Кэри дремала в кресле. Она забралась в него с ногами и закуталась в старый плед, который пропитался запахом дыма. Наверное, запах этот тревожил, если Кэри во сне вздрагивала, открывала глаза и, убедившись, что все в порядке, вновь засыпала.
Брокк присел рядом и, протянув руку, коснулся тонкой вертикальной складки, что пролегла на лбу. Разгладил. И стер слезу с ресниц.
- Я... отвлекаю? - сонно спросила она.
- Отвлекаешь, - Брокк взял ее на руки. - Тебе надо отдохнуть.
- А ты?
Сонный мягкий голос.
- Я закончил.
Отчет, которого от него ждут, и странно, что Кейрен не появился. Впрочем, в последнее время с ним явно происходило неладное, он сам на себя не был похож.
...женщина.
Его бросила женщина.
Брокк помнит, но сегодня он был эгоистично равнодушен к чужим несчастьям.
- Я и сама могу... - Кэри потерла глаза.
- Нет.
- Почему?
- Потому что я так сказал.
От его кабинета до ее спальни десяток шагов, и Брокк идет медленно.
- Может мне нравится тебя на руках носить.
Она улыбается, но и улыбка выходит нервной.
- Брокк, - Кэри садится на край постели и цепляется за руку. - Не уходи, пожалуйста.
- Не уйду...
- Сегодня?
- И сегодня тоже. Отдыхай...
И горничная, странно притихшая, словно чувствующая за собой вину, спешит помочь раздеться. Она то и дело оглядывается на Брокка, и наверное, следует уйти, но Кэри качает головой. В глазах ее читается та же просьба: не уходи.
Ей страшно.
И спрятавшись под одеялом, она кладет голову на сложенные ладони, сонно щурится, моргает.
- Не уйдешь?
- Если только ненадолго, - Брокк присаживается рядом. - Мне помыться надо, от меня паленым воняет...
...и еще шаровой смесью, которую придется соскребать со шкуры долго.
Керосин, масло и спирт. Тонкостенная харденская граната с петлей на горлышке. И запал химический, кислота, бертолетовая соль и сахарная пудра... пудра точно была, он уловил характерный запах жженого сахара.
Брокк потер переносицу - ныли глаза. И в горле першило, к завтрашнему осипнет, но это мелочь... Кэри не пострадала.
Испугалась, но не пострадала.
Спит, вздрагивает во сне, наново переживая случившееся... а ведь успокоились же. Письма и то перестали слать. Почему же тогда вдруг... или потому, что прилив?
Прилив.
Бомбы. И мастер, их создавший.
Пытается убрать Брокка с пути? Но люди - это... как-то глупо. Ненадежно. Хотя... он давно не оборачивался и, кажется, ходили слухи, что и это его обличье до отвращения никчемно... и если так, то расчет верным.
...будь чешуя потоньше.
Мягче.
Неприятные мысли.
Злые.
И Кэри еще... увезти бы ее, спрятать, но она не согласится.
Не поверит. Промолчит. Вернется в старый особняк, за которым тоже приглядывают, но Брокк сегодня видел, насколько бессильна охрана. Нет, нельзя рисковать.
Он долго оттирал с кожи масляную пленку, и копоть, и тонкие омертвевшие чешуйки, которые закрывали розоватые пятна ожогов, думая сразу и обо всем.
Кто?
Инголф вернулся на "Янтарной леди" и, сколь Брокк знал, не покидал родового особняка. Да и стал бы он с людьми связываться? С огнем?
Огонь - это для Олафа... тот тоже в Городе.
Риг... исчез на год, пусть бы и Брокк предлагал ему работу на проекте, но Риг отказался. Почему?
Вопросов множество, ответов - нет.
И Кэри все-таки проснулась.
- Ты ушел...
- Я вернулся.
- Хорошо, - она зевнула. - Без тебя мне страшно.
- А со мной?
- С тобой нет.
Ложное спокойствие, потому что именно он - истинная причина всех бед.
- Брокк... - Кэри перевернулась на спину. - Я тебе не говорила, что ты очень красивый?
- Не говорила.
- Тогда говорю, - она потерлась носом о сложенные руки. - Ты очень красивый... и сильный.
- Кэри...
- Я не уеду. Или уеду, но тогда насовсем. Понимаешь?
- Не доверяешь мне?
И наверное, он сам виновато, не заслужил доверия. А Кэри молчит.
- Закрывай глаза... завтра сложный день.
- А послезавтра?
- И послезавтра, - ее рука горяча. - Спи... Кэри, ты понимаешь, что теперь я не отпущу тебя ни на шаг?
