Аннотация: Гм... вот такая мрачная свадьба. Точнее, первая ее часть.
Глава 33. Свадьба
Желание жениться продолжалось до завтрака, а потом прошло.
Из откровений застарелого холостяка.
Сегодня.
Я больше не боюсь.
Море спокойно. Небо ясное. Солнце только-только поднялось над водой, и кажется, что корабль идет по разлитому золоту. Я стою рядом с Гневом, вцепившись в гриву.
Все получится.
Как иначе?
- Когда-то давно, - Урфин держится рядом, не то присматривает за мной, не то охраняет. - Лорды уходили в море, чтобы там найти себе жену. Считалось, что случайные нити судьба крепче вяжет. Отсюда и пошло, что невеста прибывает на корабле.
Про корабль Нашей Светлости упомянуть забыли. Но к тому моменту, когда вопрос прояснился, мне, измученной фрейлинами и куафюром, было все равно. Морской болезнью я не страдаю, а остальное - пустяки.
Галера медленно огибала мыс. Слаженно работали весла, поднимая тысячи брызг, ярких, как алмазы.
- Решил возродить обычай? - я раздумываю над тем, подходящий ли момент для разговора.
Определенно, нет. Но молчание сведет меня с ума.
- Вроде того, - отвечает Урфин.
В доспехе он выглядит столь же массивным и внушительным, как Кайя. Меня тянет потрогать сияющий панцирь, или шипы на перчатках, или конский хвост, который свисает со шлема. Да и вообще я живьем рыцаря впервые вижу.
Ладно, во второй. Но первое знакомство было слишком уж стремительным.
- Слушай, вот ты действительно считаешь меня идиотом, который проломил стену между мирами и взял первую встречную в невесты единственному другу? Ладно Кайя, он от меня ничего хорошего в принципе не ждет. Но ты-то...
А что я? Я вообще случайный элемент. Или не совсем случайный?
- Ты мне сначала категорически не понравилась. Такая же, как эти...
Очаровательное признание.
- ...но теперь вижу: Оракул действительно не ошибается.
- Кто такой Оракул?
Его еще на мою голову не хватало.
- Скорее "что". Он определенно разумный, но вряд ли живой. Странное существо, хотя я ему многим обязан. Он дал координаты. Сказал, что я узнаю, кого ищу.
Прелесть какая. То есть, некто - или нечто? - оправила Урфина сам-знает-куда искать сам-знает-кого? И тот сходил и нашел?
- Извини, что молчал, но... тебе бы слишком много всего пришлось бы объяснять.
А сейчас не придется?
- Да и чужой ты была. А узнай Кайя про Оракула, то... счел бы приказом. Исполнил бы, конечно, усложнив все в разы.
Как ни странно, но я понимаю Урфина. Жениться по приказу - это хуже, чем по воле случая.
Стоим, думаем каждый о своем.
Тень скалы падает на море, словно продавив темно-зеленые волны. И становится вдруг тихо. Жутко. Холодно, несмотря на плащ, подбитый белым мехом. Я впиваюсь в полы этого плаща, кляня себя за то, что отказалась от шубы.
Нельзя молчать: мысли дурные в голову лезут. Им там ныне просторно.
- Урфин, я хотела спросить... точнее не совсем спросить. Кайя рассказал, что между вами произошло.
Обидится? Отвернется? Нет. С ответом он не тянет, только встряхивает головой, и хвост на шлеме качается струной маятника, ударяя по металлу.
- Ну, полагаю, рассказ был односторонним. Иза, я - кромешная сволочь, и лучше, если ты будешь об этом помнить, - Урфин дернул ремень под подбородком и стащил шлем, оставшись в смешной вязаной шапочке, из-под которой выбивались светлые локоны. - Ошибки не было. Кайя отдал мне Фарнер под базу. У меня есть корабли, а остров довольно-таки удобен. Надо только привести его в порядок. Пристани восстановить. Городом заняться. Но это долго - восстанавливать. Я решил, что проще наново все построить и вычистил остров. Кто там жил? Пираты. Контрабандисты. Шлюхи. Мошенники. Воры. Всякий сброд, который не стоит упоминания, но лишь занимает место и мешает поселенцам. Я действовал во благо Протектората.
Я не слышу его так, как слышу Кайя, но зато вижу вздувшиеся сосуды на висках. И капли пота, которые стекают за шиворот. Вот тебе и светлый рыцарский образ.
- Я вполне осознанно убил несколько тысяч человек. Что бы со мной сделали в твоем мире?
