Каримов Равиль Уразович : другие произведения.

Дорожный заяц

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Правдоподобная история, а обвешанная огнями ёлка - засветилась ярче.

  
   Дорожный заяц
  Просвет далёкой красоты
  Разбился об каёлку,
  А я не дам тебя смести:
  Слеплю по новой ёлку.
  Зажгутся звёздочки-огни
  Златым волшебным взором
  И засияет майский день
  Цветущим райским морем.
  Это история, которая ставит меня в центр внимания.
  Я чувствую себя так, словно обливаюсь ледяной во-
  дой и прячу лицо от прямого выстрела в сердце.
  ...Петляя обнажённой фигурой вытянутой вдаль дороги,
  легла сладострастная красотка, как произведение искусства,
  искушая и наслаждая изумительными кораллами неискушён-
  ного обожателя со своим прошлым и настоящим: прилагатель-
  ными и сказуемыми, притоками и истоками, слагаемыми, вы-
  читаемыми, из куколок и мальчиков, из бабочек и слоников,
  из лавочек и домиков, из книжек и картинок и солнечных зай￾чиков... А я, несясь птицей и вытянув нос до сказочных размеров, с ненасытной жадностью рыси и с безумной страстью первопроходца упивался золотом моей спутницы, поглаживая
  её и млея от поцелуев неотразимого притяжения, уходящих
  всё дальше и дальше, и не сводил с неё глаз, с искрящихся и
  ждущих незабудок.
  Накупив продуктов, с душой нараспашку я бежал по клави-
  шам широкой изумрудной полосы на алом желторотом коне, как
  на воздушном лайнере, как-то летом 2012-го из 'Кировского',
  что в УралНИИСХозе Екатеринбурга, в сторону заправки и пел
  песенку:
  Раз, два, три, четыре, пять -
  Это лесенка моя!
  Досчитаю я до ста -
  Встретит милая семья.
  Полоса была полна различных звуков, раздающихся с разных
  сторон. Ветерок обдувал из далёких лесов и охлаждал дорож-
  ной пылью разгорячённый крейсер.
  Прогнулись плакаты
  С неспящим окном,
  Сказали на память:
  Беги с огоньком!
  Хитрющий плутишка
  Сидит под кустом.
  Берёзки-девчата
  Махали хвостом
  И звали к себе
  За обеденный стол.
  А я, фыркая на кочках и качаясь на подушках, летел, как бел-
  ка-летяга по веткам, одним глазом вдаль, а другим - по дуплам,
  оставляя за собой шум стволов и крик ветра и встречая знакомые
  островки, навевающие счастье. И чем дальше отдалялся, тем
  больше поражался причудливости форм и красок, говорящих
  на таинственном языке. А там, за окном, тихо-тихо кто-то ма-
  леньким ротиком нашёптывал о чём-то: 'Будь осторожен, будь
  осторожен: лукавый по следу бежит и грозит разбить каравеллу
  о твёрдый гранит!' Мы так близки и так далеки к тем звукам и
  символам, которые доносятся до нас неуловимыми голосами и
  пробуждаются лишь во снах с картинками на память!
  Набравшись смелости и не пристегнув себя ремнём, я отва-
  жился на лучшее видение, поскольку близился конец маршрута
  и моя ликующая душа уже бегала по комнатам среди играющей
  детворы. И только десятилетняя доченька Настя и моя жёнушка
  Наталья почувствовали летящую ауру, точно вызревшее море
  в лучах восходящего солнца. Это волшебное дуновение моей
  призрачной души, связывающее нас троих единым астральным
  знаком Зодиака Девы.
  - Я чувствую папу, - говорит Наталья.
  - А я - его дыхание! - подпрыгнув для поцелуя, сказала
  обрадовавшаяся Настя.
  - Я поражён вашей находчивостью, и с вами невозможно
  играть в прятки. Чем дальше, тем больше узнаю. Что-то ещё,
  дорогая?
  - Джо! Я чувствую, горючим пахнет, а не скрипкой и не
  мандолиной в притихшей вдали роще.
