Дёмина Карина : другие произведения.

Глава 14. Возвращение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Глава 14. Возвращение

   Он снова танцевал на цепи, пытаясь уклониться от палки. Сегодня Хазмат прикрутил к навершию нож, узкий и тупой, но оставляющий на коже рваные раны. Палка была длинной. Цепь - короткой. А от Хазмата ощутимо тянуло кисловатой опиумной вонью. Впрочем, выкуренная трубка никак не сказывалась на его ловкости.
   - Быстрей! - кричит Хазмат, и нож взрезает кожу на предплечье. - Двигайся, песий сын, пока я с тебя шкуру не спустил.
   И Янгу знает, что хозяин вполне способен угрозу исполнить.
   - Пляши!
   Кровь катится по ногам и рукам, покрывает кожу алой липкой пленкой, которая скоро подсохнет. И если Хазмат останется недоволен тем, как раб усвоил урок, то оставит здесь же, у столба. И тогда на кровь слетятся мухи...
   - Давай!
   Янгу танцует.
   По песку, который въелся в подошвы ног...
   ...когда-нибудь Янгу станет свободен и купит себе туфли, такие, как у хозяина, с тонкой бархатной подошвой, с атласной отделкой и меховой оторочкой.
   ...две пары... или три... или даже дюжину.
   Когда-нибудь.
   - Шевелись!
   Нож касается груди, жалит и отпускает. Хохочет Хазмат, и длинные его усы вздрагивают. Опиум странно действует на хозяина, не лишает разума - Янгу доводилось видеть иных курильщиков, которые забывали обо всем, и даже собственное имя в голове удержать не способны были. Но Хазмат - иное дело. Он становится злым, быстрым и жадным до крови. А потому надо спешить.
   И Янгу танцует, уклоняясь от ударов.
   Гремит цепь, волочится за ним стальной змеей.
   ...когда-нибудь Янгу станет свободен и купит себе цепь золотую, как та, что висит на груди хозяина.
   ...или даже две... три... с драгоценными камнями, чтобы все видели - вот достойный богатый человек идет.
   - Давай! - клинок свистит у самого горла. И Хазмат вдруг останавливается, облизывает сухие губы. - Ни на что не годен!
   Неправда.
   В этом году Янгу уже одержал пять побед.
   Да и Хазмат, лучший кай-тинаши, смотритель бойцов, не взялся бы за негодного.
   Но перечить нельзя. И Янгу останавливается. Он смотрит в глаза хозяину и думает, что когда-нибудь перервет ему глотку.
   И станет свободен.
   - Глупец, - Хазмат кривится. - Такие как ты не умеют жить на свободе.
   И подхватив самодельное копье, швыряет его в Янгара.
   Клинок входит меж ребер, и боль, невыносимая боль, вырывает из сна.
   - Спокойно, малыш, - чьи-то руки, сильные, но ласковые, удерживают Янгара на месте. - На вот, выпей.
   Он очень хочет пить, но не в состоянии сделать и глотка.
   - Пей, малыш, пей... ты поправишься...
   Янгару раздвигают губы, и вода, упоительно вкусная вода, вливается в горло.
   - Скоро поправишься...
   Каждый глоток мучителен. И Янгар вновь проваливается в сон. На сей раз в нем нет ни пустыни, ни Хазмата, ни даже арены.
   Есть солнце.
   И лето.
   Яркое. Зеленое. Небо высокое. И тень сокола расправила крылья, скользит по шелковому травяному платку. Воздух чистый.
   И боли нет.
   Янгар удивляется тому, что так бывает.
   Она же всегда или почти всегда. Если не от новых ран, то от старых, которые взяли за обыкновение просыпаться к перемене погоды. Особенно те, поломанные медведем ребра.
   Там.
   Не здесь.
   Он лежит на земле, слушая, как стрекочут в траве кузнечики. Откуда-то издали доносится крик канюка. И ветер играет с молодою осиной. Звенят серебряные листья.
   Хорошо.
   - Расскажи мне историю, - просит кто-то очень близкий. И Янгару в радость исполнить просьбу. Еще ему хочется повернуть голову и увидеть этого человека, но Янгар знает - нельзя.
   Почему?
   Просто нельзя.
   Чьи-то руки нежно расплетают черные косы, выглаживают жесткие пряди гребнем. Чьи-то пальцы, тонкие, в золотой чешуе, касаются щек. И чья-то тень защищает Янгара от солнца.
   Чья?
   Он знает. Забыл только.
   А еще он не умеет рассказывать истории.
   - Попробуй.
