Аннотация: Спорная глава. Переписывалась дважды. Не уверена я, что поведение героев в характеры их вписывается.
Глава 19. Приличия
Чтобы стать неудачником, кретином и последней сволочью, достаточно всего лишь один раз отказать женщине!
Жизненное наблюдение.
Инспектировать комнаты, в которых предстояло разместить гостей, я отправилась в компании молчаливой Ингрид, Куно и Лаашьи.
- Сержант пил, - сказала она мне. - Голова болеть. Горло болеть. Сержант злой. Сержант пить мало. Вчера - много. Песня петь. Грустный.
Песню я слышала. Голос у Сержанта был... баритон оперных мощностей, от которого Нашу Светлость не спасли ни стены, ни запертые двери, ни подушка. Ничего, позже припомним и порушенные сны, и круги под глазами. И тоску неясного происхождения.
Лаашья по случаю принарядилась в новую рубаху из алой парчи, которая чудеснейшим образом гармонировала с ярко-желтыми, необъятных размеров шароварами. Черный платок, красные сапожки, бусы, кости, серьги, браслеты... в отличие от Сержанта, она не собиралась оставаться в тени.
Кажется, это злило Ингрид. Во всяком случае, моя старшая фрейлина держалась в стороне от Лаашьи и подчеркнуто не обращала на нее внимания. Хотя точно также она в упор не замечала и Куно.
Вот уж золотой человек, без его помощи я бы точно не справилась. Вот только человеком по местным меркам он не является. Так, ценное имущество.
Первый класс, согласно реестру.
В документах прилагалось описание, которое я прочла, борясь с тошнотой. Пожалуй, так описывали бы породистую лошадь или собаку, тщательно перечисляя "физические изъяны" и "особенности экстерьера". Даже замеры проводились: окружность головы, расстояние между глазами, длина носа... и так далее по списку.
- С позволения леди я внес бы некоторые изменения в план предыдущего года, - Куно держался без подобострастия, словно бы вообще не замечал ошейника. Свыкся? Или же предпочитал не думать о том, что не в его власти изменить? - Вынужден заметить, что в прошлом году мы имели некоторые... проблемы.
- Какие?
Замок преображался. Медленно, нехотя, но все-таки преображался. Зима вползала робкими штрихами белизны, темной гладью зеркал и кованой паутиной, что появилась благодаря Куно.
В паутину удобно было крепить свечи.
- Слишком мало мест. Некоторым девушкам пришлось спать на полу.
Только этого мне не хватало...
Зимний бал - мероприятие в высшей степени специфическое. И для поддержания нравственности, а также в целях, полагаю, экономии, все невесты, не имевшие собственных покоев в Замке, размещались в общих спальнях, куда в срочном порядке стаскивались кровати и соломенные матрацы. Выбивались пуховые подушки, проветривались одеяла. Замковая прачечная в срочном порядке готовила сотни комплектов белья... одинаковых, ведь в теории, этой ночью все девушки были равны.
Но некоторые, как известно, ровнее других.
И дочь тана не будет спать на полу, в отличие от дочери какого-нибудь приграничного рыцаря, у которого все достояние - герб, древний замок и полтора коня.
- И если Ваша Светлость не возражают, то я бы воспользовался еще некоторыми комнатами, например...
Он на ходу открыл гроссбух, в котором, подозреваю, содержалась вся информация обо всех помещениях Замка, а также мебели, столовом серебре, фарфоре, стекле, портьерах, гобеленах, постельном белье и прочих найважнейших вещах.
- Пользуйся, Куно, - я потерла виски. Все-таки радио в голове - еще то удовольствие. - Пользуйся всем, чем сочтешь нужным воспользоваться.
- Ваша Светлость излишне мне доверяют.
Куно и кланяется с достоинством. Большой маленький человек.
- Я постараюсь не обмануть доверие Вашей Светлости и... если бы я имел честь видеть Вашу Светлость раньше, я выбрал бы другое оформление для свадьбы Вашей Светлости.
Ингрид фыркает, значит, все-таки замечает карлика, но обращаться с низшими существами чересчур утомительно. Даже ее свободные взгляды не столь уж свободны.
- Спасибо, по-моему, все было замечательно...
...вернее, как-то Наша Светлость не особо по сторонам смотрели. Как там? Цветочки, вроде бы розовые? И бантики?