- Посадили бы.
Смертной казни у нас нет. А вот здесь имеется.
- Мне грозило обвинение в измене. А при том, что я не собирался отрицать... проклятье, Иза, я гордился тем, что сделал! И готов был ответить. Казнь? Я не боялся.
Еще один с острым воспалением совести на мою несчастную голову.
- Но раб за свои поступки не отвечает. Его нельзя судить. Женщин можно за некоторые преступления. Детей тоже. Не рабов. С ними разбирается хозяин. Я думал, Кайя меня убьет. Он даже не орал. Просто взялся за кнут и... потом еще добавил пару раз уже на холодную голову.
Вот я и расковыряла еще одну чужую рану. И что теперь делать с новообретенным знанием?
Грехи отпустить? Так я не уполномочена.
- И вышвырнул из Замка, сказав, что если я дерьмо, то с дерьмом мне и работать.
Урфин поднял шлем и уставился на собственное отражение.
- Первое время я его ненавидел, но... знаешь, однажды я просто понял, что жив. И дышу. И солнце вон светит, а я это вижу. Птички поют, и я слышу. Вода холодная. Хлеб - горячий. А я - живой и мне нравится быть живым. И что люди вокруг - это именно люди, а не сброд или балласт. Вот тогда-то до меня начало доходить, что именно я натворил. Гляди.
Я повернулась туда, куда указывал Урфин. Скала, мимо которой шла галера, вздымалась до самого неба. Вершина ее была алой, словно пламенем объятой, и в этом пламени горел белый замок, такой далекий и хрупкий. Сказочный. Только сказка ноне мрачновата.
- Кайя в очередной раз спас мою шкуру.
Подпортив слегка. Бывает. Молчу, не зная, что сказать, но Урфину, похоже, нужен не столько собеседник, сколько слушатель.
- Я заигрался, Иза. В несчастного мальчика, которому не повезло родиться рабом. Я носился со своими обидами, не замечая, что плохо не только мне. Само собой разумелось, что Кайя за меня заступается, что это его долг, обязанность и вообще... всю жизнь его подставлял. А он терпел. Ждал, что поумнею. Вот и вышло... вроде бы я поумнел, но Кайя мне больше не верит.
- Те шрамы, которые... - я коснулась волос.
Куафюр настойчиво предлагал Нашей Светлости парик, но мы отказались. Как отказались от воска, жира и муки, которые обеспечили бы надежную фиксацию моих непослушных локонов.
Тонкая сетка для волос из той же шкатулки, что и ожерелье, - вот то, что мне нужно.
Куафюр вздыхал, пеняя Нашу Светлость за легкомыслие.
- Как-то я нагрубил леди Аннет, а отец Кайя услышал. Он был редкостной сволочью, но Аннет любил. Если это можно назвать любовью. Ну да поймешь потом. Главное, что грубости она не заслуживала. Но я же был умнее всех! - Урфин хряснул шлемом о мачту, и та заскрипела. Нет, эмоции эмоциями, но нам бы еще до берега доплыть. - Я и ему нашелся, чего сказать. Заступился за друга...
Пара новых в моем лексиконе слов и укоризненный взгляд коня. Гнева я глажу по шее. Красавчик. Копыта ему подкрасили. Шерсть выстригли узорами. В хвост и гриву ленточки вплели. Но Гнев во всей этой красоте умудрялся сохранять солидный вид.
- Он мне ничего не ответил. Но вызвал книжников. Так я оказался в коконе, а Кайя - в колодце, чтобы под ногами не мешался.
- Что такое кокон?
- Устройство, которое делает из человека... существо. Тень. Три дня и самый строптивый раб всю строптивость растеряет. Будет жить лишь одним желанием - сделать хорошо хозяину. Я просидел сутки, но мало что помню. Свет, который мигает. Звуки какие-то. И что вокруг постоянно все движется, отчего тошно. За эти сутки Кайя себе полголовы снес, хотя его даже поцарапать сложно было.
- И его отец сдался?
Сволочь. Мертвая сволочь и я рада, что мертвая. Как можно было поступить так с собственным ребенком? И неужели не нашлось никого, кто бы заступился?
- Нет. Ему приказали. Оракул редко вмешивается, но тогда... случилось чудо, иначе не скажешь. Правда, мне оно пошло не впрок. Я боялся, Иза. Того, что перестал быть собой. И чтобы доказать обратное, снова и снова вляпывался в истории. Старик меня не трогал, а вот Кайя доставалось за двоих. Он пытался говорить со мной, объяснить, а я не слышал. Я за свою независимость воевал. Довоевался.
