Аннотация: У вас есть братья-сестры? Как бы вы ни ответили на этот вопрос, этот рассказ-исповедь - для вас.
Наталия Карелова
Младший
Нет, какая же ты все-таки сволочь маленькая... Как был сволочью так и остался. С тех самых пор, когда ломал мои игрушки, грыз мои карандаши и рвал мои тетрадки. Одна сплошная неприятность - вот что ты такое, младший.
Ты хоть знаешь, во что твои похороны обойдутся? Родителям на год в долги влезть придется. Я ходил узнавать. Не сегодня. Еще две недели назад. Я как раз отца поспать отпустил, а твой врач появляется и заявляет... В общем не помню я дословно термины его медицинские. Сказал он, что ты уже практически мертв, потому что травма несовместима с жизнью, повреждения мозга обширные и необратимые. И даже с аппаратурой ты не протянешь больше трех недель. Велел мне родителей подготовить.
Когда мама меня вечером сменила, я в похоронное бюро пошел. Записал все: установленный порядок, часы работы, что почем, ну и все такое. Предки-то и без того в курсе, приходилось родню хоронить. Но я-то знаю, кому крутиться придется, когда они в ступоре будут. Не дергать же их.
Ты протянул только восемнадцать дней. А вот с подготовкой у меня не вышло ничего. Ну намекнул я отцу, что дело, похоже, безнадежное. Он аж побелел весь, обматерил меня и велел не каркать. Маме я не то что намекать, я даже смотреть на нее боялся. И сейчас боюсь.
Когда я понял, что ты умираешь, я почувствовал себя очень странно. Я раньше думал, что в таких обстоятельствах вспоминают что-то хорошее, трогательное. А мне лезет в голову такая ерунда, в которой даже самому себе признаваться неприятно. Почему-то думаю все время о том, какая у меня настанет жизнь после твоей смерти.
Вчера и сегодня дома телефон надрывается. Родня дальняя с причитаниями, твои девчонки, все в соплях... Ну они-то понятно. Но вот мои друзья... Эти-то со своими соболезнованиями что пристали? "Как ты, чувак? Держишься? Ты держись..." Ё-мое, а с чего бы мне не держаться-то? Я что, непременно должен головой о стену биться? Так положено, да?.. Блин, они мне соболезнуют, а я думаю о том, что теперь я единственный жилец в нашей девятиметровой комнатухе. И скоро в ней наконец-то перестанет хронически вонять твоими носками... Вот такая дичь, младший.
Я, конечно, никогда от тебя ничего хорошего не ждал. Но не такого же свинства... Удивительное дело, живой ли ты, мертвый ли, а все не при делах. Все кому-то другому расхлебывать нужно. Вот интересно, это только тебе так повезло, или у младших всегда особые привилегии? Да нет, наверное, это судьба - кто-то везет, а кто-то едет, и неважно, кто младше. В нашем семействе везу я.
Семейство мое... Ненавижу я вас всех. Вот говорят: поймешь - простишь. Да я вроде бы все уже давно понял, а простить не могу.
У мамы, конечно, жизнь с детства невеселая. Сама росла как придется, училась кое-как, никогда ничего не имела. Рассчитывала на светлое будущее. То есть на мужа - что будет за ним, как за стеной, и на детей - что будут самые умные, богатые и знаменитые. Ну с мужем ей не повезло. Стена из отца та еще. Глухая. Денег носит мало, дачу строит медленно, должного энтузиазма к тому, чтобы жить, как люди живут, не проявляет. Значит, как мама считает, такой негодный муж должен знать свое место. Ну, отец-то место свое знает. Сколько его помню - молчит и курит дрянь всякую, молчит и курит. Я с ним рядом даже стоять не могу - от него, как от паровоза, несет дегтем. Его мать на одноразовое питание перевела, денег на обед не дает, тряпку какую раз в год купит, да потом каждый день попрекает ею. Говорит, на большее не заработал. Отец одни ботинки круглый год носит: зимой с носками, летом на босу ногу. Я ему в июне на свои деньги туфли летние купил. Само собой, купил я как бы себе, иначе вообще скандал вышел бы, одел раз для вида, сказал, что маловаты они мне, и отцу отдал. Знаешь, младший, где те туфли? Ты в них на свой выпускной ходил. Мать сказала, что отец и так перетопчется, а тебе кстати. Между прочим, эти же туфли мама тебе и в гроб собрала... Ух, и обозлился же я. Ты не подумай, что я обувку эту мертвому пожалел. Мне просто обидно, что она живому так и не досталась.
