Дёмина Карина : другие произведения.

Глава 52. Корона Севера

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.94*5  Ваша оценка:


Глава 52. Корона Севера

   Крылья сумерек стучали по чешуе, бессильные пробить. И тяжелое новое тело с легкостью выдерживало вес их. Раскрылись кольца и сомкнулись, пленяя хрупкое чужое тело.
   Сдавили.
   И Янгар услышал хруст ломающихся костей.
   Он сжимал кольца медленно, почти наслаждаясь болью существа, посмевшего коснуться его медведицы. Беззвучно ломались крылья, и рвалась, полосовала когтями чешую Сумеречница. Темная кровь ее лилась из груди, в которой зияла дыра...
   ...перестав быть живой, она не умерла. И вертелась, выскальзывала из змеиных объятий, впивалась в плоть, но слабела. Сильнее сжимались кольца Великого полоза, давили, крушили, стирали в пыль.
   И стерли.
   Но сквозь туман ярости он вдруг услышал, как рвется нить жизни.
   Две нити.
   И закричал, пытаясь остановить. Распались кольца змеиного тела. И уже он, Янгхаар Каапо, упал на песок, с пеплом смешанный. Тот был горек.
   - Аану!
   Они лежала, обняв себя, и разметались рыжие волосы, а медвежья шкура сползла. Красная кровь мешалась с черной, а та растекалась по песку. Он, спекшийся, грязный, не желал впитывать эту кровь, от которой исходил запах гнили.
   - Аану, - Янгар присел рядом и попытался разжать ее сведенные судорогой руки. Человеческие.
   Теплые еще.
   И сердце, зажатое в правой, он вынул осторожно.
   - Открой глаза, Аану...
   Зеленые, как листвяник. И молодая трава.
   - Открой, пожалуйста. Лето скоро. Помнишь, ты подарила мне лето на веревочке. А без тебя оно не вернется, - Янгар содрал рубашку и вытирал ее пальцы. И алую ленточку, что из губ вытекала, убрал.
   - Посмотри на меня... ты же обещала... ждать меня обещала... я бы вернулся. И построил дом. Настоящий дом, Аану... и ты была бы в нем хозяйкой. Мне не нужно другой.
   Ее ладошка была такой теплой.
   И Янгар губами пытался поймать нить пульса. Вот только сердце Аану молчало.
   - Она умерла, - Олли присел рядом.
   Грязный. Страшный. И слипшиеся волосы торчали дыбом...
   - Нет.
   Янгару уже говорили такое. Солгали. Аану жива. Она просто ушла далеко, но обязательно вернется. И Олли, который хотел сказать что-то, лишь головой покачал.
   - Они обе...
   Пепел рваных крыльев сыпался с небо, на песок, на мертвецов, на Пиркко-птичку, которая вернула себе человеческое обличье. И склонившись над ней, Олли закрыл мертвые глаза Пиркко, и под темными ее волосами попытался укрыть рваную рану на груди. Поднял сердце, валявшееся на песке, и вложил в руку.
   - Пусть боги решают, как с ней быть.
   Тихо стало.
   Янгар видел солнце, которое прилипло к небосводу. Желтое. Налитое. Оно щедро отдаривалось теплом и светом, но он все равно замерзал. И небо, к которому вернулась исконная синева, утратило вдруг яркость.
   Он смотрел на песок.
   И на мертвецов, которых было много.
   На белую громадину опустевшего дворца, и кёнига Вилхо, что, усмехаясь, наблюдал за представлением с балкона. Мухи, привлеченные запахом мертвечины, садились на золотую краску.
   - Держи, - Олли, исчезнувший было, вновь появился. В одной руке он держал корону из переплетенных рогов, в другой - камень знакомой четырехугольной формы. - Это твое. Обронил...
   Протянул камень. А корону на голову Янгару надел. Впору пришлась, вот только оказалась тяжелой, неудобной.
   И Янгар, содрав золотой венец, со злостью отшвырнул его.
   - Зря бросаешься, - миролюбиво заметил Олли. - Оглянись.
   На что глядеть?
   На решетку? На мертвецов? На это Янгар в своей жизни уже нагляделся вдосталь.
   - Род Таго... трое... остался, кажется, Кейхо, которому десятый год пошел... - Олли остановился возле покойника в роскошных бархатных одеждах, ныне побуревших. Мужчина лежал на спине, вывернув голову, которая держалась на лоскуте кожи. - А там дальше Куний род... и Волки лежат... Росомахи...
   Он переходил от мертвеца к мертвецу.
   И Янгар понимал, что ему хотят сказать: некому власть делить. Полегли на арене Золотые рода, кровью за некогда пролитую кровь заплатили. Месть это?
   Нет. Вышло так.
   - Я просто пытался выжить, - Янгар гладил рыжие волосы жены, губы ее бледные, щеки, глаза... все еще надеялся, что дрогнут ресницы. - Я просто пытался выжить...
   Чего ради?
   Кейсо ушел.
   И она, легконогая медведица, за ним... никого не осталось.
   Корона?
   - Себе оставь, - Янгар сжал в руке чешуйку, выдранную сумеречными когтями. А Олли поднял корону, отряхнул кое-как от пыли и пепла, и примерил. Поднял было руку, снять желая, но оставил.
   Пускай. Из него выйдет кёниг...
   ...и люди куда охотней примут сына Тридуба, нежели Янгхаара Каапо.
   ...он так и остался чужаком.
   Для всех, кроме той, которая лежала на его коленях.
   - Ты обещала, - он прижался щекой к ее щеке, что еще сохранила призрак тепла, дразня ложною надеждой. - Ты обещала дождаться меня и...
   Дрогнуло в изломанной ее груди сердце. И тень боли скользнула по побелевшему лицу. Сжались губы, сдерживая стон.
   Его маленькая медведица вернулась.
   - Воды! - рявкнул Янгар. - Принеси воды... вина... чего-нибудь...
   Она дышала, быстро и часто, хватая воздух губами. И в уголках их пузырилась кровь. Она же, красная, человеческая, хлынула из носа, из ушей, отсчитывая отведенные Аану мгновенья жизни.
   Нет, Янгар ее не отпустит.
   И сдавив каменную чешуйку в кулаке, он приказал ей стать прахом. А горсть его высыпал в чашу, которую подал Олли. Откуда взял? Взял и ладно. Красное вино сделалось густым, вязким.
   Получится ли?
   Только бы получилось.
   Раздвинуть губы. И меж зубами, стиснутыми от боли, сунуть острие ножа.
   Всего-то глоток надо... и еще один... уговорами, силой, но заставить выпить до дна, до последней черной капли, которая долго держалась на краю кубка, не желая падать.
   - Пожалуйста, Аану, - Янгар держал ее голову и слышал боль.
   Лекарство было горьким.
   И когда она забылась глубоким тяжелым сном, поднял на руки.
   - Она... - Олли все время держался рядом.
   Босый. Полуголый. Грязный. И корона на солнце пышет золотым жаром.
   - Она вернется, - ответил Янгар, вглядываясь в бледное лицо жены. - Она кое-что мне обещала...
  
