Аннотация: "Наши воздушные замки лежат в развалинах, и если мы хотим нормально жить, нам придётся дышать кислородом". Ф. Кривин
Я родился в полуразрушенной хибарке на берегу Безымяновки, там, где дед и прадед мои жили. Помню, как отец брал меня на руки и залезал в быструю стремнину реки. Страшно было, но надёжно в отцовских руках! Потом, когда отец помер, привёл я свою синеглазую и белокожую жену из соседней деревни. Здесь родился мой сын Володя. Мы безумно радовались его рождению. Хорошо жилось, весело, радостно. Шелест листвы, терпкий запах свежескошенной травы - что может быть лучше пасторальной сельской жизни. Утром выйдешь на берег, вдохнёшь полной грудью - эх, благодать!.. Но однажды всё порушилось, судьба - злодейка покуражилась. Решили местные управители построить химический комбинат на другом берегу Безымяновки...
Тяжелое дыхание завода распространилось на всю округу. Берёзки почернели, трава пожухла, рыба в реке всплыла брюхом кверху. За короткое время родное село опустело.Только наша семья осталась. Некуда было уезжать... В какие только инстанции не писали - никому до нас не было дела. А если кто и приезжал, то быстро убирался восвояси, - местный совет использовал методы итальянской мафии: в ход шли и угрозы, и подкупы.
Мы старались приспособиться. Всю жизнь приспосабливались,- так учили меня дед и отец. Каждое утро наш попугай Маркс,- единственное существо, уцелевшее из сельского живого уголка, обозревал с чердака окрестности завода. Если Маркс вопил: "Правильной дорогой идёте, товарищи!" - значит, ничего страшного нам на сей день не угрожало. Если же попугай пикировал с душераздирающим криком "Дайте дышать, сволочи!" - все надевали противогазы и ждали, пока чёрная тучка с завода не проходила над нами. Если был ветерок - химическая атака не продолжалась больше нескольких минут. Если же штиль - дело было плохо. Однажды маленький Вовочка не выдержал, снял с себя противогаз - и с того времени мучался удушьем.
Мы с женой пытались прорваться на территорию завода, но после появления в охране двух волкодавов, поняли, что вряд ли победим в неравной борьбе.
Вот так мы и жили, с противогазами и в постоянной противохимической готовности. Вовочка наш всё хирел и хирел, мы пичкали его фруктами и овощами, за которыми ездили в город, но всё было бесполезно. Знакомый доктор, осмелившийся приехать, чтобы осмотреть сына, долго не мог придти в себя после того, как вдохнул местного воздуха.
"Как вы живёте, как вы живёте?!" - горестно говорил он, осматривая сына.
Лицо его посерьёзнело, когда он послушал Володю.
- Немедленно отвезти его в город, в больницу! - скомандовал он.
Наспех мы собрались и отправились в город.
В больнице осмотрели мальчика, но не захотели его лечить.
- Мальчик безнадёжен, - утверждали врачи.
Мы вернулись домой ни с чем. Наш Володя, лежавший на кровати практически без движения, медленно угасал. В моей голове крутилась одна и та же мысль. Человечество на протяжении многих тысяч лет влияет на эволюцию, уничтожая одни виды животного и растительного мира, пытаясь создавать другие. А что если самим приспособиться к окружающей среде?!
И вот настал день, когда мы решились. Подождали, пока чёрная туча с химкомбината не нависла над нашим домом. Попугай хотел улететь, но, увидев, что мы не сдвигаемся с места и не надеваем противогазы, приземлился рядом с Володей, посмотрел на нас с укоризненным видом и пробормотал: "Правильной дорогой идёте, товарищи!" Больше он не успел ничего сказать. Клубы дыма заволокли всё вокруг.
Мы перестали пользоваться противогазами: вначале ужасно щипало в носу, задыхались, но постепенно привыкали.
К нашему удивлению, мы остались в живых. Даже Маркс. Состояние мальчика почему-то улучшилось. Доктор, осматривавший Володю ранее, долго не соглашался приехать, помня, как чуть не задохнулся в последний приезд.
Когда он подкатил к хибаре на своём хилом "жигулёнке", Володя уже бегал во дворе. Доктор приехал подготовленный, с противогазной маской. Увидев, что мы ходим без противогазов, он несказанно удивился.
Мы рассказали о том, что произошло; он не мог поверить, внимательно осматривая и прослушивая дыхание мальчика.
- Это уникальный случай,- пожал он плечами. - У мальчика есть проблемы с дыхательными путями и ритмом сердца, но я не вижу, что это как-то влияет на его физическое состояние. Он бегает, резвится, ведёт себя как обычные дети. Странно всё это, странно... Если бы вы разрешили взять у него анализ крови...
Как бы ничего не вышло! Эта фраза сидит в нашем подсознании. Именно поэтому я решил отослать врача обратно в город, да ещё в придачу подарил ему пузатую бутылку рома, сохранённую мной ещё со студенческих времён. Чтобы молчал. Перед тем, как навсегда покинуть наш дом, врач сказал мне, что иммуная система наших организмов перестала бороться с пагубными факторами окружающей среды. Теперь вместо отторжения наш иммунитет воспринимал зараженный воздух как неотъемлемую часть существования. Организм Володи начал "опознавать" окружающие химикаты как необходимые для жизни и тем самым приспособился к выбросам завода.