Да, конечно, добытчик из отца никакой, но нельзя же так... А может и можно. Наверное, поделом. Его полощут вдоль и поперек каждый вечер, а он только молчит и курит. Другой бы на его месте столько не выдержал, ушел бы, куда глаза глядят, или спился бы давно. Не пить у него сила воли есть, а вот за себя постоять - никак. Ну и пусть дальше так живет, если его все устраивает. Мне, что ли, его учить? Я же сам такой. Никогда не поступаю так, как хочется. Боюсь их разочаровать. А что боюсь-то? Словно они меня за порог выкинут, если характер покажу... Не выкинут. И наследства не лишат, потому как лишать нечего. А я продолжаю потакать маминым мечтам и терпеть то, как она отца унижает. Почему? Кто б мне ответил, а, младший?
Наверное, потом, через много лет, я буду вспоминать, как в школу тебя водил, как твоим обидчикам пинки раздавал, как ты в сильную грозу от страха жался ко мне, как от собак бродячих вместе отбивались... Точно. Буду потом все это вспоминать и слезы с соплями в рюмку пускать. А сейчас мне себя что-то никак на жалость не развести. Другие мысли. Ненужные. Скверные. Такое зло берет на тебя, на себя, на весь свет.
Я ведь всегда завидовал тебе.
Мне доверяют - тебя пасли.
С меня спрашивают - тебя уговаривали.
На меня надеются - ты был светом в окошке.
Мною очень гордятся - тебя просто любили.
Наконец, у тебя был я, а у меня с тобой - одни проблемы. Начиная с неубранных объедков и неприбранной постели и заканчивая тем диким случаем, когда ты в супермаркете попытался банку пива умыкнуть.
Я всю жизнь тебе завидовал. Не тому, что ты маленький и тебе всегда потакают, а тому, как легко ты ко всему относился. Приспичило - прешь, как танк, чтобы свое получить. А наскучило что-то - плюнул и забыл, не взирая ни на кого.
Думаешь, мне хотелось в музыкальную школу ходить? Я вообще не видел ни одного нормального мальчишки, кому этого хотелось. Но мама сказала: "Надо!". И я шесть лет терзал эту проклятую гитару. Педагоги смотрели на меня сочувственно, видимо, понимали, что нашу маму переубедить невозможно... Зато я помню, как тебе в седьмом классе взбрело в голову играть на ударной установке. Не знаю, что уж родители продали, но установка дома появилась, и ты ровно два месяца ходил на занятия, а вечерами мучил всех соседей диким грохотом. А потом тебе расхотелось маяться этой дурью, и ты заявил, что больше в музыкалку не пойдешь. И не пошел, ни под посулами, ни под угрозами. Мама поплакала, отец покорно разобрал барабаны с тарелками и отнес в подвал. А я скрипел зубами от зависти и долбил, долбил бесконечные этюды, потому что мне легче было отбыть эту повинность, чем настоять на своем.
А история с ансамблем? Это же просто смех сквозь слезы. Мама специально нашла самый лучший, самый именитый в городе детский коллектив, привела меня на просмотр, упрашивала руководителя. Я молился, чтобы меня не взяли. Конечно же, в итоге меня приняли. Репетиции, концерты, зарубежные музыкальные фестивали... Маме очень хотелось мной гордиться. Ей было невдомек, что мне совсем не хочется танцевать. Ну а когда ты в один прекрасный день приволокся со мной на репетицию, мама была просто счастлива. И, между прочим, у тебя неплохо получалось. Гораздо лучше, чем у меня. Но через год ты заявил маме, что этой фигней пусть старший занимается, а сам записался в спортклуб на самбо. Смешно... Мне, знаешь, тоже хотелось на самбо. Но я представлял себе лицо мамы, когда она узнает об этом. Как же я завидовал тому, что тебе на это наплевать. А вот у меня что-то не плевалось. И я, проклиная все на свете, исполнял танцы народов мира, пока не вышел по возрасту.
