучше слышать.
- Да, Ви. Еще бы ты меня не узнала... А кого ты ожидала увидеть в... - не отрывая взгляда от лица Полосухиной, Вика не глядя схватила свой телефон, лежащий на столе, взглянула на засветившийся экран и тут же вернула на место. - половине четвертого в черт-знает-где на кровати черт-знает-кого, а точнее Виктории Ферез?
- Никого. - сухо ответила Полосухина и добавила изменившимся голосом со вздохом. - Но хотелось бы рожу этого дебила. - Яна нарисовала глазами два круга.
- Какого? - не поняла Вика. Она недоумевала - сначала Яна похожа на сатанистку, потом говорит о каких-то странных несуществующих дебилах, рожи которых она, видите ли, не успела толком рассмотреть. А тут Полосухина ожила, внезапно очнувшись от своего странного видения, и начала беспорядочно тараторить:
- Да мне там такое приснилось! Просто восторг! - Яна резко переключилась и неосознанно повысила голос от мгновенного возбуждения. - Я должна тебе рассказать, пока снова не усну! Там в общем какие-то кенты, мы вместе тусим на хате этого дебила, у него еще рожи нет. Зато есть нож! И, я так понимаю, кое-что чуток поинтереснее. - Полосухина широко открыла глаза, кажущиеся белыми из-за света, что проливался через шторы. - Это... - Яна зевнула, хотя и вещала бодро. - э-э-э...
- Это не то, что стоит обсуждать в окружении спящих людей. - закончила за нее Вика, чуть кивнув.
Ферез заставила Яну подняться на ноги, потянув за запястья. Вика не могла совладать с трепетом в груди, ей было жизненно необходимо высказаться, поделиться этой не случившейся пока радостью.
У Яны нет настроения? Но ведь надо порадоваться за подругу! Нечем пока гордиться? Бред, здесь все ближайшее будущее написано красным по белому. Красным? Ну, типа "красная строка"...
- Куда ты меня тащишь, - возмущалась себе под нос Яна. - я спать хочу! Я хочу вернуться туда!...
- Потом отправим тебя и туда, куда ты там хочешь... - Вика накинула на плечи Полосухиной свою черную рубашку, которую на ходу стянула со спинки кресла. Переступив через матрац, они вышли из комнаты, почти беззвучно ступая по ковру.
- Да нахрена мне твоя рубаха? - Яна остановилась в дверях, вырвавшись из хватки пальцев Вики, которые напоминали силки.
Ферез наблюдала за тем, как мутный силуэт подносит нечто, напоминающее ткань, к лицу.
- Мне нужны очки. - выдала Вика и начала слепо ощупывать предметы на прикроватном столике, напрягая глаза и пытаясь сфокусировать взгляд так, будто настраивала фотокамеру.
Яна тем временем примерила рубашку, ссутулившись и пытаясь рассмотреть нарисованную клетку на ткани.
- Мне идет?
Ферез наконец отыскала свои стеклянные глаза и, нацепив их на нос, обратила свое непропорциональное и непроницаемое лицо к Полосухиной.
- Нет.
- Я все равно не стала бы носить ее. - призналась Яна, подняла воротник и наклонила голову так, чтобы слышать запах ткани. - Это чуток не мой стиль.
- Ты думаешь о стиле? - Вика весело качала руками, проходя мимо Яны.
- Ну да. - Полосухина повернулась на месте, чтобы не отрывать взгляда от Вики. - Стыд и срам мне, Кнопке Полосухиной, выйти на улицу в таком...без обид! - добавила Яна к своей тираде, протягивая Вике ее рубашку.
- Да на что мне обижаться? - Ферез, обернувшись, забрала и тут же натянула рубашку на мокрую, липкую от пота футболку. Девушка не задумывалась, почему проснулась в испарине, если не видела кошмаров. Несмотря на то, что во сне она улыбалась, по ее лицу бежал холодный пот, а этот признак паники был так неуместен с теми возвышенными чувствами, в которых она пребывала!...
- Чужую кожу все равно не натянешь. - склонив голову набок закончила она свою мысль.
- Да, конечно. - согласилась Яна, поразившись тому, с каким беспечным равнодушием Вика сказала это. - Но я имела в виду чуток другое. Я пока не дошла до такой кондиции, чтобы булькать в настолько высоких материях. Поэтому ты чуток не поняла, что я имею в виду, а я, походу, не догнала твою философскую мыслишку. Если честно, я просто хочу спать... и курить.