- Ваша Светлость добры.
И мудры. И прекрасны со всех сторон. Мы помним. И лучше делом займемся, чем выслушивать подобное, тем паче, что прибыли по месту назначения.
Комната-казарма. От прежней роскоши остались шелковые обои с узором из виноградной лозы, тяжелые портьеры темного бархата да каминная решетка, начищенная до блеска. Сиял и паркет. А вот кровати смотрелись неуместно. Выстроенные вдоль стен, в два ряда, они вызывали странное чувство протеста.
- Двадцать мест. Конечно, можно было бы поставить теснее...
Куда уж тесней? Здесь и так развернуться негде.
- ...но это доставит лишние неудобства, тем более что ванная комната одна. Однако девушкам будут предоставлены тазы и рукомойники.
Это на одну ночь. В конечном итоге, этой ночью вовсе не принято спать.
- ...также рекомендовал бы Вашей Светлости лично запретить гувернанткам и камеристкам оставаться здесь и занимать места, отведенные...
- Были случаи?
- Были, - соглашается Куно. - Некоторые девушки... не могут постоять за себя.
Такие как Тисса. Она без возражения отправилась бы на пол, уступив место чужой служанке. И молчала бы, потому что тем, кто стоит выше, возражать не положено.
Правила титулов, родов и крови пустили глубокие корни в местных душах.
- Тогда запретим. И еще. Надо назначить женщину... гувернантку, камеристку, я не знаю, как это называется, такую, которая следила бы за порядком. Которая не позволяла бы одним девушкам обижать других. Ее указания должны исполняться беспрекословно.
- Иза, многие девушки привыкли к определенному... комфорту, - Ингрид трогает вазу, в которую позже поставят цветы. Азалии или фрезии, или уже не знаю, что там положено по плану. - И будут недовольны.
- В таком случае они имеют полное право остановиться в другом месте.
Я не собираюсь потакать капризам одних в ущерб другим. И если уж устраивать общежитие, то хотя бы с комендантом и воспитателями.
- Куно, доведи, что жалобы принимаются исключительно в письменном виде.
Камин и не такое переваривал...
- Да, Ваша Светлость... мы можем идти дальше?
Полторы дюжины комнат, каждая из которых - отражение предыдущей. И еще столько же подготовить... для мужской части все проще. Куно уверил, что традиционно там возникает одна проблема - острых алкогольных отравлений. И доктора уже предупреждены.
А вопрос с вином все еще не решен... и с главным залом...
С птицами...
С дорожками, посудой... меню... размещением слуг...
...лечебницей...
И встреча с главами гильдий уже завтра, а я так и не решила, о чем буду говорить. Нет, я знаю, о чем, но не знаю, как. Не умеет Наша Светлость, несмотря на исключительный ее разум, речи писать. Кайя будет со мной, и это успокаивает, но... надо чтобы они хотя бы подумали над моими предложениями.
А значит, предлагать следует кратко и внятно.
- Леди, - Лаашья вдруг шагнула вперед и так резко, что я едва не врезалась в ее спину. Спина была не по-женски широкой. Рубашка прилипла, обрисовывая мышцы, и перекрещенные ремни ножен смотрелись весьма уместно. Как и ножи в руках.
- Уймите свою дикарку, - этот голос заставил меня вздрогнуть. И начало завтрашней проникновенной речи в миг выветрилось из головы. - Не смешите достойных людей.
- Лаашья, это леди Флоттэн. Она не причинит мне вреда.
Физического. Леди не дерутся. Они копят яд, а затем отрыгивают его на собеседника с очаровательнейшей улыбкой. Ножи исчезли. Лаашья отступила, но, как мне показалось, не слишком поверив, что леди Флоттэн не представляет угрозы.
- Доброго дня, - я решила быть вежливой.
Ингрид последовала примеру, но осталась милостиво незамеченной.
- Вряд ли, - на леди Флоттэн был наряд из черного крепа с кружевной отделкой. Широкие юбки. Идеальных очертаний талия в оковах корсета. Массивный воротник, подчеркивающий тонкость шеи, и гагатовый фермуар с вкраплениями бриллиантов. - День, омраченный встречей с тобой, по определению не может быть добрым. Что ты творишь?
- Где?
- Здесь!