- Не отпускай... я согласна.
Ночь принесла сны. И в них Брокк видел людей в грязных тулупах. Люди сбивались в стаи и кричали:
- Смерть им!
Они наступали, тянулись к Брокку, расчищая себе путь мертвым огнем, который во сне был отчего-то темно-зеленого цвета, ледяной, словно из изумрудов выточенный. Огонь опалял, пробираясь под чешую, и Брокк пятился, понимая, что за спиной - Кэри.
А потом отступать становилось некуда.
И он просыпался без крика, в холодном поту, со знакомой ноющей болью в руке. Но к счастью, та не кровила, да и пальцы оставались послушны.
Сгибались.
Разгибались. Беззвучно, опасаясь разбудить Кэри, которая спала, столкнув одеяло на пол. Ночная рубашка была слишком тонка, Кэри мерзла, и Брокк возвращал одеяло.
Возвращался в кресло, вытягивал ноги, упираясь босыми ступнями в стену. Он ощущал шелковую гладкость обоев, шероховатость рисунка, на них выдавленного, и тепло, исходившее из труб. Он смотрел на окно, за которым небо меняло окрас, предупреждая о близости рассвета.
Думал.
Перебирал в пальцах бусины несуществующего ожерелья.
Жила.
Максимум. И треугольник, как наиболее вероятный сценарий развития. Одна вершина привязана к парку... вторая - склады... предотвратить взрывы вряд ли удастся. Жертвы неизбежны, но... бомбы должны взорваться одновременно. Три импульса со сходящимися в одну точку векторами. Высокая вероятность резонанса, но и без него волна будет такова, что жила встанет на дыбы. Прорвется?
При резонансе - очевидно... но высокая вероятность - не тот фактор, которого достаточно... должно быть что-то еще. То, что Брокк проглядел... в полусне, на ледяной доске окна, подсвеченной зимним солнцем, перед ним вновь и вновь вставали узоры старой схемы.
Точка.
Квадрат.
Треугольник... Точка... и треугольник... точка... снова точка в центре треугольника, как... преломление и усиление.
Синхронизация.
Все упирается в синхронизацию. Основной узел, который не могли оставить без внимания... проблема неразрешимая? Или лишь кажущаяся таковой?
Память услужливо подбрасывает вереницы цифр, что легко, как-то излишне даже легко, как бывает только в болезненной полудреме, вписываются в ажурную решетку формул.
Данных не хватает.
И все-таки... теоретически... если исходить из волновой природы... свет как волна и частица... постоянная Планка... нет, не то и не так. Не свет - пламя.
Пламя - разновидность света.
Только в бреду подобная аксиома выглядит логичной. Но Брокк разглядывает ее, берет на руку кристалл пламени, подносит к глазам. Идеальная форма.
...идеальная.
Кристалл... кристалл, конечно, только кристалл... накопитель. И передатчик.
Резонатор.
Брокк рассмеялся оттого, насколько гениальна и проста была идея. Нет нужды синхронизировать бомбы друг с другом. Достаточно каждую уравновесить с кристаллом... с очень крупным кристаллом...
...такой вырастить непросто.
...вырастили...
...полигон и драконы. Взрыв и смерть как следствие. Но все было наоборот. Сначала смерть, потом взрыв как способ скрыть смерть среди иных. Лист среди листьев. Где-то он слышал подобное. В его полусне листья ложились под ноги и рассыпались пеплом. Снизу же, гулким рокотом, огненным шквалом, гремела жила.
Поднималась.
Брокк видел чешую из застывающей магмы, слышал грохот сердца мира, и треск гранитных артерий. Не хватало малости, толчка...
...пробоя.
- Брокк?
Он очнулся за мгновенье до того, как понял, кто именно убил его дракона. И ускользнувшее знание заставило заскрежетать зубами.
Его жена, кутаясь в одеяло, стояла напротив окна, и за ее спиной таяли вереницы цифр, но Брокк их помнил.
- Бумага, - севшим голосом попросил он. - И чернила.
Писал. Спешил, пока сон вовсе не оставит, уже понимая, что память останется, но все еще боясь потерять хотя бы крупицу из того, пришедшего.
Кэри не задавала вопросов.
Принесла чай и свежие тосты. Села рядом, подперла кулаком подбородок, смотри... ждет объяснений и смотрит. Но взгляд ее - не помеха, скорее уж подстегивает.
...если уйдет, то навсегда.
...она должна остаться, и для этого придется спасти город.
Вычертить наново треугольник...
- Я не мешаю?