   И Янгар пробует, он вспоминает, как начинали говорить кирху - бродячие сказители, что вечно увязывались за караваном, сказками зарабатывая свой глоток воды.
   - Далеко-далеко, за краем моря, лежит великая пустыня Дайхан. Необъятна она. И горе путнику, который решится пересечь красные пески, да не заплатит дань ашшару-проводнику, понадеется на карты. Переменчива пустыня. И лишь истинным детям ее, сотворенным из песка и скорпионьего яда, ведом голос пустыни Дайхан. Не нужны им карты и кроки, но хватит лишь шелеста ветра да голоса песков, чтобы найти новую тропу...
   Так начал бы кирху, сев на босые пятки. И положил бы на колени доску с тремя струнами, которые тревожил бы, нехитрой мелодией увязывая слова. А Янгар не умеет красиво.
   И доски у него нет.
   Но знает он, что от сотворения мира водят ашшары караваны. И не найдется глупца, который посмеет обмануть или обидеть караванщика: великая пустыня отомстит за детей своих. Только к Янгару она вдруг проявила милосердие. Провела по краю. Опалила шкуру, но живым выпустила. Это ли не чудо?
   - А по ту сторону пустыни, за высокими горами, лежит страна, которую жители называют Кхемет. Это значит - "Черная". Кормит ее великая река, которая спускается с гор. Каждый год по весне разливается она широко, выносит на поля тяжелый ил, кормит им землю. И нет плодородней полей, чем те, что лежат вдоль берегов реки.
   ...на них от рассвета до заката трудятся рабы.
   Но разве сказка об этом?
   - Устал, малыш? - спрашивают Янгара.
   Устал. Там, на берегах великой реки, когда, пытаясь сбежать, пробирался по руслам каналов. И прятался от темно-зеленых ящеров, что пробирались на поля в поисках добычи.
   Устал, когда поймали.
   Пороли.
   Учили.
   И отдали в казармы, где распорядитель, пощупав руки, сказал:
   - Слишком тощий, долго не протянет.
   Но все же взялся показать, как копье держат: даже такие никчемные рабы, как Янгу, должны умирать красиво...
   - Забудь, - теплые ладони сжимают виски. - Забудь, малыш. Этого больше нет. Ты вернулся домой. Почти уже вернулся. Кровь зовет. Надо просто услышать ее голос.
   И Янгар закрывает глаза, позволяя лету и соколиной тени убаюкать себя.
   Но снова проваливается в реальность.
   - Вот так, мальчик, пей, - Кейсо заставляет глотать уже не воду, но пресный бульон, в который он по обыкновению добавил дюжину трав. Бульон от этого стал кислым, несъедобным почти.
   - Ты...
   - Я, малыш, я, - влажные ладони гладят щеки. - А ты везучий... везучий, как никто.
   - Кейсо...
   - Лежи. Пей вот... тебе силы нужны будут.
   Нужны.
   Янгар должен дойти до Соколиного кряжа, где стоят верные ему сотни. А затем вернуться, чтобы отомстить. За дом. За людей. За свадьбу.
   И за девочку, которой больше не было.
   От этой мысли становилось горько. И Янгар не умел справиться с этой горечью. Ему хотелось убивать. Или снова вернуться в тот сон, где лето. Там, чудилось Янгару, он забыл что-то очень и очень важное.
   Пройдет еще три дня, и Янгхаар Черный, исхудавший, истерзанный болезнью, встанет на ноги. А спустя сутки, не слушая возражений Кейсо, оседлает коня. И ветром полетит, нахлестывая гладкие бока жеребца, спеша унять непонятную, не проходящую горечь местью.
   Он доберется до Соколиного кряжа, чтобы узнать, что умер.
   И рассмеется безумным смехом.
   Черный Янгар бессмертен!
   Разве не знает Ерхо Ину, что не так-то просто убить того, в ком течет кровь бога?
   Страшен будет его смех. И над крепостью, врезанной в скалы, вновь поднимутся черные стяги с белой волчьей головой. Берегись, Ерхо Ину! Жив Янгар.
   На следующий же день раскроются ворота, и рухнет мост, соединив два берега великой пропасти. Загрохочут копыта гонцов. Дюжину дюжин разошлет Янгар. И каждому даст алый плащ, алую плеть и алую же стрелу. И каждому вручит свиток.
   Всю ночь скрипели перья. Выводили писцы букву за буквой, переписывали историю страшного предательства, совершенного Ерхо Ину.
   О том, как гостем вошел он в дом Янгара.
   О том, как дал в жены собственную дочь.
   И о том, что, богов не побоявшись, ударил в спину, сжег дом Янгара и убил его людей.