  - Не удивлюсь: сейчас в каждом стакане воды - капля го-
  рючего и капля яда. И чем дальше, тем хуже: блохи, болезни,
  инвалидные кресла, одним словом - калеки. Отравляемся и
  сгораем, как свечка на плохом месте.
  - И всё же поспеши! Секунду потеряешь - и многое упу-
  стишь!
  - Хорошо, я улетаю и надеюсь на лучшее.
  После этих слов мир перевернулся: я ураганом возвраща-
  юсь к четырёхколёсному лайнеру, движущемуся по-прежнему
  по главной полосе. Но неожиданно на развилке с круговым
  поворотом, развесив длинные уши, спрятался лупоглазый зайчишка - дупель-дедуля на убогом битом 'Москвиче', словно вылез из норы серенький, грязный старичок времён Сталина.
  Сидит осторожный, выжидает, едва ушки-лопухи подёргивает в
  разные стороны, прислушивается, длинноухий!
  Я набираю скорость и жму на все четыре, проскочить хочу
  как можно скорее, пока сопливый сморкается, не шевелится.
  Я не доехал десять метров до перекрёстка, как вдруг шалун зе-
  лёным кузнечиком выпрыгивает на трассу с поднятым хвостом
  и перекрывает дорогу задним концом шлагбаума! И я вместо
  того, чтобы поймать его на ужин, схватив за длинные уши, и за-
  кусить зайчатиной, думаю, ну нет: однажды поймался - боль-
  ше не дамся! Не тот воробей, что поймался в шарик в три стака-
  на. Надувательство!
  Это было в 90-е: в стране анархия, безработица, девальвация,
  народ голодал, массовое движение по полям за каплей мёда и
  гнилой картошкой, люди готовы когтями вырвать кусок мяса. Ку-
  пился я тогда на совхозную говядину, а она оказалась 'хворая'.
  С виду вроде ничего: телятина, а в рот положишь - хрен гор-
  чичный, напичканный антибиотиками, точно сама чума вышла
  из больницы. Так этого хрена - пруд пруди, торгаши золотятся.
  Даже собака-
  и та
  Мясо выплюнула.
  Дети ревут голодные...
  Паразиты!
  Дожили: дурную дурь нажили.
  Носы наточили,
  Волка накормили, А деревце срубили.
  У меня всё перемешалось в голове, сплошная головомойка, я
  уже не знаю, что будет в результате 6х6: то ли 36, то ли 26. Чему
  учили - ушло в заднее ухо, будто попятились назад в своём
  беспрерывном стремлении вперёд. Поверьте: с такой глаукомой
  скоро совсем ослепну от этой помойки.
  Я тут же цепной реакцией реактора Курчатова выпрыгиваю
  румяным кузнечиком на встречную полосу, предлагая свои
  мощности - молодцеватые выпуклые железные конечности
  Али Мухаммеда для выставочного зала, а не для помойного му-
  сора, что бросают сплошь и рядом по обочинам дорог. А на моё
  несчастье галопом бежит с разъярённой пастью и стеклянными
  глазами большущий зверь КамАЗ-Карабас со вставными челю-
  стями - пушками и снарядами.
  В мгновение ока небо нахмурилось. Солнце померкло и
  скрылось, словно убегая от нависшей беды, тучи сгустились и
  опустились, застилая мглою непролазное кольцо, которое сжа-
  лось и задышало змеевидными грозовыми жалами.
  Бездонная дыра со стволами орудий и грудой пепла, кривы-
  ми зеркалами и грязными тапочками. Пизанская башня, готовая
  упасть на голову и рассеять осколками разруху, нищету, пропа-
  сти, ненастья, несчастья. Громадная бронетанковая машина, об-
  вешанная чудовищными чучелами, наваливалась взбесившимся
  зверем, пытаясь углубить свои дьявольские корни. Я цепенею
  от ужаса и паров, идущих со всех щелей вздыбленного и реву-
  щего матом коня. Мать твою! Ни один закон механики по шкале
  сохранения не вписывался в эту систему. Как выбираться: полз-
  ком, кротом, козлом, верхом, винтом, юзом, задом, топором,
  лбом? Казалось всё невозможным мне, безоружному, как мыш-
  ке, загнанной в угол кошкой-мышеловкой. Даже комару, случай-
  но оказавшемуся в поле зрения, не оставалось ни единого шанса
  на спасение, как в Бинго на закате: куда ни кинь - всюду клин,
  и клином било в блин. Попался волку в зубы.
