Дёмина Карина : другие произведения.

Изольда Великолепная. Глава 22. Сила закона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава немного невеселая, но и такие нужны


Глава 22. Сила закона

  
   Есть две мирные формы насилия: закон и приличия.
   Частное мнение леди Дохерти.
  
   Он шутит?
   Судя по всему, нет. Кайя был серьезен, как юбилейный съезд партии.
   - У... у нас не казнят людей. Раньше казнили, но... это негуманно. И смертная казнь уже все... то есть, нет смертной казни.
   - А преступники? - уточнил Кайя.
   - Преступники есть.
   Как-то вот подсказывает интуиция, что не выйдет у меня отвертеться от высокой чести.
   - И что с ними делают? - похоже, интерес Кайя имел весьма практическую подоплеку.
   - Садят в тюрьмы.
   - И все?
   Я кивнула, осознавая, что наши системы правосудия крепко разнятся. Кайя сцепил руки в замок и подпер подбородок. Сейчас будет лекция. Нет, я не против лекций, особенно в его исполнении, но они не изменят реальность: я не смогу смотреть, как убивают человека.
   - Изольда, он виновен. В этом вы не сомневаетесь?
   Виновен. И я не сомневаюсь.
   - Он заслужил свой приговор.
   И с этим я согласна.
   - И тройная казнь - это меньшее, что я могу дать родным убитых им детей.
   - Т-тройная?
   Ох, зря я это спрашивала. Пора бы усвоить, что Кайя весьма прямо и подробно отвечает. Вот и сейчас он любезно разъяснил:
   - Повешение. Потрошение. Четвертование. Его удавят, но не до смерти. Вскроют живот. Выбросят внутренности в костер. А тело разрубят на четыре части, которые выставят у четырех городских ворот.
   Я и не знала, что у меня настолько живое воображение. Сейчас стошнит. И Кайя хочет, чтобы я присутствовала? И надо полагать, все леди, несмотря на тонкость и возвышенность натуры, периодически посещают подобные мероприятия?
   Цветочки, бабочки... и кишки на костре. Противоречиво тут у них.
   - Я... я просто не смогу.
   Он должен понять! В конце-то концов, в моем мире давно никого не вешают, не сжигают и вообще... у нас гуманизм.
   И справедливые суды, верно, Изольда?
   - Иза, - Кайя взял меня за руки. Нежное прикосновение, еще бы тему разговора сменить и вовсе романтичненько получилось бы. - Вы обязаны. Если вы не появитесь, то все сочтут, что вы не согласны с приговором. Что я ошибся, понимаете?
   Да, но...
   - Пойдут разговоры. Слухи. И кто-то может решить, что если я ошибся раз, то ошибусь во второй или третий. Заговорят о невинных жертвах...
   ...и зверствах тоталитарного режима...
   - ...и о том, что истинные виновники ушли. А когда кто-то уходит от суда, то появляется искушение повторить его путь.
   То есть, если меня не будет, мир покатится в бездну и наступит конец света? Четыре всадника пройдут по улочкам города, сея панику. А солнце рухнет наземь, не желая быть свидетелем подобного беззакония?
   - Меня... меня просто вырвет. Или истерика случится. Или я в обморок упаду. Хотя обморок - не худший вариант, - я смотрела на Кайя снизу вверх. Не в глаза - мне почему-то было стыдно за такую свою слабость. Я разглядывала жесткий воротник, шею с полоской загара и черными лентами мураны, и тонкие веточки шрамов. Шрамы были старыми и стершимися, но ведь были.
   Кто-то нанес их.
   А говорил, что он - неубиваемый.
   - Я заберу ваш страх, - Кайя ссадил меня с качелей. Пора домой? Конец прогулке и да здравствуют трудовые будни? - И отвращение. И все эмоции, которые вы только испытаете.
   Анестезия, значит, которая крепко лоботомией попахивает.
   - Просто помните, что я рядом. И что человек этот - виновен.
   - И... когда?
   - Скоро, Иза. Я не буду мучить вас ожиданием.
   Ну да, больной зуб лучше рвать сразу. И в другом случае я бы с ним согласилась, но сейчас - это мой зуб и я не хочу с ним расставаться. Мы шли по дорожке, и я переваривала услышанное, пытаясь втиснуть себя в местную систему морали и нравственности. Убить убийцу - это правильно или нет?
   - А вы... вы убивали? - спросила я.