- Понять меня не так сложно. Нужно просто выпить чайку - желательно мятного, чтобы расслабиться... - открывая дверь, Вика практически спозла по косяку, понизив голос. - ...отпустить свое тело - и желательно на свежем воздухе, чтобы ночной ветерок хорошенько прогулялся в твоей голове. Тогда климатические особенности нашей местности несомненно окажут благотворное влияние на ход твоих мыслей, - Ферез прошлась по квадратной железной подкладке около печки босыми ногами, даже не удостоив спящих взрослых взглядом своих горящих синим пламенем глаз. - блудные философские идеи... - осторожно приоткрыла дверь и проскользнула в образовавшийся проем. - риторические вопросы затуманят твой воспаленный разум, пытаясь обмануть. Конечно, в начале ты попытаешься играть с ними в "Правду или Ложь", но это они играют с тобой...
- Чего? - подала голос ошеломленная Яна, следующая по пятам за Викой на кухню будто загипнотизированная - к чему весь этот иносказательный монолог?
- Тебя поглотят твои мысли, твои рассуждения и суждения! - продолжала Ферез. - Ты никогда не останешься наедине с собой, с тобой всегда будут они...
- Кто?
Ферез остановилась. Она нащупала выключатель, и кухню озарил теплый желтоватый свет. За стеклом большого окна, занавешенного белыми узорами из ниток, забились беспокойные ночные бабочки.
Вика стояла с таким лицом, будто прямо перед ней вырос из паркета елочкой огромный манумент. Он становился все выше и выше, он подпирал потолок головой, его спина постепенно выпрямлялась, и в отшлифованном камне уже угадывались...
- Так кто? - повторила Яна, мигом заглушив колокола в ушах Ферез.
- Слова. - выдохнула Вика, прощаясь с видением, вызывавшим у нее неподдельное восхищение.
- Да, да, что здесь странного? - Вика устало покачала головой. - Ты так удивляешься, потому что ни разу не слышала их.
- Слышала еще как. Ты даже не представляешь какие!...
- Неа, я чуток про другое. - передразнила ее Вика, и ее голос сделался выше. - Слова нужно уметь слышать. Это не каждому дано.
- А тебе прям дано!
- Понятия не имею. Да и какая сейчас разница? Я же не узнаю никогда. Это станет известно только тогда, когда меня уже здесь не будет.
- Когда мы вернемся в Москву? - предположила Полосухина, хотя на языке вертелось слово пострашнее.
- Нет, глупая, когда я умру. - без пафоса и официоза отсекла Вика. - Вот напишу я шедевральный роман, посмотрим, будут ли его читать, когда...ну, ты поняла. Не хочу я повторять это. Вот тогда и станет понятно, слышу я слова или нет.
- Типа...как классики?
- Да. - Вика сделала несколько широких шагов, наклонилась и щелкнула ногтем по кнопке на ручке чайника. Потом задумалась, устремив взгляд в пустоту. - Типа как классики.
Яна тяжело опустилась на табурет с квадратным синим сиденьем, облокотилась о стол, подперла кулаком щеку и вымолвила:
- Я и правда не догнала твою философскую мыслишку. - она подняла глаза. - У тебя вайб того самого безумного ученого с шизофренией... филолога. Филолог с шизофренией. - Яна дернулась. - Фу, ужас!...
...
- Как дела в школе?
Валечка оторвалась от холодного куска пирога с вишней и подняла глаза на маму, сновавшую по кухне. Да, Мария Сергеевна снова "сновала" по кухне, но на этот раз не потому что спешила на что-то важное и неотложное на съемочной площадке. Мария Сергеевна сновала по кухне, потому что нужно было успеть поставить перед дочерью первое, второе, третье и кисель, пока та не стрескала пирог из "мироторга".
Мария Сергеевна одарила дочь легким поцелуем в висок и поставила на стол тарелку куриного бульона.
- Как дела у твоих друзей?
- Нормально. - повторила Валечка.
- Это хорошо.
Валя решила пойти на "ответный допрос":
- А как у тебя дела на новой работе? - удивительно, но в голосе не было сарказма, хотя Раткевич никогда не могла обсуждать с матерью ее работу без язвительного тона.
- Нормально! - передразнила дочку Мария Сергеевна с таким забавным лицом, что Валя рассмеялась. - Чего ты смеешься? Чего, а? Я, конечно, туда пришла не знакомства заводить, но, думаю, я уже подружилась с девочками из моего отдела. - при этих словах Мария Сергеевна поправила свои густые каштановые волосы, будто позировала для "форбс".
- Они не устояли перед твоей неописуемой харизмой. - важно заявила Валечка, звеня ложкой о стенки тарелки.
- Тьфу! Какая там харизма! Просто другие мамочки уважают твою мамочку за то, что она приняла хоть одно верное решение в этой жизни и ушла из шоубизнеса. - Мария Сергеевна снова поцеловала Валечку в висок.