   А значит, быть войне.
   Огнем и сталью пройдет Янгхаар Каапо по землям Тридуба. Убьет его сыновей, а дочь, которая могла бы стать хозяйкой в том, сожженном доме, наложницей сделает, рабыней.
   И быть посему.
   А если не исполнится слово, то пусть покарают Янгара боги.
   Так говорил Янгар. И драгоценный пергамент сохранил его слова, чтобы стали они известны по всему Северу.
   - Опять спешишь, мальчик, - Кейсо деревянной лопаточкой наносил мазь на рубцы, чтобы не стали они жесткими. Как по мнению Янгара, те вовсе не нуждались в такой заботе, но с Кейсо он не спорил.
   Охота ему с царапинами возиться - пускай.
   - Думаешь, простить надо было?
   - Нет.
   Правильно. Такое не прощается.
   - Ты всем объявил о войне. И о том, что жив... - отложив лопатку, Кейсо вытер пальцы. - Стой, пусть впитается. Тебе следовало бы собрать войско и двинуться на Лисий лог. Ударить, пока Ину не опомнились. А теперь Тридуб успеет подготовиться.
   - Я думал об этом.
   Кейсо прав. И искушение было велико. Взять пару сотен людей, из тех, что надежны, да наведаться в Лисий лог. Да только...
   - Предатели и рабы нападают исподтишка, - Янгар опустил рубаху, так и не дождавшись, когда мазь впитается. И полотно прилипло к раненому боку. - А я - ни то, ни другое.
   Кейсо ничего не ответил, лишь головой покачал укоризненно: мол, глупости ты говоришь, мальчик.
   - Я не буду как он, - Янгар налил себе вина.
   Кубок был золотым, тяжелым.
   А вино - самым дорогим, которое только можно купить за деньги.
   И сладким до того, что зубы сводило.
   Атласные туфли на сафьяновой подошве слетали с ног. А золотые цепи оказались тяжелы и все равно напоминали о той, другой цепи.
   - Янгу, - только Кейсо было дозволено называть его этим именем. - Порой ты... слишком стараешься стать другим.
   Он и прежде говорил это, но объяснить, что имеет в виду, отказывался.
   Да и сейчас Кейсо отвел взгляд, будто чувствовал себя виноватым.
   В чем?
   Он ведь пытался предупредить Янгара. И вновь спас, тем самым увеличивая долг, который и без того был огромен. Пожалуй, лишь себе Янгар мог признаться, что рад существованию этого долга. Ведь пока он не будет выплачен, Кейсо не уйдет.
   И сейчас каам, омыв руки в розовой воде, вернул себе прежнее, ленивое обличье. Его больше не интересовали дела Янгара, но лишь мягкая постель, одежда, хорошая еда и, конечно, женщины.
   При мысли о женщинах под сердцем кольнуло.
   Надо забыть.
   Вычеркнуть.
   Умерла? Многие, с кем судьба сплетала путь Янгара, умирали. Были среди них враги, были и те, кто спешил назвать себя другом, но разве Янгар горевал хоть о ком-то?
   Он умел забывать.
   И сейчас излечит непонятную самому тоску привычным образом.
   Вызвав слугу, Янгар приказал:
   - Найди мне женщину. Не старше двадцати. Рост средний. Не толстая и не худая.
   Кейсо, поливавший лепешку белым донниковым медом, отвлекся.
   - Волосы длинные. Рыжие, - продолжил Янгар. - Если получится найти несколько, приводи всех. Сам выберу.
   Когда за слугой закрылась дверь, Кейсо тихо произнес:
   - Это тебе не поможет.
  
   Девушка была одна. Светлокожая. Рыжеволосая, но рыжина была иной, тусклой. И Янгар, зажав прядь волос меж пальцев, убедился - другие. Жесткие. И вьются.
   И глаза серые.
   А лицо слишком округлое.
   Но отступать Янгхаар Каапо не привык. И присев рядом с девушкой, попросил:
   - Прикоснись ко мне.
   Он закрыл глаза.
   И когда холодные пальцы скользнули по щеке, едва не взвыл от огорчения.
   - Не так!
   Девушка отшатнулась.
   - Прикоснись иначе...
   Ладонь уперлась в груди, неловко погладила и отстранилась.
   Не то.
   - Иначе!
   - Как, господин? - робко спросила она.
   Он не знал. Иначе.
   Так, чтобы внутри стало тепло. И лето вернулось.
   - Уходи, - Янгар кинул девушке золотую монету. - И молчи, ясно?
   Она тенью выскользнет за дверь, а Черный Янгар напьется дорогим невкусным вином.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"