Может их Оракул, чем бы он ни был, подскажет, где найти хорошего психотерапевта, согласного поработать в тихом и неуютном мире? Я с этим вряд ли справлюсь. Меня тянет и надавать Урфину пощечин, и пожалеть, потому что и он получил свое. Их обоих изуродовали и, если я что-то понимаю, только сейчас шрамы начинают затягиваться.
- Он на тебя не сердится, - я поняла, что вряд ли сумею выразить мысль изящно. - Скорее уж на себя. По-моему, он считает себя виноватым. И не важно, в чем.
Урфин кивнул.
- Старый урод внушал Кайя, что он - недостаточно хорош. Не идеален.
Кайя не идеален? Да с него эталон отливать можно для местной палаты Мер и Весов. О, как я зла! Наша Светлость в бешенстве просто. И злость странным образом придает уверенности: я не позволю и дальше издеваться над моим мужем.
Никому и никогда.
Линия горизонта раскрылась, выпуская берег. Разноцветные крыши домов сливались друг с другом в одно лоскутное одеяло, расшитое нитями дорог.
- Урфин, - я поманила его пальцем и, когда он наклонился, пообещала: - Если ты еще раз выкинешь что-нибудь этакое... такое, что расстроит Кайя, я лично сломаю тебе нос.
Он поклонился и, взяв мою руку, поцеловал.
- Учту, Ваша Светлость.
- И еще. Поговори с ним. Скажи ему то, что сказал мне.
Еще один поклон и обещание:
- Я постараюсь.
Постарайся уж. Мне тут двойной психоз не нужен, особенно в затяжной форме. И вот одно интересно, где же был Магнус. Почему он позволил своему ненормальному брату издеваться над сыном?
Или я еще чего-то не знаю, и психоз следует считать тройным?
Девичьи ворота вырастали из моря. Две статуи, вероятно, тех самых дев, в честь которых ворота и были названы.
- Это - Слепая, - Урфин вновь надел шлем, но забрало оставил поднятым, да и ремешки под подбородком завязывать не стал. Все-таки в железе этом ему должно быть очень неудобно. Таскать пару десятков килограмм металла исключительно ради демонстрации собственной крутости - сугубо мужская забава. - Видишь, у нее закрыты глаза. Война слепа в выборе жертв.
Слепая дама держала в руках серп внушительных размеров. И кажется мне, что это сельхозорудие не для уборки пшеницы предназначено.
- А вторая - Зрячая?
Глаза у нее имелись - круглые, выпуклые. Вытаращенные в море.
- Ждущая. Считается, что если женщина действительно ждет мужа, то Война его не тронет.
Галера прошла меж каменных юбок, покрытых толстой коростой известняка. За воротами ждали лодки. Сотни и сотни, насколько хватало взгляда. Разукрашенные лентами и цветами, расписанные причудливыми узорами, они цеплялись друг за друга веслами, крюками и веревками, создавая сушу на море. И то отступало, спеша уйти из-под ударов весел.
Урфин попробовал затянуть ремешок, но в латных перчатках это сделать было затруднительно. Пришлось помочь, хотя Их Сиятельство и попытались увернуться.
Нет уж, на моей свадьбе должен быть порядок.
- Иза, - он, наверное, почувствовал, как дрожат мои руки. - Ничего не бойся. Что бы ни случилось, ничего не бойся.
А что должно случиться?
Спасибо, успокоил.
Галера пробиралась мимо судов. До меня доносились крики, надеюсь, приветственные. Они мешались со скрипом древесины, гулом ветра, который внезапно поднялся с моря, словно желая поторопить мое неторопливое судно. С сумасшедшим стуком сердца. И заунывным, похоронным воем рогов.
- Справа буду я. Слева - Сержант. Если вдруг ситуация выйдет из-под контроля, свистни и Гнев вынесет.
- Куда?
- К хозяину.
Кто его хозяин, можно не уточнять.
- Ну, Иза, кому бы он еще тебя доверил? Но все будет хорошо.
- Конечно, - подтвердил Сержант. - Леди не причинят вреда.
Ох, что-то неуютно мне от такой уверенности. А Сержант на себя не похож. С шинелью вот расстался. Доспех у него черный, словно прокопченный, и замечательно сочетается по цвету с алым плащом. На кирасе - герб: овальный белый щит с червленым морским змеем.