Она собирает листы, раскладывает их на софе, чтобы чернила досохли.
- Нет. Прости, я скоро.
- Конечно...
...треугольник. Равносторонний.
Правильный.
Высота равностороннего треугольника является его же биссектрисой и медианой... простейшая геометрия. И точки опоры.
Три точки.
- Брокк, - легкое прикосновение к плечу. - К тебе пришли.
- Кейрен? Если Кейрен, то проводи, пожалуйста... - он ловит ее руку и целует. А ладонь в чернилах, наверное, он опять их разлил... или записи размазались, а ей пришлось переписывать начисто. - Если кто с вежливым визитом, то...
- Соврать, что ты не принимаешь.
- Именно, - он все-таки отвлекся, чтобы обнять жену, упереться лбом в ее живот. - Кэри...
- Все плохо, да?
- Я бы хотел сказать, что хорошо, но... если я скажу тебе уйти, ты уйдешь.
...пусть и навсегда, но главное, живой останется.
- Почему ты такой умный, - Кэри взъерошила волосы на макушке, - но при этом такой бестолковый?
- Не знаю.
Кейрен из рода Мягкого олова выглядел больным. Он похудел и без того острые скулы заострились еще больше, щеки ввалились и кожа отливала мертвенной синевой.
- Плохо выглядите, Мастер, - заметил он, разминая руки.
- Могу сказать то же самое о вас.
Кейрен кивнул и поморщился, прижав пальцы к виску. Висок был полупрозрачным с резко очерченными жилами кровеносных сосудов, которые набрякли.
- Мигрень?
- Она. Быть может... пройдемся? Если у вас есть, что сказать.
- К сожалению, есть.
- И новости нерадостные?
Он тер висок, расцарапывая бледную кожу до крови, и смахивая багряные капли грязным рукавом, вновь морщился.
- Вынужден предупредить, Мастер, - Кейрен как-то вдруг поник. - Я больше не веду это дело.
- Отстранили?
- Ввиду личной заинтересованности, - он оскалился. - Которая мешает думать ясно. Я в жизни так ясно никогда не думал, но... дерьмово все. И мне быть здесь не положено. Вообще в городе быть не положено...
- Но вы не уйдете?
- Именно.
- Ввиду личной заинтересованности.
Кейрен хмыкнул и кивнул:
- Да. Так что, вы вовсе не обязаны...
- Сначала прогулка, разговор или обед?
- Разговор, - Кейрен отнял руку от виска и с явным удивлением уставился на вымазанные в крови пальцы. - А уж с чем - выбирайте сами.
...за ночь сад занесло. И воробьи купались в снегу, истошно чирикая. Дремала на вершине рябины взъерошенная галка, точно пугало, охраняющее налитые ягоды от птичьей мелюзги.
Воздух был свежим.
Пьяным.
- Я слышал о том, что вчера случилось, - Кейрен остановился на развилке.
А пальто на нем не по сезону тонкое, с чрезмерно длинными рукавами и широкими плечам, а спина заужена. И хлястик оторвался повис на нитке полотняным хвостом.
- И вас тоже решили подчистить... на недельку-другую.
- В каком смысле?
Снег яркий, солнце и вовсе слепит. Пульс в висках гремит знакома, к вечеру опять голова разболится, а то и раньше, расплатой за бессонную ночь.
- В прямом, - Кейрен зачерпнул горсть снега и принялся руку оттирать. - Меня тоже пытались... отправить на отдых. Убить не до смерти.
- И как?
- Как видите. Жив. Пока еще.
Странная улыбка, и кровь под ногтями, которую не выходит вычистить, что неимоверно Кейрена злит. А пальцы синеют.
Убить не до смерти, хорошее выражение. Точное.
И на правду похоже.
Будь чешуя тоньше, подгорел бы. Не до смерти, точно, но хватило бы, чтобы уложить в постель на недельку другую... а если бы Кэри...
Успокоиться.
Не думать о том, чего не произошло. Думать следует о том, что может произойти.
- Достаточно одного взрыва, чтобы пошла цепочка, - Брокк оперся на обындевевший темный ствол. - Что вы знаете о кристаллах?
- Мало, Мастер... энергоемкая структура. И еще, что их выращивают при жилах. Чем жила сильней, тем больший кристалл можно вырастить. А чем больше кристалл, тем больше в нем энергии. И соответственно, тем больше он стоит. Кажется, так?