Мама так радовалась, когда я каким-то чудом в институт поступил. Только какой из меня киноинженер? Примерно такой же, как танцор. Вот радость-то вымучивать из себя диплом... Но я и с этим смирился, только вот надежды и опоры родителям из меня не вышло.
Можешь смеяться, младший, но диплом-то мой накрылся по полной программе. Сам виноват, конечно: совсем я со своей работой все забросил. Последний курс, осталось всего ничего. Запустил... По-глупому, конечно, запустил. Можно подумать, что-то мне не по силам было. Я звезд с неба не хватаю, но все можно было в срок сдать, и семи пядей во лбу для этого быть не надо. А теперь отчислили меня. Тебе я, само собой, не сказал: ты маме в тот же день разболтал бы. А она от меня такого подарка не ждет.
Продолжаю делать вид, что хожу в институт. Теперь вот еще повестку от предков прячу, на той неделе принесли. Отсрочку не дадут, стопудово. Я теперь, конечно, единственный сын, но родители-то еще молодые, не иждивенцы. А денег на взятку шиш заработаешь на моей бензоколонке. Предки, конечно, в крайнем случае достали бы где-нибудь, да уж точно не теперь. У тебя, как всегда, сплошные привилегии: похороны не отложишь.
Как обо все сказать родителям? Им сейчас только моего призыва не хватает для кучи. Теперь, когда тебя нет, представляешь, что с предками будет, если я все их последние надежды перечеркну? Вот и я представляю. Тошно мне, младший.
И что тебя угораздило лезть под этот чертов мотороллер именно тогда, когда... Да что уж там, скажем честно: когда твой старший, этот чертов образец для подражания, сам своими руками вырыл себе яму и не знает теперь, куда кинуться.
Говорят, мотороллер этот и ехал-то не быстро, еле-еле по двору катился. И парень этот был вовсе не какой-то подлый злоумышленник, а твой же дружок-однокашник. И никого он не сбивал, да и сбить не мог, на такой-то скорости. Всего лишь проехал сквозь компанию пацанов, что толкались у подъезда, и только слегка подтолкнул тебя. А упал ты уже сам. Неудачно упал. Так что череп вдребезги. Но тот, кто на мотороллере, ничего плохого не хотел, так, нарезал круги по двору, выпендривался перед своими же приятелями... Так, по крайней мере, пытался мне вчера объяснить отец этого пижона, когда уговаривал забрать заявление из прокуратуры. Денег предлагал. Я не сдержался, дал ему по морде. Спасибо участковому, как-то он уговорил мужика жалобу на меня не писать.
Если бы я знал, младший, что ты так нас всех подставишь, я плюнул бы на всякие приработки, учился бы, как проклятый, чтобы жизнь не осложнять. А теперь придется как-то выходить из положения. Может, если отец твоего убийцы еще раз припрется деньги предлагать, не ломаться и взять все-таки? Нет, это вряд ли. Лучше я ему еще раз в морду дам.
Ну ничего, выкручусь. Найду какую-нибудь работу "с риском", добуду денег.
А для тебя все проблемы закончились. Расслабься. Никто больше не будет распекать за то, что в институт не поступил, за то, что пивом от тебя воняет, за то, что куришь, грубишь, пропадаешь заполночь, спишь до полудня... Хотя не больно-то эти нотации тебя напрягали: ты дверью хлоп и митькой звали.
А теперь ты дверью уже не хлопнешь. Вот и слушай мое нытье. Потому что больше мне все это рассказывать некому. Приятелям мои заморочки по большому счету пофиг. У них на все один ответ: "Не парься!" - и пива пихают для расслабления. Так что будешь теперь за всех отдуваться, младший. Не отвертишься.