   Я спала. И этот сон был полон солнечного света.
   Я спала и жмурилась, глядя на желтый круг, зависший над горизонтом. Он отражался в воде речушки. От воды тянуло прохладой, и больше всего мне хотелось раздеться и нырнуть в сине-зеленый омут. Поговаривали, что на дне его обитает старый сом, столь огромный, что способен утянуть и человека. Раз в год мужики собирались сома ловить, кидали сети, приманивали курами, но сом был хитер. Меня он не тронет.
   Я знаю.
   Сижу на берегу, держу гибкое удилище, краем глаза слежу за поплавком и любуюсь своим в воде отражением. Платок съехал, волосы растрепались, и на них, рыжих, слетаются стрекозы.
   - Не клюет? - я не слышала, как он подошел, хотела обернуться, но не смогла, будто сама река держала мой взгляд.
   - Не клюет, - согласилась я.
   И пускай себе. Я же пришла не рыбы ради, а чтобы спрятаться, посидеть в тишине, в тени старого тополя, который почти съехал уже в воду, но все еще цеплялся длинными корнями за оплывающий берег.
   У меня с собой горбушка хлеба, кусок сыра и два яблока.
   - Хочешь? - я протягиваю одно, крупное, с плотной желто-красной кожурой.
   - Хочу.
   Его тень слишком тяжела для воды и тонет, извивается, словно змея.
   - Если не клюет, то... - он садится рядом, и я подвигаюсь, делясь местом на коряжине. - Может, пойдем домой?
   Не хочу.
   Там шумно. И нет для меня места.
   Отец вот вернулся, братья, сестрица... семья, которая чужая. И если вдруг вспоминают обо мне, то лишь затем, чтобы упреком уколоть.
   - Так было раньше, медвежонок, - он с хрустом впился в яблоко. И говорил, не прекращая жевать. - А сейчас все иначе. Увидишь.
   Он ел так вкусно, что мне тоже захотелось.
   - Я построю для тебя другой дом...
   - Далеко?
   - Далеко, - согласился он и руку подал.
   Уйти, но... а как же река? И моя рыбалка? И все остальное? Разве могу я это бросить? Но если откажусь, то он, тот, кто пришел за мной, обидится. Он исчезнет навсегда.
   И при одной мысли о том, чтобы расстаться с ним, мне становится страшно. Я хватаюсь за руку его, а он рывком поднимает меня на ноги.
   - Все будет хорошо, моя медведица, - говорит Янгар, и я верю ему.
   Конечно. Разве у нас может быть иначе?
   - Пойдем, Аану... - он тянет меня от реки, и я иду. Влажная трава цепляется за ноги, оставляет темные пятна на моей юбке, но идти легко. И в какой-то миг я бегу, смеюсь, радуясь тому, что вновь жива...
   ...жива.
   Открыла глаза, а перед ними окошко. И солнце повисло аккурат напротив этого окошка. Свет отражается в стеклах, синих и желтых, и на простыне моей остается россыпью солнечных зайчиков. Я хочу поймать хотя бы одного, но оказывается, что руки мои слишком тяжелы.
   А еще очень хочется пить.
   И я не без труда отворачиваюсь от окна.
   Комната. Большая. Красивая. Стены шелковой тканью обиты, и на ней распускаются диковинные цветы, а меж ними птицы порхают красоты удивительной. Должно быть, такие водятся в благословенной стране Кхемет.
   В комнате камин горит, а к нему вплотную кресло придвинуто. И в нем придремал, откинув голову на спинку, Янгар. Наверное, он давно не спал. Похудел. Скулы заострились, щеки запали, а под глазами залегли глубокие тени. Рука свисает безвольно, почти касается ковра, а подошва сапог упирается в самую каминную решетку. Того и гляди, доберется до нее пламя.
   Я любуюсь мужем целую вечность. А он все спит и спит... и мне ужасно хочется встать, подойти к нему и коснуться черных волос. Заглянуть в глаза, убеждаясь, что бездна в них дремлет.