И траурная полоса застарелой раной.
Перечеркнутый щит - умирающий род, так мне объяснили.
Нет, определенно, странная у меня свадьба. Безумная даже.
Галера врезалась в мягкое дно, и меня швырнуло на Урфина. Он не позволил упасть, перехватил крепко, но осторожно. С оглушительным грохотом упал настил. А Сержант - за шлемом в виде львиной головы лица не разглядеть - с легкостью поднял меня.
- Держитесь, леди, - сказал он, усаживая в седло.
И плащик расправил, заботливый какой.
- Там будет много людей. И те, которые слушали вашу историю про мавра, тоже. Они не позволят говорить о вас плохо.
- А обо мне говорят плохо?
Мне было страшно отпускать руки Сержанта. Черный металл казался живым, более живым, чем те, кто ждал на берегу.
- Говорят по-всякому.
Что ж, спасибо, что не стал лгать. Следовало бы сообразить, что в восторг при виде Нашей Светлости приходит исключительно Кайя и уж не ясно, по какой причине.
А если он ко мне остынет?
Если поймет однажды... хотя бы вот сегодня, что я - совсем не то, что ему нужно для счастья? Все ведь ошибаются, и этот неизвестный мне Оракул тоже. С моим-то везением...
Додумать не успеваю. Гнев трогается с места. Ведомый Урфином, он ступает мягко. Прогибаются доски, скрипят.
Я не упаду. И не дам повода позлорадствовать.
Сиди прямо, Иза. И улыбайся. Это твой день.
В оптический прицел невеста была как на ладони.
Хороша.
Как вьюга.
Белая-белая кожа, которую легкий румянец не портил. Темные волосы под серебристой сеткой. И продолжением ее - морозный узор на груди. Одинокие льдинки алмазов. Выбрать бы их, сжать в кулаке, убивая теплом.
Эти - не растают.
Ложь. Все ложь. Здесь не бывает зимы, такой, которая успокоила бы боль Юго. И платье это - белое, легкое, - не северными ветрами свито.
На белом красное хорошо видать. И Юго представил себе алую точку чуть ниже левой груди. Он почти видел, как эта точка появляется, растет, и невеста - горе, горе - покачнувшись, падает на руки рыцаря.
Нельзя.
Выстрел один. Пуля одна. Наниматель велел ждать. И Юго ждет. Он ведь умеет. Он лучший. И сдержит желание нажать на спусковой крючок. Здесь и так веселья хватит.
Одну ошибку невеста уже совершила: она выглядела слишком чужой для этого мира. И Юго, улыбаясь, переместил прицел левее.
Пуля пробьет местный доспех. В голову или в шею? Шея у рыцарей - слабое место. И видна щель между шлемом и высоким краем кирасы. Одно движение пальца, и недоучка бесславно умрет... или будет орать, зажимая раздробленную руку второй. Он так надеется на щит - бессмысленное сооружение из дерева и кожи - и на золотую ласточку, которая раскрыла узкие крылья на рисованном лазурью небе.
Люди слишком большое значение придают символам.
Но нет, живи. Сегодня время умирать другим.
Меня встречали. Гробовым молчанием. Настороженными взглядами, в которых мерещилось то удивление, то презрение, то что-то еще, но вряд ли приятное.
Но на лицах были улыбки.
Благородные женщины благородно себя ведут.
Они осыпали меня зерном и, наверное, мне лишь показалось, что его швыряли в лицо.
Не нужно быть столь мнительной, Изольда. Подданные изъявляют радость при виде Нашей Светлости в той единственной форме, которая им ныне доступна. Ведь до последнего люди надеялись, что я сгину. И если уж хватило наглости остаться, то хватит и на то, чтобы доехать до чертовой площади. А там Кайя. Он не позволит меня обижать.
И процессия двинулась.
Я верхом на Гневе в позе благородной статуи. Урфин справа. Слева - Сержант. Чуть сзади, вторым эшелоном охраны, два десятка стражников.
За ними - дамы, выстроившиеся по ранжиру, который, вероятно, определялся шириной кринолина и высотой парика. Я смотрелась среди них даже не белой вороной, а лысым ежом в стае дикобразов.
Но я же знала, что делала?
Пристань осталась позади. И широкое жерло главной улицы кипело толпой. Оцепление рассекало ее надвое, освобождая путь для Нашей Светлости. Люди кричали...
...бросали цветы...
Выходит, все не так и плохо.