Полагаю, речь идет не о коридоре. Здесь только ковры сняли для большей их сохранности. Кстати, надо будет и о мужском крыле распорядиться. Красота красотой, но ведь заблюют же...
- Могу я узнать, что конкретно вам не нравится?
Нет, я не издевалась... разве что самую малость, понимая, что леди Флоттэн не нравилось все, начиная с Нашей Светлости и ею же заканчивая. Подозреваю, в глазах очаровательнейшей благотворительницы, я была воплощением всех казней египетских.
И меня это до невозможности радовало.
Леди Флоттэн молчала. Веер в ее руке раскрывался и закрывался с опасным шелестом. И я обратила внимание, что спицы веера очень тонкие. Острые. Опасные на вид.
Лаашья успеет ударить раньше, но... труп почтенной вдовы накануне бала - это не то, что придаст мероприятию нужную изюминку.
- Конечно, я благодарна вам за все то, что вы делали для Протектората, - я говорю, глядя в ее глаза, блеклые, злые, как сама зима, - но теперь я готова освободить вас от этой непосильной ноши. В вашем возрасте следует себя беречь.
Сказала и укол совести ощутила. Не надо становиться похожей на них.
Леди Флоттэн наклонилась ко мне и прошелестела.
- Ты - маленькая дрянь, которая думает, что ей все сойдет с рук лишь потому, что она умеет ублажать мужчину... а он слишком бесхребетен, чтобы указать тебе на место.
Вот Кайя она зря трогала.
- ...но найдутся другие неравнодушные люди.
- Не сомневаюсь, - я выдержала ее взгляд и нашла в себе силы улыбнуться. - И все эти милые люди забыли, что являются лишь гостями. По-моему, крайне невежливо со стороны гостя вести себя так, как ведете вы. Посему, будучи хозяйкой в этом доме, я прошу вас избавить меня от вашего бесценного общества.
И все-таки хорошо, что Лаашья рядом. С ножами... да и в принципе... определенно леди Флоттэн желали бы моей смерти. Медленной. Мучительной. И чтобы побыстрее.
Не дождутся.
Достали.
- Вы меня... выставляете из Замка? - прозвучало с некоторым удивлением, словно дама только сейчас осознала возможность подобного исхода.
- Да. Уж будьте так любезны.
И совесть на сей раз молчит...
Очередной порции яда Наша Светлость дожидаться не стали, у нее имелись еще дела. Вряд ли леди Флоттэн привыкла к подобному обращению... лишь бы веер в спину не метнула. Я прямо чувствую, как между лопаток кожа чешется, небось, от взгляда ласкового.
- Ты... - донеслось в спину. - И твоя маленькая шлюха... еще до весны вас не станет.
- Вы мне угрожаете? - оборачиваться я не стала.
- Я тебя предупреждаю.
- Спасибо.
Она просто сказала. Со злобы. От невозможности промолчать и съесть унижение, которое обычно выпадало на долю других. И на самом деле она ничего не знает о весне, о планах Кайя, о том, что нельзя полагаться только на чужую помощь.
Надо дотянуть до бала, а потом мы уедем.
И моя на Мюррея злость уже почти прошла. В конце концов, вряд ли он хуже этих, а если и вправду даст Кайя свободу, то я всем сердцем полюблю этого замечательного человека.
- Ты сильно рискуешь, Иза, - Ингрид коснулась моей руки, привлекая внимание. Пальцы у нее были холодные. Неужели боится? - Многие сочтут тебя... несправедливой. Осудят.
Плевать. Я не собираюсь и дальше глотать оскорбления.
- У тебя и без того врагов хватает. Не давай лишнего повода.
Прости, Ингрид, но на сей раз твой совет не уместен. Врагов не станет меньше, если я проявлю слабость. Скорее уж, они окончательно обнаглеют.
- Куно, позаботься, пожалуйста, чтобы покои леди Флоттэн тоже задействовали в подготовке бала. Думаю, там прекрасно разместятся человек сорок...
- Да, Ваша Светлость.
Как мне показалось, карлик улыбнулся.
Урфин точно знал, что эта женщина примет его приглашение хотя бы затем, чтобы удовлетворить собственное любопытство. И поиздеваться, если случай выпадет.
Когда-то она ему нравилась... больше, чем просто нравилась.
Все ошибаются.