- Примерно, - сложно объяснять очевидные вещи, но придется. - Важен не размер, а степень сжатия. Есть первичные, рыхлые кристаллы, которые легко получить. Да они и сами над жилой растут... энергоемкость низкая, поэтому и используют в основном на бытовые приборы, те же печи или плиты. Здесь действительно все зависит от размера. Дальше идет уплотнение. Всего десять степеней. Первая позволяет увеличить энергоемкость вдвое... вторая - вчетверо. Третья - в восемь раз.
- Я понял, - Кейрен поскреб шею.
А рубашка на нем несвежая. Да и костюм, некогда определенно светлых оттенков успел изрядно изгваздаться. Где бы ни провел Кейрен из рода Мягкого олова последние сутки, вышли они по всей видимости насыщенными.
- В драконах я использую девятую расширенную. Это фактический реальный максимум сжатия.
- А десятая?
- Фактически и реальный - разные вещи. Теория оставляет место для развития, - Брокк глядел на птиц, кувыркавшихся в снегу, на сам снег, на острые прутья кустарников и серую тушу дома, зарывшуюся в сугробы по самые окна. - Если верить легенде, то Черный принц был кристаллом десятого уровня.
- И алмазом?
- Одно другому не мешает.
Кейрен кивнул. Он стоял, сгорбившись, сунув ладони в широкие рукава пальто.
- Угу. И вы мне все это сейчас рассказали, потому как...
- Разные объекты, помните? Моя карета не в счет, это или отвлекающий маневр, или мелкая личная месть...
- Ничего себе, мелкая, - фыркнул Кейрен и громко, распугивая птиц, чихнул. - Простите, продуло, наверное...
- Может, в дом?
- От обеда не откажусь... я, знаете ли, нынче безработный... и бездомный, - он вытянул руку, и Брокк понял, что именно ему казалось странным. На тонком мизинце Кейрена больше не было родового перстня. - Не обращайте внимания, Мастер. Как-нибудь да наладится. Вы там дальше рассказывайте, занимательно получается...
- Да уже почти все и рассказал. Взрывы в жилой зоне и на складах - калибровки ради. Ему нужно было записать частотный спектр, чтобы учесть искажения. А полигон - прикрытие.
Кейрен, оставшийся вне рода, все-таки соображал быстро.
- Драконье сердце?
- Именно. Перенастроить кристалл легче, чем вырастить...
...тем паче, что кристаллы подобного уровня априори подучетны.
- ...и сделать сцепку на меньшие. Кристалл с одной стороны подаст сигнал, а с другой - предопределит вектор смещения энергии.
- Паршиво, - довольно-таки жизнерадостно произнес Кейрен, стряхивая с ветки снежный ком. - И если я правильно понял, стоит грохнуться одному заряду...
- И сработают еще два. Полагаю, зазор будет в доли секунды, что позволит совместить пики...
...и увеличить суммарную силу взрыва в десятки раз.
- Знаете, Мастер, что самое поганое? - Кейрен заговорил лишь на пороге дома. - Все знают, кому это нужно, но... никто ничего не делает. Высокие игры. И мой вам совет, держитесь от таких игр подальше.
Брокк был бы не против советом воспользоваться, но подозревал, что при всем его желании - не выйдет.
Темный день.
Мертвый.
И в доме зажигают свечи, укрывая зеркала покровами из черной ткани.
...на кухне варят ячневую кашу, которую, щедро сдобрив маслом, откупом выставляют за порог, и на кашу слетаются чернокрылые грачи, будто и вправду духи иного мира.
Они кричат.
А Кэри слушает голоса сквозь запетую дверь.
Ей холодно. Она кутается в шаль, но все равно мерзнет, и дует на руки, протягивает озябшие ладони к огню, но пламя соскальзывает с пальцев.
Темный день.
Мертвых жил и брошенных дорог. Вдоль подоконников и порогов протягиваются дорожки из соли. Приходится ступать, высоко поднимая юбки. И чудится: глядят в спину чужие настороженные глаза. Зеркала норовят избавится от покрывал.
...наберись смелости заглянуть на ту сторону. Завтра ночь духов, не хочешь ли испытать судьбу?
Не хочет.
Отворачивается и смотрит в посеревшее окно.
А в холле пахнет хвоей молодая сосна.
Ветки ее перевиты поминальными лентами, которые шевелятся на несуществующем сквозняке. Слуги один за другим подходят к зимнему дереву, чтобы повязать очередную тряпицу... белую, красную, черную... и деревянные резные фигурки, вытесанные вручную, прячутся под широкими лапами.
...им суждено сгореть в ночь духов.
Скоро уже.
- Ты дрожишь, - Брокк здесь, рядом, он больше не прячется за бумагами, хотя те, исписанные нервным быстрым почерком, разложил. И смотрит на них, расхаживает, мерит комнату широкими шагами, проговаривая что-то, когда про себя, когда вслух.