   - Да.
   Глупый вопрос. Война в белых перчатках невозможна. И руки у Кайя в крови, но... черт побери, мне нравятся эти руки.
   - Теперь вы будете меня бояться? - за аллеей статуй Кайя остановился.
   - Нет.
   - Хорошо, - он приподнял мой подбородок и наклонился так, как будто собирался поцеловать. - Изольда, если бы я мог, я бы избавил вас от этой обязанности.
   Лучше бы и вправду поцеловал, что ли.
   - Но я не могу требовать от других соблюдать закон, если его не соблюдает моя семья.
   Поцеловать Кайя меня поцеловал-таки. В лоб. С такой торжественностью и осознанием момента целуют лишь полковое знамя.
   Очаровательно.
  
   Глядя на карту, Кайя думал о жене.
   Алая лента границы ползла по холму, напоминавшему спящего дракона. Лента, некогда разрезавшая дракона пополам, сместилась ближе реке, прирезая земель клану Дохерти.
   Два города, отмеченных резными башенками из дядиного набора, стояли у самой алой кромки.
   Ненадежно.
   Она справится. Она упрямая и пытается вписаться в этот чужой для нее мир. Ей должно быть неуютно здесь, но Изольда с честью исполняет возложенный на нее долг...
   Дорога пробиралась мимо городских стен, уходя к переправе. И некогда города хранили эту переправу, соединяя берега реки.
   Смерть - это всегда грязно, а уж такая...
   - О чем думаешь? - Урфин передвинул ленту еще ближе к реке. Пожалуй, так граница выглядела интересней. И логичней. Некогда и за рекой земли принадлежали не Мюрреям, а Дохерти.
   Правда, потом Мюрреям, и Эдмунд до сих пор полагает, что сохранил право на территории.
   Города верны старым знаменам. Но если границу сместить, то... переброска войск займет время. Мюррею негде закрепиться на берегу, и он это понимает. А вот взять переправу вряд ли получится. Но поделить - вполне.
   - Изольда никогда не присутствовала на казни. Я боюсь, что ей будет сложно.
   По реке сплавляли лес. И возили камень с Высокого карьера. Вверх поднимались корабли южан с шелками, чайным листом и тонким костяным фарфором. Пожалуй, река будет хорошим вложением средств.
   - Погоди, - Урфин отвлекся от слонов, выглядевших вполне натурально. - Ты собираешься заставить ее присутствовать?
   - Всех, кто имеет герб.
   - Со всеми понятно. Но ее-то зачем?
   Слоны Мюррея - подарок Самаллы - держались на том берегу. Кайя видел их издали - огромные серые существа, столь же величественные, сколь и неуклюжие. В стенах города слоны бесполезны. А вот на берегу... вопрос. Кайя не приходилось сталкиваться со слонами вживую.
   Но на гравюрах животные выглядели внушительно.
   - Эй, - Урфин снял фигурку слона с карты. - Ты отвечать собираешься?
   - Это ее долг. В конечном счете, ничего особенного не произойдет. Я погашу страх и...
   - И память тоже?
   - Что?
   Вот что у него за привычка перебивать вопросами? И направление беседы Кайя не нравится.
   - Кайя, ты же понимаешь, о чем я, - Урфин знал, куда бить. - Фризия. Помнишь, что там было? Конечно, помнишь. И я вот тоже... они гасили все, тут твоя правда. И получалось быть равнодушным. Ехать по дороге, вдоль которой умирают люди. Слушать, как они кричат. Дышать дымом, смрадом... и быть равнодушным. Как будто этой дороги и этих людей нет. Но только там. А потом, Кайя, кто из нас чаще кричал по ночам? Я думал, что с ума сойду. Они каждую ночь ко мне возвращались. Умоляли о пощаде.
   - А пощады не могло быть. И сделать ничего нельзя, - Кайя знал этот сон в деталях. Он мог бы описать каждый камень этой проклятой дороги. Каждый крест. Каждого человека.
   Но что это меняло?
   Закон должен быть соблюден.
   - И даже сбежать не выходит, - Урфин выронил слона. - Ты действительно хочешь для нее таких кошмаров?
   Нет. Но та дорога - это совсем другое.
   - Ты же возненавидел отца за то, что случилось увидеть. А она возненавидит тебя. Из-за чего, Кайя? Из-за очередного правила, через которое тебе обостренное чувство ответственности переступить не позволяет?