Он проигрался. Давно уже. И не имея сил расплатиться с долгом - деньги уходили сквозь пальцы - изготовился умереть.
Предложили отработать иначе.
Дело-то несложное... простенькое дело... Так показалось вначале, но теперь, зажатый меж людьми, он понял, что не сумеет. И его убьют. Точнее станут убивать долго, мучительно.
Надо бежать.
Или решаться?
Толпа в едином порыве подается вперед. Его подхватывает, крутит и протискивает между дородной купчихой в атласах и щеголоватым юнцом с очень тонкими руками, которые оглаживают полы сюртука скучного господина с моноклем.
Дорога близко...
Его же не просили попасть. Только кинуть.
И крикнуть.
Если он откажется, то пойдет на корм рыбам. Возможно, живым...
- Едут! - взвизгнула купчиха неожиданно тонким голосом. - А и благленькая-то какая! Чисто дитяточко...
Она всплеснула толстыми руками, толкнув локтем юнца. И тот зашипел. Но купчиха не слышала шипения, искренне любуясь лэрдовской невестой.
- ...совсем замордовали бедняжечку. Не кормят, поди.
Он сунул руку за пазуху, нащупав бычий пузырь. Не раздавили и, выходит, судьба? Просто кинуть. Даже если поймают, то не убьют, так, по шее разок и все.
- Больная, - с уверенностью заявил господин, разглядывая невесту. - Меланхолией.
- Ох ты ж...
Жеребец тяжелой кирийской породы, из тех, что отличаются спокойным нравом и особым, почти человечьим умом, ступал медленно. И рыцарь, скорее придерживавший, чем ведший коня, смотрел вперед. Он не заметит... не успеет.
А невеста и вправду маленькая. Попробуй попади в такую. И это до того разозлило, что он немеющими пальцами вырвал пузырь, замахнулся и швырнул с криком:
- Сдохни, шлюха!
Урфин успел поднять щит. Удар был слабым. Но запах... Урфину он хорошо знаком: так пахнет птичье гуано, которое выставляют в бочках на солнце, чтобы потом вылить на изможденную землю.
Или швырнуть в чужую невесту.
Он понял все и сразу.
Метят не в Изольду.
Она - лишь средство. Чужак поставил другую цель. И если Кайя сорвется... додумать не получилось. Снаряды полетели с обеих сторон. Толпа взвыла и подалась, желая разглядеть, что происходит. Люди Урфина удержат ее.
Некоторое время.
У них инструкции. И сволочей, рискнувшись оскорбить Изольду, повяжут. Но вот остальные люди... хватит ли у них сил удержаться на краю?
И не только у них. Урфин вцепился в щит - единственное, что он может сделать сейчас: держаться.
Я не успела ничего понять. Просто перед глазами вдруг выросла стена из дерева и что-то в нее ударило. Тяжелое. Мягкое. И на редкость вонючее. Я отпрянула и едва не рухнула, но была остановлена уверенной рукой.
- Спокойно, - сказал Сержант.
Толпа подалась вперед, налегая на заслон. А если прорвет?
Подтянувшаяся стража вклинилась между мной и людьми.
- Урфин, что происходит?
Меня разорвут на части. Из любви, из ненависти - велика ли разница? И щит перед глазами не спасет. Я ведь чувствую их волнение.
- Ничего, Иза. Все под контролем.
Врет, как дышит. Щит держит на вытянутой руке.
- Поводья возьми. Не бойся, он не понесет.
Не боюсь. Я верю коню, но не людям. Они то наплывали, пробуя оцепление на прочность, то вдруг отступали перед стражей, собирая силы, чтобы попробовать вновь.
Урфин обнажил меч.
- Когда я свистну, Гнев пойдет на прорыв. Тебе главное - не упасть. Ясно?
Нет.
- Держись, маленькая леди.
Сержант тоже поднимает щит, пытаясь заслонить меня от... камней? Звук другой. Это что-то мягкое. И смердящее. Навоз? Или что-то вроде? Но за что? Что я им сделала? Они ведь меня не знают совсем. И эти голоса...
- Нет, - я подобрала поводья. Что бы ни случилось, но я не побегу. Гордость? Глупость? Не так важно. - Мы пойдем, как шли.
- Это опасно, маленькая леди, - Сержант поднял взгляд. И я готова была спорить, что он улыбался. Страшный он человек, когда улыбается.
С самого начала все пошло не так. Кайя слышал настроение города. Люди радовались, но... радость эта была какой-то злой. Отравленной, что ли? И беспокойство саднило душу.