  С ужасом я глядел, как надвигалась машина смерти с массив-
  ными челюстями и оком Саурона, сжигающим всё живое. Од-
  ного лишь взгляда было достаточно, чтобы приковать замертво
  легион солдат, а зарядом уничтожить боевую технику. Армия
  Наполеона наступала. Земля накалилась до предела и кипела,
  как пороховая бочка, ещё два шага - и остаётся только взор-
  ваться и погибнуть, как Нагасаки, а небеса сместились под не-
  правильным углом и наводили ужас грозовыми тучами и мглою,
  как псы с помойной кучи. Смерть стучалась в лицо, предвкушая
  насытиться плотью и напиться кровью. Пули трещали и беспо-
  щадным огнём прожигали маленьких защитников-солдатиков:
  почки, сердце, селезёнку... А они спрятались как можно глуб-
  же, точно закрылись лапками от страшилища. Наварило столько
  каши - глазами не объять!
  Каждый волосок и каждый солдатик моего тела восстали
  против сумасшедшего зверя с пороховой пеной во рту, разду-
  вающейся до взрыва. Эх, мне бы сейчас щит Ганнибала да меч
  Спартака, лук Робин Гуда, да Конька-Горбунка!
  Яркой лентой мелькнуло перед глазами: дед Георгий, погиб-
  ший в 1941-м, в упор прошитый шквалом огня на передовой и
  потерявшийся в неизвестной могиле; мать моя, девочка, рыда-
  ющая под воздушными налётами вражеских бомбардировщи-
  ков в Великую Отечественную войну, в дымящихся развалинах
  дотла сгоревшей деревни; брат Иван, погибший в Афганистане
  от пули душмана... И, наконец, театр безумия дошёл до меня,
  прижав моё тело к земле, как сосульку, затвердевшую на месте.
  Я отключился, отдаваясь в объятия смерти...
  Одного лишь шага хватило, чтобы грязным сапогом раздавить,
  растоптать, расплющить беззащитное пёрышко. И оно разда...
  Меня рвало на части, и я катастрофически уменьшался в раз-
  мерах, а исходящий невидимый пар взвивался встревоженным
  облаком всё выше и выше, ища руку помощи на перекрёстках.
  Лишь небесные силы, пантеон богов, могли выстоять, сразив-
  шись с очумевшим дьяволом, демоном безумства, смерти и вой-
  ны, как последняя капля надежды на выживание.
  Мир устоял, лишь время отступило сначала на два шага на-
  зад, задержав дыхание и биение сердца, а затем двойным бро-
  ском перепрыгнуло чадящее кольцо, ускорив свой ход.
  Что там было - я не знаю, но почувствовал, точно ураган-
  ный смерч пронёсся со сверхзвуковой скоростью. Или я взлетел
  волшебной птицей, а вслед за мной крылатый конь вороной, или
  же мой изворотливый корвет, точно гибкая змейка, в жесточай-
  шей мясорубке под огнём гранатометов и артиллерии, проник
  в спасительный просвет едва уловимой узкой полосы. Всё са-
  мое ужасное стёрлось из памяти будто рукой художника, точно
  лицо - как сюрреалистическое, тёмное, с летальным налётом,
  с уходящим потухшим взглядом - умылось от всей этой грязи.
  Я как будто возродился, вернулся с того света. Радужным, мно-
  гоцветковым покрывалом разрисовалась поляна, покуриваемая
  запахами жасмина и тмина, васильков, люпина, мальвы и ла-
  ванды, пригретых солнцем. Отовсюду неслись звуки, зовущие
  на праздник пробуждающейся весны. Небеса с зарождающими-
  ся звёздами обрели свой прежний цвет, словно проснулись от
  глубокого летаргического сна и поднялись выше, струясь вол-
  шебным морем любви, насыщая почву росой, освежая дыхани-
  ем притихшую от ужаса природу и взывая к себе на грядущий
  ужин мелодиями нежных песен.
