Вечером ясного осеннего дня, может быть, последнего теплого дня года, четыре путника сошли с дороги, развели костер и, поддразнивая друг друга и перебрасываясь шутками, принялись готовить ужин и ночлег.
- Дождя не будет, - сказал, взлянув на небо, один. По его лицу даже самый рассеянный легко мог бы угадать в нем беззаботного весельчака; даже сейчас, когда он и не думал шутить, губы его сами собой растянулись в улыбку, а в голосе скользнул смешок.
- Да, это вряд ли, - кивнул другой, помешивая в котелке перловую кашу. Рядом с первым он выглядел почти что угрюмым, и это впечатление только усиливалось могучим телосложением и квадратным подбородком.
Неожиданный порыв северного ветра заставил третьего, явно самого юного среди остальных, поежиться, и он вопросительно посмотрел на четвертого, вместе с которым ставил шесты для типи. Тот задумчиво встретил его взгляд и негромко сказал, обращаясь к нему:
- Они думают, не вздремнуть ли под звездами. Лето кончается, и мы идем на северо-восток, может, и не придется до следующего года...
Весельчак что-то сказал атлету, заглянув в котелок, и проворно увернулся от поварешки. Четвертый, покачав шест, продолжил громче:
- Однако ветер. Может стать прохладно.
- Переживем, - усмехнулся весельчак, подходя к нему, а атлет молчаливо кивнул, не отрывая глаз от котелка. - Главное, чтобы великий вождь не простудился.
Юноша, моргнув, опустил взгляд, но четвертый отвел со лба седеющие волосы, тронул рукой его плечо и ответил, улыбнувшись:
- Есть шанс сверкнуть искусством, а, Израэль? Приготовь-ка свое знаменитое снадобье.
Тот рассмеялся и, взьерошив волосы на голове "великого вождя", для чего ему пришлось привстать на цыпочки, тепло сказал:
- Займусь. Только вот зря вы, молодой человек, второй котелок уронили в речку. Теперь мне придется развлекать Тима до тех пор, пока он не швырнет в меня имеющейся емкостью, а это, судя по твердоло...
Он обернулся, чтобы увидеть многообещающую улыбку атлета, больше напоминающую медвежий оскал, и быстро закончил:
- ...твердости его характера, не имеет особых шансов на успех. Поэтому сначала каша.
Четвертый путник, кивнув юноше, выдернул из земли только что поставленный шест. Еще раз взглянув на Тима через плечо, Израэль вздохнул и добавил:
- Однозначно.
Когда все съели по миске каши, Тим освободил котелок, разделив на всех остатки, и передал его Израэлю, а тот с торжественным напутствием вручил его юноше и патетично указал в сторону ручейка, журчащего неподалеку.
Как только тот пропал за деревьями, бросая на желтеющие листья бело-голубые отсветы фонарика, оставшиеся у костра тихонько засмеялись, а потом Израэль, помолчав, вдруг спросил:
- Ребята, а что, вы действительно во все это верите?
Тим пожал плечами. Израэль встретился глазами с невозмутимо поедающим кашу Фетелем, и они смотрели друг на друга до тех пор, пока Фетель, убрав палочки и поклоном поблагодарив Тима, не сказал:
- Верить или не верить - быть счастливым или быть свободным... Счастье и свобода - противоположности лишь для тех, кто не ищет пути или еще не научился его искать, не так ли?
Тим мягко коснулся лба и сердца. Израэль закрыл глаза и, вздохнув, ответил серьезно, отчего его голос прозвучал немного непривычно:
- Ты прав, Фетель. Мы все знаем слово о третьем пути. Позволь, я спрошу еще раз.
Фетель кивнул.
- Ты действительно думаешь, что камень в сумке малыша - сердце бога?
Фетель широко улыбнулся, и Израэль поспешно сказал ему:
- Только без словоблудия.
- До последнего праздника я давно не видел своей судьбы, - ответил Фетель. - Но на нем увидел ее снова. Готов поспорить, уж это вам обоим знакомо. А что у него в сумке - наше ли дело, Израэль? Верить до конца глупо, так же глупо совсем не верить. Из-за того, что нас самих считают чудом, мы часто разучаемся принимать чудеса мира. Что до мыслей... - он, улыбаясь, перевел взгляд на звездное небо. - Я думаю, во всяком случае дорога того стоит, Израэль.
- Простите, - сказал тот и, встав, быстро зашагал к ручью. - Что-то наш малыш задержался...
Тим посмотрел ему вслед. Отведя рукой ветку дерева, Израэль обернулся и сказал прежним смеющимся голосом:
- Значит, идем будить дракона?
- Идем, - сказал Фетель, вороша огонь головешкой, и Израэль, хмыкнув, скрылся из виду.
- Мастер Фетель, - начал было Тим, но Фетель прервал его:
- Израэль многое забыл, Тим, но еще больше запало ему в память. Он рано ушел в город - многие говорили, что слишком рано - и вернулся оттуда только сейчас, узнав о празднике. Ты заметил слезы в его глазах - это признак того, что он снова становится тем, кем был двадцать лет назад. Скоро ты увидишь прежнего Израэля. Это я могу пообещать.
- Мне жаль его, - сказал Тим.
- Мне тоже. Но это, поверь, ненадолго.
- Он сомневается в песне?
Фетель покачал головой.
- Он сомневается в себе. Но и это скоро пройдет. Может быть, уже сегодня.
Тим вопросительно смотрел на учителя. Тот снова улыбнулся и сказал:
- Подожди немного. Ты все увидишь сам.