- Вы так на меня смотрите, - леди Лоу протянула руку, позволяя поцеловать. Шелковая перчатка холодна, как змеиная кожа, и все же это ее прикосновение в чем-то нежное, двусмысленное.
Ей хорошо такие удаются.
- Любуюсь, - честно ответил Урфин.
Она и вправду стоила того, чтобы на нее смотреть. Смена облика ей не повредила, наоборот: лишенное привычного слоя пудры лицо больше не походило на маску. Собственные волосы Лоу - бледное золото, в котором проблескивает роса алмазных капель. И сетка, их удерживающая, не заметна. Золото с золотом сливается. Прическа выглядит небрежной, но эта иллюзия.
Все в ней - обман.
- Ваше внимание мне льстит.
Легкая улыбка с оттенком грусти. И очередное, уже явно неслучайное прикосновение.
- Да неужели? Мне казалось, вы меня ненавидите.
- Мне жаль, что мы тогда друг друга неправильно поняли, - она умела говорить тихо, заставляя прислушиваться к каждому слову, наклоняться ниже из опасения упустить что-то важное.
Урфин помнит.
И взгляды из-под ресниц, с тоской, с мольбой о защите. Разве можно отказать?
Ей нравилось смотреть, особенно в зеркала, которые с готовностью отражали ее совершенство. Или на худой конец в чужие глаза - в них она ловила восхищение. И лишенная его, бледнела. Поэтому и таскала за собой девочку-тень.
Та и сейчас сидела на соседней скамье, неслышимая, невидимая... раньше у Урфина получалось забывать о ее присутствии. Сейчас он с трудом притворялся равнодушным.
- Но мы еще можем все исправить?
- Конечно, можем, - Урфин убрал ее руку с плеча. - Начнем с моей невесты...
- Твоей невесты... ты так быстро обзавелся невестой. А когда-то говорил, что никто, кроме меня, тебе не нужен. Помнишь, обещал сделать, что угодно, лишь бы я была счастлива? Ты так легко раздаешь обещания.
- С тебя пример беру.
Леди Лоу отстранилась, скорее позволяя разглядеть себя. В этом платье из тонкого, слишком уж тонкого кашемира, она выглядела раздетой, хотя никто не мог бы упрекнуть, что платье открывает больше дозволенного. Скорее уж память дорисовывает то, что скрыто.
И Урфин удавил бы память, если б мог.
- Оставь Тиссу в покое.
- Иначе?
Очередная игра, в которую его вынуждают ввязаться.
- Просто оставь в покое. Дорогая, я знаю, что ты - злобная сука и ненавидишь меня столь же искренне, сколь я тебя презираю, но при этом забываешь один момент. Я - не Кайя. Меня не остановит ни то, что ты по какому-то недоразумению считаешься женщиной, ни то, что я тебя когда-то трахал.
Не поняла. Слишком уверена в себе, в отце, в непоколебимости своего положения.
- Ты по-прежнему неравнодушен.
Почти приглашение.
- И мы могли бы заключить союз... ты бы помог исправить ошибку, которая случилась по твоей же вине. А я... я бы тоже что-нибудь для тебя сделала.
Рука касается бедра и на бедре же остается, но медленно скользит вверх.
- Ты меня хочешь.
- Конечно, - глупо отрицать очевидное. - Ты красивая женщина. И я с превеликим удовольствием отымел бы тебя еще раз. Или два. Или как получится, но видишь ли, есть один... нюанс. От таких как ты всегда есть риск подцепить что-нибудь нехорошее. А у меня сейчас здоровье слабое. Дядя беречься велел.
От пощечины Урфин увернулся и руку перехватил, сжал крепко, позволяя ощутить силу.
- Пожалеешь, - леди Лоу продолжала улыбаться и смотрела прямо в глаза. - Мне еще не отказывали.
- Неужели? А мне показалось, что я и здесь не первый.
- Не хотелось бы тебя разочаровать, но ты нигде не первый. Или ты думаешь, что одна женщина чем-то лучше другой? Не будь таким наивным. Мы все умеем притворяться...
Он не стал уклоняться от поцелуя. Нежного, по-девичьи робкого.
Ядовитого.
- Радость моя, - Урфин вытер губы, - Ты никогда не думала о том, что будет с тобой, если ты перестанешь быть такой... красивой.
- Угрожаешь?
- Нет. Просто с женщинами, вроде тебя, порой случаются... всякие неприятности.