   Дремлет.
   И знаю - спать будет долго.
   - Аану? - шепотом спрашивает он.
   - Ты же звал, - я отвечаю, удивляясь тому, что вновь способна говорить. - Я пришла.
   - Пришла.
   - Я... пить хочу. Очень.
   Он вскакивает. И спросонья едва не падает, зацепившись сапогом за тяжелый ковер. Ругается, громко, зло. А я смеюсь... как хорошо, что я снова могу смеяться.
   И Янгар, остановившись, отвечает улыбкой.
   Только в глазах его все еще живет беспокойство.
   - Ты пришла, - он повторяет это, и поддерживает меня, помогая напиться. - Пришла. Останешься.
   - С тобой?
   - Со мной, - от него пахнет травами и летом.
   Яблоками еще, сладкими, сочными.
   Жареным мясом. Лошадьми. И вновь травами. Я прячу голову у него на груди, с нежностью вслушиваясь в голос живого сердца. А он рассеянно неловко как-то гладит меня по волосам.
   Мне не хочется убить его.
   - Я...
   - Ты человек, - отвечает Янгар на вопрос, который я еще не задала.
   Человек.
   Душа за душу, равноценный обмен. И Акку получила черное сердце моей сестры. А я стала собой, прежней. И все еще не в силах поверить, разглядываю ладони, и ногти, и трогаю зубы. Янгар же не мешает, смотрит с улыбкой.
   Ждет.
   - Ты говорил про дом...
   - Построю.
   - И ты сыновей хотел...
   - Дочерей тоже. Ты обещала.
   Обещала и знаю, что теперь исполню слово.
   Я вновь человек и...
   - Дай мне зеркало, - прошу, отстраняясь от Янгара. - Пожалуйста.
   Он не спрашивает, зачем оно мне понадобилось, но молча подает. Серебряная оправа, листья и птицы, камни, длинная рукоять с чеканными цаплями, которые изгибаются в причудливом танце. Зеркало слишком тяжело, чтобы я удержала его в руках.
   И Янгар вновь приходит на помощь.
   А я... я закрываю глаза. Мне страшно увидеть свое лицо.
   - Быть может, не стоит, - большой палец Янгара касается шеи. - В зеркалах нет правды.
   Возможно, но...
   Я стала человеком. И осталась прежней.
   Узкое лицо стало еще уже. И кожа смугла. И брови рыжеватые, словно выцветшие на солнце. Глаза вот зеленые, мои... я помню.
   Шрам.
   Мне почему-то казалось, что он должен исчезнуть, но нет, перечеркивает отражение тонкой белой нитью. И я дрожащею рукой тянусь к нему.
   - Забудь, - Янгар не позволяет коснуться. Он целует пальцы и зеркало убирает.
   Попробую.
   И... научусь избегать зеркал. Позабуду о словах, сказанных Пиркко. Янгар встает и уходит, и я вдруг пугаюсь, что он ушел навсегда. А он возвращается и садится на край кровати. Янгар молча разжимает мои сведенные внезапной обидой пальцы, и каждый гладит, целует, нашептывая что-то на чужом языке. И обида тает.
   Он же вкладывает в руку четырехугольный камень, гладкий, словно шелком обернутый.
   - Это чешуя... на арене ее немного осталось. К счастью.
   Я понимаю, что именно благодаря такому вот камню, который и не камень вовсе, я осталась жива. Пусть Акку и вернула душу, но в израненном теле ей было не удержаться.
   - В нем хватит силы, чтобы избавить тебя от шрама, - Янгар наклоняется и убирает волосы с моего лица. - Если растереть и сделать мазь. Я узнавал... и здесь еще остались лекари, которые тебе помогут.
   Зеркало в одной руке.
   Камень в другой.
   - Решать тебе, Аану, - Янгар касается шрама губами. - Только тебе.
   И позже, засыпая в колыбели его надежных рук, я забываю обо всем.
   В моих снах вновь полно света, и его хватает на двоих. А еще яблок. Реки и зеленого, расшитого ромашковыми узорами, берега.
  

Оценка: 5.94*5  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"