Виноваты листовки - крошечные желтые бумажки, которые наводнили город. В них ложь, но люди верят. А Тень веселится. Кто он? И главное, за что настолько ненавидит Кайя?
Вопрос, на который не было ответа.
А душа саднила все сильней. Город волновался. И беспокойство его нарастало с каждой минутой. Оно - волна, которая летела к берегу, готовясь обрушиться на него всей тяжестью.
- Знаете, есть еще время передумать, - лорд-канцлер вертел стеклышко лорнета. Он держался так, как будто не было ни роспуска Тайного Совета, ни поездки к границе, завершившейся к немалому огорчению Кайя, ни собственно нынешней свадьбы. - Вас никто не осудит. Кстати, что там с листовками? Вы ведь не нашли автора, а лорд-дознаватель?
- Найду, - пообещал Магнус тоном, который говорил, что и вправду найдет. - И приготовлю в кипящем масле.
Кормак хмыкнул и, отпустив стеклышко падать - но не дальше длины цепочки - обратился к Кайя.
- А вы что думаете?
- Там ни слова правды, - Кайя вслушивался в город.
Урфин ведь предупреждал. Предлагал отменить.
Нельзя.
Люди справятся. И те, которые в толпе, и те, которые толпа. Они не пойдут против Кайя.
- А кто говорит о правде, Ваша Светлость? Правильно подобранная ложь порой куда более мощное оружие.
И в этом он прав.
- Но я бы вам советовал не обращать внимания. Бороться со сплетнями бесполезно.
- И что же мне делать?
Кайя разжал кулаки. Не сегодня и не сейчас. Спокойнее.
- Ну... запастись терпением, - лорд-канцлер поднял лорнет и вновь отпустил. - И надеяться, что его хватит.
Сиг вынырнул из толпы и, сунув тамгу стражнику, вскарабкался на помост. Он был грязен и страшен, словно вынырнул из нужника.
- Там... проклятье. Их... нас забросали... этим, - он вытер лицо руками. - Толпа волнуется. Но наши держат. Этих скрутили, но остальные... если прорвутся...
- Какой кошмар, - покачал головой лорд-казначей и надушенным платком заслонился от гостя. Что ответил Кормак, Кайя не слышал.
Его накрыло-таки волной. Алой. Ослепляюще яркой, которой не случалось прежде. Огонь внутри требовал выхода, и Кайя спрыгнул с помоста.
Толпа отпрянула.
Чуяла. И Кайя готов был ударить. Пусть кто-то... не важно, кто, пусть лишь шелохнется. Подумает даже шелохнуться.
- Ваших рук дело? - сухо поинтересовался Магнус.
- Нет, - лорд-канцлер рванул роскошный воротник из брабандского кружева. - Я не самоубийца.
Кайя шел, с трудом, но еще удерживая сознание. И не желая удержаться.
Его невесту при въезде в его же город закидали дерьмом? Неужели и вправду думали, что это сойдет с рук? Предали. Он верил людям, а его предали. Крысы.
И как с крысами следует поступить. Отпустить волну. Пусть катится по площади, по узким городским улочкам, до берега и дальше. Хватит всем. Один удар страха, и первые ряды дрогнут, отпрянут с единственной мыслью - спастись. А задние будут напирать.
Случится давка.
Добавить ярости, и люди обезумеют. У многих с собой ножи. Сойдут и камни. Палки. Зубы тоже. Алое безумие - хороший подарок на испорченную свадьбу.
Нельзя. Не сейчас. Изольда может пострадать.
Она сидела прямо, глядя поверх конской головы и, казалось, не замечая ничего и никого. Урфин и Сержант держали щиты, верхние края которых почти смыкались над головой Изольды.
И сами щиты, и плащи, и доспех были покрыты темной смердящей жижей.
- Она цела, - сказал Урфин и, уронив-таки щит, схватился за плечо.
Сколько он его нес? Долго. И на чистом упрямстве. Спасибо Кайя потом скажет, когда сумеет говорить. Если сумеет. Он снял Изольду с седла.
Легкая. Невесомая почти. И хрупкая.
Как можно было с ней так обойтись?
- Нет, Кайя, - теплые пальцы коснулись щек. - Не надо. Я не знаю, что ты хочешь сделать, но не надо. Пожалуйста.
Иза гладила щеки, нос, лоб, стирая ярость, словно грязь. А Кайя только и думал о том, чтобы не уронить. Не потерять.