   - Дело не во мне.
   - А в ком тогда?
   Кайя не любил ссориться с Урфином. Он вообще не любил ссоры с людьми близкими. К счастью, таковых было немного, и конфликты возникали редко.
   - Если уж ты заговорил о Фризии, то там все началось с правил, которые вдруг оказались не обязательны. Я не хочу повторения истории. И поэтому закон должен соблюдаться. Я и так слишком вольно с ним обходился.
   Хорошее настроение, та иллюзия мира, которую Кайя вынес из парка, исчезала.
   - Да неужели?
   Если бы Урфин выбрал другой тон, Кайя промолчал бы. Ему бы следовало молчать, но он это понял слишком поздно. Слов было уже не вернуть:
   - Я дал тебе свободу. Я сохранил тебе жизнь. И я беру в жены...
   - Кого?
   - Женщину, которую выбрал ты.
   - Мне показалось, она тебе нравится.
   Кайя было знакомо это выражение упрямства. Ну почему Урфин хотя бы раз в жизни не попытается встать на его, Кайя, место? Почему он считает, что можно делать лишь то, что делать хочется? И никогда не пробует просчитать последствия этих желаний?
   - Мое мнение роли не играет. Совет категорически против этой свадьбы.
   - А... ну если Совет, тогда да. Совет знает, что правильнее и еще не поздно передумать, Кайя, - Урфин отвел взгляд. - Поступи по правилам. Только, сдается мне, когда-нибудь правила тебя сломают.
   Наклонившись, Урфин поднял фигурку слона и, повертев в пальцах, вернул на карту:
   - Ноги у слонов слабое место. Пусть кузнецы сделают железные шипы, я дам рисунок.
  
   В моих покоях пылал камин, но меня все равно знобило. Холод рождался где-то под сердцем, но перетекал в пальцы и, заледеневшие, те крепче сжимали перо. Буквы рождались одна за другой, ровные, аккуратные, как будто не моею рукой начертанные.
   На всякий случай я руку пощупала. Нет, вроде бы все еще моя.
   Ничего, это пройдет... у меня ведь обязанности и все такое. Другие же как-то приспосабливаются. И Кайя будет рядом. Когда он рядом все как-то проще, понятней. Надо просто выбросить из головы эти мысли. Но не получается, и я отложила перо.
   - Ингрид, а... а ты будешь присутствовать, когда того человека...
   - Казнят? - моя старшая фрейлина удобно расположилась на низком диванчике, у ног ее, свернувшись калачиком и обняв подушку, дремал Майло. Рыжий Кот, который появлялся лишь тогда, когда желал появиться, всяко демонстрируя собственную независимость, поглядывал на мальчишку искоса.
   Кот ревновал. Но кошачья натура требовала скрывать эмоции, и лишь нервное подергивание кончика хвоста выдавало раздражение.
   - Все будут, Иза. Приговор такого рода обязывает к присутствию, - Ингрид не вышивала, она плела из тонкой золоченой проволоки цветы. - Кроме детей, конечно. Но и дети придут. Им интересно. Ты боишься?
   - Да.
   - Это неприятное зрелище. Хотя многим нравится.
   Как такое может нравиться кому-то?
   Я подняла кота, который фыркнул, показывая, что вовсе не расположен к нежностям, но убегать не стал, улегся, свесив лапы с колен. И хвост прекратил дергаться.
   - В пресном мире хочется острого. Казнь - это всегда развлечение. Можно купить лотерейный билет и выиграть кусок веревки висельника. Говорят, приносит счастье. Или что-то из одежды... у кое-кого целая коллекция имеется. Опять же, ставки на палача. Или на то, сколько протянет...
   Меня опять затошнило. Я так не смогу!
   - Иза, не расстраивайся, - Ингрид отложила рукоделие и укрыла мальчишку шалью. - Если хочешь, я добуду одно средство. Хорошее средство. Две капли, и ты видишь, понимаешь, что происходит, но это тебя совершенно не волнует.
   Гм, взлом мозга против легкой наркоты. Какие замечательно разнообразные варианты. А вот тот, где я просто прогуливаю мероприятие, отсутствует.
   Интересно, а если мне заболеть?
   Температура там. Ангина. И мигрень. С тонкой-то телесной конституцией запросто. И сутки в постели с бледным видом...
   - Я сама его принимала, когда у моего мужа возникало желание исполнить супружеский долг.
   - Ты замужем?