Сын пошёл в школу, в первый класс. Он превосходно учился, хотя мы не успели подготовить его к школе. Очень быстро выдвинулся в число лучших учеников школы. Его успехи нас напугали, и мы просили его уменьшить рвение в школе. Да и мы с женой заметили некое улучшение в наших умстенных способностях. Я устроился в проектное бюро. На работе мне стали поручать самые сложные задания, которые я выполнял без особого труда. Нам тяжело стало дышать в городе, и для того, чтобы как-то бороться с этой проблемой, мы стали закачивать загрязнённый воздух завода в баллончики и забирать их в поездки вне нашей окрестности. Дальше - было ещё хуже. Жена обнаружила, что кожа сына стала покрываться странными зелёными пупырышками - по-видимому, результат длительного пребывания в зараженной атмосфере. Вскоре наш сын весь покрылся зелёной чешуей. Только лицо его было по-прежнему гладким.
Прошло несколько лет, и я мог с гордостью сказать, что мы прекрасно приспособились к окружающей среде. На месте полуразрушенной хибарки я отгрохал двухэтажный дом. Купил необходимое оборудование, защитные костюмы для пребывания в городе, куда мы с женой ездили на работу, - наши организмы не могли справляться с тамошним воздухом. Я продал два патента на изобретения, разработанные мной. Денежные дела пошли в гору. Но чувствовали мы себя неловко. Люди стали от нас шарахаться. Бабки при виде меня крестились и причитали: "Свят-свят, нечистая сила!"
В один прекрасный день произошло нечто, переполнившее чашу моего терпения. Наш попугайчик тоже изменился в последнее время - его красивые белые перья почти все вылезли, вместо них появилась мелкая чешуя. Он взлетел на крышу, глянул на завод и завопил, словно резаный: " Дайте дышать сволочи, сволочи, сволочи, все сволочи!" Мы выскочили на балкон и уставились на завод. То ли наши жалобы подействовали, то ли "зелёные" добились своего.
Заводская труба выглядела непривычно голо без обычного дымчатого обрамления. Прошло несколько дней, и мы поняли, что нам придётся ходить в скафандрах всё время. Мы могли существовать только в загрязнённом воздухе . Вскоре в местной прессе появились сообщения, что комбинат продан в Китай.
Самое удивительное, после того, как забрали последнее оборудование с завода, появились люди в чёрных костюмах, в тщательно выглаженных сорочках. Они вылезли из чёрных машин; смотря на нас с некоторым презрением, сообщили, что на месте завода собираются разбить парк для развлечений... Нам предлагалось освободить дом в течение месяца. Взамен давали квартирку в многоэтажке.
Выдержать это было невозможо. Мы узнали, куда продали химический завод, дали взятки кому надо, и после недолгих переговоров переехали в другую страну. Наш попугайчик на новом месте быстро обжился и стал любимчиком местных жителей. Как-то при посещении делегации Маркс разразился длинной тирадой, услышав которую посетители громко зааплодировали. Марксу понравились цитаты Мао, и он частенько повторял их. Из красивого белого попугайчика он превратился в маленького птеродактиля, чем несказано гордился. Наш Володя стал консультантом на заводе, и к восторгу работников обходился совсем без противогаза и перчаток, даже когда заходил в химический реактор. Жена устроилась преподавателем русского языка. Ей здесь нравилось. Она обозвала меня Змеем Горюнычем из-за моего хмурого вида. Меня мучила ностальгия, и я частенько вспоминал берег речки, наш родной пейзаж, по утрам сбрасывал с себя одежду, превращаясь в закованного в зеленоватую броню ящера, начиная свой пробег в сторону океана. Я пролетал с сумасшедшей скоростью добрую тысячу километров, пока панцирь на мне не начинал дымиться от трения воздуха. Люди при виде меня приветственно махали рукой. Они гордились, что в их стране живёт настоящий Змей, владеющий человеческой речью. Как в древней китайской легенде!
Добравшись до океана, я со всего размаха бросался в воду, сопровождаемый шипением и клубами пара, забирался на самое дно, где не было ни единой живой души... Мне было грустно и одиноко. Моё тело изменилось, превосходно адаптируясь к любой среде, но душа... Душа тосковала по быстрой речке, по ласковым березкам, по свежескошенной траве. Но кому мы нужны там, на берегу Безымяновки?!
Меня терзали мысли. Завод продолжал дымить. Местные жители, жившие на этих землях, не хотели уезжать. Что будет с ними? Что будет с нами? Кто мы, сейчас? Люди? Ящеры? Я смотрел на жену и удивлялся, что она в моих глазах выглядит очень обаятельной. Как может быть Змея - обаятельной? Что будет дальше? Неужели в один прекрасный день она родит?
Если это так, рядом с человеком появится ещё один очень могущественный вид. Неужели, человечество, собственными руками, сотворило новый вид разума, тем самым приблизило новый виток эволюции?
Я могу только пообещать одно: за свой род я буду сражаться когтями и зубами!