- Какие же?
- Сифилис... красная рожа... это когда кожа шелушиться начинает и облазить. Или вот серая гниль, от которой выпадают волосы, зубы, а внутренности превращаются в кисель. В городе сейчас настоящий рассадник болезней, а твои друзья далеко не все разборчивы в связях. Я волнуюсь.
- Как мило с твоей стороны, - леди Лоу вытащила из корсажа свернутые трубочкой листы. Тончайшая бумага, почти прозрачная, такую используют для снятия копий, и бледные чернила. Запах духов, пыльца золотой пудры. Красная ленточка. Она тщательно готовила этот подарок, и принимать его - безумие. - Возьми. В благодарность за заботу... мне кажется, ты оценишь.
Письма. Копии. И самое разумное - отправить их в камин.
- Жаль, конечно, что остальные Гийом унес с собой. Там много интересного...
Леди Лоу махнула рукой, подзывая тень, которая с радостью кинулась к ногам подруги.
- Знаешь, - леди Лоу коснулась светлых волос тени, и та засияла от счастья. - Я никак не могу избавиться от мысли, что вот таким ты был бы удобнее в использовании... возможно, когда эта издохнет, я куплю себе мальчика. Светловолосого. Синеглазого...
Урфин все-таки сбежал. От этого смеха, от пустого взгляда тени, в котором не было ничего, кроме безграничной любви к одному-единственному человеку, от собственного страха.
Он врал, когда говорил, что не помнит кокона. Свет. Вспышка за вспышкой пробивается сквозь сомкнутые веки. И невозможно высчитать ритм. Урфин начинает, но сбивается. Гул, который нарастает, подавляя способность двигаться, чтобы оборваться в тишину, в звук, ощущаемый скорее разумом, чем ухом. Движение в неподвижном мире. И пространство безгранично расширяется... нет больше ни верха, ни низа.
Ничего. Включая, самого Урфина.
И писем. С первых слов становится ясно, чьи они.
У девочки аккуратный почерк. Буква к букве. Строка к строке.
Не стоит читать чужие письма, особенно такие... нежные. И по-девичьи глупые. Бестолковые, как она сама.
...я умоляю Вас забыть мое имя...
...и более никогда не беспокоить меня, если в Вашем сердце есть...
У Гийома нет сердца.
И писем других не существует. Скорее всего. Имейся у Лоу что-то посерьезней, она бы не отказала себе в удовольствии поделиться. А если так, то... что делать? Потребовать объяснений? Или забыть? Забыть не получится, а притвориться можно. Хотя бы попробовать.
Решить на месте.
Урфин вошел без стука, нарушая очередное правило, но к проклятым мирам все правила.
Тисса стояла в полоборота, в шали из желтого шелка поверх сорочки. Руки подняты. Поддерживает копну волос, смотрит в зеркало, не замечая Урфина. У ног ее - смуглый парень, которого тотчас захотелось убить просто за то, что он здесь и сидит.
- ...а талию предлагаю сделать чуть более завышенной. И не следует бояться декольте...
...всего-навсего портной.
Изольда его рекомендовала.
Но Урфин не предполагал, что этот портной настолько молод.
- Здесь... - если бы парень коснулся Тиссы не деревянной палочкой, но рукой, Урфин бы эту руку сломал. - ...пустим атласную ленту. Сзади - три складочки и небольшой шлейф, который можно украсить...
- Шлейф, - Урфин понял, что еще немного, и он все-таки потеряет контроль над собой. - Шлейф - это хорошо...
Тисса обернулась. И ее взгляд, ее улыбка развеяли наваждение.
Письма... это глупость, повторения которой Урфин не допустит. А Гийом в любом случае не жилец.
- Мы... закончили? - спросила она.
- Да, леди, - портной, поднявшись с колен, поклонился. - Но вы все-таки подумайте хорошо. Отказаться вы всегда успеете, а вот сшить бальное платье за несколько дней будет сложно...
Он ушел в спешке, забыв на ковре несколько булавок, белый лист с наброском и ленту.
Кажется, испугался.
И улыбка Тиссы тает. А в глазах появляется беспокойство.
Нельзя напугать ее еще больше. Спрячется. И будет снова вежливой, тихой, неживой.
- Что с вами?
- Ничего. Вспомнилось... неприятное.