Думает.
Он забавный, когда думает.
Загоняет себя в угол, и тень его скрывается под широкими книжными полками.
...кто-то воткнул между корешками тонкую ветвь омелы.
- Неспокойно, - ему не хочется врать, и Кэри опирается на мужа, кладет голову ему на грудь. - День такой. Мы... поедем?
- Да.
Он держит, раскачивается, и Кэри раскачивается вместе с ним, его тепла хватает и для нее тоже. А комната, освещенная тройкой зыбких свечей, плывет.
- Боишься?
- Да. Раньше как-то... а ты?
- Прибой, - он замирает, прижавшись щекой к щеке. - Я слышу прибой. И с ним приходят голоса... за Перевалом было не так, да?
- Да.
За Перевалом иначе... там свои обычаи, чуждые, непонятные. Здесь же...
- Ты не оставишь меня сегодня? - Кэри накрывает его руки ладонями.
- И сегодня тоже.
Мертвый день тянется долго, часы и те замирают, не смея поторапливать время. Кэри ждет.
Ночь.
И лиловые сумерки за окном, в которых все еще кричат раздраженные грачи. Темный зонт и плотная вуаль. Брокк в черном же строгом костюме.
Плетеная корзина с восковыми свечами.
Венок из остролиста и падуба.
Глиняная бутыль и сухие лепешки-поминальницы.
Рука, на которую можно опереться. И черный в погасших фонарях город. Он отчаянно сопротивляется темноте, первозданной, пугающей, распахивая ставни, приманивая лунный свет стеклами. Он выставляет восковые свечи и масляные лампы, раскладывает на перекрестках костры, и расчищает путь факельщикам. На площади мерцает громадина зимнего дерева. На ветвях его закреплены массивные спермацетовые свечи, которые горят бледным ярким светом, и ель кажется объятой пламенем.
- Все хорошо, - Брокк сжимает ее ладонь, успокаивая.
По-прежнему скачут ряженые, перебрасываются факелами, рассыпают искры. И от них вспыхивают вычерченные маслом по земле узоры.
Один за другим.
Здесь голос материнской жилы звучит глуше, тонет в уличном шуме. Экипаж вязнет в толпе, и к нему устремляются зазывалы. А мальчишки норовят пробиться поближе, вскочить на запятки, а то и на крышу взобраться.
Вот только охрана на сей раз не дремлет.
За площадью дорога темна и пуста. И пара факельщиков пришпоривают лошадей, но живого огня слишком мало...
- Уже скоро, - Брокк держит крепко. И пальцы железной руки его отчетливо подрагивают.
Скоро.
Сутолока человеческих подворий. Снег. Дома. Длинный берег реки и каменный мост. Колеса грохочут, и мост дрожит. Или дрожит все еще Кэри?
Кладбище.
Нынешней ночью оно пылает, разукрашенное сонмами огней. Костры раскладывают в длинных придорожных канавах, выставляют под фонарными столбами кувшины с горящим маслом, плещут на дорогу, пугаю лошадей. И те храпят, шалея от дыма, искр и пепла, который пляшет в воздухе, мешаясь со снегом.
Белое с белым.
Белое с серым.
И много алого, дикого. Рокот материнской жилы оглушает, и Кэри испытывает странное желание - отозваться, потянуться к ней, родной, такой неимоверно близкой, позволить истинному пламени обнять себя...
- Идем, - Брокк подал руку, помогая выбраться из экипажа. Кареты оставляли за чертой, и черные, они растворялись в черноте ночи. А небо гремело далекими грозами.
...говорят, хорошая примета.
Людно. Кладбищенская стена. Кладбищенские тропы, низкие толстые свечи вдоль них. И массивные, круглые на могилах ли, у семейных ли мавзолеев, что распахнули свои ворота.
Фигуры в черном, в мешковатом, украденном от ночи.
Лица спрятаны за масками, и под собственной, длинноклювой, делающей Кэри похожей на грача, уютно. Этой ночью ей не хочется показывать лицо.
Или заговаривать.
Впрочем, здесь не принято говорить, и встречаясь на узкой тропе, люди-тени расходятся, задевая друг друга рукавами, пышными ли юбками, но в звонкой гулкой тишине. В полночь ее нарушают рокоты барабанов. И Брокк, открыв бутыль вина, льет его на мерзлую землю, на ладони Кэри, которые становятся темны. Передав бутыль ей, он подставляет собственные руки...
Вытирает влажными пальцами лицо, и маска сбивается набок.