   - Была... - Ингрид и взяла со столика щетку для волос и подошла ко мне. - Долг женщины в том, чтобы выйти замуж, родить ребенка и, если получится, овдоветь. У меня получилось.
   - Сколько тебе лет?
   - Двадцать два. В двенадцать я подписала договор о намерениях. В тринадцать стала женой одного... человека, который оказал отцу услугу. В пятнадцать - родила сына. В шестнадцать овдовела. Мой муж был столь любезен, что свернул себе шею на охоте. Впрочем, даже если бы не свернул, то вряд ли прожил бы долго.
   - Сколько ему было?
   - На момент нашей свадьбы - пятьдесят восемь.
   Черт, после такого жизненного опыта я бы тоже в лесбиянки подалась. И чем этот ее муж, пусть давным-давно мертвый, лучше осужденного сегодня урода? Тем, что не убивал?
   - Сначала было сложно. Отвратительно даже. Но мне помогала Аля.
   Щетка коснулась волос. У Ингрид были мягкие чувствительные руки, которым подчинялись даже мои непослушные кучеряшки. Они отрастали с какой-то безумной скоростью, а постригать их куафюр отказывался наотрез.
   - Это моя... тень. Еще их называют псами. Но тень - точнее. Правда, тогда Аля не была тенью. Другом - да. Еще имуществом, которое в числе прочего отошло к мужу. И у него был выбор, кого из нас навестить.
   Ингрид расчесывала волосы, я слушала.
   - Иногда Аля сама звала его к себе, чтобы я отдохнула.
   Это мерзко. Неправильно.
   - Все по закону, Иза. Он разрешает свадьбы с двенадцати. Но это - скорее исключение. Когда я забеременела, мой муж стал почти все время проводить с Алей. Ей было очень тяжело, но мы надеялись, что скоро все закончится... мы взрослели, рано или поздно он потерял бы интерес. Все почти получилось.
   - Почти?
   - Он сделал Алю тенью. Знай я об этом намерении, сама бы его удушила. Я часто это представляла, как беру подушку и прижимаю к его лицу.
   - И ты не пыталась остановить...
   - Пыталась. Но что я могла? По закону женщина принадлежит мужу. В буквальном смысле слова. И все ее имущество тоже принадлежит мужу. Он был в своем праве.
   Ингрид подхватывала пряди шпильками.
   - Аля жива. И здорова. Она лишь перестала быть собой.
   - Ты можешь ее отпустить?
   - Могу. Как и ты можешь отпустить канарейку из клетки. Долго она проживет на свободе? Я ее даже отослать не смею. Она так радуется, когда видит меня. Когда служит мне. Она счастлива, и все, что в моих силах - дать ей это счастье.
   - Тебе больно? - я остановила руку Ингрид. На широком мужском запястье дрожала нить пульса.
   - Видеть ее такой? Да. Я тебя расстроила? Извини. Я не собиралась рассказывать все, но как-то само вышло.
   Сколько лет она хранила свою тайну, которая ни для кого тайной не была? Так ведь и с ума сойти недолго.
   - Зато теперь я не принадлежу ни отцу, ни мужу. И эта свобода стоила нескольких неприятных ночей.
   - А друга стоила?
   Ингрид не ответила. Она взглянула в зеркало и отвернулась, не выдержав собственного взгляда:
   - Реши для себя, стоит ли то, что ты имеешь и чего желаешь, нескольких неприятных часов.
   Она говорит о казни, и она права. Мне придется быть. И делать вид, что все нормально.
   Или все-таки заболеть?
   - Иза, я знаю, о чем ты думаешь. Но запомни: прямого ослушания Их Светлость не потерпит. Не доводи его до края. Никогда и никого не доводи до края.
   Ох, что-то возникли у меня сомнения по поводу той охоты, на которой супруг Ингрид расстался с жизнью. С другой стороны, в его-то возрасте приличные старики дома сидят, а не по охотам шастают.
   Приличные старики не женятся на двенадцатилетних девочках.
   А отцы не расплачиваются дочерьми за оказанные услуги.
   - Кайя - хороший человек. Но никогда не становись между ним и законом.
   Ингрид набросила на волосы отрез шелка и поднесла зеркало.
   - Видишь? Тебе идет белый. Лучше думай о платье, ты уже решила, каким оно будет?..
   Кот смотрел на Ингрид зелеными глазами. Некоторые женщины были умны, почти как кошки.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"