- Ну да. Теперь мы проводим больше времени вместе! А раньше я видела тебя только в титрах этих бесконечных передач. - Валя опустила глаза и принялась сосредоточенно разглядывать остатки масляного бульона на дне тарелки.
Мария Сергеевна согласно кивнула, отвернувшись к посудомойке. Конечно, она изменилась до неузнаваемости за эти месяцы: волосы отросли до лопаток и стали несколько тусклыми из-за того, что хозяйка уже давно не обращалась к краске от седины; годы вошли в свои законные права, на лице проступили морщинки, уже ничем не маскируемые, а облегающий спортивный костюм невыгодно подчеркивал лишние кило. Но Мария Сергеевна не обращала на это особого внимания, потому что после увольнения ее волновали проблемы пострашнее веса и белых волос. Последствия ухода из шоубизнеса сказывались на повседневности и обыденности жизни Раткевич хотя бы потому, что Мария Сергеевна уже не тратила деньги на ногти, брови, ресницы и т.д., а довольствовалась дарами природы, т.е. своими естественными данными. От этого она даже казалась красивее, чем в то время, когда делала прически в салоне красоты и носила брендовые костюмы, да такие, чтобы подходили к "роллексам".
Конечно, это бросалось в глаза. Конечно, жизнь Вали тоже довольно круто изменилась. Она была более чем уверена, что в лучшую сторону, но разве такие резкие перемены можно однозначно отнести к "хорошим" или "плохим".
И никто не знает, пора ли судорожно искать кнопку "escape". может, оставить все как есть? А может...
ОСТАНОВИТЬСЯ?
...
Валя протерла глаза подушечками пальцев, пытаясь не задеть веки накладными ногтями. Она даже не поверила сначала, что до сих пор тратит деньги на наращивание. Первым делом до нее дошло, что это вовсе не наращивание, а именно накладные ногти. Потом уже она осознала, что находится немного в другой версии мира, из которой не так много выходов, и в ту - другую Вселенную - можно попасть только через подземный переход.
Раткевич решила, что нужно бы сходить за стаканом минеральной воды, и хотела уже было толкнуть Яну, чтобы та была готова к моменту, когда через нее перешагнут, но Яны рядом не оказалось. Валя облегченно выдохнула оттого, что не услышит сейчас сонного ворчания Полосухиной, и со спокойной душой спустила ноги с кровати, едва коснулась своих тапочек и
отправила в них ступни не глядя.
Валя побоялась взглянуть в зеркало, потому что в таком плохом, хоть и естественном, освещении она показалась бы себе страшной с заспанным лицом и всклоченными волосами. Поэтому, когда все же пришлось поднять глаза, она решила остановить взгляд на матраце. Матрац лежал на полу, а на матраце лежал человек. Один человек. Аля.
- Что-о-о... - своим зевком Афанасьева заставила Валю вздрогнуть и проглотить вдох от страха. - уже пора вставать?...
Аля села на колени и осмотрела мятую простынь под собой.
- Все куда-то ушли. - невинным детским голосом протянула она. - Я одна спала? А вы что делали? Я знаю, Вика обычно долго не спит... - Аля подняла глаза. - И где Яна?
- Надеюсь, в Москве.
- Не говори так, без нее всем было бы одиноко. - попросила Аля, взывая к милосердной натуре Вали, которая отвечала за "адекватное отношение к бесячим людям".
Но в ответ Раткевич только скосила глаза на половину постели, временно принадлежавшую Яне.
- Ты правда можешь потом пожалеть, что так говорила о Яне за ее спиной. - продолжила Аля.
- Тебе не нравится то, что я как-то не так говорю о Яне за ее спиной? - переспросила ее Валя, фактически повторив за Алей слово в слово.
- Ну, да... - как обычно оробела Аля.
- Но я очень не хочу тебя расстраивать. - лицо Вали озарилось светом, но не рассветного солнца, что уже намеревалось подняться и заглянуть в окно, а блеском соленой карамели. Точнее, улыбки на лице Раткевич, сладкой и одновременно соленой, такой же тошнотворной и приторной, как карамель, посыпанная сахаром и солью.
От нее у Али свело губы.
- Если я найду Яну, то скажу ей все то, что сказала тебе. Ты права, это несправедливо по отношению к ней...
- Но я говорила не о том! - попыталась возразить Аля. - Я же имела в виду другое...
Валя шикнула.
- Цыц! Я просто иду по-дружески поболтать. Ты что, не веришь, что я - парламентёр? - тон Вали не подразумевал сомнений.