  Накрыла коварная ночь колдовством:
  Ворвался зулус с копьём и мечом.
  Ни хлеба, ни соли, одни кандалы.
  На камень и гнус, и в червей извести.
  Заснула Земля от нависшей грозы.
  Лишь кости и когти под гнётом чумы.
  Я - кладезь Земли и свет, и цветы,
  И пламя любви, и луч красоты.
  Не дам я погибнуть земным дарам.
  И шум у реки, и весна нужны нам,
  И вальс лебедей, и песня любви...
  ...Вдруг сила с меня сорвала кандалы,
  Очнулась Земля, напившись слезой,
  А след мой красивый цветами зацвёл.
  Роковые теневые грани невидимой нитью пересекаются на
  стебельках времени, появляясь то здесь, то там кровавыми пят-
  нами и огневыми вспышками, глазами страшилищ, маньяков,
  убийц... Мы постоянно находимся под воздействием каких-либо
  сил, возрождающих или разрушающих нашу судьбу и жизнь,
  и какая равнодействующая забьётся сильнее, там пролягут сту-
  пеньки вверх или вниз, или топчутся на месте, как Григорий
  Мелехов.
  С какими травмами я вылез из этой гарротовой петли, лучше
  не рассказывать. Но из родных меня никто не узнал - не при-
  знали, пока настоящее не уплыло облачком в прошлое и не рас-
  таяло навсегда после излечения, двухмесячной реабилитации и
  полного восстановления.
  - Дорогой, что случилось?
  - Наталья, я сегодня как будто три войны прошагал, а какая
  больней - не знаю. И сыт по горло, как лунатик, бродящий по
  свету, не зная, не помня своё детство и вряд ли что смогу вы-
  плеснуть, - и, убитый, ушёл в ночь под колоссальную стирку,
  сжигая в печи горькую порчу и отвоёвывая цветущие побеги
  прекрасного мира.
  ...Я чаще стал задумываться, что в тот злополучный день я
  не заметил, прошёл стороной, околицей, не тем берегом, не в
  будущее, не прислушался собственными ушами к звукам, что
  под колесом и по кущам, под голубым небосводом, что и яви-
  лось причиной злоключения, какового могло не быть в путе-
  водном калейдоскопе. Чутьё - как искусство cо входом, нами
  созданный мир с написанными страницами, и живём мы в этом
  мире, раскинув крылья. Я зорче стал вглядываться, ища преж-
  ние картины свободного парения и лёгкого бега на балете взлё-
  та, как орёл в поднебесье, летя в бесконечность, без страха в
  сети упасть или разбиться. А тот художник, который скрывает-
  ся за нами, - как идеал чистоты, добра и любви. И выше его
  нет сил.
  Я вижу его улыбку, лицо
  В лучах золотого солнца.
  И я помашу ему бодро рукой,
  И крепко целую щёчку
  В отправленных мне лучах золотых -
  Для полного светлого счастья.
  Говорят, в рубашке родился поражённый пятью смертель-
  ными выстрелами стрелок неправильно поставленных часов в
  течение всего пройденного отрезка времени, и, видимо, ангел-
  хранитель узнаёт и оберегает своё детище, рождённое по прави-
  лам в его причалах.
  Встаёт вопрос: с какой целью ставился под удар мой лоб:
  преднамеренно, умышленно, для забавы и пробы на прочность
  или нечаянно, по-детски, параноидально? Ведь, по правилам, я
  мог его... А я его пожалел, не довёл до гранитного камня пра-
  восудия и даже грубого слова не высказал. А только побежал
  впереди, не оглядываясь, подпрыгивая, ни о чём не думая и
  сморкаясь в разные стороны, зовущие на новые высоты и под-
  виги неуловимого, проказливого, дорожного зайчишку. Прыгай
  зайчик-мальчик, только не нарушай правила движения! Другой задавит - не пожалеет...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"