- Не надо вспоминать неприятное, - она подошла и коснулась щеки. - У вас кровь идет.
Точно. Опять льется из носу, а Урфин и не заметил. Вид у него сейчас, наверняка, жалкий. Защитник... себя защитить не способен.
- Идемте. Вам надо прилечь, - Тисса, придерживая шелковую завесу - Урфину отчаянно хочется, чтобы тот съехал - второй берет его за руку. И вырываться, возражать нет желания.
Козетка для него тесновата, но если перекинуть ноги через гнутый бортик, то вполне терпимо.
- Запрокиньте голову, пожалуйста. Я сейчас.
Отсутствует она недолго и возвращается с миской холодной воды. Переоделась. И невольная мысль мелькает, что халат держится на одном пояске, который легко развязать. И девочка не станет сопротивляться. Она не поймет даже, что происходит, но... это подло.
Отжав хвост полотенца, Тисса пристраивает его на переносицу и пытается зажать пальцами, но силенок у нее маловато. И Урфин сам сдавливает нос. Она же вытирает кровь, осторожно, точно опасаясь причинить боль.
- Не испугалась? - голос гнусавый, отчего самому смешно становится.
- Нет. У папы тоже часто такое случалось. Ему много раз нос ломали. И сосуды стали слабыми. Лопались... мне не следовало оставаться наедине с... ним. Но позвать было некого...
- Я не сержусь.
Уже - нет. Вопрос, как надолго хватит.
- Вы бы не возражали, если бы я... наняла компаньонку? Та женщина, которая учит Долэг манерам. Она вдова и очень милая. Она согласилась бы... если, конечно...
Самому следовало бы подумать. Идеальный вариант с его-то характером.
А еще лучше запереть. Чтобы решетки на окнах. И замок на двери. Лучше два. Постоянный присмотр, конечно. Только вот... когда Урфина самого запирали, он душу готов был отдать, лишь бы выбраться. Нет, цепь - не выход. А что тогда?
- Тисса, - Урфин убрал полотенце. Кровотечение, кажется, остановилось, но подняться ему не позволили. - Ответь, пожалуйста, честно. Тебе нравится Гийом?
Вот зачем было спрашивать? Закушенная губа. И вид совершенно несчастный.
- Раньше - да... я не знала, какой он. И какой вы.
Что ж, сам хотел правды. И хотя бы не лжет... не похоже, чтобы лгала.
- И какой я?
Вместо ответа Тисса протянула колечко. Неширокое. Гладкое наощупь. Серебряное с виду, но в отличие от металла - теплое. Кайдаш.
И если так, то не один Урфин приступами ревности страдает.
Хотелось бы думать.
Юго смотрел, как умирают пушки.
В чем-то их было жаль. Красивые. Беспомощные перед людьми. И невиновные, если разобраться. Оружие лишь делает то, для чего предназначено.
Как Юго.
Он стоял достаточно близко, чтобы слышать стон металла под тяжелой рукой протектора. Юго, конечно, знал, что они сильны, но вот увидеть воочию... и главное, никаких смущений поля. Кайя Дохерти не использовал магию.
Он просто убивал пушки.
Искореженный металл продадут оружейникам. И бронза очистится огнем, сменит форму, возродится в новом образе. Будет ли тосковать о прежней жизни? Вспомнит ли вообще, чем была? И возвращаясь в Замок, Юго новыми глазами смотрел на бронзовые подсвечники. И ручки. Дверные завесы. Декоративные мечи и прочие, несомненно, нужные вещи. Неужели и они когда-то были оружием?
А наниматель не выдержал: он наблюдал за смертью оружия из окна. Издали. И все же был впечатлен.
Передумает?
Скорее уверится, что поступает верно.
- Он чудовищен, - наниматель не обернулся. Они уже достаточно долго были знакомы, чтобы научиться чувствовать друг друга. - Теперь ты понимаешь? Это монстр.
- И воплощение зла.
- Да.
Наниматель не понимает юмора. Или Юго разучился шутить.
- Мы справимся и без пушек, - наниматель обернулся. Сколько же ненависти в его глазах. И фанатичная уверенность в собственной правоте. - Если ты все сделаешь правильно.
- Я не промахнусь.
А Кайя Дохерти достаточно силен, чтобы выжить. Во всяком случае, Юго на это надеялся.